Соблазн на всю ночь

Глава 8

Следующий день выдался влажным и промозглым. Тристан надел старые башмаки и видавший виды кожаный плащ, который он носил на континенте, и, дождавшись сумерек, вышел на улицу. Влажный воздух облеплял его лицо, словно холодная салфетка. То место, в которое Тристан сейчас направлялся, было ему хорошо известно, он заранее обошел и изучил весь квартал. Потому что не любил сюрпризов и должен был держать всю ситуацию под контролем.

В Сохо было множество всяких притонов, и Тристана хорошо знал, какие опасности могли его здесь подстерегать. Он надвинул шляпу ниже на лоб, поднял воротник и быстро прошел мимо заведения мадам Востриковой.

Дом, который он разыскивал, оказался трехэтажным, в нем имелся также подвал и чердак под крышей. На первом этаже располагалась кофейня, у которой был отдельный вход, в окнах на втором и третьем этажах виднелись пыльные льняные шторы. В половине седьмого в некоторых окнах зажгли свет, но из дома никто не выходил и никто не заходил туда. Дождь усилился, и мелкий холодный душ перерос в ливень. Чтобы не вымокнуть, Тристан быстро нырнул в кофейню.

— Я ищу жилье. Мне хотелось бы поселиться где-нибудь здесь, — обратился Тристан к пареньку, который принес ему кофе. — Ты знаешь что-нибудь о доме напротив?

Паренек уставился на Тристана и испуганно заморгал.

— Я знаю, что этот дом не для таких, как вы.

Видимо, его старый плащ не произвел должного впечатления на слугу.

— Что, выгляжу немного потрепанным? — ухмыльнулся Тристан. — Значит, дом напротив не монастырь?

Паренек пожал плечами и взял протянутую ему монету.

— Нет, не монастырь, но и не ночлежка, — сказал он. — Поэтому вам лучше отправиться в другое место.

Допив кофе, Тристан снова вышел на улицу. Лил сильный дождь. Подняв воротник и плотнее запахнув плащ на груди, Тристан обогнул дом, чтобы зайти теперь в него с черного хода. Хорошо, что на нем были эти шляпа и плащ. Дом со стороны заднего двора выглядел так же непрезентабельно, как и со стороны главного входа. Несколько пузатых, приземистых колонн никак не украшали крыльцо черного хода, а горы мусора, высившиеся у забора и выгребной ямы, придавали этому месту фантастический и одновременно зловещий вид.

Тристан достал нож из своего башмака и положил его в карман плаща. Потом вернулся к главному крыльцу и постучал по двери висевшим на ней молоточком. Дверь распахнулась, и из темноты коридора вынырнуло худое бледное лицо, покрытое россыпью оспин. И тут же Тристану ударил в нос жуткий запах немытых тел, смешанный с запахом тушеной капусты.

— Добрый вечер, — очень громко, чтобы перекрыть шум дождя, проговорил Тристан. — Мне нужна миссис Томпсон.

Женщина окинула его неприветливым взглядом.

— Да уж, помощница модистки! Ничего не скажешь.

Тристан метнул в маячившее перед ним бледное лицо испепеляющий взгляд.

— Прошу пригласить миссис Томпсон, — высокомерно вздернув подбородок, снова повторил он свою просьбу. — Если, конечно, это вас не слишком обременит.

— Вытирайте получше ваши башмаки, — проворчала женщина, указав ему рукой на обшарпанный коврик у порога. — Идите за мной, сэр. И ведите себя потише. Здесь живут порядочные люди.

Стряхнув руками воду с плеч и груди, Тристан пошел за женщиной по металлической винтообразной лестнице куда-то вверх. Они остановились лишь тогда, когда дальше уже некуда было идти. Перед ними на самом верху лестницы обнаружилась узкая дверь. Женщина постучала по ней костяшками пальцев.

— Томпсон! — прокричала она. — К вам посетитель.

Дверь медленно открылась, на пороге появилась женщина в белом чепчике. Всю ее фигуру скрывала густая тень.

— Да?

Тристан старательно вглядывался в темноту, но стоявшая перед ним женщина разговаривала совсем не так, как леди Федра. Но кто же тогда это? Неприятный холодок пробежал по спине Тристана. Он с силой сжал рукоятку лежавшего в кармане ножа.

Пришедшая с Тристаном пожилая женщина заглянула через порог в комнату.

— Если ты будешь приводить сюда мужчин, Томпсон, то тебе придется доплатить, — послышался трескучий голос. — Мы с тобой не так договаривались. Я тебя предупреждала об этом, когда сдавала комнату.

— Хорошо, — проговорила стоявшая в тени женщина. — Мы позже обо всем договоримся.

— А, ну тогда ладно, — буркнула владелица дома. Бросив на Тристана последний взгляд, она стала спускаться по лестнице.

Ни слова не говоря, Тристан быстро шагнул к женщине в чепчике и, схватив ее за плечо, приставил ей к горлу нож. Белый чепчик соскользнул с ее головы и упал на пол. Женщина издала испуганный, сдавленный возглас.

Неожиданно Тристан уловил запах духов Федры и тот особенный аромат свежести и чистоты, который исходил от ее волос. Облегченно вздохнув, он так же быстро убрал нож и отпустил Федру.

— Что, черт возьми, тут происходит? Что за спектакль? — Он подтолкнул Федру к свету, льющемуся от стоящей на столе лампы, и быстро закрыл за ними дверь. — Разве вы не понимаете, что играете с опасностью?

Федра, как ни странно даже не испугалась, она лишь бросила на Тристана презрительный взгляд и потерла рукой горло.

— С опасностью? — проговорила она спокойно и уже со свойственными ей интонациями. — И кто же может мне угрожать? Вы?

Он заглянул в ее сияющие голубые глаза, и в нем снова проснулось острое физическое желание.

— Возможно, что и так. — Не успев подумать о том, что он делает, Тристан порывисто обнял Федру, притянул к себе и с жадностью стал целовать ее. Его язык проник в ее рот, и Тристана накрыла горячая волна. Он с силой сжал ее в своих объятиях.

