Скованный огонь

ПРОЛОГ

Ананта проснулась. От кошмара не осталось и следа — лишь давящее чувство страха. Сердце выскакивало из груди, когда она глубоко вдохнула и оглядела темную пещеру.

Два светящихся красных глаза смотрели на нее со стороны входа.

Тело, которому они принадлежали, было достаточно большим, чтобы заполнить все пространство и закрыть собою ночное небо. Дрожащей Ананте пришлось напомнить себе, что размеры «гостя» не должны ее пугать. Напротив. Это означало, что существо должно быть здесь.

Она встала и поклонилась.

— Приветствую, мой господин.

— Добрый вечер, — шипящий голос дракона был на удивление мягким для существа таких размеров, практически шепот, и, к ее удивлению, она никогда раньше его не слышала. — Ты живешь здесь одна? Я не смог учуять кого-нибудь еще.

— Да, я единственный страж.

— Что ж, у этого есть и хорошая сторона. Тут достаточно места для нас двоих.

Ананта моргнула.

— Мой господин? — спросила она.

— Выйди на улицу, и мы обсудим это на более комфортном расстоянии, — он освободил выход.

Ананта завернулась в плащ, ища свой посох, и заколебалась. Дракон, несомненно, узнает оружие в длинном резном деревянном посохе, которым он и является, и, возможно, примет меры.

Так или иначе, она взяла его. Посох был символом ее звания, и, с этой точки зрения, было бы неуважением оставить его, идя на беседу со змеем. В любом случае, Ананта не знала этого дракона и ощущала в нем что-то странное. Или это были последствия ее кошмара, все еще напоминавшего о себе?

Выступ снаружи пещеры был достаточно просторным, чтобы несколько драконов могли удобно разместиться. Тысячи звезд сияли над головой, а утесы, возвышающиеся вокруг, напоминали кривые зубы. Воздух был холодный, возвещающий о скором приходе осени.

Вблизи от гостя исходил запах гари. Его чешуйки были темными, испещренными пятнами и прожилками, хотя определить их истинный цвет в темноте Ананта так и не смогла. Его спинной гребень выглядел черным как смола.

Девушка еще больше засомневалась и насторожилась. Ее обязанности дали ей бесчисленные возможности, чтобы изучить все виды и формы драконов, но она никогда не сталкивалась с таким, как этот.

Красные глаза незнакомца расширились, и Ананта поняла, что он изучал ее так же внимательно, как и она его. Рассматривал чешую и когти, почти как его собственные, в сочетании с отсутствием крыльев и хвоста и двуногой фигурой, немногим выше и тяжелее человеческой.

— Ты одна из драконорожденных, — прошептал он.

— Да, господин.

— Интересно. Мир действительно изменился, пока меня не было.

— Не было?

Незнакомец расправил свои огромные, как у летучей мыши, крылья, а затем сложил их назад.

— Возможно, я расскажу тебе эту историю позже. Сейчас же — давай поговорим о насущном. Мне нужно логово. Что-нибудь просторное и защищенное. Есть предложения?

Ананта запнулась.

— Мой господин, но слово «логово» предполагает постоянство.

— Так и есть.

— Возможно, господин не знает, что Драковир — общие земли, где драконы-князья держат свои конклавы. Ни одному змею нельзя строить логово здесь.

— Времена меняются, Страж. Я собираюсь подготовить это место для высшей цели.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли. Мой хозяин, Владыка Скалнедир, хотел бы, чтобы я приняла вас как почетного гостя. Но у этих мест уже есть хозяева.

— Я подозреваю, что у тебя есть способ связаться с ними, или ты хотя бы знаешь, как призвать это Скалнедира. Пусть явится, я объясню ситуацию.

Ананта сделала глубокий вдох и крепче сжала свой посох.

— Величайший правитель в Мургоме не явится только из вашей прихоти. При всем уважении, мой господин, я думаю, вы не в себе. И поскольку вы отказываетесь вести себя как подобает гостю, я также обязана просить вас уйти.

Дракон фыркнул, усиливая запах серы в воздухе.

— В противном случае ты заставишь меня пожалеть, что я вел себя неподобающе? В одиночку? И ты утверждаешь, что это я не в себе?

— Я осознаю силу драконов, мой господин. Но именно круг драконов дал мне силу защищать это место, — она зачерпнула сияющие волны силы, исходящие от посоха, сделала еще один глубокий вдох и выдох.

