Скованный огонь

ГЛАВА 10

Гаэдинн выпрямился и выпустил две стрелы. Джесри посмотрела в направлении, куда они полетели, и запоздало заметила черные силуэты двух часовых, каждый из которых рухнул с древком в груди.

Наемники подождали, пока не стало ясно, что больше никто не заметил падение шадар-кай. Затем они прокрались вперед, пока перед ними не открылся вид на склон, где Чазар лежал прикованным к земле.

— Ты готова? — прошептал Гаэдинн.

— Конечно, — огрызнулась она.

На самом деле, Джесри не была уверена. С тех пор, как они попали в Царство Теней, волшебница постепенно убедилась, что даже у стихий здесь грязная, чужая структура. В ее собственном мире стихии с готовностью выполняли ее волю. В Царстве Теней же они упрямились и искали способ обратить магию против нее.

Это не имело значения до тех пор, пока она пользовалась обычными заклинаниями. Но может стать важным, если решит использовать свою силу на полную.

По сути это была проблема настройки, и Джесри провела большую часть дня медитируя, стремясь к лучшей притирке между ее сознанием и теневым миром, в котором она ныне находилась. Настройка помогла, но единственный способ выяснить, насколько — использовать действительно мощное заклинание и посмотреть, что случится.

Но сначала она должна была наложить два заклинания попроще.

— Вытяни руку, — сказала она.

Гаэдинн протянул руку. Джесри опустила кончик пальца на его ладонь и нарисовала на ней руну. Какую-то секунду она горела желтым, и псевдо-разум внутри ее посоха испытал приступ наслаждения.

— Щекотно, — сказал лучник.

— Заткнись. Приготовься.

Волшебница обратилась к огню, скрытому в воздухе, запертому в ее посохе и во всем, что могло гореть. Он окутал ее теплом и вьющимся желтым светом. По всему склону шадар-кай и их чахлые прислужники резко обернусь к светящейся фигуре, неожиданно вспыхнувшей в темноте.

Гаэдинн застрелил трех ближайших, уложив их до того, как у них появился шанс оправиться от удивления. Это давало Джесри время, чтобы наложить первое серьезное заклинание без помех.

К счастью, у нее была возможность заранее частично произнести это заклинание. Если волшебница постарается, то может ощутить силы, которые она пробудила и выровняла, наподобие мельницы, которая только и ждет финального рывка, чтобы запустить водяное колесо и жернова. Девушка произнесла слова силы.

Как она и боялась, в самый опасный момент, земля попыталась отвергнуть ее. Злость и неповиновение стихии отозвались болью в ногах и лодыжках волшебницы.

Но Джесри теперь знала, как разговаривать с ней. Волшебница пообещала удовлетворить ее любовь к боли и разрушениям, гноящимися повсюду в Царстве Теней.

Это не заставило землю и камень презирать ее меньше. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы убедить их, что девушка может помочь им накинуться на других мягких, суетливых клещей, которых они ненавидели так же сильно. Такое положение вещей соблазнило стихии использовать волшебницу, пока она будет использовать их.

Джесри несколько раз ударила концом своего посоха о землю. Зыбкие кольца расходились во все стороны от точки удара подобно ряби на поверхности пруда.

Девушка продолжала стучать, и рябь поднялась выше и стала расходиться дальше. Волшебница чувствовала смещение грунта, но без проблем удерживала равновесие. Чувство постоянной ноющей боли в ее ногах сменилось ощущением чистой связи, как если бы она пустила корни глубоко, будто горы. Гаэдинн, однако, пошатнулся, стараясь удержаться на ногах, но затем все равно упал. Но он был такой не один. Ни один шадар-кай тоже не смог устоять. Те, кто пытался выбраться из нор, были вынуждены ползти.

Плененный дракон уставился на Джесри, но она понятия не имела, о чем тот думает. Да и не это было важно в данный момент. Ей нужно было оставаться сосредоточенной на том, чтоб продолжать стучать по земле сильнее, сильнее и сильнее.

Растрескавшись и сломавшись, деревья повалились на своих соседей. Секции холма и тонкие складки, соединявшие их, обвалились. Земля заливалась грохочущим смехом, давя шадар-кай, захваченных в тоннелях ее убийственной хваткой.

Джесри поняла, что пора остановиться, но ей потребовалось еще три удара посоха, чтобы это удалось. Воля волшебницы была связана с волей земли, и та в своем безумии хотела продолжать содрогаться, пока все не рухнет, сломается или будет похоронено — даже включая ее саму.

Гаэдинн вскочил на ноги:

— Бежим дальше!

Он был прав. Именно это им и нужно было сделать, и не важно, насколько уставшей девушка себя чувствовала. Они развернулись и побежали в лес.

Там Джесри приказала показаться своему пылающему плащу. Гаэдинн махнул рукой там, где волшебница нарисовала руну. Язык пламени соскочил с его кожи и превратился в высокую стройную фигуру с женскими чертами. С расстояния элементаль могла походить на обычную смертную девушку, окутанную огнем.

Лучник метнулся вперед. Живое пламя помчалось за ним.

Джесри шагнула за дуб и прошептала чары тишины и сокрытия. Невидимость была по большей части магией разума, но девушка и близко не была в ней так хороша, как в стихийной. Но поскольку она дала противникам отличную яркую приманку, возможно, они даже не удосужатся смотреть в другом направлении.

Гаэдинн и дух огня теперь двигались в полнейшей тишине, и спустя несколько ударов сердца первый шадар-кай начал догонять их. Если бы преследователи были людьми, то некоторые из темных фигур могли бы остаться, чтобы откопать выживших или просто поддаться горю по предположительно мертвым товарищам. Но Джесри и Гаэдинн уже усвоили, что злоба и жажда крови были движущими силами шадар-кай даже если их не провоцировать, а они сделали все, чтобы разозлить их. Наемники надеялись, что их последнее действие заставит каждого из них броситься в погоню. И оставить Чазара без присмотра.

Похоже, получилось. Десятки серокожих гуманоидов в черном и прочих существ пронеслись мимо укрытия волшебницы.

Но она не могла быть уверена наверняка, что уловка сработала, пока не вернется на склон холма и не увидит, что там ее ждет. Девушка пропустила последнюю группу темных маленьких прислужников, сделала вдох, сменила хват на посохе и направилась в направлении холма.

Аот сидел в шкафу среди одежды Церы. Наемник выглянул в скважину, которая ему уже наскучила и заставляла чувствовать себя любовником из пошлого рассказа, который прячется от ревнивого мужа или недоверчивого отца.

Он старался отнестись с юмором к этой ситуацией, но ощущал слишком большое нетерпение, чтобы по-настоящему веселиться.

«Давай же, — подумал он, — чего ты ждешь?»

Аоту нетерпелось, потому что он решил, что, произойдет что-либо или нет, он не может продолжать играть в прятки дольше этой ночи. Идея казалась довольно умной, когда только пришла в голову, но сейчас он понял, что не может позволить бездействующему Хасосу единолично руководить защитой баронства слишком долго, как и не может оставить Братство без единого старшего офицера во главе. Сколько угодно его людей могут решить, что их обязательства перед этим неудачливым отрядом умерли вместе с их лидером, и пора искать счастья в другом месте.

