Слепцы

Третий

Мадара устало отложил бумаги в сторону и потёр глаза. Проклятые документы хотелось швырнуть со всей силы куда-нибудь далеко, так, чтобы больше никогда их не найти. Но — нельзя. Потому что чёртовы бумажки были нужны для процветания не только клана, но и целой деревни. Конохи.

Как идиот-Хаширама всё-таки уговорил его основать селение, Мадара решительно не понимал. Ведь Учиха изначально знал, что деревня — это, прежде всего, куча мусора, куча людей и куча документации, с которой придётся что-то решать. И подсознательно Мадара догадывался, что бумажки достанутся ему, а не резвому козлу-Сенджу.

Тому было бы ску-учно день за днём просиживать за бумагами. Хаширама носился по разрастающейся деревне, действительно напоминая горного козла. Он строил дома, решал мелкие конфликты, завоёвывал обожание людей и улыбался напропалую, пока Мадара сводил дебет с кредитом, ругался с поставщиками, вёл тайную торговлю и не давал красивой картинке распасться. А ведь был ещё клан Учих, в котором начинались какие-то неясные шепотки о том, что Мадара лидером оказался не очень — даже Хокаге не стал…

Конечно, не стал. Каге — личность публичная, а людей Мадара с детства ненавидел. Лучше уж так, в отдельном кабинете, за семью печатями. Даже если никто не знает, что именно Учиха был тем клеем, что не давал новоявленному селению развалиться на куски.

А как всё хорошо начиналось… у него даже детей могло бы не быть, слава его потенциальной сбежавшей жене. Мадара был согласен на одного наследника или наследницу; максимум — на двух, чтобы был «запас». Но никаких пятерых-шестерых, о которых мечтал Хаширама!

Хотя, если бы жена у них была одна на двоих, и каждому клану (включая Узумаки, конечно), нужен был хотя бы один наследник… это уже трое. А с «запаской» — те самые шестеро. Даже если все будут сиротами из-за невозможности забеременеть у Узумаки Узуко.

Мысли явно вильнули не туда, поэтому Мадара принялся раскладывать документы по папкам и ящикам. Всё равно не получится нормально поработать, так хотя бы порядок наведёт и отдохнёт. Хаширама, вроде, оставлял дома такояки. Или тамагояки? Что-то вкусное.

О том, что главы кланов Учиха и Сенджу живут вместе, знали все. К счастью, история это была давняя, так что обсуждалась не особенно активно. И про то, что совместная жена от тогдашних наследников сбежала, тоже знал каждый второй.

Против воли Мадара улыбнулся. Нет, ну какова, а? Он бы никогда не подумал, что слепая девица может оказаться достаточно сильной, чтобы раскидать три клана, не особо напрягаясь. Она не получила ни одного ранения во время своего побега, — это Мадара видел при помощи шарингана, это подтвердил отец Хаширамы после прекращения погони, — едва запачкала свою одежду землёй и качественно спеленала большую часть присутствующих шиноби: завлекла ниндзя на ровное плато, где земля внезапно превратилась в зыбучие пески, а потом — в гранит. То, как Узумаки Узуко управляла стихией, было невероятно. Потрясающе.

Невозможно.

Из допросов опытного следопыта, который, — оказывается! — гонялся за Узуко больше года, выяснилось, что девушка владела не только землёй, но и металлом, и магмой, и песком, и деревом. Последним управляла плоховато, как говорила она сама, «немного». Да даже «немного» — это невозможно, если ты не Сенджу!

Было и то, что не давало Мадаре покоя, и что он ни с кем не обсуждал. Он не был уверен в своём зрении и в том, что он видел во время побега Узуко: на свадьбу он пришёл после затяжной миссии, где Учиха использовал шаринган во всю силу; зрение после этого плыло, а картинка иногда двоилась. Но возможно, — только возможно! — что в слепых глазах Узумаки Узуко он видел дополнительные зрачки… блеклые томоэ шарингана. Два, если быть точным.

Он даже Хашираме об этом не сказал, хотя перед собственным мужем можно было не бояться выглядеть глупым. Сенджу, на удивление, серьёзно отнёсся к тому, что они теперь семья. Несмотря на отсутствие собственно связующего звена, которое предпочло доброй волей избавить от себя кланы.

