Сложная любовь

Глава четвертая

Когда Галя вошла в квартиру, мама еще не спала.

— Она сегодня немного поспала днем, вот и не спит, — объяснила сиделка удивленной Гале.

— Спасибо, Антонина Ивановна, — сказала Галя, — вы мне очень помогаете.

На самом деле она была даже рада, что мама не спит: ей хотелось немного поговорить с ней, а последнее время это удавалось так редко!

Отказавшись от предложенного Галей чая, Антонина Ивановна стала собираться домой.

— Значит, завтра как всегда, Галочка?

— Да, как всегда…

Сказав эти слова, Галя вдруг почувствовала, что теперь после сегодняшнего вечера ничего уже не сможет быть «как всегда». Ей казалось, что слишком многое изменилось не только в ней самой, но и во всем мире вокруг — двор, в котором они прощались, ее машина, на которой они ехали по московским улицам, сами улицы…

После ухода Антонины Ивановны Галя присела на кровать Ольги Николаевны.

— Как ты вчера повеселилась, доченька? — спросила та.

— Замечательно, мама, — с преувеличенным энтузиазмом ответила Галя, — почти все девочки пришли.

— И Наташа Кудрявцева?

— Ну, конечно, она же была лучшей Ириной подругой.

— Как у нее дела?

Мама всегда интересовалась, как обстоят дела у галиных подруг, а Наташа к тому же была ее любимицей еще со школы, поэтому Галя с радостью начала рассказывать Ольге Николаевне о том, что Наташа стала дизайнером, вышла замуж, как и Ира, и три года назад у них с мужем появилась девочка, которую назвали Люся. Мама продолжала спрашивать Галю о ее одноклассницах и Галя рассказывала ей все, что узнала вчера.

Сегодня Гале почему-то было гораздо приятнее вспоминать вчерашний вечер, чем день назад. Она еще сама не успела разобраться почему, когда мама спросила:

— А Вика Смирницкая была?

— Да, она тоже пришла, — холодно ответила Галя. При звуках викиного имени перед ней снова как наяву предстала высокая стройная фигура Михаила. — Работает переводчицей в каком-то совместном предприятии. Вполне довольна, судя по всему.

— Ну, эта-то не пропадет, — улыбнулась Ольга Николаевна. — Помнишь, как она в школе отличалась?

— Да, всегда пятерки, отличница, — подтвердила Галя.

— Я не пятерки имею в виду, — сказала мама, — она была такая… гордая. Я бы даже сказала — злая.

— Почему — злая?

— А ты разве забыла эту историю с Машей Корнейчук?

— Я не знаю никакой истории, — удивилась Галя.

— Ну как же, о ней говорили все родители. Маша после этого даже перевелась в другую школу.

— Я ничего не знаю.

— Ах да, — вспомнила мама, — ты же много болела в той четверти, вот это и прошло мимо тебя. Ну и слава богу, конечно.

— Так что же все-таки случилось? — не отступала заинтригованная Галя.

— Я уже не помню толком, доченька. Что-то вроде того, что Маша была влюблена в Павлика Левина, а он — в Вику. Ну ты помнишь наверно все эти школьные влюбленности?

— Да, мам, помню, — ответила Галя. Сама не зная почему, она вдруг похолодела, словно эта давняя история могла иметь к ней какое-то отношение.

— Да, и вот Маша написала Павлику письмо, может быть даже не одно, а несколько. И Левин похвастался Вике — что-то вроде того «вот ты меня не любишь, а другие пишут мне такие письма, что…» ну и так далее. А Вика Смирницкая заставила его отдать ей эти письма.

— Как отдать? — удивилась Галя.

— Не знаю как, но заставила.

Галя уже сама ясно представляла, как это было. Вика со своей обычной улыбкой говорила Павлику, что не верит во всю эту историю, Павлик горячился, клялся, что говорит правду, а Вика все посмеивалась над ним, пока он сам не вынул откуда-то эти письма и не протянул их Вике — мол, читай, я не вру!

— Заставила отдать, — продолжала мама, — а сама пустила их по классу. Представляешь, какой ужас!

Теперь Галя хорошо вспомнила Машу Корнейчук — белобрысую полноватую девочку, переведшуюся в другую школу в середине девятого класса. Почему-то она запомнилась Гале непрерывно краснеющей. Каким, наверное, кошмаром обернулась для нее вся эта история!

— Я и не знала, что Левин такая сволочь! — в сердцах сказала Галя.