Он мысленно обратился к Джету, который скрывался на остроконечной крыше здания, стоявшего рядом с храмом. Наемник тут же ощутил, что грифон не заметил ничего подозрительного.

Аот нахмурился от разочарования. Но в этот момент дверь распахнулась и фигура в робе с капюшоном проскользнула в спальню Церы. Наемник не удивился, что убийца был один. Одного должно быть достаточно, чтобы убить немощного, да и одному убийце будет проще проникнуть в комнату, чем большой группе, даже с помощью невидимости.

Драконорожденный с черными чешуйками осторожно огляделся. Затем он направился к кровати и откинул одеяла, раскрыв неподвижное тело под ними. Аот затаил дыхание. В этот момент весь план мог легко провалиться.

Мертвый наемник погиб при захвате того же форта, где Аот получил свои ужасные раны. Он был невысоким и крепко сложенным, с выбритой головой и татуировками, которые нанес себе, чтобы максимально походить на своего капитана.

Цера использовала косметику и магические уловки, чтобы скрыть присутствие смерти. К счастью Аота, в маленьком Сулабаксе не было храмов Келемвору, и в отсутствие проводников судьбы прочим жрецам пришлось научиться готовить усопших к похоронам.

Тем не менее, несмотря на все усилия заговорщиков, было вполне возможно, что драконорожденный поймет, что перед ним лежит не Аот. Или что это труп, и тут какая-то ловушка.

Но он не понял. Как только драконорожденный раскутал мертвеца до пояса, он выхватил короткий кинжал, вогнал его в сердце жертвы, затем развернулся и направился к двери. Убийца стремился закончить свою миссию и убраться подальше прежде, чем кто-то обнаружит его работу.

«Слишком поздно, — подумал Аот. — Попался, сукин ты сын».

Наемник дал убийце время выйти из храма. Затем он пробежал по зданию, пугая одетых в желтое жрецов, пораженных тем, что они увидели его на ногах и во всеоружии. Аот вылетел в сад Церы. Почувствовав через мысленную связь, что наемник в нем нуждается, Джет приземлился перед ним.

Аот уселся в седло.

— Драконорожденный же не заметил тебя, правда?

— Не должен был, — ответил фамильяр, — но не могу сказать точно, я его еще не видел.

— Вперед, — сказал Аот. — Держись повыше и не издавай ни звука.

— Я знаю, как охотиться, — хмыкнул Джет. Грифон подался вперед, взмахнул крыльями и поднял наемника в воздух.

Как только они оказались достаточно высоко над крышами, Джет начал поиск, паря по спирали. Сначала Аот не мог заметить ни единого признака их добычи и начал бояться, что драконорожденному как-то удалось скрыться. Затем он заметил фигуру в плаще, спешащую по узкому кривому переулку.

«Нашел, — сказал Джет, обращаясь телепатически. Когда поцелованные огнем глаза его хозяина заметили убийцу; грифон тоже увидел цель. — Интересно, куда он нас приведет».

Гаэдинн считал себя профессионалом по части уклонения от преследования. Обычно его целью было оставлять врага позади как можно быстрее. Сейчас задача была сложнее, ведь ему было нужно держаться слегка впереди врага, чтобы тот не бросил погоню и не вернулся назад к своему плененному дракону. Сложнее еще и потому, что он бежал рядом с живым маяком, привлекающим его неприятелей.

К счастью, не было необходимости держать элементаль рядом постоянно. Он мог заставить ее исчезнуть, когда его противники подберутся на такое расстояние, на котором находились сейчас. Лучник протянул руку.

Черты огненного духа были расплывчатыми и непостоянными, но ему показалось, что он увидел ее надутые губы. Затем она истончилась до длинной пряди огня, которая прыгнула в его ладонь и исчезла. Прикосновение какое-то время жгло — возможно, еще одно доказательство того, что она не хотела уходить.

Лучник проскользнул между двумя кустами, сменив направление под прямым углом. Он взобрался на крутой склон и огляделся.

Темные фигуры столпились недалеко от того места, где он начал свой подъем. Как и ранее, он не мог расслышать голоса шадар-кай, но подозревал, что они пытались разобраться, в какую сторону он направился. Внезапное исчезновение элементали сбило их с толку.

«Что ж, — подумал Гаэдинн, — возможно, я смогу помочь им в этом».

Лучник натянул тетиву до уха и пустил стрелу в полет. Один из шадар-кай пошатнулся и упал.

Даже не остановившись, чтобы проверить его, остальные стали подниматься по склону. Гаэдинн повернулся и метнулся в заросли кривых шероховатых дубов.

Что-то зашептало из-за одного из деревьев. Тонкая, темная рука манила его. Эта картина наполнила его такой сильной тоской, что когда он все-таки шагнул, то почувствовал, будто высвобождается от застрявшего рыболовного крючка. Его мнимая соблазнительница хихикнула у него за спиной.

Гаэдинн не думал, что призрак был союзником шадар-кай. Он был просто одной из многих маленьких опасностей, наполнявших Царство Тьмы. На мгновение, всматриваясь в окружение, лучник задумался, не оставил ли он погоню слишком далеко. Затем пара серо-черных фигур вышла из мрака.

Голые, бесполые и безволосые, практически одинаковые, на первый взгляд они казались не столько существами из плоти и крови, сколько живыми скульптурами — причем незаконченными. Их глазницы были пусты, и вертикальная канавка шла вместо носа и рта. В остальном их головы были безликими шарами.

Гаэдинн видел подобных существ в компании шадар-кай. Но он понятия не имел, чем именно они были или как они сражаются, и он надеялся избежать столкновения. Наемник выхватил стрелу и пустил ее в грудь ближайшего существа.

Темное создание рассыпалось в ничто. Возможно, такова была его природа — рассыпаться, когда умирает — или, возможно, черные стрелы были зачарованы, что сделало их особенно смертоносными для этих созданий. Приятно удивленный, что убийство оказалось таким легким, Гаэдинн повернулся к оставшемуся противнику.

Тот исчез. И когда он внезапно материализовался, то оказался прямо перед лучником. Его пустые глазницы уставились в глаза наемника.

Боль пронзила череп Гадинна. Его внутренности скрутило. Ноги подкосились, и он рухнул на колени. Безликое существо схватило лук, выдернуло его из руки и отбросило в сторону.

Гаэдинну было тяжело думать с пульсирующей от боли головой, но он понял, что именно взгляд противника причинял ему боль. Лучник попытался отвести взгляд. Создание поймало его подбородок холодными кожистыми пальцами и удержало голову на месте. Наемник изо всех сил пытался схватить противника за запястье и вырваться, но смог лишь обхватить и немощно ощупать.

Лучник вытянул руку, и огненный дух выпрыгнул в бытие. Темное существо автоматически повернуло голову, чтобы понять, что перед ним возникло.

