Солдат. Мертвый и живой

Глава 13

Берлин. Вильгельмштрассе.

Рейхсканцелярия. Фюрербункер.

22.11.1944 года

С мыслью завалить Гитлера Ваня распрощался еще до отъезда, сообразив, что сделает только хуже. При подготовке руководство специально акцентировало внимание на внутренней политической ситуации в Германии. Все окружение фюрера уже давно поняло, что режим обречен и пыталось каждый на свой лад установить связи с западными союзниками: с американцами и англичанами, на предмет сепаратного мира. Так что, в случае смерти фюрера, его преемники сразу сдадут Германию, мало того, становится очень вероятным совместное продолжение войны уже против Советского Союза.

«Живи, сука... — с сожалением подумал Иван, поглядывая на Берлин сквозь щели в шторках на окнах «Хорьха». — Пока живи, а там посмотрим...».

— Нам предстоит доклад фюреру о промежуточных итогах операции, — рассказывал Скорцени. — Доклад мы оформили в виде лекции, использовав ваши фотографии и некоторые другие документальные материалы. Первым выступлю я, ваш доклад будет касаться именно действий вашей группы. Докладывать стоит лаконично и сухо — фюрер не любит многословия. Перебивать строго запрещается. Обращайтесь по форме: мой фюрер. Впрочем, вы обладаете должным чутьем и тактом, так что все получится. Но помните...

Глаза Скорцени стали ледяными, а в голосе звякнула сталь.

— Помните, только ваша верность станет залогом нашего долгого и успешного сотрудничества. Вам может показаться, что внимание фюрера и других руководителей Рейха предоставит вам некую избранность, но при первой же попытке реализовать эту избранность вас ждет...

Оберштурмфюрер не договорил, впрочем, и без его слов Ивану было совершенно ясно, что его ждет.

«Крысы, мать вашу... — презрительно подумал он. — Шакалы, трясутся над своим влиянием на старого говнюка с усиками. Боятся, что я примкну к другой партии или попробую сыграть свою игру. Итак, Скорцени человек Гиммлера — это факт. Гиммлер играет его руками. Предполагается, что я стану инструментом уже Скорцени. Но помимо рейхсфюрера есть другие и не менее могущественные. Кто? В первую очереди партайгеноссе Борман, личный секретарь Адольфа. Еще та темная лошадка. Геринг уже почти списан со счетов, он не в счет. Дальше — Кальтенбруннер — начальник Главного управления Имперской безопасности. Он вместе с начальником шестого отдела РСХА Шелленбергом вроде как кушают из рук рейхсфюрера, но только и ждут, чтобы вцепиться начальнику в глотку. Рибентроп, рейхсминимстр иностранных дел тоже пытается тянуть одеяло на себе. А сколько еще течений, блоков и союзов, о которых я не знаю? Тут у меня не до вариантов, оступлюсь — сожрут и не поморщатся, так что пока буду играть строго за Гиммлера. Но нахрена я им сдался? Рассчитывают, что меня фюрере облагодетельствует и они получать в свою копилку еще одного человека, с помощью которого смогут упрочить свое влияние?..»

Иван отодвинул шторку и выглянул в окно. Машина объезжала очередную перекрытую из-за завалов улицу. Союзники не стеснялись, методично стирали квартал за кварталом.

— Каково ваше мнение о сложившейся ситуации на фронтах? — неожиданно поинтересовался Скорцени.

Ваня с намеком посмотрел на перегородку, закрывающую шофера от пассажирских сидений и спокойно ответил:

— Временные... — он сделал паузу, подбирая слова. — Временные неудобства преодолимы, Германия победит.

И дал понять своим внешним видом, что не намерен больше разговаривать на эту тему.

Он прекрасно понял, что оберштурмбанфюрер провоцирует его на откровенность, но демонстративно не поддался, показывая, что так просто к нему не подберешься. Опять же, он побаивался, что разговор записывается и эту компру потом могут использовать, чтобы держать Ивана на крючке.