— Просто маленький был. Я думаю, — продолжала Ольга Николаевна, — ему честно казалось, что машины письма такие красивые, что нет ничего страшного, если он даст почитать их Вике. К тому же, он был в Вику влюблен, а тот, кто любит, всегда приукрашивает своего любимого.

— Не знаю, как он мог так обмануться в Вике. Всем же было ясно, какая она…

— Да, — согласилась Ольга Николаевна, — Вика всегда была девушка с характером. И, к сожалению, без совести.

Галя видела, что мама уже устала и хочет спать. Она отвела ее в ванную — после той роковой аварии Ольга Николаевна передвигалась с трудом, — поправила ей постель и, пожелав маме спокойной ночи, погасила свет.

После этого Галя прошла в ванную, разделась и включила воду. Как всегда принимая перед сном душ, она вспоминала прошедший день, стремилась разобраться в своих чувствах. Привычка эта, которую воспитал в ней ее отец еще в школе, осталась у Гали на всю жизнь и сильно помогала ей. Подставляя сильным струям воды свое крепкое тело, Галя пыталась понять, отчего вдруг испортилось у нее настроение. День в целом был неплохой. Она успела поговорить с мамой, чего давно уже не случалось, получила в свое распоряжение перспективное дело о расселении коммуналки, интересно провела вечер…

Она вспомнила Михаила, представила его сильные руки, широкие плечи, такую странную улыбку и зеленые, как из толщи воды смотрящие, глаза. Приятная дрожь пробежала по ее телу. На секунду ей показалось, что Михаил нежно положил ей руку на грудь. Тяжело дыша, полуприкрыв глаза, Галя вытянулась под струями воды и облизала губы, словно надеясь снова ощутить жгучую сладость прощального поцелуя.

Но внезапно воспоминания, потревоженные разговором с мамой, опять предстали перед ней. Галя вспомнила, как однажды застала Машу рыдающей на чердаке школы. Она хотела утешить ее, но Маша вырвалась и убежала. Как раз на следующий день Галя заболела и месяц не ходила в школу, а когда вышла — Маши в классе уже не было. Только теперь, спустя почти десять лет, Галя поняла, свидетельницей чего она стала. Нет, не зря она никогда не любила Вику, не зря!

Но теперь и она сама может оказаться в столь же смешном положении! Смешном? Галя выключила воду и села на край ванной. Нет, глупом, трагическом, непереносимом! Страшная догадка обожгла ее мозг — а что, если сегодняшняя встреча с Михаилом тоже подстроена Викой? Тогда все становится на свои места — и постоянная улыбка, и спокойная уверенность Михаила в себе: все находит свое объяснение! Конечно, Вика не могла простить ей вчерашнего триумфа и придумала коварный план мести! Но нет, она просчиталась! Галя не будет бегать за Михаилом, писем ему писать — тем более. Она не Маша Корнейчук, все-таки, и ей уже не пятнадцать лет!

Галя резко встала и начала вытираться. Постепенно в ней закипала ярость, злость на Вику и Михаила, но больше всего — на саму себя. Как она могла так обмануться?! Ведь у нее всегда хватало ума не связываться с Викой, а теперь — что она наделала! — весь вечер провела с ее молодым человеком! Да еще и художником! А художники — известное дело! — мастера самых жестоких розыгрышей, про это она достаточно наслышана! Тоже мне — художник! Интересно, кстати, что он рисует? Пейзажи? Зверюшек? Или голых женщин, чтобы продавать на Арбате?

Ну ничего страшного пока еще не случилось. Сходили разок в Планетарий — и достаточно. Больше она на этот крючок не попадется.

Галя надела халат и вышла из ванной. Она прошла на кухню и достала из холодильника крем. В этот момент ее взгляд упал на кухонный стол. На нем лежала оставленная ею во время разговора с Антониной Ивановной связка ключей. В отверстии брелка все еще лежала свернутая бумажка с телефоном Михаила. Решительным движением Галя выхватила ее и тут же разорвала.

Все. Пусть он не надеется, что она как девочка будет звонить ему. Этого они с Викой от нее не дождутся.

Стараясь не разбудить маму, Галя прошла в комнату и, скинув халат, легла, но возбуждение не проходило. Впечатления прошедшего дня были слишком свежи в ее памяти. Она долго ворочалась с боку на бок и не могла заснуть. Только через час Галя наконец закрыла глаза. Сон спустился к ней, один из тех странных снов, которые посещали ее уже много лет. В этом сне она опять увидела все те же так знакомые зеленые глаза, смотревшие на нее с нежностью и улыбкой. Но теперь она уже различала не только их, но и все лицо гостя ее видений. И это лицо казалось ей странно знакомым, виденным совсем недавно…