Гаэдинну по-прежнему было плохо, и слабость его не покинула, но все же ему стало легче. Он выхватил стрелу из колчана и вогнал ее в живот противника как кинжал.

Существо не упало и не рассыпалось, но хватка вокруг подбородка Гаэдинна ослабла. Наемник отмахнулся от его руки и вскочил на ноги. Его шатало, но он смог удержать равновесие.

Голова темного существа снова повернулась в его сторону. Стараясь не смотреть ему в глаза, лучник вытянул очередную стрелу и воткнул, целясь в точку, где у людей находится сердце.

Сделанный из вещества, напоминавшего отполированный обсидиан, черный наконечник вонзился в грудь врага. Существо подалось назад, но у Гаэдинна было подозрение, что оно еще не собиралось упасть. Наемник выхватил свою саблю и три раза ударил. Это уже заставило его рухнуть и начать растворяться.

У него было лишь мгновение на ухмылку. Холодная рука схватила его за запястье руки, в которой было оружие, и вывернула его.

По стреле, все еще торчащей из груди, Гаэдинн понял, что это первое безликое существо, которое все-таки не рассыпалось. Несмотря на то, что лоскуты его тела растворились от передней части до спины, было не ясно, как оставшиеся части продолжали держаться в правильном положении, когда между ними не было ничего, кроме пустоты. Безглазый взгляд встретился с его собственным, и, пораженный, Гаэдинн начал сопротивляться слишком поздно.

Лучник почувствовал, как чужая воля охватывает его. Он собирался посмотреть, и огненный дух, теперь просто стоявший в паре шагов, не смог бы спасти его во второй раз.

Гаэдинн переместил саблю в другую руку и полоснул голову существа. В то же мгновение сила создания вспыхнула в его глазах, и мир наполнился агонией.

Когда боль ослабла, наемник лежал лицом к земле. Он огляделся. Безликого существа снова не было видно.

«На этот раз наверняка», — понадеялся он.

Неожиданно тошноту, от которой страдал наемник, стало невозможно сдерживать, и его вырвало. Это оставило неприятный вкус и жжение во рту и носу, но после ему стало лучше.

Но недостаточно хорошо. Гаэдинн предположил, что понадобится какое-то время, чтобы его тело полностью освободилось от ядовитого влияния безликих существ.

К сожалению, ждать он не мог. Здоров он или нет, нужно двигаться, или его нагонят другие преследователи. Наемник вложил саблю в ножны, поднял лук и побежал вперед. Живое пламя шло в ногу рядом с ним.

Хотя было трудно сказать наверняка с такой высоты, но Аоту и Джету казалось, что они смотрят на жилой дом. Убийца проскользнул через самую восточную из дверей.

Наемник решил спуститься. Чувствуя его намерения, грифон сложил крылья, спикировал и мягко приземлился на пустую темную улицу, достаточно далеко от здания, чтобы никто не смог увидеть их из окна.

Хоть Аот сомневался, что кто-то будет высматривать их. Ставни были закрыты, а сквозь щели не было видно света.

— Что теперь? — спросил Джет.

Аот спрыгнул со спины грифона:

— Я войду за ним.

Наемник хотел было взять щит, но все же оставил его пристегнутым к седлу. Лучше пусть обе руки будут свободны, чтобы сражать копьем.

— Умно ли это? — спросил фамильяр. — Ты мог бы понаблюдать за этим местом отсюда, пока я приведу подкрепление.

— Когда кто-то силой ворвется внутрь, враг узнает об этом. Это позволит им еще раз сжечь все бумаги и прочее. Если я проскользну один, то это увеличит шансы, что я наконец получу какие-то ответы.

— Это также увеличивает шансы, что кто-то оторвет тебе голову.

— В ту ночь в саду мы убили несколько драконорожденных. В Сулабаксе их не может прятаться бесконечное число так, чтобы никто не заметил. Даже если один из них обнаружит меня, думаю, я смогу сдержать оставшихся, пока ты не приведешь подкрепление, о котором говорил.

— Хорошо. Вернусь так быстро, как только смогу.

Фамильяр вскочил, ударил крыльями и взмыл к звездам.

Аот пробудил магию одной из своих татуировок, и на мгновение ее узор на его груди стал холодным как лед. Заклинание не давало настоящей невидимости, но делало так, что заклинателя было трудно заметить.

Затем он приблизился к двери, в которую вошел драконорожденный. Наемник ничего не слышал по другую сторону. Аот проверил ручку. Как он и предполагал, она была заперта.

Аот сунул острие копья в щель под защелкой и высвободил немного силы из оружия. Дверь резко щелкнула и открылась.

Он заглянул в пустой коридор с открытыми дверными проемами и лестницей, ведущей вверх. Наемник не видел и не слышал ни единого движения, что говорило о том, что никто не заметил его проникновения.

Аот прокрался вперед. Ни одна из комнат на первом этаже не была мебелирована, не было ни намека, что здание заселено. Это заставило его задуматься, не убили ли они с Джетом всех драконорожденных, кроме одного.

В маленькой комнате в конце поцелованные огнем глаза наемника увидели квадратный контур низкой потайной панели, которая, очевидно, соединяла это помещение с еще одним. Аот потянулся к ней, и в этот же момент она заскользила. Кто-то открывал ее с другой стороны.

Наемник повернулся и прокрался через дверной проем в соседнюю комнату. Затем он выглянул из-за угла.

Наклонившись, мужчина с густыми бакенбардами с проседью, бровями под стать им и родинкой в углу узкого рта вышел из отверстия и затем закрыл панель за собой. На нем был бархатный камзол с прорезями и подвернутыми манжетами, как у преуспевающего торговца, и Аот понял, что он знаком с этим человеком. Хоть и не мог вспомнить его имя.

Кем бы ни был этот сукин сын, он не заметил ничего подозрительного. Аот решил было прыгнуть на него, но затем передумал и последовал за ним.

Мужчина направился вниз по лестнице, в погреб. Наемник дал ему время спуститься вниз, затем подкрался на достаточное расстояние, чтобы увидеть, что находилось внизу.

Кто-то проделал немалую работу, превратив подвал в настоящий храм Тиамат, пятиглавой королевы драконов. Ритуальные свечи горели перед бронзовой статуей богини. Одно пламя было красным, второе — белым, третье — синим, четвертое — зеленым, а последнее выглядело как дрожащая каплеобразная тень. Шеи скульптуры, казалось, извивались в мягком, колеблющемся свете.

Портрет, изображавший Расплату богов в ее женском, человеческом обличии красивой женщины с длинными черными волосами, висел на стене рядом со искусно нарисованной разноцветной пентаграммой. Запах горького ладана наполнял воздух.

Драконорожденный-убийца стоял голый пред пятиугольным алтарем. Темные чешуйки сверкали в свете свечей, а его мантия лежала на полу.

Убийца впился взглядом в мужчину с бакенбардами.