Бумаги были разобраны, стены кабинета украсились яркими линиями блокирующих фуин. На улицу Мадара вышел в весьма благосклонном состоянии духа, но всё равно не слишком довольным: по чувствительным глазам ощутимо било солнце. Учиха хмурился от этого света, и из-за выражения лица мужчины дорога перед ним чудесным образом пустела. Даже снующие туда-сюда отряды полиции из соклановцев старались привлекать как можно меньше внимания.

Сначала совместная жизнь у Хаширамы и Мадары такую, естественно, не напоминала. Дружба-дружбой (хотя друзьями их можно было назвать с большой натяжкой), а жить под одной крышей оказалось неожиданно сложно. Обоим наследникам с детства вдалбливали в головы, что другой клан — воплощение зла. Да и младшие братья на мозги капали похлеще папаш. И соклановцы… Но со временем всё образовалось, и жизнь наладилась.

Если бы не Хаширама, — и Мадара это признавал, — то всё бы развалилось в первые месяцы. Учиха обладал взрывным, злым характером, и только Хашираме удавалось его хоть как-то успокоить. Сенджу же и сказал другу-мужу, что, несмотря на отсутствие супруги как таковой, они всё равно были связаны. Все втроём. И что семью нужно сохранить, чтобы жена, когда нагуляется… и когда сам Сенджу нагуляется…

Почему-то Хаширама был уверен, что их странный союз сохранится. Возможно, дело было в том, что помолвка у них вышла удивительная. В плохом смысле этого слова. Фантомные боли чакроканалов после встречи с демонами Храма Масок донимали и Хашираму, и Мадару; с этим шиноби пришлось учиться жить. Пока они были вместе, то каналы не ныли и не тянулись, как жилы. Но стоило только поругаться или пару месяцев не спать в одной постели, как тело начинало потихоньку выкручивать. Терпимо, но как же неприятно!

Дом Мадары и Хаширамы стоял на отшибе, практически в лесу, выращенным неугомонным Сенджу. Небольшой одноэтажный особняк из светлого дерева с очень крепкими стенами и потолочными балками: несмотря на то, что супруги ссорились редко, обычно их размолвки носили континентальный масштаб. Так что дом укрепляли всеми возможными способами, от печатей Узумаки до использования редких материалов.

В погребе не было ни крошки. Хаширама вычистил всё, не оставив даже завалящей морковки. На обеденном столе осталась тарелка от тамагояки, тщательно вылизанная, но не помытая.

Мадара поморщился, но тарелку трогать не стал. Хаширама вернётся — вымоет. У Сенджу всегда так, весь бардак, что он наводил за день, он разгребал перед сном. Мадара же предпочитал убираться сразу, чтобы вечером быть свободным для насмешек над муженьком. Хоть какое-то развлечение в этой деревне.

Ему было интересно, как убиралась бы Узумаки Узуко. Она же была слепа, значит — не самостоятельна. Или нет? Всё-таки, бойцом она оказалась отличным, да и скрывалась от трёх кланов уже больше десяти лет. Почти тринадцать, если говорить точнее: с Мадарой и Хаширамой они были одногодками, а Учиха скоро будет праздновать двадцатишестилетие.

Хорошо ещё, что Коноху основали в тёплой местности. Даже в ноябре здесь было неплохо, никакого снега и холодов, только редкие, но обильные дожди. Мёрзнуть Мадаре не нравилось, да и снег он не терпел.

На обед пришлось идти в ближайшую из популярных забегаловок. Там готовили неплохой рис с овощами, да и салаты были. Мадара не мог, как Хаширама, питаться подножным кормом вроде извечного рамена, онигири и микрошашлыков. Нет уж, лучше есть более основательно: второе, салат, обязательный десерт. Сладкое Мадара любил, а вот супы — не особенно.

В забегаловке обнаружился младший братец, активно жестикулирующий. Мадара заинтересованно поднял брови: Изуна был несколько более эмоционален в обычной жизни, чем средний представитель клана, но до такого поведения, как правило, не доходил. Никаких размахиваний руками, громкого голоса, явного проявления эмоций.

