Скованный огонь

ГЛАВА 8

Ночь сгущалась. Или, по крайней мере, так казалось. Джесри предположила, что на самом деле это просто чары, наложенные ею чтобы скрыть их с Гаэдинном в безлунную ночь, ослабевали. Ей скоро придется обновить их.

К счастью, это не должно было стать проблемой. Хотя она по-прежнему сожалела об утрате своего посоха, который хранитель змеев отнял в Морктаре, новый посох был по-своему достойным инструментом, а ее связь с ним стала еще сильнее. Кольца из красного сплава даже стали желтоватыми, видимо, только потому, что девушка привыкла носить посох инкрустированный золотом.

— А знаешь, — пробормотал Гаэдинн, — я отдаю тебе должное. Ты сказала, что Джаксанедегор не станет утруждаться и посылать поисковую группу к Небесным Всадникам, и мы так и не увидели их следов.

— Не начинай, — ответила Джесри.

— С другой стороны, я отдаю должное и дракону. Он никого не послал, ведь был уверен, что искать здесь нечего. И, очевидно…

— Это последняя ночь новолуния, — волшебница стиснула зубы. — Если ничего не обнаружим, то утром отправимся назад в Сулабакс. А до тех пор прекрати жаловаться и осматривайся.

— Я осматриваюсь. Я могу делать и то, и другое одновременно.

Но лучник затих, пока они пробирались сквозь сосны, которые росли вдоль гряды. Их лошадям повезло — они, должно быть, спали в лагере. Несмотря на обостренное зрение, Гаэдинн не хотел ехать верхом в темноте, опасаясь, что пропустит знаки, которые заметил бы, идя пешком.

Где-то с запада послышался долгий, разносящийся эхом нечеловеческий крик. Джесри и Гаэдинн одновременно повернулись в том направлении.

— С другой стороны… — сказал лучник.

Сердце девушки забилось быстрее, Джесри сделала вдох.

— Я не могу утверждать, что существо, издающее этот звук, дракон. И уж тем более не могу утверждать, что это Чазар. Но мы только что выяснили, откуда берутся эти истории.

— В любом случае, подойдем поближе. Будем надеяться, что он продолжит завывать и приведет нас к себе.

Звук повторялся и напоминал волшебнице крик раненого на поле боя. Когда они приблизились к источнику шума, поднявшись по одному холму и спустившись по другому, посох Джесри стал теплее. Это явление заставило ее нервничать еще сильнее.

Дело в том, что маг, создавший это орудие, особенно интересовался магией огня. И сейчас посох реагировал на присутствие сильного пламени — или, учитывая отсутствие всяких сказочных огоньков — чего-то способного его производить. Чего-то вроде красного дракона.

Рука легла девушке на предплечье, остановила и вызвала обычный рефлекторный приступ отвращения.

— Извини, — сказал Гаэдинн, отпустив ее, — но тебе следует смотреть себе под ноги.

Джесри посмотрела вниз на бледные лоскутки стелющегося прямо перед ней мха. Гаэдинн был прав. Если бы она наступила на мох, споры облепили бы ее ноги, вызывая болезненные нарывы, а то и хуже.

— Спасибо, — сказала девушка.

— Не знаю, заметила ли ты, но пока это самая неприятная часть Небесных Всадников, в которой нам довелось побывать, — лучник взмахнул рукой, приглашая ее осмотреть скрипучие, гниющие с виду, деревья и заросли.

— Заметила, — соврала она.

— Нашего крикливого друга отравило то же, что и эту местность?

— Трудно сказать. Наверное.

— Что ж, довольно скоро мы это выясним.

Они последовали дальше. Через холмы и сквозь впадины, где не росло ничего кроме пышного вредоносного мха. Листья на деревьях были редкими и в пятнах, а кора расслоилась, демонстрируя полные слизистой гнили полости в стволах.

Боковым зрением волшебница заметила, как тени сдвинулись, а когда она повернула голову, чтобы посмотреть на них прямо, то замерли. Джесри уже видела подобное в Тэе, на полях сражений, где колдовали некроманты. Тьма старалась придать форму чему-то нечестивому. Просто оно было недостаточно сильным.

Ее посох стал настолько горячим, что у кого-то другого уже вызвал бы волдыри. Послышался очередной крик, и девушка поняла, что источник близко. Возможно даже, за следующим подъемом. Они с Гаэдинном ползком взобрались на вершину холма и выглянули из-за него.

На бесплодном склоне внизу растянулся дракон. Он был даже крупнее Джаксанедегора, но при этом ужасно истощенным, хотя не похоже, что ему не хватало пищи. Разбросанные кости вокруг говорили о том, что он ел время от времени.

Или, если быть точнее, что его кто-то кормил, поскольку его лапы и хвост были прикованы к земле путами из какого-то черного материала.

— Он выглядит больным, — прошептал Гаэдинн, — но даже так, меня удивляет, что эти оковы могут его удерживать.

— Они зачарованы, — девушка чувствовала магию внутри них, как зуд на лице. — И все равно, меня это тоже удивляет.

— Мы достаточно увидели, чтобы убедиться, что, судя по всему, вы с лордом Никосом были правы, и это Чазар?

— Мы увидели достаточно, чтобы так утверждать, это точно. Давай выбираться отсюда.

Они начали ползти назад. Затем что-то хрустнуло и зашелестело сверху. Они замерли.

Дракон, почти такой же огромный, как и узник, плюхнулся, приземлившись рядом с ним. Короткие рога украшали голову гостя, а по всей длине его тела шли ряды шипов. Его крылья казались крошечными и неуклюжими в сравнении с крыльями любого дракона, виденного Джесри ранее, но она предположила, что как-то ему удавалось держаться в воздухе.

Пришелец двигался в чем-то, напоминавшем пыльную дымку, и как только он приземлился, из земли у его ног появилось несколько пыльных вихрей. Глаза дракона были темными впадинами с маслянистым блеском внутри.

Узник поднял свою голову и попытался обдать огнем новоприбывшего, но атака была слишком слабой, чтобы достигнуть цели. В короткой, колеблющейся вспышке было видно, что оба дракона были тускло-красными.