Слетая с ее губ, он превратился в темную жидкость настолько колоссальных размеров, что ее тело никогда не смогло бы вместить столько. Кислота разбрызгалась по всей передней части тела дракона, обжигая и въедаясь в нее, заставляя дымить. Жидкость прожгла дыры в крыльях зверя. Чешуя и плоть на клиновидной морде растворились, обнажая кости под собой. Один сияющий глаз растаял, и змей содрогнулся от боли и шока.

Ананта махнула посохом. Невидимая сила ударила дракона сверху, вдавливая его тело в землю. Кости треснули.

Затем, несмотря на причиненный ему вред и силу, которая все так же давила на него, он поднял голову. Дракон выдохнул своим собственным оружием, и дым с золой заполнили воздух.

Дыхание ослепило и опалило драконорожденную; она зашипела от внезапного жжения. В тот же миг она услышала шуршащий звук. Дракон полз, несмотря на то, что магия давила на него.

Она направила зеленые стрелы в сторону шума, и волшебные снаряды исчезли в дыму. Шелестящий звук не умолк, указывая на то, что новая атака также не навредила зверю. Хуже того, рептилия вот-вот вырвется из области давления.

Ананта никогда бы не поверила, что кто-нибудь, пусть даже и дракон, смог бы пережить наказание, только что отмеренное ею. Она почувствовала нотки страха, затем постаралась подавить их и придумать что-нибудь.

Ей не стоит оставаться на прежнем месте, где дым ослеплял и душил ее, а дрейфующие искры выжигали щербины на ее чешуе. Лучше отступить назад в пещеру, где ее огромному противнику будет трудно добраться до нее. Молясь, чтобы он не заметил ее, Страж направилась в намеченное укрытие.

Холод пронзил ее тело, словно нож. Магическая атака ошеломила драконорожденную. Невероятно быстро и тихо для существа таких размеров, особенно если учитывать сломанные кости, торчащие из-под его чешуйчатой кожи, и вывернутые конечности, дракон выскочил из дыма.

У Ананты было лишь мгновение, чтобы среагировать. Так или иначе, этого оказалось достаточно. Она поглотила тепло из посоха, чтобы растопить боль, сковывающую холодом ее тело, и высоко подняла свое оружие. Как только она опустила посох на голову дракона, раздался грохот, похожий на удар грома.

Удар расплющил левую часть головы рептилии. Ананта почувствовала прилив эйфории: она, несомненно, загнала осколки черепа в мозг существа последней атакой. Наконец-то он рухнет.

На самом же деле, ящер лишь запнулся. И затем нанес удар. Нижняя челюсть, словно дверь, слетевшая с петель, больше не соединялась с верхней должным образом, но клыки все равно сомкнулись на деревянном посохе. Он выдернул оружие из ее рук и взмахом головы отправил в полет над обрывом.

Дракон поднял свою лапу и опустил, ловя Стража. Он придавил ее к земле, как она его ранее.

— Я в неописуемой агонии, — сказал он искаженным мягким голосом, — а твоя кровь поможет мне исцелиться. Ты меня раздражаешь ровно так же, как интересуешь на вкус.

Ананта изо всех сил цеплялась за свое мужество.

— Покажи все, на что способен.

Ей тоже было трудно говорить, но причиной служила лапа, выдавливающая из нее дыхание.

К ее удивлению, дракон убрал свою лапу.

— Не искушай меня. Ты можешь связаться со своим хозяином?

С опаской, ожидая, что он остановит ее, Страж поднялась.

— Да.

— Надеюсь, тебе не нужен посох, поскольку в ближайшее время я не собираюсь возвращать его тебе.

— Нет. Скалнедир обучил меня ритуалу.

— Значит, пришло время исполнить его. В одной из больших пещер, где мы оба отлично поместимся. Уверен, такая есть, — он мотнул головой вправо. — После тебя.

Ананте было стыдно, что она позволяла помыкать собой. Это казалось предательством Скалнедира. Но пытаться сопротивляться без посоха было бы самоубийством.

Так что она развела небольшой костер на полу пещеры, а затем бросила ладан с едким запахом в сине-желтое пламя. Драконорожденная пропела заклинание, взывая к Переплетчику, богу знаний. Первая строчка была такой же, как и последняя, и она повторила заклинание несколько раз, представляя тем временем образ Скалнедира.

Неожиданно она увидела его, так же ясно и четко, как видела своего обожженного и побитого пленителя или пляшущие тени на стене. Массивный синий дракон с рогатой мордой и большими оборчатыми ушами, характерными для его вида, Скалнедир парил над темными водами Раусенфлоу.

«Мой владыка, — обратилась она не вслух, а мысленно, — появился незваный гость. Он одолел меня в бою, и, похоже, он сумасшедший. Хочет встретиться с вами».

Хотела бы она рассказать больше подробностей, но магия передавала только короткие сообщения.