Интересно.

— Рад тебя видеть, о мой воскресший брат, — поприветствовал Изуну Мадара. — Не представишь свою спутницу?

Изуна сморщился. Да, Мадара сознательно давил на неприятную для брата тему. И будет давить, потому что младшему стоило бы хоть когда-нибудь включать голову, если рядом есть Тобирама.

После того, как нервный мандраж от воскрешения брата сошёл, Мадара пообещал Изуне всего одну вещь: если он увидит хотя бы один конфликт с Тобирамой, то просто поженит их, даже без скрепляющего буфера в виде женщины. Изуна от такой угрозы клятвенно пообещал к младшему Сенджу даже не подходить.

Пока, кстати, своё обещание он держал. Но Мадара не расслаблялся: братец всегда любил подгадить именно в тот момент, когда он прекращал следить за ситуацией. Так что — постоянная бдительность за этим… ушлым, как ласка, шиноби.

— А, Мадара, — нервно откликнулся Изуна. — Мы к тебе как раз шли, да. Ты как здесь? Вроде работать должен был…

— До меня вы, видимо, не дошли, — хмыкнул Мадара. — А работа… не волк, не убежит. Я решил отдохнуть.

— Да вот, она захотела есть, — пробормотал стушевавшийся Изуна. — Мы и зашли…

Мадара, закатив глаза, зашёл под навес закусочной и уселся на стул рядом с девушкой. Спутница брата явно была благородных кровей, хотя и выглядела не самым лучшим образом. Грязная и порванная одежда, без обуви, с наливающимися синяками на голых руках. Но выправку, прямую спину и особую манеру держать голову было нельзя не заметить. Как и железный обруч на глазах, и то, что девушка даже не повернулась в сторону Мадары. Хотя и улыбнулась.

Со слепыми Мадара учился общаться даже тщательнее, чем с высокородными — Хаширама заставил. Не считать ниже себя, не помогать, если того не просят, при разговоре всё равно смотреть на лицо, держать голос, и ещё тысячу правил. Потому что Сенджу был уверен, что жёнушка их вернётся, и не хотел «упасть в её глазах».

Как он собирался падать, если Узуко этого не увидит, Мадара не уточнял.

— Меня зовут Мадара, я брат вашего спутника и глава клана Учиха, — представился мужчина. — Могу я узнать ваше имя?

— Тоф Бейфонг, — сказала девушка. — Из ныне несуществующей семьи Бейфонг.

— По какому же поводу вы, уважаемая, пришли в Коноху?

Перед девушкой поставили тарелку, полную рамена, — Мадара едва скривился на это, — чайник с кипятком, несколько крошечных мисочек с закусками и одно блюдо с просто огромной, мягкой до невозможности паровой булкой. Её девушка сразу же и схватила, поразительно-точно определив расположение тарелки.

— Слышала, что здесь самый лучший рамен, — сказала Бейфонг, ссыпая в кипяток горсть листьев из собственного кармана.

Запахло отличным травяным чаем.

Спутница Изуны явно была голодной, а от того не слишком разговорчивой. Мадара её понимал: он сам изрядно зверел, если долго не ел. Поэтому перевёл взгляд на всё ещё стоящего Изуну, одними глазами указывая братцу, чтобы тот сел.

Вот вечно этот шкет притаскивал в дом всякую живность. То кролики, то волчата, то лисы… теперь вот высокородную слепую девицу привёл. С возрастом меняются только размеры таких вот подарочков.

— Я подумал, что в Тоф могли быть гены Учиха, — тихо сказал Изуна. — По её лицу видно, есть несколько клановых черт.

Мадара внимательнее присмотрелся к девушке, что быстро работала палочками. Рамен таял буквально на глазах, и хозяин лавки уже готовил новую порцию, следуя молчаливому взмаху руки Изуны. Это удивило старшего Учиху сильнее, чем хорошо ориентирующаяся в пространстве слепая. Значит, младший брат давно знал эту девушку?

Тоф Бейфонг.