Гость зарычал. Джесри решила, что она расслышала какое-то подобие смеха в этом звуке. Затем дракон схватил змеевидную шею узника у основания черепа своей лапой, вдавил его голову в землю и продолжал так держать.

Вирм-победитель взглянул вниз на пораженного. Узник обмяк еще сильнее. В то же миг ветви деревьев, которые касались земли, сбросили свои больные листья, будто осень сменила весну. Стебли травы пожухли и высохли.

Джесри внезапно ощутила слабость и тошноту. Она схватила посох и прочитала защитные чары, чтобы оградить их с Гаэдинном, и болезненное чувство прошло.

— Спасибо, — выдохнул лучник. — Когда мы покинули Тэй, я надеялся, что с вампирами покончено. А теперь я опорожнить свой мочевой пузырь не могу, не встретив какого-нибудь дракона-вампира.

Джесри хотелось, чтобы он заткнулся. Ужасающее создание внизу могло услышать даже шепот. Хотя, похоже, не услышало; возможно, было слишком занято своей трапезой.

Вампир продолжал кормиться довольно долго, пока его жертва не вздрогнула и не сморщилась, а только что омертвевшие ветви не сломались под собственным весом. В конце концов, существо отвернулось. Это был отличный момент для второй атаки узника, но, очевидно, тот был слишком истощен.

Пожиратель жизни сделал несколько шагов назад, расправил свои странные крылья и оторвался от земли. Взлетая, он так болтался, словно мог рухнуть в любой момент. Но набрал высоту он почти так же быстро, как грифон.

Джесри дождалась, пока вампир исчезнет, а потом еще сотню ударов сердца. Затем она повернулась к Гаэдинну:

— Сейчас?

— Сейчас, — ответил он. — Давай я поведу, оставайся под деревьями так долго, как сможешь.

Там, где потемнее, поняла девушка, и он был прав. Безуспешное стремление теней навредить едва ли можно было сравнить с угрозой, парящей в ночном небе.

Они с Гаэдинном спустились с холма. И побежали прямиком в противоположную сторону от возвышенности.

У людей, если это были они, была серая кожа в шрамах и татуировках, темные заплетенные волосы и глаза такие же безжизненные, как у улетевшего только что дракона. Их одежда была черной, а мрак вокруг них, казалось, был плотнее, чем где-либо еще, хотя рядом с ними не было ничего, что могло бы отбросить тень. Они не шли так, словно пытались не шуметь, но у них это все равно получалось, и Джесри почувствовала, что тишина была такой же естественной для них, как для кошки.

— Спокойно, друзья, — произнес Гаэдинн. — Мы всего лишь мирные путешественники.

Серые люди, казалось, засмеялись, хотя Джесри не могла этого услышать на самом деле. Мрак вокруг них сгущался, и двое мужчин спереди вытащили цепи, висевшие у них на поясах. Звенья не звякнули. Воины исчезли и мгновенно появились практически на расстоянии удара от Джесри и Гаэдинна. Приготовившись к атаке, они выхватили свое оружие.

Стрелы вонзились в их грудные клетки и заставили отступить назад. Произнося примирительные фразы, Гаэдинн вместе с тем приготовился стрелять, и ни неожиданное перемещение бойцов с цепями в пространстве, ни их пелена из мрака не помешали ему прицелиться.

Прочие серые люди — Джесри по-прежнему не могла определить, сколько их было, но предположила, что не меньше полудюжины — завыли от ярости. Наконец она их услышала, правда, звук был слабым, словно доносился откуда-то издалека. Они замерцали и заскользили вперед, попутно рассредоточиваясь, чтобы окружить своих врагов.

Гаэдинн и Джесри отступили. Его руки нельзя было разглядеть, когда он выпускал стрелы одну за другой. Девушка поставила посох перед собой в защитной позиции, и в ее сознании всплыли рифмы, призывающие огонь.

Это было влияние посоха. Хотя оружие не было ни живым, ни разумным, оно по-своему тянулось к стихии, на которую было настроено.

Но в этот момент посох должен был быть недовольным. Пламя в темноте могло бы привлечь внимание улетевшего вирма или еще кого-то, с кем она не хотела бы встретиться. Волшебница произнесла другое заклинание, сделала колющее движение посохом — и дюжина маленьких ножей возникла в воздухе вокруг двух бойцов с цепями. Они тоже начали колоть. Один серый воин упал. Второй пережил эффект заклинания, но кровь окрасила часть его рубашки другим оттенком черного.

Джесри замешкалась, пытаясь решить, как ей поступить: добить раненого или атаковать кого-то другого. В это самое мгновение девушка почувствовала движение слева от нее, что-то отличающееся от быстрого, но постоянного ритма стрельбы Гаэдинна.

Она обернулась. Серый мужчина с кинжалом в каждой руке несся с боку на Гаэдинна. И девушка не могла атаковать противника магией — ей не хватило бы времени, чтобы остановить нападение, поскольку лучник был у нее на пути. Все, что она могла — закричать:

— Осторожно!

Гаэдинн обернулся. Серый воин полоснул сначала одним клинком, потом другим. Лучник попытался уклониться. Стоя позади него, Джесри не могла сказать, увернулся ли он от обеих атак.

Но полосы тьмы обвились вокруг Гаэдинна подобно сдавливающим кольцам змея, прижимая его руки и лук к туловищу и связывая ноги. Потеряв равновесие, он упал на землю.

По крайней мере, это убрало его с пути Джесри. Ужаснувшись, что серый воин свяжет и прикончит его, девушка ткнула посохом в сторону обидчика и прорычала команду. Грубая сила врезалась в лицо темного мужчины и вырвалась из задней части его черепа.

Гаэдинн извивался у ее ног. Хорошо, что он все еще жив и способен бороться, но ей было некогда помогать ему освободиться. Несмотря на то, что им уже пришлось пережить, еще больше серых людей соткалось из мрака. Казалось, они вообще не боялись смерти.

Джесри размягчила землю под воином с цепями, и он провалился по пояс. Затем неожиданно все стало еще темнее. Волшебница предположила, что один из противников подкрался вплотную к ней.

Джесри обернулась, ища угрозу. На мгновение она увидела размытую фигуру. Темные глаза уставились в ее собственные, и затем силуэт исчез.

