Соблазн

Все, что она получила

Когда случаются несчастья, у любого человека нет другого выбора, кроме как вернуться к прежним привычкам, как к последнему прибежищу. Если бы у Барбары был телевизор, она вернулась бы к нему. И больше никогда не сдвинулась бы с этого места, медленно превращая саму себя в мемориал своей нежной умершей души. Бабушка предает себя энтропии. Всему конец.

Вместо этого, она продолжает свою историю. Это ее собственная жизнь, а не телешоу. Надо продолжать идти, пока не достигнешь тупика. Не важно куда, но вперед. Вернуться туда, откуда она приехала. Либо это, либо пребывание здесь в неопределенности. Она может включить приемник в автомобиле, поставить кассету с успокаивающими мелодиями и медленно, постепенно исчезнуть вместе со струнными инструментами. Бесшовный переход к безопасной загробной жизни. Она включает зажигание, но по-прежнему не может заставить себя начать движение, помещенная в безопасное чрево своего «мерседеса», ремень пристегнут, он готов смягчить удар при столкновении со стеной. Она нуждается в чем-то, чтобы уменьшить переполняющую ее боль. Бабушка снова одинока. Ее верная фляжка всегда при ней, старые привычки уходят с трудом. И если она когда-либо отчаянно нуждалась в выпивке, то этот счастливый миг налицо. Она прикладывает к губам холодный металл. Достаточно согревающего «Мартини», чтобы продезинфицировать разорванное сердце. Обжигающая жидкость спускается вниз по пищеводу и в течение нескольких секунд попадает в ее пересохшие вены. Она отстегивает ремень безопасности. Чувствуя себя достаточно пьяной, она помещает ногу на педаль газа и медленно движется по направлению к шоссе.

Покидая край света, Барбара еще раз пытается определить, в чем она нуждается, кроме нового напитка или профессии, одного любовника или двух, милосердия или преступной жизни. Ничто из этого не принесло ей доход, и меньше всего — преступление. Ее отчаяние достигает небывало высокого уровня. Она нуждается в чем-то большем, чем когда-либо нуждалась, хотя по-прежнему не может сказать, что это может быть. Бросив взгляд в черную дыру, она преодолела головокружение, пустота в ее жизни превратилась в зияющую пропасть, бесконечное пространство. Она просто знала, если бы они доехали до конца Лонг-Айленда, кто-то мог выйти из игры.

Итак, бабушка осталась с тем, что она не имеет, испытывая потребность в том, что она уже имела, не зная, насколько это ей необходимо. Теперь у нее нет ничего, или, точнее говоря, почти столько же, сколько она имела раньше, минус то, что имело значение. Деньги улетучились, но мужчина незаменим. Его искреннее доброжелательное отношение теперь исчезнет, исчезнет на долгое время, оставшись в памяти как вечная иллюзия. Ее собственная волшебная сказка. Ее поверженный герой, вытащенный из исторической книги, история быстро забывается, а герой исчезает бесследно. Ключи от его квартиры жгут ей руки, у нее не будет ничего материального, чтобы помнить его. Ни сувенира из поездки, ни поэмы, ни шприца. Она не может пойти в полицию. Что она там скажет? Ей нужно ничего не стоящее имущество мертвого человека. Нет тела, нет преступления. Его наличие могло явиться для нее обвинением, только если бы она рассказала историю его смерти. Его отсутствие заметят только из-за невыплаченной арендной платы. В конечном счете владелец очистит загадочно освободившуюся квартиру, скудное имущество будет продано, а поэтические произведения окажутся выброшенными в мусор. Бесславный конец истории, которая никогда не имела продолжения. Точно так же, как и реальная жизнь. Точно так же, как поездка на автомобиле, закончившаяся катастрофой.

Игра проиграна, но в качестве утешительного приза она сохранила свою жизнь, а это чего-то стоит. Есть слабое утешение в понимании того, что их любовь была обречена с самого начала, предназначенная для одноразового использования, как шприцы, как мужчина с его поэзией. Если бы они победили в этой игре, этот большой пакет в конце концов закончился бы, волшебный порошок был бы продан или использован ими. Они могли купить еще один и еще один. И где бы они были год спустя? Нуждались бы в новом пакете и ссорились по этому поводу. Еще один год, еще один пакет, а что она получила бы взамен? Жизнь в тюрьме. Запертая в камере, она все еще пыталась бы решить, в чем она действительно нуждается, кроме секса, любви, нежности, истинных друзей, а может, просто еще в одном пакете. К моменту освобождения она могла бы стать прабабушкой, страстно желая снова быть бабушкой. Но зачем думать о том, чего не хватает бывшему мошеннику? У нее по-прежнему есть свобода. У нее есть ее жизнь. Потребностей нет только у мертвых. А у нее есть то, о чем каждая бабушка мечтает больше всего. У нее есть внук. Маленькое болтливое существо, которого она не видела с тех пор, как дала ему его первый «Мартини».

