Соблазн на всю ночь

Глава 5

— Элайза говорит… чтобы найти себе стоящего мужа, надо обучиться хорошо писать акварелью. — Прикусив губку белоснежными зубами, леди Фиби Нортемптон наклонилась вперед и стала водить широкой кистью по листу бумаги, по верхнему его краю. — Вот взгляните! — Она прищурила глаза и отклонилась назад. — По-моему, получилось отличное облако, мисс Армстронг.

— Мне нравится весь пейзаж, — с видом знатока проговорила Зоуи. — Обладая таким талантом, вы должны непременно поймать в свои сети кого-нибудь не меньше герцога к концу сезона, леди Фиби.

Они сидели во внутреннем дворике за домом Тони, после обеда стало совсем тепло, в просвете облаков появилось солнце. К Федре снова пришла Зоуи Армстронг, чтобы вручить ей приглашение на свой вечер и познакомиться с ее матерью и сестрой.

Прошел уже почти час с того времени, как пришла Зоуи, а леди Нэш все еще разглядывала приглашение и крутила его в руках.

— Что ж, эта идея не кажется мне слишком хорошей, мисс Армстронг, — сказала она. — Дело в том, что в этот вечер я и Фиби заняты. Мы ужинаем с друзьями. Позволить Федре идти к вам одной… Право же, я не думаю…

Федра взглянула на Зоуи, которая, продолжая ослепительно улыбаться, смотрела на леди Нэш.

— Вы все втроем должны непременно зайти ко мне как-нибудь, леди Нэш, — предложила Зоуи. — Мы выпьем по чашечке чаю. Да, еще вот что… Не стоит забывать, что за леди Федрой присмотрит у нас тетя Уинни. Могу уверить вас, что это настоящий дракон. Ничто не останется незамеченным ею. — Зоуи перевела свой озорной взгляд на Федру и подмигнула ей.

Фиби бросила свою кисть в деревянный ящичек.

— Отпусти ее, мама, — сказала она, поворачиваясь к мольберту спиной. — Фе должна хотя бы иногда выходить из дома и развлекаться, иначе она скоро превратится в предмет интерьера.

Неожиданно Федра быстро встала с кресла. Она вдруг обнаружила, что ей очень хочется пойти в гости к Зоуи. Мысль, что среди приглашенных гостей будет Тристан Толбот, приводила ее в крайнее волнение. На мгновение закрыв глаза, Федра снова представила себе, как к ней прижимается сильное тело Тристана. По ее груди пробежала волна мурашек. Господи, должно быть, она сходит с ума.

— Я не знаю, Зоуи, — пробормотала она. — У меня… нет подходящего наряда.

— Ты можешь надеть мое новое розовое платье, — предложила Фиби, закрывая ящик с красками. — Мама сказала, что оно слишком длинное для меня, а вырез у него чересчур низкий. — Последнее замечание Фиби сопроводила выразительным взглядом, брошенным на леди Нэш. — Пойдемте наверх, мисс Армстронг. Вы вместе с нами посмотрите, подходит ли оно Фе.

— Нет, — решительно запротестовала Федра, поднявшись в спальню. — Мне никогда не нравился розовый цвет. Я предпочитаю коричневое или серое.

— О-о, а мне это платье очень нравится! — восхищенно воскликнула Зоуи. — Примерь-ка его. — Она помогла Федре надеть платье.

Глядя на себя в зеркало, прикасаясь руками к струящемуся розовому шелку, Федра внезапно захотела окунуться в какую-нибудь авантюру. Светло-розовый цвет выглядел на ней почти опаловым, высокую талию изящно перехватывала синяя атласная лента.

— Ты должна забрать его себе, — объявила сестра. — К нему очень подойдет сапфировое ожерелье, которое тебе подарил Нэш на двадцатилетие. Просто стыд, Фе, что ты так ни разу и не достала его из коробки.

— Нет, — проговорила Федра, снимая платье и кладя его на кровать. — Я… я не могу. У меня большая грудь, и на мне это платье выглядит слишком откровенно.

— Ерунда! — запротестовала Зоуи, снова беря платье. — Фе, ты выглядишь в нем изумительно! Ты будешь самой красивой на вечере.

Федра с сомнением посмотрела на Зоуи.

— Почему ты делаешь это, Зоуи? — спросила она.

Прижав платье к груди, Зоуи окинула взглядом Федру, которая все еще стояла в нижней сорочке.

— Потому что я решила, Фе, сделать тебя сенсацией сезона, — сказала Зоуи с задумчивым видом. — Это спасет меня от скуки.

— Да? В этом дело? — сухо переспросила Федра.

— Ну конечно же, нет, — наконец сдалась Зоуи. Немного поколебавшись, она сказала: — Сейчас я поделюсь с вами последними захватывающими новостями.

— Какими новостями? — Глаза Федры подозрительно сузились.

— Потрясающими. — Зоуи помахала перед лицом ладошкой, как будто собиралась упасть в обморок. — Ужасный лорд Эйвонклифф прислал сегодня свой ответ — он принял мое приглашение. О, это удивительно! Моя маленькая вечеринка почему-то вдруг заинтересовала его. Примерь еще раз это платье, Фе. И надень к нему ожерелье. А что мы будем делать с очками? Ты без них не можешь обходиться?

— Ей очки нужны только для чтения, но она никогда в этом не признается, — сообщила Фиби. — А теперь расскажите нам, кто такой лорд Эйвонклифф. Как ты познакомилась с ним, Фе?

— Он — никто, — сказала Федра. — И мне нужны мои очки.

— О нет, подозреваю, он очень даже кто, — пропела Фиби.

Зоуи бросила взгляд на Фиби.

— Послушайте, леди Фиби, — проговорила она тоном, достойным герцогини. — Мне казалось, что вы уже в достаточной степени повзрослели. А потом, помилуйте, какой же сезон в городе без своей интриги?

Федра прямо посмотрела на Зоуи, потом на сестру.

— Никакой интриги тут нет и в помине. Лорд Эйвонклифф — красивый джентльмен, который очень высокого мнения о себе. И еще я хочу сказать вам, что мне все равно, в чем идти на вечер к Зоуи. К чему придумывать что-то?

— Потому что мы хотим видеть тебя с твоими роскошными волосами не только в серых тонах, — ответила Зоуи.

Федра промолчала. У нее имелась своя причина, которая заставляла ее вести себя несвойственным ей образом.

