Слепцы

Шестой

Так. Так.

Во-первых, я ковырялась в нарутовики, чтобы сложить картинку из Шинджу-Кагуи-Джуби. Картинка не складывалась, потому что это надо смотреть аниму (а мне жалко времени)) или читать мангу. А то у Киши очень забористые кактусы, которые он курил.

Так что вот моя (точно неверная, но интересная) теория:

1. На мир падает метеорит с паразитом-семенем Шинджу.

2. Будущее дерево ментально травит людей для войн и прочего (ему нужна кровь для развития).

3. Дерево, развившись, скармливает свои плоды (раз в 1000) лет людям, чтобы как паразит жить дальше. Поэтому есть эти фрукты было низя.

4. Кагуя пустила паразита дальше, разделив чакру между сыновьями. Шинджу возликовал.

5. Шинджу влияет на чакроносителей, повышая агрессивность ради войн и крови (что нужна ему для развития и жизни).

.

ДАЛЬШЕ МОЙ 100% ФАНОН!

1. Кагуя в попытке защитить древобога (его хотели убить её сыновья, чтобы остановить тиранию матери) сливается с ним сознанием. Получается Джуби: тело-дерево, разум-Кагуя, общая чакра.

2. Братки разделяют всё это дело и выковыривают свою маман, запечатывая её. При этом она всё ещё остаётся заражённой паразитом-Шинджу и успевает "выплюнуть" чёрного Зецу.

3. Тело Джуби (оно же в прошлом дерево) отправляется внутрь луны, Хамура его охраняет.

4. Чакра Джуби сначала запечатывается в Хагоромо, потом разделяется на хвостатых.

Вот такой паззл.

Во-вторых, мир Наруто, насколько я помню (могу ошибаться) ограничен барьером бурь и штормов. Из этого и строилась теория мира.

Приятного чтения!

Аанг осознал себя двенадцатилетним.

Это было странно, потому что он точно помнил, что умирал позже. Но разбираться с этой новой странностью Аанг не стал: настолько привык к ним за время бытия Аватаром, что просто принимал всё происходящее в порядке вещей.

Вторым, что понял Аанг, оказалась неправильность мира.

Он ощущался по-другому. Менее насыщенно, словно стихии немного растворились в окружающем. Энергия текла неправильно, была зажата в искусственные рукотворные тиски, упорядочена насильно. Такого не должно было быть.

Что стало причиной?

Шинджу, — тихонько прошептал истощённый мир, — Хагоромо? Шинджу.

Аанг нахмурился. Паразит. Дерево. Питается кровью и жизненной силой, не даёт энергии циркулировать.

Откуда оно пришло?

Космос. Камень. Падение, — череда картинок, показывающих метеоритный дождь и упавшее на землю инородное семя.

Оно живо?

Демоны с хвостами, луна, сон, — подтвердил мир.

Оно оставило… плод?

Кагуя. Кагуя! — простонал мир.

Аанг неприятно усмехнулся. Вот и нашлось ему дело. Хоть тело, — почти тело, — у него было детским, сознание оставалось сформированным и сильным. К тому же, в его голове, кажется, слились знания других Аватаров.

В этом мире он — всего лишь воплощение.

Слепок.

***

В жизни он мало внимания уделял удобству. Сказывалась история последнего мага воздуха: сначала обучение в храме, потом столетнее заточение в леднике, вечные самоограничения во время спасения мира и фактически паломничество после. Он даже на кроватях не спал — отвык от мягкости. Катаре пришлось привыкать.

В общем, ему оказалось до обидного просто смириться с тем, что он не просто слепок, но и не совсем материальный слепок: Аанг был полупрозрачным. Так себе бонус, но первое время он развлекался тем, что смотрел на мир с закрытыми глазами. Веки ничего не скрывали, даже руками было нельзя закрыться от потока картинок.

Это, признаться, утомляло. Поэтому Аанг частенько отдыхал в тёмных пещерах, укромных лощинах, мирных гаванях. Слушал ветер и общался с миром.

Люди его не видели. Пользователи энергии, — в этом мире её называли чакрой, — тоже, хотя немного ощущали. Зато животные (опять же, не призывные) следили за ним глазами и пытались ластиться, когда он приближался. Что маленькие кошки, что огромные медведи.

Сил Аватара у него не было, стихии не подчинялись его воле и не отзывались на просьбы. Исключение составляла земля: её Аанг чувствовал чуть лучше других. Возможно из-за того, что в этот мир он отправил Тоф — признанную дочь стихии. Так что камушки он поднимал без проблем, хотя на что-то масштабное пока не замахивался.

Ему не требовались еда, сон, отдых, вода и туалет. Зато было тоскливо без какой-либо компании: хотелось чем-то занять непонятное существование. Конечно, у него была цель, — уничтожение паразита, чтобы мир вздохнул свободнее, — но достигать её в одиночестве… грустно.

Несколько лет Аанг ходил бестелесным духом по территории людей. Смотрел на подводный мир, дошёл до искусственных границ мира, попытался заглянуть за них — глухо, его сил не хватило. Было похоже, что это часть мира отгородили от остальной, чтобы паразит Шинджу не распространился дальше, на всю планету.