Ее схватили сзади за шею. Железная хватка перекрыла воздух и сковала движения.

Волшебница больше не могла переживать о том, заметят ли ее свет в темноте. Внезапно лишившись дара речи, она воспользовалась единственной магией, до которой могла быстро добраться. Девушка сжала посох и мысленно произнесла команду.

Пламя окутало ее, словно она была пропитана маслом. Оно не навредило ей, но определенно подожгло нападавшего, поскольку руки отпустили шею волшебницы.

Джесри обернулась, чтобы посмотреть в лицо незнакомца и удивилась: там была серая женщина. Не то, что бы это было важно. Волшебница отбросила темную фигуру зарядом силы.

Душительница пролетела всего пару шагов. Затем она врезалась в воина с цепью, который, видимо, не испугавшись пламени Джесри, быстро приближался.

Девушка ненавидела их целеустремленную жажду крови, нестественную грацию и то, как они давили со всех сторон. Волшебница хотела, чтобы драка закончилась, и заколдованное пламя откликнулось на ее желание. Оно бросилось во все стороны вокруг нее, словно спицы колеса, сжигая серую плоть. Ее противники пошатнулись и рухнули.

Джесри сделала глубокий вдох, смахнула свой магический ореол и очажки пламени, все еще танцевавшего на телах, и обернулась, чтобы посмотреть, как там Гаэдинн. Серый мужчина, ползший по земле, поднялся и направил клинок ей в живот.

Гаэдинн освободился от пут застывшей тьмы, вскочил и схватил руку вражеского воина прямо перед тем, как лезвие достигло цели. Мужчины столкнулись и покатились, пока Джесри ждала шанса поразить человека в шрамах, не навредив Гаэдинну. Затем лучник коротким движением ударил противника в горло. Серый человек прекратил сражение, он задергался и стал задыхаться. Использовав ребро своей ладони, Гаэдинн ударил его еще раз, на этот раз в нос, и мужчина прекратил двигаться вообще.

Лучник обернулся и вытащил свой лук из клубящегося мрака.

— Ты в порядке? Эти метки напомнили мне о Тэе, когда призрак хватает кого-то.

Девушка осторожно коснулась того, что, как ей казалось, было синяками или следами от рук на ее шее. Теперь, когда драка закончилась, они действительно начали жечь. Хотя…

— Я не думаю, что все так уж плохо. А ты как?

— Хотел бы я, чтобы у нас еще был тот целебный бальзам, но, по правде говоря, нож просто поцарапал меня. Кольчуга приняла весь удар на себя, — лучник вытащил стрелы из своего колчана. Он использовал много во время сражения, а давление темных пут и валяние на земле сломало еще несколько. — Проклятье! Что это вообще за ублюдки были? Шейды? Шадар-кай?

— Если так, то они далеко от дома.

Империя Нетерил, порождающая людей, наполненных сущностью темноты, была в двух тысячах миль на запад.

— Верно, — усмехнулся лучник. — Я вот как раз подумал, что было бы здорово, если бы нетерезы бегали по нашей части мира. А то у нас все пока что недостаточно усложнилось.

— Нам нужно выбираться отсюда. На случай, если кто-то увидел пламя.

— Скажи, как будешь готова.

Спустившись с холма, они обнаружили ярмо с прикрепленными ведрами и тушу убитого оленя. Джесри предположила, что серый народ бросил это все, когда решил напасть.

— Наши враги были тюремщиками Чазара, — сказала она, — они несли ему еду и воду. Они разбежались, когда другой дракон решил подкрепиться, побоялись, что он и из них высосет силу. Мы встретили их, когда они возвращались.

— Возможно, — присев рядом, Гаэдинн был явно более заинтересован в изучении оленя. — Взгляни на это!

Девушка подошла и встала рядом с ним:

— Что?

Он указал пальцем.

— Посмотри на полосатый узор на крестце, — Гаэдинн указал на одну из конечностей. — И здесь — нет рудиментарных пальцев. Ты видела таких самок оленя, пока была в Трескеле?

— Не знаю. Стихийные маги были не такими, как твои эльфы. Они не уделяли время тому, чтобы научить меня лесным премудростям.

— Что ж, а я знаю, что никогда таких не видел. Она… необычная.

— Ты не можешь подумать о тайне ее существования, когда мы уберемся отсюда отсюда.

Гаэдинн улыбнулся.

— Полагаю, это разумно.

Они поспешили вперед, а тем временем боль в шее то усиливалась, то стихала. Так продолжалось пока Гаэдинн наконец не остановился и не осмотрелся, поворачиваясь по кругу.

— Что такое? — прошептала Джесри.

— Похоже, я заблудился, — ответил он.

Джесри задумалась, не решил ли он снова бессмысленно и не к месту пошутить.

— С тобой такого не бывает.

— Да. Не бывает. Но мы уже достаточно далеко отошли, чтобы оставить позади отравленную территорию. Но мы ее так и не оставили.

Холм, возвышавшийся перед ними, не выглядел таким явно больным, как окружавшие скованного дракона. Но когда девушка присмотрелась к возвышенности получше, то она оказалась явно зараженной. Тени забурлили, когда казалось, что никто на них не смотрит. Сплетенные дубы покрылись бледной, вязкой жидкостью, напоминавшей гной.

— И я не могу сориентироваться, — продолжил Гаэдинн. — Форма этих холмов неправильная.

— Продолжаем идти, — сказала Джесри. — Мы встретим что-то знакомое.

Они так ничего и не встретили, и девушка начала подозревать, что происходит. Но у нее был какой-то иррациональный страх, что если она произнесет это вслух, то догадка окажется правдой. Поэтому волшебница подождала времени, которое, как она считала, можно было назвать рассветом. Когда небо посветлело от черного до слегка серого, но ничего похожего на солнце не поднялось, чтобы осветить его еще сильнее.

Столбы дыма поднимались из-за возвышенности. От одной только мысли, что кто-то мог готовить завтрак, у Кхорина потекли слюни, а в животе заурчало.

