Собака от носа до хвоста

Немота

Пумперникель сидит рядом и тихо пыхтит, уставившись на меня: она чего-то хочет. На прогулках она показывает, что мы забрели достаточно далеко и что она готова идти домой: Пумперникель прыгает, вертится на задних лапах и рвется обратно. Я включаю воду в ванной и с улыбкой поворачиваюсь к Пумперникель. Она опускает хвост и прижимает уши. Все это — разговор, пусть мы и обходимся без слов.

Есть нечто унизительное в том, чтобы называть животных нашими «бессловесными друзьями», или в том, например, чтобы говорить о «совершенном недоумении» либо «немоте» собаки. Это привычное восприятие собак как животных, которые не способны ответить нам «по-людски». Изрядная доля собачьей притягательности объясняется приписываемой им эмпатией. И все-таки эти характеристики кажутся мне ошибочными по двум причинам. Во-первых, дело не в том, что эти животные якобы хотят говорить, но не могут, — это мы хотим, чтобы они говорили, но ничего не можем поделать с их немотой. Во-вторых, большинство животных, в том числе собаки, отнюдь не безъязыко и не молчит. Собаки, как и волки, общаются при помощи глаз, ушей, хвоста, поз. К тому же они вовсе не молчат, а визжат, рычат, урчат, скулят, стонут, лают и воют, — и все это уже в первые недели жизни.

Собаки разговаривают. Это неудивительно; гораздо удивительнее то, что их коммуникационный репертуар очень богат. Собаки говорят друг с другом, с вами, с шумом по ту сторону запертой двери или в траве. Это чувство нам знакомо: осуществлять коммуникацию — значит вести социальный образ жизни; именно так и поступают люди. У псовых, которые не живут стаями, например, лис, круг тем для «беседы» куда более ограничен. Даже звуки, издаваемые лисами, указывают на их склонность к одиночеству: они разносятся далеко. Собаки же способны как рычать, так и шептать. Вокализация, запах, поза и выражение морды — все это помогает общению с другими собаками. И с нами, если мы умеем слушать.

Два человека, беседуя, гуляют по парку. Они с легкостью переходят от разговора о приятной погоде к обсуждению власть имущих, от изъявления любви — к воспоминаниям о минувших признаниях, а потом один предупреждает другого, что прямо по курсу — дерево. Все это собеседники проделывают, в первую очередь изменяя форму рта, положение языка, вдыхая и выдыхая воздух, сжимая и разжимая губы.

Параллельно идет и другой разговор: во время прогулки их собаки могут ссориться, клясться в дружбе, ухаживать друг за другом, утверждать свое превосходство, отвергать авансы, спорить из-за палочки или заявлять о преданности своему хозяину. У собак, как и у других животных, есть множество методов коммуникации, для которых не требуется речь. Ее удобство бесспорно; мы общаемся при помощи сложного, насыщенного символами, языка, и ничего подобного у животных нет. Но иногда мы забываем, что даже «безъязыкое» создание способно болтать без умолку.

Животные обладают развитыми системами коммуникативного поведения, позволяющими адресанту, то есть говорящему, передавать информацию реципиенту, то есть слушающему. Это и есть минимальные требования к коммуникации. Информация может не быть важной или хотя бы интересной, хотя у животных это маловероятно. Коммуникация далеко не всегда осуществляется так, что люди могут подслушать что-либо: гораздо чаще животные общаются при помощи языка телодвижений (в разговоре участвуют конечности, голова, глаз, хвост или тело целиком), мочеиспускания и дефекации, а иногда даже меняя цвет или размер своего тела.

Мы можем заметить процесс общения, если одно животное производит какие-либо звуки или действия, а другое на них реагирует, изменяя свое поведение. Информация передана. Но, поскольку мы не знаем языка пауков или, скажем, лемуров (хотя исследователи и пытаются их изучать), то упускаем суть сказанного. Животные невероятно болтливы. Естественнонаучные открытия в последние сто лет показали, насколько разнообразны их «разговоры». Птицы щебечут, свистят, поют — как и горбатые киты. Летучие мыши издают высокочастотные щелчки, а слоны, напротив, трубят. Танцуя, медоносная пчела «рассказывает» о расстоянии до источника нектара, его качестве и направлении полета; зевок обезьяны символизирует угрозу. Мерцание жука-светляка указывает на его видовую принадлежность, а яркая окраска некоторых лягушек-древолазов предупреждает об их ядовитости.

Мы, люди, в первую очередь замечаем коммуникацию того типа, который ближе всего к человеческой речи, — разговор вслух.

На улице гремит гром. Уши Пумперникель — бархатные висячие треугольники — приподнимаются. Голова подается вперед, взгляд устремлен на окно — Пумперникель идентифицирует звук: нечто пугающее. Уши плотно прижимаются к черепу, как бы затем, чтобы приглушить звук. Я бормочу что-то утешающее и наблюдаю за ее ушами, ожидая реакции. Кончики обмякают, но Пумперникель по-прежнему напряжена и продолжает крепко прижимать уши, спасаясь от грохота.

Люди, с их не особо примечательными ушами, могут позавидовать собакам. Собачьи уши представлены в огромном количестве вариантов: необычайно длинные и похожие на лопасти; короткие, мягкие, островерхие; обрамляющие морду. Уши могут быть подвижными и жесткими, треугольными и закругленными, висячими и стоячими. У большинства собак наружное ухо (видимая его часть) очень подвижно: так звук быстрее попадает во внутреннее ухо. Практика купирования ушей, долгое время предписываемая многими стандартами пород, теперь стала менее популярна. Хоть и считается, что эта мера сокращает риск инфекционных заболеваний, она может иметь непредсказуемые последствия для слуха собаки.