Чёрные волосы с редко проглядывающим багрянцем в оттенке и совершенно невозможная неопрятная чёлка едва ли не до губ. Тонкие черты лица, высокие скулы, довольно узкий подбородок. В принципе, она действительно могла быть одной из Учиха, но точно узнать это можно только по шарингану.

Спрашивать у девушки, есть ли у неё глаза, или же их вырвали, было верхом некультурности. Мадара всё-таки являлся главой клана, так что воспитание ему не позволило сказать нечто подобное. Лучше подождать и вызнать по-другому, на месте ли у Бейфонг глазные яблоки.

Состроив Изуне максимально зверское выражение лица (владелец забегаловки едва не слёг с сердечным приступом; братец умильно сдвинул брови и просительно поджал губы), Мадара добавил в голос патоки:

— Приятно было познакомиться, госпожа Бейфонг. Мой брат проводит вас на территорию клана и поселит в гостевом доме. Вопрос с родством можно решить несколькими способами, мы подберём оптимальный. А дальше уже будем решать по ситуации.

Тоф промокнула рот салфеткой, — взяла она её со стойки сразу, не шаря по-слепому рукой, — и наконец повернула лицо к Мадаре. Широкая лента из железа, закрывающая её глаза, и длинная, неровно обрезанная чёлка не давали как следует изучить черты девушки.

— Конечно, глава клана Учиха, — сказала она. — Благодарю за заботу.

Она склонила голову, будто прислушиваясь к кому-то, кто стоял у неё за плечом. По-стариковски недовольно поджала губы и тяжело вздохнула, прежде чем сказать:

— Я в любом случае собираюсь остаться в Конохе надолго, поэтому можно и на «ты». Или это излишне?

Улыбка у неё была вежливой, но холодной, как у отличной гейши. Мадара был готов признать в Бейфонг Учиха только за умение делать такое невыразительное лицо.

— Думаю, это будет уместно, — сказал он вместо прощания.

Изуна пришёл к брату на работу, куда Мадара отправился после плотного обеда. Младший выглядел виноватым, но готовым сражаться за своё решение до победного конца.

— Ну? — с нотой угрозы произнёс Мадара.

Изуна пару секунд помялся, собираясь с духом.

— Это та самая болотная ведьма, — сказал он.

— Это я уже понял, два и два сложить могу. Одного упоминания железной повязки на глазах и хорошей координации достаточно, чтобы признать в девице твою любовь.

— Да не любовь это, — неожиданно устало отмахнулся Изуна, садясь на стул перед рабочим столом брата. — К тому же, я видел её в таких ракурсах… да и харкается она как кабачный мужик, — тут младший скривился. — Нет уж. Я хочу себе высокородную жену, а не помесь благородной красавицы и невоспитанного чудовища.

— Смотри, найду тебе девицу из Хьюг, — ухмыльнулся Мадара, — будешь мне потом ныть, что жена слишком благородная.

— Тогда уж лучше из Узумаки, — включился в игру Изуна. — И благородная, и геном сохранится, и женщины у них красивые. Страстные!

Мадара посмурнел лицом. Упоминание Узумаки всколыхнуло едва улёгшиеся мысли о сбежавшей жене, от которых Учиха только-только начал отходить. Да ещё и эта слепая ведьма тоже дров в огонь подбросила…

Так что не было ничего удивительного в том, что вместо продолжения шутки Мадара подпёр голову рукой и невесело улыбнулся.

— А знаешь, что? Будет тебе Узумаки. У Учих давненько висит контракт на брак… подберу тебе самую страстную.

Изуна ожидаемо побледнел.

***

Договор с Узумаки был заключён ещё до вечной, казалось бы, войны с Сенджу. Свиток соглашений, когда Мадара прикоснулся к нему, едва не рассыпался от ветхости.

Красноголовые на весточку от главы красноглазых отреагировали очень споро. Про древнее соглашение там помнили, и старейшины были рады, наконец, исполнить его. Раз уж с нынешним главой Учиха не вышло.

В Коноху буквально за две недели прислали хорошенькую Узумаки с небольшим эскортом из пятерых шиноби и одного следопыта. Последнего Мадара знал, потому что запомнил из-за сорвавшейся собственной свадьбы: именно этот Узумаки гонялся за Узуко больше года и всё никак не мог поймать.