— Я не особо люблю смертных, — сказал драконорожденный. — И уж тем более не люблю, когда они заставляют меня ждать.

Аот нахмурился. «Смертные»?

— У меня обычная жизнь, — ответил мужчина. — Я должен посвящать ей некоторое время. Иначе люди начнут что-то подозревать.

— Просто верни меня в себя.

— Я работаю над этим, — он снял накидку с крючка на стене и набросил поверх своей одежды. Мерцающие чешуйки на одеянии меняли цвет, пока он двигался. Мужчина надел пять колец — на каждом был камень в цвет огней свечей — и поднял инструмент или оружие, похожее на шахтерскую кирку.

Очевидно, он и был служителем этого храма.

Мужчина повернулся лицом к драконорожденному:

— Стой смирно.

Он произнес шипящие слова силы и рубанул тяжелой, на вид неподъемной, киркой по согнувшейся фигуре с такой ловкостью, которой позавидовал бы самый умелый жонглер. Пять клиновидных голов статуи Тиамат, казалось, слегка наклонились вперед, но это скорее всего было плодом воображения Аота.

Убийца изменил форму.

Его черты остались как у рептилии, но исказились от благородных черт драконорожденного до уродливых. Кожистые крылья и длинный хвост с шипами вырвались из его спины. Он — или оно — упало на корточки.

Аот не был знатоком демонов. Но он встретил немалое их количество на полях боев и мог узнать абишаи. Было логично, что при помощи магии один из дьяволообразных духов мог принимать форму драконорожденного. Обе расы были родственниками драконов, а следовательно и друг друга, во что бы ни верили тимантерцы.

Более того, многие вещи теперь обрели смысл. Например, почему у драконорожденных убийц, налетчиков и пиратов не было клановых колец, или почему такие осведомленные тимантерцы как Перра не могли объяснить эти явления. И вот почему они обладали сверхъестественными способностями, которыми обычные драконорожденные не были наделены, и как они могли проникать незамеченными в самое сердце города в перерывах между своими зверствами. Они этого и не делали, а просто возвращались домой, в царство Тиамат в астральном мир, именуемое Твердыней Бэйна, пока заклинатель-человек не считал за нужное снова их призвать.

Аот испытывал нарастающий восторг. Эта загадка действительно стоила того, чтобы разгадать ее. Когда он доложит о том, что обнаружил, это спасет альянс между Чессентой и Тимантером.

— Хорошо, — сказал черный абишаи, когда его перевоплощение закончилось. — Теперь отправь меня…

И повернул голову к лестнице.

Аот понял, что тот его заметил краем глаза. Заклинания было достаточно, чтобы одурачить существо в форме драконорожденного, но только не сейчас, когда его чувства, очевидно, несколько отличались.

Абишаи метнулся к лестнице. Капли пота из дымящей кислоты стекали по нему, а хвост поднялся над плечом словно жало скорпиона, готовое нанести удар.

Аот выстрелил зарядами зеленого света из копья. Дьявол извернулся, и атака прошла мимо. Он продолжил подъем. Наемник наполнил острие своего оружия разрушительной силой и направил ее в грудь существа.

Абишаи уклонился и от этой атаки. Его хвост хлестнул Аота по плечу. Костяной шип звякнул о кольчугу и отскочил, но испарений, оставленных в воздухе, было достаточно, чтобы слезы навернулись на глаза.

Тем временем жрец начал молитву.

Аот провел обманный удар в ноги существа. Хлопнув кожистыми крыльями, оно прыгнуло вверх настолько высоко, насколько позволяло тесное пространство, пытаясь избежать атаки. Наемник крутал копье — еще один маневр, не самый простой в данных условиях — и впечатал древко в клыкастую рычащую пасть и нос противника.

Удар сбил абишаи с лестницы. Аот запустил новые заряды света и на этот раз существо, лишившись равновесия, не смогло уклониться. Снаряды погрузились в его тело. Дьявол дернулся, а затем упал недвижимо.

Наемник сразу же повернулся к жрецу. Какое бы заклинание этот ублюдок ни собирался сотворить, его нужно было остановить.

Но было слишком поздно. Мужчина с киркой закончил свое заклинание, и пентаграмма, как и секция стены, на которой он нарисовал ее, исчезли. На их месте открылась дыра в пустынную скалистую местность с красное небом и черными грозовыми тучами. И оттуда полезли абишаи.

Джесри изучала склон холма с новыми ямами и канавами, которые образовали рухнывшие туннели. Дракон лежал неподвижно, по-собачьи положив голову между передних лап, словно смотреть на творившееся вокруг было для него в тягость.

Насколько она могла судить, замерло и все остальное. Хоть это и не означало, что никто не изготовился в ожидании — если и было что-то, к чему у обитателей Царства Теней был природный дар, так это к скрытности и засадам — но если кто-то такой и был, ей оставалось только ждать, пока он появится, и убить его.

Она вышла на открытое пространство. Волшебница перевела дыхание, чтобы поприветствовать Чазара. Затем клочок земли зашевелился, словно что-то начало пробираться из-под земли.

«Хорошо, — подумала Джесри, — давай уже покончим с этим».

Девушка подняла свой посох и почувствовала его удовлетворение от того, что она наконец-то решила использовать его так, как он предпочитал.

Огромные руки, такого же цвета как и грязь вокруг, схватились за край новой дыры и стали подниматься. Голова с грубыми чертами лица и изогнутыми как у быка рогами. Массивные плечи, закованные в полосы резного камня.

Джесри начала пятится назад. Она попыталась остановиться.

«Я не боюсь, — сказала она себе. — Меня выбило из колеи возвращение в Чессенту, а затем в Трескель, но мне стало лучше. Гаэдинн сказал, что мне лучше».

Но, очевидно, лучше ей не стало — она не могла прекратить пятиться. Она не могла прекратить дрожать или задыхаться. Хоть волшебница и знала, что этого не могло быть на самом деле, но она чувствовала, как жесткий, колючий, грязный рабский ошейник сдавливал ее шею.

Стихийный маг — кен-куни, один из гигантов с родством со стихией земли — усмехнулся, поднялся на ноги и направился к ней.

Абишаи разных цветов бросились вверх по лестнице. Аот знал, что, как и драконы, которых они напоминали, каждый из них был неуязвим к стихии, с которой делил родство. Красных тварей нельзя было сжечь, белых — заморозить, и так далее. Поэтому наемник запустил радугу разрушительной силы вниз по лестнице в надежде, что множество различных атак убьют их всех.

Шквал снарядов отбросил их и разбил лестницу под ними. Некоторые дьяволы в итоге упали недвижимо, обуглившись, усохнув или превратившись в камень. Некоторые, погрузившись в помешательство, растерянно оглядывались.

Остальные создания поднялись на ноги и зарычали на того, кто ранил их. А через пространственную дыру продолжало проникать еще больше мерзких тварей.

