Сладкоречивый незнакомец (ЛП)

Глава 23

После того, как обследования были закончены, больница продержала его в течение шести часов под наблюдением. После этого, как и обещала медсестра, его отпустили домой. Они позволили ему принять душ и подождать в частном номере-люксе, одном из номеров для VIP-персон. Он был декорирован темно-бордовыми обоями и зеркалом с декоративной золотой рамкой, и имел телевизор, размещенный в большом викторианском шкафу.

— Это напоминает публичный дом, — сказала я.

Джек раздраженно щелкнул своими путами, так, чтобы они не задевали за кровать. Одна из медсестер удлинила их достаточно далеко, чтобы позволить ему принять душ, и затем она вернула их в прежнее положение, несмотря на его протесты. — Я хочу вытащить эту иглу из моей руки. И я хочу знать, что, черт возьми, происходит с Джо. И я имею сучью головную боль, и моя рука болит.

— Почему ты не хочешь принять одну из тех пилюль от боли, что тебе прописали? — спросила я мягко.

— Я не хочу быть не в себе, если появятся новости о Джо. — Он просматривал каналы телевидения. — Не позволяй мне заснуть.

— Хорошо, — пробормотала я, стоя около него. Я нагнулась, чтобы погладить его чистые, влажные волосы, позволяя моим ногтям слегка царапать его кожу.

Джек вздохнул и заморгал. — Это очень хорошо.

Я продолжала проводить пальцами сквозь его волосы, мягко царапая, как будто он был большим котом. Две минуты спустя, Джек полностью отключился.

Он не двигался в течение четырех часов, не пошевелился даже тогда, когда я периодически наносила побольше бальзама на его губы, или когда вошла медсестра, чтобы заменить его капельницу и проверить показания мониторов. А я сидела и любовалась им все это время, наполовину испуганная своими мечтами. Я спрашивала себя, как я сумела так сильно влюбиться в мужчину, которого знала в течение столь короткого времени. Казалось, что мое сердце задыхается от любви и счастья.

К тому времени, как Джек, наконец, пробудился, я могла сообщить ему, что его брат покинул операционную, и был в устойчивом состоянии. Учитывая возраст Джо и состояние его здоровья, доктор сказал, что у него есть хорошие шансы на полное выздоровление, без осложнений.

С облегчением услышав все эти новости, Джек вдруг необычно притих, пока мы выписывались из больницы, подписав разные бланки и получив папку, заполненную инструкциями, предписаниями и рекомендациями по лечению ожогов. Он оделся в джинсы и рубашку, которую Гейдж привез для него, а затем Харди привез нас к Мэйн-стрит 1800. Высадив нас там, Харди хотел вернуться в госпиталь, чтобы подождать Хэйвен, которая хотела побыть с Джо еще некоторое время.

Джека оставался таким же тихим, когда мы подошли к его квартире. Несмотря на лечение и помощь, которые он получил в больнице, я знала, что он все еще очень измучен. Была уже почти полночь, в здании царила тишина, и только звуковой сигнал лифта нарушал это спокойствие.

Мы вступили в квартиру, и я закрыла дверь. Джек казался ошеломленным, разглядывая свою собственную квартиру так, как будто он никогда не был здесь прежде. Чувствуя потребность успокоить его, я подошла к нему сзади, и обвила руками его талию. — Что я могу сделать для тебя? — спросила я мягко. — Я чувствовала ритм его дыхания, более быстрый, чем я ожидала. Его тело было напряжено, каждый мускул отвердел.

Он обернулся и посмотрел в мои глаза. До сих пор я никогда не видела Джека, с его вечно самоуверенным взглядом, столь потерянным и неуверенным. Желая успокоить его, я встала на цыпочки и коснулась губами его рта. Поцелуй сначала был нежным, но потом он захватил заднюю часть моей шеи одной рукой, и скользнул другой ниже, на мои бедра, прижимая меня к себе. Его рот был горячим, очень требовательным, имеющим вкус морской соли и острой необходимости.

Прерывая поцелуй, Джек взял мою руку и потянул меня к темной спальне. Задыхаясь, он стаскивал с меня одежду с безумным нетерпением, которое никогда не показывал прежде.

— Джек, — я сказал с беспокойством, — мы можем подождать до…

— Немедленно. — Его голос был напряженным. — Ты нужна мне немедленно. — Он порвал свою собственную рубашку, вздрагивая, поскольку задевал повязки.

