Сновидения

Часть 9 «Эпоха Тайсё»

Япония. Эпоха Тайсё.

Тёплый летний ветер пронёсся по зелёной траве, унося за собой запах утренней свежести, и мимолётно качнул ветви старой глицинии. Последние, богато раскинувшись танцем в стороны, звонко зашелестели и запели нежной песней. Сквозь шубу листвы пробились первые лучи рассвета, ласково опустившись на мою голову, и я тепло улыбнулась. Запрокинув голову, позволила себе понежиться в свете солнца чуть дольше обычного, прислонившись спиной к коре могучего дерева, которое ни раз спасало меня от ненастной погоды.

Стремительно пронёсся месяц с момента, как я переродилась — иначе этот шанс, подаренный самой судьбой, никак назвать не могла. Отныне моя жизнь раздробилась на две половины из до и после. Открыв глаза, я проснулась молодой леди из богатой семьи, Мэй Кавасаки, и имя — это единственное, что осталось по-настоящему моим и неизменным. Я очнулась в совершенно новом теле и новом времени — на дворе властвовала благородная эпоха Тайсё. Время, описанное с нотами страсти и нежной романтики в старой литературе, период, с которым я знакомилась в юности через рассказы стариков и книги из домашней библиотеки Микото. Кто бы мог подумать, что мне придётся столкнуться с этой эпохой лицом к лицу, откинувшись на сто лет назад.

Моя семья, а, если быть точнее, родственники владелицы тела, Мэй Кавасаки, относились к верхушке элиты, обладая всеми привилегиями, как деньги, власть и уважение. Всё управление было сосредоточено в руках главы семейства, Изаму, биологического дедушки Мэй. Последней пророчили перенять семейное дело и возглавить род, однако, подобному было не суждено сбыться: находясь в центре Фукуоки, Мэй и Изаму, как и многие другие гражданские, подверглись атаке кровожадного демона.

Демоны…

В этом мире они обитали среди людей, хищно притаившись во мраке одиноких улиц, обнажая острые клыки после захода солнца. Отвернётся Фортуна от того, кто встретит жестокую тварь на своём пути глубокой ночью, ведь расплачиваться за случайную встречу придётся самым драгоценным — своей жизнью. Тогда Мэй и Изаму просто не повезло: они оказались не в том месте и не в тот час. Тело старика едва опознали, собрав по кускам остатки разорванной плоти.

Если бы не поспешили истребители демонов, то младшую Кавасаки ожидала бы подобная участь. Сверкая клинками под покровом ночи, сражались истребители лицом к лицу с дьявольскими сущностями, оберегая покой мирных людей, которые коротали свой век в неведении. Только крохотная часть поневоле становилась вовлечённой в круговорот жестоких событий, посвящённая в подробности мрачной стороны мира. Многие оказывали содействие, вызываясь добровольцами в отряд истребителей, кто-то помогал иначе — влиянием и звонкой монетой, к категории вторых и относилась уважаемая семья Кавасаки. По этой причине, когда я пришла в себя, обнаружила себя в больничном крыле поместья бабочек — это место, где каждый истребитель, он же охотник, мог получить врачебную помощь. В редких случаях особенные гражданские, как я, то есть, та Мэй — не я.

Было легко констатировать мне кратковременную потерю памяти и лёгкое недомогание из-за пережитого стресса — это было удобно и для местных обитателей, и для меня. Сразу легко объяснялось внезапное безумие, охватившее меня в момент пробуждения: я не понимала, где находилась. Не знала, кто такие Кавасаки, почему меня куда-то приволокли силой.

Пришлось быстро принять происходящее. Или, по крайней мере, сделать вид, чтобы не вызвать волну подозрений у всех остальных. Всех — это охотников и биологического дяди Мэй, Юудэя. Прознав о случившемся, последний не заставил себя долго ждать: перевернув всё вверх дном, беспокойный мужчина метался из стороны в сторону в порыве нежности и беспокойства. Тогда я сразу поняла, почему все заочно подумывали сделать наследником кого-угодно, но только не его — шумного, неловкого человека с бесконечно наивными глазами, как у дворового щенка. Он сразу показался мне хорошим человеком, даже слишком хорошим для того, чтобы удерживать в своих бережливых руках тяжёлую власть. Добродушный простак с сияющим и чистым сердцем — такой говорливый! Благодаря последнему качеству я быстро выяснила, кем стала. К несчастью, чрезмерная болтливость — единственное, чем мог подсобить неожиданно нарисовавшийся родственник. Забрать с собой он не мог, сославшись на срочные и важные дела рода, которые меня мало беспокоили. Было принято непростое решение — я должна была остаться под опекой бабочек. Последние хоть и не сказали вслух, но всем видом дали понять, что не были рады моему присутствию. Оно и понятно, я бы тоже взбушевалась, если бы мои излюбленные владения потревожили незваные гости!