Возможно, если Аот убьет человека, открывшего этот портал, то он закроется. Наемник указал копьем, выпалил слова силы и запустил зазубренную стрелу из тени. Как и абишаи, жрец мог быть невосприимчив к одной или даже всем типам дыхания его богини. Но Аот надеялся, что чистейшая эссенция смерти пробьется сквозь любую защиту.

Магия пронзила тело жреца. Он выронил свою кирку и рухнул, а части его плоти превратились в слизь еще до того, как он упал на пол.

Но портал не закрылся. Руки обхватили лодыжки Аота. Пока он сконцентрировался на жреце, один из абишаи перескочил через обломки лестницы и схватил наемника. Вес дьявола почти стащил его через край. Его зеленое жало раз за разом кололо бронированный сапог Аота, а дымка, окружавшая существо, опалила его носоглотку и заставила кашлять. Часть лестницы под ними, держащаяся на хлипкой опоре или вообще без нее, покачнулась, словно вот-вот рухнет.

Наемник изо всех сил старался не кашлять. Он четко произнес слово, которое превратилось в сверхъестественный вой. Зеленый абишаи ослабил хватку и упал. Трое его друзей также рухнули замертво.

Но мгновение спустя Аот услышал стук и треск за спиной. Он обернулся и увидел красное танцующее сияние пламени.

Вместо того, чтобы атаковать в лоб на лестнице, некоторые красные и синие дьяволы крушили, сжигали и пробивали себе путь через потолок подвала. Если бы наемник остался там, где стоял, то его бы окружили, атаковав спереди и сзади одновременно.

Аот запустили еще одну радугу в противников внизу, отступая назад. Ему это не нравилось. Даже сильнейший боевой маг не обладал неиссякаемым запасом магии, а он уже использовал несколько своих сильнейших заклинаний. Но наемник был вынужден сдерживать существ в подвале еще хотя бы какое-то время, пока не уберется с лестницы.

Он почувствовал опаляющий жар и повернулся к нему. Окутанное пламенем красное существо тянулось к нему своими крючковатыми когтями и жалом. Аот взорвал тварь разрушающей вспышкой молнии.

Мгновение спустя молния поразила уже его самого, словно его собственное заклинание отразилось. Каждая мышца сократилась в судороге, и наемник застыл на какое-то время, а затем упал на колени.

Молния, вероятно, убила бы его, если бы не защитные чары, заключенные в его броне и татуировках. Но даже так его голова казалась пустой и гудела как колокол. Свет плясал в глазах синего абишаи, искры вспыхивали и шипели на его чешуе, и какая-то часть наемника поняла, что существо копит силы, чтобы еще раз ударить молнией. Но Аот не мог заставить себя отреагировать.

Даже когда сознание вернулось к нему, дрожащие мышцы все еще отказывались подчиняться. Но каким-то образом Аот указал копьем и послал клинок света, выпрыгнувший из острия. Парящий меч начал рубить, и абишаи упал на спину. Его молния разрушила часть потолка.

Задыхаясь, с колотящимся сердцем Аот поднялся и отступил в пустые комнаты. Летающий меч покончил со своей первой жертвой. Наемник подозвал его к себе и приказал атаковать все, что приблизится к нему.

Но клинок не мог сдержать всех абишаи. Их было слишком много. Неровные тлеющие дыры появились в полу каждой комнаты, заставляя шагать осторожнее, а за каждым углом скрывались дьяволы. Когда Аот замечал существ, будучи вне их досягаемости, он атаковал их огнем и морозом. В остальных случаях наемник вгонял свое копье в их внутренности.

Внезапно он ощутил запах надвигающейся бури, и перед его лицом промелькнул сноп искр. Аот дернулся в сторону, и ослепительный заряд молнии прогремел сверху. Одна из синих тварей пробралась на второй этаж, пробила дыру в полу и выжидала, пока он пройдет мимо. Наемник послал летающий меч, чтобы снести голову этого исчадия с плеч.

Аот понял, что понятия не имеет, куда идти. Он столько раз поворачивал и уклонялся, что несколько смежных комнат непостижимым образом казались лабиринтом. Подавив волну паники, наемник оглянулся вокруг и обнаружил окно.

Взрывом звука он превратил ставни в щепки и метнулся к отверстию. Окутанный туманом и колючим морозом белый абишаи бросился на него. Аот вогнал копье ему в глаз, высвободил оружие и выпрыгнул через дыру на улицу — туда, где его высадил Джет.

Не было видно никакой помощи, и наемник понял, что ее не стоило и ждать. Он пробыл внутри слишком мало времени, даже если ему самому казалось, что прошла целая ночь.

Аот вздохнул и прицелился копьем в абишаи, вылезавших и выпрыгивающих вслед за ним. «Что ж, подходите», — подумал он.

Гаэдинн выпустил последнюю стрелу, бросил лук, вытащил свою саблю из земли и выпрыгнул из кустов. Он сократил дистанцию до того как шадар-кай, в которого он выстрелил, упал.

Второго противника он рубанул по почкам. К этому моменту оставшиеся два шадар-кай уже раскрутили цепи. Наемник отпрыгнул, и концы оружия пронеслись мимо него. Гаэдинн сразу же приблизился и резанул туловище очередного молчаливого врага со шрамом на лице.

Лучник огляделся в поисках последнего противника, но не обнаружил его. Боль прокатилась по его лодыжке, а затем что-то выдернуло его ногу из-под него. Когда Гаэдинн упал животом на землю, то понял, что последний шадар-кай переместился ему за спину и обвил его ногу цепью.

Наемник перевернулся на спину и ударил. Шадар-кай наклонялся к нему с кинжалом с волнистым лезвием, но сабля разрезала его шею. Кровь хлынула из раны, противник упал на Гаэдинна, содрогнулся и замер.

Задыхаясь от боли в лодыжке, Гаэдинн сбросил с себя труп, освободился от цепи и пополз к шадар-кай, которого подстрелил. Наемник обнаружил, что у тела был колчан, полный черных стрел.

Было даже смешно, насколько он был рад обнаружить их. Гаэдинну по-прежнему было плохо от ядовитого взгляда безликих существ. От усталости становилось только хуже, а из-за удара цепью, он, скорее всего, теперь будет хромать.

Погоня привела его к участку относительно ровной земли, где мерцание теней подсказало ему, что преследователи были на лесистых склонах и горных хребтах по все стороны от него. Несмотря на все его усилия, им как-то удалось окружить наемника, и сейчас они собирались наброситься на него.

И не было ни единого признака спасения в обозримом будущем. Короче говоря, это означало, что даже если Госпожа Удача благоволила ему сегодня, стрелы могли только отстрочить его смерть ненадолго и заставить шадар-кай заплатить большую цену за честь прикончить лучника.

Тем не менее, это лучше чем ничего. Рискованная затея могла окупить себя — хотя бы для Джесри — и, в любом случае, лучше погибнуть с натянутым луком, чем размахивая клинком. После этого Остроглазый не откажется поприветствовать его дух в своем лагере.

Просто чтобы поддержать пыл врага, наемник призвал живое пламя.

— Если можешь сражаться, — сказал он элементали, — то сейчас самое подходящее время, чтобы мне это продемонстрировать.