После ужасного столкновения с гигантами, Кхорин с выжившими драконорожденными старался держать путь на восток. Медраш хотел сообщить Защитникам Копья об угрозе ящеромедведей, которых враг никогда ранее не использовал. Но, к сожалению, всадники продолжали наталкиваться на другие отряды гигантов, преграждающие путь к Пыльной Тропе. Иногда гиганты тоже их обнаруживали, и тогда им приходилось бежать. Между тем их провизия иссякла, и лишь изредка они находили питьевую воду или траву для своих скакунов. Две лошади охромели.

— Жареная ветчина, — сказал Баласар. — Если твой друг Торм действительно проявляет доброжелательный интерес к смертным, тогда пусть докажет это, обеспечив нас жареной ветчиной.

Медраш сердито взглянул на него:

— Неистовой Верности нечего доказывать тебе или кому-либо еще. А тебе, возможно, будет полезно вспомнить, что гиганты известны тем, что сами разводят огонь.

— А дым иногда поднимается из дыр в земле этого поганого королевства, — сказал Кхорин. — Тем ни менее, этот дым выглядит так, будто поднимается из чьего-то костра. Давайте проверим. — Дворф указал налево: — Если мы поскачем в ту сторону, то сможем подняться повыше и увидеть, что там такое. И если это окажутся гиганты, то мы будем достаточно далеко, чтобы исчезнуть прежде, чем они смогут нас побеспокоить.

— Вперед, — кивнул Медраш.

По пути наверх камни выскользнули и загремели под копытами кобылы Кхорина, и на мгновение он испугался, что загнанная лошадь упадет. Однако, обошлось. Кобыла восстановила равновесие и доставила его на возвышенность к остальным.

Наверху зрелище было достойным. Несмотря на то, что на расстоянии фигуры в лагере в долине казались маленькими, это явно были драконорожденные. Дворф почувствовал волну восторга, которая исчезла, когда он заметил, что его спутники, похоже, не разделяют ее.

Они испытывали какие-то смешанные эмоции. Как и он, они почувствовали облегчение. Но также удивление и в разной степени отвращение.

— Что не так? — спросил наемник.

Пару мгновений никто не отвечал, как будто ответ был зазорным. Затем Медраш сказал:

— Посмотри на знамя.

Кхорин так и поступил. На черном флаге была серебристая кривая. Пытаясь разобрать, что она собой представляет, он прищурился, затем удивленно моргнул.

— Это дракон?

— Да, — ответил паладин. — И, как ты уже слышал, драконы — это тираны, которые держали наших предков в качестве рабов. Тем не менее, среди нас есть те, кто считает, что мы родственники драконов, и что мы должны радоваться этому родству и забыть о древней кровной вражде.

Кхорин решил, что он только что узнал, в кого драконорожденные плевали на улице.

— Или, иначе говоря, — сказал Баласар, — они зациклились на одном из богов этого нового мира — Багамуте, вроде так они его называют — прямо как ты.

Медраш впился взглядом.

— Если бы кто-то, кроме брата по клану, сделал такое сравнение, я бы вызвал его на дуэль.

— Тогда тебе повезло, что я как раз один из них.

— Так что, — вмешался дворф, — насчет этих… культистов?

— Они называют себя «Платиновая Когорта», — пояснил Баласар.

— Итак, эта «Платиновая Когорта», судя по всему, созвала собственные силы, чтобы сражаться с пепельными гигантами. И нам нужна помощь. Поэтому я полагаю, что мы спустимся к ним, даже если вы считаете их убеждения оскорбительными.

Медраш вздохнул:

— У нас нет выбора.

Паладин направил свою лошадь вниз по склону, который вел к лагерю. Остальные последовали за ним.

Кхорин выровнялся с Баласаром.

— Он серьезно расстроен, да?

— Да, — ответил драконорожденный. — Когда гиганты победили нас и многих убили, он взял всю вину на себя. А теперь еще и помощи нужно просить у драконолюбов. Это еще одно бесчестие. Ты мог заметь, что каждый чувствует себя так, но не настолько остро. Остальные не настолько фанатичны насчет своей чести и чуть более заинтересованы в том, чтобы выбраться из равнины Черной Золы живыми.

Драконорожденные Платиновой Когорты собрались, чтобы понаблюдать за приближением всадников. Большинство из них носили разрозненные детали доспехов или вообще были без них. Некоторые держали топоры для рубки древесины и копья, предназначенные для охоты на кабанов. У нескольких были только круглые шрамы на тех местах, где должны были быть серьги.

Они всё глазели, и Кхорин заметил, что в основном их любопытство было сосредоточено на нем. Но он не чувствовал в этом ничего враждебного.

Двое драконорожденных вышли вперед из толпы, чтобы встретить гостей.

Тот, что слева, был большим воином с багровой чешуей и шрамами возле левой щеки и уха, оставленных клинком, которым вырезали серьги. Три серебряных цепочки свисали с его шипов на нижней челюсти наподобие жидкой звенящей бороды. Судя по мастерской работе над его доспехом, Кхорин предположил, что его выковал кто-то из народа дворфов. На верхней одежде насыщенного синего цвета была изображена платиновая голова дракона.

Справа стояла драконорожденная. Ее коричневая кожа была усыпана золотистыми веснушками. Бледное сморщенное пятно над ее бровью демонстрировало, где она раньше носила серьги. Она была в темно-фиолетовой мантии с вышитыми серебряными символами и держала посох заклинателя из теневого дерева. В отличие от большинства драконорожденных обоих полов, которые в целом создавали впечатление массивных и непоколебимых существ, женщина выглядела более гибкой, и слегка покачивалась, рассматривая всадников.

— Приветствую, — сказал Медраш, и какими бы ни были его истинные чувства, его тон был уважительным. — Мы, клан Даардендриен и сэр Кхорин Скулдарк, наш верный союзник, просим о помощи.

— И вы ее получите, — ответил воин. — Я Шестенделиат Патрин. Я командующий здесь. Это Ирджикстилекс Нала, мой лейтенант.

— Пока что просто Нала, — сказала волшебница.

— Придет день, — сказал Патрин, — когда твой клан с гордостью примет тебя назад.

— Надеюсь, вы правы, — ответила Нала, — но, так или иначе, это последнее, что интересует наших гостей. Спускайтесь с лошадей, друзья. Судя по вашему виду, вы хотите пить, есть и отдохнуть. Возможно, даже помощь целителя.

