Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История Смуты породила обширную историографию. Историки различным образом оценивали причины и характер народных движений начала XVII в. Первый русский историк В. Н. Татищев высказал догадку, что Смуту вызвали законы Бориса Годунова, сделавшие невольными крестьян и холопов. Бунты были следствием происков плутов, но участвовали в них редко шляхтичи, но чаще холопы.^{723} Н. М. Карамзин называл Смуту «делом ужасным и нелепым», результатом «разврата», исподволь подготовленным тиранством Грозного и властолюбием Бориса, повинного в убиении Дмитрия и пресечении законной династии. В Смуту, писал Н. М. Карамзин, народ осознал свою силу и «играл царями, узнав, что они могут быть избираемы и низвергаемы его властью». Восстание Болотникова дворянский историограф называл «бунтом Шаховского». «Внутренние варвары» свирепствовали в недрах России, но направляли их поляки, утверждал Н. М. Карамзин, так что король был «виновник и питатель наших мятежей».^{724}

С. М. Соловьев связывал Смуту с действием не внешних, а внутренних сил. Отдавая дань тезису о дурном состоянии народной нравственности, он указал на значение социальных перемен, таких как появление вольного казачества. Смута, подчеркивал С. М. Соловьев, была вызвана борьбой земских людей-собственников «с так называемыми казаками, людьми безземельными, бродячими людьми, которые разрознили свои интересы с интересами общества». С. М. Соловьев первым увидел в Смуте борьбу сословий и назвал движение Болотникова социальной войной. С началом восстания Болотникова, писал он, «крамолы, волновавшие до сих пор Московское государство, вызвали теперь новое зло — казацкую, холопскую, крестьянскую войну…теперь казаки, стрельцы, посадские люди, крестьяне, холопы восстают на сословие высшее».^{725} Парадокс заключается в том, что С. М. Соловьев первым из историков назвал восстание Болотникова крестьянской войной. Однако мысль, брошенная как бы мимоходом, не получила развития в главном труде С. М. Соловьева «Истории России с древнейших времен», где понятие «крестьянская война» не употребляется. С. М. Соловьев выражал несогласие с историками, которые считали причиной потрясений «запрещение крестьянского выхода, сделанное Годуновым». Хотя и «должно заметить, что казаки под знаменами самозванцев действительно стараются повсюду возбудить низшие классы против высших, действительно в некоторых местах на юге крестьяне восстают против помещиков, но это, — по мнению С. М. Соловьева, — явление местное, общее же явление таково, что те крестьяне, которые были недовольны своим положением, по характеру своему были склонны к казачеству… шли в казаки и начинали бить и грабить прежде всего свою же братию — крестьян».^{726}

B. О. Ключевский развил мысль, что в основе Смуты лежала борьба социальная, что сам «тягловый» строй Московского государства порождал социальную рознь, вытекавшую из тяжелого положения угнетенных низов: когда «поднялся общественный низ, Смута превратилась в социальную борьбу, в истребление высших классов низшими».^{727} Восстание Болотникова стало наиболее ярким воплощением этого явления.

C. Ф. Платонов рассматривал Смуту как сложный социальный и политический кризис, подготовленный всем ходом развития России во второй половине XVI в. В восстании Болотникова, по мнению С. Ф. Платонова, впервые получила открытый характер давняя вражда между классом служилых замлевладельцев и закрепощаемым трудовым населением, общественными низами. Восстания народа против Годунова не были классовой борьбой, и лишь движение Болотникова поставило целью не только смену царя, но и «общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка».^{728}

В своих ранних работах М. Н. Покровский решительно отверг представление, будто целью восстания Болотникова был общественный переворот. Если бы земли сторонников Шуйского перешли в руки холопов-болотниковцев, писал М. Н. Покровский, «переменились бы владельцы вотчин, а внутренний бы строй этих последних остался бы, конечно, неприкосновенным»; при Болотникове «социальное движение только начиналось, разгар его был впереди».^{729} После революции М. Н. Покровский пересмотрел свое мнение, а его ученики пришли к выводу, что в начале XVII в. в России имел место мощный взрыв классовой борьбы — «крестьянская война» или «казацкая революция».^{730}

