Соблазн

Новый телевизор или новое пространство для жизни

Но на следующий день все вернулось к норме.

Хотя что нормального в извращенном человечестве, кроме его заурядности. Что может быть естественного в том, что законсервированные зародыши хранятся в пробирке, вдали от матки. Ежедневный распорядок дня родом из лаборатории, утренний ритуал разработан еще для собаки Павлова. Сон на больничных водяных матрасах (бабушка все еще спит в семидесятых). Пробуждение под звуки сирены (она едва может вырвать себя из утробного блаженства). Затем следуют телевизор, кофеварка, утомительный процесс естественного выбора: какой канал, какая программа? Умывание и одевание происходят так же, как в дикие времена (с тех пор, как она живет одна, бабушка никогда не закрывает дверь в ванную). Поедание пищи и испражнение производятся изящно, с использованием ножа, вилки, унитаза и биде. Бесконечный цикл физических функций должен напоминать цивилизованной особи, что ее первичная задача — переваривание.

О репродукции говорить нечего. Для нее с этим покончено, она уже прошла через свое менопаузное похмелье, и Новый год еще далеко. Нет времени, чтобы принимать пьяные решения об изменении жизни. Она долго ожидала полноценного оргазма, но после того как выспалась, театральные клятвы минувшей ночи казались такими далекими, как и мысль о том, чтобы пригласить ведущего исполнителя на второй акт. Только слабый запах по-прежнему оставался с ней, но она не стала тратить время, оживляя память, первое же купание поглотит грех.

После одноразового секса с самым вонючим на свете мужчиной было бы трудно отрицать, что секс — грязен. Недостаточно ополоснуть шею и разрушить постоянную маску, вылепленную, раскрашенную и увенчанную ужасной короной из начесанных волос. Барбара изучала свое лицо в зеркале с особой тщательностью, чтобы определить, изменилось ли в нем что-нибудь с момента их последней встречи. Она вздохнула и подмигнула, убеждая свое отражение, что любое прозрение, достигнутое сразу же после особенного постклиматического оргазма, есть не более чем мгновенная ошибка суждения, вызванная всплеском гормонов в эрогенных зонах мозга, опьяненного джином.

На этот раз бабушка не сдается. Суточная кома завершила свой полный цикл. Она отоспалась со всем этим: выпивкой, сексом, множеством заблуждений — и теперь чувствовала себя настолько нормальной, что почти убедилась в целительности ингредиентов случайной встречи дешевого ликера и успешного траханья. Снисхождение — не то, что ей действительно необходимо. Зачем зацикливаться на каком-то капризе. Достаточно расслабиться и радоваться, что она наконец вышла из своего мирка. Бабушка могла вернуться к своему любимому телевизору и наблюдению за собой в зеркале без подмигиваний.

Пока телевизор не сломался.

Устройству просто пришел конец. Пустой экран. Скучная пустота, сменившая искрящийся мир развлечений. Абсолютное ничто. Коробка демонстрирует только свой собственный цвет. Даже не черно-белый. Просто черный.

Это должно быть предзнаменованием прихода чего-то. Посланием от Всемогущего, наш Бог — телевидение. Но о чем это говорит? О том, что время на исходе. Метафора для ее постоянной неудовлетворенной потребности. Бабушка трахнулась. Наступило время, чтобы уставиться на пустой экран ее оставшейся жизни. Удивительно, что один критический момент может иметь такие длительные последствия. Может требовать перемен. Времени для полного умственного расстройства.

Или нового телевизора.

Странно, что избавление от любимых часов «Ролекс» не заставило ее пойти и купить другие. В телевизоре есть часы, которые говорили ей, когда начнется любимая передача. В микроволновке есть таймер, сообщающий, что замороженная пицца приготовилась. Теперь, когда телевизор сломался, ей придется проводить все дни перед микроволновкой, наблюдая, как тает сыр.

«А что дальше?» — спрашивает она собственное отражение в пустом экране. С момента кончины ее многолетнего спутника она стала разговаривать сама с собой. Труп сидит там, в темноте, источая холод. Эта потеря заставила ее чувствовать себя брошенной и обесцененной. Но, купив замену, она могла бы ощутить потерю еще сильнее. Приведенная в уныние пустотой, она вынуждена была признать неоспоримую правду, что стала рабыней электрического ящика. Но это все же лучше, чем быть рабыней мужчины. Телевизор в постели удовлетворяет лучше.

Она не отреагировала на звонок будильника. Он всегда показывал неправильное время, но все еще звонил время от времени. Она не имела ничего против пробуждения тем или иным способом, но мысль о трате денег на покупку электрических приборов, даже первой необходимости, казалась такой недостойной: непорядочно избавляться от старых вещей, заменяя их новыми. У нее и так есть больше чем нужно. И только последняя вещь, которая ей нужна, та, которой она найдет применение.