— Спасибо, — поблагодарил Кхорин, спускаясь со своего скакуна.

— Я понимаю, что в этих пустошах трудно разжиться припасами, — продолжил Медраш, — но если вы сможете сделать что-то для наших лошадей, то это еще сильнее оставит нас в долгу.

— Конечно, — ответил Патрин. — Мы в основном пеший отряд, но у нас есть пара лошадей и корм для них в тележках с продовольствием. Мы можем немного поделиться.

Как оказалось, на завтрак была не ветчина. Им подали едва теплую кашу, печенье, у которого нужно было отрывать плесень с краев, и полоски вяленого мяса. Но это было сытно, и даже Баласар казался довольным.

Нала и Патрин сели у тлеющего костра вместе с Кхорином и Даардендриенами. Сначала они молчали, позволив гостям спокойно поесть. Но когда те почти закончили, воин в синих одеждах сказал:

— Знаю, вас было больше шести, когда вы выехали к равнине Черной Золы. Прошу прощения, если эта тема болезненна для вас, но что случилось с остальными?

Медраш был убежден, слово «болезненна» явно было преуменьшением. Но также паладин не сомневался, что товарищ-защитник Тимантера, пусть и член Платиновой Когорты, нуждался в этой информации и имел на нее право. Он рассказал историю о падении летучей мыши и все то, что произошло дальше, спокойным и сдержанным тоном.

— Вы видите, — заключил он, — пепельные гиганты научились новым трюкам. Они стали еще опаснее, чем раньше. И надеюсь, вы не примите близко к сердцу, если я отплачу вам за гостеприимство своим советом.

Нала улыбнулась. Даже сидя скрестив ноги на земле и завернувшись в мантию, она по-прежнему едва заметно покачивалась из стороны в сторону.

— Не нужно, — сказала она Медрашу. — Мы можем представить, что вы собираетесь сказать. Если уж лучший отряд Даардендриенов не смог справится с гигантами, то очевидно, что нам презренным, безумным изгоям не стоит и пытаться.

— Я не это собирался сказать, — ответил паладин. — Я не разделяю ваших убеждений, и никогда не смогу, но никогда бы не ответил оскорблениями на доброту. Но что я скажу, так это то, что большая часть вашего отряда и близко не так хорошо вооружена как сэр Патрин. Некоторые перебывают не в лучшем здравии. Рискну предположить, что эти же «некоторые» провели не особо много времени в тренировочных площадках за последние пару лет, как и всему вашему отряду не выпадала возможность сражаться вместе как единой боевой единице. Поэтому, возможно, вы не готовы зайти глубже на вражескую территорию. Вероятно, вы бы смогли лучше послужить Тимантеру, установив гарнизонный пост вдоль границы.

Патрин поднялся:

— Мне жаль поднимать вас на ноги так скоро, но я хочу вам кое-что показать.

Все они подошли к одной из телег, которые упоминал командир. Он взял мешок, от которого несло гнилью. Вонь усилилась, когда он вывалил содержимое.

Этим содержимым оказались уши, слишком большие, чтобы принадлежать головам дворфов или людей, а к естественному серому цвету примешивались коричневые и фиолетовые пятна разложения.

— Знаю, сбор таких трофеев сродни варварству, — сказал Патрин. — Но после окончания войны нам нужно будет как-то подтвердить наши достижения.

— И тогда усомнившиеся увидят истинность и значимость нашего пути, — добавила Нала.

Медраш покачал головой:

— Как вам это удалось?

— Я же только что сказала, — ответила волшебница, покачиваясь верхней частью тела на дюйм из стороны в сторону. Кхорину стало интересно, были ли ритмичные движения симптомом какой-то болезни или просто нервным тиком. — С помощью Багамута. Приняв драконью суть внутри нас.

— Как скажете, — вмешался Баласар, — но, думаю, мой брат по клану спрашивал о тактике.

Патрин пожал плечами:

— Ну, что касается этого, то не думаю, что она отличается от чьей-либо в подобной ситуации. Но если вы хотите посмотреть на нас в действии, то я рад, потому что у меня есть предложение к вам.

— Какое? — спросил паладин.

— Вы пришли к равнине, чтобы сражаться, как и мы. Так присоединяйтесь к нам.

Медраш заколебался:

— Никто из нас не желает принимать вашу веру.

Патрин улыбнулся.

— Что ж, я и не жду, что вы ее примите. Я узнал символ на твоем щите, к тому же я знаю, что когда паладин посвятил себя богу, его клятва длится вечно.

Явно более озадаченный, чем ранее, Медраш прищурился:

— Откуда вы узнали, что я паладин?

— Мы похожи. Ты бы тоже мог это почувствовать, если бы не твои… предубеждения. Но вот к чему я клоню. Мы не будем давить на тебя или кого-либо еще, кто не разделяет наших убеждений. Если они придут к Багамуту, то пусть это будет в свое время и по их собственной воле. Вы нужны мне, потому что клан Даардендриен славится своей доблестью, как и дворфы из Восточного Разлома. А еще у вас есть лошади. Они не в лучше форме сейчас, но это ничего, немного корма, отдыха и магии, и они поправятся — мне нужны верховые.

— Мы собирались идти на восток, чтобы сообщить о столкновении Защитникам Копья, — сказал Баласар.

— Отлично, — добавила Нала. — Мы как раз туда и направляемся. Теперь, когда мы испытали себя в нескольких битвах, то пойдем тем путем, где гигантов больше всего.

— Я бы хотел обсудить это со своими товарищами, — заявил Медраш. — Дадите нам немного времени?

На лице волшебницы мелькнуло хмурое выражение, но Патрин ответил:

— Сколько потребуется.

Паладин увел своих братьев по клану и Кхорина на несколько шагов от почитателей Багамута и телеги.

— Что думаете? — спросил он.

— Я поступлю, как скажете вы и сэр Баласар, — сказал воин Даардендриен с коричневой чешуей. — Но будет ли почетно сражаться бок о бок с драконолюбами?

— Это может быть более почетно, чем красться домой только для того, чтобы сообщить о поражении, — заметил Баласар. — Фанатики или нет, но этот отряд побеждает в своих битвах.

— И если мы отправимся с ними, — сказал Кхорин, — то разделим все будущие победы. И даже если они не обнаружат еще противников, то это безопаснее, чем путешествовать по пустошам в одиночку.