Собачьи уши — в том виде, какими они созданы природой, — предназначены для улавливания определенных типов звука. К счастью, эти звуки частично совпадают с теми, которые мы сами можем слышать и воспроизводить; если человек скажет что-нибудь, звук достигнет барабанной перепонки собаки, сидящей рядом с ним. Мы воспринимаем звук в примерном диапазоне от 20 Гц до 20 кГц — от гудения самой длинной органной трубы до очень тихого писка.[25] Чаще всего мы напрягаем слух, пытаясь расслышать звуки частотой от 100 Гц до 1 кГц (частота обычной речи).

Собаки слышат то же, что слышим мы, и еще кое-что. Они способны различать звуки частотой до 45 кГц, то есть выше, чем в состоянии уловить человеческое ухо. Этим объясняется «магия» собачьего свистка, который будто бы не издает никакого звука, но тем не менее все собаки в округе настораживаются. Мы называем такой сигнал ультразвуковым, поскольку он выходит за пределы нашего слухового диапазона. Однако этот звук слышат многие животные. Не думайте, что, кроме звука собачьего свистка, в этом участке собачьего слухового диапазона царит тишина. Обычная комната наполнена высокочастотными звуками, которые прекрасно различают собаки. Думаете, что утром в вашей спальне, когда вы просыпаетесь, стоит тишина? Кварцевый резонатор в электронных часах постоянно издает звук, улавливаемый собачьими ушами. Псы способны расслышать крысиный писк за стеной и шуршание термитов внутри стены. Посмотрите на флуоресцентную лампочку — собака, в отличие от вас, вполне может услышать ее гудение.

Чаще всего мы настроены на восприятие звука той высоты, которая используется в обычном разговоре. Собаки слышат все звуки речи и не хуже нас способны уловить изменение высоты — например, разницу между утвердительными фразами, которые заканчиваются понижением тона, и вопросами, которые в английском языке заканчиваются «наверху». Фраза «Пойдем гулять», произнесенная с вопросительной интонацией, очень обрадует собаку. Без вопросительного знака для нее это просто шум. Но вообразите замешательство пса, услышавшего речь, в которой каждое предложение произносится с вопросительной интонацией!

Если собаки способны различать ударение, тон и интонацию речи (языковую просодию), не значит ли это, что они понимают и язык? Вопрос весьма естественный, но спорный. Поскольку речь — одно из основных различий между людьми и животными, язык считался главным и неоспоримым аргументом в пользу превосходства нашего разума. Это породило серьезные споры среди ученых, которые попытались обнаружить у животных лингвистические способности. Даже исследователи, соглашавшиеся с тем, что речь и интеллект неразрывно связаны, тем не менее подтвердили наличие таких способностей у животных. Все участники дискуссии, впрочем, сходятся в том, что у животных нет языка, сходного с человеческим, — комплекса бесконечно комбинируемых слов, часто с множественными значениями, и набора правил, согласно которым слова объединяются в предложения.

Нельзя сказать, что животные абсолютно не понимают нашу речь. Есть множество доказательств того, что животные используют чужие коммуникативные системы. Обезьяны обращают внимание на тревожные крики птиц, предупреждающих друг друга о приближении хищника. Животные, которые обманывают хищников при помощи мимикрии (змеи, бабочки, даже мухи), некоторым образом используют чужой язык.

Собаки в определенной степени понимают человеческий язык. С одной стороны, нельзя сказать, что они понимают слова. Слова принадлежат языку, который является продуктом культуры. Собаки включены в культурный процесс, однако обладают статусом наблюдателей, а не его участников. Их отношение к словам отличается от нашего. В их мире существуют не только понятия «есть», «гулять» и «апорт», как вы, вероятно, усвоили из комиксов Гэри Ларсона. Тем не менее именно таковы краеугольные камни нашего взаимодействия с собаками — мы ограничиваем их мир небольшим кругом действий. Служебные собаки кажутся удивительно восприимчивыми и внимательными по сравнению с домашними, но не потому, что они от природы восприимчивее и внимательнее, а потому, что хозяева намеренно расширили их «словарь».

Способность различать слова — один из компонентов понимания речи. Увы, собаки, увлеченные просодической ее стороной, в этом отношении не всегда оказываются на высоте. Предложите утром своей собаке «пойти гулять», а на следующий день — с той же интонацией — «найти тетрадь». Если остальные условия эксперимента останутся неизменными, вы скорее всего получите такой же положительный отклик. Для собаки важны первые звуки высказывания, так что, изменив тип согласных и долготу гласных («потратить рать»), вы, возможно, вызовете у нее замешательство. Разумеется, на просодию обращают внимание и люди. Она помогает нам интерпретировать услышанное.

Если бы мы были внимательнее к тому, как звучат для собак наши слова, то смогли бы добиться от них отклика. Высокие звуки означают не то, что низкие, а повышение тона — не то, что понижение. Не случайно мы глуповато сюсюкаем с младенцем. Нередко мы обращаемся подобным тоном к собаке. Маленькие дети слышат разные звуки речи, но более всего их интересует речь матери. Собаки также охотно откликаются на подобное обращение — отчасти потому, что оно отличает речь, обращенную непосредственно к ним, от прочих разговоров, которые идут у них над головой. Более того, собака скорее откликнется на высокий, а не на низкий звук: высокие звуки интереснее — они могут сопровождать драку или охоту. Если собака игнорирует законное требование подойти сию секунду, откажитесь от соблазна угрожающе понизить голос. В противном случае собака распознает ваше недовольство и поймет, что за непослушание ее ждет кара. Аналогичным образом, проще заставить собаку сесть, если отдать команду с нисходящей интонацией и неторопливо. Такой тон влечет расслабление и концентрацию внимания.