Она давно пришла к выводу, что телевизор не приносит никакой пользы, и вскоре стала смотреть его безостановочно. Ее дом не был одним из благополучных и счастливых домов с телевизором в каждой комнате. Тут действовал такой же принцип, что и в отношении детей — одного вполне достаточно. Нежелание, чтобы ее единственный ребенок становился зависимым от пучка электронного излучения и рос недалеким, заставило ее ограничить просмотр телепередач всего часом в день. Ребенок тем не менее все равно вырос недалеким, зато мать увлеклась запретным развлечением, сопротивляясь до конца гарантии. Каждые несколько лет, когда телевизор ломался, она понимала, что смотреть в нем было нечего, даже новости подавались так пресно, что зрелище это она считала недостойным мыслящего человека. Только собака могла беспрерывно наблюдать за экраном. И две суки сидели дома в молчании, ожидая, когда хозяин принесет им кость. Наркоманы, неспособные заставить себя купить свой собственный наркотик. Спасительное приобретение было сделано преданным супругом и хозяином дома. Мужчины любят посещать магазины электроники. Свинья была в восторге, заперев ее с новым и лучшим телевизором. И сразу же, как только новый ящик был включен под сучий восторженный лай, облегченно вздохнул. Тишина сменилась дурацким шумом. И хозяин ушел к другой суке.

Возможно, тишина — то, в чем она нуждается. Барбара попыталась читать — самая пассивная альтернатива тому, чтобы смотреть на пустой экран. Но, едва открыв книгу, начинает зевать. Может быть, она уже хочет спать. А может быть, ей просто нужно найти такую книгу, которая захватит ее целиком и полностью. Прибегая к новому испытанию, она решила нанести визит в библиотеку. И вновь досада: в конце книги взаимоотношения заканчиваются, бумажный блок отбрасывается, как любовник, который возбудил ее интерес всего на несколько дней. В телевизоре большой выбор каналов, круглосуточных шоу, еще есть сериалы, повторные показы, и ты всегда можешь посмотреть во второй раз то, что тебе так понравилось. Большинство шоу удерживают ваше внимание только до рекламной паузы. И большую часть времени вы проводите переключая каналы, изучая возможности выбора, подобно растерянному одиночке в случайном неряшливом баре.

К ее одиноким страданиям добавляется новое: приближается очередное досадное событие. Встреча нового Спасителя, сопряженная с безумием рождественских распродаж, одержимостью фанатиков, каждый год совершающих свое паломничество. Но какой у нее выбор? Провести Рождество с микроволновой печью.

В торгово-развлекательном центре она пробирается сквозь толпы домовладельцев. Она знала, что они должны где-то обитать, когда не скрываются в своих домах. На улицах жизнь замерла, а торговый центр переполнен этими живыми мертвецами. Бледные и унылые, они крадутся к отделу телевизоров за новыми гробами. Похотливые вуайеристы слоняются вокруг в поисках прекрасной картинки, захватившей бы их внимание. Бабушка идет слабея в коленях, окруженная сотнями экранов, показывающих один и тот же канал. Она переходит от одного к другому в поисках того, особого, способного поразить ее воображение. Она могла бы взять любой, даже старый телевизор. Внутри любого ящика одно и то же. Те же самые шоу. Меняются только цены. Некоторые, более дорогие модели, «могут делать гораздо больше», как объясняет продавец другой женщине среднего возраста. «Гораздо больше? — удивляется Барбара. — В каком смысле?» — «Дистанционное управление имеет больше функций», — с намеком заявляет он. Ах да! Наибольшее удовлетворение вы сможете получить от этого прибора, если запихнете пульт между ног.

Возможно, ей следует купить плоский телевизор. Он занимает меньше места. И делает плоским не только ваше мышление, но и ваше восприятие тоже. Позади плоских телевизоров плоские мониторы для компьютеров, искушая слабых духом новой перспективой виртуальной действительности. В конце концов, мир плоский, но в ограниченных пределах этого современного ящика существует безграничная возможность попытаться найти воображаемый выход. Может быть, это то, чего недостает ее архаичной жизни. Технологическая революция. Она никогда не совершала гигантский прыжок с экрана на экран. Она путешествует с помощью монитора и клавиатуры. Заигрывает с мышью, жестким диском и джойстиком, удовлетворенно включает и выключает ноутбук, пытаясь сдержать дрожь изумления в коленях, она весь день забавляется с мышкой, чувствуя себя как высокотехнологичная крыса, мастурбирующая в своей клетке.

Технология более труднодоступна, чем секс. Работа в офисе не приносит денег. Она предпочитает лежать, когда становится плоской. Но вернемся к покупке телевизора. Огромный выбор. Больше за ваши деньги. Больше уплощения. Деньги не имеют никакой ценности, они нужны только тогда, когда на них можно что-то купить. Представляется бессмысленной тратой покупка трубки с искусственным светом, когда бесплатно ты можешь иметь солнце. Если бы только оно делало еще что-нибудь, кроме того, что всходит и садится, она смотрела бы на солнце весь день.