Тристан Толбот…

Федра не могла выбросить из головы мысли о нем. Стоило ей закрыть глаза, как она сразу ощущала прикосновение его теплых губ, едва уловимый запах бергамота и свежести. По ее телу начинало распространяться возбуждающее тепло.

За сдержанностью и отстраненностью, которые он демонстрировала всему миру, бурлили страсти, мучительные темные фантазии наполняли ее голову, заставляя испытывать острое физическое желание. Ее воля была всего лишь видимостью, фасадом, который дал трещину от малейшего давления. Стоило Тристану Толботу поцеловать ее…

— Фе, пожалуйста, — снова начала настаивать Зоуи, — возьми платье Фиби. Ведь мы теперь друзья, так?

Федра повернулась к Зоуи и Фиби, взяла розовое платье, аккуратно расправила его. Посмотрела на сестру и подругу.

— Спасибо вам обеим, — тихо проговорила она. — Я возьму его.

Тристан в третий раз за последнее время нарядился как настоящий джентльмен. Теперь он стоял перед шкатулкой с драгоценностями и с сосредоточенным видом что-то там выискивал. Аглоу молча наблюдал за своим хозяином. Наконец Тристан извлек на свет массивную золотую печатку с эмалевой инкрустацией и надел ее на палец.

Что-то внутри его, какая-то его часть вдруг начала действовать так, словно ему бросили вызов и перед ним неожиданно появились признаки некой смутной цели. Как будто на дно пустой бочки из-под эля кинули желудь, покатившийся с тихим постукиванием вдоль стенок. Желудь катился и катился, но сопровождавшее его движение легкое постукивание было приятно уху.

— Подавать коляску, сэр? — Голос Аглоу был низким и грубоватым.

— Принеси-ка мою трость, старина, — сказал Тристан, поправляя печатку. — Думаю, мне лучше прогуляться пешком.

Он надеялся, что весенний воздух освежит его голову и приведет скачущие галопом мысли в некоторый порядок.

Следуя плану своего отца, Тристан уже успел поговорить с тремя полицейскими, работавшими в Большом Лондоне. Все ночи напролет он занимался сбором информации о мадам Востриковой и ее пользующемся дурной славой заведении. Все это тяготило Тристана и шло вразрез с его внутренними побуждениями. Но украденный у леди Федры поцелуй внезапно привнес смысл в его занятие, казавшееся ему более чем утомительным, скучным и всем тем, что обычно включает в себя слово «долг».

Клуб «Трэвеллерз» находился примерно в миле от дома Тристана. Сейчас ему предстояла приятная прогулка под высоким голубым небом, по которому бежала стая полупрозрачных облаков, напоминавших оторвавшиеся от шпилей Вестминстерского аббатства паутинки. Легкие и подвижные, они неслись, повинуясь порывам ветра, равнодушные к тому, что происходило под ними на пыльных улицах Лондона.

В клубе «Трэвеллерз» собирались как любители приключений, так и те, кто не питал склонности слишком часто выезжать за пределы Англии. Этот клуб посещали и иностранцы. Многих здесь привлекала прекрасная библиотека, можно сказать, лучшая в Лондоне, где имелись газеты на дюжине языков. Еду тут готовили вполне достойную, кофе подавался чрезвычайно крепкий, чем он и был знаменит. Можно было доставить себе удовольствие и поиграть в библиотеке в карты, но, правда, только по ночам. Здесь собиралась та прослойка светского Лондона, в которой Тристан ощущал себя уместным, и здесь его хорошо знали.

Нырнув в прохладные темные своды клуба, Тристан передал трость пожилому-швейцару, который радостно поприветствовал его.

— Милорд. — Слуга склонил седую голову.

— Как поживаешь, Флеминг? — Тристан передал ему шляпу. — Я разыскиваю мужчину по имени де Венденхайм. Никогда не видел его.

Флеминг мотнул головой в сторону столовой.

— Тот, кого вы разыскиваете, сидит в одиночестве за столиком у окна, милорд, — сказал он. — Он очень высокий и смуглый. Вы не ошибетесь.

Поблагодарив швейцара, Тристан направился в столовую. Флеминг оказался прав. Де Венденхайма нельзя было ни с кем спутать. Он был явно выше Тристана, смуглый и с очень темными волосами. Увидев, что к нему направляется Тристан, де Венденхайм свернул газету и встал. Несмотря на свой рост и широкие плечи, двигался он с достаточной долей элегантности.

Темные, глубоко посаженные глаза с циничной откровенностью мгновенно впивались в лицо собеседника и уже не отпускали до конца разговора.

Тристан протянул руку.

— Добрый день, де Венденхайм, — сказал он. — Спасибо, что пришли.

— Разве у меня был выбор? Вашему отцу никто не может отказать. — Он не обвинял, просто констатировал факт.

Тристан улыбнулся ему в ответ.

— У меня тоже не было выбора. По собственной воле я никогда не стал бы заниматься этими делами, — сказал он и показал рукой на столик. — Может быть, присядем, сэр? Закажем кофе.

Глаза де Венденхайма помрачнели.

— По крайней мере он тут крепкий.

Тристан попросил слугу принести кофе, сел в кресло и вытянул ноги.

— Только потому, что здоровье моего отца пошатнулось, — заговорил он, — мне пришлось удовлетворить его просьбу. Я хочу, чтобы вы это поняли. Хотя мне пока не совсем еще ясно, что именно я должен сделать.

Де Венденхайм внимательно изучал его лицо.

— Мне известно, что в Греции вы работали в разведке, — заметил он. — Полагаю, Хокстон считает, у вас есть что предложить.

Тристан засмеялся, но его смех прозвучал холодно и искусственно.

— Я был всего лишь наемным солдатом, — поправил он де Венденхайма. — Тогда в силу своей молодости я рассматривал войну как некую разновидность спорта. Или по крайней мере пытался смотреть на нее с такой точки зрения. Мне все виделось сквозь розовую дымку идеализма и романтики.

На бесстрастном лице де Венденхейма промелькнуло выражение, убедившее Тристана в том, что его хорошо понимали.

— Ясно, — наконец сказал он. — И как вы нашли это позже?

Тристан бросил взгляд в сторону.

— В глазах тех, — проговорил он, — кто никогда не был на войне, все это выглядит… ужасно благородно. Простите за каламбур.