Через несколько мгновений она положила ладони ему на грудь и оттолкнула его. Федра выглядела потрясенной, Но и он сам ощущал нечто подобное.

— Ваш плащ, Толбот, пахнет мокрой собакой, — проговорила она слегка прерывающимся голосом. — И вы капаете водой на пол.

— Да? — Он быстро снял с головы намокшую шляпу, сердито встряхнул ее. Он злился на себя за то, что хотел Федру. — На улице ливень, если вы этого не заметили. А теперь объясните мне, что вы делаете в этом месте.

Федра повесила плащ на вбитый в стену крючок и затем опустилась в старое, потертое кресло, которое стояло в углу комнаты.

— Вы хотели встретиться со мной, и вот вы стоите напротив меня, — сказала она. — Мне нужно еще ваше разрешение, чтобы прийти сюда?

— Нет, конечно. У вас есть брат, который всегда сможет вытащить вас из любой передряги, — бросил Тристан.

Она положила руку на стол и слегка наклонилась к своему гостю.

Толбот опустился в кресло напротив нее и огляделся по сторонам. Его глаза уже успели привыкнуть к полумраку, и теперь он мог разглядеть всю нехитрую обстановку этой узкой и маленькой, как чердак, комнаты, состоящую из старого дубового шкафа, продавленной кровати, стола и двух потертых кресел. Напротив кровати располагался крошечный камин. Больше никакой мебели не имелось.

Взгляд Тристана снова остановился на лице Федры.

— Что ж, хорошо, — тихо произнес он. — Давайте поговорим.

Федра придвинула к себе лампу и снова зажгла потухший огонь. На стенах заплясали черные тени, в зрачках Федры появились два желтых язычка пламени. Ее длинные густые ресницы вспорхнули вверх. Тристан отметил про себя, что у леди Федры очень красивые скулы и тонкий нежный овал лица.

— Я сняла эту дыру несколько недель назад, — сказала она. — Сразу после того, как мы приехали из Гемпшира.

Глаза Тристана по-прежнему изучали ее лицо.

— Но зачем?

Федра на мгновение задумалась, потом снова заговорила:

— Мне снова не нравится ваш тон, Толбот. Я предпочитаю видеть в вас просто беззаботного повесу. Когда вы начинаете допрашивать меня как полицейский, мне уже не хочется ничего вам рассказывать.

Толбот постучал пальцами по столу. Внезапно ему показалось, что никакого дождя нет, что в комнате воцарилась тишина.

— Фе, вы должны рассказать мне все, потому что я на вашей стороне, — заговорил он снова, пытаясь придать своему тону мягкость. — Вы должны понять, что я волнуюсь за вас. Это место, этот дом и вообще район небезопасны. — Тристан на мгновение замолчал и обвел комнату глазами. — Господи, Фе, вам нечего делать в этих трущобах!

Язычки пламени в ее глазах колыхнулись, и взгляд Федры смягчился.

— Да, это жуткое место. И тем не менее многие люди в Лондоне живут в еще худших условиях. Я сняла эту комнату по той простой причине, что она отличный наблюдательный пункт. Ее окна выходят прямо на тот дом, в котором жил Горский.

Тристан внутренне напрягся.

— Вы следили за ним?

— Да. — Она бросила на Тристана настороженный взгляд. — Правильнее будет сказать: я наблюдала за домом.

Руки Тристана сжались в кулаки, на мгновение он закрыл глаза и быстро сглотнул слюну.

— Я думаю, — мрачно проговорил он, — вы просто обязаны рассказать мне все, что вы знаете о Горском.

— Но я почти ничего о нем не знаю, — чуть ли не воскликнула она и положила одну свою руку ладонью вниз на стол, словно клялась на Библии. — Вы должны поверить мне.

— Продолжайте.

— Я встретила его совершенно случайно, — снова заговорила Федра. — Как-то раз я зашла в тот дом, что расположен на другой стороне улицы, и со мной там стала разговаривать одна из служанок. Потом вдруг она обернулась и позвала этого человека, назвав его по фамилии.

Тристан попытался скрыть охвативший его ужас. Он протянул руку и накрыл ладонью ее кулачок.

— Но зачем вы пошли туда, Фе? — спросил он. — Вы ведь рисковали своей репутацией, и, думаю, для вас это не было секретом.

— Я кое-кого искала, — призналась она. — И ради того чтобы найти этого человека, я могла рискнуть. Это было очень важно для меня.

— Но кого же вы искали?

Она бросила взгляд в объятый мраком дальний угол комнаты.

— Девушку из нашей деревни в Гемпшире, — прошептала Федра. — Младшую сестру моей служанки Агнес. Ее зовут Милли, она работала в деревенской таверне. Ей только что исполнилось девятнадцать, и она убежала в Лондон. Это случилось незадолго до Рождества. Она искала лучшей доли.

— Она воображала, что какой-нибудь богатый мужчина возьмет ее на содержание? — прервал Федру Тристан.

Федра кивнула.

— Да, именно так Милли и думала, бедняжка, — пробормотала она. — Милли сказала, что она устала жить в нищете, что ей надо на что-то содержать Присс, ее дочку. Но она была слишком молода и наивна, чтобы понимать, что все может обернуться совсем не так, как ей хотелось бы. И что в первую очередь мог пострадать ребенок, которого она оставила.

— А у этого ребенка, — снова заговорил Тристан, — есть отец?

Несколько мгновений Федра молча смотрела на колышущийся язычок пламени в лампе.

— Я должна отвечать на этот вопрос? — спросила она. — Вы откажетесь помогать мне, если я не скажу?

В груди Тристана шевельнулось сомнение, он начал догадываться, по какой причине его сюда пригласили.

— Федра, я вряд ли смогу помочь вам даже в том случае, если вы и решитесь ответить мне на этот вопрос, — сказал он. — Вы в опасности. Один человек уже мертв. Тот дом напротив более чем опасен, он весь пропах смертью.

Услышав это, Федра побледнела, подняла руки и обхватила себя за плечи.