«Словно это происходит с кем-то другим, но только не со мной! — думала тогда я. — Демоны, грёзы, проклятия, теперь новая жизнь в чужом времени и теле. — рассуждала и сгорала от нескончаемого потока диких, жгучих мыслей. Постоянно болела голова — хотелось спать и ни о чём не думать. Осознание пришло ко мне не сразу — далеко не сразу. — Отныне у меня нет ни дома, ни прошлого, ничего, что по праву принадлежало бы мне лично, — досадовала я. — Мне некуда податься, и единственное, что я могу себе позволить — пытаться жить дальше».

За неделю я выплакала все слёзы, которые у меня только были. На восьмую ночь твёрдо решила, что больше ни за что не обернусь назад — тогда я смиренно приняла происходящее и позволила себе двигаться дальше. Я стала Мэй, новой Мэй. Ребёнком, который не знал ни голода, ни боли — эта девушка всегда росла в любви и заботе. Кожа её была белой, чистой, гладкой, как шелка, а мягкие руки не знали тяжёлого труда.

«У нас одно лицо. — Всматривалась я в зеркало каждое утро. — Словно близнецы, воспитанные разными семьями. Такие похожие, но такие разные… — Гладила я себя по щекам и слабо улыбалась. — Ты такая свеженькая и милая. Личико прекрасное, ни единого шрама, видишь прекрасно — самая настоящая принцесса эпохи Тайсё. Была бы я такой же, если бы жила рядом с тобой, Мэй? Кем же ты была на самом деле? — всё размышляла и не успокаивалась я».

Меня опасались — точнее, не меня, а моей фамилии. Несмотря на формальное присутствие главы рода, моего дяди, я всё ещё могла претендовать на власть — никто не хотел лишний раз заводить со мной дружбу и втягиваться во внутренние разборки влиятельной семьи. Никогда не угадаешь, чем может обернуться дружба с Мэй Кавасаки — выгодой или погибелью. За эти мысли местных обитателей поместья я никак винить не могла. Ведь никто не знал, что я — не та, за кого себя выдавала.

За мной очень долго наблюдали — неодобрительно и колюче, и только спустя продолжительное время эти взгляды с трудом сменились на равнодушные.

Несмотря на все трудности, с которыми мне пришлось столкнуться, я быстро отыскала в холодном поместье свою отдушину — Шинобу. Она была молодой и талантливой мечницей, в меру строгой, иногда ворчливой, но с бесконечно добрым сердцем. Шинобу относилась к числу одарённых истребителей, которых называли столпами — сильнейшие из сильнейших. Когда я впервые увидела эту удивительную женщину, то ненароком подумала: «боевая ворона! Бадб!». Она же неистовая — богиня войны в ирландской мифологии. Грациозная, прекрасная и такая опасная — роза с шипами, которой можно любоваться со стороны, но случайно притронешься — пожалеешь. И этот удивительный человек находил время на моё образование — Шинобу кропотливо воспитывала во мне свою помощницу, делясь секретами врачевания и другими важными премудростями. Днём она и оставалась внимательной наставницей, но стоило солнцу скрыться на горизонте, просыпалась в ней вторая сторона — сердечная подруга с утешающими, тёплыми словами. Мне всегда было интересно, как выглядели другие столпы — были ли они такими же выдающимися и волевыми, как Шинобу? Но мне повезло за всё время столкнуться только с редкими начинающими охотниками и некоторыми обитателями поместья, которые суетливо неслись по своим делам с опущенными головами.

«Не всё так плохо, — одним тёплым вечером подумала я. — Я в безопасности — среди охотников. Могла бы очнуться в нищете, без крова и хлеба, совершенно потерянная и окружённая злыми людьми, — пыталась как-то успокоить себя. — Или ещё хуже — в ловушке кровожадных демонов, которые, как мне рассказывала Шинобу, лакомились человеческой плотью».

Я всегда старалась мыслить о светлом будущем, но редкое уныние временами закрадывалось в душу — в тем моменты, когда я оставалась наедине с самой собой. Часто меня изводили вопросы:

Надолго ли я здесь?

Что произошло с моим телом по ту сторону — как поживала драгоценная Микото?