— А при ближайшем рассмотрении — только ужасно. — Де Венденхайм ухмыльнулся. — В этом я вполне с вами солидарен, сэр. Мне пришлось стать свидетелем того, как война выглядит на самом деле, и могу откровенно сказать, у меня больше не возникает желания участвовать в этом снова.

Тристан заметил, как лицо де Венденхайма напряглось, превратившись практически в маску.

— Наполеон? — догадался Тристан. — Вы были на континенте, полагаю.

— В Эльзасе и в некоторых других местах. — Его большие черные глаза затянулись поволокой грусти. — Насколько я помню, от Эльзаса мало что осталось.

Они оба помолчали. Но эта затянувшаяся пауза в разговоре не была тягостной, она наполнилась глубоким обоюдным пониманием и болью, какой Тристан не испытывал уже давно. Кашлянув, он наконец сказал:

— Послушайте, де Венденхайм, я не хочу доставлять лишних хлопот вашим людям из министерства внутренних дел. Все дело в моем отце. Он тяжело болен. Более того, если говорить откровенно, он умирает. Мой отец — человек долга и дела, и для него состояние беспомощности совершенно непереносимо.

— Простите, я не знал. — Де Венденхайм сразу как-то расслабился, его плечи округлились и слегка подались вперед. — Что ж, продолжайте. О чем вы хотели меня спросить?

Тристан сидел в вольной позе, откинувшись на спинку кресла, когда вернулся официант с серебряным подносом.

— Я уже имел удовольствие побеседовать с тремя полицейскими, работающими на территории Большого Лондона, и двумя девушками — свидетельницами убийства, — тихо сказал Тристан, наблюдая за тем, как официант разливал кофе по чашкам. — Если вы мне скажете, кем был убитый, я сразу же попрощаюсь с вами и отправлюсь домой.

Де Венденхайм взял свою чашку и механическим голосом повторил Тристану все то, что уже было тому известно. Горский был русским и жил в Англии много лет. Проживал он в доме, принадлежащем некоей Востриковой, и, как говорят, имел гомосексуальные связи. Семьи у него не было.

— Мне очень немногое удалось узнать о Горском и о том борделе, в котором он жил в последнее время, — устало проговорил Тристан. — В этом заведении соблюдаются такие меры предосторожности, что узнать что-либо о его клиентах не так-то просто.

На губах де Венденхайма промелькнула улыбка.

— Вряд ли эти клиенты обрадовались бы вмешательству вашего отца в их делишки, — сказал он. — То, что делается за стенами этого публичного дома, а это и извращения всяких видов, держится в строгом секрете.

— О каких извращениях вы говорите? — без всякого интереса спросил Тристан.

Де Венденхайм забарабанил пальцами по столу.

— Садомазохистские оргии с применением насилия и пыток, гомосексуализм, детская проституция. Туда поставляют совсем молодых девушек и юношей, часто против их воли. Некоторые случаи просто поражают своей жестокостью.

Тристану все это было известно, но он ждал, что де Венденхайм подтвердит это.

Де Венденхайм пожал плечами.

— Я не осуждаю предпочтения мужчин, если все основано на добровольном согласии, — сказал он. — Но, насколько я знаю, содержащая этот публичный дом мадам идет навстречу любым пожеланиям своих клиентов и стремится удовлетворить самые изощренные вкусы. А это, как вы понимаете, не может обходиться без насилия.

Тристан сделал глоток кофе.

— Недавно ночью я следил за черным ходом этого заведения и видел, как к нему подъехали две кареты без всяких опознавательных знаков, — с задумчивым видом проговорил он.

— Вы следили? — Лицо де Венденхайма исказилось. — Господи, надеюсь, вас никто не видел?

Взгляд Тристана устремился вдаль.

— Мой дорогой друг, — тихо сказал Тристан, — ни у кого не было ни единого шанса выследить меня.

Немного помолчав, де Венденхайм кивнул.

— Что ж, понадеемся на ваш опыт разведчика.

— Кареты останавливались всего лишь на пару минут, — Тристан продолжил свою историю, — и оба раза через черный ход выводили женщин, плотно закутанных в плащи. Одна из них… Что-то было в ее позе, в том, как она держала голову… — он поставил чашку кофе на стол и заглянул де Венденхайму в глаза, — честно говоря, я не уверен, что она была жива.

На скулах де Венденхайма заиграли желваки.

— Я думаю, ваше предположение недалеко от истины. И вполне возможно, что убитый на Стрэнде мужчина стал неугоден кому-то из клиентов этого заведения.

— А что вам известно о владелице публичного дома?

Де Венденхайм вдруг снова ухмыльнулся.

— Ее фамилия Вострикова, — тихо проговорил он. — Лилия Вострикова. Было время, я пытался разыскать ее, но она оказалась просто неуловимой. Говорят, что большую часть года она проводит в Бордо.

Тристан продолжал смотреть на де Венденхайма.

— Отец сказал мне, что мадам Вострикова раньше работала агентом и что она приехала в Лондон вместе с Чарторыйским, известным русским государственным деятелем.

— Да, но он поляк, насколько мне известно, — многозначительно заметил де Венденхайм. — Сейчас в Польше сложилась довольно взрывоопасная ситуация, Россию, разумеется, это не может не тревожить. Чарторыйский имеет непосредственное отношение ко всем этим делам.

Тристан обнаружил необычный завиток на одной из деревянных досок, из которых был сделан стол, и с рассеянным видом стал потирать его пальцем.

— Проблема в том, что в Европе ситуация всегда взрывоопасная, — без всякого вызова проговорил Тристан. — У меня складывается впечатление, что убитый каким-то образом вышел на некоего человека в Лондоне, который имеет связь с Россией. Может быть такое?

Одна мохнатая бровь де Венденхайма поползла вверх.

— Вы имеете в виду Кембла? — спросил он. — Да, у него свой бизнес, он знает массу людей из самых разных слоев населения. Но он не говорит по-русски.

Палец Тристана застыл в центре завитка.

— Собственно говоря, я имел в виду леди Федру Нортемптон.

— Леди Федру?

— Да. — Тристан не мигая смотрел на собеседника. — Вы знаете ее?

— Я знаю ее, — медленно ответил он. — Эта леди — образец добродетели.

— Но ее сводный брат, лорд Нэш, русский. Я не ошибаюсь?

— Я… да. — Де Венденхайму пришлось признать этот общеизвестный факт. — Вы не ошибаетесь.

От Тристана не укрылось, что по лицу де Венденхайма промелькнула тень сомнения.

