Сладкий капкан

2

Сама подготовка к этой экспедиции заняла ровно три месяца. Надо было выбрать надежную упряжку, подобрать хороших собак, которые выдержали бы все тяготы маршрута. Антуана сразу предупредили — от собак зависит его жизнь, так что никакая ошибка или небрежность здесь недопустимы.

Наконец все было готово. И ранним майским утром Антуан вылетел из Бордо в столицу Исландии Рейкьявик. Там он сел на судно, отправлявшееся к восточному побережью Гренландии. И когда впереди показалась покрытая сплошными торосами льда полоска берега, то над судном послышался рокот лопастей вертолета. Антуана зацепили стальным тросом, быстро подтянули вверх, и вертолет взял курс к берегу. Через несколько минут вертолет мягко опустился на расчищенной от ледяных глыб площадке. Там уже стояли нарты, в которые были запряжены собаки. Они радостно залаяли, приветствуя Антуана. В нартах лежала свернутая палатка, запасы еды и питья для него и для собак. Можно было трогаться в путь.

Вертолет поднялся в воздух. Антуан помахал ему рукой, и вскоре рокот мотора исчез где-то вдали. Он остался один. Взяв карту, Антуан пробежал глазами тщательно разработанный маршрут. Он начинался от горы Гуннбьёрн — наивысшей точки Гренландии, которая огромной снежной глыбой маячила в нескольких километрах от него. В конце же пути, преодолев несколько сот километров ледовой пустыни, он должен был высадиться в районе залива Мелвилл на противоположном побережье острова.

Антуан сел в нарты и свистнул собакам. Они резво тронулись, легко таща упряжку за собой. Он лишь слегка направлял их движение специальной длинной палкой — остолом. Нарты быстро мчались по замерзшему льду. Снег под полозьями тянул одну бесконечную тоскливую ноту. Шерсть на собаках быстро покрылась толстым слоем инея — как будто они вывалялись в муке.

Нарты перевалили через невысокий склон, и перед Антуаном открылась бескрайняя снежная равнина. Исполинские торосы и ледяные горы образовывали причудливый лабиринт, между которыми блестели узкие языки девственно — чистого снега. Вокруг не было ни души. У него было ощущение, что он один на этой гигантской ледяной планете. От этого захватывало дух и одновременно становилось немного не по себе.

Две недели спустя нарты Антуана, тяжело скрипнув полозьями, остановились на берегу залива Мелвилл в Западной Гренландии. Это был один непрерывный высокий ледяной обрыв, склоны которого круто падали вниз, прямо в усеянное айсбергами море. С грохотом сталкиваясь друг с другом, айсберги со зловещей медлительностью дрейфовали в сторону океана.

Антуан опустился на колени и погладил собак. Они сослужили ему верную службу, а два раза фактически спасли его от гибели. Позади остались сотни километров, заполненные борьбой с заносами, бездонными ледовыми пропастями, хлещущим по лицу свирепым арктическим ветром и фантастической романтикой, ощущением бескрайнего простора, который можно встретить только здесь и которого нет нигде больше в мире. Антуан почувствовал, как из глаз его невольно потекли слезы. Он знал, что это незабываемое путешествие останется с ним навсегда до самого конца жизни. Но сейчас его самым жгучим желанием было принять душ и наконец-то отоспаться не в мешке, лежащем прямо на снегу, а в обычной мягкой постели.

Мечта Антуана о душе и о постели осуществилась уже через час, когда его доставили в столицу Гренландии город Готхоб и разместили в самом лучшем отеле «Угслортунек».

«Уялортунек» в переводе с эскимосского означает «самый длинный день в году» — так называется день летнего солнцестояния 21 июня, считающийся в Гренландии национальным праздником. На следующий день вновь приобщившегося ко всем прелестям цивилизации Антуана повезли на экскурсию по городу. Ему показали Национальный музей и хранящиеся там знаменитые эскимосские мумии, древнюю церковь Святой Марии, специально сохраненную живописную рыбацкую деревню XVII столетия, расположенную в самом центре гренландской столицы. Конечным пунктом этого путешествия стало посещение рыбоперерабатывающего завода, оснащенного по последнему слову техники.

Завод был расположен на самом берегу фьорда и казался продолжением подступавших к нему гор, верхушки которых, словно сахарной пудрой, были присыпаны сверкавшим на солнце снегом.