Всё действительно закончилось? Мысли о Матери не покидали меня ни на секунду — только морозили и будоражили дух. Но дни безудержно неслись, а вместе с ними и сердечные переживания — дьяволица ни разу не заявила о себе, и оставалось только думать, что на истории с ней можно было поставить точку.

«А как же Кёджуро? — не переставала думать о нём я, выискивая в редких лицах случайных гостей. — Скучаю, скучаю, скучаю по тебе — тебя мне не хватает! Какое счастье, что теперь мы живём под одним небом. Ты живой, родной, невредимый. — Едва ли не плакала я, стоило вспомнить родной силуэт мужчины. — Как же хочется увидеть тебя и поскорее!»

Но Кёджуро никак не появлялся в поместье, а любопытные расспросы со стороны Шинобу и колкие взгляды прочих обитателей поместья не прекращались. В какой-то момент мне пришлось унять нетерпение и перестать искать встречи с мужчиной — кто знает, чем это могло закончиться.

Интересно, был ли в этом мире ворчливый Санеми?

Мысли колко развеяли громыхающие звуки, сопровождающиеся частым топотом чужих ног. Я лениво потянулась и нехотя покинула своё временное пристанище — жизнь в поместье закипела ранним утром, а это означало, что работы было у меня предостаточно. Вальсируя между коридорами, я морщилась — с рассветом больничное крыло содрогалось от чьих-то резких воплей и буйных ругательств. Когда что-то зазвенело и шумно повалилось на пол, я ускорила свой шаг и на короткий миг подумала, что в момент очередного возгласа нечто знакомое мелькнуло дрожащими нотами в чужом голосе. Стоило мне выглянуть из-за косяка скрипучей двери, в мою грудь с глухим звуком врезалось суетливое и беспокойное существо, в котором я сразу узнала обитательницу поместья — совсем юную, застенчивую девчушку, в нескладной униформе с посеревшими от времени фартучком и перчатками.

Я заговорила медленно и осторожно:

— Что-то произошло?

— Да! — воскликнула она, бегло оглянулась и тотчас затряслась. — Там! Нужна помощь с перевязкой! — заговорила она чуть тише. Выглядела она совсем оглушённой и забитой, часто вздрагивающей и поглядывающей на меня огромными глазами.

— Что же тебя так напугало? — Я снисходительно улыбнулась. — Помощь нужна? — И ободряюще хлопнула рукой собеседницу по плечу, та только слабо улыбнулась и небрежно скинула мою ладонь. Потом кивнула то ли самой себе, то ли в знак благодарности, резко протянула небольшой мешочек с бинтами и стеклянными бутыльками и всунула его мне в руки. Пробормотала несколько неразличимых слов, обошла меня кругом и будто случайно задела плечом. Я спокойно проводила её удаляющийся силуэт взглядом, не испытав крупной неприязни — некоторые молоденькие девочки, живущие в поместье много лет, горячо ревновали. Ведь я посмела не только с разбегу опрокинуть всё то, что они выстраивали годами, но и отобрать их любимого героя — Шинобу.

«Это возрастное», — подумала я не без улыбки, а потом взглянула на несостоявшегося, особо буйного пациента и чуть не выронила всё из рук. Пылкий энтузиазм вмиг растерял своё величие в моём сердце и обернулся шершавой тревожностью, когда я неожиданно встретилась со знакомым холодом.

С которым на меня смотрел Санеми. Он был таким же, как и в нашу последнюю встречу: крепкий, подросший, лицо острое и немного угловатое. Вновь сердитый — между тонкими бровями образовалась привычная хмурая морщинка. Взгляд его — ледяной, немного ядовитый, пронизывающий насквозь февральским морозом и сдирающий живьём кожу. Волосы его торчали в разные стороны и казались такими же острыми, как характер, и только редкий блеск, мелькающий по ним, будоражил фантазию. Казалось, коснулась бы я горячей ладонью этих волос, тотчас растопила бы весь холод, ощутив под кончиками пальцев не иголки, а внезапную пушистость. Я вгляделась в него внимательнее: в каждой морщинке на лице, прямой осанке, каждой мышце и ширине плеч, крепких руках, усыпанных старыми и новыми ранами, видны были родные черты, от которых у меня с болью сжималось сердце.

Он вдруг заговорил раздражённо:

— Чего медлишь? — сказал с интонацией, что всё внутри меня вмиг очнулось. — Что одна, что вторая — обе бестолковые дуры! — пламенно зашипел он, и я часто заморгала, а потом быстро подлетела к нему и начала осматривать руки и ноги.