— Да. Хорошо. — Я боялась, что он мог повредить себя. — Не спеши, Джек. Пожалуйста.

— Не могу, — бормотал он, касаясь моих джинсов на талии, возясь с застежкой.

— Позволь мне помочь, — прошептала я, но он оттолкнул мои руки в сторону, и потянул меня к кровати. Его самообладание исчезло, разрушенное травмами и эмоциями. Мои джинсы и трусики были сняты и брошены на пол. Раздвинув коленом мои бедра, Джек склонился между ними. Я охотно поднялась, открываясь ему, и мы оба заспешили к одной цели.

Он сильно и решительно вошел в меня, внедряясь все глубже и глубже, с первобытным звуком, вибрирующий в его горле. Его руки запутались в моих волосах, и он захватил мой рот жадным поцелуем. Ритм становился оглушающим, захватывал меня своей почти порочной властью, и я отвечала на каждый внутренний толчок нежной готовностью принять его. Обхватив его голову своими руками, я притянула его ухо близко к моим губам, и стала шептать ему, как сильно я люблю его сейчас, и что буду любить его даже в другой жизни. Он кончил и выпалил мое имя, его тело дрожало от силы его освобождения.

Некоторое время спустя, на рассвете, я проснулась от туманного ощущения теплых рук, дрейфующих по мне, от прикосновения кончиков пальцев, играющих моими волосами. Джек обнимал меня сзади, его колени, находились под моей попой, поскольку мы лежали, повернувшись в одну сторону. В отличие от прежней свирепой настойчивости, прикосновения его были необычно легки, возбуждая новый взрыв страсти. Я чувствовала твердость его груди на моей спине, мягкую поросль волос, щекочущих мои лопатки, и заставляющие меня покрыться «гусиной кожей». Его рот коснулся задней части моей шеи, зубы нежно покусывали тонкую, горячую кожу, посылая дрожь по моему спинному хребту.

— Ты такая соблазнительная, — шептал Джек, лаская меня руками, целуя мой затылок, поглаживая шею языком. И было невозможно оставаться спокойной, поскольку он ласкал мои груди, живот и между моими бедрами, длинные пальцы скользнули в центр моего тела. Я застонала и вслепую схватила его руки, захватив их крепко, и чувствуя нежную, заманчивую игру его тела. Его губы коснулись моей шеи.

Он ослабил давление одной руки, но второй сильной рукой пролезл под мои бедра, поднимая меня вверх. Входя в меня, он проник глубоко и сильно, шепча, что он любит меня, что никогда меня не отпустит, Элла, позволь мне обладать тобой… Он двигался в таком неспешном, восхитительном, сказочном темпе, что чем больше я боролась, тем больше времени он был во мне. Мы начали возрастающий подъем, поднимаясь постепенно на каждый удар, пульс, дыхание.

Медленно приходя в себя, Джек перевернул меня на спину. Он распластал меня, непристойно и беспомощно, под собой. Несвязные звуки вырвались из моего горла, поскольку он вошел в меня снова. Его рот взял мои губы с эротичной мягкостью, в то время как наши тела двигались в непрерывном ритме, и волны страсти доставляли все больше и больше удовольствия.

Наши пристальные взгляды не отрывались друг от друга, и я погружалась в темноту его глаз, чувствуя все его тело, вокруг себя и внутри себя. Он стал двигаться быстрее, углубляя толчки, и почувствовал внутренний импульс моего тела, готового к взрыву, мое нарастающее удовольствие, успокоил толчки, пока не привел меня к кульминации, более высокой и сильной, чем я когда-либо ощущала. Я закричала, поднявшись на вершину страсти, обвила его руками и ногами, в то время как Джек выдохнул мое имя, и упал вместе со мной в омут страсти, в чувственный экстаз, неторопливый и роскошный.

Много позже, Джек держал мое дрожащее тело и гладил меня, успокаивая.

— Ты думал когда-либо, что может произойти что-то подобное? — прошептала я.

— Да. — Он пригладил мои волосы и поцеловал мой лоб. — Но только с тобой.

Мы спали до тех пор, пока утренняя заря не залила нашу спальню, проникнув в незашторенные окна. Я смутно почувствовала, как Джек поднялся с постели, услышала звуки душа, запах кофе, который он готовил на кухне, его тихий голос, которым он разговаривал с больницей, чтобы проверить состояние Джо.