— Помнится, два года назад разразился громкий скандал, в котором было замешано имя лорда Нэша. Как вам, вероятно, известно, было обнаружено, что некие силы тайно поставляли французское оружие греческим повстанцам. И вскоре к этому каналу проявили интерес русские, — произнес Тристан.

За столом воцарилось глубокое молчание. Лицо де Венденхайма потемнело.

— Мне бы хотелось знать, с кем вы уже успели обсудить ваши соображения, лорд Эйвонклифф. — В голосе де Венденхайма послышался лед. — Это не тот предмет, о котором стоит говорить в клубе за чашкой кофе.

— Это не просто мои соображения, — холодно проговорил Тристан. — Это непреложные факты. Мне известно, что лорд Нэш в то время находился в Париже и имел контакты с французскими властями. И именно тогда и там греческие деньги перетекали из одних карманов в другие.

— Хотелось бы знать, кто поделился с вами данной информацией, чтобы освободить этого болвана от занимаемой должности. — Казалось, еще мгновение, и де Венденхайм грохнет кулаком по столу. — Это более чем серьезно.

Тристан медленно выпрямился.

— Боюсь, вы кое о чем забываете, милорд, — мягко проговорил Тристан. — Вы, похоже, не в курсе, что на Пиренейском полуострове у меня полным-полно осведомителей, людей, которые многим обязаны мне. И я имею возможность получать информацию из первых рук. Я видел, как их сыновья и братья умирали на залитой кровью земле Греции. Мне совершенно нет нужды подставлять ухо английскому бюрократу, потягивающемуся на диване в гостиной.

Де Венденхайм откинулся на спинку кресла и опустил глаза.

— Прошу прощения, — сухо сказал он. — Я позволил себе забыть о вашем прошлом.

Тристан наклонил голову. По лицу де Венденхайма было видно, что он недооценил своего противника. Люди частенько ошибались на его счет. Возможно, причиной было какое-то исходившее от него мальчишеское обаяние. Или, возможно, причина была в том, что в его венах текла не только кровь отца-аристократа, но и кровь матери, танцовщицы, женщины из народа. А может, людей просто раздражало его отношение к жизни, казавшееся им несерьезным.

Как бы то ни было, но люди в основном считали его недалеким. И Тристан позволял им считать себя таковым.

— Так вы ответите на мой вопрос, де Венденхайм? — спокойно поинтересовался Тристан.

— Как вам будет угодно. — На щеках де Венденхайма появились два красных пятна. — Лорд Нэш наполовину русский, но он не контактирует с правительством и точно не обсуждает свои дела с членами семьи. Можете довериться нам, мы контролируем ситуацию. Он действительно ездил в Париж, но лишь в качестве представителя правительства и нашего агента.

Он лгал, и Тристан сразу это понял. Но было что-то еще… Тристан устало наблюдал за ним, размышляя, в какое русло де Венденхайм свернет дальше.

— Что ж, хорошо, — наконец проговорил Тристан. Так вы полагаете, что две девушки просто невинные свидетели?

— Да.

— А ваш знакомый мистер Кембл? — спросил Тристан. — Он тоже ни в чем не замешан?

Де Венденхайм засмеялся. Его резкий смех сильно походил на собачий лай.

— Господи, разумеется, нет, — сказал он. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Но к этому делу, и я абсолютно в этом уверен, он не имеет никакого отношения.

Тристан улыбнулся и отодвинул чашку от края стола. Он не был склонен верить заверениям своего собеседника.

— Все выглядит так, как будто мистер Горский имел несчастье оказаться не в том месте и не в то время, — сказал Тристан, поднимаясь. — Просто трагическое стечение обстоятельств. Ему не повезло.

Тристан достал из кармана часы.

— Прошу прощения, но мне нужно торопиться. Я приглашен сегодня на карточную игру, — сказал он, взглянув на часы. — Это очень важная карточная игра.

Тристан был уверен, что сейчас де Венденхайм наградит его взглядом «ничего-другого-я-от-вас-и-не-ожидал». Что ж, так оно и произошло.

Пожелав де Венденхайму хорошо провести вечер, Тристан убрал часы и направился к двери. За его спиной почти тут же послышалось шуршание газеты. Но вдруг неожиданно де Венденхайм окликнул Тристана, и тот был вынужден остановиться.

— Кстати, Толбот, — снова заговорил он. — Прошлой ночью мы выловили из реки труп мужчины.

Тристан посмотрел де Венденхайму в лицо:

— Что-нибудь новое?

Де Венденхайм пожал плечами.

— Еще один труп. Это вас не впечатляет? Это не ново для вас? — сказал он. — Полиция нашла в его кармане записку на русском. Ему перерезали горло от уха до уха.

Встав рано утром, леди Нэш сразу же принялась волноваться: ее беспокоило то, что ее дочь собиралась отправиться в гости к Зоуи Армстронг. К вечеру ее тревога усилилась.

— Послушай, дорогая, — порхая вокруг Федры, щебетала леди Нэш, — говорят, миссис Уэйден — женщина довольно свободных нравов. И она имеет сильное влияние на мисс Армстронг. Мне все же кажется, что это знакомство, возможно, не самое подходящее для тебя.

— Слишком поздно, мама, — сказала Федра, расправляя оборки на платье и выходя из комнаты.

Все происходящее с ней казалось ей каким-то безумием. Но ненормальность ситуации состояла не в том, что она отправлялась поиграть в карты. Ее нельзя было назвать затворницей. Федру пугали собственные эмоции, внезапно охватившая ее эйфория. В нее словно вселилась какая-то девчонка, которая заставляла ее чуть ли не бежать бегом к дому Зоуи Армстронг.

Возможно, мистер Толбот и вовсе не придет. Но если он придет, может быть, ей удастся узнать у него что-то о Горском, и это может натолкнуть ее на след Милли. Эта мысль в какой-то степени успокаивала ее.

Миссис Уэйден провела их в небольшую, модно обставленную гостиную. Все в этой комнате казалось непривычным, иностранным, но при этом приятным и уютным.

Зоуи сделала реверанс, приветствуя леди Нэш, и затем поблагодарила ее за то, что она позволила Федре прийти к ним в гости. Сегодня Зоуи была в золотистом платье с квадратной горловиной, отделанной кружевами и рюшами, и с рукавами до локтя. В таком наряде она казалась совсем маленькой и смуглой, похожей на куколку. И была обворожительна.

