Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

Глава 9 ЗАКОНЫ ШУЙСКОГО

Получив в наследство от Лжедмитрия многочисленную, как никогда, Боярскую думу, Василий Шуйский пополнял ее редко и неохотно, жаловал думные чины лишь за боевые заслуги. Окольничий М. Б. Шеин руководил походом смольнян в Москву и отличился в войне с Болотниковым, за что после битвы под Коломенским получил боярство. Одновременно высший чин боярина был пожалован князю В. Т. Долгорукому. Его брат заседал в думе окольничим, но сам В. Т. Долгорукий не был даже стольником и вошел в думу из дворян. Он возглавил переворот в Коломне и разгромил повстанческие отряды, отступавшие из-под Москвы.

Весной 1607 г. последовали новые назначения. За боевые заслуги А. В. Измайлов был переведен из думных дворян в окольничие, а заурядный смоленский сын боярский Г. М. Полтев пожалован в думные дворяне. К осени тот же чин получил П. Ляпунов. Г. М. Полтев собрал смоленских детей боярских и привел их в осажденную Москву. Он был вождем смольнян, совершенно так же, как П. Ляпунов — рязанцев. Появление в думе выдвинутых уездным дворянством предводителей фактически расширило ее представительные функции.

В правление Бориса Годунова ближайшими друзьями Шуйских были И. Ф. Крюк-Колычев и Головины. Став царем, Василий Шуйский произвел окольничего В. П. Головина в казначеи и поставил его во главе центрального финансового учреждения. И. Ф. Крюк-Колычев к маю 1607 г. стал боярином и дворецким и возглавил Дворцовый приказ.

Шуйский с подозрением относился к бывшим опричникам, преуспевавшим при дворе самозванца. Опасаясь интриг Б. Я. Бельского, знаменитого временщика Ивана Грозного, служившего воеводой в Новгороде, царь перевел его на службу в Казань. Окольничий князь Д. И. Хворостинин фактически выбыл из думы, возглавив мятеж в Астрахани. Его родственник, князь И. А. Хворостинин лишился чина кравчего. Возвысившиеся в опричнине Нагие, добившиеся исключительных успехов при Лжедмитрии, не отличались способностями и быстро утратили свои позиции при Шуйском. Боярин М. Ф. Нагой лишился высшего в думе чина конюшего, а его братья Андрей, Михаил и Афанасий Александровичи Нагие были переведены из бояр в окольничие.

Стремясь создать послушную думу царь Василий удалил из Москвы многих лиц, выдвинувшихся при Лжедмитрии I. Окольничий Г. Б. Долгорукий попал на воеводство в Брянск, окольничий А. Ф. Жирового-Засекин — в Торопец, думный дворянин Гаврила Пушкин, некогда «смутивший» Москву, угодил в крохотную пограничную крепость Белую, думные дворяне В. Б. Сукин и И. Ф. Стрешнев попали один в Свияжск, другой в Устюг Великий.

Из числа думных дворян к весне 1607 г. выбыли Г. И. Микулин и А. М. Воейков.^{476} Последний был отправлен послом в Крым. Полностью сменился состав думных дьяков, руководителей главных приказных ведомств.

После коронации царь Василий не пожелал переехать в роскошные хоромы самозванца и велел наскоро выстроить себе брусочный дом с достаточно скромным убранством. Как передавали, Василий опасался, что в старом дворце его будет тревожить тень продавшегося дьяволу чародея Гришки Отрепьева. По случаю новоселья иноземные купцы поднесли царю богатые подарки и хлеб-соль по московскому обычаю. Хлеб-соль были приняты, тогда как подарки возвращены дарителям.^{477}