— Как он? — спросила я вяло, когда Джек возвратился в спальню. Он надел фланелевую рубашку, и нес кружку кофе. Он все еще выглядел немного утомленным, но более сексуальным, чем любой другой мужчина мог выглядеть после того, через что он прошел.

— Устойчивое состояние. — Голос Джека был все еще огрубевшим после сурового испытания. — С ним все будет в порядке. Он все выдержит, черт бы все побрал.

— Ну, он же Тревис, — сказала я благоразумно. Поднимаясь с кровати, я пошла в гардеробную и взяла его футболку, которая закрыла мои бедра, когда я надела ее.

Когда я обернулась, чтобы встать перед Джеком, он стоял тут же, заворачивая мне волосы за уши, и пристально глядя вниз, на меня. Никто и никогда не смотрел на меня с таким чутким беспокойством. — Расскажи мне о Люке, — сказал он мягко.

И когда я посмотрела в эти бархатно-темные глаза, я поняла, что могу разделить с ним все, что угодно. Он все выслушает и все поймет. — Позволь мне сначала взять мой кофе, — сказала я, и пошла на кухню.

Джек поставил чашку и блюдце около кофеварки. Я увидела листок из блокнота, свернутый продольно, и стоящую рядом пустую чашку. Озадаченная, я открыла листок и стала читать:

Я не чувствовала никакого страха, эти слова. Только удивление, что так много счастья могло выпасть на мою долю.

Заметив кое-что еще в чашке, я достала оттуда бриллиантовое кольцо, камень вокруг меня засверкал. Мое дыхание сбилось, когда я направила его на свет. Я примерила кольцо, и оно скользнуло аккуратно на мой палец. Взяв лежащую рядом ручку, я перевернула бумагу и написал свой ответ размашистыми каракулями.

Я налила себе кофе, добавила сливки и сахар, и возвратилась в спальню с заметкой.

Джек сидел на краю кровати, его голова наклонилась немного, поскольку он наблюдал за мной. Его кипящий пристальный взгляд перешел от моих глаз к пальцу моей руки, и задержался на бриллианте, искрящемся на моей руке. Я видела, как поднялась его грудь, т опала с быстрым вздохом.

Потягивая свой кофе, я приблизилась к нему и вручила ему бумагу.

Джек глубоко вздохнул. Он взял мои бедра в свои руки, поскольку я стояла перед ним. — Слава Богу, — пробормотал он, притягивая меня между своими бедрами. — Я боялся, что ты будешь возражать мне.

Боясь пролить свой кофе, я наклонилась вперед, и прижала свои губы к его губам, позволяя нашими языкам вступить в контакт. — Я когда-нибудь возражала тебе, Джек Тревис?

Удары его сердца замедлились, поскольку он поглядел на мою влажную нижнюю губу. Его голос был глубок, как колодец. — Ну, мне бы чертовски не хотелось, чтобы ты начала это делать именно сейчас. — Взяв у меня кофе, он выпил его в несколько глотков, и отставил, игнорируя мой смеющийся протест.

Он поцеловал меня, мои руки не обвились вокруг его шеи, и мои колени стали угрожающе слабеть.

— Элла, — сказал он, заканчивая поцелуй с нежным вздохом, — Ты ведь не передумаешь?

— Конечно, нет. — Я был заполнена ощущением справедливости, спокойной уверенности, и, в то же самое время, я была столь же легкомысленной, как калейдоскоп бабочек. — Почему я должна передумать?

— Ты говорила мне, что считаешь, что брак для других людей.

— Ты единственный в мире мужчина, который смог заставить меня понять, что это — и для меня тоже. Хотя, если уж обсуждать это, то любовь — это то, что реально. Я все еще уверена, что брак — это просто листок бумаги.

Джек улыбнулся. — Давай разберемся, — сказал он, и отнес меня к кровати.

Намного позже мне пришло в голову, что люди, которые считают, что брак является только листком бумаги, были обычными людьми, которые никогда не вступали в брак. Поскольку это клише обесценивало кое-что важное — власть слов… и я, больше, чем кто-либо другой, должна была понять это.

Так или иначе, обещание, которое мы сделали на том листке бумаги, дало мне больше свободы, чем я когда-либо знала прежде. Это позволило нам обоим спорить, смеяться, рисковать, доверять — и все это без опасения. Это было подтверждение связи, которая уже существовала. И это было обязательство, которое простиралось далеко за границы совместного проживания в одном месте. Мы остались бы вместе даже без свидетельства о браке… но я верила в постоянство, которое оно предоставляло.