Обменявшись любезностями с Зоуи, леди Нэш и Фиби сразу же выплыли за дверь.

Зоуи повела Федру в комнату, где стояли столы для игры в карты. И между ними уже расхаживали официанты с подносами, на которых стояли хрустальные фужеры с вином и тарелки с закусками. Одна служанка принесла большой серебряный графин с лимонным соком.

— Знаешь что, Фе, — зашептала Зоуи Федре на ухо, — если станет слишком скучно играть в карты, мы тут же свернем ковры и устроим танцы! Ты ведь танцуешь?

Федра сдержанно улыбнулась.

— Эйвонклифф наверняка захочет потанцевать с тобой, как только увидит тебя в этом платье. И еще, я подозреваю, он будет очарован тобой, Фе.

— Зоуи, Господи, ну что за глупости ты говоришь! — и Федра шла за своей подругой и чувствовала, что не в силах справиться с внутренним напряжением. — Он всего лишь бездельник, Зоуи. Его вообще нельзя воспринимать всерьез.

— Я ничего не могу сказать по этому поводу. — Зоуи пошла рядом с Федрой. — Вчера, когда Эйвонклифф заходил к нам, он задавал вопросы о тебе.

— Обо мне?

На губах Зоуи появилась шаловливая улыбка.

— Он спрашивал, давно ли я знаю тебя. Каким образом мы познакомились. И он расспрашивал меня о лорде Нэше. Кажется, его очень заинтересовало то обстоятельство, что лорд Нэш приходится тебе сводным братом.

Федра заколебалась.

— Но какое отношение имеет мой брат к Эйвонклиффу?

— Не знаю. — Зоуи пожала плечами. — А скажи, это правда, что лорд Нэш — русский?

Федра ответила не сразу.

— Мать Стефана состояла в родстве с русской царской семьей, — сказала она наконец. — Но его отец — черногорец. И Черногорию он считает своим домом. Вторым после Англии, конечно.

— О, тогда это совсем другое дело!

Внутреннее напряжение Федры сделалось еще сильнее, когда она принялась анализировать ситуацию. Какое отношение могло иметь происхождение Стефана к проводимому министерством внутренних дел расследованию? Неужели Толбот думает, что ее брат каким-то образом замешан в этом деле? Боже милостивый… Федру охватил ужас, который постепенно начал перерастать в раздражение. Нет, нельзя, чтобы этот кошмар приблизился к дверям дома Стефана. Она постарается не допустить этого.

Через четверть часа комната для игры в карты заполнилась гостями, они приветствовали друг друга, шутили, пили шампанское. Без сомнения, они все хорошо знали друг друга. Это была на удивление разношерстная и бойкая толпа, и эти люди явно не принадлежали к высшим слоям общества.

Федре хотелось поскорее увидеть Тристана Толбота. Возможно, ей было необходимо побыстрее убедиться в том, что этот человек всего лишь красивая пустышка и не более того. А те поцелуи… Они ничего не значат…

Но когда в комнату вошел Тристан Толбот, она почувствовала странное волнение. И это было не то волнение, от которого пробегали мурашки по спине, это больше походило на приятную будоражащую волну, на прилив тепла. Она стояла у пианино с бокалом лимонада и разговаривала с одним из сыновей миссис Уэйден, как вдруг заметила, что в комнате воцарилась внезапная тишина и глаза всех присутствующих устремились к двери.

Она, разумеется, тоже обернулась. Ощущение того, что здесь неподалеку появился Тристан Толбот, усилилось, сделалось пронзительным, острым. Их взгляды встретились. Между ним и Федрой промелькнула какая-то искра. Что-то, от чего по груди Федры разлился жар, внезапная вспышка, вызвавшая физическое желание.

Потом все прошло. Он отвел свой сияющий взгляд в сторону. Толпа оживилась, и все снова заговорили. У камина кто-то громко смеялся. На подносах постукивали ножки хрустальных бокалов. Толбот склонился, поднес к губам руку миссис Уэйден.

Федра переживала сейчас что-то вроде шока. У нее все еще горело лицо.

Господи, что с ней такое? Неужели у нее нет никаких моральных ориентиров? Так хотеть мужчину, которого она едва знала и человеческие качества которого вызывали у нее сомнение. Ее мать была, конечно, права. Вожделение — это нечто постыдное, хорошо воспитанные леди не могут испытывать такие чувства. Ни один мужчина не захочет жениться на женщине, не умеющей контролировать собственные эмоции.

Но несмотря на прочитанную себе проповедь, Федра продолжала бросать осторожные взгляды в сторону Тристана. Он прошел через всю комнату, чтобы поздороваться с Зоуи. Ее, Федру, он, казалось, и вовсе не замечал.

Собрав все свое мужество, Федра повернулась к Огасту Уэйдену и ослепительно ему улыбнулась.

— Вы рассказывали, мистер Уэйден, о своей жизни в Генте, — проговорила она. — Как часто вы там бываете?

— Раз в полгода обычно, — сказал он, протягивая руку и поддерживая Федру под локоть. — В каком-то смысле этот город — Мекка для художников, а вся наша семья творческие люди, как вы знаете. — Он слегка качнул бокалом.

Целый час Федра вела скучные разговоры, механически отвечала любезностями на любезности, брала под руку мужчин, которых она не знала и которые навязывали ей свое общество, приседала в реверансах. Ее манеры были безупречны. Но что бы сейчас ни делала Федра и с кем бы ни говорила, она украдкой наблюдала за Тристаном.

Этот мужчина притягивал к себе людей так, словно был лужайкой цветущего клевера, а они пчелами. Три женщины в возрасте, подруги миссис Уэйден, усердно порхали вокруг него, флиртовали с ним и обмахивались веерами — и всё чуточку чересчур, всё с излишней страстностью. Когда после нескольких попыток завладеть его вниманием эти женщины не получили от Тристана поощрения, они постепенно, одна за другой, отошли от него. Но тут же Толбота окружила стайка молодых мужчин, одетых по последней моде. Они походили на любопытных щенков, которые даже пихались, расталкивали друг друга локтями, чтобы пробраться поближе к Тристану.

Ко всему прочему Толбот оказался еще и прекрасным рассказчиком, он сыпал шутками, выдумывал всякие истории, вызывавшие у всех живейший интерес.

Может, и нет ничего страшного в том, что она на него смотрит?