Аанг это понимал. Шинджу требовал крови для своей подпитки, он даже расти мог только там, где пролились реки боли и насилия. Видимо, по ту сторону барьеров это знали, и решили примерно так: паразит или сам издохнет от старости, или убьёт всех своих последователей и издохнет от голода.

После утомительного путешествия Аанг поселился в приглянувшемся ему пустом храме. Раньше тут обитала богиня луны, — или очень сильный женский дух, — но теперь храм опустел. Его разорили: сорвали украшения со стен, проломили в нескольких местах стены, загадили… всячески. Однако алтарик богини никто не трогал, и в этом хаосе он смотрелся настоящим островком спокойствия и естества.

Аанг к этому алтарику и подсоединился. Простой трюк, он его проворачивал ещё при жизни, чтобы узнать информацию от предмета.

И тем удивительнее было ощутить, как от алтарика к нему протянулся слабый и робкий лучик духовной энергии.

***

Первым, кому Аанг помог, был древний старик. Он оказался тем единственным человеком, который защищал алтарь богини и поддерживал его все годы после осквернения храма. Это было достойно.

Аанг, неплохо подпитавшийся от этой силы и даже уменьшивший свою прозрачность, вылечил старику колени. Обалдевший мужик вскочил прямо во время молитвы и, сверкая идеально-круглыми глазами, выбежал из храма. Вернулся к вечеру, с дарами: какие-то цветы, соты мёда и краюшка хлеба.

Ночью Аанг, к своему удивлению, почувствовал голод. И даже смог съесть принесённое. Цветы он разложил возле алтаря, почтив память прошлой богини, которой не ощущал в храме.

В полночь, — время духов, когда они могли проявлять себя, — он ощутил невесомый поцелуй в щёку и услышал слова благодарности. После храм стал полностью принадлежать Аангу, но он не был уверен в том, что богиня окончательно ушла. Пахло водой.

Эта богиня напоминала ему о Юи и умершем водном духе, с которыми не-Аватар когда-то встречался в прошлой жизни. Тогда всё закончилось хорошо для мира и плохо для Сокки — тот потерял первую любовь.

На следующий день старик пришёл не один, а со своей женой. Её он принёс на руках, хотя при первой встрече Аанг боялся, что дедушка развалится под весом собственных костей. Но, видимо, благословление «богини» оказалось сильнее и вылечило не только колени.

— Богиня… вылечи жену, прояви милосердие, — обратился старик к алтарю, — что угодно отдам. Восстановлю храм, свою жизнь положу, только отведи от неё смерть. Буду тебе дары каждый день носить! Только скажи мне, дай знак, что тебе нужно. Богиня…

Аанг стоял рядом со стариком, а не с алтарём, но к словам прислушивался внимательно. Отвести смерть, да?

Женщина оказалась не такой старой, может, под пятьдесят. Хотя выглядела ужасно: серо-жёлтая морщинистая кожа, пигментные пятна, посеревшие губы и ногти, закатившиеся глаза. Слабая, больная… и совершенно точно при этом не собирающаяся умирать. Она держалась за жизнь сильнее, чем иные молодые.

Не-Аватар потёр подбородок и присел рядом с женщиной. Отводить смерть здесь не надо, а вот снять парочку проклятий и благословить… только после этого ужас как есть хочется. Мёд был вкусным, но его оказалось маловато. Да и обирать стариков…

— Богиня, скажи же, — продолжал дед, — что тебе нужно?

И Аанг ощутил, что он действительно сможет сделать… хм, запрос.

— Посох монаха и еда. Побольше! — сказал он, пока «связь» была налажена.

Старик забавно шарахнулся от места, откуда прозвучал голос, едва не сбил алтарь и схватился за сердце.

— Ты… не богиня? — прохрипел дед.

— Совершенно точно нет, — хмыкнул Аанг, разрывая сеть проклятия на теле женщины. — Но есть всё равно хочу.

Жена старика задышала свободнее.

***

Аанг сидел на алтаре, болтал ногами и рассматривал монашеский посох, что принёс ему старик. Ясное дело, что магов воздуха здесь не было, и нужный посох-летун здесь днём с огнём не сыщешь. Но что за висюльки?..

На верхушке посоха было несколько колец, которые постоянно стучали друг о друга. Звенели. Шумели. Ни о какой незаметности, короче говоря, разговора не было — тебя услышат за полчаса до приближения благодаря такому оповещателю.

С другой стороны, хоть какой-то посох лучше, чем никакой. А со временем он его поменяет — когда накопит достаточно энергии, чтобы объяснить своему старику-жрецу нужную схему.

— Слушай, — обратился Аанг к старику во время следующей молитвы, — а как вас звать-то?

— Я Тамеруйо Джидай. Жена — Тамеруйо Юрико.

***

Его слава росла. Потихоньку, неспешно: сначала появились первые последователи из ближайшей деревни, потом начались паломничества, после о нём стали говорить миссионеры. Людей в храме становилось больше с каждым днём, каждый просил что-то для себя, но не все молитвы Аанг удовлетворял. Он игнорировал прошения о деньгах, собственности и любви — не разбирался ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Зато с удовольствием помогал немощным, снимал проклятия, давал силу, — магию, а не чакру! — тем, кто был, по его мнению, достоин.