Бывают и феноменальные случаи. Рико, бордер-колли из Германии, различает названия более двухсот предметов. Он может вытащить из огромной груды игрушек именно то, что требует хозяин. Не задаваясь вопросом, для чего собаке двести игрушек, признаем, что подобные способности поразительны. Родители должны немало потрудиться, чтобы научить ребенка делать то же самое (и далеко не всегда им удается научить его после класть игрушки на место). Более того, Рико быстро запоминает названия новых предметов, прибегая к методу исключения. Экспериментаторы положили среди знакомых игрушек новую и попросили пса найти ее, сказав: «Принеси снарка» (это слово собака прежде не слышала). Никто не удивился бы, если бы собака не поняла, но Рико принес именно то, что велели.

Рико, разумеется, использует язык не так, как мы, и даже не так, как младенцы. Можно спорить о том, насколько он понимает речь — может быть, пес всего-навсего предпочел новую игрушку старым? Так или иначе, Рико приносил именно то, о чем люди вели речь. Возможно, способности Рико уникальны; возможно, он умеет сопоставлять названия с предметами[26] — и очень радуется награде за правильно выполненное задание. Но даже если Рико — единственный пес в своем роде, его пример доказывает, что когнитивных способностей собак достаточно для восприятия речи.

Но не только выразительный компонент или звуки речи несут смысловую нагрузку. Компетентный пользователь языка понимает прагматику его употребления, то есть то, как средства, форма и контекст влияют на смысл высказывания. Философ Пол Грайс сформулировал принципы речевого общения, которые имплицитно регулируют употребление языка. Следование этим принципам свидетельствует о вашей готовности к кооперации в разговоре (отступление от них также имеет значение). Грайс выделил постулат отношения (не отклоняйся от темы), а также постулаты способа (выражайся ясно), качества (старайся, чтобы твое высказывание было истинным) и количества (говори не больше и не меньше, чем следует).

К счастью, собаки соблюдают постулаты Грайса. Представьте пса, который заметил на улице какую-нибудь сомнительную личность. Он может гавкнуть (постулат отношения) громко (постулат способа) несколько раз (постулат количества) и умолкнуть, как только человек удалится (постулат качества). Хотя собак трудно считать компетентными пользователями языка, им тем не менее знакома прагматика его употребления. Собак «дисквалифицирует», в сущности, только небольшой словарный запас и неспособность комбинировать слова.

Многие хозяева жалуются, что, по сравнению с Рико, их питомцев трудно назвать внимательными слушателями, несмотря на отличный слух. Честно говоря, представители семейства псовых мало полагаются на слух; их способность определить источник звука несовершенна даже в сравнении с нашей. Для собак звуки отделены от их источников. Как и мы, собаки должны обратить внимание на звук, чтобы слышать его лучше, — наклонить голову, направляя уши на источник звука, или поводить ими, точно радарами. Слух не столько определяет источник шума, сколько выполняет вспомогательную функцию — он помогает собаке определить направление поиска. Далее в дело вступают более развитые сенсорные способности — обоняние либо зрение.

Сами собаки издают звуки в определенном диапазоне — либо слегка отличающиеся темпом или частотностью. Они — довольно шумные животные.

Пумперникель медленно и тихо пыхтит, пасть приоткрыта, язык — красный, влажный, здоровый. Пыхтение — это способ общения; когда она так себя ведет, я чувствую, что со мной разговаривают.

Звуки, издаваемые собаками, поначалу кажутся какофонией. Впрочем, если постараться, можно различить визг, скуление, лай (а также игровой лай и угрожающий). Собаки издают звуки как намеренно, так и непроизвольно. И в том, и в другом случае звуки несут информацию: таково минимальное требование, позволяющее назвать сотрясение воздуха коммуникацией, а не просто шумом. Ученые ломают голову над тем, что это за информация.

Бесчисленные часы, проведенные учеными за анализом криков, воркования, щелчков, стонов и воплей животных, привели к открытию некоторых общих характеристик звуковых сигналов. С их помощью животные делятся знаниями либо об окружающем мире (например, оповещают об открытии или опасности), либо о самом животном (его брачных намерениях, социальном статусе, принадлежности к определенной группе, испытываемом страхе или удовольствии). Эти сигналы вызывают перемену в поведении других животных: они могут уменьшить социальную дистанцию между адресантом и реципиентами или, напротив, увеличить ее. Звуки также служат сигналом к сбору группы (например, для защиты от хищника или чужака), призывают к сексуальному взаимодействию или к выполнению родительских обязанностей. Все это имеет эволюционный смысл, так как помогает животным защитить себя и группу.

Как и о чем разговаривают собаки? Что именно они говорят, становится ясно при анализе ситуации. Контекст включает не только звуки, но и их значение: так, выкрикнутое слово означает нечто иное, чем то же самое слово, произнесенное страстным шепотом. Звук, который издает собака, весело виляя хвостом, и тот же звук, произносимый сквозь оскал, — не одно и то же.

Значение произнесенного звука также можно установить, взглянув на того, кому он адресован. Наши ответы на вопрос «Как дела?» могут значительно варьироваться от приемлемых («Хорошо, спасибо») до нелогичных («У нас нет бананов!»). Есть причины думать, что собаки и остальные животные всегда отвечают недвусмысленно. Как правило, звук оказывает непосредственный эффект на тех, кто оказывается поблизости. Вообразите, например, реакцию окружающих на крик «Пожар!» или «Смотрите — деньги!».

Что касается того, как «говорят» собаки, то с этим дело обстоит более или менее просто. Большинство звуков, которые издают собаки, — оральные (по крайней мере таковы звуки, о которых нам известно). Они могут быть голосовыми, гортанными или легочными экспираторными. Есть и неголосовые звуки, которые также производятся ртом (например, щелканье зубами).