Если не принимать во внимание его пухлые губы, мгновенно вызывающие греховные мысли, то все остальное у него в лине было благородным и по-человечески располагающим. Высокие, красивой формы скулы, изгибавшиеся двумя плавными изящными арками густые иссиня-черные брови, крепкая нижняя челюсть. И только в очертаниях носа было что-то хищное, напоминающее клюв ястреба, что свидетельствовало о его прямом кровном родстве с лордом Хокстоном. Наконец Федре удалось переключить свое внимание на одну из многочисленных подружек Зоуи, мисс Миранду Риздейл, довольно полную, но очень симпатичную и дружелюбную леди. И тем не менее Федра вздохнула с облегчением, когда пришла Зоуи и пригласила всех садиться за карточные столы.

И вдруг Федра почувствовала, что кто-то положил ей свою теплую руку сзади на талию.

— Неужели ты думала, Фе, что сможешь сбежать от меня? Мы сядем играть за один стол, — послышался шепот.

Федра быстро обернулась.

— Прошу прощения? — проговорила она, стараясь игнорировать разрастающееся горячее пятно на пояснице.

Тристан Толбот улыбнулся, и Федра мгновенно почувствовала, как разлился жар по щекам. И другим частям ее тела.

— Вы можете стать моим партнером на время игры?

Словно оцепенев, она молча смотрела ему в глаза, на его ресницы, длинные и загнутые кверху, на его рот, произносивший какие-то слова. Губы у него — как у шлюхи, подумала Федра. Полные, красивой формы, которые могут опуститься на ее губы, словно крылья бабочки. И — о Господи! — как она хотела этого!

Но кроме этих губ, напомнила себе Федра, у него было тело бойца, и еще Тристан обладал способностью казаться гораздо мягче, чем он был на самом деле. С ним следовало вести себя осторожно. Ей не стоило слишком долго смотреть ему в глаза и на его губы. Но как же хороши были его губы: чувственные, посередине с такой припухлостью…

— Леди Федра? — повторил он. — Так есть у вас партнер для виста или еще нет?

Ах да, она пришла играть в карты.

— Я… нет, с-спасибо, — пробормотала она. — Я уже договорилась играть с мистером Апджоном.

Рука Тристана по-прежнему лежала на ее талии, и по-прежнему эта рука жгла ее кожу.

— Удачливый дьявол! — заметил он, скользя изучающим взглядом по ее лицу. — Что ж, отложим до другого раза.

«Отложим до другого раза». Примерно то же самое он сказал ей два дня назад, когда напал на нее ночью в переулке перед борделем. Эти слова он говорил каждой отказавшей ему привлекательной женщине? Если, конечно, ему кто-то отказывал.

Неожиданно у нее в голове словно мелькнула молния. Да, тогда ночью в таверне… Это был точно он, Федра теперь не сомневалась. Хотя Тристан Толбот был, помнится, пьян и немного помят в драке. Пьян и все же изысканно галантен. Кажется, она просто приговорена постоянно сталкиваться с этим мужчиной. Сталкиваться в основном в темных и опасных местах. И при этом он очаровывал ее все сильнее и сильнее.

— Прошу, мистер Толбот, оттачивайте свои навыки обольщения на ком-нибудь еще, — холодно проговорила она. — Я неблагодарный зритель.

Его улыбка сделалась еще шире.

— Думаю, так и есть, — признал он. — Но даже большой глухой бык иногда любит, когда ему бросают вызов.

— Будьте так любезны, уберите вашу руку с моей талии, пока кто-нибудь не заметил… — Она говорила очень тихо, и в ее голосе ощущалась легкая дрожь. — В самом деле, мистер Толбот. Или лорд Эйвонклифф. Или кто бы то ни было. Я не бросаю вам никаких вызовов, мне это ни к чему. Я просто занимаюсь своими делами.

— Вы очень красивая женщина, с моей точки зрения, — прервал он ее. — Вам так идет это потрясающее розовое платье, а эта синяя ленточка вызывает у меня прямо-таки восторг.

— Спасибо, — холодно поблагодарила она.

— Но мне кажется, что в сером платье вы выглядели все же лучше. Особенно с очками на вашем милом носике. — Он слегка наклонился к ней. — Вы казались такой строгой и такой недовольной. Словно гувернантка, собирающаяся распечь непослушного ученика.

Глаза Федры расширились.

— Прошу прощения?

— Я мог бы стать добровольцем, — пробормотал он, продолжая улыбаться. — Если бы вы только захотели.

Она сердито нахмурилась:

— Каким еще добровольцем?

Тристан с невинным видом пожал плечами.

— Я хотел сказать, что я добровольно соглашусь на любое наказание, — прошептал он. — Но вы должны понять, что плохому ученику очень трудно выбрать себе наказание. Здесь открывается столько перспектив, возможностей и вариантов.

— Мне нестерпимо хочется залепить вам пощечину, — а бросила она.

— О, о таком варианте я не подумал, — сказал Тристан.

— Ничего другого вы не заслуживаете, — проговорила Федра. — Послушайте, мистер Толбот. Я леди, и я не собираюсь размышлять над тем, что вы тут мне наговорили. Прошу вас, отправляйтесь к другим дамам, которые с большей благосклонностью отнесутся к вашим выходкам и плоским шуткам.

Его красивые, безупречной формы брови вспорхнули вверх.

— Вы, конечно, во многом правы, леди Федра, — сказал он, его глаза просияли. Потом Тристан тяжело и несколько театрально вздохнул. — Мне следует держать себя в более жестких рамках и искуснее притворяться. Но вы ведь не новичок в таких делах, Фе. Я не знаю, как я понял это, но так оно и есть. Вы не новичок и отнюдь не наивны.

Не новичок!

Хотя в его словах была правда, Тристан Толбот нанес слишком сильный удар. И он увидел это. Да, когда они оказывались вместе, с ними что-то происходило, не вполне объяснимое с точки зрения здравого смысла и законов того общества, в котором они жили. Именно это таинственное что-то и позволило Тристану перешагнуть грань дозволенности и поцеловать Федру.

Господи Боже! Ее воображение понеслось сумасшедшим галопом. Федра втянула в себя воздух, пытаясь успокоиться.

— Вы заявляете, сэр, что знаете меня очень хорошо? Но ведь с момента нашей первой встречи прошло совсем мало времени.

