Сновидения

Часть 13 «Невзаимные чувства»

Холодный ужас голодом сковал мою грудь, и я ощутимо сжалась. Внутри меня нарастала паника. Жадными глотками я сипло втянула царапающий воздух. Щёки мои побелели, словно обескровленные, и голова загудела. Я инстинктивно отшатнулась назад, не контролируя дрожь в коленях и трусливо прячась за Танджиро. Тот же, не мигая, неотрывно и цепко наблюдал за старухой, готовясь в любой момент обнажить острый клинок.

«Что эта за старуха? Почему она так пугает? — Охваченная дикими чувствами, я пыталась восстать против их гнетущего давления. Но в минуты отчаянной борьбы какая-то более острая, неведомая сила оказалась мрачнее и могущественнее. Она поразила меня в самое сердце и утопила в липкой беспомощности. — Это же… обычный человек? — Я ощутила отчётливо и ясно, как снова наполнили моё сердце знакомые, мерзостные эмоции, как когда-то в грёзах. — Чувство, словно она как-то связана с недобрыми обитателями… Неужто интуиция меня подводит? — Меня затрясло от отчаяния. Меньше всего на свете я хотела, чтобы мои опасения оказались правдой. — Это же не лукавые проделки Матери? Всё закончилось, закончилось! Закончилось… — Я была на пределе».

Любая возможность встретиться с дьяволицей вновь будоражила во мне незнакомое бешенство. Хотелось разразиться безумным, диким хохотом, накрыв лицо холодными ладонями. Хотелось, чтобы на этот раз интуиция подвела меня.

И это случилось? Все мои мрачные чувства тотчас дали трещину, рассыпавшись на тысячу стеклянных осколков, стоило шуму толпы развеять тяжёлое напряжение. Наваждение вмиг спало, словно не было испуга и тоски ранее, и я ощутила себя обманутой.

— Бабушка! — зажурчал тоненький женский голос. Из-за спины старухи выглянула молоденькая женщина с круглым лицом и тонкими косами, спадающими на жилистые плечи. — Куда же ты, а? — Она рассерженно скривила тонкие губы, покрепче уцепившись пухлыми короткими пальцами за тощую старушечью руку.

Я и Танджиро стояли, как громом поражённые, неловко переступая с ноги на ногу. Всё волнение, скопившееся во мне, разом выкатилось на волю, и я истошно закашляла.

«Неужто показалось? Правда? — На земле ещё бодрствовали слепящие лучи алого, как спелое яблоко, солнца. — Жестокие демоны, дети ночи, не осмелились бы ступить навстречу людскому роду в столь неподходящее время. — Я скривилась. — Тогда почему во мне затрепетало это пугающее чувство? — Вихрь сомнений подхватил мои мысли, будоража самые тёмные и неприятные чувства. Я выпрямила спину, а вместе и с этим вновь приклеила к лицу стойкую маску хладнокровия».

— Мэй! — Наконец, показались и знакомые фигуры охотников, среди которых можно было заметить милого Кёджуро, по которому я уже успела соскучиться. Поодаль его выглянули Санеми и Шинобу, разговаривающие друг с другом на повышенных интонациях.

Внимательный взгляд Кёджуро плавно скользнул по моей фигуре, цепляясь за руку юноши, которая всё ещё стискивала моё запястье. Густые, чёрные брови мужчины свелись к переносице, из-за чего между ними образовалась непривычная морщинка. Он большими шагами приблизился к нам, не говоря и слова. На его лице теплилась странная, спокойная улыбка, от которой у меня в душе зашевелилось необъяснимое виноватое чувство.

— А кто… Кто они? — я прочистила горло, кивнув в сторону старухи и молоденькой девушки, которые разговаривали с Шинобу.

Кёджуро, выдержав момент, бесцветно ответил:

— Ваши новые гости. — И продолжил внимательно изучать руку юноши.

Опомнившись, Танджиро рассеянно разомкнул свои пальцы, неловко улыбнувшись — видимо, он и сам не заметил, как схватил меня. Я суетливо отстранилась, шагнув к мужчине, и тот заметно расслабился. Я улыбнулась Кёджуро, по обыкновению, приветливо и добродушно, робко заправив непослушную прядь за ухо. Мужчина проследил за моим жестом, и на его лице просияла широкая улыбка, из-за чего на щеках появились ямочки. Танджиро, не зная, куда себя деть, отрешённо и бездумно уставился в землю, отойдя в сторону.