В огромном зале на конвейере работали женщины. Они были в ярко-оранжевых и желтых комбинезонах, в специальной обуви, которая не скользила, и в особых очках, защищавших глаза от рыбьей чешуи. Одна из работниц особенно ловко орудовала острым ножом — он так и порхал в воздухе. Она разделала большую тушку трески буквально за несколько секунд. Антуан остановился, невольно залюбовавшись ее виртуозной работой.

— Это наша лучшая работница, — гордо произнес директор завода. — За один час она разделывает больше тонны рыбы. К нам специально приезжали несколько делегаций из Японии, чтобы заснять на кинопленку, как она работает. Потом японцы сделали фильм, по которому теперь учатся сотрудники их собственных предприятий. — Директор улыбнулся: — К тому же она редкая красавица. Могу познакомить вас, когда начнется обеденный перерыв.

— Да, это было бы интересно, — вежливо кивнул Антуан. Видел я здесь, в Гренландии, таких красавиц! Страшнее не придумаешь. Даже самая последняя француженка кажется по сравнению с ними королевой.

Они продолжили осмотр завода. Антуану показали мини-ферму, где разводились ценные породы рыбы — вода здесь подогревалась при помощи специальных труб. В одном из резервуаров важно ползали крабы — их мясо, нежное и сочное, является одной из главных экспортных статей Гренландии. Пожалуй, эти крабы понравились бы и посетителям моего ресторанчика, подумал Антуан. Все-таки довольно экзотично — крабы из Гренландии! К тому же они экологически чистые — на всем этом огромном острове просто нет никаких грязных или вредных производств. Повернувшись к директору, он договорился с ним о поставке целой партии крабов. Берндт Нильсен — так звали директора — обещал, что их доставят по воздуху прямо в Бордо.

— Ну вот, — улыбнулся Нильсен, взглянув часы, — время обеденного перерыва. — И он повел Антуана обратно к рыборазделочному цеху.

Антуан уже жалел, что так легкомысленно согласился познакомиться с женщиной, которая лучше всех разделывала рыбу. Он, в конце концов, не японский рыбопромышленник, чтобы приходить от такого умения в восторг.

Дверь раздевалки распахнулась, и девушка вышла к ожидавшим ее месье Лану и директору. Антуан взглянул на нее и онемел. Нильсен засмеялся:

— Обычная реакция у мужчин с континента.

Девушка была высокой и статной, с длинными пепельного цвета волосами и серо-голубыми глазами, в глубинах которых можно было утонуть. У нее была роскошная молочно-белая гладкая кожа с каким-то необыкновенным перламутровым отливом.

— Вы восхитительны, прекрасная незнакомка, — пробормотал Антуан. Он стоял словно громом пораженный. Знаменитый холостяк Антуан Лану влюбился с первого взгляда. Безумно, безоглядно.

Ну кто бы мог подумать, что из всех мест на земле он именно в Гренландии, на самом краю земли, в богом забытом Готхобе, встретит девушку неземной красоты.

— Меня зовут Ингрид, — представилась девушка, и улыбнулась.

Улыбка ее тоже показалась Антуану неземной. И он уже ни о чем не мог думать, кроме как о том, что красавица Ингрид должна стать его женщиной.

Об этом он и заявил ей вечером в единственном ресторане Готхоба, куда пригласил ее на ужин.

— Вам не надо будет больше разделывать рыбу на конвейере, хотя вы делаете это действительно виртуозно. Но ведь вы бесценный алмаз, который только нуждается в огранке, чтобы засверкать! — Он смотрел на нее и чувствовал, как погружается в водоворот безумного жаркого восторга. — Я увезу вас во Францию. Там вы поступите в университет Бордо, выучите французский и любые другие языки, какие пожелаете, получите образование. — Он не отрываясь смотрел в ее фантастические глаза. — Хотите стать юристом? Или, может, искусствоведом? Перед вами будут открыты все пути. В любом случае вы станете образованной и блестящей женщиной. Бордо будет гордиться вами. И я, конечно, потому что я… Я мечтаю сделать вас своей женой. — Анту-ан на мгновение замер и, словно бросаясь в пропасть, выдохнул: — Вы согласны, Ингрид?

Девушка потупила свои прекрасные серо-голубые глаза. Время будто остановилось для Антуана. Слова, которые он только что произнес, звучали у него в голове. Что скажет Ингрид?