— Но это была незабываемая встреча, — возразил он. — Я помню каждое мгновение. Скажите мне, леди Федра, почему вы до сих пор еще не обзавелись мужем? Я ни на что не намекаю, никаких выводов не делаю ничего не предлагаю, мною руководит лишь самое обычное и вполне естественное любопытство.

Наклонив голову набок, Федра внимательно посмотрела на Тристана.

— Неужели мужчинам так сложно понять одну простую вещь — существуют женщины, которые не склонны терпеть рядом с собой раздражающее присутствие мужа?

Его глаза на мгновение расширились от удивления, но Тристан тут же придал своему лицу бесстрастное выражение.

— Объяснение принимается, — быстро сказал он. — Для меня это только лучше — палуба свободна. А мне так нравится флиртовать с вами.

Федра опустила глаза.

— Флирт может быть опасен, мистер Толбот, — сказала она. — Не для вас, возможно. Для меня. А теперь прошу меня извинить.

И Федра ушла, оставив Тристана одного.

Все гости уже расселись за карточные столы в соответствии с тем порядком, который установила Зоуи. Федра и мистер Апджон сели играть с мисс Риздейл, которая, как выяснилось, была обручена со старшим братом мистера Апджона, не присутствовавшим сейчас на вечеринке. Еще с ними сидел другой дальний родственник Зоуи, лорд Роберт Роуленд, молодой человек, чья репутация отдавала душком неразборчивости в связях и который поставлял Зоуи манильские сигары.

Как и Тристан Толбот, лорд Роберт был очень красив. Он флиртовал с необыкновенным пылом и с Федрой, и с мисс Риздейл, наклонялся к ним чересчур близко, в его голосе ощущалась чрезмерность всех интонаций. Его поведение заставляло Федру вести себя еще более сдержанно, чем обычно. Она старалась игнорировать эту его чрезмерность, временами граничащую с бестактностью. Сэр Роберт был просто молодым человеком, которого природа по какой-то собственной прихоти наделила красивыми чертами лица и изящной фигурой. Не более того. Мальчишка. Как бы он ни старался, он был не в силах заставить ее смутиться, заволноваться, почувствовать дрожь в руках и коленях. Он не был Тристаном Толботом, в недрах души которого скрывалось куда больше пороков и тьмы, чем можно было догадаться, глядя на его безупречную внешность. Может быть, именно поэтому Тристан Толбот так притягивал ее. Искушал. Эта мысль не давала ей покоя.

Они играли в вист, но без всякого азарта и даже простой заинтересованности.

Федра старалась не завидовать спокойствию и глубокой удовлетворенности мисс Риздейл. Выйдя замуж, мисс Риздейл постарается сразу же обзавестись потомством, будет стариться рядом с человеком, которого будет любить и уважать. Она обзаведется собственным домом и той долей свободы, которую позволительно иметь только замужним женщинам.

В жизни существует много и других вещей, говорила себе Федра. Хотя с некоторых пор в ней поселилось ощущение, что ей чего-то не хватает. Наверное, именно такие чувства испытывают старые девы.

Но чья в том была вина? Одиночество… Эту ужасную пустоту в ней, казалось, ничто не в силах заполнить. Конечно, ее собственные ощущения не соответствовали внешним, казалось, благоприятным обстоятельствам ее жизни, но именно так она чувствовала и ничего не могла изменить в себе.

Ее размышления были неожиданно прерваны — она почувствовала, что кто-то просто-таки испепеляет ее взглядом. Федра осторожно повернулась и быстро огляделась по сторонам. В дальнем конце комнаты сидел Тристан и пристально смотрел на нее, в его глазах горел черный огонь, и он уже не смеялся. Он не был похож сам на себя.

— Леди Федра? — Прохладная ладонь коснулась ее запястья.

Федра подняла голову и увидела, что на нее смотрит мисс Риздейл.

— Да-да, прошу прощения, — выдохнув, быстро проговорила Федра:

— Я спрашивала, чем лучше украсить свадебный торт, черной смородиной или сливами. — Глаза мисс Риздейл расширились.

Федра заставила себя улыбнуться.

— Сливами, — уверенно сказала она. — В прошлом году, насколько мне известно, у всех была черная смородина.

— Неужели? — Брови мисс Риздейл сдвинулись к переносице. — Что-то не хочется вставать в одну шеренгу вместе со всеми.

— Что касается меня, мисс Риздейл, так я обожаю сливы, — сказал лорд Роберт, накрывая руку мисс Риздейл своей ладонью и скользя взглядом по ее груди, затянутой в темно-бордовое платье. — И чем они больше и слаще, тем лучше.

— Ваша кузина славная девушка, — сказала Федра лорду Роберту, когда игра снова возобновилась. — Мне было очень приятно с ней познакомиться.

— О ком вы говорите? — Лорд Роберт удивленно взглянул на Федру. — Ах, Пороховая Бочка! Да, она чертовски забавная.

Федра нахмурилась:

— Пороховая Бочка?

Мистер Апджон слегка наклонился над столом.

— Брат Робина придумал это прозвище для мисс Армстронг, когда ей было двенадцать, — заговорщицки проговорил он. — И оно прилипло.

— Обычно прозвища отражают самую суть в человеке, — объявил лорд Роберт, сгребая к себе взятку. — Зоуи и в самом деле взрывоопасна. Могу только посочувствовать тому джентльмену, которому в этом сезоне Зоуи разобьет сердце.

— Кажется, это уже превратилось в традицию, — пропел Апджон. — В прошлом году мы заключали пари, и я выиграл его, положил в карман сорок фунтов.

Федра с удивлением обнаружила, что смеется со всеми остальными, хотя ей было искренне жаль очередную жертву Зоуи Армстронг.

— Лорд Роберт, — сказала Федра, прикоснувшись к его рукаву, — мне кажется, не стоит поощрять подобные вещи.

Посмотрев в сторону, она снова наткнулась на взгляд Тристана. Он все еще наблюдал за ней, его лицо было абсолютно серьезным, без тени улыбки. Федра быстро убрала руку и опустила глаза.

Сидя на диване в дальнем конце комнаты, Тристан наблюдал за играющими в карты. Когда разбивались на пары, ему пары не досталось, и он, таким образом, был вынужден придумывать себе другое занятие. Но, по всей видимости, Толбот обрадовался этому. В карты ему явно не хотелось играть. Он пришел сюда не для этого.