«Я лечу», — ответил Скалнедир и на этом связь оборвалась.

— Я говорила с ним, — сказала Ананта незнакомцу. — Он летит. Но он пролетал над рекой, вероятно, рядом со своим городом и…

— И добраться до острова, парящего в пяти милях над Великим Диким Лесом, займет какое-то время. Я понимаю.

— Поймите то, что это дает время сбежать. Вы сильный соперник, и вы одолели меня. Я признаю это. Но вы не достаточно сильны, чтобы одолеть могущественнейшего змея в Мургоме.

— В таком случае, будем надеяться, что до этого не дойдет.

На этом они уселись ждать, и дракон принялся втягивать кости назад под кожу. Процесс выглядел достаточно болезненным, чтобы Ананта сморщилась.

Незнакомец ни разу не вздрогнул, и вскоре стало ясно, что его старания просто способствовали скорейшему восстановлению. Его тело издавало трескающие и скрипящие звуки, а кости скреплялись. Искривленные конечности выпрямились. Новая плоть закрыла его раны, а новые чешуйки закрыли ее. Новый глаз засиял в ранее пустой глазнице; дыхание Ананты замерло.

К тому времени ее маленький костер сгорел до углей, а устье пещеры было серым с восходом солнца. Дракон отступил на пару ярдов глубже в пещеру, после чего у Стража не осталось сомнений в том, что это за существо.

Вскоре после этого, знакомый голос, более глубокий, чем у любого драконорожденного, донесся снаружи.

— Ананта! Ты здесь?

— Да, мой владыка! Будьте осторожны! Этот незнакомец — вампир!

— Так и есть, — сказал ее похититель. — И будет неприятно, если выйду на дневной свет. Может, лучше ты войдешь внутрь? Твоя подопечная может подтвердить, что я не установил ловушек.

— Мне было бы все равно, даже если бы установил, — ответил Скалнедир. — Я не боюсь ничего из того, что ты мог бы сделать.

Опустив голову и плотно свернув крылья, чтобы протиснуться в отверстие, дракон вошел в пещеру. Запах грозы исходил от него так же, как вонь тлеющей плоти — от нарушителя, который похрустывал при каждом движении. Искры танцевали на его сине-фиолетовой чешуе. Вместе он и вампир заполнили пещеру.

Скалнедир остановился, когда хорошенько присмотрелся к рептилии. Ананта знала, что он это сделал не от тревоги, а из удивления.

— Ты даже не настоящий дракон! — воскликнул ее хозяин.

— Эй, это несправедливо, — сказал вампир с ноткой юмора в своем низком, вкрадчивом голосе. — Я, возможно, и начинал как низкий дымный дрейк, но я уже много раз заслужил право называть себя если не драконом, то истинным спасителем нашей расы. И хоть Карасендриэт я никогда не нравился, но, уверен, она рассказывала обо мне истории.

Скалнедир моргнул.

— Ты утверждаешь, что ты — Капнолитил?

— Бримстоун, для друзей.

— Песни и истории говорят, что ты погиб в последней битве.

— Убить нежить и заставить ее мертвой оставаться — заведомо непростая задача.

— Что ж… — к удивлению Ананты, Скалнедир казался сбитым с толку. — Если ты и вправду тот, кем себя зовешь, то я, естественно, уважаю тебя. Но Драковир по-прежнему принадлежит мне, а в Мургоме нет места для еще одного дракона.

Бримстоун фыркнул.

— Я не стремлюсь управлять одним из твоих маленьких городов, и я бы не стал искать дом на твоей территории без хорошей на то причины. После того, как мои союзники и я уничтожили Саммастера, я приступил к поискам давно забытых секретов. И один я нашел.

— Что за секрет?

— Ответ на молитвы каждого дракона.

Невысокий мужчина завязал красный платок на шее. Женщина, стоявшая рядом с ним, была в белой накидке с вышитым на ней алым мечом. Девчонка с другой стороны красовалась в более сложном наряде — ярко-красной мантии с объемными фигурными рукавами, напоминавшими крылья, а плотный капюшон по форме был похож на вытянутую морду с рогами и янтарными бусинами вместо глаз.

Все трое шествующих улыбнулись и кивнули, приглашая Даардендриена Медраша присоединиться к процессии. Он смутился.

Дело в том, что празднующие с их факелами, знаменами, барабанами и боевыми гимнами принадлежали к культу, известному как Церковь Чазара. Они поклонялись красному дракону, который однажды правил Чессентой и якобы подарил ей эпоху гордости и изобилия. Сейчас же времена были тяжелые, и многие молились о его возвращении.