Она решила посетить другие магазины. Посещение магазина помогало ей удовлетворить насущные необходимости в период несчастливого брака. Одежда, мебель, любые принадлежности для тела и домашнего обихода плюс множество бесполезных безделушек, купленных без всякой необходимости. Став новобрачной, она принялась коллекционировать яйца. Теперь это метафора. Яйца, которые вы не можете разбить. Выполненные из фарфора и серебра. Шоколадные вы еще могли съесть, но все остальные были исключительно для демонстрации. Молодая жена, демонстрирующая свои яйца как орнамент к изобилию.

Целая жизнь с покупками позади, и она понимает, что ненавидит делать покупки. Торговый центр никогда не выглядел столь мало напоминающим самого себя. Нервный срыв кажется неизбежным, как вдруг она оказывается спасена, потому что перед ней появляется магазин «Обувь и сумки», принадлежащий эмигранту-итальянцу, человеку с оливковой кожей, также сделавшему подтяжку своей физиономии, чей импортированный вкус сводил к минимуму желания отчаявшихся женщин. Поскольку Барбара прогуливалась в туфлях Шангри Ла, он приблизился к ней с таким видом, как будто она поднялась в святилище и будет соответственно вознаграждена. Все мирское имущество отброшено, туфли и сумки — хлеб и вино для этого путешествия паломников. Он делает ей комплимент как стильной женщине, а также и себе, поскольку он единственный в этом месте, кто способен ее оценить. Через полчаса она выходит нагруженная пакетами, заменившими телевизор, ее переполняет чувство восторга от сделанных покупок, походка ее становится легче благодаря тому, что она избавилась от части своего состояния, хотя однажды ее снова может испортить новая пара туфель.

При ее возможностях она сродни Софи Лорен на закате. Женщина, лишенная возраста. Имея хорошего дизайнера одежды, могла бы привести себя в порядок и выглядеть обновленной. Пока же она все еще чувствовала себя использованной, сморщенной, изношенной, выставленной голой к позорному столбу, как и неряшливые создания вокруг нее. Живые мертвецы, одинокие в вечности. Она подозрительно наблюдала за ними. Они, должно быть, считают себя прекрасными; несмотря на все изменения, они сохраняют все свои иллюзии, какие можно ожидать у живых мертвецов. Бледные и унылые, потерявшиеся в торговом центре, обреченные проводить бесконечные дни лениво волоча свои останки вверх и вниз по лестницам, прежде чем опустится ночь и они отдадутся большому кладбищу вдали, отправляясь на место парковки в поисках своих автомобилей.

Несмотря на экстремальные перемены, ей по-прежнему будет не хватать ее телевизора. Все туфли и сумки в мире не смогут перенести ее в священное царство рекламы, которая подсознательно вдохновила ее на покупки. До тех пор, пока она не подчинится всемогуществу современного божества и не включит новый купленный телевизор, чтобы дождаться конца рекламы и обнаружить, что она по-прежнему живет в доме, который покинул ее преданный муж. Живет в ящике с ящиком, одна, с вездесущей, новой квадрофонической системой, отражающейся от всех четырех стен и наполняющей каждую комнату звуками семейного счастья. До того дня, когда она тоже сломается. Эти вещи служат не дольше, чем длится большинство браков.

К тому времени, когда Барбара возвращается домой с новыми туфлями и сумками, она чувствует приближение постпокупочного кризиса. Она говорит себе после каждой покупки, что отказывается возвращать любую вещь, независимо от того, как долго она демонстрирует ее перед своим зеркалом, или от того, что вещь плохо сидит или не так выглядит. Процесс возвращения покупки оставляет внутри ее пустоту, которой не было перед тем, как она купила вещь, которая ей понравилась. Она подумала, что ей было необходимо трахнуться с кем-то, так же как необходимо было сделать подтяжку. По крайней мере, оба этих события принесли ей немного удовлетворения. Потому что ни одно из них нельзя вернуть.

Она оставляет сумки и туфли в гардеробной комнате вместе с остальными бесполезными вещами, со всех сторон уставившимися друг на друга в бесконечное зеркало. Еще одно дорогое приобретение брошено, забраковано. Но она сохраняет чек. На всякий случай.

Барбара отправляет чек от покупки в ящик, где хранятся остальные, понимая, что уже слишком поздно, чтобы вернуть время. Она может купить новые часы «Ролекс», но они потребуют соответствующего пояса, соответствующих туфель и сумок. Достаточно купить самые простые часы, чтобы следить за движением мимолетных секунд, из которых складываются минуты потерянных лет.

Чем она занималась все это время? Когда бабушка еще была мамой, у нее находилось много дел, она была занята своим становлением в качестве пригородной домохозяйки, лелея результат ради результата. Она играла в свой дом, устраивая гнездышко, заботилась о себе, своем муже и ребенке, стараясь, чтобы все существовало в гармонии: чтобы семья сочеталась с мебелью и все вместе гармонировало с цветовой гаммой. Она выгуливала собаку. Позже сука любила облизывать ее мужа, предоставляя своей хозяйке убирать за ней дерьмо.

Что она думала в то время, когда целая жизнь проходила мимо? Переключала каналы. Это никогда не занимало ее, пока близкие не освободили помещение, в котором она вместе с ними потратила жизнь впустую, и сейчас мысль, что она продолжает бессмысленно тратить ее, все чаще и чаще приходила к ней, пока окончательно не закрепилась у нее в голове.