Гаэдинн не был уверен, но ему показалось, что ее светящиеся расплывчатые черты насмешливо улыбнулись.

«Я не обязана пресмыкаться и убегать, — сказала себе Джесри, пятясь назад. — Я могу убить эту тварь. Моя магия сильнее, чем магия любого кен-куни».

Ее посох тоже заклинал ее постоять за себя. Он обещал, что стоит лишь высвободить его мощь, и она сокрушит любого врага.

Тем не менее, волшебница продолжала отступать. Посмеиваясь, гигант неторопливо шел за ней, очевидно, настолько не впечатленный наемницей, что не видел смысла быстро сокращать дистанцию.

Девушка поняла, что существо даже не удосужилось вытащить огромный меч, привязанный за спиной. Возможно, он даже не хотел убить ее. Может быть, он планировал оставить ее в живых, надеть на нее ошейник и сломить всеми ужасными, невообразимыми способами.

«Так сражайся же! Не позволь ему!» — но вместо этого, волшебница начала задыхаться и хныкать.

Существо взмахнуло своей огромной, испачканной в грязи рукой. Дрожь пробежаа по земле и сбила Джесри с ног. Затем неожиданно кен-куни подбежал и, прежде чем девушка смогла подняться, навис над ней. Гигант наклонился.

«Прости, Гаэдинн, — подумала девушка. — Я старалась». Она представила как лучник бежит и сражается во тьме.

И каким-то образом это — возможно, в сочетании с настойчивыми призывами посоха и всеми теми вещами, которые она себе говорила — привело ее к переломному моменту.

Она старалась? И все закончится вот так? Это все, что она могла предложить одному единственному настоящему другу, что у нее был? Ярость и ненависть нахлынули на девушку как лава, выжигая ее панику, бичуя стихийного мага и ее саму в равной степени.

Но поток пламени, соскочивший с посоха, нацелился лишь на гиганта, попал точно в лицо и отбросил на землю.

Когда тот поднялся на ноги, волшебница заметила, что ее атака не опалила его тело так, как обуглила бы тело простого человека. Но пламя явно ранило его. Участки его кожи выглядели затвердевшими, обесцвеченными и потрескавшимися, словно плохая керамика.

Кен-куни взревел и топнул ногой.

Джесри не обратила внимания на стремление посоха к огню и восстановила связь с землей. Когда волна дрожи достигла ее, она просто подняла волшебницу, а затем опустила назад. Земля даже не попыталась встряхнуть наемницу, не говоря уже о том, чтобы сломать ей шею или вырвать конечности.

Гигант зарычал, и части его искривленного лица осыпались. Джесри посмеялась над ним.

Кен-куни вытащил свой меч из ножен и бросился в атаку. Девушка заговорила с ветром, и тот поднял ее вверх наперегонки с длинной ног и дальностью атак гиганта.

Она едва успела: существо подпрыгнуло так высоко, насколько могло, взмахнуло мечом сверху вниз, и тот прошел всего в дюйме от ног волшебницы.

После этого бояться уже было нечего. Паря над врагом, Джесри запустила в него несколько огненных снарядов, один за другим. Пока гиганта бросало в стороны, он кричал, а его тело крошилось больше и больше.

О Девять Темных Принцев, как же это приятно! Так приятно, что когда сражение закончилось, часть ее все еще хотела продолжать поливать огнем куски плоти существа.

Но у нее была работа, которую нужно было закончить. Поэтому девушка изо всех сил старалась контролировать свое неровное дыхание и привести мысли в порядок. Затем она попросила ветер отнести ее к пленнику.

Несмотря на свои оковы и ужасное истощение, он по-прежнему оставался огромным красным драконом, и девушка опустилась прямо перед ним с болезненной дрожью. Но тот только изучил волшебницу измученными золотыми глазами.

— Вы Чазар? — спросила Джесри.

— Ты и так видишь, что это я, — ответил он. Его голос был скорее похож на хрип, чем на грохот или шипение змеи, будто даже просто говорить ему было ужасно тяжело.

— Люди говорят, вы были великим волшебником.

Несмотря на свою слабость, его глаза вспыхнули ярче, и Джесри поняла, что сделала шаг назад.

— Я есть бог! — заявил дракон.

— Прошу прощения за оговорку, — сказала девушка, стараясь говорить уверенно. — Но я веду вот к чему. Если я освобожу и исцелю вас, вы сможете вернуть меня и моего товарища назад, в мир смертных?

— С радостью, — ответил Чазар, — если ты сдержишь свою часть сделки.

— Думаю, что справлюсь. Вы уже видели мое родство с огнем, и он как раз является вашей жизненной энергией. Я собираюсь влить ее в вашу кровь и жилы.

Чазар помедлил, словно девушка удивила его.

— Вообще-то это может сработать, если предположить, что ты сможешь направить такое количество энергии, не теряя контроля. Если собираешься попробовать, то лучше бы тебе уже начать.

— Пока не вернулись шадар-кай?

— Пока Ссилригот — дракон скверны — не вернулся лично. Нам несказанно повезло, что он не может жить здесь, чтобы не вытянуть жизнь у своих рабов. Но я уверен, что он почувствовал суматоху и уже в пути.

Постоянно поворачиваясь, попеременно целясь в абишаи на земле и тех, что летали над головой, Аот выкрикнул слова силы и начал последние свои атакующие заклинания. Наемник уже убил немало врагов и хотел прикончить еще больше. Но он подозревал, что когда он закончит создавать вспышки огня и волны костедробящей вибрации, противников все равно останется достаточно чтобы наброситься на него и разорвать на части. Ему ни за что не удастся закрыть те проклятые врата в подвале.

В любом случае, похоже, он умрет, сражаясь за Чессенту. За страну, которую он ненавидит так же сильно, как она ненавидит людей, вроде него.

Раздался за спиной раздался звук копыт. Аот обернулся через плечо.

Цера мчалась в его направлении в позолоченных нагруднике и шлеме. Наемник понял, что, должно быть, она тоже ждала, пока убийца сделает свой ход, и когда Аот пронесся через весь храм, жрица постаралась проследить за ним. Девушка не смогла бы уследить за Джетом, но, возможно, какой-то магический трюк помог ей в этом. Или, может быть, ее привели вспышки света и раскаты грома. Если задуматься, это был не такой уж незаметный бой.

Золотистого цвета кобыла жрицы затормозила слишком рано. Животное попыталось развернуться и убежать, и Цера старалась с ней справиться.

— Убирайся отсюда! — прохрипел Аот. Затем он услышал хлопок кожистых крыльев и обернулся.

Зеленый абишаи прыгнул на него. Задержав дыхание и прищурившись от жгучей дымки, окружавшей существо, наемник уклонился от хлесткого удара хвостом и вогнал свое копье в корпус врага, вытащил оружие назад и выпрыгнул из облака.

Когда Аот снова оглянулся назад, Цера поднималась с земли. Она не выглядела раненной, но у нее даже не было оружия. Ее булава все еще висела на седле кобылы, которая скакала прочь со всех ног.