После побега Узуко следопыту, конечно, досталось на орехи от главы Узумаки. Следопыт на целых два месяца был изгнан с территории Узушио, прежде чем старейшины спохватились. Вообще-то, следопыта изгоняли насовсем, но специалистом он был хорошим. На дороге таких не валялось.

Мужчину быстренько вернули в Узушио, заставили обучить с десяток новых следопытов, а потом назначили то ли нянькой, то ли охранником для одной из принцесс. Из тех, у кого характер был хуже, чем выгребные ямы.

Не знай Мадара этих подробностей, то купился бы на ангельскую улыбку Узумаки Мито и её мягкие, плавные изгибы. Но Мадара их знал, поэтому относился к химе с уважением, но здоровой опаской: чёрт его знает, как девица будет реагировать после замужества и какие грехи припишет брату мужа за косой взгляд и излишне широкую улыбку.

Изуну он, естественно, ни о чём не предупреждал. Пусть будет сюрприз для братца. К тому же, чутьё говорило Мадаре, что в браке младшенький будет счастлив. А что ещё нужно?

Подготовка к венчанию и последующей свадьбе шла полным ходом уже больше двух недель. Деревня продолжала строиться, но праздник ждала с воодушевлением: это была бы первая свадьба такого масштаба в Конохе. Учиха носились по прилегающим территориям и пачками отлавливали диверсантов; Сенджу смотрели по сторонам во все глаза и изгалялись в витиеватости и красоте деревянных украшений, столов, навесов и прочего.

Мадара больше был занят не поиском возможных врагов, а наблюдением за слепой ведьмой. За это время он, как и Изуна, увидел её в разных ракурсах: вежливой до скрипа, раздражённой, смеющейся до икоты, насмешливо-развязной и, действительно, харкающейся. При этом он не отказывался от составленного в первые моменты знакомства мнения. Девушка действительно получала хорошее, возможно даже клановое воспитание.

Шаринган Мадары также говорил, что Тоф Бейфонг несла в себе гены Учиха. Три активированных томоэ и высшая форма разглядели в уголках губ знакомые изгибы, присущие соклановцам. Поэтому Тоф поселили на землях клана, пусть и в доме на отшибе. И начали аккуратно подталкивать к ней потенциальных женихов, стараясь, чтобы всё выглядело пристойно и случайно — гены надо было разбавлять.

Тут-то она и проявляла себя как настоящая ведьма, отваживая молодых парней от себя одного за другим. При брезгливых она по-мужицки сплёвывала на землю, при «простых» начинала изъясняться исключительно Высоким слогом. Для каждого, — каждого! — Бейфонг находила тот самый стиль поведения, что бесповоротно отваживал от неё жениха.

Мадара, признаться, в это был практически влюблён. Как и в саму ведьму.

Практически.

Возможно, дело было в том, что он с юношества привык идеализировать образ Узуко Узумаки. Слепая девушка, так и не ставшая его женой, была для юного Учихи стимулом для развития. В конце концов, он признавал её сильнейшей из всех шиноби, что он видел когда-либо. Она была сильнее и его, и Хаширамы, и даже их отцов. Ведь те так и не смогли её поймать, несмотря на помощь кланов.

И теперь этот романтический юношеский образ медленно прирастал к слепой болотной ведьме. К тому, как много она ела, — как и все Узумаки, между прочим, — как она двигалась, как ориентировалась в пространстве, несмотря на свои увечные глаза. К тому, с какой лёгкостью она сражалась.

Чакроканалов у девушки не было, зато она отлично владела рукопашным боем: знала, куда и как давить, чтобы тело отнималось; как ударить так, чтобы не было даже покраснения; как сломать кость от одного тычка; и как уложить противника, даже не касаясь его. Её стиль боя немного напоминал таковой у Хьюг, но при этом предполагал использование не только рук, но и ног, и корпуса. И включал очень грязные приёмы.