«Я схожу с ума, схожу с ума! — взволнованно подумала я и едва сдержала радостную улыбку. — Кактус, противный и вредный! Ты тоже здесь, хвала небесам! Как же я тебе рада. — И слабо затряслась от волнительного чувства. — Наверное, ты тоже совсем не помнишь меня».

Тяжёлый взгляд Санеми опустился на мои подрагивающие плечи, и мужчина стремительно помрачнел в лице.

— Слишком медленно, — заговорил он колко и резко подорвался на месте. — Зачем сюда пришла, если… — добавил чуть тише. — Не нужно! — воскликнул, фыркнул, развернулся и был таков. Я удивлённо посмотрела на него.

«Неужто ты подумал, что я ранений страшусь? — Я накрыла ладонью сердце и не сдержалась на этот раз от светлой улыбки. — Санеми, ты такой чудной!»

— Постой! — воскликнула я со смешком. — Я ещё не закончила, куда же ты! — И шустро нагнала мужчину в несколько широких шагов.

— За это время я бы успел перебить десяток демонов! — раздражённо заговорил он, не оборачиваясь. — Зря время здесь трачу.

— Что за редкостный ворчун! — парировала я.

— Что ты сказала? — Санеми резко обернулся, а потом грозно двинулся в мою сторону.

— Сказала, что ты — ворчун. — Я важно посмотрела на мужчину снизу вверх. — Редкостный! — Неожиданно что-то странное блеснуло в глазах Санеми, я встрепенулась и попятилась назад.

— Что, боишься, женщина? — медленно протянул он и вновь шагнул в мою сторону.

— Нет… — перешла я на шёпот и почему-то опустила взгляд, уставившись на мужскую полуобнажённую грудь. Когда спохватилась, было уже поздно.

— Долго будешь пялиться? — Он издевательски скривил губы.

— Я не пялюсь, — захрипела я и вновь посмотрела мужчине в глаза — тот ответил мне более внимательным взглядом. Санеми приоткрыл рот и выпустил тяжёлое дыхание — от него исходил опасный и непривычный жар, словно проникающий и в саму меня. Я неожиданно разволновалась и опять захотела шагнуть назад, но отступать было некуда.

Пока я судорожно соображала, как можно было разрядить ситуацию, вмешалась Шинобу, напоминающая своими бесшумными передвижениями порхание бабочки.

— Не будь так строг к ней, — с опасной лаской проговорила она, появившись в дверях. — Мэй совсем недавно у нас, — мелодично заворковала мечница. — А ты уже пристаёшь к ней, — загадочной интонацией выделила она последние слова и по-лисьи взглянула на нас. Я и Санеми шумно втянули воздух через ноздри. Мужчина пару раз бегло и немного рассеянно посмотрел на меня, а потом, громко цокнув языком, с присущей сердитостью громко и шумно зашагал прочь из больничного крыла.

«Этот кактус!»

Я молитвенно возвела глаза к белоснежному потолку и массирующим движением коснулась руками висков.

— Вот поэтому у Санеми и нет друзей. — Шинобу задумчиво приложила указательный палец к подбородку. — Я посмотрю, ты зря время не теряешь, — лукаво протянула она и улыбнулась так, что у меня по коже пробежалась волна неприятных мурашек.

— Не понимаю, о чём ты. — Хотя, на самом деле, всё прекрасно понимала.

— Уже и второго охмурить пытаешься, ну и Мэй! — звонко воскликнула Шинобу, окончательно смутив меня. Я сдержалась от неловкого хохота, и только лёгкая дрожь уголков губ выдала мои истинные эмоции. Ситуация, когда я окликнула Кёджуро по имени, не осталась без внимания — и только самый ленивый не говорил о тайном романе между наследницей рода Кавасаки и столпом пламени, Кёджуро Ренгоку. Сплетни шли впереди виновников — всего за короткий миг не только обитатели поместья, но и вся округа, все знали о том, что происходило между таинственными возлюбленными.

«И грех, и смех. — Мои щёки разрумянились. — От беспощадных расспросов спасала удобная амнезия, которой я прикрывалась, как щитом. Хотя, это не останавливало Шинобу от нескромных вопросов. — Я тихо вздохнула. — Интересно, в курсе ли Кёджуро, что про нас говорят».

— Шинобу, ты же знаешь, что меня не интересует Санеми, — спокойно ответила я.

Но спутница вмиг меня подловила.

— А Кёджуро, значит, интересует?

В горле у меня неожиданно запершило.

— Никто меня не интересует! — И я беспомощно махнула рукой, признав поражение.

— Хо-о-о. — Шинобу явно наслаждалась моментом.

— Хватит дразнить меня!