С последним, правда, вышла беда. Сначала это воспринимали как проклятие: Аангу для насыщения человека энергией мира приходилось искусственно разрывать сетку каналов изнутри. Боль, наверное, была адской. Людей выкручивало, они кричали, скулили, рыдали… а потом начинали слышать воду, управлять огнём и потоками воздуха, заставляли расти деревья и сверкать на кончиках пальцев молнии. Приводили мир и его силы в баланс.

Хотя в первый раз алтарь чуть не разнесли испуганные родители выбранного Аангом ребёнка. Хорошо ещё, что старик буквально грудью кинулся на защиту эгрегора.

Ну, как старик… помолодел старик. И жена его. Теперь выглядели максимум на двадцать пять, а чувствовали себя и того лучше. Всё из-за того, что Аанг и в них открыл энергию мира, даже чуть больше, чем в других.

Короче, будут два человека с силами Аватара.

И пусть здесь не было Равы и Ваты, силы оставались теми же: стихии, мир и много-много магии.

***

Посох ему сделали только через добрых три года. Зато такой, какой был нужен: лёгкий, прочный, со складными крыльями. Идеальный!

А потом в его храм пришла давно ожидаемая паломница.

Тоф вошла под крышу его нового дома непривычно-шумно: на ногах у неё были те же золотые кольца, что у первого посоха Аанга на верхушке. Но одежда оставалась похожей на ту, что она носила в прошлой жизни. И обруч был.

А ещё она была очень молодой. Может, лет пятнадцать или шестнадцать — тоже меньше, чем помнил Аанг по прошлому миру. И двигалась немного неуверенно, слишком осторожно; наверняка ощущала неправильность, скованность стихий в мире.

Или же новая жизнь изменила её?

Она прошла мимо других поклоняющихся, отмахнулась от старика и его жены, проигнорировала алтарь и неожиданно улыбнулась прямо Аангу. Видела его?

— Ну и дел ты наворотил, быстрые ноги, — протянула Тоф, снимая с глаз железную повязку.

Аанг увидел знакомые молочно-зелёные глаза и не смог сдержать радостного, облегчённого смеха.

Она его видела!

Внезапно храм показался крошечным, как газовая камера на кораблях армии огня. Хотелось свободы, свежего воздуха, безграничного мира и путешествий, дороги под ногами и улыбок людей.

Не паломников. Не жрецов. Не просящих.

Близких!

— Наигрался в бога? — понимающе усмехнулась Тоф. — Тогда пошли со мной.

Храм Аанг покидал с лёгким сердцем: не-старик с женой приняли его решение легко, будто так и надо. И всё равно пообещали сохранять его «дом» в надлежащем состоянии. И молиться. Много молиться. И звать в случае чего. И дары приносить…

В общем, связь с алтарём у Аанга осталась даже после того, как он ушёл из собственного храма. И при желании пока-не-бог и уже-не-Аватар мог в любой момент оказаться возле своих жрецов. Стоило только захотеть.

***

Жизнь с Тоф оказалась забавной. Они много разговаривали и ходили, Аанг описывал то, что он видит, а Бейфонг — что чувствует. Вместе они заново познавали незнакомый мир, смотря не столько на внешнее, сколько на внутреннее.

Аанг рассказал о Шинджу и о том, что мир страдает от паразита. Что даже небольшой кусок мира, огороженный барьерами, причиняет огромное неудобство.

— Это как загнать вшей на один участок головы и огородить так, чтобы не перепрыгнули, — сказала Тоф. — Всё равно чешется.

— Ну, примерно, — скривился Аанг. — Сравнения у тебя…

От «вша» было точно решено избавляться.

Проблема вырисовывалась вполне ясная: они не знали, как это сделать. Рушить у каждого чакроканалы, чтобы насытить людей энергией мира, было долго, сложно и затратно. К тому же, больно. А лишить пропитания Шинджу можно было только этим или тотальным прекращением кровопролития и смертей.

Создать утопию. Погрузить всех в гипноз, связать по рукам и ногам, навязать мирную диктатуру.

В общем, этот вариант был признан нереальным и выкинут из двух светлых голов. Решили действовать проще.

Согласно осознанию мира, от паразита можно было избавиться, если уничтожить три вещи: его плод (это Кагуя, что бы ни значило это слово), его тело (это луна или же тело в луне, мир не совсем понимал), его чакру. С последней вышла проблема: она была поделена на девять частей, каждая из которых, видимо, была разумна.

Ясное дело, что монах-Аанг был против убийств. Даже если это непонятные хвостатые звередемоны.

— Решай проблемы по мере возникновения, — вздохнула Тоф. — Вот когда встретишь этих девятерых — тогда и поймёшь, что нужно делать. Победил же ты лорда огня без убийства?

Аанг неприязненно передёрнул плечами. Вспоминать о том «недобое» он не любил.

***

Когда Тоф устала от путешествий и поиска информации о десятихвостом, она решила вспомнить прошлое и поселиться на болоте.