Когда случаются несчастья, у любого человека нет другого выбора, кроме как вернуться к своей семье, как к последнему прибежищу. Старая привычка, которая не хочет уходить. Нравится ей это или нет, но она по-прежнему остается бабушкой. Мать нуждается в своем ребенке, с возрастом роли безжалостно поменялись. Когда все остальное терпит неудачу, ваш клан всегда готов принять вас обратно в свое генетическое объединение, заглушив взаимные обиды. Какая прекрасная возможность для блудной бабушки вернуться домой, прося прощения!

Когда ее дочь сняла телефонную трубку, она показалась невероятно счастливой оттого, что услышала голос своей пропавшей матери.

— Я так рада, что ты позвонила. У меня действительно есть что тебе рассказать, нечто очень важное, но я думаю, что лучше сделать это при личной встрече. Похоже, мы не можем общаться по телефону, а мне очень трудно все объяснить.

— У меня тоже есть что рассказать тебе, дорогая. — Барбара слышит циничные нотки в низком голосе, которые помогают ей скрыть чувства, и понимает, что потеряла не все. Когда все остальное подводит вас, остается чувство юмора. — Я еду в машине. Если не попаду в аварию, влившись в поток транспорта, через час буду у вас.

Для разнообразия они повесила трубки синхронно. Она не могла себе представить, что такого важного хотела рассказать ей дочь при личной встрече, но сама мысль о том, что дочь будет ей что-то объяснять по телефону или лично, оставляла ее равнодушной. Цинизм держал ее эмоции под контролем, подавляя рвущийся из груди крик. Возвращаясь с края света, она проезжала через растянувшийся пригород, чувствуя себя более чем иностранкой на своей собственной земле. Беженкой. Убегающей от собственной души.

Она хотела бы смеясь отмахнуться от этого, как от любого другого забавного приключения. Одна ошибка привела к другой, пока она не вернулась в то место, с которого начинала, потерпев крушение. Расчесав свой зуд почти до открытой раны, она больше не чувствовала его.

И все напрасно. Даже если ошибки сводятся к опыту за пределами спокойной жизни, которой она жила до того, как вышла за ее рамки, иллюзия свободы оказалась ловушкой. И если ты попал туда, нет пути обратно, кроме того, которым ты туда зашел. Поэтому лучше с этим примириться. Бабушка смиряется с тем, что пора стать взрослой и вести себя согласно своему возрасту. Наступило время для циника отказаться от своих эмоций и хорошо поплакать.

Или хорошо посмеяться. Последнее приключение не было смешным, но все-таки оно было более забавным, чем остаток ее жизни. Она не смеялась в течение долгого времени, и не собирается делать это сейчас. И она также не плакала в течение долгого времени.

Слезы текут медленно, размывая ее тушь, оставляя на щеках темные полосы, прежде чем ветер уносит их. Она ведет автомобиль с затуманенными глазами, готовая врезаться в проносящийся поток машин для того, чтобы потом бороться за жизнь в современной вакуумной камере и остаться беспомощным, но живым овощем. Но каков у нее выбор? Ей остается только это, в противном случае следует вернуться домой и лечь в постель. Но где ее дом? Ей следует вернуться в квартиру? Вернуться в ее новую жизнь? Окольным путем, следуя через старую. Надо вернуться в дом дочери, откуда началось ее путешествие. Вернуться к тому, чтобы быть бабушкой.

Она обнаружила дочь дома в одиночестве, готовящуюся встретить будущее в лице матери. Они сидели друг против друга в ожидании возможности разделить свои проблемы, две версии одних и тех же генов, хотя выглядели совершенно непохожими, поскольку никогда не придерживались одной и той же точки зрения на события. Никакими словами невозможно было выразить отсутствие понимания между ними. Так много произошло с тех пор, когда они в последний раз встречались лицом к лицу! С чего начать разговор? Как она может рассказать своей дочери о том, что случилось, не слишком выдавая себя, своих преступных намерений и своего отчаяния. Дочь никогда не поверит ей. Убийства не происходят в безопасных местах. Необычные события не случаются с обычными людьми. Сорвавшаяся сделка с покупкой героина не может иметь место в нормальной жизни. Во всяком случае, в пригороде.