— Ты в порядке? — Смотря на меня сверху вниз, Кёджуро задумчиво и ласково склонил голову. Мне нестерпимо сильно захотелось обнять его в тот момент. — Выглядела встревоженной… — последнее он проговорил намного тише.

— Да, всё хорошо. — Я добродушно кивнула, незаметно коснувшись холодными пальцами ладони мужчины, а потом по-детски ухватилась за его указательный палец. Так, чтобы никому не было это видно. Кёджуро моя шалость позабавила — он заулыбался ярче прежнего — даже не отстранился! Наоборот, загородил меня своей спиной так, чтобы лёгкое, невинное касание осталось только между нами. Я позволила себе смущённо прикрыть глаза, не скрывая порозовевшие щёки. Сердце моё часто колотилось, сладостно ликуя. Мы ещё немного стояли так, сердечно наслаждаясь невинностью момента. Тёплый ветер растрепал наши волосы, ласково грели последние лучи заходящего солнца. После голоса охотников, находящихся поодаль, стихли. Раздались неторопливые шаги, и я с Кёджуро нехотя отстранились друг от друга.

— Мэй. — Подошедшая Шинобу кротко улыбнулась. — Это госпожа Йоко. — Она указала маленькой ладонью на ту самую старуху, которая теперь не казалась пугающе отталкивающей. — Её внучка Нана. — Кивнула на молодую женщину. Последняя окинула всех беглым взглядом, остановившись на Кёджуро, смущённо улыбнулась. Я неосознанно сжала пальцы в кулак.

Санеми, стоящий за спиной молодой мечницы, подозрительно молчал, смерив меня нечитаемым взглядом, и одному только божеству было ведомо, что у мужчины творилось в голове.

— Какая ещё внучка! Сестра она моя, что, не видно? — Старуха сморщила лоб, из-за чего на нём образовались глубокие морщины, и смачно залепетала, плюясь слюной. — Сестра же! — Она замахнулась костлявым пальцем, посмотрев на всех нас исподлобья. — Кровинка моя!

Густо краснея, молодая женщина слёзно махнула рукой, пытаясь угомонить старуху.

— Бабушка, тише, тише, — сказала настойчиво. — Простите её… она не в себе, — жалостливо обратилась она ко всем.

— Да это ты не в себе! Совсем обезумела… — закряхтела Йоко, но всё-таки податливо поджала губы.

Наконец, не выдержав, Санеми раздражённо вмешался, не изменяя своей манере:

— Свалились же крикливые бабы на наши головы! — громко выпалил он, и все, кроме двух новых гостей, снисходительно сощурились. — Эй! Пристрой их уже куда-нибудь! — Он брезгливо дёрнул плечом, окинув взглядом Шинобу.

Шинобу проигнорировала Санеми и улыбнулась мне.

— Мэй, покажешь нашим гостям свободную комнату на втором этаже? Я схожу за постельными комплектами. — Она вытянула голову, смерив взглядом скучающего Танджиро, и тот, встрепенувшись, расправил плечи. — Ты пойдёшь со мной. Остальные могут быть свободны, — коротко отрезала она, и никто ничего не смог сказать против. Выглядело всё так, словно нас всех, нашкодивших детей, собрала вокруг себя молодая мать, раздала нравоучения и отправила по углам. Тревожность, одолевающая меня ранее, почти отпустила душу. Но слова, тихо сказанные Танджиро, заставили встрепенуться.

«Будь осторожна!» — прочитала я по его губам напоследок.

⋇⋆✦⋆⋇

Комната, о которой говорила Шинобу, оказалась простой, но обставленной с уютом: две кровати, маленький письменный стол и старый книжный шкаф в углу. Вечерний свет скудно проникал в помещение сквозь плотные, длинные шторы, и я суетливо раздвинула их. Недолго думая, две гостьи расположились на кроватях, которые звонко скрипнули ржавыми пружинами. Нана вздохнула и развязала скромный узелок с вещами, достав чистый носовой платок. Она суетливо промокнула им блестящий лоб и шумно задышала от усталости. Старуха, всё это время молчавшая, неодобрительно хмыкнула, а потом, густо прокашлявшись, продолжила сетовать и возмущаться.