При этом единственной её слабостью оказались метательные снаряды. Было по-обидному смешно видеть, как такого талантливого мастера тай-дзюцу может вывести из строя ребёнок, просто кинув обычный камушек. При этом Мадаре постоянно казалось, что он чего-то не понимает: Тоф не выглядела огорчённой и не пыталась особо отбиваться от метательных снарядов. Казалось, она умеет уходить от них, просто не хочет показывать этого.

Во время очередного наблюдения за девицей к Мадаре присоединился блудный супруг. За две недели до Хаширамы, всё-таки, дошло, что Учиха чем-то увлечён настолько, что может пропустить обед или безропотно съесть рамен с супом на ужин.

— Так вот почему ты такой задумчивый в последнее время, — заинтересованно протянул Хаширама, устраиваясь на соседней ветке. — Как зовут твоё увлечение?

— Тоф Бейфонг.

— М. А я уж было подумал, блудная супруга нашлась.

Некоторое время они смотрели на учебный поединок какого-то Хьюги и Тоф, сохраняя при этом молчание. Когда спарринг закончился, девушка принялась распекать белоглазого за плохой бой. По её мнению, то, что шиноби не использовал в драке ноги, было настоящим ограничением.

— Кстати, а, действительно, почему они ногами не машут? — спросил Хаширама.

— Им нужны уверенные стойки для клановых умений вроде вихря, — ответил Мадара. — Хотя…

На поляне Бейфонг, показательно-медленно, из красивого удара ногой перетекла в позицию для небесных ударов. Правильный наклон, вывернутые руки, поднятая голова — всё было просто идеально. При том, что Хьюга в эту стойку за бой вставал всего один раз, и Тоф не могла видеть верную позицию.

Последнее Мадара сказал вслух.

— Знаешь, — вдруг широко улыбнулся Хаширама, — а ведь Узуко тоже от ударов утекала, будто видела их. Пошли ужинать? Я купил тамагояки. А тебе — стейк и салат.

Прежде чем перепрыгнуть на другое дерево, Учиха посмотрел на поляну. От увиденного у него на мгновение сбилось со своего ритма сердце.

Тоф Бейфонг, эта чёртова ведьма, стояла и смотрела ровно в ту сторону, где он сидел. И, хотя глаза девушки всё ещё были скрыты железной лентой, Мадара был уверен: она его видит.

***

Это было нарушением всех приличий, но Мадара мог позволить себе иногда вытворять что-нибудь из ряда вон, на правах второго главы и, — да что уж скрывать, — владельца и сооснователя Конохи. Хаширама, к примеру, регулярно устраивал разнообразные эскапады; все только за голову хватались. Что ни день, то нарушение устоев и традиций!

Мадара подобной властью пользовался реже, но более глобально. Сегодня вот он, к примеру, собирался встретиться с болотной ведьмой. Невиданная наглость, если честно: он не только хотел заявиться без предварительного договора, но и не брал никого в качестве сопровождающего. Встреча должна была быть с глазу на глаз, даже Хашираму Учиха не предупредил.

Будь Мадара обычным шиноби или рядовым клановым, его бы после такого можно было заставить на ведьме жениться.

Он сам не совсем понимал, почему делает то, что делает. Образ Тоф настолько переплёлся с привычным, практически милым сердцу образом Узуко, что Мадара только устало удивлялся. Кажется, он заболевал самой опасной для Учиха хворью. Любовью.

Это сейчас она на стадии интереса, лёгкой симпатии и, возможно, влюблённости. Мадара не обольщался: с кровью Учиха даже такого отношения хватит, чтобы разжечь в душе чёрный злой огонь желания. Не просто страсти — потребности обладать. Ещё и Хаширама заставил своего супруга смягчиться, подстелил соломы… теперь Мадара был не против третьей женщины в их союзе и подсознательно искал сбежавшую супругу.

Не было ничего странного, что на Тоф он так зациклился. Слепая, до безрассудства сильная, самостоятельная. Красивая. С кровавыми всполохами в чёрных волосах.

Тоф Бейфонг его появлению у себя на пороге совсем не удивилась. Более того, она ещё и вышла на мансарду, чтобы встретить незваного гостя.

Не будь она в домашней одежде, Мадара бы подумал, что девица обладает даром предвидения.