Но какова альтернатива? У нее есть единственная вещь, которую избыток денег может оплатить. Выбор. Подумать только обо всех этих женщинах, заключивших контракт и не получивших ни времени, ни денег, ни права выбора. Завидная перспектива. Они имели право только чувствовать отчаяние.

Но почему не купить другой телевизор? В ознаменование падения леди с незапятнанной репутацией. Разве это не грандиозная сделка? Совсем как покупка швабры. Вы не заботитесь о том, как она выглядит или как работает. Ей никогда не приходилось покупать швабры. На это у нее есть уборщица.

Уборщица делала грязную работу, но кто еще стал бы чистить пылесосом ее туфли. Эта женщина едва говорила по-английски, но кто еще сможет понять ее. С кем она может говорить о своем предпокупочном кризисе, вызванном депрессией после удачного траханья. Немая сука достойна визита. В доме чисто. Это у хозяйки дома непристойные взгляды и желания. Чтобы бороться с этим, необходим священник. Он действительно отпускает грехи, но только когда вы умираете. Она готова признать, что она циничная ленивая сука, ничего не дающая этому огромному миру, кроме презрения. Несколько молитв, обращенных к Святой Марии, — и вы будете прощены за то, что были собой. Один девственный взгляд — и все вокруг ваши друзья. За исключением отчаявшихся женщин, ищущих непорочную мать, которой никогда не существовало.

Она включает мобильный телефон, вспоминая, почему отключила стационарную телефонную линию. Никто никогда ей не звонил, кроме доброжелательных людей, которые хотели что-то продать. Она имела обыкновение втягивать их в разговор, и их, казалось, интересовали ее проблемы, но они всегда, искусно маневрируя, возвращались к исходной теме разговора, когда речь шла о том, что нужно им. Кому она могла рассказать, что наконец-то занималась сексом. Даже более того, что у нее было волнующее, хотя и довольно вонючее совокупление с мужчиной, достаточно молодым, чтобы быть желанным, не говоря уже о грандиозном оргазме, которого она не испытывала с тех пор, как сломался ее вибратор. Но это не заставило ее почувствовать себя такой одинокой и удрученной, потому что тогда у нее еще был телевизор!

Она держала холодный мобильный телефон безжизненной рукой, ожидая, когда он начнет вибрировать. Запутавшись в этих аппаратах, она нацелила его на телевизор, чтобы изменить канал с черного экрана на пустую стену. Она просто хотела позвонить уборщице. Стена лучше говорит на английском языке, зато уборщица — католичка.

Потом телефон зазвонил. Кто-то все же любит ее. Или ненавидит так сильно, что она не может сопротивляться вызову. Это дочь, единственный абонент ее мобильного телефона. Но и с этим абонентом она разговаривала мало, поскольку мать и дочь не связывало ничего, кроме крови и самого акта рождения.

— Я звоню, чтобы убедиться, что ты жива, — сердито сказала Хейди.

— Я жива. У тебя по-прежнему есть мать.

Первая часть прозвучала правдоподобно. Примем желаемое за действительное. Ее дочь звонит в поисках наивной матери, которой никогда не было и никогда не будет здесь для нее.

— Мама, где ты была?

Игнорируйте ваших детей, и они никогда не оставят вас в покое.

— Я звонила и ночью, и днем. Твой телефон постоянно отключен.

— Потому что никто не звонит мне, кроме тебя. — Момент для признания. Или отрицания. — Не произошло ничего нового или волнующего, чтобы сообщать об этом, кроме кончины моего телевизора. Я выходила за покупками.

— И ночью и днем?

— Санта обычно давал мне такую возможность. Когда я этого хотела.

— Если бы ты оставалась дома достаточно долго, чтобы успеть открыть свои рождественские подарки, ты получила бы прекрасно упакованный подарок — сертификат от «Визы».

Что еще можно подарить бабушке, у которой есть все, кроме того, что отсутствует в ее жизни и что она хочет.

— По крайней мере, «Виза» все еще любит меня.

— У меня нет времени слушать эту ерунду. Что случилось на Рождество?

— Родился Иисус.

— Я имею в виду, что случилось с тобой. На рождественской вечеринке.

Наконец-то. Барбара прочистила горло, чтобы ответить без затруднений.

— Что ты подразумеваешь под этим? Что могло случиться? Ничего. Там была невыносимая скука. Поэтому я уехала. Позже я нашла чем себя развлечь.

— Ты выскочила отсюда даже не простившись со своим внуком!

— Он так и не поблагодарил меня за «Мартини».

— Стань, наконец, взрослой, мама! Счастливого Нового года!