Голосовые звуки различаются по четырем легко выделяемым параметрам. Во-первых, они варьируются по высоте (частоте): скуление почти всегда высокое, а рычание — низкое. (Попробуйте порычать на высоких частотах.) Во-вторых, звуки различаются длительностью: одни произносятся однократно и быстро и длятся менее секунды, другие отличаются протяженностью или повторяются несколько раз. В-третьих, звуки различаются по форме (простые либо составные тоны — в последнем случае имеется больше одной частоты). У воя мало вариаций в пределах одной «фразы», тогда как звук лая изменчив. В-четвертых, звуки различаются по громкости (интенсивности). Стон бывает негромким, а вот тявкать шепотом нельзя.

Она видит, что я почти готова. Опустив голову между лапами, Пумперникель следит за мной взглядом, пока я хожу по комнате, собирая сумку. Я чешу ее за ухом в знак утешения и направляюсь к двери. Пумперникель поднимает голову и подает голос — жалобно скулит. Я застываю. Взгляд через плечо — и она спешит ко мне, виляя хвостом. Ну и ладно; пойдет со мной.

Лай — это самый узнаваемый собачий звук. Однако только лаем собаки не ограничиваются: они производят высокие и низкие звуки, даже смеются. Высокочастотные звуки (визг, скуление, хныканье, тявканье, вопль, писк и так далее) животное издает, когда испытывает внезапную боль или желает привлечь чье-либо внимание. Звуки такого рода производит новорожденный щенок. Он визжит, если на него наступили или он потерялся. Так матери проще найти и вернуть на место еще слепое и глухое чадо. Даже будучи обнаруженными, некоторые щенки продолжают истерически пищать, пока мать несет их обратно. Визг этого типа отличается от других: у волков вопль, например, побуждает мать заняться щенками, обеспечивая тем самым контакт, необходимый для нормального развития. Впрочем, мать может оставить визг без внимания; не всякий звук имеет определенное значение — иногда щенок его издает только чтобы проверить, как отреагируют сородичи.

Щенки также ворчат. Эти низкие звуки не означают, что щенок испытывает боль или неудовольствие, а скорее наоборот — это аналог кошачьего мурлыканья. Ворчание может различаться, однако эти звуки означают приблизительно одно и то же. Щенки сопят и вздыхают от удовольствия, когда находятся в тесном контакте с братьями и сестрами, с матерью или хорошо знакомым человеком. Стоны и ворчание могут оказаться результатом глубокого медленного дыхания, то есть производиться непроизвольно. Так или иначе они служат для укрепления связи между членами семьи, которые слышат низкий вибрирующий звук или ощущают его при соприкосновении тел.

Гудящее урчание и ровное зловещее рычание, как всем известно, — это признак агрессивного настроения. Щенки редко их издают, поскольку вообще не склонны становиться инициаторами ссоры. Ноту агрессии вносит низкий тон: подобные звуки издает большое животное (в отличие от маленьких, которые визжат). Собака в ситуации столкновения с другим животным хочет казаться крупнее и сильнее, поэтому рычит, как и подобает крупному существу. Напротив, издавая высокие звуки, собака пытается казаться меньше (например, если предлагает дружбу или пытается умиротворить противника). Хотя рычание означает агрессию, оно является частью общения, а не просто звуком, который издает собака, испытывающая страх или гнев. Как правило, собаки не рычат на неодушевленные предметы[27] — и даже на одушевленные (если только те не приближаются). Эти звуки обычно сложнее, чем мы думаем, — в разных ситуациях используются разные типы рычания, от тихого до оглушительного. Рычание, которым сопровождается перетягивание палки, может казаться угрожающим, однако оно совершенно не похоже на предупредительный рык пса, стоящего над костью. Запишите этот звук на магнитофон и дайте послушать собаке — она наверняка бросит кость, даже если никого не увидит поблизости. Но если из динамика раздастся игровое или предупредительное (издаваемое при появлении чужака) рычание, то собака возьмет никем не охраняемую кость.

Случайные звуки, издаваемые собаками, иногда превращаются в эффективное средство коммуникации. Например, громкое приземление на передние лапы — это неотъемлемая часть игры. Оно достаточно экспрессивно, так что само по себе может служить приглашением собаки к игре. Некоторые псы клацают зубами от волнения, и этот звук служит предупреждением: собака настороже. Преувеличенно громкий визг собаки, которую тычут носом или кусают во время игры, может стать даже ритуализированным поведением — способом уйти от социального взаимодействия, при котором пес чувствует себя неуверенно. Сопение, которое слышится, когда собака задирает голову и обнюхивает рот хозяина, может не только свидетельствовать о поиске пищи, но и обозначать ее выпрашивание. А шумное дыхание (если собака лежит так близко, что буквально прижимается носом к телу соседа) нередко символизирует состояние довольства и расслабленности.

Если у вас охотничья собака, вам хорошо известно, что такое вой. Это поведение явно унаследовано собаками от далеких предков, живущих стаями. Волки воют, если они отбились от стаи, или отправились с сородичами на охоту, или после охоты воссоединились с группой. Вой одиночного волка говорит о том, что животное ищет компанию; волчий хор может быть сигналом к сбору стаи или выражением общего торжества. В нем есть нечто заразительное, зовущее окрестных волков присоединиться к этому импровизированному концерту. И мы не знаем, о чем они «рассказывают» друг другу — и луне.

Самый доброжелательный из звуков, издаваемых человеком, — это смех. Смеются ли собаки? Да — когда услышат что-либо по-настоящему смешное. Смех собаки не похож на человеческий — тот спонтанный звук, который мы издаем, реагируя на что-либо смешное, удивительное или даже пугающее. У собачьего смеха, в отличие от человеческого, нет вариаций (хохот, хихиканье, смешок). Это придыхание, которое звучит как интенсивное пыхтение. Можно назвать это поведение социальным, потому что мы слышим его только тогда, когда собаки играют или приглашают кого-либо к игре. Собаки не смеются просто так, сидя в углу и с удовольствием припоминая, как утром рыжая собака в парке перехитрила свою хозяйку. Они смеются, только взаимодействуя друг с другом или с нами. Во время игры с собакой вы вполне могли слышать ее «смех». Проделать то же самое ей в ответ — один из самых эффективных способов втянуть собаку в игру.