— Все это очень неожиданно, — произнесла та. — Я так люблю Гренландию! Люблю ее просторы, ее бескрайние льды, даже ее холод. Я никогда не думала, что мне когда-нибудь надо будет уехать отсюда. — Она опустила голову. — Нет, мне кажется, это невозможно.

С замирающим сердцем Антуан слушал слова Ингрид. Не сводя с нее глаз, он прошептал:

— Ингрид, я просто чувствую, что не смогу жить без вас.

Она надолго замолчала. В наступившей тишине было слышно только ее дыхание.

— Хорошо, я согласна, — наконец негромко произнесла она.

Не помня себя от радости, Антуан выскочил из-за столика и подхватил Ингрид на руки, крепко прижимая ее к себе. Ее тело — такое великолепное и столь близкое и желанное — было у него в объятиях. И он ни за что на свете не собирался отпускать ее. Если бы кто-нибудь в эту минуту попытался отговорить его от женитьбы на Ингрид или сказал бы о ней плохое слово, он бы убил его.

Сначала Антуан хотел сыграть свадьбу прямо на месте, в Готхобе. Но потом выяснилось, что у него нет с собой всех документов, необходимых для регистрации брака. На то, чтобы переправить их в Гренландию и должным образом зарегистрировать в соответствии с местными законами, должно было уйти не меньше месяца. И тогда Антуан предложил ей лететь в Бордо и пожениться там.

Ингрид не возражала. И рейсом через Копенгаген они уже на следующий день вылетели в Бордо.

Во Франции собрать все нужные документы оказалось значительно легче и быстрее. Не прошло и недели, как все было готово для регистрации брака. И ранним воскресным утром церковь Святого Петра на берегу Гаронны заполнилась множеством людей — родственниками Антуана, его приятелями и сокурсниками, а также родственниками Ингрид. Специально для этой Церемонии из Готхоба в Бордо прибыли ее родители — отец Серен, потомственный рыбак, и мать Лив. Лив была по национальности норвежкой и работала на той же рыбной фабрике, что и Ингрид. Она разводила там крабов, на которые Антуан обратил внимание во время памятной для него экскурсии.

Антуан с улыбкой подошел к ним:

— Я взял у вас вашу дочь, но мне хотелось бы взамен подарить вам Францию! Вы можете приезжать сюда когда захотите! Я буду всегда счастлив видеть вас в Бордо.

— Спасибо, Антуан! — Серен Мадсен от души пожал ему руку. — Ты уже сделал нам отличный подарок, пригласив в Бордо.

— И взяв Ингрид замуж, — подхватила Лив. Антуан смутился.

— Скорее, это Ингрид сделала мне самый драгоценный подарок, согласившись выйти за меня замуж. — Он повернулся к невесте.

Вид у Ингрид был почему-то мрачный. Ее мать отчего-то тоже казалась смущенной.

— Думаю, не стоит рассуждать о том, кто кому сделал подарок, — бросила Ингрид. Ее тон был неожиданно резким и острым — как нож, которым она совсем недавно разрезала на куски рыбу. — Главное, что теперь все мы одна семья. Пусть и разделенная большими расстояниями. Правда, мама? — Она выразительно посмотрела на мать.

Лив поспешно кивнула.

— Да-да, доченька. Я просто хотела сказать, что мы очень рады, что… — она вновь запнулась под взглядом Ингрид, — ты так счастливо вышла замуж.

— Ты начинаешь повторяться, мама, — ледяным тоном произнесла Ингрид. Она взяла Антуана за руку. — Пошли, Антуан, все уже готово.

Входя в церковь, Антуан бросил взгляд назад. Отец и мать Ингрид остались у входа. Вид у них был немного смущенный — словно им так до конца и не верилось, что их дочь действительно выходит замуж за Антуана и что они находятся здесь как полноправные участники этой свадебной церемонии.

Конечно, они смотрят на наш брак как на чудо, пронеслось у Антуана в голове. Кто бы мог подумать, что в их богом забытом Готхобе появится француз и увезет их единственную дочь. Но настоящее чудо — это то, что я встретил там Ингрид и что она не досталась никому, кроме меня! Такую женщину можно встретить лишь раз в жизни — или скорее вообще не встретить никогда. Ему неслыханно повезло, когда тетя Амели отписала ему все свое имущество, заработанное за годы службы при дворе брунейского султана. Но сейчас ему повезло гораздо больше!