Дискуссия окончена. Единственный абонент мобильной сети, который у нее был, отключился. Дочь, выведенная из себя ребяческим поведением матери. Именно для этого она звонила — отругать ее, хотя не имела представления, насколько непослушной оказалась бабушка. У нее нет никакой нити к разгадке того, что случилось прошлой ночью, сексуальный правонарушитель не пожелал свидетельствовать против себя. На этот раз Барбара хранит молчание. Ей нечего сказать обо всем этом грязном, вонючем, неудобном происшествии. И не имеет смысла подводить итоги смехотворного падения и докладывать о сексуальных отношениях. Желание поболтать может оказаться более назойливым, чем сама похоть. Действительно, не о чем говорить, слова неуместны, когда речь идет о необъяснимой вспышке животной страсти, хотя она иногда приносит плоды в виде любви, отпрыска или хотя бы оргазма. Это была сплетня, заслуживающая распространения. Бабушка не только трахнулась, но и сбежала. Получив прекрасную возможность прочитать свои реплики и шокировать аудиторию, она вдруг потеряла интерес к пьесе, в которой исполняла роль женщины-вамп. Костюм был неплох, но сама роль не подходила ей, поскольку она постарела и понимала, что стриптиз не для нее. Она должна сохранить себя. Для разносчика пиццы.

Он пришел в назначенное время. Разносчик был не тот, что в прошлый раз. Они никогда не повторяются. Большой ассортимент пиццы и разносчиков. На этот раз он слишком молод, даже для бабушки. Обычно им бывает около тридцати, хороший возраст для мужчины с бесперспективной работой. Этот недостаточно стар даже для того, чтобы иметь автомобильные права. Должно быть, прибыл на велосипеде. Она даже краснеет, смущенная собственным отчаянием, отраженным в глазах полной надежд молодости. У нее есть микроволновка для замороженной пиццы, но ей просто нужна компания. Сейчас он здесь, человек, пришедший к ней на свидание. Достигший полового созревания пирожок с физиономией анчоуса, ожидающий перед ее кухонной дверью, как будто сам является пищей.

— Как поживаете? — спрашивает юноша, будто его это интересует.

— Довольно паршиво. Что именно тебя интересует?

— Я просто спросил.

Несомненно, ради хороших чаевых. Он пожимает плечами и протягивает ей счет.

— Войди, — командует она.

Юноша выглядит неуверенным, стоит ли ему входить в дом, но поскольку он слишком молод, чтобы отказать женщине, достаточно старой, чтобы быть его бабушкой, ему приходится это сделать. Она роется в кошельке, а он напряженно застывает у порога, всем своим видом демонстрируя, что он только разносчик пиццы.

— Здесь еще пятьдесят баксов, сверх цены. А теперь сядь и заткнись.

— Простите?

— Ты хочешь получить пятьдесят баксов?

— Конечно. — Он заколебался. — А что я должен делать?

— Сидеть и молчать.

Он кладет пиццу на кухонный стол, берет деньги, садится и замолкает. Барбара устраивается напротив него. Она открывает коробку, достает промасленный кусок.

— Мой телевизор сломался, и я думаю, что хотела бы слышать какой-нибудь шум, пока ем. Просто притворись, что ты телевизор. Возможно, ты достаточно много его смотрел, чтобы изобразить, как он работает.

Юноша недоверчиво уставился на нее.

— Кстати, сколько тебе лет?

— Как мне показалось, вы хотите, чтобы я молчал.

— Послушай, просто притворись, что ты телевизор. Я нажму кнопку, и из твоего рта пойдет звук.

— Мне двадцать пять.

— Ты выглядишь значительно моложе.

— А сколько лет вам?

Наглец!

— Мне двадцать пять. Просто я выгляжу значительно старше. Послушай, съешь немного пиццы.

— Я ненавижу пиццу.

— Ты работаешь в пиццерии и ненавидишь пиццу?

— Когда-то я любил ее. Такое случается, когда что-то все время рядом с вами.

— То же самое происходит с сексом.

Он молча проглотил ее слова.

— Не волнуйся, анчоус. Я не заигрываю с тобой. Я просто трахнулась прошлой ночью и все еще прихожу в себя после травмы.

Юноша позеленел.

— Послушай меня, воздержание — это единственный способ.

— Способ чего?

— Избежать беременности, маленький тупица.

— Вам можно об этом не беспокоиться.

Какой наглец!

— Больше нет. Но тебе — да, маленький трахальщик. Как ты думаешь содержать юного разносчика пиццы на обычные гроши?

— Я смогу это сделать, — дерзко ответил юноша. — Моя подруга тоже работает. Мы собираемся пожениться. — Он сказал это так, как будто они собирались заняться боулингом.

— Вот как? Значит, вы тоже будете разводиться? Предлагаю сделать это, пока ты на коне.

— Вы очень забавны, но мне нравитесь. Вы напоминаете мне мою бабушку.

Как грубо!

— А ты очень глуп. Но лучше беседовать с тобой, чем в одиночестве есть пиццу. А теперь возвращайся в пиццерию, к своей подружке и наслаждайся жизнью.

— Счастливого Рождества, — пожелал он, выходя за дверь.

Бабушка провела Рождество перед микроволновой печью, наблюдая, как тает сыр. Микроволновка не возражала, и она не стала переодеваться. Кто еще стал бы настаивать, чтобы она переоделась? Холодильник? С ним она может флиртовать даже в халате.