Аанг ушёл в свой храм, чтобы снова «открыть лавочку» и начать раздавать благословления. От силы алтаря зависела его личная мощь: благодаря почитателям он снова подчинил воду, землю и родной воздух; с огнём и молнией оставалась засада, не хватало божественных сил.

В храме неожиданно обнаружилось приятное прибавление: помолодевшие уже-не-старики завели ребёнка. Мальчика с удивительными пепельными волосами.

— Как назвали? — спросил Аанг.

Ребёнок, к удивлению Аанга, прекрасно видел настоящего хозяина храма. Тянул к не-Аватару руки, гулил, щурил тёмно-красные глаза и улыбался пустым ртом.

— Хидан. Тамеруйо Хидан, — тепло ответила Юрико.

— Это значит «перешагнувший на другую сторону», — перевёл Джидай. — Мы давно выбрали имя, потому что возраст… сам понимаешь. Ребёнок был бы настоящим чудом, шагнувшим из другого мира к нам.

— Вы реально рассчитывали завести ребёнка? — удивился Аанг. — С такими болячками?

— Мы хотели переехать в страну горячих источников, — смутилась Юрико. — И поправить там здоровье…

Аанг понимал.

Каждую ночь, когда паломники расходились, а жрецы ложились спать, Аанг перемещался в болотный домик Тоф. Там его ждал травяной чай, вкусный ужин (он уже мог есть обычную еду, если его приглашали за стол) и интересная беседа.

Было странно, что они с Тоф никак не наговорятся. Вот, вроде бы, столько лет вместе, а темы не переводятся. А если языки устают, то можно очень уютно, по-дружески помолчать.

Благодать.

С возрастом и переселением души Тоф стала менее ядовитой на язык, более спокойной и уравновешенной. Приятной. Взрослой. От неё больше не нужно было ожидать издёвку или колкость, слишком резкое высказывание или суждение. Она слушала и слышала, что говорят другие — и даже прислушивалась к чужим советам, что было невозможно для неё-из-прошлого.

Аанг тоже изменился в новом мире. Стал спокойнее, рассудительнее. Не торопился жить — да и куда торопиться? Боги вечны, пока жива вера в них или их самосознание. Так что пара столетий у Аанга точно есть, а может и больше.

Иногда в доме Бейфонг появлялись незнакомые Аангу люди. Обычно Тоф спасала их из болот или вытаскивала буквально с того света — Аанг научил «болотную ведьму» паре приёмов. Про Тоф быстро узнали, но найти мага земли, если он того не хочет — задачка слишком сложная для местных недомагов.

А ещё Аанг начал ощущать чужое присутствие.

Оно не было супер-враждебным, но и миролюбивым его не назовёшь. Непонятное существо просто наблюдало за Тоф, хотя при этом совершенно точно не видело Аанга. Но не-Аватар его нашёл, и довольно быстро.

Это было… растение. Или чёрный дух. Что-то среднее, немного антропоморфное и очень неприятное на вид. Противоестественное.

Конечно же, Аанг рассказал Тоф о наблюдателе.

— Узнай о нём как можно больше, — нахмурилась Бейфонг. — Не нравится мне это.

— Мне тоже.

Чёрное растение, казалось, успевало и было везде, передвигалось какими-то своими способами. Могло за полчаса переместиться с болот Тоф в дворец правителя страны Огня или же в храм Аанга. Оно смотрело, изучало, запоминало. И меняло происходящее в свою пользу.

И с этим надо было что-то делать.

За помощью Аанг решил обратиться к своим жрецам. За годы прислуживания в храме они обзавелись некоторыми связями с другими жрецами и последователями богов, которых в этом мире было, на взгляд не-Аватара, многовато.

— Сейчас его тут нет? — спросил старик у Аанга.

Он выглядел обеспокоенным и нервным. Да и жена у него тоже хмурила брови — что было странно для обычно весёлой, лёгкой на улыбку женщины.

Хидан, ощущая настроение родителей, попросился к Аангу на руки; не-Аватар, естественно, не отказал.

— Нет. Он сейчас что-то делает среди знати страны Огня, — ответил Аанг. — Там, вроде как, назревает то ли революция, то ли попытка переворота… не разбирался.

Он, по обыкновению, сидел на своём алтаре и болтал ногами, удерживая ребёнка на коленях. Под потолком храма копошились летучие мыши, — их Аанг решился приютить, потому что они напомнили ему о Момо, — на стенах висели знамёна воздушных кочевников, под алтарём свила гнездо мелкая белая мышка, совсем ручная. От прежнего храма богини остались разве что стены, запах свежей холодной воды, да собственно алтарик.

— Есть одна сказка… мне её прабабка рассказывала, — вздохнул наконец старик, — про волю кроличьей богини. Ты знаешь эту историю?

Аанг отрицательно мотнул головой. Он больше смотрел по сторонам, чем прислушивался к местным легендам и сказаниям.

— Тогда слушай.

История принцессы Кагуи, — вот что значило это слово, имя! — его не особо впечатлила. Может быть, дело в том, что Аанг был старше, чем выглядел, или же он просто огрубел душой, но «великая любовь» Кагуи и Тенджу его не тронула. Совершенно.

