Смерть в океане

Глава 34

Несколько дней Кэтрин никуда не выходила. Бродила по дому, расставляла и переставляла мебель. Стесняясь показаться на люди, она пребывала в полном одиночестве. Единственным утешением был Зак. Когда сын выскакивал из школьного автобуса, она уже ждала его, и он, сияя, просто набрасывался на нее.

С подростковым любопытством он расспрашивал мать обо всех подробностях гибели «Мажестика». Сына интересовало, что она чувствовала при виде мертвецов. Потрясло ли ее такое зрелище? Видела ли она мертвых когда-либо раньше? Не испытывая никакого желания вновь переживать ужасные события, Кэтрин насколько возможно правдиво рассказывала ему о происшествии в Атлантике, умалчивая только о покушении на ее жизнь в Портофино. Неизвестно, какое впечатление произвели на шестнадцатилетнего мальчика эти рассказы, только она почувствовала облегчение, когда его вопросы иссякли.

Джон Дилани звонил несколько раз и оставлял ей сообщения, однако она не отвечала на них. Она вообще не реагировала ни на чьи звонки. На второй день Берт Бойд неожиданно навестил Кэтрин. Она не пригласила его войти в дом; они разговаривали на пороге. Бойд говорил, что переживает о случившемся, и заверил ее, что по-прежнему считает ее членом команды. Он также справился о детях. Потом перешел к делам, которые она вела. Тогда Кэтрин послала партнера к черту и захлопнула дверь перед его лицом.

Прошло еще три дня. В два часа раздался звонок в дверь.

Кэтрин колебалась, стоит ли открывать. Она как раз рисовала фонтан в заднем дворике, чем не занималась уже многие годы. Живопись — ее страсть, и вот она снова вернулась к этому занятию. По ее мнению, это не просто расслабление. Рисуя, она оставалась наедине с предметом изображения. Кэтрин занялась живописью еще в четвертом классе.

В погожие дни учитель рисования иногда вел учеников на улицу. Кэтрин ложилась на спину, смотрела на ветки древнего дуба, росшего на школьной лужайке, и ее пальцы сами собой двигались по альбому. Тени и свет в паутине веток отображались удивительно точно.

Ее рисунки отнюдь не механическое воспроизведение натуры. Они сверкают жизнью и чувством. Учитель сразу увидел в девочке талант и поощрял ее заниматься живописью. Рисование вскоре стало любимым предметом Кэтрин.

Ее родители, однако, были практичные трудолюбивые люди, которые считали живопись просто развлечением, а не призванием, которому можно посвятить жизнь. Сначала они безразлично относились к привязанности дочери, однако вскоре начали активно препятствовать тому, что она тратит время на пустяки и уделяет слишком мало внимания «законным» предметам. Учитель даже приходил к ним домой и пытался объяснить родителям, что у Кэтрин настоящий талант. Его не услышали, а альбом спрятали подальше.

Шли годы, и альбом время от времени вновь возникал в жизни Кэтрин, особенно после рождения детей и вслед за разводом. Хотя и не задерживался надолго. Талант не покидал ее, тем не менее жизнь и работа брали свое. Так что призвание ждало своего часа. Кэтрин нашла альбом несколько дней назад в чулане, делая там уборку.

Когда звонок прозвучал во второй раз, уголь замер на листе. Кэтрин что-то пробормотала и встала.

У двери стояла Галина Оливарес.

— Как вы попали во двор, Галина? Я ведь закрыла ворота.

— Рада вас видеть, Кэт. Я порвала колготки, перелезая через эти чертовы ворота. Господи, да на вас лица нет.

— Вы такая внимательная. Что привело вас сюда?

— Я ведь ваша секретарша. Вы просто куда-то исчезли с концами. Что с вами?

— Просто отдыхаю.

— Так это у вас называется, да? — проговорила Галина, осматривая дом.

Кэтрин молчала.

— В любом случае, — продолжала секретарша, — вы пригласите меня войти или будете держать на пороге?

Кэтрин сделала глубокий вздох.

— Извините. — Она обняла Галину. — Я дурно веду себя.

— Вы же адвокат, это у вас в крови.