И. И. Смирнов впервые собрал и обобщил фактический материал о восстании Болотникова. Он развил мысль о том, что это восстание явилось по существу-первой крестьянской войной в России: движущими силами были крестьяне и холопы, а основным лозунгом — «уничтожение крепостнических отношений, ликвидация феодального гнета».^{731}

И. И. Смирнов считал, что крестьянская война происходила в 1606–1607 гг. В противовес ему А. А. Зимин попытался доказать, что крестьянская война началась в 1603 г. и продолжалась до 1614 г.^{732} Новая периодизация получила полное признание в советской исторической литературе.

В глазах Д. П. Маковского все события Смуты были последовательными этапами крестьянской войны, явившейся по существу ранней формой буржуазной революции. Высший подъем революции наступил во время восстания Болотникова. Но сам Болотников не являлся вождем угнетенного народа — плебеев, холопов, крестьян. Скорее, он был слугой самозванца, авантюристом и неудачником.^{733} Концепция Д. П. Маковского возвращала науку к давно пройденному этапу. Его источниковедческие приемы отличались крайним несовершенством. Ввиду этого его выводы не получили поддержки в историографии.

В. И. Корецкий продолжил исследование крестьянской войны и ввел в научный оборот большой архивный материал. Разделяя тезис об антифеодальном характере восстания Болотникова, В. И. Корецкий внес поправку в теорию И. И. Смирнова. Болотниковцы, писал он, хотели ниспровергнуть крепостнические порядки, но в силу незрелости материальных условий «восстанавливали феодализм в несколько смягченном виде».^{734}В. И. Корецкий принял периодизацию крестьянской войны, обоснованную А. А. Зиминым.

Обзор историографии Смуты показывает, что многие важные проблемы истории гражданской войны в России в начале XVII в. нуждаются в дальнейшем изучении. Спорным остается вопрос о характере массовых выступлений 1603 г., с которыми А. А. Зимин связал начало первой крестьянской войны. Опираясь на свидетельства источников, И. И. Смирнов заключил, что главную роль в выступлениях 1603 г. (так называемом восстании Хлопка) играли холопы, само же восстание явилось грозным предвестником крестьянской войны. Не приведя новых фактов, А. А. Зимин высказал гипотезу, что восстание Хлопка было движением крестьян и холопов, положившим начало первой крестьянской войне в России. Разрядные записи, найденные И. И. Смирновым и уточненные В. И. Корецким, позволили установить, что с осени 1602 г. и до лета 1603 г. для борьбы с «разбоями» власти направили более двух десятков дворян во Владимир, Рязань, Вязьму, Можайск, Волок Ламский, Ржев, Коломну, Белую. Было высказано предположение, что выступления «разбоев» в разных уездах являлись частью восстания Хлопка. «Массовый характер и широкий размах этого восстания, — писал А. А. Зимин, — говорит о том, что движение крестьян и холопов перерастало в то время в крестьянскую войну».^{735} Критический разбор источников и проверка служебных назначений дворян, руководивших поимкой разбойников, не подтверждают приведенной гипотезы. Обнаружилось, что дворян посылали на очень короткое время и в разные сроки за год до восстания Хлопка, за полгода и т. д. Иначе говоря, действия «разбоев» в разных уездах не связаны были с появлением отряда Хлопка в Подмосковье осенью 1603 г. Трехлетний неурожай обрек на голод население России. Надеясь на помощь казны, множество голодающих крестьян в 1602–1603 гг. хлынуло в столицу, но там их ждала голодная смерть. Власти предпринимали отчаянные усилия, чтобы обеспечить снабжение города. Но на дорогах появились многочисленные шайки «разбоев», грабивших и отбивавших обозы. Инициаторами разбоя чаще всего выступали боевые холопы, которых их феодальные господа отказывались кормить и прогоняли со двора в годы голода. Действия «разбоев» усугубили голод в Москве, где погибло более 120 тыс. человек из числа крестьян-беженцев и городской бедноты. С осени 1602 г. правительство начало посылать дворян на главнейшие дороги — владимирскую, рязанскую, смоленскую, чтобы очистить их от разбойников и обеспечить беспрепятственную доставку грузов в Москву. В выступлениях 1602–1603 гг. невозможно провести разграничительную черту между прямым разбоем и голодными бунтами неимущих. Факты не дают оснований к тому, чтобы усматривать в них начало крестьянской войны.^{736}