Гражданская война окончательно расстроила государственную финансовую систему. Подати поступали в казну нерегулярно даже из тех уездов, которые оставались в подчинении царской администрации.^{478} Поэтому правительству пришлось прибегнуть к распродаже казенных имуществ и принудительным займам. В марте 1607 г., отметил И. Масса, царь «повелел распродать из казны старое имущество, как-то платья и другие вещи, чтобы получить деньги, а также занял деньги у монастырей и московских купцов, чтобы уплатить жалованье несшим службу».^{479} Троице-Сергиев монастырь был самым богатым из всех русских монастырей и находился поблизости от столицы. В критической ситуации Годунов занял в Троице более 15 тыс. р. «на ратных людей». Менее чем за год Лжедмитрий взял у монахов вдвое большую сумму. Царь Василий довершил дело, забрав всю оставшуюся в монастырской казне наличность— 18 355 р.^{480} После двукратного напоминания власти Иосифо-Волоколамского монастыря в марте 1607 г. внесли в казну 3 тыс. р. на оплату добровольцев («охочих людей»).^{481}

Шуйский предпринимал всевозможные меры, чтобы привлечь на свою сторону дворянство и все столичное население. В период осады Москвы Болотниковым в городе собралось множество разоренных детей боярских и членов их семей, бежавших из охваченных восстанием районов. Цены на хлеб в Москве поднялись, и беженцам грозил голод. По боярскому приговору, одним беженцам выдавали деньги и корм в Разрядном приказе, других прикрепляли к монастырям. Кормовые деньги выдавали ежедневно на всех членов семей и на холопов. Позже царский указ определил норму выдачи из монастырей корма беженцам «детем боярским и женам их по полуосьмине ржи да по полуосьмине овса».^{482}

Пока повстанцы окружали Москву со всех сторон и контролировали многие уезды государства, власти не могли обеспечить служилых людей земельными «дачами» и ежегодным денежным жалованьем, что явилось одной из причин отъезда дворян из полков. Рязанский помещик А. Борзецов писал, что тестю его Данилу Ласенкову был положен оклад в 1606/07 (7115) г., «а придач, государи, до тех мест и в те поры никаких служивым людем не было, многия, государи, службы и придачи служивым людем учинились после… Про то, государи, ведомо вашим государевым боярам и думным людем, что в то время служб и придач не бывало…».^{483}

После отступления Болотникова в Калугу казна значительно улучшила денежное обеспечение дворян, сражавшихся с повстанцами либо покинувших лагерь восставших.^{484} У помещиков, оставшихся в стане Болотникова, власти отписывали земли. Суровые меры применялись в отношении «нетчиков», уклонявшхся от царской службы. Местные власти получили распоряжение отправлять в тюрьму их холопов и крестьян.^{485}

По мере того как движение в пользу «доброго царя Дмитрия» превращалось в восстание низов, усиливался процесс консолидации дворянства. Путем экстренных мер Шуйский восстановил распадавшееся дворянское ополчение, что помогло ему довести до конца борьбу с Болотниковым.

Меры Шуйского в отношении низших сословий общества — холопов и крестьян были всецело подчинены интересам дворянства. Закон о холопах был одним из первых законов царя Василия Шуйского. Он был принят 7 марта 1607 г. без обсуждения в Боярской думе как именной царский указ. В разгар борьбы с Болотниковым правительство сделало определенные уступки некоторым группам холопов, чтобы удержать их от присоединения к восставшим, расколоть повстанческий лагерь.^{486} Некоторые исследователи высказали мнение, будто закон о холопах был скорее пропагандистской мерой, чем программой, рассчитанной на практическое воплощение.^{487}

Чтобы возможно более точно раскрыть смысл указа 7 марта 1607 г., надо конкретизировать вопрос, какие группы внутри холопства имелись в виду в первую очередь. И. И. Смирнов считал, что закон 1607 г. защищал те элементы (прежде всего из состава городского населения), которым служба в «добровольных холопах» угрожала насильственным закабалением. Такое толкование закона кажется слишком неопределенным.