— Беги! — закричал Аот. — Ты не сможешь сражаться с этими тварями!

— А тебе и не нужен боец! — ответила Цера. — Тебе нужен экзорцист!

Она начала петь.

Видимо узнав силу ее слов, дьявол бросились к ней. До конца истощив свою магию, Аот создал стену огня и вращающихся лезвий между жрицей и ее противниками. Все, лишь бы сдержать их.

По крайней мере, в те редкие моменты, когда один или несколько абишаи не пытались сжечь, взорвать или заколоть его. Все оставшееся время наемник вгонял свое копье в кажущуюся бесконечной череду рычащих и царапающихся тварей. Оружие казалось на удивление тяжелым и неподъемным, причем не только из-за усталости. Внутри него не осталось и капли магии.

Затем за его спиной вспыхнул свет и залил улицы, осветив их ярко, словно днем. Некоторые из дьяволов вспыхнули как сухие листья в костре. Остальные твари запнулись, а когда снова двинулись вперед, с трудом могли идти, будто сражаясь с течением реки. Казалось, они нащупывают путь перед собой, будто ослепнув.

Это помогло. Аот убил еще троих. Но затем он заметил синего абишаи, проскользнувшего мимо него. Теперь существо парило над Церой. Искры заплясали на чешуйчатой коже, пока оно готовилось метнуть заряд молнии.

Аот произнес слова силы и запустил луч холода из протянутой руки. Это была самая мощная атака дальнего боя, какая у него оставалась, но этого было недостаточно. Дьявол дернулся и покачнулся в воздухе, но все же выжил.

Его тело засветилось изнутри…

И затем Джет налетел на него и глубоко вонзил свои когти в его спину. Заклинание разрядилось с потрескивающей вспышкой, заставив Аота вздрогнуть, но когда грифон сбросил с когтей безжизненное тело и полетел дальше, было ясно, что Джет пережил разряд.

Новые грифоны вынырнули из ночного неба на свет Церы. Наемники верхом на них выпускали стрелы одну за одной, и абишаи начали падать. Аот сражался так отчаянно и, казалось, так долго, что было что-то волшебное в том, как быстро закончилось сражение.

Было бы не так быстро, если бы новые абишаи продолжали вырываться из дома, но наемник заметил, что в какой-то момент они закончились. Что-то — то ли смерть хранителя змеев, то ли экзорцизм Церы, то ли просто иссякшая магия заклинания — заставило наконец портал в царство Тиамат закрыться.

Джет приземлился на улицу, разнеся запах опаленных крыльев.

— Конечно, — сказал он, — в Сулабаксе не может скрываться слишком много врагов. Даже в худшем случае ты сможешь справиться со всеми оставшимися.

— Когда я это говорил, это казалось разумным, — фыркнул Аот. — Ты и сам наверняка так думал, судя по тому времени, что ты сюда добирался.

— Это потому, что люди — идиоты. Я не знаю, сколько раз мне пришлось повторять, чтобы до них дошло, что с тобой все в порядке и тебе нужна…

Заклинание Церы резко оборвалось.

Аот и Джет повернулись в ее сторону. Поблизости не было ни одного абишаи, как и крови на ней самой. Но она рухнула, и в тот же миг темнота снова поглотила улицы.

Аот побежал к ней. Его фамильяр спустя мгновение последовал за ним, опередив хозяина гигантским прыжком.

Прикосновение огня было настолько потрясающим, насколько прикосновение смертного любовника — мерзким. Это чувство наполнило Джесри восторгом и стремлением раскрыться еще сильнее.

Девушка не знала, что произойдет, если она так поступит. Возможно, она просто испепелит себя. Или, может быть, ее человеческая оболочка растает как окалина, оставив существо вроде ифрита, создание, состоящее из огня куда больше, чем любой красный дракон. Любой исход был бы блаженнейшим завершением.

Но Джесри была волшебницей с тренированным интеллектом и волей и отказалась полностью отдаться простому ощущению, каким бы приятным оно ни было. Девушка не забывала о прочих аспектах своей природы — земле, воздухе, воде, и духе, или личности, памяти и цели — даже когда она вытягивала разреженную энергию огня из Стихийного Хаоса, концентрировала ее в посохе и затем вливала в тело Чазара.

Как ни странно, но результат напомнил ей действие воды — взрыв жизни, который наступает, когда дождь прекращает засуху. Горящее, как раскаленный уголек, но не излучающий жара — тот весь превращался в мышцы — тело дракона разрасталось, и новые чешуйки закрывали старые раны. Откинув голову назад к основанию своей длинной шеи, он тяжело вдохнул воздух и застонал. Возможно, его перевоплощение приносило ему боль, но если и так, то эту боль он явно приветствовал.

Для Джесри все выглядело так, будто дракон уже почти восстановился. Затем волна тошноты и головокружения окатила ее, и контроль наемницы над магией дрогнул. Огонь извне ухватился за нее, пытаясь завладеть ее телом, а ее коварный посох только радовался.

Волшебница не могла снова подчинить волю стихии своей собственной. Она могла лишь оборвать поток. Ревущий, извивающийся поток пламени прекратился, и Чазар взревел, когда он внезапно перестал играть на его теле.

Двигаясь скорее как морской скат в воде, чем как летучая мышь в воздухе, Ссилригот изогнулся и устремился вниз, окутанный облаком пыли. Листья, отмершие при появлении дракона, зашуршали, падая с прилегавших к холму деревьев.

— Во имя Леди Потерь, — произнес дракон скверны, — все мои слуги мертвы?

Он казался скорее удивленным, чем расстроенным.

— Нам придется найти способ расплатиться за это, волшебница. Сразу после того, как я закончу с этим прекрасным блюдом, что ты приготовила.

— Я был слаб, когда ты приковал меня к земле, — зарычал Чазар. — Все эти годы ты держал меня ослабленным. Но я больше не слаб.

Красный дракон поднялся, и скобы, удерживавшие его лапы, вырвались из земли.

Черные глаза Ссилригота расширились от потрясения, но он среагировал быстро. Легкое движение извивающихся мембран на его боках увело его подальше от Чазара. Дракон скверны открыл свою пасть и изверг струю песка.

Слабая и истощенная Джесри умудрилась поднять свой посох и приказать ветру помочь ей. Он взвыл, закружил вокруг нее и уберег волшебницу от дыхания дракона.

Но атака достигла Чазара. Какие-то частички пронеслись по его чешуе словно песчаная буря. Остальные прилипли и загорелись.

Ссилригот зарычал, и вокруг головы Чазара возникли пыльных вихрей, без сомнения, чтобы ослепить и отвлечь его. Красный вирм замахал головой назад и вперед, но клубящиеся облака двигались следом за ней. Тем временем Ссилригот втянул воздух.

Несмотря на болезненную слабость, Джесри прошептала слова силы. Ветер взвыл и разорвал вихри на части.

