Сновидения

Часть 10 «Семья Ренгоку»

Неделями ранее.

В Идзакае всё оставалось неизменным — вонь и буйства пьяниц. Для последних не было повода, чтобы нахлебаться зловонным пойлом: будь на то свадьба или поминки, непогода или ясное небо — опухшие красноносые рожи убого толпились в одном месте, падали ниц и выворачивали плешивые карманы, чтобы наполнить желудки хмельными напитками. Шинджуро Ренгоку был из тех, кто презренно порицал этих убогих нелюдей и брезгливо отворачивал лицо. Кто бы мог подумать, что спустя годы он стал одним из них — жалким ничтожеством. Когда после смерти любимой жены он впервые пригубил бутылку сакэ, подумал, что мог остановиться, но ничего не вышло. Как и у его отца и деда, которые, начав, не сумели сделать шаг назад. Каждый из которых свято себе обещал, что никогда не встанет на тропу отца.

«Почему мои дети не ненавидят меня? Почему не смотрят с осуждением, как все остальные? — Злился Шинджуро на сыновей и самого себя. Он мечтал, чтобы они от него отказались — от позорного отца, опорочившего фамилию Ренгоку. Но как бы Шинджуро ни пытался, бросить пить никак не получалось, как и у сыновей отвернуться от него. В жизни главы дома Ренгоку всё неожиданно перевернулось, когда пришло осознание, что он упустил нечто важное в своей жизни — тогда он узнал о женитьбе старшего сына и впервые воспротивился выпивке. Самое ужасное, что весть дошла до Шинджуро не из уст Кёджуро, а благодаря услужливому трёпу пьянчуг. — Что же я за отец такой, если уже все знают о таком событии, кроме меня самого, — подумал случайно Шинджуро и едва сдержался от порыва горьких слёз».

Именно в тот момент, когда он находился на самом дне, появились силы что-то поменять в своей жизни.

— Слыхал-слыхал? Ренгоку-то пассией обзавёлся, — сально лепетали языки, утопая в пьяном галдеже.

— Он-то? Да эта алкашня от бутылки не отлипает, — подключился кто-то, заглушив собственный гогот стаканом сётю.

— Тю, не он! — Задребезжал пустой стакан под тяжёлой рукой. — Сын его. Старший! — Ярая вонь немытых тел тяжело скользнула в тёплом воздухе.

— А-а-а. И что с того?

— Только бабу-то себе нашёл он богатую! При деньгах! Девка, слыхал, из семьи Кавасаки. Во, сынишка-то оказался смышлёным, хорошо пристроился!

— Был бы я помоложе — тоже бы приударил! — добавил ещё один пьяница, жадно причмокнув, и гадкие смешки посыпались отовсюду.

— Тю! Мечтай больше! Эти Кавасаки слишком задрали носы к небу, богате-и-и-и ещё те-е-е, куда им до нас, честных работяг, которые потом и трудом зарабатывают! Гребут те деньги себе в карманы, наглеют и водятся только с себе подобными — толстопузой элитой. А на нас сверху вниз смотрят…

— Ума ни приложу, как паренёк умудрился охмуряжить ту девку, — вклинился бесцеремонно ещё один ленивый слушатель, и голоса переросли в единое лицемерное месиво.

— Дык, сам мозгами пораскинь! Баба тупа и молода, чтобы вести мужское дело. Дед её помер, а дядька не от мира сего — говорят, юродивый совсем! Вот и некому взять ситуацию под контроль. Ренгоку вовремя пристроился, сказал пару ласковых и обрюхатил, тьфу! — Сплетни в этой дыре разносились быстро. Стоило проболтаться одному — знали уже все. И только о демонах говорили, как о старых сказках — людскому народу легче верилось в грязные небылицы о себе подобных, чем в страшное чудо.

«Сил моих больше нет, — подумал Шинджуро и брезгливо отодвинул пойло. — Как я мог пасть столь низко. — Всё это время он оставался молчаливой тенью и вслушивался в несмолкаемый гогот присутствующих».