Первое уложение о кабальных людях власти разработали и ввели в разгар народных волнений 80-х гг. XVI в., в которых участвовала служилая мелкота и боевые холопы. С 1 июля 1586 г., гласила запись в книгах Разрядного приказа, «начали кабалы имать на служивые люди и в книги записывать».^{488} Для разорившихся мелкопоместных или беспоместных детей боярских единственной возможностью сохранить свою принадлежность к военному сословию было поступление в вооруженную свиту бояр и богатых дворян в качестве кабального или добровольного слуги. По закону 1586 г. кабальные сделки подлежали обязательной регистрации в приказе в присутствии кабального и если выяснялось, что кабала взята принудительно, сделка объявлялась недействительной.^{489}

Уложение 1586 г. было утверждено Боярской думой, руководство которой в то время осуществляли И. П. Шуйский, В. И. Шуйский и его братья. Смысл закона сводился к тому, что обедневшие служилые люди получили гарантии против вопиющих злоупотреблений, связанных с их переходом в боярские свиты.^{490}

В правление Бориса Годунова в 1597 г. власти разработали новое уложение о кабальных людях. Уложение лишило кабального права на освобождение путем выплаты долга господину и в то же время ввело принцип обязательного освобождения кабальных после смерти господина, тем самым резко разграничив новый вид холопства и старые наследственные формы холопства (рабства). Власти учитывали как требования со стороны многочисленных боевых кабальных слуг, так и интересы воинской службы в целом. Смерть дворянина исключала из состава поместного ополчения всех его военных послужильцев разом, поскольку свита не могла функционировать без сюзерена. Интересы службы требовали, чтобы такая свита была немедленно распущена, с тем чтобы ее члены могли поступить на службу к другим феодалам.

Политика Годунова приносила в жертву интересы разорившейся служилой мелкоты и ориентировалась на основной слой дворян, несших службу в ополчении «конно, людно и оружно». Новое уложение аннулировало уступки служилой мелкоте, сделанные в 1586 г. По уложению 1597 г., господин, содержавший «добровольного» слугу (военного послужильца, прежде всего) более полугода, мог оформить на него служилую кабалу даже вопреки его воле.^{491} Отныне разорившийся служилый человек лишался возможности пережить лихую годину, найдя прибежище на боярском дворе в качестве добровольного слуги (боярского приказчика или боевого послужильца). В ликвидации добровольной военной и прочей частной службы наиболее резко проявился крепостнический дух законодательства конца XVI в.

В разгар Смуты Василий Шуйский отменил закон Бориса Годунова о ликвидации добровольной службы и тем самым подтвердил принцип добровольности заключения кабальной сделки, провозглашенный в первом уложении о кабальных, в утверждении которого участвовали Шуйские.

Указ 1607 г. предписывал отказывать в иске дворянам, пытавшимся закабалить своих вольных слуг через Холопий приказ: «И тех добровольных холопей государь царь и великий князь Василей Ивановичь всеа Русии велел распрашивати: сколько он у тех государей своих добровольно служит? — гласил закон. — Да будет которые добровольные холопы в распросе скажут, что служат полгода, или год, или больши, а кабал дати не хотят, ино тех добровольных холопей в неволю давати не велеть».^{492}

Указ 1607 г. имел четкий политический смысл. Царь Василий выступил в роли защитника мелкого разоренного служилого люда, боевых послужильцев и прочих слуг, представлявших в силу своего неустойчивого социального положения горючий материал для мятежей и восстаний.

Дворянские публицисты — от Ивана Пересветова до Авраамия Палицына — решительно протестовали против такого несправедливого и пагубного явления, как «порабощение» служилых людей.