Прозревший Чазар хлопнул своими гигантскими крыльями и взмыл в воздух. Кончик его хвоста хлестнул в направлении наемницы, и та упала плашмя, чтобы ее не задело.

Чазар врезался в Ссилригота и вцепился в него своими челюстями и когтями всех четырех лап. Красный вирм обвил его своим хвастом, словно питон. Дракон скверны ответил тем же.

Связанные таким образом, они больше не могли парить. Они рухнули на землю и покатились к Джесри. Волшебница отбежала как раз вовремя, чтобы ее не раздавили.

Девушка металась, пока не убедилась, что в безопасности, и просто оперлась на свой посох, наблюдая, дрожа и задыхаясь. Она была измождена и слишком плохо себя чувствовала и сомневалась, что смогла бы помочь Чазару, даже не будучи такой усталой. Пока вирмы обвивались друг вокруг друга, было бы трудно наложить заклинание стихийной магии на одного, не задев второго.

Их борьба сотрясала землю, и те подземные пещеры, что не разрушились от ее землетрясения, обрушились под весом драконов. Куски вырванной плоти летали в воздухе. Пламя плясало вокруг клыков вирмов, пока они хватали и кусали. Огонь Чазара был синим и ярко золотым, а Ссилригота — темно-красным, словно тот ядовитый песок, которым он выдохнул ранее, раскалился от его ярости.

Какое-то время казалось, что Чазар методично разрывает своего противника на части. Затем глаза Ссиригота стали еще чернее, а его плащ из пыли потемнел. Чазар заревел, его раны раскрылись, гния по краям, в то время как раны дракона скверны начали затягиваться.

«Прикончи его! — подумала Джесри. — Пока он не поглотил все, что я передала тебе»!

Будто услышав ее, Чазар напряг все лапы, чтобы ослабить хватку Ссилригота. Не выдержав давления, кость в его левом крыле треснула, и ее острый конец пробил кожаную мембрану. Но затем он высвободился из колец противника.

Красный дракон сразу же открыл свою пасть шире, чем Джесри представляла себе возможным. Воспользовавшись преимуществом в подвижности, Чазар метнулся к Ссилриготу словно стрела, выпущенная из лука. Волшебница только сейчас заметила, насколько красный вирм был крупнее своего оппонента. Достаточно крупным, чтобы его челюсти сомкнулись за глазами на морде Ссилригота.

Челюсти Чазара напряглись, когда он изо всех сил сжал их и начал мотать головой из стороны в сторону. Изворотливый как змея Ссилригот обвился вокруг врага и выпустил когти. В некоторых местах он расцарапал Чазара до кости. Тем временем его хвост бил сверху и снизу по шее красного дракона.

Джесри задержала дыхание. Она не думала, что битва продлится долго. Никто, даже дракон, не сможет больше выносить такое. Один из них сейчас должен погибнуть.

И им оказался Ссилригот. Внутри пасти Чазара послышался громкий хруст, и затем шея дракона скверны задергалась. Больше она ни к чему не крепилась. Кровь хлынула из зазубренной чаши — того, что осталось от черепа Ссилригота.

Обезглавленное тело ударило Чазара еще раз или два. Затем всплески крови утихли, шея противника упала на землю, обмякнув, как и его конечности.

Красный дракон выплюнул несколько кусков головы Ссилригота. Джесри обратила внимание на короткие рога, украшавшие ее, и поняла, что пасть дракона сейчас просто месиво из язв, и вздрогнула. Используя все свои оставшиеся силы и скорость, Чазар продолжал терзать тело своего врага.

Джесри нахмурилась. Он определенно знал, что Ссилригот был уже мертв. Но дракон, казалось, не собирался останавливаться, пока не разорвет тело дракона скверны на мелкие части.

Так дело не пойдет. Гаэдинн нуждался в них прямо сейчас.

Волшебница сделала шаг вперед.

— Господин! — позвала она.

Когда Чазар развернулся в ее сторону, его глаза сверкали, и пламя плясало между его клыков. Вспышка ужаса потрясла ее, когда девушка поняла, что дракон не узнает ее. Вирм присел, готовясь к прыжку…

И затем он, очевидно, вспомнил наемницу. Джесри не была экспертом в чтении выражений на морде драконов, но она все равно заметила, что ярость в его глазах исчезла.

Чазар выпрямился, встав в менее угрожающую позу. Он начал говорить, поморщился, сплюнул сгусток крови и огня и продолжил:

— Дочь моя.

— Мой товарищ, Гаэдинн, — сказала девушка. — Шадар-кай гонятся за ним.

— Да. Я видел начало погони.

— Если мы не поможем ему в ближайшее время, то будет уже поздно.

Чазар повернулся и опустил крыло, коснувшись им земли.

Девушка поняла, что она должна была взобраться по нему как по трапу. Подумав о сломанных костях, она спросила:

— Вы по-прежнему можете взлететь?

Дракон рассмеялся.

— Я бы полетел к звездам ради возможности испепелить этих паразитов.

Джесри поднялась по крылу и ощутила запахи тления, крови, разложения и чего-то вроде высохших экскрементов рептилий. Восхождение не отторгало ее. Даже будучи наделенным разумом, Чазар так сильно отличался от гигантов или людей, что Джесри могла касаться его так же легко, как грифона.

Она уселась между двумя выступами гребня у основания его шеи. Дракон тотчас же бросился вперед, ударил крыльями и взмыл в небо.

Как только они поднялись, девушка принялась изучать холмы внизу. Она увидела только землю и деревья. Волшебница спросила у ветра о погоне, но это оказался один из тех случаев, когда стихия не обратила на действия существа из плоти и крови никакого внимания.

Затем Чазар спустился ниже, и волшебница заметила живое пламя, которое она призывала, одиноко сияющее среди холмов. Шадар-кай мелькали на склонах, подбираясь ближе к приманке в низине. Один из них упал. Наемница не могла увидеть стрелу, пронзившую его, но Джесри была уверена, что она там была, и улыбнулась.

Чазар не зарычал, чтобы не объявить о своем появлении. Он налетел на темные фигуры как сова на мышь. Первые противники не узнали о его присутствии, пока поток огненного дыхания не стер их с лица земли.

Чазар сделал круг и сжег вторую группу. К тому моменту как зашел на третий круг, оставшиеся шадар-кай были готовы к битве, но это было неважно. Их копья и стрелы не смогли бы остановить существо, которое пережило клыки и когти Ссилригота. Большая часть снарядов отскакивала от чешуи Чазара, и, почти вне себя от радости мести, он, казалось, даже не обратил внимания на те, что в него попали.

К удивлению Джесри, она испытывала жалость.

«Бегите, — подумала она. — Некоторым из вас, возможно, удастся сбежать».

Но ни один из них даже не попытался. И когда последний шадар-кай умер, а Чазар приземлился, Гаэдинн, хромая, вышел из кривых елей — своего укрытия. С серым лицом и волосами мокрыми от пота, он усмехнулся и сказал:

— А все прошло даже лучше, чем я рассчитывал.