Неожиданно Ренгоку громко топнул ногой и крикнул так, что все голоса вмиг стихли:

— Сколько можно языками чесать! — гневно громыхнул он, как апрельское небо молниями, и воцарилось непривычное молчание. — Уши от вас вянут! Повторите всё, что сказали! — Пьяницы неловко вжали головы в плечи. — Что, духу не хватает? Если узнаю, что вновь слухи распускаете — приду сюда в первую очередь по ваши души! — взревел он, развернулся и стремительно ушёл прочь, породив после себя только новую волну обсуждений.

«Кёджуро, этот паршивец! Одни проблемы от тебя, — Странное чувство кольнуло сердце Шинджуро, и он сморщился. — Что это за женщина такая? Почему ты ничего не рассказал? Прячешь её от кого-то… от меня? Даже в дом не привёл! — Впервые за много лет ему стало любопытно, и это чувство оказалось сильнее затяжной горечи».

Кто бы мог подумать, что этот интерес станет решающим толчком к переменам в жизни мужчины.

⋇⋆✦⋆⋇

— Эй, женщина! — хозяин поместья Ренгоку низко закряхтел и коротко хлопнул ладонью по столу. — Ты точно Кавасаки? — поймав на себе искреннее недоумение, беззлобно зашипел. — Чего глаза так таращишь? — А потом вернулся к трапезе. Я и Сенджуро безмолвно переглянулись друг с другом, и наши ложки застыли над горячим рисом.

Совершенно случайно я стала частой гостьей поместья охотников — но обо всём по порядку! Семья Ренгоку славилась искусными мечниками, которые из поколения в поколение сражались бок о бок с демонами. Что Шинджуро в молодости, что Кёджуро — оба талантливые воины с богатой историей. Единственной белокрылой вороной в семье оказался Сенджуро. Несмотря на то, что он кропотливо оттачивал боевые техники с деревянным мечом, продолжать семейное дело не планировал. Иногда мне казалось, что и тренироваться он тоже не хотел — однако, настойчиво продолжал! То ли только что-то доказать своим близким, то ли самому себе. С этим прекрасным ребёнком я быстро нашла общий язык, когда с Кёджуро всё оставалось в подвешенном состоянии.

Что о Шинджуро — я сразу раскусила его истинную натуру: ворчливый и озлобленный, чем-то схожий кактусовой сущностью с Санеми. Только более сломленный и потрёпанный, потерявший местами презентабельные иголки, да с полудохлым цветком на макушке. Но не всё было потеряно: несмотря на общий вид, этот кактус ещё мог заблагоухать слаще алых роз — в это я хотела верить. Шинджуро Ренгоку был непростым, но неплохим человеком. Он искренне любил своих сыновей и тянулся к ним, хоть неловко и опасливо. Временами он напоминал мне раненого зверя, который вновь учился охотиться в стае, а не в одиночку.

Шинджуро казался смешным: то прошёл мимо и бросил пару колкостей, но после неожиданно смягчился и нелепо оправдался. Потом спохватился и заершился, скрывшись в лабиринте поместья. То снова потянулся и проявил интерес, но сам чего-то спугнулся и заискрился злобными красками. Словно он, сам того не желая, возвёл вокруг себя стену и тщетно пытался вскарабкаться на вершину. Меня искренне забавляли его ворчания — на дух нас не переносил! То меня, то Сенджуро, то всех сразу. Однако, всегда приходил, стоило мне заявиться. Ещё кривил кислое лицо и жадно пил чай. Оправдывался тем, чтобы мне больше не досталось!

— Да, Кавасаки. Разве не видно? — парировала я с тихим хохотом.

— Не видно, — холодно ответил. — Ни разу! — Его уголки губ слабо дрогнули, и в суровом взгляде скользнули яркие, задорные ноты — Шинджуро от души забавлялся.

— Почему это?

— Ешь ты не как Кавасаки.

— А как я ем? — Я едва сдержалась от улыбки.

— Как свинья. — Взгляд главы дома скользнул по моим чумазым щекам.

— Резонно. — Кивнула в ответ.