Наш смех часто представляет собой инстинктивную реакцию; таким же может быть и смех собаки, которая видит, как вы очертя голову бросаетесь в игру. Хотя, возможно, собака его и не контролирует, «смех» — это несомненный признак удовольствия. И он способен вызывать сходные чувства у других животных (или по крайней мере снимать напряжение): если включить запись собачьего смеха в приюте для животных, животные меньше нервничают, то есть реже лают, беспокойно ходят по клетке и так далее. Ощущают ли они при этом такую же радость, как люди, еще предстоит выяснить.

Помню, как я впервые услышала лай Пумперникель. Кажется, ей было тогда три года. До тех пор она была молчалива, а потом, однажды поиграв со своей подругой, горластой немецкой овчаркой, вдруг залаяла. Это было некоторое подобие лая, а не настоящий лай: что-то вроде «уаф!», сопровождаемое прыжком и бешеным вилянием хвостом. С годами Пумперникель отточила этот навык и научилась лаять по-настоящему, но каждый раз радуется как первому.

Как жаль, что лай такой громкий! Если громкость спокойной беседы двух людей, гуляющих в парке, составляет примерно 60 дБ, то громкость собачьего лая — уже 70-130 дБ. Это ощутимо: лишние 10 дБ предполагают примерно стократное увеличение мощности звука. Лай громкостью 130 дБ сравним с раскатом грома или шумом взлетающего авиалайнера. Звук лая очень короток, но для наших ушей и этого, увы, много: лай, по мнению большинства исследователей, несет много информации. Волки лают сравнительно редко, и некоторые ученые полагают, что у собак эта способность развилась для облегчения коммуникации с людьми. Если мы не отличаем один тип лая от другого, то это не язык общения, а просто раздражающий шум.

Исследователи, возможно, не считают лай раздражающим, но называют его «шумным» и «беспорядочным». Хаос — это отличное описание звуков, которые производит собака в рамках одного «гав». Термин «шум» означает, что лай не просто громок, но и неустойчив по структуре. Лай — это шум; в зависимости от контекста количество гармонических составляющих варьируется.

Тем не менее среди звуков, которые издают собаки, лай ближе всего к звукам речи. Собачий лай, как и звуки речи, возникает в результате вибрации голосовых связок и прохождения воздуха через полость рта. Поскольку частоты лая совпадают с частотой звуков человеческой речи (от 10 Гц до 2 кГц), люди склонны искать в лае особый смысл; мы даже транскрибируем его при помощи фонем нашего языка («гав», «вуф» и так далее). Французские собаки лают «уау-уау», норвежские — «воф-воф», а итальянские — «бау-бау».

Некоторые этологи, впрочем, полагают, что лай не служит целям коммуникации, что он неоднозначен и даже бессмыслен. В пользу этой точки зрения свидетельствует трудность «дешифровки» лая: иногда собаки лают без видимой причины или аудитории, либо куда дольше, чем, на наш взгляд, требуется для передачи любого сообщения. Представьте собаку, которая лает, не умолкая, на другого пса. Если этот лай исполнен значения, почему оказывается недостаточно одного-двух гав?

В этом суть проблемы, с которой сталкиваются ученые, исследующие субъективное восприятие мира животными, — ведь собаке невозможно задать вопросы. Каждый компонент поведения животного подвергается тщательному анализу: ученые ищут в нем смысл. Немногие человеческие действия выдержат настолько дотошный разбор и не уронят человечество в глазах исследователя.

Если бы вы записали на видео, как я дома, в присутствии Пумперникель, репетирую речь, которую мне предстоит произнести вечером, то, вероятно, подумали бы, что: а) мне кажется, будто собака меня понимает, б) я разговариваю сама с собой. Так или иначе производимые мною звуки трудно назвать коммуникацией: у меня нет слушателей, способных меня понять. Таким же образом, некоторые неудачные примеры из жизни собак способны разуверить в том, что они в принципе способны общаться. Большинство ученых, впрочем, полагает, что лай все-таки имеет смысл, который зависит от контекста и даже индивидуальных особенностей животного. Лай, особенно предупреждающий, — одно из основных различий между домашними собаками и другими представителями семейства псовых. Волки тоже лают, предупреждая сородичей об опасности, но редко, и звучит это скорее как «вуф», а не как заливистый лай, к которому мы привыкли. Собаки лают не только чаще волков; они разработали целый ряд музыкальных вариаций этой темы.

Есть несколько типов лая, звучащих в определенных ситуациях. Собаки лают, чтобы привлечь внимание или предупредить об опасности, от страха, в качестве приветствия, в игре, от одиночества, тревоги, замешательства, дискомфорта. Смысл лая обусловлен контекстом, но не только: спектрограмма показывает, что лай представляет собой смесь тонов, звучащих при рычании, скулении и тявканье. Изменяя степень преобладания одного тона над другим, собака придает лаю иной характер — то есть иное значение.

Первые исследователи собачьей вокализации пришли к выводу, что всякий лай имеет целью привлечение внимания. Собаки действительно привлекают внимание, когда поблизости есть кто-то, способный их услышать. Недавние исследования обнаружили еще более тонкие различия между разными типами лая. Хотя лай действительно связан с привлечением внимания, можно с тем же успехом сказать, что люди говорят, чтобы быть услышанными: так и есть, но это не единственная причина.

Ученые изучили спектрограммы тысяч образцов лая в трех ситуациях: незнакомец звонит в дверь; собака ждет, пока ее впустят в дом; во время игры — и выделили три разных типа звуков.