«Великое разорение» конца XVI в. и трехлетний голод начала XVII в. привели к деклассированию многих мелких землевладельцев. Используя их бедствия, писал А. Палицын, вельможи «многих людей себе введше служити», не только простых, но и издавна владевших «селы и вотчины, наипаче же избранных меченосцов». А. Палицын отметил, что такое порабощение «в неволю» детей боярских началось при царе Федоре Ивановиче. Страшный голод 1601–1603 гг. усугубил дворянское «оскудение». Нередко землевладельцы, не имея возможности прокормить своих холопов, прогоняли их со двора, обрекая на голодную смерть. Многие из холопов умерли, а боевые холопы, «иже на конех обыкше и к воинскому делу искусни, сии к великому греху уклоняхуся, во грады бо… украйныя отхождаху. И аще и не вкупе, но боле двадесяти тысяч сицевых воров обретшеся по мнозе времени во осаде в сидении в Колуге и в Туле».^{493} Поместное ополчение включало до 20–30 тыс. боевых холопов. Если верить Палицыну, почти все они «аще и не вкупе» (не все разом) оказались в лагере Болотникова. Как видно, дворянский писатель не избежал преувеличения. Но основную тенденцию он подметил достаточно верно.

Болотников имел примерно двадцатитысячную армию, значительную часть которой составляли казаки. Свидетельство А. Палицына не следует понимать так, что в повстанческой армии помимо множества казаков было еще и 20 тыс. беглых холопов, которые, таким образом, были главной движущей силой восстания Болотникова.

В 1600 г. Годунов подверг опале бояр Романовых, Черкасских и их родню, а их вооруженные свиты распустил, запретив кому бы то ни было принимать на службу романовских послужильцев. Большое число холопов лишилось средств к существованию в период голода 1601–1603 гг. Окраины были населены вольными казаками. Беглые постоянно пополняли их станицы, становясь казаками. «По мнозе времени» они превращались в «старых» казаков. Время голода было временем массового бегства холопов на «украины». С началом гражданской войны поток хлынул в обратную сторону. Холопы возвращались на Русь как вольные казаки. А. Палицын не называл «сицевых воров» (беглых боевых холопов), соединившихся в Туле и Калуге, казаками. Но на то были свои причины.

«Сказание» Палицына неизбежно отразило политические тенденции, преобладавшие в момент написания этого сочинения. Современники не могли не знать того, что ведущей силой в армии повстанцев в Туле и Калуге были казаки. В дальнейшем очень многие из них перекочевали из лагеря «злодейственных гадов» в лагерь защитников отечества и борцов против «поганых латынян». В 1611–1612 гг. казацкие таборы мужественно сражались с врагами, пока не изгнали их из Москвы. Келарь Троице-Сергиева монастыря не только участвовал в земской освободительной борьбе, но и поддерживал тесные дружеские отношения с казацкими атаманами. Он взялся за написание «Сказания» в то время, когда официальные власти старались привлечь участников освободительной борьбы на государеву службу и наделяли атаманов и «старых» казаков (в массе бывших болотниковцев) поместьями.^{494} Обличать этих казаков за их давнее участие вместе с Болотниковым в обороне Тулы и Калуги было неуместно.

Вольные казаки сыграли выдающуюся роль как в повстанческом движении 1606–1607 гг., так и в освободительном движении 1611–1612 гг. Казачество пополнялось выходцами из самых различных слоев русского общества, и потому оно было исключительно пестрым по своему составу. Среди жителей вольных казачьих станиц можно было встретить беглых крестьян и посадских, гулящих людей, ярыжек и даже детей боярских, потерпевших крушение на государевой службе. Выходцами из дворян были донской атаман С. Чертенский, князь И. Друцкий и др.^{495} И все же не дворяне, а беглые холопы — военные послужильцы сыграли ведущую роль в формировании и пополнении вооруженных казацких общин, со временем трансформировавшихся в Войско Донское, Войско Волжское, Яицкое и Терское. Значение боевых холопов определялось тем, что в отличие от других представителей низших слоев они имели военный опыт и располагали оружием.