— Я не знала, как рассказать тебе это по телефону… — начала дочь. — Я просто хотела жить нормальной жизнью.

— И это все?

Надо дождаться момента, когда дочь сможет услышать то, что Барбара должна сказать.

— Ричард больше не живет здесь. — Хейди сказала это так, как будто новость должна стать ужасным ударом для всякого, кто ее услышит.

— О! — Барбара вспомнила, что говорила так же, когда муж оставил ее. Она только удивлена, что этот мудак сбежал так скоро. Молодежь слишком прогрессивна! Они не ждут неизбежного. Они просто поступают так, как им нужно.

— Я отослала его.

— Ты имеешь в виду, что ты выгнала его отсюда?

— Не совсем так. Все так быстро изменилось. Я подумала, будет лучше, если он уедет. Я сказала ему, что просто хочу нормальной жизни.

Наглость молодежи заключается в том, что они думают, будто им известно, что они хотят, в чем нуждаются, и не сомневаются, что могут реально это получить.

— Я нуждаюсь в перемене, — продолжала Хейди, похоже, ей было известно, чего именно не хватало в ее жизни. — И не только ради себя. Но и ради маленького Ричи.

Наглость молодежи заключается и в том, что они думают, будто то, что они хотят, принесет пользу всем остальным.

— И где маленький Ричи?

— Он ушел играть в бейсбол со своим Джоком[8], — смущенно объясняет она.

— Со своим с кем?..

— С Джоком.

— Джоком?

Имя звучит как колокол. Казалось, после совместного проживания с атлетически сложенным бойфрендом Хейди вернулась к непринужденному англизированию французского языка, превращая иностранное в близкое и домашнее. Барбара выглядела озадаченной, а затем ошеломленной, когда поняла, в чем тут дело. Она с ужасом слушала, как ее дочь продолжает объяснять, что это была любовь с первого взгляда.

Сначала был запах. Молодая женщина никогда прежде не имела дела с таким мужчиной. И никогда так не трахалась. А этот запах? Что ни говори о его привлекательности, но эффект был непосредственным и незабываемым.

Возможно, сблизиться с ним было преждевременно, но они оба хотели поступить так, как будет лучше для маленького Ричи. Ей было очень трудно вырываться в город, чтобы навещать любовника, а его короткие визиты в пригород слишком беспокоили маленького Ричи, и без того уже обескураженного внезапным исчезновением отца, он даже стал мочить штанишки чаще, чем обычно. Устойчивые отношения в семье — то, в чем ребенок больше всего нуждается. Вскоре, как только развод будет получен, она планирует прогуляться по центральному проходу в церкви с новым мужчиной. Запах будет преследовать ее на всем пути.

Барбара, безмолвная, как никогда прежде, открыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука. А она еще думала, что у нее есть о чем рассказать!

Хейди внимательно смотрела на мать, с интересом ожидая, что та скажет. Должны же последовать комментарии.

Барбара собрала всю иронию, на которую была способна.

— Жак играет в бейсбол? Я думала, он художник, а не… не джок. Не тот человек, чтобы играть в американский бейсбол.

— Джок говорит, что он всегда хотел жить согласно американской мечте. Когда он познакомился со мной и с маленьким Ричи, он понял, кому принадлежит его сердце. Джок так хорошо себя ведет с маленьким Ричи!

Все для ребенка. Даже сексуальная жизнь мамочки. Ничего не скажешь о карьерном продвижении ее любовника! Теперь он сможет раскрашивать пригородный ландшафт своей мечты. Вместо кирпичной стены. Ему больше не надо искать вдохновения в дешевом пойле и скипидаре. Он может пить французское вино, смешивать «Мартини» и наслаждаться отличной травой, которую среди винилового сайдинга и искусственного дерна хороший дилер не смог бы не обнаружить.

Мать и дочь сидели лицом к лицу, но все еще чувствовали себя чужими друг другу. В конце концов, они сходятся во мнениях чаще, чем им казалось. Но они пришли к этой точке разными путями. Уравновешенная и положительная дочь. Распутная мать, испытывающая позывы к рвоте.