«Когда вкусно, о манерах не думают!» — Улыбнулась я и продолжила есть. Ни одна из колкостей Шинджуро не возымела негативного эффекта. Общение с Санеми развило во мне стержень и устойчивость к кактусовым выходкам. Да и сам глава дома Ренгоку прекрасно понимал — я не обижалась. Единственный, кто не осознавал истинную природу нашего разговора — сердечный Сенджуро.

— Отец, не надо так! Мэй — наша гостья! — мальчишка воскликнул и посмотрел на мужчину блестящими глазами.

Шинджуро чуть не возвёл взгляд к потолку.

— Вижу я, какая она гостья! Зачастила к нам — дармоедище! — и зашипел. — Дай только волю — эта баба всё сожрёт в нашем доме. — Сенджуро было готов в любой момент расплакаться, и мне стало его немного жаль. Мои плечи задрожали от хохота, и я низко склонила голову, едва ли не коснувшись лбом миски с едой.

Сенджуро прочитал мою реакцию неправильно.

— Отец… — наивно и мило протянул мальчишка, и мне резко захотелось его обнять и избаловать заботой. Как у такого, как Шинджуро, мог родиться настолько очаровательный ребёнок?

«И всё-таки он прав, этот Шинджуро. Захаживала я часто — едва ли не каждый день! Всё по воле Шинобу — письмо передать, другое забрать, — подумала я. — Но такая открытость в старшем Ренгоку даже нравится. В моей жизни хватает людей, обрамлённых таинственностью… — я призадумалась. — О чём же Шинобу и Кёджуро так часто общаются? — Что-то внутри меня неприятно заскреблось. — Делают это так тайно… Как бы я ни пыталась выяснить у Шинобу правду, она молчала. Пару раз только удалось что-то подсмотреть на бумаге, но стало только сложнее и мрачнее: всё какие-то храмы и жрицы. Да и Кёджуро не было видно — неужели он избегал меня? — Нехорошие мысли нарочно ковыряли рану на сердце. — Они наверняка общаются по делу. Ничего личного. Я должна остыть и перестать вести себя так глупо, — рассуждала и пыталась усмирить свой эгоизм я. — Но почему они не могли воспользоваться вороном уз? — снова размышляла и изводила себя я. — При помощи этих сказочных, говорящих птиц обменивались информацией всех охотники! Что же в этих письмах? С ума сойти можно!»

— Просто Сенджуро слишком вкусно готовит, а я слаба духом. — Я вздохнула и отогнала ненужные мысли, а потом сощурилась, как сытый кот.

— Сколько ещё мне дерзить будешь? — хозяин поместья гневно цыкнул. Отложив в сторону пустую миску, он закончил трапезничать. — Надоели вы мне оба. Больше не приду к вам. — Но всем мы знали, что всё равно придёт. Так заканчивалось каждое застолье, на которое меня приглашал Сенджуро.

«Невкусно приготовлено, — говорил старший Ренгоку и всё равно съедал порцию до последней крупицы риса. — Не хочу иметь общих дел с вами, — добавлял. — На дух вас не переношу! — завершал любой разговор и едва заметно улыбался».

Тот ещё противоречивый кактус. Облысевший.

Я и Сенджуро проводили взглядом мужчину — на наших лицах просияли странные улыбки. Ни я, ни мальчишка, ни Шинджуро — никто никогда не говорил об этом вслух, но было понятно, что каждый с нетерпением ожидал новое застолье.

«Знает ли Кёджуро, что я почти каждый вечер коротаю в кругу его близких?» — задумалась я с теплотой на сердце.