Это был листок бумаги, на котором вы могли строить жизнь.

Сначала моя мать не поверила мне, что я сумела заполучить Тревиса, и она попробовала приехать, подобно чуме египетской, в надежде на получение прибыли от моих новых связей. Но Джек обращался с нею ловко, используя смесь запугивания и обаяния, чтобы держать ее вдали от нас. Я не часто видела ее и получала известия от нее, но когда она входила в контакт со мной, то была странно уступчивой и почтительной.

— Интересно, что движет ею, — сказала я Джеку в ошеломлении. — Она ничего не сказала о моем весе или моей прическе, и мне не пришлось выслушивать никаких историй об особенностях ее сексуальной жизни или ухода за собой.

— Я обещал ей новый автомобиль, если она отстанет от тебя месяцев на шесть, — сказал он. — Я сказал ей, что если я когда-нибудь увижу, что ты хмуришься или печалишься после телефонного разговора с ней, я перестану иметь с ней дело.

— Джек Тревис! — Я была удивлена и возмущена. — Ты собираешься покупать ей стоящие немалых денег вещи, каждые шесть месяцев, в качестве награды за исполнение роли приличного человека?

— Я сомневаюсь, что она продержится долго, — сказал он.

Что касается семейства Джека, то нашла их колоритными, нежными, любящими спорить и очаровательными. Они были настоящей семьей, и они нашли место для меня, и я полюбила их за это. Я быстро влюбилась в Черчилля, который обладал доброй и щедрой душой, хотя и не переносил радостных дураков. Мы обсуждали различные предметы и спорили друг с другом, участвуя в политических поединках по электронной почте, и мы часто смешили друг друга, и он настаивал, чтобы я сидела прямо рядом с ним на семейных обедах.

После того, как Джо две недели пролежал в госпитале, он пришел домой, чтобы выздоравливать в особняке в Речных Дубах, которые восхищали Черчилля почти так же, как раздражали его сына.

Джо сказал, что он хотел уединения. Он не любил, когда кто-нибудь приезжал навестить его, и все приезжали в гости к его отцу. Но Черчилль, который имел склонность приглашать так много привлекательных молодых женщин, парировал, что, если Джо так не любит это, он должен выздороветь, как можно быстрее. В результате, Джо стал образцовым пациентом, решил вернуть свое здоровье, как можно скорее, и уйти от вмешательства своего родителя.

Я вышла замуж за Джека, спустя два месяца после того, как он сделал мне предложение, которое потрясло всех моих друзей, и большинство его друзей, ведь все считали его убежденным холостяком. Я слышала некоторые предположения, что его, почти смертельный опыт, помог ему скорректировать свои приоритеты. — Мои приоритеты были превосходны, — невинно говорил Джек каждому. — Это Элла нуждалась в корректировке своих приоритетов.

В ночь перед свадьбой, моя сестра Тара прибыла на ужин из загородного дома. Она была красиво одета, в розовом костюме, с уложенными волнами волосами, с алмазными гвоздиками, искрящимися в ее ушах. И она была без сопровождения. Я хотела спросить ее, как она, была ли она счастлива в ее договоренности с Ноа. Но все мысли об отношениях Тары с Ноа Кардиффом исчезли, как только я поняла, что она принесла Люка.

Он был великолепным голубоглазым ангелом, который хватал и прятал разные вещи, усмехался, пускал слюни, и выглядел слишком восхитительно, чтобы можно было подобрать слова. Я нетерпеливо протянула к нему свои руки, и Тара вручила его мне. Приятный вес Люка на моей груди, аромат и теплота его тела, глаза, пытающиеся все понять и принять, все это напомнило мне, что я никогда не буду совершенно счастлива без него.

В течение этих двух месяцев мы были оторваны друг от друга, я пробовала утешить меня мыслью, что когда-нибудь боль от отсутствия Люка исчезнет, что я забуду о нем, и буду жить дальше. Но пока я близко прижимала его, и приглаживала его мягкие черные волосы, и он улыбался, как будто помнил меня, и я поняла, что ничего не изменилось. Любовь никуда не делась.

Я держала Люка на своих коленях, в течение всего официального ужина, только однажды поднялась с ним, чтобы отнести его наверх и сменить пеленки, несмотря на слова моей сестры, что она может сделать это сама. — Позволь мне, — сказала я ей, смеясь, поскольку Люк схватил нитку жемчуга, которую я носила, и попытался запихнуть некоторые из них в свой рот. — Я совсем не возражаю, и я хочу провести с ним каждую возможную секунду.