— Толбот, послушайте меня. — Ее голос был низким и хриплым. — Вы не понимаете. Они забрали к себе Милли.

— Она у них? — Его глаза впились в ее лицо. — Как вы узнали, Фе?

— На всех письмах, которые писала Милли к себе в деревню, указывался адрес этого дома, — прошептала Федра. — Она снимала у миссис Вутен комнату. В одном из писем Милли сообщила Агнес, что нашла себе работу в доме напротив. И владелица этого дома якобы обещала помочь ей.

— Вероятно, Милли посчитала, что это самый обычный бордель. Но это совсем не так, Фе. Это опасное место. Здесь продаются сексуальные извращения самых ужасных видов, какие только можно представить.

Федра качнулась назад и прикрыла рот рукой.

— О Господи! — выдохнула она. — Я так и чувствовала, что там происходит что-то ужасное. Последнее письмо пришло почти месяц назад, и после этого — ничего…

Тристан наклонился к Федре.

— Федра, но вы лишь предполагаете, что Милли отправилась работать в этот бордель, — сказал он. — А если она все-таки пришла туда, то ее могли уже передать какому-нибудь мужчине и увезти в другое место. Или она могла просто погибнуть.

Увидев, как Федра испугалась, Тристан тут же пожалел о том, что сказал ей это.

— О, Толбот, — прошептала она. — Пожалуйста, не говорите так. Я не смогу перенести этого ужаса. Мне не хочется думать, что Милли уже нет в живых и Присс осталась сиротой.

— Называйте меня Тристаном, — сказал он тихо. — Думаю, так будет уместнее.

Федра вдруг рассмеялась, но этот смех больше напоминал истерику.

Он взял ее руку в свои ладони и, похоже, собирался сидеть так довольно долго.

— Господи, мы сейчас должны думать совсем о другом… Пожалуйста, Тристан, помогите мне. Скажите, что мне делать.

Он чуть сильнее сжал ее руку.

— Фе, я совсем не тот мужчина, знакомство с которым обрадовало бы вашу семью. Вряд ли бы ваша мать разрешила вам со мной общаться, — со вздохом проговорил он.

Ее улыбка казалась сейчас какой-то болезненной и натянутой.

— Не стоит так торопиться с выводами, сэр, — предупредила его Федра. — Моя мать уже давно ищет для меня мужа. И, уверяю вас, вы бы ее заинтересовали. Более того, смею предположить, вы бы ей понравились.

Тристан тоже улыбнулся.

— Вас, оказывается, не так просто выдать замуж? — пробормотал он. — Вот уж не подумал бы.

— Просто я себя хорошо знаю и не строю иллюзий относительно своей семейной жизни.

— Значит, вы не желаете иметь мужа? — Он еще раз слегка сжал ей пальцы, а затем позволил забрать руку. — Это, наверное, неправильно. Впрочем, я тоже не ищу жену. И позвольте мне, Фе, проводить вас на Брук-стрит. Я настаиваю на этом.

— Нет, — твердо возразила она. — Я никуда не пойду, потому что я должна найти Милли.

— Но очень может быть, что она уже перенеслась в ад. Такое нельзя исключать. И такое, надо признать, случается в Лондоне.

— Нет. — Федра решительно сжала пальцы в кулаки. — Нет, я не хочу принимать этого. Присс нет еще и двух лет, Тристан. Ей нужна мать.

Тристан понял, что сейчас ему не удастся уговорить Федру вернуться домой. И она ждала помощи от него. Если он откажет ей в этом, можно только догадываться, что она сделает дальше. Она может ввязаться в какую-нибудь нехорошую историю, и ее убьют так же, как убили Горского. А если он поможет ей…

— Повторите мне каждое слово, которое вы сказали Горскому и которое он сказал вам, — наконец произнес Тристан.

Федра послушно пересказала Толботу весь разговор и потом добавила, что в самом конце она устроила сцену в борделе Востриковой, стала требовать, чтобы к ней немедленно привели Милли. Но Горский сказал, что эту девушку никто никогда там не видел, и не обратил ни малейшего внимания на последовавшие чуть позже за этим слезные мольбы Федры. Потом Федра перешла к угрозам и совершила ошибку, назвав имя своего старшего брата.

— Я бы, конечно, ни за что на свете не обратилась с этим к Стефану, — объяснила она. — Могу сказать, что Горскому это тоже было хорошо известно. Он настоящий хищник, а поэтому почувствовал, в каком я была отчаянии. В его глазах я увидела, Тристан… что-то такое, что я не могу вам передать. Это было как взгляд мертвеца.

Как ни странно, но Тристан понял ее. Ему случалось видеть таких людей. В Греции на полях сражений. Уставших, потерявших всякую надежду и воспринимающих жизнь без иллюзий и сантиментов. Они стали такими после долгих лет бесчеловечного обращения с ними.

— Он немало повидал на свете, — пробормотал Тристан. — После этого трудно испытывать обычные человеческие чувства.

Бровь Федры приподнялась и красиво изогнулась.

— Что-то вроде этого я и подумала, — сказала она. — Но потом в его глазах я заметила сочувствие. У меня возникло тогда странное ощущение… Мне показалось, что он хочет помочь мне. Но он не помог.

Внезапно Тристан перестал шагать из угла в угол.

— А почему вы не обратились к вашему брату? — довольно резко спросил. — Почему вы тут же не пошли к нему? Зачем вы вмешались в это опасное дело?

Федра на мгновение заколебалась.

— Я… не могла вовлекать в это Стефана.

В голову Тристана пришла неожиданная мысль.

— Это его ребенок? — спросил он.

— О нет! — испуганно воскликнула Федра.

— В таком случае это ребенок мистера Хейден-Уэрта, — с большей уверенностью сказал Тристан. — И вы не хотите, чтобы лорд Нэш узнал о том, что его брат соблазнил молодую деревенскую девушку.

Федра ничего не сказала на это, но ответ был написан у нее на лице. Что ж, в таком случае, подумал Тристан, поведение леди Федры вполне объяснимо.