— Как ты могла? — озадаченно поинтересовалась Барбара. Похоже, это единственное, что она могла спросить, хотя непонятно, что здесь невозможного.

— Я больше не сумела мириться с обманом, — призналась неверная супруга. — Я все знала о Ричарде уже давно, но предпочитала прятать голову в песок. Только благодаря отношениям с Джоком я смогла смириться с правдой о моем браке.

— Ты хочешь сказать, что, связавшись с Джоком, ты внезапно поняла, что Дик ничего не стоит?

— Мама, ты явно поглупела. Это совсем не то, что я имею в виду, — обоснованно заметила Хейди. — Есть кое-что, о чем я давно хотела тебе рассказать. Я просто не могла заставить себя признать эту проблему и противостоять ей. Она слишком неприличная. Слишком ужасная.

— Но я твоя гребаная мать. Выплюнь это, девочка! — Вряд ли это может быть ужаснее, чем вонючий комок, уже выплюнутый в ее лицо.

Хейди смотрит на свои руки, сложенные на коленях. На ее лице застыло благочестивое выражение с примесью самодовольства, она готова стать мученицей.

— Заботясь о маленьком Ричи, о тебе, о папуле и его новой жене, я сумела отодвинуть собственные проблемы, в надежде, что они как-нибудь разрешатся сами собой. Но они не разрешаются, все становится только хуже.

Барбара сидит неподвижно, молча выслушивая откровения о пролитом молоке, не веря своим ушам. Кап. Кап. Она чувствует себя как во время воздушного налета. Едва успев прийти в себя после разрыва последней бомбы, она чувствует, как новая воздушная волна обрушивается на нее. Райский сад пригорода явно переполнен упавшими яблоками, в которых завелись черви. Вечер сегодня полон сюрпризов. Можно забыть о скользкой французской змее. Адам не человек — Бог, он создан Им, чтобы существовать на грешной земле.

Папулина дочка продолжала говорить о том, что она просто хотела быть хорошей дочерью и хорошей женой. Она пыталась сделать все возможное, чтобы сохранить свой брак, но в конце концов это оказалось биологически невозможно. Определенные проблемы в отношениях не могут быть преодолены. Нельзя изменить то, что изменить невозможно. Она думала, что любит мужа, и выполняла все свои обязанности, пока не начала видеть его таким, каким он был в действительности. Определенно не таким, каким казался. Не вполне нормальным.

— Дик не совсем нормален, — призналась Хейди. — Он хочет быть похожим на меня, — поведала она с оттенком недоверия и с отвращением добавила: — И одеваться он хочет как я.

Еще один мужчина в женской одежде?

— Ты хочешь сказать, что он гей?

— Нет, он не извращенец.

— Тогда кто же он?

— Он скорее трансвестит, — пояснила дочь, выказывая себя экспертом в этом вопросе. — Ему просто нравится одеваться как женщина. Некоторые мужчины это любят.

— Некоторые женщины тоже.

— Он вполне нормален, — настаивала Хейди. — Для того, кем является.

— Ты имеешь в виду для женщины? Пойманной в мужское тело, как в ловушку.

— Он слишком тщеславен, чтобы быть женщиной. Поверь мне. Дик очень любит свою маленькую штучку.

Барбара использовала тот же самый способ мести, когда муж ее бросил. Она говорила всем, кто был готов ее слушать, что у этого огромного мужчины маленький член.

— Он слишком влюблен в себя и свое тело, поэтому последнее, в чем он нуждается, — это женские гениталии. — Признание развязало Хейди язык. — Я имею в виду, что ему нравятся женские гениталии. Но не для того, чтобы их носить.

— Я слышала, что они просто выворачивают их наизнанку.

— Где ты могла это слышать? — Дочь подозрительно посмотрела на мать, затем вновь возвратилась к прежней теме. — Ричард не урод. Он не вполне нормален, но явно гетеросексуален.

Барбара не может решить, какая из новостей ее больше шокировала: то, что дочь связалась с одиозным официантом, или причина, по которой она это сделала.

— Понимаешь, Дик не хочет иметь секс с женщиной. Он хочет просто надевать женскую одежду и использовать макияж. У него такой заскок. Но должна признать, что он делает это со вкусом.

— Как мужчина может со вкусом рядиться в женскую одежду?