Зато он узнал о Зецу, Хагоромо и Хамуре, хвостатых демонах и ещё о паре интересных вещей. К тому же, стало понятнее, что делать с паразитом-Шинджу: достаточно уничтожить саму вероятность возрождения Джуби. Сознание Кагуи можно не учитывать, оно не проснётся, если убрать Зецу — воплощение воли богини-кролика. Тело Джуби нормально себя чувствует и на Луне, правда, стоит смотаться и проверить, не сошёл ли с ума там сын Кагуи или его потомки. Шутка ли, столько лет в изоляции…

Но вот если уничтожить чакру, впитать её, переработать… примерно так же, как Аанг сделал с Озаем. И можно впитывать не всех хвостатых, а только парочку или одного: даже без одной детальки Джуби не соберётся. Будет распадаться при всех попытках.

Ну идеально же, ну!

Что самое приятное — Тоф его план одобрила.

— Быстрые ноги, я же говорила, что решение найдётся, — улыбнулась его подруга. — А ты волновался!

Оставалось только понять, как разобраться с Зецу. Потому что у Аанга опять не было ни единой мысли.

***

Появление в жизни Тоф Изуны Учихи отзывалось у Аанга зудом в районе пупка. Такое всегда бывало, когда событие в жизни оказывалось значимым и несло за собой скорые перемены.

Не то, чтобы Аанг был против. Засиделись они с Тоф на одном месте: он в своём храме, она на болотах. Пора было идти дальше.

Он распрощался со своими жрецами, — те пожелали удачи в пути и в его божественных делах, а непривычно-серьёзный Хидан почти не плакал, — дал несколько последних благословений, погладил храмовых летучих и обычных мышей и ушёл.

Тоф на болотах он не нашёл, зато подруга обнаружилась на несколько километров восточнее. Побитая, в порванной одежде, замызганная кровью и грязью — ну просто красавица.

— Тебя ни на секунду оставить нельзя, — проворчал Аанг.

Тоф пожала плечами и качнула головой: говорить открыто она не могла, потому что рядом с ней был такой же побитый Изуна Учиха.

— Мы так и будем стоять или же двинемся в твою волшебную деревню? — спросила Тоф у парня.

Учиха что-то пробормотал, сложил несколько закорючек пальцами и призвал орла. Надиктовал птице несколько несвязных и непонятных слов, — явно шифр, — и отпустил в полёт.

— Он долетит до моего брата, Мадары, — пояснил Изуна. — Предупредит, что я иду в деревню и что со мной всё в порядке. А то брат у меня… м… нервный.

— После того, как ты для него умер? — насмешливо фыркнула Тоф. — О, я его понимаю.

Изуна насупился, как суслик, и без комментариев двинулся в путь. Тоф и Аанг, переглянувшись, пошли следом. Аанг, правда, полетел на своём посохе: из-за перенасыщения божественной энергией он стал более материальным, и иногда чакропользователи могли его услышать.

Калибровать невидимость он пока ещё не научился.

***

Коноха стала для Аанга центром потрясений.

Во-первых, это было военизированное поселение, основанное, в принципе, двумя мужчинами.

Супругами.

Мужьями.

Нет, про то, что такой тип отношений есть, Аанг знал. Но лично как-то не встречался. Среди монахов вообще был принят целибат или верность одному партнёру; вокруг Аанга все оказывались исключительно гетеросексуальны. Вроде бы Корра, его следующее воплощение, выбрала себе в партнёры женщину, но этого Аанг не мог сказать точно: чтобы воскресить воспоминания других Аватаров, нужна была долгая и тяжёлая медитация.

Он её проводил всего единожды, чтобы вспомнить жизни первого Аватара и понять, существуют ли в этом мире Вату и Рава. Что-то похожее ощущалось, но искать изначально Тёмного и Светлого духов Аанг не стал — сначала стоило разобраться с Шинджу. Иначе какой смысл? Приведёт он миру Тёмного и Светлого, и сильный паразит их тут же съест.

Вторым потрясением стало то, что эти два мужика — мужья Тоф.

— Женихи, вообще-то, — тихо сказала Бейфонг за чашкой чая.

Аанг чай не пил, потому что за ними наблюдали. Было бы странно, если бы Тоф ставила лишнюю посуду для пустоты. Как бы ещё за шпионку не приняли, военное всё-таки поселение.

— Ой, да ладно тебе, — отмахнулся не-Аватар. — От одного к другому один шаг. К тому же, коричневенький тебе явно нравится.

Коричневенький — это Хаширама.

— Нравится, — кивнула Тоф. — А почему не чёрненький?

Чёрненький — Мадара.

Аанг развалился на веранде, закинул руки за голову и с удовольствием вытянул ноги.

— Потому что чёрненький тебе не просто нравится, а глубоко симпатичен, я думаю. У него голос Сокки, знаешь? Взрослого, ясное дело.

— Женщины любят ушами, — миролюбиво прекратила разговор Тоф.

Аанг смущённо кашлянул и переместился в храм.

Да уж. Ляпнул, не подумав.