— Будь осторожна, — предупредила Тара, давая мне подгузники. — Он переворачивается теперь. Он может сразу покатиться по кровати.

— Ты уже умеешь это? — спросила я у Люка, очарованная им. — Ты можешь катиться? Ты должен будешь сделать это, чтобы я смогла увидеть, ненаглядный мой малыш.

Он булькал, как бы соглашаясь, грызя мой жемчуг.

Когда Люк был перепеленат, я понесла его к лестнице, чтобы вернуться на обед. Я сделала остановку, поскольку увидела Джека и Тару, стоящих у подножья лестницы, они оба были поглощены беседой. Джек поглядел на меня и слегка улыбнулся, но его глаза были тревожными, и пристальными, и казалось, что было кое-что, что он хотел бы сказать мне. А Тара выглядела сдержанной.

О чем, интересно, они так оживленно говорили?

— Эй, — сказала я, заставив себя улыбнуться. — Вы боялись, что я потеряла чувство времени?

— Нисколько, — ответил Джек легко. — Ты достаточно долго не меняла подгузники, но я не думал, что ты забудешь так скоро. — Он подошел ко мне и коснулся теплым поцелуем моей щеки. — Милая, почему бы тебе не отдать мне Люка на несколько минут? Он и я прекрасно спустимся вместе.

Я отказывалась отдать ему ребенка. — Возможно, немного позже?

Джек посмотрел мне прямо в глаза, его лицо находилось выше моего. — Поговори со своей сестрой, — пробормотал он. — И скажи ей «да».

— Сказать ей «да» о чем?

Но он не ответил. Джек взял у меня ребенка, положил его на свое плечо, и приласкал его спеленутое тельце. Люк без возражений доверился ему, ощущая себя в полной безопасности в объятиях Джека.

— Это не будет долгий разговор, — сказала мне Тара, выглядя неуверенной и почти робкой. — По крайней мере, я не думаю, что будет. Есть где-нибудь тихое место, чтобы мы смогли поговорить?

Я повела ее наверх, в гостиную, и мы обосновались в мягких, обитых кожей и материалом, креслах. — Что-то с мамой? — спросила я в беспокойстве.

— Бог мой, нет. — Тара подняла свои глаза вверх. — Наша прекрасная мама. Она не знает обо мне и Ноа, конечно. Все, что она знает — то, что я имею богатого друга. Она говорит каждому, что я тайно встречаюсь с одним из Асторов.

— Как твои отношения с Ноа? — Я неуверенно произнесла его имя.

— Замечательно, — сказала она без колебания. — Я никогда не была настолько счастлива. Он очень хорошо ко мне относится, Элла.

— Я рада.

— У меня есть дом, — продолжала Тара, — и драгоценности, и автомобиль… и он любит меня, он говорит мне это постоянно. Я надеюсь, что он сможет сдержать свои обещания мне… Я полагаю, что он хочет этого. Но даже, если он не сможет сделать это, это наилучшее время моей жизни. Я не поменяла бы его ни кого другого. Просто… Я о многом думала в последнее время…

— Вы с ним собираетесь уезжать? — спросила я с надеждой.

Кривая улыбка изогнула ее красивые губы. — Нет, Элла. Я собираюсь проводить больше времени с ним. Он начал много путешествовать… он собирается представлять по всей стране свои программы, на больших стадионах, и он также собирается совершить поездку в Канаду и Англию. Его жена остается здесь, с детьми. Я поеду с ним, как часть его окружения. И я буду с ним каждую ночь.

Я на мгновение потеряла дар речи. — Ты действительно хочешь сделать это?

Тара кивнула. — Я хочу увидеть мир, хочу изучать новые вещи. Я никогда прежде не имела шанса сделать что-либо подобное. И я хочу быть с Ноа, и помогать ему любыми способами, которыми смогу.

— Тара, прошу тебя, подумай хорошенько…

— Я не прошу разрешения, — сказала она. — И меня не интересует твое мнение, Элла. Я принимаю мои собственные решения, и я имею право сделать это. После детства с такой мамой, ты знаешь, как важно решать самостоятельно все вопросы своей жизни.