На следующий день праздник завершился. Бабушка готовилась к новому походу за покупками, решая, что надеть. Она пришла к решению заглушить отголоски своего прошлого, поклялась похоронить его и идти дальше. Сегодня день после Рождества. Это может означать только одно. Послерождественские распродажи.

Никакого выхода, кроме как через окно. Что она будет делать весь день? Упьется до смерти. Счастливого Рождества! Она не пила со времени вечеринки после вечеринки. Ничего удивительного, что у нее нервный срыв. Ей ненавистна сама идея пить без телевизора вместо тоста. Она взяла свой старый экземпляр «Унесенных ветром» и заснула на середине первой страницы. Она спала и спала до тех пор, пока не проснулась, одурманенная навязчивым запахом. Нет, не запахом самого вонючего мужчины. Просочившийся через ее подсознание запах напоминал слабый дымок от огня, пожиравшего заднюю стенку ее телевизора, приснившегося ей.

Барбара зашла в свою гардеробную, пробираясь на цыпочках между парами обуви, протискиваясь сквозь кучи одежды. Слишком много всего, но все-таки чего-то недостает. Уборщица никогда не уходит, не прихватив с собой пару туфель.

Она пытается освободить в этом беспорядке место для новых покупок, запихивая подальше устаревшее и нелюбимое. И старательно помещает последние покупки перед всей коллекцией, аксессуары следующего сезона на пути к могиле. Большинство туфель и сумок она никогда не использует, потому что не может решить: вернуть их или надеть. С вещами от стены до стены комната кажется бесплодной. Одинокие четыре стены, несмотря на зеркала, украшающие их. Просто гардеробная, набитая вещами, заполненная пустыми туфлями и висящими платьями. Исчезнувшие люди, превратившиеся в вешалки.

Ей нужен новый платяной шкаф или новая гардеробная.

Одна комната с окном. Оставить все как есть и начать сначала где-то еще. Переустройство даст ей возможность что-то делать. Флиртуя с мастером, она сможет получить дешевую рабочую силу. Она проводит так много времени здесь, чувствуя себя почти любимой, окруженная друзьями. Вся эта тонкая ткань нежно касается ее кожи. Она могла бы установить еще одно окно, но это только создаст иллюзию увеличения пространства, как и зеркала. Кому нужны еще окна, когда она закрывает их все в доме вытянувшимися занавесками. Она бродит по спальне, избегая смотреть на огромный пустой экран напротив кровати, затем подходит к окну. Определенно со сломанным телевизором стало гораздо тише. Это дает ей возможность думать. Но ее мысли слишком циничны. Отчаянные мысли. Опасные мысли. Они напоминают взгляд украдкой сквозь занавеску.

Солнце сияет за ее окном, радужно мерцая над желтой мощеной мостовой. За забором идет общественная тропинка, ведущая к лесу. Люди ходят по ней, выгуливая собак, поглядывая на большой дом с соседской непринужденностью. Они тоже иногда поднимают ноги. А дамы садятся на корточки. Она не может обвинить их, что они загаживают ее территорию. Она сама чувствует себя грязной в отдаленных частях своего тела. Она наблюдает, как мужчины мочатся на ее деревья. В этой части ее сад зарос от обильного удобрения. Ей следовало бы позвать садовника, но в последние годы, вступив в средний возраст, он утратил всякую сексуальность и стал еще менее привлекательным, чем заросший участок. Ей даже не захотелось бы гадить на него сейчас.

Она снова возвращается в гардеробную. Тайный сад в ее крепости — в спальне. Комната в комнате. Может быть, ей следовало бы превратить эту комнату в гигантский туалет. Например, в портрет ее бывшего мужа. Она ненавидит эту комнату слишком сильно, даже после того, как все ее содержимое, принадлежавшее ему, было сожжено в камине. Впрочем, она ненавидит и сам дом. Окрестности. Соседей. Зачем она живет здесь? А куда еще она могла бы отправиться? Где она найдет новое лучшее пространство для жизни?

Может быть, ей надо выпить. Время от времени она любила доказывать себе, что это не имеет никакого отношения к алкоголизму, просто она слишком много пьет. После особенно пьяных ночей она отдыхала и пила много кофе. В такие периоды Барбара всегда чувствовала, что стоит на краю. Возможно, она нуждалась в каком-нибудь фармакологическом средстве вместо «Мартини». Должны существовать пилюли против того, что ее беспокоит. Специально приготовленный для бабушек валиум-прозак-коктейль, чтобы держать их настроенными на просмотр телевизионных передач, не ощущающими ничего, кроме электронного потока. Вы смеетесь, когда звучит смеховая дорожка. Плачете, когда музыка подсказывает вам это.

Вообще-то, если задуматься, она скорее наслаждается своим нервным срывом в покое и в обществе ее вынужденно молчаливого телевизора, без всяких пилюль, выпивки или любых других отвлекающих вещей, кроме уродливой правды, сверлящей ее мозг. Она живет в склепе. В своей могиле. Настало время откинуть занавески, распахнуть окна и двери и пробежать по улицам голой, крича изо всех сил: «Я не должна прятаться в четырех стенах! Я свободна, как птица в небе!»