Но, как и большинство драконорожденных из Тимантера, Медраш ненавидел змеев. Ну, более или менее; он их никогда ранее не видел. Эти существа были угнетателями его народа на протяжении многих столетий, пока его предки, наконец, не получили свою свободу силой. В конце концов, было бы странно участвовать в почитании памяти любого из драконов.

Тем не менее, Медраш был одним из слуг посла. Его долгом было завоевывать друзей для Тимантера, а не оскорблять. Кроме того, прибыв в Лутчек, он обнаружил, что культура людей привлекает его. Это был шанс познакомиться с ней поближе.

Так почему бы и нет? Драконорожденный кивнул и шагнул вперед, и, к его ужасу, новые друзья схватили его за руки и повели в начало процессии. Он не собирался играть такую важную роль, хотя, возможно, и стоило бы. С его рыжей чешуей и чертами рептилии, Медраш был отличным символом Чазара — не хуже, чем любой из знамен или гербов. Именно это в первую очередь и привлекло к нему шествие.

— Вытащи свой меч, — призвала женщина в накидке.

Опять же, а почему бы и нет? Он вытащил клинок из ножен и, замахнувшись, бросил и поймал его прямо в такт удара барабанов и песни. Для воина, учившемуся владению мечом с того момента, как только научился стоять, это было плевым делом.

Люди тоже веселились, как и вся процессия. Отношение зрителей помогало. Некоторые аплодировали, а некоторые — подпевали. Лишь немногие хмурились, кричали оскорбления или отворачивались.

Когда Медраш устал махать мечом, женщина в накидке обвила вокруг него руку, крепко сжимая его, и так и держала. Ему стало интересно, это она так возбужденна — или имела такие экзотические вкусы — чтобы флиртовать с ним, и как изящно отказаться, если это так. Затем неожиданно по его телу прошлось какое-то отвратительно чувство, словно нож по маслу. Будто спазм от тошноты, за исключением того, что его внутренности были тут ни при чем. Все происходило в разуме драконорожденного.

Он запнулся, а его спутница посмотрела на него снизу вверх.

— Что-то случилось? — спросила она, перекрикивая грохот барабанов.

— Не знаю, — ответил он, возможно, слегка лукавя.

Медраш не был простым воином. Он был паладином, получавшим силы и определенные способности от Торма, его божества, и практикующим эзотерические дисциплины. Существовали древние истории о паладинах, которые чувствовали присутствие зла, хотя такое никогда не случалось ни с ним, ни с его товарищами.

С другой стороны, возможно, это все от перевозбуждения. Паладин определенно не видел ничего подозрительного на ночной улице, которая могла бы вместить несколько гимнасиев, бань, и школ фехтования — к слову Чессента славилась своей культурой и боевым искусством.

Он сделал еще один шаг, и это чувство снова охватило его. На этот раз оно было направленным. Чем бы это ни было, оно находилось где-то на севере.

— Я должен идти, — сказал Медраш женщине.

Он высвободился из ее объятий и, не обращая внимания на многочисленные просьбы остаться, выбежал на противоположную улицу.

Улица, которую он только что оставил позади, была относительно прямой, наверное, поэтому сектанты и выбрали ее в качестве своего маршрута. Тесные улочки, аллеи и тупики, в которых он очутился, были иными. Насколько Медраш понимал, Лутчек считался лабиринтом даже по стандартам людей. Возможно, это была одна из причин, почему люди называли это место Городом Безумия — старое прозвище, данное с извращенной и шутливой гордостью жителями.

В любом случае, частые повороты в сочетании с темнотой и незнанием улиц дезориентировали Медраша. Сначала он был напротив возвышающейся черной скалы, примыкавшей к городу, затем — или так казалось — шагал вниз по склону, который спускался прямо к реке Гадюке. Паладин мог бы уже отчаяться найти свою цель, если бы не повторяющееся мерзкое чувство, направлявшее его.

Оно становилось слабее и реже, будто новоприобретенный талант устал. Или как если бы дух, направлявший его, потерял к нему интерес.

«Пожалуйста, — молил Медраш, — если это не просто мое воображение, проведи меня до конца. Что бы ни случилось, дай мне шанс все уладить».

Очередной укол ненависти заставил его мышцы напрячься. На этот раз источник был над головой.

Медраш поднял голову. Темное нечто промчалось над ним и улицей, на которой он стоял, перескакивая с одной крыши на другую. Оно исчезло так быстро, что паладин понятия не имел, что или кто это было.

