Слепцы

Четвёртая

Мито довольно улыбалась, скрыв лицо за ярким расписным веером. Ну, в самом деле! Невозможно было удержаться от веселья, глядя на то, как дурень-Хаширама пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле.

Ах, любовь… она и не на такое толкала. Мито вспоминала семейные хроники Узумаки, которые она читала ночами, и только смешливо фыркала: не дорос пока Сенджу до масштаба ухаживаний её предков! Ну, пока не дорос. Судя по энтузиазму Хаширамы, до этого было недалеко.

Но Узуко-то, Узуко! Какая же она молодец! Держится по-каменному, ни на гран не отступая от насмешливо-вежливого поведения, по краю ходит по этой вежливости и едва не срывается в обычную для Узумаки грубость. И ни-ка-ко-го проявления хороших чувств к настырному первому Хокаге!

Зато тонна добрых насмешек и привязанности доставались главе клана Учиха. Ну, вообще-то, это правильно: всё-таки их венчали перед богами. Ещё бы не было в этом союзе Хаширамы — и вообще бы отлично. А то придумали. Тройные браки.

Хотя, говоря откровенно, своему тройному браку Мито была на удивление рада. Вспыльчивость и вежливость Изуны отлично уравновешивались ледяным спокойствием и по этикету выверенной грубостью Тобирамы. Что приятно: пока злился и ругался один, благодушен и насмешлив был второй. Так что Мито в любом случае получала свою порцию ласки или страсти, в зависимости от её собственного настроения.

Она всегда была ненормально привязана к Узуко. Казалось бы, у неё было много других братьев и сестёр, намного ближе по крови, но в душу запала именно эта слепая девочка. Даже первое воспоминание Мито было связано с ней: юная химе упала и сильно ободрала коленку. Естественно, слёз она тогда не сдержала. Ревела на всю округу, с подвываниями и икотой.

— Чего орёшь? — недовольно спросили у Мито кусты справа.

Узумаки настолько этого тогда перепугалась, что в один миг растеряла все слёзы и замолчала. Только икала, не переставая.

Кусты зашуршали, затряслись. Мито тряслась вместе с ними: ей мама только-только рассказывала сказку про страшных ёкай, которые воровали непослушных детей и ели их на обед. А Мито как раз в последнюю неделю была очень непослушным ребёнком.

Потом из кустов вышла девочка года на три старше самой Узумаки, и у Мито отлегло от сердца. Никаких ёкай, просто очередная сестра из клана. От облегчения Мито опять заревела.

— Ну, ну, — сестра-Узумаки похлопала её по голове, как щенка, — не реви. Давай я посмотрю.

Контраст последнего слова и слепых глаз помог Мито успокоиться. Немного, но этого хватило, чтобы поток слёз стал поменьше. Теперь химе просто сидела на земле и коротко всхлипывала, продолжая при этом икать.

Слепая Узумаки зачем-то топнула, потом подошла к Мито и осторожно накрыла её коленку ладонью. Кивнула сама себе и быстро вернулась в кусты, чтобы выйти обратно с полным ртом какой-то зелени.

— Что ты ешь? — удивилась Мито, совсем забыв и про свой испуг, и про коленку.

Слепая девочка что-то промычала, активно работая челюстями. Из уголков её губ вытекали капли ярко-зелёного сока. Они падали на клановые светлые одежды и впитывались яркими пятнами, которые, — Мито была уверена, — ни одна стирка не выведет.

Разжевав траву, слепая девочка подошла к Мито и плюнула зелёную жижу ей прямо на коленку. Юную химе от этого передёрнуло, но она промолчала. Удивительным образом коленка перестала болеть почти сразу же.

— Лиштя охня, — непонятно сказала слепая Узумаки. — Пес поли… ощень щильные.

Она улыбнулась зелёным ртом, и Мито против воли рассмеялась. В улыбке слепой девочки явно не хватало нескольких зубов.

Так начались их странные, тайные для всех отношения. Практически дружба, хотя Мито чаще чувствовала себя скорее опекаемым ребёнком.