Прошла минута, я и Шинобу звонко рассмеялись.

— Ладно, не лишай меня такого удовольствия. — Мечница поднесла руки к раскрасневшимся щекам. В такие моменты её величавая сдержанность давала трещину, и это грело душу. — Я к тебе с поручением, — переключилась на деловой тон она, и я заинтересованно склонила голову на бок. — Один из наших столпов отказался от лечения и сейчас находится в своём поместье. Сходи и проверь его. По возможности сделай перевязку. — На мои ладони опустился тряпичный свёрток с самодельной картой, и воздухе скользнул горький аромат лекарственных трав, из-за чего в носу резко защипало.

⋇⋆✦⋆⋇

Путь простилался по широкой тропе вглубь безлюдной улицы. Вокруг царили тишина и покой, и только несмолкаемый шёпот ветра нарушал идиллию. Вечером здесь оживал ночной рынок, загораясь яркими красками, и даже сейчас, когда всё по обыкновению дремало, в воздухе уже витал аромат выпечки и специй. Небо было чистым и голубым — ни единого облачка. Путь освещало яркое, палящее солнце, богато согревающее воздух и землю. Дома встречались мне разные: высокие и низкие, широкие и узкие, из камня и дерева, неброские и, наоборот, с пёстро выкрашенными крышами. Редкие жилые дома прятались за высокими изгородями, на которых восседали певчие птицы. Отыскала поместье я не скоро — оно располагалось на окраине, вдалеке от громкого рынка. У ворот я сразу заприметила щуплого юношу, шустро сгребающего сухие листья.

Прочистив горло, звонко окликнула его и намеренно ускорила шаг:

— Здравствуйте. Здравствуйте! — бодро воскликнула я. — Я пришла из поместья бабочек!

Обернувшись в мою сторону, юноша неловко замялся на месте, а после шустро подбежал навстречу.

— Ох, здравствуйте! — Низко склонил он голову в уважительном жесте, стоило заметить мою рабочую униформу. — А вы… — И неуверенно взглянул на меня, из-за чего я второй раз за день вмиг встрепенулась, побледнела и задрожала — ведь на меня смотрела очаровательная, миниатюрная копия Кёджуро.

«Он же… тот самый мальчик из грёз! Та самая семейка! — Мои щёки вспыхнули огнём, а грудь заколебалась от прерывистого тяжёлого дыхания. — Небеса! Узнаю это место! — Взглянула я на поместье на этот раз чуть внимательнее. — Я была здесь когда-то! В сновидениях…»

Через несколько секунд я поняла, что встревоженный взгляд юноши остановился на моём лице, и попыталась успокоиться.

— Мне велено проверить столпа и сделать ему перевязку, — быстро заговорила я, всё ещё находясь под впечатлением.

— Тогда вы к братцу Кёджуро! — Мальчик тотчас просиял.

«Кёджуро… Кёджуро. — В голове резко пронёсся хитрый образ мечницы. — Шинобу! Негодница!»

— Но его сейчас нет на месте… — осторожно продолжил он и опустил взгляд, будто был виновен в происходящем.

Его слова резко вернули меня в чувства.

— Что? Но он же ранен!

Собеседник быстро сообразил:

— Он скоро вернётся! — бегло заговорил он. — Вы можете подождать его у нас. Пойдёмте! — Не дожидаясь ответа, мальчишка легонько подтолкнул меня в сторону внутреннего двора дома.

⋇⋆✦⋆⋇

Мальчишка быстро проникся тёплым духом гостеприимства: он добротно отпаивал меня ароматным чаем в гостевой комнате, постоянно подливая напиток в опустевшую чашку. Без умолку болтал и всё пододвигал поближе миску с домашними вагаси. На короткий миг я даже решила, что пришла не с поручением, а в гости — чай пить, сладости жевать и нежиться в дружелюбной компании. Казалось, что юный обитатель дома тоже позабыл о цели моего визита и подхватил атмосферу.

— Прелестный чай, — расслабленно протянула я. — Ощущаю аромат липы.

Мальчишка тепло улыбнулся, и его щёки раскраснелись от переизбытка эмоций.

— Это она! Я часто её добавляю, — волнительно заговорил он с чувством гордости. — Иногда мне нравится пить чай с клубникой, — добавил чуть тише, словно не привык говорить о подобных мелочах с кем-либо.

Я улыбнулась в ответ.

— Скажу по секрету, я тоже добавляю в чай клубнику. — И взгляд собеседника сверкнул благодарностью. Неожиданно я поднесла ладонь ко рту и изобразила удивление. — Ещё, кажется, я допустила оплошность! — а потом перешла на таинственный шёпот и чуть склонилась к мальчишке.