Барбара реально начинает чувствовать, что существует заговор против ее женской природы. Между ее дочерью, укравшей ее одноразового любовника, и зятем, ворующим одежду своей жены. Не говоря уж о фильмах геев и живых шоу дрэгов, еще одной демонстрации врожденной потребности мужчин в женщине, вырезанной из его собственной плоти и носимой как вторая кожа. Неужели они не могут заниматься своим блудом без модных заявлений. Ведь смысл в том, чтобы снять одежду, а не надеть ее.

— И он еще имел наглость заявлять мне, что я лишена вкуса!

— Именно по этой причине он был таким непреклонным, мама. Ричард ненавидит женщин с плохим вкусом. Он любит сдержанных женщин. Поэтому и хотел разделить жизнь со мной.

— Чтобы делить твою губную помаду? Этот мужчина — гей! — выкрикнула Барбара, окончательно утратив контроль над собой.

— Мне хотелось бы, чтобы все оказалось так просто. Он слишком любит женщин для того, чтобы быть геем. Любит настолько сильно, что ему нравится чувствовать себя женщиной. Но только во время секса. Это возбуждает его. Боже, он хотел заниматься этим со мной, надев мою одежду!

— Этот мужчина — лесбиянка!

Это уже слишком для ушей бабушки. Так много говорится о геях и лесбиянках и о других разнообразных трансмутациях полов, что любому нормальному человеку кажется просто нелепым поменять одежду, не изменяя свой пол. Наличие рогов не оправдывает извращения. Она думала, что единственная в семье способна изменяться. Неужели отчаяние заразно? Эпидемия потребностей поражает даже души скучных дураков. Неужели весь мир сошел с ума на почве секса?

— Я так рада, что мы, в конце концов, сидим вместе и разговариваем. Только мы вдвоем. — Хейди коснулась рукой колена матери.

Барбара содрогнулась при мысли о некотором лесбийском подтексте, который, словно попав в зону работы вентилятора, распространился по всей комнате. В этом случае можно было бы говорить о лесбийском инцесте.

— Мать и дочь. Вместе. — Хейди явно чувствовала себя свободной от секса, который когда-либо у нее был. — Делятся своими секретами. Ведут женский разговор.

— Скорее разговор двух потаскушек. — «Или еще хуже!» — Я действительно не хочу обсуждать твою сексуальную жизнь. Тем более жизнь с болваном, за которого ты вышла замуж.

— Наша сексуальная жизнь была хорошей, — призналась Хейди. — Хотя Джок удовлетворяет меня, как ни один другой мужчина в жизни.

Дик и Джок. Почему женщины всегда думают, что последний мужчина — единственный, кто может заполнить их внутреннюю пустоту? Барбара потрясла головой.

— Я не могу поверить в то, что услышала.

— Должно быть, для тебя это было шоком, мама.

Дочь не понимает, почему это так ее шокировало. Открытие, что бабушка не единственная шлюха в их семье, восстановило ее веру в институт брака. Снова находясь на грани онемения, Барбара слышит точно со стороны свой голос, высказывающийся в защиту института брака.

— Ты не можешь просто бросить своего мужа ради хорошего трахальщика. Тебе должно быть известно, что извращенец был извращенцем и тогда, когда ты выходила за него замуж.

— В наших отношениях всегда было что-то не так. Но я не могла понять, что именно. Сначала я обнаружила, что мои вещи никогда не лежат на своих местах. Я не могла объяснить их внезапного исчезновения. До того, что произошло приблизительно год назад, когда я неожиданно вошла к нему в ванную. И обнаружила там несколько вещей, которые безуспешно искала. Они были на нем. Разумеется, я пришла в ужас, но что я могла сделать! Мне надо было думать о маленьком Ричи. И я была замужем за этим человеком.

— И ты по-прежнему замужем за ним. Несмотря на сожительство с моим одноразовым дружком.

— Я не стала бы выражать это таким образом.

— А что Дик думает о вашем обмане? И как он относится к тому, что Джок играет в мяч с его сыном?

— У него нет выбора.

— Значит, последует еще один грязный бракоразводный процесс?

— На самом деле с разводом все просто, — сказала Хейди, глядя на сложенные на коленях руки. Сквозь ее самодовольство пробиваются победные нотки. — Я получу дом и деньги. А он может оставаться со своим дерьмом.

— Как ты заставила Дика согласиться на это?