— Я всегда смотрел на Платиновую Когорту свысока, — признался Медраш, — и теперь мне стыдно. Эти воины не сделали нам ничего плохого. Возможно даже, спасли наши жизни. Может, они не сумасшедшие или порочные, а просто непонятые.

Баласар ухмыльнулся:

— Значит, мы принимаем предложение Патрина.

— Если все согласны.

Кхорин оглядел товарищей, и все были согласны.

День так и не пробился сквозь мерзкое подобие сумерек. Даже золотистые волосы и глаза Джесри не сияли. Это был первый раз на памяти Гаэдинна, когда она не выглядела красивой.

Или, возможно, ему так казалось из-за злости.

— Ты уверена? — спросил он, понимая, насколько глупый вопрос слетел с его уст.

Джесри махнула рукой, указывая на лесистые склоны вокруг них.

— Ты сам мне сказал, что многие деревья, кусты и даже очертания холмов не такие. Как известно, шадар-кай живут в Царстве Теней либо в Нетериле. Да и солнца в небе нет. Сам как считаешь?

— Считаю, что мы в Царстве Теней, — насколько он понимал, оно было искаженной тенью, отброшенной смертным миром, придающим форму этой соседствующей вселенной. — Хоть волшебник в нашей маленькой группе и не почувствовал, что мы сбились с пути, пока не стало слишком поздно.

Девушка впилась взглядом в лучника.

— Если не все твои истории вранье, ты со своими друзьями-эльфами регулярно посещал другие миры. Крики Бездны, да ты же сам использовал такой трюк, чтобы сбросить армию симбархов с хвоста, когда мы шли через лес Юир. Так что не делай вид, что это я виновата в том, что не заметила перемещение!

Ее отказ от ответственности оказал парадоксальный эффект, рассеяв раздражение наемника. Возможно, потому что он и сам ответил бы так.

— Эльфы брали меня в Страну Фей, — она была отражением смертного мира, настолько прекрасным, насколько Царство Теней было мерзким. — Ну, и при некоторых неприятных обстоятельствах, в Силдейир. Но это было едва ли похоже на то, как мы забрели сюда. Все же, вполне вероятно, что ты права. Возможно, мы оба виноваты — или никто из нас. Предлагаю согласиться на «никто». Но объясни мне кое-что. Как это произошло? Мы не проходили сквозь круг каменных столпов или что-то вроде того, я не видел ничего похожего на портал.

— Как и я. Но ученые говорят, что два мира могут накладываться друг на друга, иногда лишь частично.

— В таком случае, часть холмов становится частью холмов Царства Теней в темнейшие ночи. Ведь именно в такие моменты оба мира наиболее похожи.

— Думаю, что так и есть.

— Мне нужно было стать ученым, — усмехнулся Гаэдинн.

— Возможно, Чазар провалился в Царство Теней во времена Синего Огня, когда все миры смещались и наложения были более распространенными. И тогда дракон скверны…

— Ты о том вирме, что высасывал силу?

— Кажется, так их называют. Теперь, когда у меня есть время об этом подумать, я вроде читала о них в бестиарии, в школе, куда Аот отдал меня, чтобы закончить обучение. Чем бы оно ни было, ему как-то удалось пленить Чазара и питаться им с тех пор. Подозреваю, что этот процесс поглощения искажает реальность и удерживает брешь между мирами от закрытия.

— Очень интересно, и я бы с радостью послушал еще. Но, желательно, уже после того как ты вернешь нас домой.

Джесри покачала головой, и прядь ее спутанных волос упала на лоб.

— Я не могу.

— Что за бред. Не надейся слышать такое часто, но, проклятье, ты можешь почти все. Я уже это видел.

— Ты видел, как я делаю впечатляющие вещи со стихийной магией. Я не знаю, как перемещать нас между мирами.

— А разве ты не делала этого у Кольца Ужаса? Дважды?

— Волшебники, которые по-настоящему понимали магию, просто таскали меня с собой как багаж. И мы путешествовали только в духовной форме. Наши физические оболочки оставались на месте.

— Все равно, я знаю тебя. Ты же была внимательной и наверняка чему-то научилась.

— Не особо, — смутилась Джесри. — Кроме того, такие ритуалы включают в себя особые письмена, других заклинателей, оказывающих поддержку; в идеале — и то, и другое.

— Так импровизируй. Нашим несчастным лошадям интересно, что с нами стало.

Волшебница нахмурилась.

— Думаю, я могу попробовать. Это будет опасно, но, наверное, не так опасно, как пытаться выжить в Царстве Тени целый месяц. Или дольше. Мы же не знаем, что планы накладываются каждое новолуние без исключений, или что нам повезет найти путь назад, если это так.

— Как я могу помочь?

— Просто постой на страже — одному Крушителю Врагов известно, что может привлечь магия — и будь готов поспешить ко мне, когда позову.

Гаэдинн огляделся, высматривая подходящее места для поста, и решил, что небольшая возвышенность поможет ему заметить потенциальную угрозу до того, как та заметит его. Он побежал к искривленному дереву, напоминавшему белый вяз, подпрыгнул, ухватился руками и попытался подняться. Кора треснула и рассыпалась под его пальцами, и наемник едва не упал. Гаэдинн удержался у самого низкого разветвления и уложил одну из немногих оставшихся стрел на тетиву.

Джесри бродила кругами внизу. Наемник решил, что она ищет пустой ровный участок земли. Когда волшебница нашла его, то начала петь себе под нос и рисовать линии на земле металлическим основанием своего посоха. Подобно кольцам, вырезанным на древке, металлическая часть посоха стала почти полностью золотой, лишь с небольшими красными пятнами и прожилками.

Почва слегка смещалась даже после того, как посох Джесри двигался дальше. Казалось, земля пыталась заполнить борозды, которые волшебница только что оставила. Девушка произнесла слова силы немного громче, и движение почвы прекратилось.

Потребовалось относительно немного времени, чтобы закончить пентаграмму, которая была явно менее сложной, чем те, что Гаэдинн видел ранее в исполнении волшебницы. Ему было интересно, не потому ли это, что она не знала, что делать? Поскольку девушка не была уверена, какая фигура была наиболее уместной, то решила начертить базовый символ силы и защиты.