На протяжении XVI в. царские дипломаты многократно заявляли о том, что казаки — это беглые боярские холопы. В 1602–1604 гг. они прямо обвиняли беглых холопов — казаков в разбое. Можно было бы не придавать значения подобного рода заявлениям, но они подтверждаются сведениями, исходившими из среды самих казаков. Герои «Повести об Азовском сидении», сочиненной казаками, характеризовали свое прошлое весьма недвусмысленно: «Отбегаем мы ис того государства Московского из работы вечныя, ис холопства неволного, от бояр и дворян государевых».^{496} Подтверждением их слов могут служить показания осведомленных современников из числа русских людей и иностранцев. Так, И. Масса писал, что «в казаки шли по большей части убежавшие от своих господ холопы (Knecht)».^{497} Автор «Хронографа» начала XVII в. называл казаков беглыми холопами и ярыжными ворами.^{498}

Дополнительные факты можно найти в материалах допросов «царевича Петра» 1607 г. По словам «Петра», из пяти «старых» казаков, затеявших самозванческую интригу на Тереке в 1606 г., двое были боярскими холопами.^{499} Можно сослаться также на расспросные речи казаков, занесенные в кабальные книги конца XVI— начала XVII в. Некто Спиридон Фомин показал в 1599 г., что прежде служил в холопах у сына боярского Андрея Быкасова на Москве, «а как на Ондрея пришла государева опала (в 1588. — Р. С.) и их холопов роспустили на волю, а он был в казаках на поле..»^{500}.

Холопство было весьма многочисленным социальным слоем. Холопы подразделялись на «черных», «деловых» и прочих людей, работавших на господском дворе и барской пашне, и привилегированных военных послужильцев, нередко получавших от феодала пашню за службу. Со времени Грозного боевые холопы являлись важной составной частью поместного ополчения. По указу Ивана IV каждый дворянин-землевладелец должен был вывести в поход по одному вооруженному конному холопу с каждых 100 четвертей принадлежавшей ему земли. Борис Годунов вдвое увеличил нормы службы. По его указу дворянин выставлял по два воина с пищалями (одного конного и одного пешего) с каждых 100 четвертей пашни. В 1604 г. 500 феодальных землевладельцев послали в поход против Лжедмитрия I 2252 конных воина в полном вооружении.

Существенные перемены в положении боевых холопов произошли после того, как Разрядный приказ обязал дворян вооружать своих людей огнестрельным оружием — «пищалями». Поскольку сами дворяне не желали расставаться с традиционным рыцарским оружием — мечом, военная роль холопов возрастала. Дворянское ядро все больше утрачивало свое количественное преобладание, а также отчасти и свое боевое превосходство. Боевые слуги занимали промежуточное социальное положение. По сравнению с совсем бесправными пашенными холопами эта прослойка, постоянно пополнявшаяся разорившимися мелкопоместными детьми боярскими, пользовалась известными привилегиями. Однако все же послужильцы принадлежали к разряду несвободного населения.

«Великое разорение» конца XVI в. и голод начала XVII в. резко сократили доходы феодальных землевладельцев, что не могло не сказаться на составе боевых послужильцев. Многие дворяне не имели средств на приобретение боевых кабальных слуг и довольствовались тем, что пополняли свою свиту за счет страдных холопов, пашенных «деловых» людей, крестьян и бобылей. Вследствие этого прослойка боевых холопов все больше утрачивала свои позиции как привилегированная социальная группа, что неизбежно меняло ее положение в общей структуре феодального общества. Среди компонентов, составлявших дворянское ополчение, холопы отличались наибольшей ненадежностью. Это обстоятельство в полной мере обнаружило себя уже во время выступления «разбоев» в 1602–1603 гг. и гражданской войны 1604–1607 гг. Не случайно из этой группы населения вышли такие деятели Смуты, как Хлопко, Григорий Отрепьев, казачий атаман Иван Болотников, предводитель казаков «царевич Петр»-Илейка. Некоторые из них по происхождению были детьми боярскими. Почти все после бегства от своих господ оказались на казачьих окраинах и превратились в вольных казаков.