Кроме всего прочего, в свете циркулировали слухи, касающиеся сексуальных пристрастий Хейден-Уэрта. И эти предпочтения не слишком хорошо укладывались в рамки традиций. Чтобы пресечь нежелательные разговоры, он обзавелся женой, но брак оказался для него тяжким бременем.

Глаза Федры по-прежнему были опущены.

— Если бы вы только увидели ее, вы бы меня поняли, — тихо проговорила Федра. — Она такая хорошенькая, с розовыми щечками, такая маленькая… Я имею в виду Присс. После того как Милли ушла, девочка плакала целый день и целую ночь. Это невыносимо, это разбило мне сердце. Я бы взяла ее к себе, если бы только могла, Тристан. Я бы сама воспитала ее, но мне никто не позволит этого сделать.

Тристан пододвинул кресло чуть ближе к столу и снова сел в него.

— Честно скажу, Фе, мне нет дела до того, с кем спит ваш брат, — сказал он. — Но этот ребенок…

— Она ведь моя племянница, — напомнила Федра. — В ее и моих венах течет одна кровь, Тристан. Я обязана выполнить свой долг перед ней. Даже в том случае, если имя ее отца навсегда останется для всех тайной.

— Значит, вы считаете, что должны исполнить свой долг, — задумчиво проговорил Тристан, продолжая прокручивать в голове только что услышанное. — Скажите, Фе, вы говорили с мадам Востриковой? Сможет она узнать вас?

Тристан мысленно молил Бога, чтобы Федра ответила «нет».

Федра удивленно вскинула на него глаза:

— Но кто такая мадам Вострикова?

Тристан колебался.

— Владелица… э-э… борделя, так сказать, — объяснил он. — Вы не знали?

Федра покачала головой:

— Я даже не знала, кто такой Горский, пока не позвонила в дверь борделя. — Она усмехнулась. — Но в тот день, когда он умер… — Лицо Федры мгновенно сделалось напряженным.

Тристан наклонился к ней и взял обе ее руки в свои.

— Да?

Федра вздохнула.

— Тристан, я думаю, Горский следил за мной, — ответила она. — Когда я шла в магазин мистера Кембла, он попался мне по дороге. Он стоял на перекрестке, а потом, увидев Агнес и меня, просто растворился.

— В самом деле? — пробормотал Тристан. — И после этого вы сразу пошли к мистеру Кемблу?

Федра кивнула:

— Дело в том, что за день до этого я нарисовала по памяти портрет Горского. Так, всего лишь карандашный набросок. Затем я положила этот рисунок в папку и взяла ее с собой к мистеру Кемблу. Я хотела показать ему портрет Горского. Я надеялась, что он узнает этого человека и, возможно, сможет как-то помочь мне. У него очень широкий круг знакомых, он мог бы подсказать мне, к кому следует обратиться.

Тристан снова начал волноваться, в его голове зазвенел колокольчик, предупреждавший о приближении опасности.

— Фе, — быстро проговорил он, — этот рисунок… Его кто-нибудь видел?

— Нет. — Она покачала головой. — Его не видел даже мистер Кембл. В магазин вошла Зоуи, и я не смогла показать портрет. Позже, после того как у моих ног умер Горский, я забрана рисунок домой и сожгла его. Мне показалось, что так будет лучше. Я поняла, что его смерть не была случайной. Я почувствовала витавшую в воздухе опасность.

— Вы правильно сделали, Фе, — сказал Тристан.

Она снова подняла на него свой взгляд, ее глаза были широко распахнуты, и в их глубине притаилась печаль.

— Тристан, что же это такое происходит? — спросила она. — Неужели это из-за меня?.. Неужели я каким-то образом причастна к смерти этого человека?

— Нет, вы ко всему этому не имеете никакого отношения, — твердо сказал он. — Это был его собственный выбор, мистер Горский решил работать на эту женщину и получил соответствующее вознаграждение. Но теперь возникает вопрос, кто сделал это.

Федра бросила на него быстрый оценивающий взгляд.

— Я думала, у вас уже есть предположение.

Он снова начал колебаться, не зная, как преподнести ей свое предположение.

— Говорят, Горский поругался с мадам Востриковой. И это был настоящий скандал, — с неохотой сказал Тристан. — И причиной этого раздора был некий молодой человек.

— Молодой человек?

— Вострикова наняла к себе на работу молодого паренька. Одному Господу известно, каким образом она заполучила его. То ли просто похитила, то ли опоила наркотиками, то ли пообещала ему приличные деньги или, возможно, прибегла к еще более неприятным способам воздействия.

— О-о! — тихо воскликнула Федра и принялась нервно теребить пуговицу на рукаве. — Да… Я… я понимаю.

Тристан очень надеялся, что на самом деле Федра ничего не понимала. Немного помолчав, он продолжил:

— Дело развивалось следующим образом: Горский проявил интерес к пареньку. Некоторые подробности, Фе, я опущу, если вы не возражаете. Итак, через некоторое время он стал требовать, чтобы Вострикова перестала использовать этого мальчишку.

— Мальчишку? — Голова Федры дернулась. — Я поняла, что это был молодой мужчина.

Как оказалось, мальчишке было четырнадцать или около того. Вострикова сдала его внаем пэру из Ланкашира, питавшему любовь к красивым мальчикам. Чтобы получить эту информацию, Тристану пришлось дать служанке из борделя двадцать фунтов и оплатить билет до Ямайки. Имени пэра ему, правда, так и не удалось узнать.

Но Тристан не знал, как ему объяснить эти ужасные вещи Федре. Впрочем, если этот пэр работал на правительство, а с другими людьми Вострикова дел не имела, его рано или поздно вычислят. Ланкашир не такой уж и большой.

— Это все, что мне известно. И именно в этом коренилась причина раздора между Востриковой и Горским.

— А что случилось с мальчиком? — осторожно спросила Федра, бросив тревожный взгляд на Тристана.