Молния безболезненно и бесцельно бурлила в его горле; он хотел броситься в погоню, но знал, что это будет бессмысленно. У него не было и шанса догнать свою добычу над крышами домов. Драконорожденный не был акробатом, а если бы и был, то к тому времени, как он забрался бы на крышу, прыгун уже был бы далеко впереди.

Возможно, ему удастся хоть немного пролить свет на то, что здесь происходит. Он тщательно изучил обстановку вокруг.

Чувство тревоги привело его к одной из потрепанных частей города, где жилища отделялись друг от друга дешевыми пивными. Едва различимый силуэт перепрыгнул одно из таких деревянных зданий, высотой в пару этажей, со слоями нацарапанных граффити, портившими основание сооружения.

Пара ставней на верхнем этаже распахнулась. Сначала было какое-то движение внутри в темноте, а затем — тишина. Выглядело, будто кто-то пытался шире открыть ставни, — хотел высунуться и позвать на помощь — но что-то этому помешало.

Медраш подбежал к этому дому и открыл дверь.

Ему никогда не доводилось бывать в такого рода жилищах людей. В Тимантере были свои нищие, и, как подсказывал опыт, такие места должны были быть шумными.

Это здание, наоборот, было тихим, будто жильцы знали, что случилась беда, и старались не шуметь, чтобы не привлечь ее внимание.

Медраш нашел неосвещенную лестницу и направился вверх. Мягкие подступни скрипнули и угрожающе прогнулись под его весом, но паладин не позволил этому замедлить его.

Верхний этаж пах луком. Все двери были заперты, что не давало понять из какой комнаты пытались позвать на помощь.

Медраш постучал в ближайшую дверь.

— Вы в беде? — спросил он. — Или ваши соседи? Я здесь, чтобы помочь.

Никто не ответил.

Он постучал в следующую дверь, и снова никто не ответил. Тогда он решил, что нарушитель влез в одну из комнат, а затем выбежал назад на крышу, и дверь в эту комнату, скорее всего, не будет закрыта ни на замок, ни на засов.

Таким образом, паладин направился вперед по коридору, проверяя каждую ручку. И вот, одна из дверей оказалась незапертой. Держа меч наготове, Медраш открыл дверь.

Воздух в комнате пах обугленной плотью, пролитой кровью и опрокинутым ночным горшком. Мерцающий свет от единственной масляной лампы открыл взору несколько тел, разбросанных по комнате. Двое детей были сожжены заживо, и странно, что пламя не перекинулось на само помещение. Остальные трупы были раскромсаны и разодраны.

Кроме одного, что казался еще живым. Худощавый, темноволосый мужчина, развалившийся под окном, кряхтел и еле двигался.

— Держись, — сказал Медраш. — Я помогу тебе.

Он зажег тепло целительного прикосновения паладина свободной рукой и двинулся вперед.

От звука его голоса, мужчина повернулся к нему, и его глаза широко открылись. Несмотря на глубокие порезы, спускавшиеся до живота, ему как-то удалось подняться на ноги.

Паладин понял, что его по ошибке приняли за нападавшего. Это была частая ошибка, особенно если большинство людей мало что знали о драконорожденных, если вообще знали.

— Клянусь, — успокаивал Медраш, — я друг. Видишь?

Он остановился и положил меч на окровавленный пол, а затем медленно поднялся.

На мгновение, казалось, ему удалось переубедить мужчину. Человек взвыл и начал молотить его руку; паладин поздно заметил нож в руке нападавшего. Лезвие было чистым, похоже, ему так и не удалось уколоть или порезать никого из истинных нападавших.

Медраш отпрыгнул назад, и яростная атака прекратилась. Он сделал выпад рукой, готовой обезоружить и обездвижить раненого человека. Это казалось единственным способом утихомирить запутавшегося бедолагу.

Мужчина пошатнулся, и подоконник коснулся нижней части его бедра. Он подался назад, полностью выбивая ставни.

Медраш потянулся к нему, но схватил лишь воздух. Раненный исчез из поля зрения. Глухой стук объявил о встрече несчастного с землей. Даже удивительная удачливость не смогла бы спасти от такого. Падение определенно убило мужчину, который и без этого был почти мертв.

Драконорожденный так сильно сжал кулаки, что когти вонзились ему в ладони. В тот момент, он ненавидел того, кто сотворил это злодеяние, а так же себя за то, что не смог его предотвратить.

Почему он не побежал быстрее, или почему не был расторопнее, ища дорогу сюда? Если он не мог прийти сюда вовремя, чтобы остановить атаку, то почему ему не хватило ума использовать свой сверхъестественный дар убеждения, чтобы успокоить выжившего?

Медраш все еще упрекал себя, когда обнаружил недавно оставленное пятно на стене.