— Какую же? — Последний стушевался и воспринял слова с предельной серьёзностью.

— Я совсем забыла представиться! — тихо хохотнула. — Я — Мэй! — Я сердечно и широко улыбнулась.

— Меня зовут Сенджуро. — Собеседник заметно расслабился. — Рад знакомству, — искренне продолжил мальчишка и засиял в лице ярче утреннего солнца. Сенджуро пытался казаться спокойным, но робкая улыбка и яркий взгляд выдавали его радостные эмоции.

— Взаимно!

Мы говорили бодро и просто — делились всеми мелочами жизни. Начиная с любимого лакомства на завтрак, заканчивая цветами на заднем дворе. Сенджуро оказался душевным и искренним ребёнком, который нуждался в капельке тепла и внимания. Именно поэтому сейчас жадно вникал в каждое сказанное слово, открыто смеялся и широко улыбался. Всё шло прекрасно, пока идиллию не разрушил чей-то грубый низкий голос, звучащий хриплым недовольством из глубины коридора. Пол заскрипел под тяжестью неторопливых шагов, и мой юный спутник резко смолк и низко склонил голову. Мне же оставалось только с интересом и толикой недоумения наблюдать за происходящим.

— Что за шум? Разорались… — С трудом передвигая ногами, в дверях появился истинный хозяин поместья.

— Отец… — Сенджуро растерянно взглянул меня.

«Такой же, как и в грёзах. — Наблюдала я за новым лицом. Походка мужчины была косолапой, качающейся и нетвёрдой. Оказался он высоким — выше, чем Кёджуро! Плечистый и крепкий, несмотря на годы. Волосы его были блеклыми и выцветшими, не такими яркими, как у сыновей — спадали они пшеничными волнами с редкой сединой на прямую спину. На заросшем лице отразился след затяжного алкоголизма — отёки и болезненная усталость. Смотрел он мутным, недоверчивым взглядом, от которого дрожь неслась по спине и шее. Я опустила взгляд на длинные мужские пальцы, сжимающие бутыль с хмельным напитком, и многое сразу стало понятно. — Сенджуро, мне так жаль».

Я незаметно накрыла рукой юношескую ладонь и чуть сжала её.

— Что за женщина? — Он равнодушно посмотрел на меня, а потом брезгливо сморщился. — Эта униформа. — Сенджуро резко сжался, пугливо поглядывая на меня исподлобья.

«Бедный ребёнок, — подумала я и неловко поджала губы. — Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты стыдился родителя в своём родном доме. — Осторожно взглянула на сердитого мужчину. — Не мне судить эту семью. — Потом подорвалась на месте шустрой птицей и бойко шагнула к хозяину дома. — Может, у меня получится сгладить обстановку?»

Сенджуро тихо попытался остановить меня, но у него ничего не вышло.

— Здравствуйте! — Я низко поклонилась в почтительном жесте и громко заговорила. — Меня зовут Мэй, приятно познакомиться, — неуверенно продолжила я, не поднимая головы. — Ваш сын спас меня! Кёджуро! Я бы хотела выразить вам благодарность за спасение. То есть, Кёджуро, вашему сыну! Спасибо за всё! Для меня большая честь познакомиться с вами! Со всеми! — Неожиданно ситуация вышла из-под контроля из-за всплеска волнения, и мысли понесли меня в совершенно другое русло.

Стало вмиг душно. Все молчали и чувствовали некоторую неловкость. Я досадовала на саму себя за излишнюю глупость и испытывала нудное чувство стыда.

«Кажется, сделала только хуже…» — Беспомощно жмурилась я, не разгибаясь. Минуту стояла леденящая тишина, рука хозяина поместья дрогнула и сжала горлышко бутыли, из-за чего ты покрылась мелкими трещинами-паутинками. После громом разлетелся по поместью мужской смех — хриплый, пропитый и довольный. Я и Сенджуро обескураженно поджали губы.

— Одни головные боли от вас, — шипел с напускным раздражением мужчина. — То один вечно ноет, то второй шумит — ещё и бабу привёл в дом такую же крикливую, — едва ли не шипел он, когда на лице читалось странное удовлетворение. — Этот Кёджуро. — Уголки губ чуть дрогнули, и хозяин дома медленно развернулся, будто разом потерял к нам интерес.

— Хорошего вам дня, — вяло промямлила я, но ответа не последовало. — Всё очень плохо? — перешла на полушёпот, обратившись к юноше.