— Я видел сегодня утром де Венденхайма в Уайтхолле, — сообщил Тристан. — Я сообщил им всю ту информацию, которая мне была известна. Они уже ищут парня. И я уверен — найдут.

Совершенно очевидно, подумал Тристан, что Горский хотел о чем-то поговорить с Федрой и искал возможности встретиться с ней.

Возможно, он искал пути, чтобы отомстить Востриковой за то, что она отослала в Ланкашир предмет его привязанности. А у Федры имелись два брата, один был богатым и влиятельным человеком, другой — известным политиком, и, что еще очень важно, их репутации не были запятнаны. Это-то Горский хорошо понимал, так как знал большинство клиентов Востриковой и имел доступ к секретным спискам посетителей борделя.

Стоило сказать этим людям одно слово, и скандально известная мадам тут же оказалась бы за решеткой, откуда ей вряд ли удалось бы выбраться до конца своих дней. Похоже, Горский пытался заключить с леди Федрой сделку.

В глазах Федры вдруг вспыхнули огоньки — Тристан никогда раньше не видел у нее такого странного взгляда.

— Мне надоело пребывать в неведении, — выдохнула она. — Я не знаю, что случилось с Милли. И я вообще ничего не понимаю. Все кружится вокруг меня в каком-то вихре, и я никак не могу выбраться из образовавшейся воронки.

Тристан снова взял руку Федры в свои ладони.

— Моя дорогая, мы здесь в опасности, — сказал он. — Позвольте мне проводить вас домой.

— Пожалуйста, не сочтите меня неблагодарной, — она слегка отстранилась от него, — но я не уйду отсюда до тех пор, пока не узнаю, что стало с Милли. И потом, Тристан, быть миссис Томпсон — это большое преимущество.

— Что вы хотите этим сказать?

Она с сомнением посмотрела на него.

— Возможно, это место не назовешь иначе, как дырой, но в таком виде, в каком я сегодня предстала перед вами, я довольно удачно вписываюсь сюда, — сказала она. — Люди верят, что я бедная вдова, принадлежащая к самым низшим слоям общества. Женщина, которая не слишком дорожит своей честью и не имеет ничего общего с изнеженной барышней, падающей в обморок от легкого дуновения ветерка, попахивающего миазмами действительности, того мира, в котором существуют мистер Горский и мадам Вострикова. Не знаю почему, но я иногда чувствую себя уютно в этой комнате. Особенно когда за окном идет дождь… В этом что-то есть…

Тристан смотрел на нее, и ему казалось, что он начинает понимать Федру. Она всю жизнь прожила в своем прекрасном, роскошном доме, она не видела того мира, который существовал за пределами Брук-стрит. И вдруг она его обнаружила, и он показался ей интересным, завораживающим, хотя и полным опасностей. Этот мир, вероятно, олицетворял для нее свободу, и поэтому она не торопилась возвращаться в свою золотую клетку. Здесь бурлили страсти, здесь речь шла о жизни и смерти.

Тристан осторожно прикоснулся пальцами к ее щеке. Она была мягкой и теплой, такой же, вероятно, как и все ее тело.

— Позвольте мне, Фе, — сказал он, — самому найти Милли.

Она вспыхнула.

— Нет, это мой долг, и я не могу устраниться от этого дела, — сказала она. — Я не какая-нибудь неженка, Тристан. И я не позволю так думать о себе ни одному мужчине.

— Господи, Фе, но я ведь не посторонний, — проговорил он, беря ее за локоть. — Я вешу тринадцать стоунов, и рост у меня шесть футов. У меня есть нож и пистолет, и тем и другим я владею в совершенстве. В меня, случалось, стреляли, меня пытались зарезать, избивали по полусмерти. Я всегда побеждал, потому что верил, что сражаюсь за Англию, а не ради личных интересов.

— Когда вы так говорите, мне хочется преклонить перед вами колени. — В ее глазах появилось любопытство. — Мы будем работать вместе, Тристан. Возможно, это несовсем то, чего бы вы хотели, но таково мое предложение.

Он обхватил ее рукой за талию и прижал к себе.

— Вы ничего не можете предлагать мне, моя дорогая, — сердито возразил он. — И уж точно вы не можете предлагать мне то, чего я не хочу.

Она смело встретила его взгляд, ее не смущало даже то, что он обнимал ее.

— В таком случае чего же вы хотите, Тристан? — пробормотала она. Ее голос сделался низким и глубоким. — Просто скажите это. Как-никак я сегодня всего лишь миссис Томпсон.

— Что, черт возьми, это означает?

Она опустила глаза, от ее ресниц упали длинные тени на щеки.

— Это означает, что я обычная женщина, которая могла бы встретиться вам в переулке на улице. Женщина, которую вы могли бы пригласить в вашу постель, — тихо проговорила Федра.

— Будьте осторожней в своих желаниях, любовь моя, — выдохнул он.

— Мама говорит, настоящая леди не знает, что такое вожделение, — сказала Федра. — Но вам ведь знакомо это чувство. И вы умеете доставить удовольствие женщине.

Тристан тихо присвистнул.

— Твоя мама ошибается, Фе. Страсть может быть прекрасной. И это нормально. Абсолютно нормально.

— Я хочу узнать ее, — проговорила она и положила ладони ему на грудь. Слегка наклонилась к Тристану. — Могу я надеяться, что вы оправдаете свою репутацию?

Тристан поморщился. Ему не понравился выбор слов но он и в самом деле заслужил дурную славу. Но теперь, когда он познакомился с Федрой, в нем вдруг пробудилось все то, что еще осталось от джентльмена. И он вдруг стал думать совершенно о других вещах, он, как ни глупо это звучало, превратился в романтика. Стоя посередине этой похожей на чердак комнаты, слушая барабанящий по крыше дождь, Тристан поймал себя на мысли, что испытывает пугающе сильные чувства к этой девушке.

— Тристан, — прошептала она снова. — Вы можете облегчить мою… боль?

Значит, так тому и быть.

Тристан провел пальцами по волосам Федры, пригладил выбившуюся из прически прядку на ее виске.