Затем она могла бы захлопать крыльями, чтобы продемонстрировать основание для подобного заявления. Это продолжалось бы, пока не появилась полиция и не арестовала бы ее. За то, что она была голой. Должен быть закон против этого. Если вы хотите летать, нужно просто открыть окно.

Но зачем делать то, о чем потом придется сожалеть. Выпрыгнув из двухэтажного дома, вы только переломаете ноги. Лучше обзавестись новым платяным шкафом, новой гардеробной или новым домом. В новом месте. В другом пригородном тупике. Или в городе. Но это означало бы жить в квартире. В меньшем и худшем ящике. Хотя размер ничего не значит, если вы ощущаете пустоту. Возможно, квартира дает ей то, в чем она так нуждается. Больше, чем безразмерный дом, окруженный пустотой, тесный клозет в центре вселенной. Она сможет дать ей высоту. Тогда она сможет выпрыгнуть из башни в пятьдесят этажей.

Да, говорит она себе, это то, что нужно. Квартира в городе. Мрачная дыра в трущобах. Создает впечатление большего материализма. Но зачем ей сейчас покупать супермодную шкатулку вместо пары шикарных туфель? А почему бы не взять квартиру в аренду? Жизнь слишком коротка, чтобы покупать.

Эти фантазии поднимают ей настроение. Бабушка бежит из дома. Какой возбуждающей и рискованной может стать ночь в большом городе с его зловонными приманками! В чистеньком пригороде нет никаких преимуществ, кроме безопасности. Но действительно ли она хочет жить в своих фантазиях? Женщина, пребывающая в унылой безопасности в своем ящике без ящика с двадцатисемидюймовым экраном в качестве окна для спасения.

Итак, решение принято. Иллюзия — самый легкий выход. Бытовые проблемы реконструкции гардеробной и замены телевизора слишком утомительны. Проще — сбежать. Обремененный своей виной, супруг, убивший другого, оставшийся наедине с трупом, предпочитает скорее сжечь дом дотла, чем взять лопату и начать копать в саду. Можно вызвать риелтора и сделать генеральную уборку. Запаковать вещи и продать. Можно поместить в окне объявление, и все пойдет своим чередом, а соседи с их собаками смогут сколько угодно мочиться и полностью загадить владение, отданное им на поругание.

Тем временем она может умыть руки от супружеской жизни и жизни в разводе, тайно сбежать с вещами и арендовать меблированные комнаты в небе. Кому нужно все это пространство, которое нельзя разделить с другими, только с пультом дистанционного управления. Они вдвоем проводили все свое время, выбирая между кроватью и кушеткой. Она сможет жить и в маленьком пространстве, если все, в чем она нуждается, — кровать и кушетка.

Меньше квадратных футов вакуума. Она устала видеть уборщицу. Ей приходилось наблюдать за каждым ее движением и притворяться, что она не замечает, как эта немая сука выходит в ее туфлях. Это цена, которую вы платите за вину своего класса. Теперь она, как и ее уборщица, будет жить в городе в квартире с одной спальней и перестанет чувствовать себя виноватой за слишком большой дом, за слишком маленькую гардеробную со слишком большим количеством обуви, которую она никогда не надевает. Этот большой чемодан вместит все, в чем она нуждается, или думает, что нуждается. У нее достаточно денег, чтобы купить все заново, если что-то будет отсутствовать или если ей надоест каждый день носить одно и то же, что она и так делает, потому что не может решить, что надеть.

К концу следующего буднего дня она все еще находится на пути к новой жизни, совершая поездки в город в поисках квартиры вместо прогулок по торговому центру. Она проводит дни и ночи в размышлениях, что надеть, и приходит к тому же самому заключению, что и раньше. Кое-что отсутствует в ее гардеробной, кроме нового шкафа. Самое время найти это, расправить крылья, не выпрыгивая в окно. Принять другое новогоднее решение, которое можно выполнить. Она никогда не думала, что способна сделать то, что сделала однажды ночью, и сейчас, несколько дней спустя, снова делает нечто, чего никогда не предполагала, и остановить ее может только собственное желание.

Пока не наступил решающий час, у нее было время передумать. Ее избранность в имущественном положении приятно щекотала чувства, и, возможно, она немного переусердствовала, воображая себя живущей в трущобе. Она может чувствовать жалость к уборщице, но пребывай они обе в одинаковом имущественном положении, сука смотрела бы на нее свысока. Что общего они имели, кроме ее туфель? Лучше найти шикарную дыру в высококлассной трущобе, рядом с другим избранным в эксклюзивном гетто. Она не нуждается в большом пространстве, чтобы разместить свой чемодан, но ей необходимо некоторое количество комфорта. Должно оставаться какое-то пространство, где бедные могли бы наследовать свою стабилизированную пособием бедность и где нужно было бы стать гораздо богаче, чтобы перейти на другой этаж. А как быть с преступностью? Она привыкла к безопасности пригорода и никогда не покидала дом. Вероятно, ей придется купить оружие. Или собаку, чтобы та лаяла. Нет, скорее кошку, чтобы мурлыкала. Лучший друг человека уже предавал ее. Кошечка будет царапать злоумышленников. Она сможет делить комнату с любимым животным. Тогда зачем вообще куда-то ехать? Надо просто завести домашнего питомца, как все бабушки, которые делят с любимой кошечкой пищу и воспоминания, с тоской во влагалище лаская ее пушистый мех.