***

Прошла свадьба младших Учихи и Сенджу, наладились отношения между Тоф и её мужьями. Аанг наблюдал за их жизнью немного со стороны, радовался за подругу и даже чуть-чуть жил её жизнью, тосковал из-за собственного одиночества, но при этом не забывал о своей главной цели.

Хвостатые не находились, хотя Аанг просил через жрецов, чтобы о них молились богу — теперь он слышал прямое обращение от любого верующего. Но — тишина. Огромные звери словно пропали, растворились, исчезли.

Зецу начал какие-то неясные, но от того ещё более опасные шевеления. Аанг следил за тем, как он следит за другими, запоминал неясные вроде бы действия человека-растения. Спрашивал совета и у своих жрецов, и у Тоф, и даже у её мужей: Хаширама внезапно обратился в его веру. Неожиданно и резко, как и всё, что было связано с этим неугомонным мужчиной.

Иногда Хаширама Аанга даже слышал. Иногда Аанг просил Тоф спросить за него.

Но всё равно картинка не складывалась в цельную, было неясно, что станет дальше предпринимать Зецу. Не хватало какой-то детали.

Коноха была практически достроена, кланы помирены друг с другом, новых переселенцев не планировалось. Налажена явная полиция, — Учихи, — и тайная, — не АНБУ, как хотел Мадара, а Дай Ли, по просьбе Тоф. Стихийно основалась Академия шиноби, работала больница. Выполнялись миссии, люди жили.

А вот Хаширама заскучал.

Тоф и Аангу обратить бы на это внимание, но они были слишком увлечены поиском хвостатых. Мадара ушёл из деревни на длительную миссию и не мог отслеживать действия мужа. А потому они пропустили момент, когда всё пошло… не совсем хорошо.

***

— Ну, в общем… гм, — Хаширама нервно улыбнулся и потёр макушку, — вот.

«Вот» Мадара видел. И Изуна видел. И Мито с Тобирамой тоже видели. И Аанг видел.

И все жители Конохи тоже видели — недалеко от деревни всё происходило ведь.

Сложно не увидеть девятерых огромных, монструозных духов, перевитых лианами, деревом и печатями подавления. Да из всего этого можно было библиотеку забабахать, дерево пошло бы на здание, печати — на книги.

К тому же, демоны были явно разумны: кошка с двумя хвостами закатывала глаза, однохвостый вроде-бы-енот пытался вырваться, многохвостый лис замер, но взгляд у него был недобрый. Аанг его, в принципе, понимал. Сложно быть воплощением доброты, если тебя пеленают, как ребёнка.

Тоф демонов не видела, но ощущала. А потому не поскупилась на сильный подзатыльник для коричневенького.

— Ты чего учудил? — спросила она так тихо, что у Аанга непроизвольно подогнулись коленки.

Он, конечно, бывший Аватар и прожил долгую жизнь, но сейчас-то он был в виде мелкого шкета. И он прекрасно помнил, насколько опасна была по-настоящему разозлённая Тоф.

Не раздосадованная, как когда он отнял у неё пояс чемпиона Земли. Не раздражённая, когда они поругались с Зуко, и принц опалил ей ноги. А по-настоящему злая. Как когда Аанг чуть не сложил голову в неполные двадцать пять, чтобы спасти друзей от плена и казни. Тогда Тоф, буквально размазавшая по камням его противников, тихо-тихо поинтересовалась: а не собирается ли Аватар героически сдохнуть и переродиться в какую-нибудь соплюшку? Честное слово, ему больше никогда в жизни не было так страшно. Даже Катара не умела быть настолько злой и пугающей, как по-настоящему доведённая до ручки Тоф.

С соплюшкой она, кстати, угадала.

Сейчас она была очень и очень близка к тому, чтобы начать выдирать у Хаширамы волосы по одному. Больно, долго, нудно и педантично, что нормально для слепой.

— Это биджуу, — нервно рассмеялся Хаширама. — М-м-м, сгустки энергии… да. Я их пленил. И хочу запечатать в людей, я знаю, Мито может, — он явно заторопился, чтобы никто не успел его перебить, — я смотрел её печати, точно получится. Чтобы биджуу никогда не вредили людям, а, наоборот, стали оружием для защиты. Понимаете? Так, вроде, хотел бог ветра, — это он про Аанга, но Аанг такого никогда не говорил. — Они будут неопасны, их сила будет использоваться во благо. Раздадим каждой деревне по биджуу, запечатаем — и все будут равны! Ну, относительно, потому что сила демона всё-таки зависит от количества хвостов и…

— Ты дебил? — перебила мужа Тоф.

— Что? — растерялся Хаширама.

Мадара тяжело, вселенски-устало вздохнул и растрепал волосы. На голове у Учихи расцвёл ещё более буйный шухер, чем до этого.

— Согласен с Тоф. Хаширама, ты нигде головой не ударялся? Что за… идиотизм?

Аанг переглянулся с изрядно повеселевшей двухвостой кошкой. Некомата подмигнула не-Аватару и постаралась поудобнее расслабиться в путах. Зрелищем ругани она явно намеревалась насладиться с максимальным комфортом.