— Мне нужен месяц, — прошептал он. — Дайте мне один месяц, Фе, чтобы уладить дело с Востриковой. И я обещаю вам, я узнаю, что случилось с Милли. Вы подождете? Вы верите мне?

Она быстро облизнула губы и бросила взгляд в сторону окна.

— Да, — мягко проговорила она. — Я… я попытаюсь.

Взяв ее лицо в свои ладони, он наклонился и снова с жадностью поцеловал Федру. Если там, в беседке, он целовал ее с бесстыдной смелостью, то сейчас это было просто нападением, он превратился в дикого гунна, захватывающего свою добычу. Тристан прижался к ней всем телом, стал гладить рукой по голове, шее, плечам. Его намерения были более чем очевидны. Он хотел взять эту женщину, хотел наслаждаться и пресытиться ею.

Он все время ждал, что она оттолкнет его и бросится бежать вниз по лестнице. Что ж, если она поступит так, он, конечно же, будет разочарован. Но Федра раскрыла губы ему навстречу, ее грудь плотно прижималась к его груди. И она не собиралась убегать, ее руки скользили по его спине, обнимали его. Федра, казалось, таяла в его объятиях, срасталась с ним.

Она обольщала его, каждое ее прикосновение вызывало в нем волну дрожи, она отдавалась своим чувствам полностью, без остатка и сожаления. Не в пример многим его любовницам, которые часто руководствовались более разумом, чем эмоциями, и просчитывали каждое свое движение, жест и при этом старательно выбирали слова. Конечно, он должен был объяснить Федре, какое продолжение могло последовать. Но сейчас… Сейчас он был не в силах остановиться.

Она ничего не говорила, ее руки скользили по его груди, а потом проникли под плащ. Тристан скинул его. Федра торопливо вытащила его рубашку из брюк. Ему нужно было остановить ее. Они могли еще остановиться. Но он молчал, позволил ей положить ладони ему на живот. Когда ее руки снова заскользили по его теперь уже обнаженному телу, Тристан почувствовал сильное возбуждение. И накрыл ее губы своим ртом.

Только негодяй мог так вести себя с невинной девушкой, подумал Тристан. Но она продолжала трогать его, и эти прикосновения, сводившие его с ума, были умелыми, в них не ощущалось никаких признаков невинности. И даже трудно было сказать, кто тут кого раздевал. Он лишь чувствовал тепло ее ладоней, видел, как поднимается и опускается ее грудь под тонкой тканью сорочки. Тристан поднял руки и стал осторожно вынимать шпильки из ее прически, и его мечта наконец осуществилась — тяжелые густые волосы рассыпались волнами по ее плечам. Мгновение, и он уложил Федру на кровать, навис над нею. «Я не должен этого делать», — крутилась в его голове одна и та же мысль. Тристан наклонился и припал губами к ее ключице.

Мгновение спустя, уже целуя ее в губы, он торопливо стал развязывать тесемки на ее сорочке. Справившись с тесемками и сняв с Федры сорочку, он вдруг с удивлением обнаружил, что ее грудь прикрывала широкая полоса хлопчатобумажной ткани, дважды обмотанная вокруг тела. Тристан сорвал повязку, и перед ним предстала упругая, пышная грудь с двумя розовыми и уже заострившимися сосками, напоминавшая два сочных спелых фрукта, которые жаждали прикосновения его губ. Он накрыл один сосок ртом, и Федра вскрикнула, ее руки легли ему на голову.

— Тристан, — прошептала она.

Продолжая ласкать один розовый бутон губами, он стал играть пальцами с ее вторым соском, и Федра, снова застонав, прильнула к нему теснее.

От аромата, исходящего от ее волос, у Тристана начала кружиться голова. Он был готов наброситься на нее без всякого промедления, он хотел мять ее красивое тело, хотел грубо взять ее. Но вместо этого он осторожно начал спускать с нее шелковые панталоны, с наслаждением втягивая в себя сладковатый, дразнящий запах свежего белья и аромат молодого тела. Он не должен был торопиться, не должен был пугать ее своей страстностью и грубостью. Ему следовало помнить, что в его руках невинная, неопытная девушка.

Федра протянула руки и попыталась расстегнуть на нем брюки. О, ей не придется долго его ждать, усмехнулся про себя Тристан. Он справится с этой задачей за одно мгновение. Быстро расстегнув пуговицы, Тристан избавился от мешавшей ему одежды, и теперь уже никакая сила не смогла бы остановить его. Они лежали на узкой убогой кровати в ворохе ее одежды и белья, и Тристан вдруг подумал, что никогда ему не приходилось испытывать столь сильных эмоций, никогда его желание не было столь острым и нестерпимым.

Федра приподняла голову и увидела его напрягшуюся плоть, ее глаза слегка расширились. Но она не испугалась, не закричала, она молча положила ладони ему на грудь. Ее пальцы стали теребить маленькие тугие завитки на его груди, одна ее ладонь скользнула по темной дорожке, бегущей от его пупка вниз.

— Я хочу тебя, — проговорила она таким голосом, словно убеждала в этом прежде всего себя. — Я хочу, чтобы это случилось, Тристан.

Когда ее рука замерла у него между ног, у Тристана перехватило дыхание.

— А ты, оказывается, шалунья, — тихо проговорил он, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Сейчас ты подучишь то, о чем просила.

Он снова окинул ее взглядом. Федра была создана для греха. Широкие бедра, длинные стройные ноги, пышная, красивой формы грудь со слегка торчащими в стороны сосками. А между ног — аккуратный треугольник из завитков цвета темного золота. Так и хотелось поскорее прикоснуться к нему языком, он обещал райское наслаждение.

— Фе, ты создана для этого, — прошептал он. — И эти твои черно-серые платья… Теперь я понимаю, почему ты вынуждена носить такую одежду.

Она ничего не сказала, лишь откинулась на подушку, ее золотисто-каштановые волосы легли веером вокруг головы и сделались похожи на распущенный павлиний хвост. Тристан опустился на нее сверху, приник губами к ее рту. Федра слегка выгнулась, ее тело сильнее прижалось к телу Тристана. Казалось, что ее притягивает к нему магнитом.