Это успокоило меня, поскольку ничего другого и быть не должно. Да, это было ее право, принимать свои собственные решения, даже свои собственные ошибки. — Ты говоришь мне «прощай»? — спросила я хрипло.

Она улыбнулась и покачала головой. — Пока еще нет. Потребуется несколько месяцев, чтобы все решить. Причина, по которой я разговариваю с тобой сейчас… — Ее улыбка исчезла. — Боже. Нелегко объяснить, что я действительно чувствую, а не думаю, что я должна чувствовать. Но честно, я заботилась о Люке, проводя много времени с ним, но это все еще походит на то, что было вначале. Он не чувствует себя моим ребенком. И никогда не будет. Я не хочу детей, Элла. Я не хочу быть матерью… Я не хочу вновь пережить наше детство.

— Но это совсем другое, — сказала я немедленно, беря ее длинные, тонкие руки в мои. — Люк не имеет никакого отношения к той старой жизни.

— Это то, что чувствуешь ты, — сказала она мягко. — Но не я.

— Что говорит Ноа?

Тара посмотрела вниз, на наши переплетенные руки. — Он не хочет Люка. У него уже есть дети. И наличие ребенка создает нам препятствия, чтобы быть вместе.

— Люк станет старше. Ты передумаешь.

— Нет, Элла. Я понимаю, что я делаю. — Она послала мне длинный, сладостно-горький взгляд. — Тот факт, что женщина может иметь детей, не делает ее матерью. Ты и я это знаем, не так ли?

Мои глаза и нос, как будто ужалили. Я с трудом сглотнула. — Да, — прошептала я.

— Поэтому я спрашиваю, Элла, хочешь ли ты взять Люка навсегда. Джек сказал, что он думает, что ты могла бы. Это будет лучше всего для Люка, если ты захочешь взять его.

Мир, казалось, замер. Я застыла на мгновение от удивления и огромного страстного желания, размышляя, не ослышалась ли я. Не может быть, чтобы она предложила мне что-то, настолько драгоценное. — Если я захочу, — повторила я с трудом, пытаясь управлять своим голосом. — Как я могу знать, что ты не захочешь забрать его назад когда-нибудь?

— Я не сделала бы этого тебе, или ребенку. Я знаю, что значит Люк для тебя. Я вижу это на твоем лице всякий раз, когда ты смотришь на него. Но мы сделаем это юридически законным путем. Мы оформим все необходимые бумаги. Я подпишу все, это желание Ноа, все это будет нашим секретом. Люк твой, если ты хочешь его, Элла.

Я кивнула, закрывая свой рот, чтобы удержаться от рыдания. — Я хочу, — сумела я сказать между судорожными вдохами. — Я хочу. Да.

— Не плачь, ты испортишь свой макияж, — сказала Тара, используя свой палец, чтобы смыть слезу ниже моего глаза.

Я бросилась к ней и отчаянно обняла ее, наплевав на косметику, прическу и наряд. — Спасибо, — я почти душила ее.

— Когда ты хочешь взять его? Через некоторое время после того, как вы вернетесь из свадебного путешествия?

— Я хочу его сейчас, — сказала я, и разрыдалась, неспособная больше сдерживаться.

Тара залилась изумленным смехом. — В ночь перед свадьбой?

Я решительно кивнула.

— Я не могу представить худшего выбора времени, — сказала Тара. — Но это прекрасно для меня, если Джек согласится. — Она пошарила в сумочке и протянула мне сухую ткань отрыжки.

Поскольку я заплакала свои глаза, я почувствовала, что кто-то приближается к нам. Я поднялась и увидела, что Джек возвращается с Люком. Его пристальный взгляд впитывал каждую деталь моего лица, как будто это был знакомый и возлюбленный пейзаж. Он видел все. Улыбка вползала в уголки его рта, и он что-то шепнул в маленькое ушко ребенка.

— Она хочет его прямо сейчас, — сказала ему Тара. — Хотя я предложила отдать его ей после свадьбы.

Джек подошел ко мне и опустил Люка в мои ждущие руки. Его длинные пальцы скользнули ниже моего подбородка, наклоняя мое лицо вверх, большой палец, мягко вытер легкую полосу слез на моей щеке. Он улыбнулся мне.

— Я не думаю, что Элла захочет тратить впустую время, — пробормотал он. — Не так ли, дорогая?

— Да, — согласилась я шепотом, мир вокруг меня мерцал горячим кипучим глянцем, звук его голоса и моего собственного рваного биения сердца, смешивался как музыка.