Но Скорцени поведение Ивана явно понравилось.

— Что вы скажете о русских? — продолжил он прощупывать Ваню. — Я надеюсь на вашу откровенность.

— Серьезные противники, — сухо ответил Иван. — Но по сути — варвары, чуждая западной цивилизация... — и закинул пробный шар наугад. — Я не стал бы иметь с ними дело. Их надо убивать сразу, мгновенное промедление и они убьют тебя.

— Понимаю, — оберштурмбанфюрер кивнул. — Вы воевали с ними на фронте. Но кто тогда входит в западную цивилизацию?

— Германия в первую очередь, — отрезал Ваня, сильно покривив душой. — дальше Великобритания, Соединенные Штаты Америки и скандинавские страны. Хотя американцы — те же самые варвары, но уже немного цивилизованные. Нация торгашей, но с ними можно иметь дело. Но только с позиции сильного.

Он и до разведшколы понимал, что люди хотят слышать только то, что им нравится. И сейчас пытался сформулировать свое мнение так, чтобы оно совпало с мнением Скорцени.

— Франция? Вы не упомянули французов.

— Это те же румыны, а румыны те же цыгане, — поморщился Иван. — Давно прошли времена, когда они являлись сильной нацией. Но я не склонен кого-то недооценивать.

И эти ответы Скорцени оценил положительно. Видимо Ваня все-таки соответствовал его представлениям.

Машина наконец остановилась, Иван вышел и сообразил, что находится в подземном гараже, видимо уже в Рейхсканцелярии. Отсюда его Скорцени перевели через подземный переход в большой двор на поверхности, откуда, под неформальным конвоем эсэсовцев из «Лейбштандарта», в бункер, вход в который был расположен под небольшим зданием. Ваня сориентировался и понял, что бункер находится в Саду Рейхсканцелярии и на всякий случай набросал себе в голове примерный план его месторасположения.

«Интересно, — с гордостью думал он, — кто-нибудь из советских разведчиков здесь когда-нибудь был? Или я первый? Твою же мать! Я в самом «логове фашистского зверя»! Скажи кто раньше, хрен бы, когда поверил. Эх, видел бы меня отец!..»

В своей первой жизни, он часто бывал в Берлине, в том числе и на Вильгельмштрассе, где находилась раньше Рейхсканцелярия, но ее снесли еще задолго до его рождения, вместе с Фюрербункером.

Впрочем, гордость очень быстро сменилась банальным страхом, у Ивана, в буквальном смысле, начали трястись поджилки. В бункере царила жуткая атмосфера, злоба и ненависть пропитали весь воздух.

В голове сразу всплыли кадры из фильма «Семнадцать мгновений весны», который очень нравился отцу, и который Иван по малолетству не понимал. Мало того, Ваня неожиданно вспомнил его чуть ли не до мельчайших подробностей.

И тут же оторопел.

«Твою мать! Штирлиц! Главный герой фильма штандартенфюрер Отто фон Штирлиц! Шестой отдел РСХА! Блять... и тот хрен, что мной интересовался, тоже штандартенфюрер Отто фон Штирлиц. из того же отдела. И даже немного смахивает на актера поведением. То есть, он на самом деле существовал? А если он тоже советский разведчик? Да ну нахрен, не может быть...»

Но очень скоро из головы вылетели все мысли. Для начала, у Вани забрали пустой пистолет, потом тактично, но тщательно обыскали. Справедливости ради, надо сказать, что досматривали не только его, но и самого Скорцени. А затем препроводили в небольшую комнату, из которой сделали импровизированный музей. На стенах в рамках висели увеличенные фотографии из фотоаппарата Адольфа Визеля и огромная карта с нанесенной на ней обстановкой и маршрутом группы Ивана и других диверсионных групп. А вдоль стен на подставках экспонаты: документы, разные мелочи, а в центре на подушечке генеральский «Кольт», трофей Ивана.