— Ты хотела, чтобы я оправдал свою репутацию, — прошептал он и провел языком по краю ее уха. — Устраивайся поудобнее и позволь мне доставить тебе удовольствие.

— Да… хорошо.

Не говоря ни слова больше, Тристан опустился чуть ниже и раздвинул ей ноги. Свое желание он удовлетворит позже, а сейчас доставит удовольствие Федре. Сначала его язык нырнул в ее пупок, и Федра глубоко вздохнула. Потом язык Тристана заскользил вниз, снова поднялся вверх, начал кружить вокруг пупка.

Она снова тихо вскрикнула, когда он раздвинул пальцами ее складки и прижался губами к розовым лепесткам. Неторопливо он начал ласкать ее, водить языком по ее мягкой сочной плоти, и Федра стала тихо постанывать от удовольствия.

— Тише, тише, — прошептал он.

Ее пальцы впились в покрывало, а бедра приподнялись вверх. Когда Тристан глубже погрузил свой язык в ее теплую плоть, по телу Федры пробежала дрожь. Ее рука дернулась и легла ему на плечо. Он мягко рассмеялся.

— Расслабься, моя дорогая, — пробормотал он. — Расслабься и позволь этому захватить тебя.

— Я… я думала, что ты войдешь внутрь меня, — пробормотала она неуверенно. — Я думала, что это будет более… опасно.

— Да? — удивился он. — И что же в этом может быть опасного?

Он поднял голову и заглянул ей в глаза.

— Привычка, — прошептала она, продолжая дрожать. — Привычка, зависимость, которая может поработить. Господи, но это так хорошо! Чего-то именно такого я и ждала.

— Мне нравится эта идея, любовь моя, — сказал он. — Я с радостью обзавелся бы такой рабыней и заставил бы ее исполнять мою волю.

Это все обязательно будет, успокоил он себя и снова принялся ласкать ее. Вскоре Федра вскрикнула, и по ее телу пробежала дрожь. Она подняла руки и схватилась за спинку кровати, ее пальцы с силой впились в деревянные прутья. Казалось, Федра хотела найти какую-то точку опоры, чтобы волна наслаждения не выбросила ее в открытое море.

— Держи меня, — прошептала она, стискивая прутья руками. — Я не могу… Держи меня, прошу.

Тристан смотрел, как тело Федры извивалось на кровати, и его желание сделалось почти непереносимым. Ею владела страсть, но в то же время Федра не могла пока достичь того блаженного состояния, которое приносит с собой чувство освобождения. Продолжая ласкать ее языком, Тристан крепко сжал руками бедра Федры. Кажется, именно этого она и хотела.

Очень скоро ее дыхание участилось, голова дернулась в сторону, и Федра тихо вскрикнула. По ее телу пробежала дрожь, она вздрогнула, затем еще и еще раз. Из горла Федры вырвался сдавленный крик, и потом она замолчала.

Теперь она лежала тихо, не шевелясь, ее пальцы все еще были переплетены с прутьями кровати. Постепенно ее тело начало расслабляться. Тристан прикусил нижнюю губу, чтобы подавить собственное желание. Он все еще мог остановиться, промелькнула неприятная мысль в его голове.

Но перед ним лежала Федра, ее грудь с розовыми бутонами сосков слегка подрагивала, на губах играла блаженная полуулыбка, ее ноги были раздвинуты в стороны. Тристан знал, что ему не устоять перед этим искушением. И он знал, что приговорен к неизбежному. Этим неизбежным была Федра. Она была готова, она ждала его.

И не было никакого смысла откладывать это неизбежное. Тристан быстро вошел в нее, легко, без всяких усилий. Словно она была создана специально для него. Федра застонала, но не от боли. Тристан закрыл глаза и продвинулся немного глубже. Еще один толчок.

Теплая нежная плоть обхватила его со всех сторон. Никакого сопротивления, никакой боли. Он качнулся назад, потом снова вперед и проник чуть глубже, чем раньше.

Такого Тристан не ожидал.

Федра подняла руки и положила их ему на плечи. Он открыл глаза, улыбнулся ей. И снова начал двигаться. В ее глазах вспыхнули огоньки.

— Да, — прошептала она, глядя ему в глаза. — О, Тристан! Как хорошо!

Все сомнения отпали, боли Федра не испытывала. Впереди их ждало море удовольствия, которое казалось неисчерпаемым.

— О Господи! — закрыв глаза, прошептала она и быстро облизнула губы. — Да…

Тристану давно не встречались такие женщины, которые столь самозабвенно предавались любви и так быстро достигали оргазма. Это заводило его, сводило с ума.

Держа Федру за талию, Тристан снова вошел в нее. На этот раз толчок был еще сильнее, чем прежде. В том, как он брал ее, ощущалась даже какая-то безжалостность, но Федре нравилось это. Она блаженствовала, на ее лице застыла улыбка, щеки пылали.

Они все еще занимались любовью, когда дождь внезапно стих. Вероятно, прошло уже много времени, но оно летело незаметно. Тристан подумал об этом только тогда, когда в комнате воцарилась странная тишина, вдруг показавшаяся ему неестественной. Послышался тихий всхлип Федры. Она уже находилась в преддверии блаженства, он тоже был готов взорваться; Но конца не наступало.

Федра стиснула пальцами деревянные прутья, она извивалась под ним и постанывала, требуя немедленного освобождения. Тристан был поражен. Он понял, что, пребывая в этом состоянии, она совершенно не могла контролировать себя. И ей было необходимо что-то еще…

Тристан приподнял ей бедра и положил ее ноги себе на плечи, изменив угол, под которым он входил в нее. Федре это понравилось, но она по-прежнему не могла кончить. Он наклонился и поцеловал ее.

Ее глаза распахнулись, но, казалось, она не видит его.

— Тристан? — не слишком уверенно прошептала она.