Справедливо ли мнение, что события, последовавшие за вторжением в Россию самозванца, явились вторым этапом крестьянской войны? В подтверждение такого мнения В. И. Корецкий ссылается на два момента: во-первых, Лжедмитрий I был вынесен на престол «волной крестьянского движения, к которому примкнули на время и южные помещики». Во-вторых, Лжедмитрий после воцарения предпринял «попытку восстановления Юрьева дня в России».^{737} Наблюдения В. И. Корецкого не подтверждаются источниками. Самозванец одержал верх над Годуновыми прежде всего благодаря восстанию населения северских и южных городов, включавшего местных помещиков, стрельцов, служилых казаков, посадских людей, холопов. Восставших поддержали отряды вольных казаков. В южных степных уездах, сыгравших важную роль в гражданской войне, крестьян почти не было или не было вовсе. На Северщине и Брянщине образовалось несколько очагов крестьянских восстаний (дворцовая Комарицкая волость). Но эти очаги были жестоко разгромлены царским войском. Окончательного успеха самозванец добился после того, как мятеж дворян-заговорщиков в лагере под Кромами лишил Годуновых армии и восстание народа в Москве привело к падению прежней династии. После утверждения на троне Лжедмитрий проводил продворянскую политику, и его закон о крестьянах в основе своей опирался на крепостнические нормы, выработанные его предшественниками.^{738}

Верно ли, что крестьяне были главной движущей силой восстания Болотникова, а их программа носила антикрепостнический, антифеодальный характер? Приведенные выше факты ставят под сомнение это положение. Армия, сформированная в Путивле в 1606 г., фактически включала те же самые повстанческие отряды, которые участвовали в московском походе Лжедмитрия I в 1604–1605 гг. В. И. Корецкий полагал, что в начале восстания Болотникова антифеодальные выступления (убийства помещиков) носили стихийный характер и лишь со временем они возобладали и получили программное оформление. В период наступления на Москву дворяне сохранили руководство в армии Пашкова, тогда как в армии Болотникова, взяли верх демократические элементы, восставшие крестьяне и холопы, выдвинувшие антикрепостническую программу.^{739}Факты не подтверждают тезиса о программных расхождениях Болотникова и Пашкова. Восставшие засылали в Москву «прелестные грамоты» в то время, когда Пашков и Болотников совместно руководили повстанческой армией. О содержании грамот мы знаем лишь со слов официальных московских властей. Власти старательно чернили болотниковцев, приписывая им намерение лишить имущих людей собственности, разделить их богатства, жен и дочерей. Доверять их заявлениям нет оснований.

Казни дворян Болотниковым не были сами по себе показателем его антифеодальной программы. Отсутствуют доказательства, что эти казни имели широкий размах и проводились лично по инициативе Болотникова. Расправы в полосе наступления двух армий — Пашкова и Болотникова носили примерно одинаковый характер.

Наряду с крестьянами, по мнению И. И. Смирнова, выдающуюся роль в восстании Болотникова сыграли холопы. Этот вывод подтверждается прежде всего авторитетным свидетельством Авраамия Палицына, одного из самых осведомленных писателей Смутного времени. Палицын писал, что в Туле и Калуге собралось не менее 20 тыс. «злодейственных гадов» — беглых боярских холопов. Однако, чтобы правильно понять слова дворянского публициста, надо иметь в виду, что на протяжении многих десятилетий официальная пропаганда твердила, что вольные казаки — это беглые боярские холопы. Подобные представления глубоко укоренились в сознании дворян. Слова А. Палицына следует понимать как указание на то, что под знаменами Болотникова в Туле и Калуге собралось до 20 тыс. вольных казаков — беглых боярских холопов. Свидетельство публициста служит лишним подтверждением того твердо установленного факта, что казаки были главной силой в войске Болотникова на последних этапах восстания.