— Что, делать совсем нечего? Ладно, заходи, — Тоф приглашающе махнула рукой. — Можешь не разуваться.

Не по этикету. Та же невежливость, как ответ на неожиданное появление.

Мадара прошёл в дом, обувь снимать не стал. Не было смысла: Тоф везде ходила босиком, так что полы в доме оказались ожидаемо грязными. Нет, мусора на них не было, но вот несколько тёмных отпечатков ног на светлых татами Мадара увидел.

— Тебе найти уборщицу? — спросил Мадара совсем не то, что хотел.

Тоф поморщилась, — он видел это благодаря зеркалу на стене, пыльному и ненужному, — но от предложения отказалась:

— Я привыкла заботиться о себе сама. И не смогу расслабиться в доме, если в него в любой момент может прийти посторонний. Будешь чай?

— Меня ожидает чайная церемония?

Тоф повернулась к нему лицом и внезапно широко улыбнулась. Её слепые глаза, не скрытые железной лентой, сверкнули.

Смотрела девушка ровно в глаза Мадаре; Учиха, если бы не был уверен в слепоте Бейфонг, сказал бы, что взгляд у неё весёлый. Но у незрячих, — это Мадара точно знал, — всегда пустые и мёртвые зеркала вместо радужек.

— Это уже наглость, глава клана Учиха. Прийти к незамужней даме в одиночестве, без приглашения, не разуться в доме, да ещё и требовать чайную церемонию… от скромности не помрёшь.

Остальное — лишь его домыслы.

— Я вообще собираюсь жить долго и счастливо, — хмыкнул в ответ Мадара.

Тоф снова махнула рукой, приглашая за собой. Дом ей достался хороший, на два этажа. В нём даже чайная комната была, из-за которой Мадара и вспомнил о церемонии. Правда, он запоздало подумал о том, что чая-то может в доме не быть.

Словно уловив его мысли, Бейфонг фыркнула:

— Не волнуйся, чай есть. А вот парадной одежды, как сам понимаешь, нет.

— Я тоже в простом.

Тоф хмыкнула.

Чайная комната была небольшой и очень светлой. Сёдзи, — в нескольких местах дырявые; Мадара отметил, что их нужно потом починить, — были проклеены тонкой, практически просвечивающей бумагой. В редких лучиках света серебрилась лёгкая пыль. Мужчине было жаль, что он видит эту редкую красоту в одиночестве.

Тоф быстро, не сбиваясь и не натыкаясь на предметы, подготовила всё для церемонии. Открыла сёдзи, впуская в комнату поток свежего воздуха и разрушая танец серебра, расставила на низком столике чашки, заварку и иные принадлежности.

Мадара сел немного поодаль и просто наблюдал.

Чайная церемония, проводимая Бейфонг, была странной. Не такой, как он привык. Ни один клан, на памяти Мадары, не проводил её так: вроде бы неторопливо, но при этом резко, быстро и точно. Это не было похоже на плавное течение движений высокоблагородных девиц.

Заварку залили кипятком, — по просьбе-приказу Тоф Мадара подработал горелкой, нагрев огненной чакрой чайник с водой, — Бейфонг быстрыми, привычными движениями убрала ненужные чашки и прочие принадлежности. Разлила чай в две кружки и одну из них протянула Мадаре. Без поклонов, любезностей, слов, но с широкой задиристой ухмылкой.

Не по этикету. Совсем.

И, кажется, ему это нравилось.

***

На свадьбе Изуны рядом с Мадарой стоял не только счастливый Хаширама в фисташковом парадном кимоно, но и не изменившая своему стилю Тоф Бейфонг: с железной лентой вокруг глаз, босая, в мужской одежде зелёных, салатовых и жёлтых оттенков, украшенных золотом и сталью. Из праздничного — два небольших, забавных и пушистых помпона на обруче. Совсем рядом с по-мальчишески оттопыренными ушами.

Может, поэтому она носила чёлку? Хотя, вряд ли: какое дело слепой до собственной внешности?