— Глупые, вы такие глупые! — Она указала тощим пальцем на внучку, и та громко охнула. — Ничего вы не понимаете! — истошно верещала, переходя то на высокие, то на низкие тона, надрываясь и омерзительно хрипя. Я прислонилась к краю письменного стола, развернувшись всем телом так, чтобы мне были видны все присутствующие. Спрятав за спиной руки, я продолжила молча наблюдать.

— Бабушка, тише! Почему ты так себя ведёшь? — Нана хлюпала носом, протянув к старухе свои руки, но та отмахнулась.

— Потому что никакая я тебе не… — шикнула Йоко. — Ай-й-й, бессмысленно с тобой речи толкать. Глупая ты, Нана, была такой и осталась. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Всё напрочь позабыла… Заело тебя на одном и том же. Тоска с тобой, дурная девка!

Нана понуро опустила голову, но ничего не ответила. Она сосредоточенно начала разбирать все свои вещи, перекладывая с одного края кровати на другой, суетливо теребя пальцами. Пару раз качнув ногой, я выдохнула и стремительно выпрямилась, собираясь покинуть комнату. Мой взгляд бегло скользнул по пахучему букету лаванды на коленях старухи — от последней это не скрылось.

— Нравится? — Она лукаво улыбнулась сухими губами. — Хочешь его?

— Нет. Не хочу. — Я дёрнулась, так и не сделав шаг в сторону двери.

— Правильно. — Йоко снисходительно кивнула, будто ожидала подобного ответа. — Мы с тобой похожи, — она сделала паузу, жадно всматриваясь в моё лицо. — Ты такая же, как и я.

— Не понимаю, о чём вы. — Внутри меня всё похолодело, я хотела отступить на шаг назад, но лишь уткнулась в письменный стол.

«Неужели… — В глубине души я догадывалась, о чём могла говорить старуха, но искренне отказывалась в это верить. — Только не сейчас, когда всё начало налаживаться! — Хотелось возвести взор к небу и неистово молиться о том, чтобы навязчивые грёзы остались навсегда в прошлом».

— Вижу по глазёнкам, что понимаешь. Не лукавь, девка! — говорила и не унималась Йоко, ссутулившись. Взгляд её вспыхнул недобрым пламенем. — Как ты избежала наказания? — Я зажмурилась, крепко стиснув зубы, и в ушах зазвенело.

— Бабушка, ну, правда, прекрати! Ты её пугаешь! — не выдержала Нана и выкрикнула.

— Как ты избежала наказания за то, что брала дары? — не унималась старуха.

— Бабушка, тише! — слёзно шептала молодая женщина, а после, взглянув на меня, тихо охнула. — Всё хорошо? Вы побледнели…

Я с трудом разомкнула веки, в глазах рябило. Мои губы задрожали, и я заговорила слабым голосом:

— Да… Я, пожалуй, пойду. К вам скоро заглянет Шинобу. — Не желая слушать кого-либо, на прямых ногах я вылетела из комнаты. Волна холодных мурашек прилипла к лопаткам. В груди затаилось знакомое, колючее чувство, с силой стискивающее сердце. Вслед мне донеслись раздосадованные вздохи Наны и громкие визги старухи.

— Если захочешь поговорить — приходи! — в старушечьем смехе плескались издёвка и безумие. — Только поторопись, а то она может прийти раньше.

— Пожалуйста, простите её! — слёзно извинялась Нана.

⋇⋆✦⋆⋇

Я плакала горько, несчастно и навзрыд. Искривлённая болью, я осела на пол, прижав колени к груди и накрыв румяное, мокрое лицо ледяными ладонями. Рыдания мои были непрерывными, наполненными испугом и страданиями. Словно вся боль, скопившаяся в душе, решила вырваться разом на волю. Горькие, недобрые слёзы неслись по щекам, скатывались с подбородка, падая на худенькие колени. Плач мой был подобен отчаянной мольбе, горькой и тоскливой просьбе скрыть и защитить несправедливой реальности. Я хрипела и давилась собственными чувствами, содрогалась и дрожала, не зная, как быть дальше. В голове было смутно, горло остриём саднило, разгорячённый воздух со свистом вылетал из уст. Тяжесть, скопившаяся в груди, наполняла каждый вздох болью и страданиями.