⋇⋆✦⋆⋇

Солнце близилось к горизонту, и весь мир окрасился его рыжими красками. Вернулась я обратно до захода солнца, когда ещё не было нужды опасаться демонического лика. Прохлада румянила щёки, я поёжилась и ускорила свой бодрый шаг, петляя по поместью бабочек — в руках у меня было новое письмо, которое утром передал Сенджуро. Тонкие пальцы чуть дрогнули и слабо смяли бумагу конверта. В голову ураганом влетел поток хаотичных рассуждений. Я снова позволила себе задуматься о прошлом — как бы ни пыталась держать себя в руках, но редкие мысли всё же пробирались с тоской в сердце. Я зажмурилась и попыталась усмирить внутренних демонов. Несмотря на принятие, что-то внутри тихо скреблось. Временами снились призраки прошлого: родные сердцу люди всегда наблюдали за мной откуда-то издалека — из толпы. Я хотела добежать и обнять их, но с каждым шагом расстояние между нами только разрасталось. В грёзах я больше не испытывала сладостное чувство эйфории. Всё было по-другому — стало вмиг серым, блеклым, невзрачным и таким унылым! Не как в коварных сновидениях Матери.

Мать…

«Чудо, как в сказке, не произошло. Я не одолела главного злодея и позорно сбежала. Всё ли это реально? Не коварная ли игра недобрых обитателей? — Нечто тревожное зазвенело внутри меня, и я мотнула головой, отогнав наваждение. — Нужно сосредоточиться на другом. — И продолжила свой путь. В тишине долго идти не пришлось — воздух остриём разрезали участливые голоса. То они шумели и громыхали, то вмиг смолкали и холодели, словно затишье перед весенней грозой. — Кто это говорит? — Ускорила я свой шаг, бегло сократив расстояние».

Из-за угла говорящих стало слышно чуть лучше. Обсуждали они что-то раздражённо и неосторожно. Я попыталась напрячь слух, но смогла уловить только глухие и рваные фразы, утопающие в нарастающем вое ветра.

— Хо-о, на севере тоже нет, — раздался первый голос.

— Что за бестолочи взялись за эту миссию? Мы уже неделями кругами ходим, — громыхнул второй.

— Напомню, что этой миссией ты тоже занимаешься.

— Заткнись! — рыкнул.

— Сомневаюсь, что за всей этой историей стоят люди! — сказал кто-то третий.

— Это уже пятая деревня… — шёпот.

— Ты ничего не попутала? Как молодая баба могла стать старухой? — выкрикнул.

Шпионство не было моей сильной стороной — я быстро выдала себя, когда деревянный пол под ногами звонко скрипнул. Говорящие вмиг смолкли и стремительно двинулись в мою сторону. Первой показалась Шинобу, а по левую руку — Кёджуро. Я попыталась изобразить бесстрастное выражение лица, и мимолётное огорчение слабо кольнуло сердце.

«Они вместе пришли? — Скупая улыбка тронула моё лицо. — Пока я несла это письмо… — Что-то странное сверкнуло в моих глазах, я резко выпрямилась и встретилась с лёгким волнением во взгляде мужчины. Шинобу взглянула на моё мрачное лицо, а потом на рассеянного Кёджуро, и что-то резко для себя поняла — её губы растянулись в широкой, лисьей улыбке. Я с лёгким непониманием взглянула на неё, а когда из-за спины Ренгоку выглянул Санеми, сразу стало всё понятно. — Теперь Шинобу изведёт меня новыми шутками. — Я стыдливо отвернулась и опустила взгляд, вызвав у Кёджуро ещё большее беспокойство, когда у мечницы — нескрываемое ехидство».

— Мэй, как хорошо, что ты уже здесь, — едва сдержалась Шинобу от хохота. — Ты нужна мне. — Она подошла и слабо коснулась моего запястья, и мне захотелось тотчас провалиться сквозь землю.

Каждый из присутствующих смотрел на меня по-разному. Шинобу не изменяла своей манере и оставалась снежной лисицей — грациозной, горделивой, с хитрым огоньком в очах и ласковым пониманием. Кёджуро был солнцем: нежным и желанным, как первое весеннее тепло после затяжных морозов. Смотрел он на меня, как фермер на ржаное поле — с трепетной заботой, бескрайним вниманием. И ещё каким-то неведомым чувством, пробуждающим во мне странные ощущения, от которых дрожало тело. Взгляд Кёджуро ласкал без прикосновений и согревал без объятий. Присутствие мужчины обнажало мою душу и трепетно целовало каждый шрам на сердце. Когда Санеми взглядом сдирал кожу — смотрел он остро и колко, настолько внимательно, словно был на охоте. С каждой новой встречей взор его только темнел и становился яростнее — он пронизывал и болезненно обнажал. Будто не товарищем я была для Санеми, а самым опасным и страшным врагом. Каждым дюймом разгорячённой кожи я чувствовала, как была ему нестерпима — но за что? Нередко я ощущала гнев Санеми, пока блуждала на территории бабочек. Он часто наблюдал за мной издалека, словно выжидал нужного момента для чего-то.