Мадара пригласил ведьму сопровождать его с мужем на готовящейся свадьбе во время одного из чаепитий — к ведьме он, к своему весёлому ужасу, зачастил. Сам от себя такого не ожидал. Непривычно-вежливые слова приглашения как-то неосторожно слетели с губ, без его ведома. А ведьма просто согласилась.

Хаширама, когда супруг пришёл каяться, чуть со смеху не умер. Всё говорил о том, что Мадара, вообще-то, был среди первых, кто говорил женщинам «никогда». Из-за Узуко, конечно… но тому же Сенджу не мешало наличие потенциальной жены быть в числе первых блядей деревни. Красивая мордашка, флёр силы и тонны обаяния клали к ногам Хаширамы девиц десятками.

Сейчас же, на торжественном мероприятии, всё внимание Сенджу было сосредоточено на обольщении спутницы. Мадара с нескрываемым удовольствием смотрел на то, как Тоф показательно зевала, ковырялась в ухе или коротко цыкала на каждый из «проверенных приёмчиков» Хаширамы. Сенджу даже не мог сделать свои «умильные глазки», на которые клевали все девицы от трёх до трёхсот — Тоф бы их просто не увидела.

— Ладно, ладно, я сдаюсь, — поднял наконец руки Хаширама. — Что мне сделать, чтобы ты хотя бы улыбнулась, красавица?

— Не называть меня красавицей, — хмыкнула Бейфонг. — И перестать вести себя как третьесортный шут, я думаю.

Начало церемонии прервало несомненно искромётный ответ Хаширамы на полуслове. Тоф встала поближе к Мадаре, явно показательно — Хаширама умильно расстроился, вокруг залетали унылые синие призраки.

До Сенджу Мадаре дела не было. Учиха осторожно коснулся девичьих пальцев и, получив молчаливое разрешение, положил загрубевшую ладошку на сгиб своего локтя.

Однозначная поза: так только супруги и стояли. По ухмылке Тоф было точно ясно, что и она понимала ситуацию. От этого небольшая искорка внутри стала сильнее, превратившись в маленький чёрный огонёк.

Пока священник бормотал свои тексты, Мадара позволил себе прикрыть глаза. Ненадолго, потому что его место было рядом с женихом, когда тот подойдёт: Таджима не дождался свадьбы младшего сына, умерев пять с половиной лет назад. Буцума, кстати, тоже греет землю (странные Сенджу предпочитали не сжигать трупы, а закапывать), и его место займёт Хаширама.

Свадьба Изуны до боли напоминала Мадаре собственную: старый священник, трое брачующихся, связь кланов Учиха-Узумаки-Сенджу. Разве что гостей больше.

Смешно вышло, на самом деле. Как раз перед свадьбой Тобирама вновь сцепился с Изуной. А Мадара всегда держал своё слово. Уговорить Хашираму вообще было плёвым делом: тот считал, что младшие братья горят друг к другу вовсе не ненавистью веков, а пылкой страстью юности.

Сказал бы Мадара, что именно горит и где, да только ругаться на свадьбах было нельзя.

Клановые печати с невесты сняли старейшины Узумаки. А вот новые не поставили — приказ Мадары и Хаширамы. Узумаки Мито от счастья едва не светилась, младшие братья основателей Конохи — не слишком, но лица держали. Мадара, выполнив свой долг, отошёл от молодожёнов и вернулся к Тоф.

Только не уследил, что егоза-Мито метнулась вслед за ним.

— Узуко! — завизжала новобрачная, алым вихрем налетая на Тоф. — Узуко-о!

Идеальный, но излишний, по мнению Мадары, макияж тёк по хорошенькому лицу Мито чёрно-белой грязью. Она капала на светлые одежды Бейфонг, — Бейфонг? — пачкала их противными разводами, оставалась комками на ткани.

Тоф не возражала против чужого, — чужого?! — имени, легонько похлопывала ревущую Мито по спине и прохладно, вежливо улыбалась для принцессы Узумаки.

Несмотря на полыхающее внутри багрово-чёрное пламя, голос у Мадары был абсолютно спокойный:

— Разве могут быть тайны между супругами?

Для него Тоф-Узуко улыбнулась так же широко и по-шальному, как и раньше.

Совершенно не по этикету.