После того как Болотников был отброшен от Москвы и немало казаков перешли на службу к царю Василию, власти столкнулись с вполне реальной проблемой: как быть с теми из них, кто прежде служил в холопах?

В период так называемого восстания Хлопка в 1603 г. Борис пообещал отпускные всем холопам, которым господа отказали в прокормлении, при условии, что они явятся в Москву. Царь Василий Шуйский побоялся оттолкнуть от себя бояр и издать аналогичный указ о холопах, ущемлявший интересы феодальных землевладельцев. Но имеются прямые указания на то, что на практике власти шли тем же путем, что и Борис Годунов. В феврале 1608 г. Боярская дума рассмотрела и утвердила три приговора о холопах, обобщавших практику предыдущих лет. Бояре признали сохраняющими юридическую силу все отпускные, выданные беглым холопам-болотниковцам, сложившим оружие и принесшим повинную царю: «Которые холопы, — значилось в приговоре, — были в воровстве, и государю добили челом, и даны были им отпускные», таких не следовало трогать, если только они повторно не «збежали в воровство». Это правило распространялось на будущее: «А которые с нынешнего воровства прибежат ко государю сами, и тех старым их бояром не отдавати, потому что они сами принесли вину свою».^{501}

В обстановке ожесточенной гражданской войны правительство Шуйского проводило гибкую политику по отношению к холопам. Убедившись в ненадежности насильно закабаленных боевых слуг из числа «добровольных холопов», оно возродило институт вольных послужильцев. Повстанцы из числа бывших беглых холопов знали, что они не будут возвращены прежним господам и получат отпускные из приказа Холопьего суда, если добровольно сложат оружие. Тех, кто упорствовал в «воровстве», ждала либо казнь, либо возвращение в холопство прежним владельцам.

Пленные казаки (бывшие холопы и др.) переполняли тюрьмы, и дворяне спешили пополнить свою дворню, забирая их на поруки. После того как дети боярские стали массами покидать повстанческий лагерь, возникла новая ситуация, рассмотрением которой занялась Боярская дума. Исходным пунктом для обсуждения стали челобитные грамоты дворян и детей боярских «розных многих городов» с жалобой на то, что «имали они ис тюрем себе на поруки изменичьих людей на Москве, и в Серпухове, и под Тулой, и в ыных городех… да имали на них на свое имя служилые кабалы, а старые их бояре, которые были в измене, а государева опала ныне им отдана, тех холопей имают…».^{502} Практически бояре не дали ответа на поставленный вопрос, ограничившись указом о выдаче прежним господам, перебежавшим на сторону царя, лишь тех холопов, которые повторно подняли оружие против царя Василия.

Ввиду важности крестьянского вопроса власти поручили выработку нового уложения о крестьянах руководству Поместного приказа. В присутствии царя и высшего духовенства Боярская дума заслушала доклад приказных и 9 марта 1607 г. утвердила приговор о крестьянах. Учитывая популярность царя Ивана IV в народе, судьи Поместного приказа подчеркивали, что при нем крестьянские переходы не вели к «великим крамолам», ябедам и насилиям «немочным от сильных», потому что «крестьяне выход имели вольный». При царе Федоре Шуйские заседали в думе как старшие бояре. В угоду им дьяки отметили, что «царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр, выход крестьяном заказал… и после того началися многие вражды, крамолы и тяжи».^{503} Шуйские не старались выставить себя противниками законов, уничтоживших Юрьев день. Смысл преамбулы уложения заключался совсем в другом. Шуйские хотели снять с себя ответственность за те распри, разброд и шатания, которые возникли в феодальном сословии накануне Смуты. Борис Годунов, столкнувшийся с кризисом в годы голода, частично возродил крестьянский выход, что вызвало крайнее негодование мелкого дворянства. (На землях знати и крупного дворянства крепостнические порядки сохранились в неприкосновенном виде). Василий Шуйский не желал повторять ошибки Годунова, и его законы исключали самую возможность восстановления Юрьева дня. Поместный приказ не мог справиться с решением бесчисленных споров помещиков из-за крестьян, множившихся из года в год. Его руководители предложили фактически аннулировать распоряжения о крестьянах Бориса Годунова и Лжедмитрия, а вместе с ними аннулировать весь клубок нерешенных тяжб.