Сенджуро поспешил приободрить меня, но я ему не поверила:

— Мне кажется, вы ему понравились!

— Я-то? — Улыбнулась я и выпрямилась.

«А я считаю, что всё было в точности наоборот!» — подумала я не без улыбки и прикрыла глаза. Добродушный Сенджуро хотел было ещё что-то сказать, но его и меня отвлёк звук открывающейся сёдзи — я сразу поняла, кто пришёл. Мне вдруг сделалось неожиданно тревожно и страшно: я впилась взглядом в свои тонкие руки и нервно зажевала губы. Вспомнив родной образ Кёджуро, задышала чуть чаще — почему-то до этого ни разу не задумывалась, о чём могла поговорить с ним. Торопливым движением я накрыла ладонью сердце и почувствовала, как лёгкая вибрация прошла через грудь и живот. Несмотря на все чувства, которые испытывала к этому мужчине, в самый важный момент я стала трусливой и слабой, словно сама до конца не понимала, что хотела. Внутри меня нарастал вихрь безумных и ярких эмоций, и сердце колотилось во все возрастающем темпе. Тело кололо, словно дюжина игл вонзилась в грудь и спину, и я на короткий миг зажмурилась. Долгожданная встреча оказалась не такой, как я себе грезила, но всё-таки чувствовала себя по-детски счастливой.

— Я вернулся! — раздался бодрый и одновременно родной голос.

— Братец Кёджуро!

Мечтала ли я о встрече с ним? Конечно.

Ожидала ли его прихода сейчас? Безусловно.

Была ли готова посмотреть ему в глаза? Ни разу.

Но всё же взглянула, обернувшись — с невинной, чистой робостью, свойственной юной влюбчивости. Глубоко в душе я ничего не ждала от Кёджуро. Если воздушный шар взмыл в небо, то вряд ли он вернётся. Из осколков разбитой чаши уже не собрать новую, как раньше. Шар улетел, чаша разбита, а Кёджуро меня не помнил, как бы я этого ни хотела. Старое не вернуть, но можно было создать новое — эту горькую истину с трудом пришлось мне усвоить. Единственное, что осталось неизменным — мои чувства.

— Ты же Мэй, верно? — Кёджуро не изменился. Он остался таким же замечательным и тёплым человеком с искренним, открытым взглядом, в котором плескался необычный интерес.

«Наконец-то мы встретились! — с улыбкой подумал мужчина. — Всё это время мне нестерпимо хотелось заговорить с тобой, загадочная девушка из слухов!»

— Верно, — тихо сказала я, боясь говорить громко, чтобы не расплакаться. — Я пришла к вам из поместья бабочек. — Сенджуро бесшумно кивнул и деликатно попятился, оставив меня и мужчину наедине. — Нужно по необходимости сменить повязки, — добавила ещё тише, и Кёджуро бодро кивнул мне.

«Смирись, смирись, смирись!» — думала и внушала себе я.

Мы приняли позу сэйдза друг напротив друга. Кёджуро обнажился по пояс и позволил осмотреть себя, ответив мне странным нечитаемым взглядом. Постаралась обмануться и забыться в суетливой работе, но выходило худо. Я тихо и волнительно дрожала. Мои холодные пальцы осторожно скользнули по разгорячённой мужской коже. Невесомым и аккуратным движением я сняла старые потемневшие повязки. На короткий миг мне подумалось, что я была готова так заботиться о Кёджуро всю жизнь — не только в минуты надобности из чувства долга перед бабочками. Хотелось радовать его, любяще оберегать и согревать в нежных объятиях холодной ночью — просто быть рядом! — Взять бы его сейчас за руку, хотя бы на чуть-чуть! Переплести пальцы и прошептать что-то нежное…

Наши взгляды встретились, и внутри меня пронеслись крики смятения. Кёджуро смотрел на меня вдумчивым глубоким взглядом, на дне которого разрасталось необъяснимое пламя. Игривые и живые язычки огня играли в его глазах и тепло улыбались искрами — всё внутри меня вдруг трепетно сжалось и заныло. Я одарила мужчину жаждущим взглядом в ответ — одиноким и бушующим, как вой ненастной погоды. Когда пламя и ветер столкнулись, то слились в ярком танце и разрослись до необъятных размеров. Горячо и громко колотилось в груди моё сердце — неожиданно содрогнулось и громыхнуло мужское. Наши взоры встретились и вспыхнули яро, и всё рядом стремительно поблекло и потеряло свою значимость.