— Легко. Я пригрозила разоблачить его.

Вместе с его гардеробом. На этот раз мужчина хотел оставаться в счастливом браке. Со своей первой женой. Хейди продолжала рассказывать, что он пытался убедить ее смириться с его слабостями, даже принимать в них участие. Она отказалась, и он поклялся делать что-нибудь так, как она хочет, только чтобы остаться вместе. Она предъявила ему ультиматум. Или он излечивается, или они разводятся. Только тогда он решил лечиться. В лечении нуждалась вся семья. Ричард — чтобы перестать одеваться в женскую одежду, маленький Ричи — чтобы перестать писать в штанишки, а Хейди — чтобы быть готовой к встрече с пугающей перспективой.

Но не существует аргументации, способной изменить факты, спасти благородную даму, попавшую в беду, остановить непрекращающийся поток пи-пи или избавить от фетишизма, связанного с женской одеждой. Барбара знала по личному опыту, что красивая пагубная привычка может быть безобразно неизлечима. Дик достаточно красив как мужчина, но в женской одежде достоин презрения. Только когда Хейди встретила свою истинную любовь, она смогла найти выход из неудавшегося брака. Развод никогда не бывает легким, если вы не хотите использовать шантаж. С вновь возникшим страстным желанием появляется уверенность в себе, дающая возможность угрожать мужу ультиматумом. Убирайся и дай мне все, что я хочу, иначе я расскажу всем, что я знаю.

— Мне очень стыдно рассказывать тебе все это. Ты должна пообещать, что больше никто не узнает. Дик бы очень обиделся.

— Мой рот на замке. — Барбара слишком травмирована, чтобы говорить об этом. Весь этот скандал слишком неприличен даже для женщины, которая была близка к казни на плахе и слишком тесно связана с этим домом. Сексуальные скандалы очень забавны, но не в тех случаях, когда происходят внутри семьи. Если она снова увидит этого мудака, она не будет ни смеяться, ни ухмыляться, когда скажет ему, каким извращенцем его считает. Скажет прямо в лицо, и пусть слышат все вокруг. — Я никогда не буду в состоянии смотреть ему в глаза. Без того, чтобы не подмигнуть. Я всегда думала, что у обычных людей бывают странности. Но они еще более странные, чем я думала. Моя вера в человечество разрушена.

— С est la vie[9], — заметила Хейди и пожала плечами, как парижанка.

— Дочка… — сказала Барбара перед тем, как выйти из дома. — Ты внушаешь мне отвращение. Не имеет значения, что Дик собой представляет. Ты еще более отвратительна, чем твоя собственная мать. Ты связалась с одиозным официантом. Зачем ты рассказала мне об этом?

— Я должна была рассказать тебе. Сложившаяся ситуация касается не только меня, но и тебя. И в свете того, что случилось, думаю, мать и дочь должны проявить особое взаимопонимание.

— Слишком особое, дорогая. Слишком-слишком особое. Я бы хотела, чтобы ты ничего мне не рассказывала.

— Ну а я рада, что сделала это, — дерзко ответила папулина дочка. — Если я хоть чему-то научилась у Джока — то это ценить правду. Как ты знаешь, он художник. И очень честный человек.

А также великий трахальщик и самый вонючий из ныне живущих мужчин. Поистине о вкусах не спорят! Научно доказано, что большинство того, что мы называем вкусом, фактически является обонянием. Правильная мысль. Барбару сдерживает ее нос.

Она медленно встала и пошла к двери, чувствуя, что у нее больше чем когда-либо кружится голова, ей чудился запах, который подавлял ее. Запах человеческого легкомыслия. Она приехала сюда, чтобы поделиться, но получила больше, чем рассчитывала. Она ничего не рассказала о собственных преступлениях, настолько ошеломленная рассказами дочери, что не могла даже подумать о себе. С матерями подобное случается. Они не могут представить себе, что их дети способны на грязные поступки, которые слишком хорошо известны им самим. С запахами происходит то же самое. Вы не чувствуете свой собственный запах, но чужие — невыносимы.

Бабушка сохранит свои воспоминания для себя. Не существует способа вновь пережить мгновение. Только если сделать то же самое еще один раз.

Вот так, говорит себе Барбара. Садясь за руль, она наконец понимает, куда идет и в чем действительно нуждается. Она идет в никуда, как никогда прежде. А то, в чем она нуждается, бабушка получает.