Крестьянство сохраняло веру в «доброго царя» веками. Но это не значит, что подобные воззрения в начале XVII в. были характерны в первую очередь или исключительно для крестьянских масс. Городское население, холопы, стрельцы, вольные казаки также верили в социальную утопию — миф о добром царе-избавителе, что и объясняет их выступление на стороне Лжедмитрия I в начале гражданской войны.

Россия была крестьянской страной. Крестьяне составляли подавляющую часть ее населения. Без их участия не обходилось ни одно подлинно народное движение. Основной социальный конфликт XVII в. был порожден закрепощением крестьян и крепостническими законами о холопах. Но этот конфликт получил неадекватное выражение в условиях гражданской войны. Социальный протест приобрел своеобразную форму.

К исходу XVI в. крепостничество восторжествовало прежде всего в центре России, тогда как степные окраины, раскинувшиеся за линией пограничных крепостей, оставались вольными. Холопы, крестьяне и прочий люд, не желавшие мириться с угнетением и несправедливостью, искали прибежище в вольных казачьих станицах. Вопреки официальным заявлениям, среди казаков были не одни только беглые боярские холопы. Казачество пополнялось выходцами из самых разнообразных прослоек и групп, включая разорившихся мелких помещиков. Не обладая социальной однородностью, казачество тем не менее сформировалось к началу XVII в. в особое сословие.

Крепостничество не могло окончательно восторжествовать в центре, пока существовали вольные окраины, служившие прибежищем для беглого населения. На протяжении нескольких десятилетий правительство добивалось подчинения казачьих земель, строя остроги на Дону, Северском Донце, Волге, Тереке и Яике. Казаки всеми силами противились властям. Они отказывались выдавать им беглых людей, не принимали воевод в свои городки, не давали проводить перепись их земель, отказывались приносить присягу царю, нанимаясь на службу. Участвуя в восстаниях против Годунова, а затем Шуйского, казаки фактически отстаивали свою волю.

Критический разбор источников опровергает предположение о том, что Болотников привел из Польши десятитысячное запорожское войско, будто бы ставшее ядром его «сермяжной рати». В действительности, запорожцы присоединились к армии Болотникова лишь в начале 1607 г.

Важным рубежом в истории восстания Болотникова было появление в Путивле казацкого «царевича Петра» с казацким войском. Роль вольных казаков в повстанческом движении резко усилилась. Как только казаки возглавили повстанческий лагерь, террор против «лихих бояр» приобрел широкий размах. «Черное население», низы приветствовали «царевича», тогда как дворяне, попавшие в плен к повстанцам, отказывались присягать самозванцу, за что народ миром побивал «изменников».

Появление царской особы в лагере восставших породило противоречивые политические тенденции. Подле «царевича» мгновенно образовалась дума, ставшая центром притяжения для знатных дворян, до того остававшихся в тени. На первом этапе восстания его руководителями были казачий атаман из беглых холопов Болотников и сотник Пашков. «Царевич Петр» назначал на высшие воеводские посты лиц с княжескими титулами (Телятевского, Мосальских и др.).

Противоположная тенденция заключалась в том, что казацкому царевичу так и не удалось привлечь в свой стан дворянство и даже северские помещики, выступившие инициаторами восстания против Шуйского, стали переходить в правительственный лагерь. Армии Шуйского нанесли тяжелые поражения восставшим под Москвой. Вновь изданные крепостнические законы царя Василия способствовали консолидации феодального сословия. Народные расправы и казни были другим фактором, помогшим господствующему классу преодолеть распри в своей среде.

Появление Лжедмитрия II положило начало новой фазе в развитии Смуты. Народные выступления приобретали все более глубокий социальный характер. Падение Тулы, гибель главной повстанческой армии и последовавшие затем казни вождей мятежного казачества на время ослабили движение. Но не прошло и года, как гражданская война вспыхнула с новой силой.