На людях и при других детях Узуко, — она не любила своё имя, — была холодной, не могла нормально передвигаться и вообще казалась до жути несамостоятельной. Её не любили ни взрослые, ни дети: первые смотрели с презрением и неприятной жалостью; вторые копировали поведение первых, хотя сами не понимали, зачем это делали. В итоге у Узуко не было друзей или хотя бы хороших знакомых в клане, кроме Мито.

Если честно, Мито этим втайне гордилась. Ей нравилось быть особенной, хотя бы для слепой девочки.

Когда они оставались наедине друг с другом, то Узуко из слабенькой незрячей внезапно становилась довольно жизнерадостным и активным ребёнком. Она водила Мито по редким лесам Узушио, учила ловить, жарить и есть лягушек, ставить силки (в них попадались даже взрослые ниндзя, что уж говорить о кроликах и ужах?) и делать ещё другую тысячу интересностей. Она всё объясняла, комментировала каждое своё действие — буквально на пальцах, так, как не умели ни учителя, ни родители самой Мито.

А потом сбежала.

Точнее, Узуко рассказывала Мито о своём плане сбежать ещё с семилетнего возраста. Но химе никогда не воспринимала эти рассказы по-настоящему серьёзно. Ну какой побег из Узушио? Они же на острове, а Узуко ничего не видит! И даже её странных сил, — не чакры, это было что-то другое и более сильное, Мито ощущала это, — было бы мало, чтобы преодолеть море и водовороты.

По крайней мере, она так считала. А потом Узуко сбежала. И продолжала бегать больше года, прежде чем одному из следопытов клана удалось вернуть её домой.

Всё это время Мито места себе не находила от волнения за свою единственную подругу. Она так и не сошлась ни с кем другим из клана: после Узуко они все казались глупыми детишками, не знающими жизни. Они даже лягушку поймать не могли без печатей или кунаев! И с ними не было так интересно, как с первой и единственной подругой Мито.

Конечно, химе Узумаки знала про то, что последней причиной для побега Узуко стала её помолвка. Краем уха она слышала, как взрослые обсуждали что-то, произошедшее в Храме Масок. Обычно спокойные шиноби звучали озабоченными и даже напуганными.

Узуко из-за этого события пролежала в беспамятстве две недели, а потом отказалась что-либо обсуждать или рассказывать. Но Мито начала замечать, что иногда её подруга замирала, оборачивалась или пыталась что-то услышать в полной тишине. Странные, немного пугающие действия.

Перед свадьбой беглянку охраняли сильнее, чем склад с печатями. Мито удалось попасть к подруге только из-за того, что следопыт, что привёл Узуко в деревню, оказался давним знакомым её отца. Связи — они и в Узушио связи.

— Как ты? — спросила Мито, едва войдя в комнаты подруги.

Узуко выглядела, в общем-то, неплохо: яркие зелёно-жёлтые одежды, волосы собраны и удерживаются обручем, браслеты на руках и ногах. Необычно, но весьма привлекательно. И наверняка удобно.

Но было видно, что Узуко было ужасно скучно. Для деятельной девушки, жившей целый год за пределами деревни, оказаться под надзором было… неприятно. Как минимум.

Узуко обрадовалась Мито, как родной, — сильно же её допекли, раз она не постеснялась проявлять своих чувств при надзирателях от клана, — и даже обняла девочку при встрече.

— Хоть один нормальный человек! — сказала Узуко. — Достали меня они все, сил нет! Ты просто не представляешь!

— Узуко, у тебя скоро свадьба, — тихо произнесла Мито.

Она волновалась за свободолюбивую подругу. Каждая свободная минута была занята мыслями о том, что брачные печати подавления Узуко просто сломают. И Мито, в тайне от остальных, пыталась совершить невозможное: искала решение, как перекрыть печати или хотя бы ослабить их воздействие. Она сомневалась, что у Узуко получится сбежать из клана во второй раз, тем более, прямо из-под венца.