— Дай мне свою руку, — хрипло проговорил он. Федра выпустила из пальцев деревянный прут и протянула Тристану свою руку. Он обратил внимание на то, что большой палец у нее на руке слегка посинел. Разыскав в постели свой шейный платок, Тристан поднял его и показал Федре.

— Ты это хочешь, Фе? — выдохнул он. Она открыла рот, но не издала ни звука.

— Я не знаю, чего я хочу, — всхлипнула она. — Я только знаю, что я хочу, и хочу, и хочу… — Она отвернулась в сторону и закрыла глаза.

— Дай мне свою вторую руку, — чуть мягче проговорил он.

Она сделала то, о чем просил ее Тристан. И он связал запястья обеих ее рук. Довольно-таки сильно, но не настолько, чтобы нарушить кровообращение. Потом он завел руки Федры ей за голову и привязал их к деревянным прутьям в изголовье кровати. Теперь он знал, что она не сможет вырваться и помешать ему.

— Потяни руки на себя, — приказал он.

Она повиновалась ему, ее глаза расширились, горло спастически сжалось. Да, теперь Федра поняла, что была в полном его распоряжении.

— Тебе не больно? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет… Чувствуется, что тянет, но не больно.

Он взял в руки голову Федры и поцеловал ее в губы, глубоко, страстно, вложив в этот поцелуй частицу сердца.

— Итак, — сказал он, оторвавшись от ее губ, — ты, моя любовь, в полном моем распоряжении.

Она не мигая смотрела на него, и ее глаза молили о скором продолжении.

— Да, Тристан, да.

Наклонившись над Федрой, Тристан слегка потянул ее за руки.

— Видишь, Фе? — прошептал он. — Ты не сможешь освободиться. Как бы ты ни старалась, ты не вырвешься. А теперь начнем, дорогая. Иди ко мне.

Она кивнула и с трудом сглотнула слюну. Тристан вошел в нее, сначала как бы примериваясь и пробуя. Федра закрыла глаза и потянула на себя руки. Он продвинулся глубже и начал двигаться внутри ее, наслаждаясь своими ощущениями. Прошло лишь несколько мгновений, и Федра стала снова извиваться под ним и всхлипывать. Она приподнималась вверх, выгибалась ему навстречу, из уголков ее глаз стекали слезы.

Секрет Федры оказался более чем прост. Ей необходимо было что-то такое, что могло бы руководить ею. Она хотела, чтобы над ней совершали насилие. Тристан никогда не прибегал к таким вещам, они были чужды ему, но в то же время то, что он сейчас видел и делал, возбуждало его до крайности. Это казалось ему очень эротичным.

— Да, Тристан, — всхлипывала она, — да, да, да…

Он двигался до тех пор, пока их обоих одновременно не накрыла жгучая белая волна. Тристану показалось, что в нем что-то лопнуло, что-то взорвалось, разлетелось на сотни мельчайших осколков, которые вонзились изнутри в его тело. И в каждом из осколков был кусочек его сердца.

Когда он снова вернулся в действительность, то обнаружил, что висит над Федрой, опираясь на свои руки. И с него струйками стекает пот. Руки Федры по-прежнему были привязаны к кровати. Тристан наклонился и прижался лбом к ее лбу.

Эти часы необратимо изменили их жизнь. И добавить к этому было нечего.

Тристан начал развязывать ее руки, но Федра по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Чуть позже, когда он уже бросил свой платок на пол, ее веки поднялись и она посмотрела на него. Ее язычок скользнул по распухшим от поцелуев губам.

— Что ж, — пробормотала она, — земля под нами не разверзлась и не поглотила нас.

Тристан провел пальцем по ее щеке и, глядя ей в глаза, улыбнулся:

— Знаешь, Фе, ты необыкновенно страстная женщина. Такая страстность, такой темперамент, Фе, — это подарок судьбы. Любой мужчина был бы счастлив обладать тобой.

Она снова потерла свои запястья.

— Значит, ты не находишь меня странной?

— Я нахожу тебя очаровательной, — пробормотал он, наклоняясь к ней и целуя в нос. — Ну, еще и твердолобой немножко. Надо уметь уважать собственные желания, надо доверять себе. Ты не делаешь ничего плохого, ты лишь раскрываешь то, чем наделила тебя природа. Нельзя отказываться от себя. Подобные отношения между мужчиной и женщиной естественны. И не нужно смущаться, любовь моя. Пройдет время, и ты сможешь осознать, что потребности тела так же имеют право быть удовлетворенными, как и потребности души.

Ее мягкий взгляд остановился на его лице.

— А что, если… что, если я никогда не смогу воспринимать это как нечто естественное?

Тристан несколько раз моргнул.

— Значит, я буду снова и снова убеждать тебя в правильности своей точки зрения. — Он рассмеялся. — Я снова и снова буду доказывать тебе…

Когда взбунтовавшаяся плоть получила свое и была удовлетворена, Тристан вновь обрел способность мыслить трезво и рационально. Федра не была девственницей. И поэтому он ничего не забрал у нее, он просто подарил ей наслаждение. Он не нанес непоправимый удар ее психике и не лишил ее невинности.

Кто-то другой сделал все это. И вдруг Тристан ощутил в себе страстное и настоятельное желание убить этого другого. Но почему? Почему он не был благодарен той счастливой звезде, что упала ему в руки?

Он должен был чувствовать сейчас облегчение. Сначала ему даже показалось, что он действительно испытывал это чувство. И все же где-то в глубине души Тристан ощущал отнюдь не радость, а ярость. Значит, у нее кто-то был до него. Тристан все продолжал удивляться этому парадоксу. Ему еще никогда не приходилось встречать женщину, которая была бы столь невинной и безыскусной, настолько неуверенной в своих чарах. Но ее страстность и темперамент никак не соответствовали образу робкой, застенчивой девушки. Тристан отказывался что-либо понимать.

Впрочем, разрешить эту загадку сейчас не было никакой возможности. Поэтому Тристан просто поцеловал ее в плечо, обнял, и его отяжелевшие веки опустились. И почти сразу на него навалился сон.