Звук лая в адрес чужака — самый низкий и резкий; пес буквально выплевывает звуки. Этот лай менее вариативен и предназначен в основном для передачи информации на расстоянии, что иногда бывает необходимо, если собака оказывается в угрожающей ситуации одна. Этот лай может быть продолжительнее, чем звучащий в других ситуациях. С точки зрения слушателей, он наиболее агрессивен.

Во втором случае звук лая заметно выше и вариативнее, он может звучать то тише, то громче, то выше, то ниже. Лай отрывистый, звуки могут производиться со значительными интервалами. Люди, как правило, слышат в нем испуг.

Игровой лай также звучит на высоких частотах, но он звучит чаще, чем лай собаки, оказавшейся в одиночестве. В отличие от второй ситуации, он направлен на партнера — другую собаку, участвующую в игре, или человека. Разумеется, есть и индивидуальные варианты; не все собаки лают одинаково.

Различия между типами лая эволюционно обусловлены: низкочастотные звуки употребляются в угрожающих ситуациях, когда животное желает казаться больше, а высокие означают просьбу, исходящую от подчиненной особи (например, собака хочет играть). Лай может использоваться для подтверждения своей личности или принадлежности к определенной группе (даже если группа состоит из меня и вон той женщины на другом конце поводка, а не меня и моих корешей, с которыми я тут зависаю). Совместный лай может быть формой выражения социальной сплоченности. Лай может быть протяженным, как вой. За солирующей собакой может вступить целый хор — и все окрестные псы поспешат внести свою лепту.

Когда мы подходим к кому-нибудь на улице, Пумперникель демонстрирует все свои способности: если она узнает человека, то слегка наклоняет голову, застенчиво смотрит, будто поверх очков, и виляет низко опущенным хвостом. Совсем по-другому она приближается к кобелю, который ей нравится, — устремлена вперед, хвост высоко поднят, безупречная осанка… К подруге Пумперникель подходит расслабленно, с разинутой пастью, и слегка толкает ее в бок.

Возможно, вы сейчас сидите в уютном кресле. Или, например, едете в метро, цепляясь за поручень, а книга втыкается в спину соседа. Скорее всего вы ничего не хотите сказать вашей позой: просто сидите, стоите, идете, лежите.

В других контекстах положение вашего тела будет нести информацию. Бейсболист-кетчер приседает, когда готовится поймать мяч. Родитель садится на корточки и разводит руки, предлагая ребенку обнять его. Если во время пробежки вы видите знакомого, то останавливаетесь и приветствуете его. Или, напротив, увидев кого-то, поворачиваетесь и убегаете. Для животного с ограниченным вокальным репертуаром язык тела еще более важен. Собаки используют определенные позы для передачи определенной информации.

У животных существует язык телодвижений, производимых тазом, головой, ушами, ногами, хвостом. Собаки интуитивно знают, как «перевести» эти движения; я поняла это после сотен часов наблюдения за собаками. Мы, должно быть, кажемся им очень скованными: собаки способны выразить что угодно, от игривости до агрессии, простым изменением положения тела. Мы же, вынужденные держать спину прямо, почти всегда сохраняем статичность позы или передвигаемся, совершая минимум «лишних» движений. Время от времени, слава богу, мы поворачиваем голову или размахиваем руками.

Для собак определенное положение тела может означать агрессивные намерения или, напротив, самоуничижение. Стоя прямо, в полный рост, с поднятой головой и навостренными ушами, собака сообщает о своей готовности взаимодействовать и даже сделать первый шаг. Вздыбленная шерсть на загривке и спине — это не только видимый признак возбуждения, но также средство подать запаховый сигнал при помощи кожных желез. Чтобы усилить эффект, собака может подняться на задние лапы, а иногда даже опереться на голову или спину другой собаки. Это утверждение своего доминантного положения. А вот поза, имеющая противоположное значение: собака горбится, опускает голову и уши, поджимает хвост или даже ложится и подставляет брюхо.[28]

Поведение собак в основном подчиняется принципу антитезы (противоположным по значению позам соответствуют противоположные эмоции). Выражение морды, прежде всего движение челюстей и положение ушей, также описывается этим правилом. Пасть может быть закрыта, открыта или расслаблена, губы приподняты, нос сморщен, зубы оскалены. Оскал с сомкнутыми челюстями символизирует подчинение; открытая пасть — растущий интерес; если собака показывает зубы — это демонстрация агрессии. Широко разинутая пасть без обнажения зубов (зевок) — это не признак скуки; напротив, он может означать беспокойство, смущение, стресс — собаки часто зевают, чтобы успокоить себя и окружающих. Уши также участвуют в общении: они бывают подняты, расслаблены, опущены, плотно прижаты к голове. Пристальное рассматривание означает угрозу, а отведение глаз, напротив, подчинение, попытку унять чужую тревогу или погасить возбуждение. Иными словами, в каждом случае есть свои крайности в пределах эмоционального континуума — от полнейшего спокойствия до тревоги и страха.

Собачий хвост почти всегда в движении (а если нет, то это тоже имеет определенный смысл). Неподвижная, застывшая поза — своего рода восклицательный знак, показатель напряженности ситуации. Собачьи позы, как правило, непрерывно меняются — и положение хвоста тоже. К сожалению, никто еще не исследовал вполне значение хвоста для собак.

Дешифровать «язык» собачьего хвоста непросто из-за огромного количества его «диалектов»: например, пышный «плюмаж» золотистого ретривера совершенно не похож на «штопор» мопса. Хвосты у собак бывают длинные и короткие, прямые и закрученные, висячие и постоянно стоящие торчком.