«Ещё немного, совсем чуть-чуть… — Надо было выплакать всё горе, вывернув душу наизнанку. Посетовать на судьбу. После, смахнув с щёк обиду, выпрямиться и пойти дальше. В такие моменты я ощущала себя птицей, запутавшейся в терновнике и стремящейся к безоблачному небу. С каждым разом пробираться к своей цели становилось сложнее, в одиночку — невыносимее. — Пожалуйста! Хоть кто-нибудь, прошу, помогите. Не оставляйте меня совсем одну. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — молилась я. — Сил моих больше нет…»

Неожиданное тепло легло на моё плечо, и я не сразу поняла, что это было касание чужой ладони. Дрожа всем телом, я приподняла голову, щурясь от жгучих слёз.

Знакомый голос, доносящийся сквозь пелену, прозвучал непривычно тепло:

— Мэй, что случилось? — Необычайно мягко посмотрел на меня Санеми, и я рвано протёрла глаза, не веря.

«Что мне ему сказать?»

Вопрос отчаянно вертелся на кончике языка. Я несчастно склонила голову. На самом деле, хотелось рассказать многое, но, если задуматься, о чём я имела право говорить? Во что бы мог поверить Санеми?

Он помог мне подняться, а я и не сопротивлялась — позволила подхватить себя и поставить на ноги. Когда его руки сомкнулись у меня за спиной, я расслабилась и выдохнула полной грудью, утопая в заботе чужого тепла. Санеми смиренно молчал, вслушиваясь в мелодию моего дыхания, и у меня в голове пронеслась мысль, что он знал толк в объятиях — неспешных, неподвижных, исцеляющих. Бережных и понимающих, когда была ценна каждая секунда, проведённая в обществе близкого человека. Если бы я могла открывать двери в чужие души, то знала бы точно, насколько жаден был в объятиях Санеми. Как человек, у которого их никогда не было.

⋇⋆✦⋆⋇

«Что мне ей сказать?» — подумал мужчина.

Санеми не понимал, как правильно надо было любить кого-то — ему никто не рассказывал о правилах. Более того, он изо всех сил не позволял себе этого, возведя вокруг сердца ледяные стены. Так было проще — для него и всех, кто оставался рядом. В этом он пытался убедить себя изо дня в день, всякий раз, когда кто-то пытался быть искренним с ним. Но он не учёл, что за его презрительной улыбкой, колким взглядом и нерушимой стеной всё ещё скрывалась настоящая, искренняя любовь к людям. Просто до неё никто не пытался добраться. Когда рядом появилась Кавасаки, нет, Мэй, всё привычное оказалось бессмысленным. Санеми осознал надобность в своих чувствах. Наконец, он захотел ими поделиться с ней — загадочной девушкой из мира грёз.

Он всё вспомнил, и привычная жизнь изменилась в одночасье. Он больше не мог ненавидеть Мэй Кавасаки, как это было раньше. Единственный человек, который заслуживал жгучей горечи — только он сам. Санеми вспомнил её — маленькую катастрофу, которая без стука врывалась в его сновидения. Он рос вместе с ней, смеялся, злился, бесстыдно обливался слезами, жадно хотел обладать ею — Мэй. Санеми был эгоистом и ни с кем не желал делить спутницу из мира грёз с самыми красивыми и искренними глазами, о чём он никогда бы той не сознался.

Он хотел рассказать ей всё, как есть — о сказочных и безумных снах, в которых он сталкивался с ней задолго до встречи в мире людей. Хотел, но так и не сделал этого, завидев, как она смотрела на другого мужчину, Кёджуро Ренгоку. Вся его пламенная решимость вмиг погасла. Санеми не боялся конкурировать, он просто понимал, что так она никогда на него не посмотрит. Понимал и питал крохотную надежду на то, что всё-таки ошибался.

Санеми до конца не понимал, что испытывал к Мэй. Она просто была нужна ему, как глоток воздуха. Пускай многие и проживали всю жизнь так, словно одного человека легко можно было заменить другим, мужчина был не таким. Чем старше он становился, чем чаще слышал чистый смех и лицезрел улыбку Мэй в грёзах, тем настойчивее и яростнее понимал, что никогда не сможет отыскать кого-то на её место. Осознав, что заменить или забыть важного человека невозможно, Санеми стал одержим Мэй настолько, что начинал злиться. Он кричал, когда понимал, что улыбка её была адресована кому-то, но только не ему. Санеми сгорал, не зная, как быть дальше, позволяя эмоциям нести себя по холодной волне саморазрушения.