Собственно говоря, он не мог и для себя самого точно сформулировать цель своего визита. Размышляя об этом, Тристан беспокойно зашевелился. К нему наклонилась миссис Уэйден, сидевшая рядом на стуле, и, ласково улыбнувшись, спросила:

— Еще немного красного вина, Эйвонклифф?

Тристан кивнул, хотя он пил уже целый час.

— Спасибо, — поблагодарил он. — В вашем подвале хранится отличное вино.

Миссис Уэйден встала со стула, взяла графин с вином со столика и подошла к Эйвонклиффу. Рубинового цвета жидкость наполнила его хрустальный бокал. Потом миссис Уэйден вернулась на свое место, и разговор продолжился. Вскоре к ним присоединился один из поклонников миссис Уэйден, сэр Бертрам Пек, веселый, дружелюбный мужчина, с которым Тристан познакомился во время регаты на Темзе. Сделав несколько глотков вина, Тристан вытянул ноги поближе к каминной решетке. В нем нарастало беспокойство, причину возникновения которого он и сам не мог объяснить. Такого рода ощущения были для него новы. Возможно, нечто подобное он чувствовал в первое время после отъезда из Греции.

Одна рука сэра Бертрама лежала на спинке дивана, в другой он держал бокал.

— Да, дерби в прошлом году неплохо пополнило мне карманы. Ничего не могу сказать, — похвастался сэр Бертрам. — А в этом году я сделал, Уинни, то, что хотел. Я все-таки купил тот «кольт», о котором я тебе говорил на прошлой неделе.

— Да, помню, «Горячая погоня»! — Глаза миссис Уэйден засверкали. — Такое название невозможно забыть.

Сэр Бертрам хлопнул себя по бедру.

— Превосходное оружие, — согласился он. — Я беру его с собой в Гвинею, куда я отправляюсь на следующей неделе. Да, Уинни, ты должна побывать со мной в Нью-маркете, и вы, Эйвонклифф, присоединяйтесь.

— Благодарю вас, сэр Бертрам, — сказал он, опершись одной ногой о каминную решетку. — Но я не могу к вам присоединиться. Здоровье отца требует моего постоянного присутствия рядом с ним.

— Это понятно, понятно, — одобрительно проворчал сэр Бертрам. — Очень даже понятно, старина. Ну, может быть, в следующем году?

Тристан улыбнулся и слегка поклонился.

— Ничто не сможет доставить мне большего удовольствия.

Но это, разумеется, была ложь, подумал Тристан и снова стал смотреть на игроков. Доставать шпильки из волос леди Федры Нортемптон будет куда приятнее, чем присутствовать даже на самых интересных бегах.

Тристан пожал плечами. Иногда он вдруг начинал сильно напоминать себе своего отца. Человека, который стоял на самом краю скользкого склона и в любую минуту мог исчезнуть в витающем внизу густом тумане. Возможно, он начал несколько по-другому воспринимать жизнь с тех пор, как ему исполнилось тридцать. Или, может быть, приближающаяся смерть отца заставила его в одночасье стать более серьезным и начать по-другому осмысливать жизнь.

Не поэтому ли он никак не мог выбросить из головы мысли о леди Федре? Если бы он нуждался в легком флирте, то наверняка занялся бы такой соблазнительной кокеткой, как Зоуи Армстронг. Она была богата и красива, и если кому-то ее происхождение показалось бы не слишком знатным, то Тристан мог с легкостью закрыть глаза на такую несущественную деталь. Но ему это было не нужно сейчас и было не нужно раньше. Почему же леди Федра так привлекала его? Было что-то в том, как она держала голову, что-то в выражении ее лица. У нее была такая мягкая линия подбородка. В ней ощущалась нежность, проникавшая в самые глубины его сердца. Глядя на нее, он испытывал желание, оно горячим веером развертывалось от горла до низа живота. Тристан отвернулся в сторону и глубоко вздохнул.

«Спокойно, старина», — сказал он себе.

Когда леди Федра пошла тогда проводить его и передала ему шляпу, он не удержался и поцеловал ее в губы. Конечно, он прикрылся фривольностями и шутками, не желая обнаружить свои истинные чувства. Впрочем, жениться на леди Федре Нортемптон Тристан не собирался.

Но он определенно хотел уложить ее в постель. Время от времени перед его глазами возникала картина — леди Федра распускает свои волосы, которые падают шелковистыми локонами на ее плечи и спину, а он ждет ее. Вероятно, многие мужчины хотели бы увидеть то же самое. И услышать ее слегка хрипловатый голос. Прикоснуться к пышной груди. Господи, как же он сразу не заметил ее роскошную грудь?! Его внимание вначале привлекли ее глаза, большие, умные, все понимающие, они заворожили его, околдовали.

Впрочем, все это он несерьезно. Спелые плоды можно срывать и с нижних веток, они по вкусу точно такие же, как и те, что растут на макушках деревьев. А уж если они сами падают в руки, то зачем же отказываться? Тристан знал многих женщин, которые охотно пригласили бы его в свою постель. И все же по какой-то непонятной причине он все равно думал о Федре Нортемптон. Что было еще более странным, так это то, что каким-то непостижимым образом все следы совершенного на Стрэнде убийства вели к двери дома этой девушки. Может быть, он начинает сходить с ума? Или, может, что-то глубоко спрятанное у него внутри пытается обнаружить себя?

Он, кажется, немного увлекся ею. Он увлекся упрямой и своенравной гусыней, которую его послал расспросить отец. Интересно, догадывался ли отец о том, что он может увлечься этой девушкой? Хокстон был чрезвычайно умным и осторожным. Настоящий дьявол. Он, Тристан, хорошо знал о существовании у отца потаенной стороны, темной и опасной. Другие люди тоже, разумеется, догадывались о ней, и эта его сторона вызывала в них страх. Его смертельно боялись. И именно благодаря этому он и стал таким влиятельным политиком.

К ним подошла Зоуи Армстронг.

— Тетя Уинни, мы устали от карт, — вкрадчиво проговорила она. — Может, устроим танцы? Миссис Хэнкл согласилась поиграть на пианино.

Как можно было отказать Зоуи? Джентльмены уже уносили столы и стулья из центра комнаты. Леди Федра помогала Апджону открывать четыре французских окна, выходивших на террасу. Тристан заметил, что леди Федра внимательно вглядывалась в темный сад. И чуть ли не с тоской. Тристан Толбот усмехнулся про себя. Это шанс. А он был не из тех мужчин, которые упускали свой шанс.