Волчий хвост представляет собой нечто среднее между хвостами представителей разных собачьих пород: он длинный, слегка поросший шерстью и, как правило, опущен вниз. Первые этологи, анализировавшие различные положения волчьего хвоста, насчитали по меньшей мере тринадцать его позиций, имеющих тринадцать различных значений. Высоко поднятый хвост обозначает уверенность, самоутверждение или возбуждение (интерес, агрессию); опущенный говорит о подавленности, стрессе, тревоге. Поднятый хвост также обнажает область вокруг заднего прохода, позволяя самоуверенной собаке распространять свой запах. Напротив, зажатый между ног хвост, прикрывающий тыл, — это явное выражение подчинения и страха. Если собака просто ждет, ее хвост расслаблен, опущен, но не напряжен. Слегка приподнятый хвост — знак легкой заинтересованности или бдительности.

Но ситуация не ограничивается уровнем подъема хвоста: собака им еще и машет. Виляние — это не только признак радости. Высоко поднятый, напряженный хвост может означать угрозу, особенно в сочетании с прямой осанкой. Быстро машущий, низко опущенный хвост — еще один признак подчинения (вспомните, как выглядит хвост собаки, которую вы застали жующей ботинок). Энергичность виляния хвостом указывает в некоторой степени на интенсивность эмоций. Легкое помахивание — это слабый интерес. Расслабленный, энергично машущий хвост обычно сопровождает поиск мячика в высокой траве или изучение нового следа. Общеизвестное радостное виляние, несомненно, отличается от всего: высоко поднятый или вытянутый хвост с силой описывает полукруги в воздухе — проявление восторга, которое ни с чем не перепутаешь. Даже замерший хвост имеет значение: не двигая хвостом, собака внимательно смотрит на мяч в вашей руке или ждет команду.

Исследователи, которые изучают мозг собаки, попутно узнали нечто новое и о хвосте: виляние асимметрично. В среднем, хвост энергичнее движется вправо, когда собака видит человека или другое существо, которое представляет для нее интерес (например, кошку). А при встрече с незнакомой собакой ваш пес виляет хвостом (менее интенсивно, чем при встрече с вами) преимущественно влево. Это можно заметить, медленно просмотрев видеозапись (очень рекомендую), — если только ваша собака не предпочитает вилять хвостом вверх-вниз.

Собака весьма выразительно пользуется телом: она общается и при помощи движений. Даже паузы между взаимодействиями наполнены движением. Когда собака встряхивается, ее шкура буквально ходит ходуном. Так пес обозначает, что покончил с занятиями одного рода и переходит к другим. Не у всех собак шерсть на загривке способна вставать дыбом, длинный хвост — размашисто вилять, а уши — приподниматься в знак любопытства. Когда косматая венгерская овчарка (комондор) приближается к другим собакам, ни ее глаза, ни уши не видны из-под длинных «дредов». Выводя собак, обладающих определенным, устраивающим нас экстерьером, мы снижаем их коммуникативные способности. Так, лексикон собаки с купированным хвостом беднее, чем собаки с целым.

Исследования сигналов, используемых десятью различными собачьими породами, подтверждают это. Если сравнить поведение английского той-спаниеля, французского бульдога, сибирской лайки и так далее, обнаружится отчетливая связь между внешностью собаки и количеством используемых сигналов. Животные, чей экстерьер (по сравнению с волком) заметнее всего изменился в процессе одомашнивания (например, той-спаниель), посылают меньше всего сигналов. Эти так называемые педоморфные, или неотенические собаки, сохраняющие в зрелом возрасте щенячьи черты, меньше всего напоминают взрослых волков. Зато лайки, которые внешне и генетически близки к Canis lupus, подают почти такие же сигналы, как и волки.

Учитывая то, что многие невербальные сигналы содержат информацию о статусе, силе, намерениях животного, способность их посылать собаки во многом утрачивают в мире, где собаками руководят люди. Но те же самые сигналы, которые используются в общении между животными, также можно применять и для донесения информации до человека. Идя по улице, я заворачиваю за угол и чуть не наступаю на незнакомую собаку, идущую на длинном поводке. Она немедленно приседает, энергично виляет опущенным хвостом и пытается лизнуть меня в лицо. Так она старается убедить меня в своих мирных намерениях.

Пумперникель всегда ведет себя одинаково, когда я, покончив со своими утренними делами, выхожу с ней на улицу. Она отходит на два шага от двери и бесцеремонно усаживается гадить. Пумперникель сосредоточена: хвост — закрученный и высоко поднятый, чтобы не испачкать, — как будто тянет ее тело вверх. Процесс (струя в этот раз и в самом деле мощнее обычной) сопровождается заметным расслаблением лицевых мускулов — а мне совестно, что я заставила Пумперникель ждать так долго. Потом она рассматривает мочу, которая просачивается в трещины на тротуаре и исчезает.

Как мы уже выяснили, лай, рычание и виляние хвостом, голос и поза — не все средства коммуникации, которыми располагают собаки. Ничто из этого арсенала не сравнится с обменом запахами. Мочеиспускание, как уже говорилось, также является коммуникативным средством — самым очевидным для нас. Трудно поверить, что опорожнение мочевого пузыря — это коммуникативный акт, точь-в-точь как дружеский разговор или произнесение речи перед избирателями. В некотором смысле оно похоже на то и на другое: во-первых, это часть нормального собачьего общения, во-вторых, метка мочой — это своего рода прокламация, написанная на пожарной колонке.

Возможно, вы удивитесь, если я назову обмен подобными «заявлениями» на столбах коммуникацией — и не только потому, что информация передается совсем не при помощи уст. Люди в основном общаются целенаправленно, то есть адресуют сообщение другим людям (тем, кто находится достаточно близко, чтобы услышать нас, ничем не отвлечен, знает наш язык и способен понять то, что мы говорим). Намерение (интенция) отличает коммуникативное сообщение от инстинктивного «ох!» при ударе в живот, краски стыда при выслушивании комплимента, жужжания москита, наконец, от информации, передаваемой огнями светофора или приспущенным флагом.

Мечение мочой — это намеренное действие. Разумеется, опорожнение мочевого пузыря приносит облегчение, но, как правило, собака приберегает немного мочи на будущее. Это та же самая моча — нет никаких признаков наличия отдельного канала или способов изменения запаха. Но процесс мечения имеет несколько ключевых отличий.