Джесри встала в центре звезды, сделала глубокий вдох и начала новое заклинание. Она заговорила на неизвестном лучнику языке, поэтому он не понимал ни слова. Но некоторые слова вызвали что-то вроде зуда в его голове.

Волшебница еще долго колдовала прежде, чем закончить. Гаэдинн почувствовал, что она выжидает. Когда ничего не произошло, она сделала вдох, сменила позицию и — заговорив уже громче — начала сначала. Джесри выделяла отдельные фразы, поднимая посох над головой, и затем вбивая его в землю.

После нескольких повторений, каждое из которых исполнялось слегка иначе, Гаэдинн заметил, что воздух стал плотнее, и казалось, что дышать приходиться с усилием. Но изменился не только воздух. У наемника было ощущение, что весь мир, или та его часть, которую он видел, стал тяжелее и натянулся, слово пузырь, который хотел лопнуть.

У нее получается, решил лучник, и с нетерпением ждал, когда волшебница позовет его. Гаэдинн все еще ждал, когда серо-черная летучая мышь спикировала с неба.

Голова и туловище животного были размером с дворфа, хотя из-за кожистых крыльев оно казалось больше человека. Пока мышь неслась на Джесри, ее длинный хвост перестал колыхаться и, напрягшись, скрутился. Животное готовилось ударить им, словно хлыстом.

Темный окрас делал летучую мышь практически незаметной в теневом мире. Несмотря на свою бдительность, лучник заметил животное только когда оно практически преодолело расстояние до своей жертвы. У наемника было время только на один выстрел.

Гаэдинн натянул и отпустил тетиву. Стрела погрузилась в туловище летучей мыши. Содрогнувшись, тварь поменяла курс и рухнула, врезавшись в землю несколькими шагами правее от пентаграммы. Там животное хлопало крыльями, но, похоже, на большее оно было уже не способно.

Гаэдинн поднял глаза к небу и заметил еще одну летучую мышь. Она тоже пикировала на Джесри, и лучник разобрался с ней так же, как с первой, и даже лучше. Выстрел оказался чистым, и животное рухнуло будто камень.

Лучник искал третью мышь. Она так и не нашлась, но внезапно послышался свирепый вой, от которого шли мурашки по спине. Гаэдинн сделал вдох и откинул страх, а затем огромные черные гончие показались на возвышенности.

Подобно шадар-кай прошлой ночью, они мерцали, пока продвигались вперед, преодолевая расстояние быстрее, чем это представлялось возможным. Кроме того, из-за этого в них было трудно целиться. Гаэдинн потратил драгоценное мгновение, изучая неестественные движения, чтобы попытаться угадать, где они появятся.

Наемник уложил одного и затем второго. Этого было недостаточно. Их по-прежнему было слишком много, и они все еще двигались слишком быстро.

Однако Джесри продолжала колдовать. То ли она была в трансе, как те волшебники из Лутчека, занятые своим ритуалом, то ли просто не осмеливалась прервать заклинание, боясь того, что сделает сила, которую она собрала, если Джесри бесконтрольно оставит ее.

«Проклятье, женщина», — подумал он. Лучник спрыгнул с вяза и прокричал:

— Сюда, грязные твари! Это я вас убиваю! Атакуйте меня!

Гаэдинн выстрелил в очередную гончую. Древко глубоко вошло в шею животного.

Его уловка сработала, если можно так сказать. Гончие повернули и помчались к нему.

Наемник уложил еще двух, а затем был вынужден бросить свой лук и вытащить саблю. Оставшиеся четыре или пять — все происходило слишком быстро, чтобы вести точный подсчет — окружили его. Они с рычанием бросались и кусались, разбрызгивая серую пену с челюстей.

Гаэдинн повернулся, полоснул, уклонился — и каким-то образом его не укусили и не опрокинули в первые пару мгновений. Он даже расколол череп одной из гончих.

Это подарило наемнику волну удовлетворения, но не надежды. Кхорин, скорее всего, смог бы прорубить себе путь из этого кошмара, но ведь он был лучшим бойцом ближнего боя из тех, что Гаэдинн когда-либо видел. Сам он едва ли был просто хорош, и лучник подозревал, что это будет недостаточно.

Наемник надеялся, что выиграет для Джесри достаточно времени, чтобы вернуться домой.

Затем послышался свист. И обезумевшие от гнева гончие исчезли точно так же, как и появились. Задыхаясь, Гаэдинн повернулся в направлении звука.

Недалеко, на верхушке холма, верхом на черной лошади сидел шадар-кай. При свете дня — или того, что заменяло его здесь — лучник увидел, что шрамы на лице всадника образовывали геометрический узор, и, судя по всему, были вырезаны так преднамеренно. У него было копье и цепь, висевшая на бедре.

Низкорослые фигуры с серой кожей, черными волосами, закутанные в темные одежды, как и сам всадник, но сгорбленные и потрепанные, стояли вокруг его скакуна. Один из них держал деревянный сиринкс, который, очевидно, и отозвал гончих.

Гаэдинн понял, что шадар-кай был охотником. А существа размером с дворфа были слугами, обязанными управляться с гончими тварями.

Всадник опустил копье и пришпорил лошадь. Либо он переживал, что «дичь» еще сильнее навредит его животным, либо решил, что будет веселее убить Гаэдинна собственными руками. В любом случае, он, видимо, был уверен в своих силах.

Черная лошадь перешла на галоп. Наемник заставил себя стоять на месте, пока шадар-кай и острие его копья приближались. Уклонится слишком рано, и его противник отыграется за гончих.

Темный скакун и всадник исчезли и тут же появились за шаг до расстояния удара.

Гаэдинн бросился в сторону. Он увернулся от копья, но не от лошади. Плечо животного врезалось в него с ошеломительной силой. Пока он пытался восстановить равновесие, что-то прошлось по его голове, и он понял, что шадар-кай попытался схватить его за волосы. Лучнику удалось уклониться и от этого. Лошадь с всадником промчались мимо.