Мито с восторгом рассматривала огромных странных зверей, Тобирама и Изуна, как два телохранителя, не отходили от своей жены ни на шаг. Идиллия. Особенно если сравнивать с другой триадой Учиха-Узумаки-Хаширама.

Жители деревни настороженно следили за связанным зверьём. Ощетинились своими кунаями-зубочистками, напряглись.

Тоф, пока Аанг отвлёкся, успела ухватить Сенджу за ухо и наклонить к себе. Теперь она шипела что-то мужу, и по опыту Аанг знал: каждое слово, произнесённое таким образом, ввинчивается прямиком в мозг. Сам он несколько раз выслушивал от боевой подруги нотации, и помнил их практически дословно.

Мадара стоял рядом, сложив руки на груди, и довольно кивал на каждое слово жены. Выглядел воин при этом немного озабоченным: брови нахмурены, взгляд то и дело полыхает красным, ноги напряжены. Готов в любое мгновение сорваться с места и начать спасать-защищать-уносить Тоф от демонов — чай не кролики, опасные создания, между прочим. А Хаширама пусть сам разбирается, он поймал — он и отпускает.

Аанг подлетел поближе. Слишком уж было интересно, что именно говорит его подруга своему мужу.

— А ты о них подумал?! — неожиданно громко спросила Тоф. — Да они же разумные, дебила ты кусок! Ты кого куда запихивать собрался?!

Хаширама выглядел подавленным, уши у него полыхали красным — то ли от хватки Тоф, то ли от стыда. Идея осчастливить людей при помощи запечатывания биджуу уже не казалась ему такой привлекательной, но и отказываться от неё он не хотел.

— Но я молился, — растерянно отбивался от нападок Хаширама, — и мне сказал бог, что надо найти этих хвостатых… ну, чтобы обезвредить.

Аанг закрыл лицо руками и расхохотался. Наблюдающий из кустов Зецу пытался прийти в себя и принять происходящее.

Истинные боги, уберегите от таких последователей!

***

Всё решилось очень просто: хвостатых Хаширама распустил под честное слово и не менее честное раскаяние со стороны Хокаге. Некоторые из зверей, — семихвостый, пятихвостый и четырёххвостый, к примеру, — сразу же сбежали, другие решили остаться.

Некомата вообще изъявила желание стать спутницей для Мито Узумаки. Но только если печать будет свободной, без ограничений для кошки.

Девятихвостый, больше всех напоминающий Аангу ворчливого старика, оказался самым зорким. Увидел не-Аватара и злобно прищурился:

— Так это из-за тебя, шкет, нас спеленали? И в чём дело?

Пришлось объясняться, предварительно проявив себя. Хаширама при этом выглядел немного подавленным: он-то считал, что его бог — это БОГ, огромный мужик с молотом и мускулами; утончённая красавица тоже подошла бы. Но не мальчишка-монах со стрелкой на лысинке.

От деревни они отошли на приличное расстояние, но не гнали тех шиноби, что решили пойти с ними — пусть знают историю мира, в котором живут. Это полезно.

Аанг рассказал и про Зецу, — того к этому спеленал щупальцами восьмихвостый, — и про Кагую, и про то, что от Джуби нужно избавиться. Демоны были не против: никому не хотелось терять своё сознание и сливаться в непонятное что-то. Это же практически смерть!

— Можно убить трёххвостого, — лениво протянула Некомата, хвостами поглаживая спину Мито. — Он всё равно уже давно хочет на покой. Да только не может.

— Вы не можете умереть? — удивилась Тоф.

Трёххвостый устало то ли крякнул, то ли вздохнул. Он действительно искал покоя, но никак не мог найти его в смерти. И он с радостью согласился быть поглощённым другим духом — божеством.

На вкус его энергия была водной. Сырой, с привкусом тины и черепашьего мяса.

Аангу не понравилось.

***

— Наверное, это всё? — неуверенно спросила Тоф.

Они, — Аанг, Тоф, Мадара и Хаширама, — стояли в Храме Масок Узумаки и смотрели на то, как чёрное пламя пожирает останки чёрного Зецу. Это было даже символично.

После поглощения трёххвостого вопрос Зецу оставался нерешённым: Мито хотела было запечатать его сознание в себе, но неожиданно воспротивилась Некомата. Неизвестно ведь, как оно скажется на приглянувшейся кошке человечке!

Запечатывать пришлось в Тоф.

В деревне был экстренно созван Совет. Туда приглашались, в первую очередь, главы союзных и проживающих в Конохе кланов. Во вторую — сильные, опытные шиноби и старики, которые оказались настоящей кладезью полезной информации.

Как раз один из стариков Узумаки и предложил принести Зецу в дар богам.

— Это точно уберёт сущность из мира, — сказал Узумаки. — Хотя бы ментально. А оболочку можно и сжечь, да хоть бы огнём Аматерасу.

— А кому в дар приносить? — поинтересовался Мадара.

— Да можно и тому молодому богу, который всё это заварил.

Аанг протестующе замахал руками. Не надо было ему такого счастья, он не был уверен, что справится с непонятным человеком-растением.

— Ну, тогда можно скормить нашим демонам, — продолжил Узумаки. — В Храме Масок.