Во-первых, большинство взрослых кобелей и некоторые суки сопровождают этот акт задиранием ноги. Есть индивидуальные и ситуационные варианты этого движения — от скромного поджимания задней лапы до оттопыривания ее почти вертикально (несомненно, для окружающих собак это служит сигналом). То и другое позволяет направить струю мочи в нужное место. Некоторые собаки оставляют пометы присев, хотя это куда более сдержанный вариант — видимо, для тех случаев, когда информацию лучше передать шепотом, чем в полный голос.

Во-вторых, при оставлении меток мочевой пузырь не опорожняется полностью; моча выходит понемногу во время прогулки, что способствует более широкому распространению запаха. Если оставить собаку дома надолго — чтобы потом она от нетерпения присела у первого куста, — это может помешать ей оставить немного мочи для нужд коммуникации. Возможно, вы наблюдали, как иногда собака «вхолостую» задирает ногу у кустов, столбов и мусорных баков.

Наконец, собаки обычно оставляют метки, предварительно обнюхав прилегающую территорию. Именно это делает мечение не просто «водружением колониального флага», а разновидностью беседы. Исследователи, старательно подсчитав типы поведения, обнаружили, что на характер меток влияет время года, ближайшее окружение и те, кто оставил пометы раньше.

Любопытно, что собаки не оставляют пахучие «сообщения» как попало и где попало. Понаблюдайте за собакой, которая нюхает все вокруг себя, когда идет по улице: она обследует гораздо больше мест, чем может пометить. Это указывает на то, что не все сообщения одинаковы, и что метка, которую оставит собака, может быть предназначена определенной аудитории. Перемечивание — нанесение новой метки поверх старой — это обычное поведение кобелей, если старые метки принадлежат менее доминантным особям. Число меток возрастает, когда по соседству появляется новая собака.

Если мечение не имеет целью застолбить территорию, то какую же функцию оно выполняет? Обратите внимание, что щенки не оставляют меток — видимо, этот способ общения свойственен только взрослым. Если судить по расположению параанальных желез и составу мочи, можно сказать, что собаки, по крайней мере, заявляют о том, кто они такие: их запах — это удостоверение личности. Отличное сообщение, хоть и, возможно, ненамеренное. Я могу сообщить нечто о себе, всего лишь войдя в комнату и показавшись тем, кто там сидит, но сам факт моего появления не сопоставим с долгим разговором обо мне (ведь я уже не ребенок и меня не одевают специально для того, чтобы показать гостям).

Отражение интенции в данном случае заметно в том, что собаки не «говорят», если поблизости никого нет. Псы, которые живут в вольере в одиночестве, очень редко оставляют метки: кобели редко задирают ногу, чтобы помочиться, и представители обоих полов не берегут мочу. Собаки, которых держат вместе с сородичами, метят чаще и регулярнее. Бродячие индийские собаки оставляют метки, адресованные представителям противоположного пола: животное ищет партнера или заявляет, что готово к ухаживанию. Они оттопыривают заднюю ногу (даже если не намерены мочиться), только когда поблизости есть другие собаки, которые могут воспринять этот жест.

Также не исключено, что мечение — это общение ради общения (комментарий, высказанное мнение, твердое убеждение). Научных доказательств этого нет, однако такое предположение вполне согласуется с тезисом, что общение всегда направлено на аудиторию. Ученые обнаружили, что собаки, воспитанные в изоляции, производят намного меньше коммуникативного шума, чем те, кто вырос в обществе. Впрочем, оказавшись в компании других собак, они начинают издавать звуки в той же мере, что и «социализированные» собаки. Иными словами, они говорят тогда, когда есть с кем поговорить.

Собаки замечают намерение и в человеческих «метках», то есть жестах. Они интерпретируют наш невербальный язык столь же успешно, что и движения друг друга. Когда ребенок ковыляет к любимой собачьей игрушке, пес видит, куда именно направляется малыш, и поспевает к ней первым. Поворот головы в минуту задумчивости неинформативен, но взгляд в сторону двери исполнен значения, и собакам это известно. Они знают, что есть разница между взглядом в сторону двери и взглядом на часы на стене; они способны отличить руку, поднятую, чтобы указать на спрятанную пищу, и руку, поднятую, чтобы взглянуть на циферблат. Наши движения очень красноречивы.

Следует признаться, что эту главу мне продиктовала собака. Она сидела возле стула, водрузив голову мне на колени, и терпеливо ждала, пока я переносила ее слова на бумагу. Это ей я обязана догадками, которыми я делюсь с вами, и воспоминаниями.

Ну, не совсем так. Однако нужно признать, что именно этого все мы хотим: историю, рассказанную собакой (и, разумеется, на нашем родном языке). В конце ХIХ века появились необычные автобиографии — «мемуары», оставленные кошками, собаками и так далее. Эти рассказы были первыми письменными попытками увидеть мир с точки зрения животного. Когда я читаю такие книги (их немало, и авторами некоторых из них были, например, Редьярд Киплинг и Виржиния Вулф), меня охватывает странное недовольство. Эти истории — обман. В них нет точки зрения собаки. В таких книгах действуют животные, которым «вживили» человеческий голос. Считать, будто мысли животных — это примитивная форма человеческого дискурса, — значит оказывать собакам плохую услугу. Они располагают богатым арсеналом коммуникационных методов; уже то, что собаки не говорят, внушает мне глубокое уважение. Молчание — возможно, одна из самых очаровательных собачьих черт. Это не немота, а отсутствие речевого шума. Бывает приятно помолчать вместе с собакой, поймать ее взгляд из другого конца комнаты, подремать рядом друг с другом. Мы ощущаем полный контакт именно тогда, когда язык бессилен.