Восстановив равновесие, Гаэдинн разозлился на себя за то, что не догадался, что лошадь тоже может перемещаться сквозь пространство, как прочие существа в этом мерзком месте. Но именно эта злость могла бы стать для него помехой, поэтому он сделал вдох и попытался выдохнуть ее. «Теперь я знаю, — сказал он себе. — Вот что важно».

Но тот же трюк снова почти подловил его. Когда шадар-кай повернул своего скакуна, короткое мерцание переместило его на одну линию с Гаэдинном на мгновение быстрее, чем могло бы позволить обычное движение. Лошадь пустилась вперед, исчезла и снова возникла.

Прямо там, где и ожидал Гаэдинн. Наемник шагнул по диагонали, нырнул под копьем и ушел в сторону от лошади, полоснув ее переднюю ногу чуть выше колена.

Животное нырнуло в землю, а шадар-кай выпал из седла. Он приземлился по другую сторону лошади, и наемнику пришлось обойти ее.

Краем глаза лучник заметил, как какое-то маленькое несется на него сбоку. Он изогнулся и парировал низкий выпад зазубренным клинком, который мог бы покалечить его так же, как он покалечил лошадь. Нападавший был одним из чахлых слуг всадника, который, очевидно, мог так же перемещаться в пространстве или был просто проворным. Гаэдинн полоснул его шею, и тело проныры растворилось в клубе холодной черной дымки.

Она попала ему в глаза и на одно пугающее мгновение ослепила. Затем он моргнул, и зрение вернулось.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как упавший всадник растворился и возник, все так же лежа на земле, рядом со своими слугами. Его лицо исказилось, и он заговорил. Гаэдинн не слышал его голос, но видел, как двигаются губы.

Зато он услышал, когда низкорослый горбун с сиринксом выдал новую ноту. И когда оставшиеся гончие завыли и снова пустились к нему.

Лучнику стало интересно, есть ли у него время убить лошадь и опустить ее на спину, но решил, что собакам будет не слишком трудно перебраться через тушу, даже если он это сделает. Затем красная искра пронеслась среди бегущих животных и взорвалась рваной вспышкой пламени. Взрыв разметал гончих на части.

Шадар-кай и его слуги повернулись к Джесри. Слишком поздно. Она резко произнесла команду и ткнула концом своего посоха в их направлении. Охотник вспыхнул огнем. Затем пламя перескочило с его тела на слугу с сиринксом, а от него — на остальных ошеломленных существ, напомнив Гаэдинну, как вода каскадами спускается по ряду выступов. В мгновение все темные фигуры загорелись. И рассыпались.

Когда все кончилось, и от врагов мало что осталось, помимо тлеющей шелухи, Гаэдинн повернулся к Джесри.

— Моя гордость не пострадала бы, — сказал лучник, — если бы ты сделала это немного пораньше.

Девушка покачала головой, возможно, чтобы сообщить, что раньше она не могла, или просто как обычно — что не оценила его чувство юмора. — Ты в порядке?

— Каким-то чудом, да.

Он осмотрелся и поднял свой лук. Наемник проверил колчан и обнаружил, что у него осталось две стрелы.

— Думаешь, этот шадар-кай охотился именно на нас? Из-за того, что произошло ночью?

— Я не знаю и не особо за это переживаю. Я просто хочу, чтобы ты вернулась к работе прежде, чем кто-то или что-то еще появятся, чтобы помешать нам.

— Это бесполезно.

— О чем это ты? Я почувствовал, что что-то происходит.

— И больше ты ничего не почувствуешь. Я просто не знаю, как пробиться.

Наемник постарался не выразить глубину своего разочарования ни лицом, ни тоном:

— Ну и ладно. Уверен, мы сможем продержаться здесь месяц, если придется.

И, возможно, после этого они смогут отправиться в увлекательное путешествие по реке Стикс.

Надув щеки, Джесри резко выдохнула, словно тушила свечку. На мгновение ветер поднялся и взвыл, и все крошечные огоньки, оставшиеся от двух ее атак, потухли.

— Я подумала о другой вещи, которая могла бы вернуть нас домой раньше.

— Тогда скажи мне, пожалуйста.

И она рассказала, а когда закончила, Гаэдинн ощутил смесь тревоги и восхищения.

— Браво, — сказал он. — Безумнее плана я еще никогда не слышал. Слегка безумнее, чем вторжение в Тэй, имея в распоряжении только силу Предела Мага.

Джесри нахмурилась:

— То есть ты не хочешь попробовать?

Лучник усмехнулся:

— Вообще-то, хочу. Но сейчас нам нужно убраться отсюда. Затем нам нужно найти место, где можно было бы осесть, хотя бы на время. Мы поговорим о твоей идее с приходом ночи.

Ждать, что в ночи они будут незаметнее, было бессмысленно в мире, населенном существами, способными отлично видеть в темноте. Но Гаэдинн надеялся, что, как известные ему орки или гоблины и им подобные, твари не смогут видеть дальше, чем люди при свете.

Когда Царство Тени стало черным как сердце ростовщика, лишь с несколькими слабо сияющими в небесах звездами и ощущением ядовитой неправильности, наполняющей воздух, словно зловоние, Гаэдинн и Джесри стали пробираться назад к холму, где лежал плененным Чазар. Они наблюдали за ним достаточно долго, чтобы начать ощущать надежду, что дракон действительно один, и лишь слабость и оковы не позволяют ему сбежать.

Неожиданно один из мелких слуг шадар-кай появился на сбоку на холме. Потом еще один. Гаэдинн присмотрелся поближе и увидел, что темные маленькие человечки вылезают из ямы в земле, словно отряд муравьев.

Как только они с Джесри заметили устье этого тоннеля, то обнаружили, что там постоянно движутся шадар-кай и иные, выглядевшие более странно и еще более опасно. По-видимому, большую часть времени они находились на холме, скрываясь, когда вирм скверны появился, чтобы покормиться.

— Проклятье, — прошептала Джесри. — Это не сработает.

— Нет, сработает, — ответил Гаэдинн. — Ты просто разработала только половину плана. К счастью, я — умнейший молодой человек — только что придумал вторую половину.

— И это?

— Помнишь, тебе было интересно, на нас ли охотился шадар-кай?

— Конечно, — нахмурилась волшебница.

— Так вот, если раньше это было не так, то сейчас мы их заставим.