Нет, к ней это не относится. Она по-прежнему достаточно женщина, чтобы гладить свой собственный мех. Еще достаточно молода, чтобы начать все сначала, может быть, даже найти мужчину, чтобы они могли ласкать друг друга. Пути назад больше нет.

Двигаться в другом направлении будет только хуже.

Даже хуже, чем она проехала по мосту. Означает ли это, что она должна оставить и свой автомобиль? Она нуждается в окрестностях, где, по крайней мере, сможет припарковаться. Направляясь на север, встроившись в поток, она видит все. Видит в замедленном движении.

Движение скрывает центр города, наполненный детьми. Нью-Йоркский университет явно принимает только изучающих кино студентов, все остальные факультеты закрыты, с тех пор как слово ушло из поля зрения, здесь нет будущего ни для одной успешной карьеры. Преуспеть могут только занимающиеся СМИ и живущие за счет папочки. Завтрашние клипмейкеры вываливаются из кафе, переполненные дерьмом, страдающие от запора, вызванного избытком кофеина, их манеры и стиль отточены совершенной жизнью, проведенной в сидении у экрана телевизора. У них особый самоуверенный взгляд, заимствованный из реалити-шоу, как будто где-то существует камера, снимающая их ежеминутно. «Были ли мы такими юными и глупыми когда-то?» — спрашивает бабушка у зеркала заднего вида. Оторвав взгляд от дороги, она чуть не сбивает бродягу. Замерзший пещерный человек, выключенный из жизни. Хиппи, сохранившийся со времен ее собственной потерянной юности.

Центр города кажется ей вполне подходящим, но здесь негде припарковаться. Жилые кварталы выглядят переполненными жителями пригорода. Поэтому она оставляет позади Западную сторону и проезжает мимо поворота на Южный Бронкс, который, как она слышала, уже успешно следует по пути Гарлема, превратившегося в обузу с тех пор, как бывший президент пожертвовал свое поле для гольфа бывшим рабам.

Она принимает решение, что ей нужно что-то оригинальное, этническое, но созданное для туристов. Береговая линия карибского побережья. На тропической горной гряде, известной как Гамильтоновские высоты, она найдет то, что ищет. Там, где она жила, средний класс почти исчез, поглощенный давно поселившимися там популяциями уборщиц, их мужей-швейцаров и детей-наркоманов. Нужна некоторая жесткость сошедшего на берег белого населения, как в поселке в Доминиканской Республике. Она помнит это. У нее был бойфренд из Доминиканской Республики много лет назад. Он играл на конге. Ей следовало тогда остаться с ним. Он никогда бы не бросил ее ради своей секретарши. Ему не понадобилась бы секретарша, чтобы играть на конге. Но тогда ей казалось, что у мужчины, который так любит играть на своем барабане и трахаться с женщиной, нет будущего.

И все же жилые кварталы города наделены очарованием. Нет проблем с парковкой автомобиля. Без сожалений бросайте ваш дом в пригороде, но никогда не бросайте автомобиль. Особенно «мерседес». В отличие от электроники «Сони» они созданы, чтобы служить гораздо дольше, чем длится большинство браков.

На углу она видит объявление о сдаче в аренду. Не может быть, что это так просто. Мужчина, выглядящий так, как будто играет на конге, пресмыкается перед ней, будто она Большая Белая Надежда. Он показывает ей одинаковые квартиры на разных этажах в довоенном доме, подвергшемся реконструкции. И Барбара выбирает лучшую, с видом на Гудзон. Цена в пределах допустимого, и она может въехать на Новый год. Ванная комната и кухня свежевыкрашены, реконструкция здания сделала бездомными не только половину нанимателей, но и половину крыс (мелкой рыбешке позволили остаться). Когда она говорит мужчине, что готова согласиться, он берет ее руку и целует пятно, которое осталось от обручального кольца. Эта отметина будет с ней всегда.

Удивительно, как быстро можно убежать от вашей малозначительной жизни, говорит она крысе, выскочившей из-под колес ее «мерседеса». Деньги — это свобода, но только в том случае, если вы знаете, как избавиться от них. Спонтанность решения дает ей шанс изменить жизнь. Бабушка перестраивается без гормонов, происходит ее реинкарнация в молодую незамужнюю женщину. Возможно, это преобразование всего лишь иллюзия. Она получает меньше квадратных футов и стаи мелких рыбешек, перемещающихся снаружи. Но даже если она только поменяет платье, в новом, по крайней мере, будет иметь вид.