Когда она приходила в его грёзы, он делал всё, чтобы удержать её образ в памяти и отыскать потом в лицах прохожих. Но с пробуждением разум был чист, из-за чего Санеми потом злился, отказываясь смиренно принимать происходящее. А когда грёзы утихли, и загадочный образ девушки ожил, мужчина взмолился небу, чтобы как можно скорее позабыть о ней.

Кто-то рассказал ему, что любовь — это то, что выращено из малого зерна до могучего дерева. Сначала ты поливал почву, не веря, что заветный росток взойдёт. Когда маленькая зелень пробилась из-под земли, протянув слабые листья к небу, ты удивился. Потом начал бояться, что росток погибнет, и начал заботиться о нём — изо дня в день. Спустя долгие годы растение окрепло, вытянулось к солнцу, распушив охапку зелени. На месте маленького, слабого ростка появилось сильное дерево, готовое укрыть тебя от дождя и ветра. Это и есть любовь — долгая, крепнущая с годами. И Санеми хотел верить в такие чувства — нарастающие, надёжные, возносящиеся к солнцу.

Наверное, Мэй ему нравилась, возможно, он мог бы полюбить её. Или уже полюбил? Санеми был одинок. Отчего не до конца понимал глубину своих чувств. Всё казалось новым, глубоким, ярким и таким шатким. Поэтому он держался за каждого, кто пробивался сквозь ледяную преграду и настойчиво добирался до его сердца. Он боялся потерять Мэй.

⋇⋆✦⋆⋇

Санеми терпеливо вздохнул, осторожно оглядевшись по сторонам.

— Расскажешь, что произошло? — он повторил свой вопрос, чуть склонившись.

Я отстранилась и слабо улыбнулась.

— Ничего не случилось. Я просто устала, вот и всё.

— Ты врёшь. — Санеми грустно улыбнулся мне в ответ.

— Вру. — Я позволила последним слезам обжечь щёки. — Но разве это так важно? — И опрокинула голову, заглянув мужчине в глаза.

— Важно, — произнёс он горячим полушёпотом, — Для меня. — И посмотрел на мои влажные от слёз глаза, скользнул взглядом по румяным щекам, остановившись на полуоткрытых губах.

«Не смотри так на меня… — Понимание, игнорируемое всё это время, наконец, достигло моего сердца. — Только не ты, Санеми».

— Не делай то, о чём потом пожалеешь, — шёпот. — Пожалуйста… — Я шумно шмыгнула носом.

«Санеми, мой чудесный Санеми, я знаю, что это за взгляд. И мне искренне жаль, что осознание пришло ко мне только сейчас… — Я задышала чаще, и сердце моё заколотилось нещаднее. — Я всегда так смотрела на Кёджуро. — Воздуха не хватало, и я ощутила, что задыхалась. — Скорее всего, ты узнал меня, как и я тебя, когда-то очнувшись в этом теле. Узнал и тянешься, мой хороший… — Мне стало вдвойне горько. — Санеми, милый Санеми, прости мой эгоизм — я не готова к новым потрясениям. Только не сейчас… Моё сердце не выдержит этого».

— Пожалею, — сказал он, буравя меня молитвенным взглядом, который искренне и сердечно просил доказать обратное.

— Прости меня, — тихо шепнула. — Я не могу, просто не могу, Санеми. — Мои губы задрожали. — Я ужасна.

— Не говори так о себе. — Он протянул руку и ласково погладил меня по щеке, но я резко отступила на шаг назад.

— Прости, прости, — лихорадочно говорила я. — Я не…

«Не могу ответить взаимностью…»

Прости, что не смогла стать твоим лучом света.

Прости, что, развернувшись, не посмотрела тебе в глаза.

Прости, что оставила тебя одного.

Однажды, несколько лет спустя, ты посмотришь на меня мельком в толпе, узнав во мне женщину, с которой тебя связывало что-то важное. А потом отмахнёшься и позабудешь об этой встрече, ведь в твоей жизни появились более значимые люди. И это будет правильно — для тебя и меня. Ты проведёшь свой век с теми, кого заслуживаешь. И, поверь, ты обязательно повстречаешь их, в этом нет сомнений.

В коридоре стало тихо. Пока я, добежав до непонимающей Шинобу, обливалась горестно слезами в её объятиях, Санеми продолжал стоять на месте.

— Неужели я настолько плох? — шёпотом произнёс он в пустоту.