Кэтрин открыла дверь и проводила Галину в гостиную.

— Выпьете чего-нибудь?

— Холодный чай, если он у вас есть.

— Садитесь. Сейчас вернусь.

Галина Оливарес села и осмотрелась. Длина гостиной составляет почти сорок футов и в ширину почти такая же. С высокого сводчатого потолка в центре комнаты свисает антикварный канделябр. Все помещение обшито кленовым деревом. Большое окно выходит на патио и фонтан. Справа камин с резной полкой.

Кэтрин вернулась с напитками и уселась напротив секретарши.

— Итак, как у вас дела? — спросила Галина.

— Умираю от веселья.

Последовало молчание, затем Галина продолжила:

— Клиенты просто визжат от желания встретиться с вами.

— В данный момент я не могу быть им слишком полезной. Берт подписывает прошения, являясь старшим партнером. Он имеет право забрать у меня дела, если пожелает.

— Понимаю, каково вам. Я разговаривала со всеми, за исключением этого идиота Вильсона. Клянусь, все последуют за вами, если вы решите уйти.

Дабы придать большее значение своим словам, Галина покопалась в сумочке и вынула небольшую записную книжку, содержащую список из тридцати имен — все клиенты Кэтрин.

Кэтрин несколько секунд смотрела на список, а потом вернула его.

— Формально они числятся за фирмой. Я нарушу соглашение, заключенное между партнерами, если стану практиковать с ними.

— Речь идет не о практике. Они сами выступили с инициативой. Каждый из них сообщил Берту о своем нежелании иметь его в качестве представителя. Шерри Уоллес послала его, когда он отказался дать ей номер вашего сотового. Ваши партнеры хотят выгородить себя. Полная лажа. И знаете, что еще?

— Что?

— Джимми утверждает, что уйдет вместе с вами, если вам придется уволиться. Он тоже не терпит Бойда. И Филлис придерживается такого же мнения.

Кэтрин смотрела на секретаршу, не находя слов.

— Я должна хорошенько подумать, — проговорила она минуту спустя. — Меньше всего мне хотелось бы основывать свою собственную фирму.

— Только не очень затягивайте с этим делом. Клиенты хотят быть с вами, однако чем дольше вы будете выжидать…

— Знаю, знаю. Просто не могу принять решение в данный…

Кэтрин умолкла, когда зазвонил сотовый Галины.

— Алло? О, привет. Да, я здесь, у нее. Одну минуту. Вас просят. — Галина передала Кэтрин телефон.

Кэтрин нахмурилась:

— Кто это?

Галина пожала плечами.

Кэтрин с раздражением взяла телефон.

— Говорит Кэтрин Адамс.

— Гм… ну, это Джон Дилани, и мне нужно кое-что обсудить с тобой. Куда ты пропала, черт возьми? Я всю неделю тебе звонил. Оставил около сотни сообщений.

— О, Джон! — ответила она. — Я знаю. Просто мне…

— Пойду взгляну на фонтан, — заявила Галина. — Скоро вернусь.

На ее лице появилась улыбка Чеширского кота, и она направилась к задней двери.

— Послушай, я в курсе того, что происходит, и понимаю, как ты себя чувствуешь, — говорил Дилани. — Беннет и меня назвал обвиняемым вместе с тремя капитанами, которые заседали в комиссии по расследованию. Я думал, мы в одной лодке, Кэт.

Кэтрин ответила не сразу. Ей нет необходимости читать чужие мысли, чтобы понять состояние Джона. Он, конечно, сердится на нее. И он прав — следовало ответить на его звонки. Но как он может понять то, что она пережила? Да кто вообще может ее понять? Быть адвокатом для нее все равно, что быть матерью. Профессия стала ее второй натурой. В то же время Кэтрин четко понимала, что больше никогда не вернется в фирму «Бойд, Саймон, Левит и Адамс». Их отношения закончены.

И тут она дала волю эмоциям, которые тщательно сдерживала всю неделю. Такой выброс стал неожиданностью не только для Дилани, но и для самой Кэтрин. А когда все кончилось, оба почувствовали огромное облегчение.