Царь Борис разрешил выход крестьян во владениях уездных детей боярских. Лжедмитрий закрепил за помещиками (преимущественно южных уездов) беглых крестьян, не получивших помощи от старых землевладельцев и искавших спасения от голодной смерти. Все эти меры, по мнению Поместного приказа, и явились источником раздоров: «Нынче чинятся в том великие распри и насилия, многим разорения и убивства смертные, и многие разбои». Выход Поместный приказ видел в том, чтобы вернуться к положению, которое существовало до воцарения Годунова и Лжедмитрия. «Которые крестьяне, — значилось в уложении, — от сего числа пред сим за 15 лет в книгах (7101-го году) положены, и тем быть за теми, за кем писаны».^{504}

«Заповедные годы», окончательно упразднившие право крестьянского выхода к началу 90-х гг. XVI в., носили временный характер и не были подкреплены развернутым законодательным актом.^{505} По этой причине власти могли сослаться лишь на сугубо практическую документацию — писцовые книги. Эта документация имела основополагающее значение при решении любых споров из-за крестьян. Валовое описание земель в обширном государстве всегда было делом трудоемким и длительным. Сразу после окончания Ливонской войны Поместный приказ провел перепись Новгородской земли, всего более пострадавшей от вражеского вторжения. При царе Федоре описания распространились на все прочие уезды. «Справка» и сдача всей писцовой документации в Поместный приказ полностью завершились к началу 90-х гг. Беря за исходный момент книги 1592/93(7101) г., судьи приказа имели в виду последнее по времени валовое описание, проведенное в Русском государстве.

В 1597 г. при царе Федоре власти издали указ о возврате старым владельцам всех крестьян, бежавших от них в период после 1592/93(7101) г.^{506} Рубеж, обозначенный в этом первом развернутом законодательном акте о крепостных, был принят за исходный пункт также и в уложении царя Василия Шуйского.

В годы трехлетнего голода масса беглых крестьян хлынула из старых уездов с развитым поместным землевладением на южные окраины государства. Такая ситуация была выгодна южным помещикам, выступившим в поддержку Лжедмитрия. Сделав некоторые оговорки, самозванец санкционировал сложившееся положение, закрепив беглых крестьян за новыми владельцами. В южных уездах эти меры безусловно отвечали интересам мелких землевладельцев. Столкнувшись с восстанием на южных окраинах, царь Василий аннулировал указ Лжедмитрия и выставил себя защитником прав всех дворян, лишившихся своих крепостных. Все феодалы, которые могли подтвердить владельческие права ссылкой на последнее общегосударственное описание, получили право свозить беглых «с женами, и з детми, и со всеми их животы». Новые владельцы должны были вернуть чужих крестьян в течение полугода. Нарушение срока каралось штрафом «за приим» (10 р. «на царя государя») и «за пожилое» (за крестьянина на год «по три рубли»). Функции розыска беглых впервые были возложены на уездные власти, в обязанность которых вменялось проведывать о новоприходцах по всему уезду.

В стране царил хаос, вызванный гражданской войной. Повстанцы контролировали добрую треть уездов. Закон о крестьянах был скорее программным заявлением, чем практическим руководством. Осуществить сыск беглых в южных уездах, охваченных восстанием, было попросту невозможно. И тем не менее уложение 1607 г. способствовало сплочению дворянства, преодолению разброда в его среде. Жестокое подавление очагов крестьянской войны и возрождение крепостнических порядков по всей территории государства — таковы были исходные посылки законодательства Шуйского о крестьянах.