Смута в России. XVII век

Эпилог Смуты

есть ли эпилог у Смутного времени в России? Можно назвать конечные даты людей и обстоятельств, но с большими историческими эпохами происходит по-другому, даже оставаясь в прошлом, они продолжают влиять на настоящее. Из всего этого и состоит история страны, с тем самым «генетическим» кодом, который уже сложился и воспринят нами таким, как есть. Здесь не будет унылого заключения историка, которому обязательно нужно все разложить по своим архивным полкам, назвать правильные даты и «вооружить читателя» знанием выводов, к которым пришел автор книги. Лучше вспомнить, что стало с теми людьми, чьи имена часто встречались, а может быть даже и не названы в тексте, какова была их личная история и что происходило в Московском государстве «после 1613 года».

Что такое судьба одного казака Михаила Константинова, служившего в земском ополчении в полку боярина князя Дмитрия Трубецкого? Он заплатил жизнью за то, что мы называем «концом Смуты», и умер в те дни, когда в Москве ждали известий из Костромы о воцарении Михаила Федоровича. В самый драматичный момент боев в «Ходкевичев приход» в августе 1612 года, когда казаки пытались выбить «панов» из острожка у Климентовской церкви в Замоскворечье, казак Михаил Константинов, по словам челобитной его брата, «хадил под знамем… и в те поры, государь, ис церкви паны ранили тово знаменыцика моево братишка родново ис санапала двемя пульками в бок, повыше поесницы; и от тое раны по ся место лежал и гнил и умер. И ныне, государь, мне ево похороните нечем, лежит третий день не похоранон». 20 марта 1613 года в казне нашлось «полполтины на похороны»[788].

А рядом был казачий атаман с колоритным именем Борис Каменное Ожерелье, тоже известный участник подмосковных боев. За свою службу он был пожалован выше остальных большим поместным окладом в 600 четвертей и 25 рублями четвертного жалованья, получив шанс дать начало роду дворян Каменноожерельевых (есть и другие дворяне Востросаблины, чьим предком был казачий атаман той эпохи с прозвищем Вострая Сабля). Однако он подал совсем неожиданную челобитную, отказавшись от дарованных благ и попросив то, в чем он, видимо, видел лучшую оценку своих «службишек» — «о дворовом месте в Китае-городе, да о каменной лавке». Все это ему было дано по воцарении Михаила Федоровича, в судьбе казачьего атамана принял участие даже сам царский дядя боярин Иван Никитич Романов, устно приказавший «государевым словом» не брать пошлин с грамот, выданных Борису Каменному Ожерелью[789]. Правильно, война закончилась, надо начинать торговать.

Боярская дума, те бояре и окольничие, кто правил при «Литве», остались управлять и при Михаиле Романове. Возвращение к прежним традициям случилось даже быстрее, чем можно было себе представить. Уже во второй половине апреля 1613 года, начиная с Пасхи, рядом с Освященным собором стоял не Земский собор, а «бояре князь Федор Иванович Мстиславский с товарищи». Нити приказного управления тоже понемногу возвращались в руки тех дьяков, кто был лучше приспособлен к административной рутине, как например, назначенный 27 февраля печатником бывший дьяк Денежного двора Ефим Телепнев, сидевший после освобождения Москвы за приставом по обвинению в расхищении казны. Посольские дела оказались в руках Петра Третьякова, получившего свое думное дьячество еще в Тушино. Весьма «извилистыми» были повороты биографий других приказных дельцов, выдвинувшихся в начале царствования Михаила Федоровича — Марка Поздеева, Сыдавного Васильева.

Князь Дмитрий Трубецкой удовольствуется лишь почетным местом в церемонии венчания на царство Михаила Романова в Успенском соборе московского Кремля 11 июля 1613 года. Тогда же заслуженный боярский чин получит стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский, а его «соратник» — Кузьма Минин из посадских людей станет сразу думным дворянином. Князь же Дмитрий Трубецкой не преуспеет в своей карьере при новом царе, сначала его отправят воевать под Новгород Великий, где он ничего не достигнет. Потом он попадет в опалу, будет послан на воеводство в Сибирь. Боярин князь Дмитрий Пожарский сохранит свою «популярность» у земщины и казаков, но и ему очень быстро будет показано, что прежние заслуги не станут учитываться в местнических спорах. Несколько месяцев спустя после избрания Михаила Федоровича вчерашний герой был выдан с головой своему местническому сопернику Борису Михайловичу Салтыкову за отказ сказывать боярство этому «временщику» первых лет правления молодого царя Михаила Романова[790].