Тоф, Мадара и Хаширама синхронно побледнели.

О том, как этих троих затаскивали в Храм Масок, можно было бы сложить целую легенду. В ход шло всё: уговоры, угрозы, подкуп, запугивание и мольбы. Но трое супругов неожиданно проявили одно баранье упрямство и отказывались идти туда.

— Ты разве не сможешь сделать всё сам? — спросила как-то Тоф.

Аанг, конечно же, мог бы. Он накопил много божественной энергии, подчинил себе все стихии и стал достаточно материальным, чтобы окружающие воспринимали его как обычного человека. А потому он действительно мог бы отнести тело Зецу в Храм.

Проблема была в другом. Обряд дарения Зецу мог провести только Узумаки по крови, то есть, Тоф, в которой был запечатан его дух. Вызвать огонь здешней богини Аматерасу мог только Учиха, то есть, Мадара. А сдержать любое существо мог только владеющий стихией дерева Сенджу, то есть, Хаширама.

Поэтому без них было никак.

Когда супруги всё это выслушали, то изрядно спали с лица. Идти в храм, полный плохих воспоминаний и боли, никому не хотелось. И тогда Аанг, скорее от отчаяния, предложил:

— Ну хотите, я с тамошними демонами поговорю сначала?!

Он был удивлён, встретив горячее согласие.

В Храме Масок, когда Аанг зашёл внутрь, было очень-очень тихо. По указанию Главы клана Узумаки, все прислужники были удалены из храма — во избежание. Так что внутри не было ни единой живой души.

Зато обнаружилось тринадцать не-мёртвых.

Были ли это демоны? Боги? Сильные духи?

— Мы ждали, когда ты придёшь, — ухмыльнулась клыкастым ртом красная маска бога Смерти. — Но мы думали, что это будет раньше.

— Я подумал, что лучше сначала разобраться с паразитом, — растерянно отозвался Аанг.

— И это верное решение.

Тринадцать масок оказались надеты на тринадцать человекоподобных сущностей. Они стояли в одном ряду, по середине расположилась маска Смерти, слева — все светлые, справа — все тёмные. Такое цветовое деление неожиданно напомнило Аангу о двух духах из прошлого мира.

— Рава… и Вату?

— Заметил-таки, — жутко ухмыльнулась маска Смерти. — Иди, зови сюда своих людишек. Им здесь нечего бояться.

Принесение Зецу в жертву прошло… обыденно. Его увитое лианами тело положили на алтарь, Тоф быстро вернула в него душу и сознание, а сама поспешила отойти, чтобы Хашираме было удобнее сдерживать это существо. Мадара стоял на подхвате, готовый чуть что палить чёрным огнём из ярко-красных глаз.

Сознание и душу Зецу Тоф дарила не маскам-демонам, как изначально они планировали, а Смерти. Воплощение шинигами этого мира сам настоял на подобном.

Не было никаких визуальных эффектов. Только маска Смерти довольно хмыкнула, а остальные, — и светлые, и тёмные, — вспыхнули чёрным. Догорели дотла.

— Сжигай, — приказал Аанг Мадаре.

Чёрный огонь сожрал безвольное тело за пару минут.

— Так что… это всё? — неуверенно переспросила Тоф.

— Наверное, да, — улыбнулся ей Аанг.

***

В свой храм он вернулся только через полгода: устраивал Некомату в Конохе, разговаривал о жизни с Курамой, — так звали девятихвостого, — благословлял приглянувшихся в деревне шиноби людей. Помог с возведением собственного храма и домашнего алтарика в доме Тоф, чтобы подруга могла позвать его на чашку чая или на обед в любой момент.

Хаширама смирился с тем, что выбранный бог не выглядит брутально. От веры не отказался, зато нашёл себе новое место для приложения своего энтузиазма: приютил нескольких сирот из Учиха, Узумаки и Сенджу и назвал тех собственными детьми. Ни Тоф, ни Мадара против не были.

Аанг даже на луну успел смотаться и поговорить с потомками Хамуры. И вправить им мозги, благо, магия работала и вне планеты. А то удумали — уничтожать людей!

В общем, насыщенные вышли полгода. Только тоска донимала: Тоф нашла свою семью, и не-Аватар был в ней лишь другом.

Храм встречал его светом, украшенным цветами алтарём и знакомым запахом — свежестью, холодом, мягкостью. Так пахли всего два человека в жизни Аанга: Юи, ставшая после воплощением духа воды, и его дорогая, любимая жена.

— Это… мой последний подарок тебе, — услышал Аанг, едва переступив порог храма. — Будь здесь хозяином, новый бог.

— Аанг, ты вернулся! — кинулся бывшему Аватару в ноги Хидан. — А здесь твоя жена!

— Жена?..

— Идём, идём!

В храме больше не ощущалось присутствия старой богини. Зато хорошо чувствовалась новая: свежая, холодная вода, такая знакомая и родная.

Аанг был счастлив, когда увидел возле своего алтаря Катару — сияющую от силы, юности и божественности. На её руках спали два крошечных духа, напоминавших воздушных змеев.

Рава и Вату пришли в этот мир.