— Удивительно, что ты всё ещё здесь. — Жадно всмотрелся в моё лицо Санеми и поджал губы, словно хотел сказать что-то ещё. Между нами вмиг пронеслись недобрые искры, и мне стало не по себе.

— А не должна? — я постаралась говорить осторожно.

Неожиданно встрял Ренгоку и заговорил настолько громко, что в ушах зазвенело:

— Не стоит обижать наших товарищей! Мэй отлично справляется со своими обязанностями! — возразил он бодро. Я мельком взглянула на мужчину и поёжилась — что-то странное сверкнуло в его очах. Настолько тёмное и опасное, как в лицах недобрых обитателей, готовых в любой момент перегрызть горло в грёзах.

«Быть того не может!» — Я мотнула головой и вновь посмотрела на Кёджуро. Он перехватил мой взгляд и добродушно улыбнулся. Шинобу с нескрываемым интересом уставилась на всех нас, и мне резко захотелось её ущипнуть за задницу, чтобы не корчила такое странное выражение лица!

— Хватит защищать её. Эта женщина… — Санеми проигнорировал нехороший посыл.

Его грубо прервали:

— Её зовут Мэй, — низко отозвался Кёджуро с неизменной улыбкой на лице. — Называй её по имени.

— И что ты мне сделаешь, Ренгоку? — Оскалился мужчина, и болезненное напряжение вскипело в воздухе. Оба мечника уставились друг на друга с опасными взглядами, у меня от страха разом перехватило дыхание.

Налюбовавшись вдоволь происходящим, Шинобу удовлетворённо встряла:

— Мы уходим! — И утянула меня за собой. — Не будем вам мешать! — громко выделила она каждую букву и улыбнулась.

«Что это сейчас было?» — Напоследок обернулась я на мечников, рассеянно кивнув в знак прощания.

⋇⋆✦⋆⋇

Кабинет Шинобу был тесным, но уютным: сквозь неплотные шторы пробивались лучи заходящего солнца, окрашивая белые стены яркими красками жёлтого. На столе у женщины покоились кружка с давно остывшим чаем и стопка бумаги с хаотичными заметками на скорую руку. В нижнем ящике стола неизменно лежало любимое печенье, которое мечница время от времени подъедала. Я робко протянула Шинобу злополучный конверт, та с благодарностью приняла его. Потом неожиданно смолкла и потянулась к одному из ящичков.

Она протянула мне тряпичный свёрток.

— Посмотри, — сказала она негромко, и я взволнованно моргнула. Развязав плотный узелок тряпья, я обнаружила в своих руках небольшой, но увесистый кинжал с изогнутым клином, слегка расширенным на кончике острия. — Он может выплеснуть яд глицинии, который смертелен для демонов. Этот кинжал намного легче клинка и удобен в применении.

— Зачем ты даёшь его мне?

Шинобу посмотрела на меня с лаской.

— Потому что доверяю тебе, — прошептала. — Не хочу, чтобы ты пострадала. Сейчас беспокойное время, Мэй. Это ради твоей безопасности. — Я склонила голову и всмотрелась в блестящий металл, переливающийся в свете солнца.

— Спасибо, — я ответила Шинобу с тёплой и благодарной улыбкой.

«Интересная вещица. — Покрутила кинжал в руках. — Я не покидаю поместье после захода солнца, вряд ли он мне когда-нибудь пригодится, — и задумалась. — Но лучше всегда носить его с собой — для спокойствия».