Очень быстро вокруг юного царя образовался родственный круг, «прибравший» власть к своим рукам. Во время избирательного собора трудно было предсказать, что царского дядю Ивана Никитича Романова оттеснят родственники инокини Марфы Ивановны, братья Борис и Михаил Михайловичи Салтыковы. Снова Салтыковы, но не те, кто так хотел воцарения королевича Владислава, а другая линия этого рода. Роль новых Салтыковых при дворе царя Михаила Федоровича не была ни для кого секретом. Об этом давал показания шведскому военачальнику в Новгороде Якобу Делагарди сын боярский Никита Калинин в 1614 году: «Хотя бояре и думские советники сохраняют свое прежнее звание и ежедневно заседают в Думе, но они ничего не должны делать, обсуждать или решать, на что не согласен Борис Салтыков, сын одноглазого Михайлы Салтыкова; не дяде великого князя Ивану Никитичу Романову, но этому вышеупомянутому Борису Салтыкову принадлежат высшие совет и власть, не по званию, но потому, что он родственник старой монахини, матери теперешнего великого князя, и она ему предоставляет это»[791]. Еще одним таким же «временным» и «сильным» человеком начала царствования Михаила Федоровича стал его постельничий Константин Михалков, происходивший, по совпадению, из дворян города Романова.

Погоня за Иваном Заруцким и Мариной Мнишек завершится более, чем через год, на островах в дельте Волги. Что должна была переживать польская шляхтенка, оказавшаяся заложницей атаманов волжских казаков Трени Уса и Верзиги? Конечно, это была расплата за нечувствительность к тушинским ужасам. Но их ли ей обещала судьба в самом начале, при встрече с «московским царевичем» Дмитрием в Самборе? Сначала Марину Мнишек и Ивана Заруцкого «связанными с собой вместе» привезут в Астрахань, но побоятся держать их там долго «для смуты и шатости». Сковав, под самой серьезной стражей их привезут в Москву, где Заруцкий будет посажен на кол, а мальчик «царевич» Иван повешен. Царица Марина Мнишек не надолго переживет своего трехлетнего сына. Точное место ее гибели неизвестно, но по легенде, она окончила свои дни в заточении в башне Коломенского кремля, получившей название Маринкиной.

Патриарх Филарет возвратится из польского плена в Московское государство только в 1619 году, а другой глава смоленского посольства боярин князь Василий Васильевич Голицын не доживет до возвращения нескольких месяцев. После приезда Филарета установится своеобразное «двоевластие», где сын — царь Михаил Федорович, будет стремиться советоваться с отцом — патриархом Филаретом, вторым «великим государем», по всем важным вопросам своего правления. Тогда-то и окажутся в опале братья Салтыковы и другие, кто смел забирать слишком много власти.

Новгород Великий будет возвращен от шведов в 1617 году, а за Смоленск произойдет еще одна, но безуспешная война с Речью Посполитой в 1632–1634 годах. Договориться удастся лишь о начале переговоров по поводу новой границы. Кроме этого состоится перенесение останков царя Василия Шуйского из Варшавы и их упокоение в Архангельском соборе Московского Кремля.

В 1618 году королевич Владислав придет походом на Москву возвращать себе московский трон от «Филаретова сына», а двадцать лет спустя царь Михаил Федорович будет делать богатые подарки королю Владиславу Сигизмундовичу по случаю его свадьбы с австрийской принцессой Цецилией Ренатой. Оба властителя будут предупреждать друг друга об угрозах, шедших из Крыма и Стамбула. Между московским царем и королем Речи Посполитой возникнет если не дружба, то новый путь к союзу, дорога от войны к миру,

В 1625 году в хмельной беседе в ряжском кабаке будут вспоминать прежние времена «междоусобной брани», как при калужском «Воре» собирались вместе, мужики «коверинцы, колтыринцы и конобеевцы», и начинали говорить между собою «сойдемся де вместе и выберем себе царя»[792]. А московские книжники уже обдумывали слова трактата «О причинах гибели царств»: «Изначала всякому государю и начальнику подобает того беречи, чтобы силою и неправдою ничто не делалось в государстве»[793].

Царь Михаил Федорович будет править, как в сказке, тридцать лет и три года, у него будет много детей и его жена умрет с ним почти в одно и то же время. В годы его царствования воплотятся идеалы «тишины» и «покоя», о которых мечтали русские люди в 1613 году. Именно новый царь сделает немыслимым повторение опричного тиранства Ивана Грозного и последовавшей за этим Смуты.