— Я почти закончила с вами, — зашептала. Мужчина бегло опустил взгляд на мои губы, и я смущённо отвернулась, суетливо промокнув лоскуты ткани пахучими лекарствами. — И прошу прощения…

Кёджуро ещё какое-то время смотрел на меня со странной улыбкой, а после негромко заговорил:

— Обращайся ко мне проще, Мэй. — Он упорно разглядывал меня, склонив голову на бок. — За что ты извиняешься? — И поддался вперёд, ища мой взгляд.

— Пока вас… тебя не было, я доставила неудобства. — Мои ресницы затрепетали, и я вновь подняла свой взгляд, из-за чего лицо мужчины потеплело светлой, удовлетворённой улыбкой.

Кёджуро шумно выдохнул.

— Вовсе нет! Ни разу! — в его речах заплескалась привычная бодрость. — Не беспокойся об этом!

— Хорошо. Спасибо, — вымолвила я вкрадчиво и учтиво.

«Не знаю, за что я ценю его больше всего, — думала я. — За то, кем он являлся. Кем он делал меня. Или за то, что во мне пробуждалось, когда он был рядом? — Мои губы дрогнули в слабой улыбке. — В одном я уверена — он нужен мне. Всегда».

Я вдохнула полной грудью аромат лаванды и мёда, который нашёл путь до моего сердца со времён путешествий в грёзах. Влажной тканью я скользнула по крепким плечам и груди. Кёджуро молча наблюдал за мной неотрывным взглядом, который был давно знаком — именно так я смотрела на мужчину когда-то в грёзах: жадно, требовательно и томительно. В душе грелась мысль, что я была ему интересна — хотелось, чтобы он всегда смотрел на меня вот так. И только на меня.

«Я ужасна… — Мои действия вновь стали механическими и отточенными, сознание цепко затянул водоворот густых и противоречивых мыслей. — Не хочу делить его… с другой женщиной. — Я поджала губы. — Боюсь представить, что со мной будет, если у него появится другая. А, если уже есть? — Беглый взгляд скользнул по мужской руке. — Кольца нет… О чём я вообще думаю?»

— Скажи, а мы раньше нигде не встречались? — неожиданно спросил мужчина, и я резко остановилась. На секунду моего лица коснулась нежная улыбка, но я поспешила сменить её непоколебимым спокойствием — однако, этого мгновения хватило, чтобы стать судьбоносным для меня и Кёджуро. На лице мужчины отразились сомнение, надежда и что-то ещё — совершенно новое и незнакомое для него, чувство, которое он ранее никогда не испытывал. Не испытывал ведь?

«Меня может с ней что-то связывать», — подумал мужчина и оказался несказанно счастлив. Объяснить это внезапное чувство он ничем не мог.

— Если и встречались, то я сейчас не вспомню. — Нехотя придерживалась я легенды с амнезией. — Но, когда смотрю на тебя, кажется, словно и правда виделись где-то давным-давно, — заговорила я осторожнее.

Кёджуро широко улыбнулся.

— Верно! — громко воскликнул он. — Смотрю на тебя и думаю — точно знакомы! А где — вспомнить не могу! — заговорил он быстро, окрылённый яркими мыслями. — Удивительно! — И воспрял боевым духом.

— Удивительно… — повторила я вслед за ним и бережным касанием разносила мазь по телу спутника, и последний неожиданно задержал дыхание. — Не нужно отказываться от лечения… Кёджуро, — ласково сказала я, едва не назвав его «мой милый». Когда я закончила, то туго затянула повязки и прочно зафиксировала их на теле. Не поднимая взгляд, я суетливо и с присущей аккуратностью проверила все бутыльки с лекарствами и убрала их в маленькую сумку.

Кёджуро склонил голову на бок, продолжая смотреть на меня с улыбкой.

— Мне нравится! — неожиданно воскликнул он.

— Что же? — Я удивлённо проморгала.

Но он проигнорировал меня:

— Мэй!

— Да? — И я улыбнулась тепло.

— Назови моё имя, — сказал он беззаботно. Смущение алыми красками прилипло к моему лицу, и я рвано выдохнула.

— Кёджуро, — тихий ответ.

Мужчина светло улыбнулся и кивнул, а потом задумался, словно принимал важное для себя решение.

— Мне нравится, когда ты зовёшь меня по имени, Мэй, — произнёс он полушёпотом, окончательно нарушив мой сердечный покой. Если между нами и были какие-то стены, то они тотчас рухнули. Мои губы задрожали — я с трудом сдержала себя от того, чтобы не обнять мужчину прямо сейчас.

В поместье бабочек я возвращалась с красными, пылающими, щеками.