Узуко от вопроса беспечно отмахнулась.

— Неважно, — фыркнула она. — Давай я лучше тебе расскажу что-нибудь интересное. Хочешь послушать про землю, где всегда идёт дождь? Или, может, о поющих скалах? О летающих рыбах? О людях-воинах без чакры? Я так много видела за этот год!

Против воли Мито заслушалась и даже не заметила, что в комнату Узуко принесли ужин на двоих. Старейшины клана решили, что присутствие юной химе Узумаки благотворно подействует на беглянку и сдержит её характер в узде. Хотя бы до свадьбы.

На саму свадьбу Мито не пустили, так что момент побега она не видела. Но по рассказам папиного знакомого поняла главное: теперь Узуко, без её на то воли, не найдут.

Печатей на её теле больше не было.

Дальнейшая жизнь была довольно скучной. Из интересных событий — обучение фуин, да внезапно всплывшая необходимость выходить замуж. Мито не была ярой фанаткой договорных браков, но и против ничего не имела. Ей, в конце концов, было уже двадцать три, а сердечной привязанностью она так и не обзавелась. Пора бы.

К тому же, партия была неплохой: младший сын Учихи Таджимы. Про прошлого главу клана Учиха ходило множество слухов, один другого интереснее. Сыновья у него должны были соответствовать.

Для брака ей пришлось покинуть родное Узушио, — гори оно в пламени Кьюби со всеми старейшинами и правилами, — и приехать в свежую деревеньку. Коноху. Неплохое селение, хотя было видно, что мастеров печатей в ней не водилось. Мито это, между прочим, решила исправить, в пику Узумаки.

Клан свой она недолюбливала за зашоренность традиций и отнятую дружбу. Память об Узуко за тринадцать лет разлуки оставалась чёткой и яркой, будто бы девочки только вчера ловили лягушек или поджигали насекомых. Те так забавно потрескивали и светились, а потом их было можно съесть… на вкус как сладкая говядина.

Приготовления к помолвке и свадьбе прошли мимо Мито. Узумаки полностью ушла в размышления о том, где ей найти хотя бы десяток способных к фуин шиноби: гадить клану за испорченное детство она собиралась качественно, передавая все свои знания на сторону. Не зря её следопыт, которого старейшины лишили имени, называл змеицей. Тихая, милая… пока не ужалит.

Свадьба мелькнула, как одно мгновение. Вместо одного жениха оказалось два, но Мито не возражала: это приближало её к Узуко, хотя бы немного. А потом, после всех церемоний, Мито обернулась и увидела её…

Сердце сначала ухнуло в таз, а потом подскочило к горлу. Из глаз против воли брызнули слёзы, и слой косметики потёк на богатые свадебные одежды. Мито кинулась к Узуко, — её она узнала с первого взгляда, всё те же зелёно-жёлтые одежды, обруч, браслеты и много железа, — опередив даже главу клана Учиха.

По-хорошему, стоило бы промолчать и не выдавать подругу. Но Мито впервые просто не смогла сдержать свой яркий, как и у всех Узумаки, характер.

И вот теперь Мито, счастливая от находки и замужества, с удовольствием наблюдала за тем, что Узуко, — ныне Тоф Бейфонг, — раз за разом отказывалась от ухаживаний своего суженого.

— Это всего лишь дрессировка, — ухмылялась Тоф в ответ на непонимание Мито. — Знаешь, как диких зверей приучают к рукам.

— А к чему его приучаешь ты? — удивилась Мито.

Они пили чай в доме Тоф, который глава клана Учиха отдал своей невесте в вечное пользование. Сёдзи здесь были просто замечательными: не простыми бумажными, а тканевыми, с яркой росписью золотой и зелёной краской. Мито было интересно, кто создал такую красоту и знает ли Тоф о ней.

— К тому, что спать этот тупой дуб может только в моей постели, — просто сказала Тоф. — А для этого нужно, чтобы приз достался ему очень, очень тяжело.

Мито понимающе прикрыла глаза.

Вот уж действительно. Дуб.