«Хрен я его назад получу...» — недовольно подумал Ваня, но потом переключился на фото, которые еще не видел, так как фотопленки сразу изъяли.

И сразу слегка подохренел. Диверсант из Бранденбурга явно отличался талантом фотографа и каким-то загадочным образом очень подробно запечатлел всю эпопею.

Здесь было все! Момент сближения с машиной бригадного генерала Брюса Купера Кларка, потом кадры уже разбитого конвоя и сам генерал в виде разорванной тушки. Окровавленные руки Ивана с генеральскими документами, фото разбитой американской техники и огромные колонны пленных. Клятый диверсант даже умудрился каким-то образом сфотографировать американские блокпосты в Бастони и сам штаб, вместе с подъехавшим туда Паттоном.

Но больше всего Ваню поразило фото, на котором он протягивал мешки с деньгами постовым у штаба. Его даже передернуло при воспоминаниях. Еще раз на такую авантюру он никогда бы не решился.

А вот кадр с немецким самолетом, когда он атаковал группу, ловко подретушировали, теперь он был похож на американский истребитель.

К счастью, как и обещал Адольф, ни на одном фото не было физиономий членов группы.

Фотографий было много, судя по всему, к снимкам диверсанта, устроители презентации присовокупили еще фото других фотографов. В целом выставка выглядела очень впечатляюще, складывалось впечатление, что американцев разбили в пух и прах и продолжают разбивать, хотя, как Ваня уже знал, дела у немцев сейчас шли весьма посредственно.

— У нас есть десять минут, — подсказал Скорцени. — Успокойтесь и повторите мысленно доклад.

Ваня последовал совету, но окончательно успокоиться так и не смог.

Перед самым появлением фюрера в комнату забежало несколько эсэсовцев, и еще раз все тщательно проверили.

А потом... появился сам Гитлер. Невысокий щуплый мужичок, с сальными волосами и угрюмой, усталой мордой — очень похожий на его современные воплощения в фильмах. Судя по нервной физиономии, он находился не в самом лучшем расположении духа. Правда, при всем его несколько гражданском и нелепом виде, в фюрере все равно четко просматривался хищный зверь. Возможно раненый и уставший, но все равно еще смертельно опасный.

Следом за ним заявилась целая кодла разных чинов, среди которых Иван сумел опознать только Гиммлера и Геббельса — последний, как две капли был похож на советские карикатуры.

Страх внезапно пропал, Ваня полностью успокоился.

— Что у вас тут? — неприветливо буркнул Гитлер, правда перед этим кивком поприветствовал Скорцени. Ивана полностью проигнорировал.

— Мой фюрер... — оберштурмбанфюрер начал доклад.

С каждым его словом, унылое выражение на морде фюрера начало сменяться на живое и восторженное.

Он начал задавать вопросы по теме, голос зазвенел, в нем появились слегка истерические нотки. Было видно, что у фюрера поднялось настроение.

У чиновников из его сопровождения тоже явно отлегло с души.

Ваня стоял в сторонке, на него никто не обращал внимания.

Фюрер начал рассматривать фотографии и неожиданно показал на ту, где Ваня передавал деньги часовым на входе в штаб.

— А это что за эпизод? Поясните, оберштурмбанфюрер.

— Мой фюрер! — отчеканил Скорцени. — Разрешите вам представить унтерштурмфюрера Краузе. На этой фотографии запечатлен именно он, в момент организации уничтожения американского штаба в Бастони. Группа унтерштурмфюрера Краузе наиболее отличилась в операции «Гриф». На ее счету не только генерал Паттон, но еще несколько генералов и высших американских офицеров...

По спине Ивана пробежали мурашки.

— Унтерштурмфюрер Краузе... — Гитлер подошел вплотную к Ивану и пристально на него посмотрел. — Я наслышан о вашей храбрости и изобретательности... — и резко потребовал. — Рассказывайте! Я хочу все услышать от вас!

Скорцени напрягся, шрам на его щеке побагровел.

— Мой фюрер! — Иван вытянулся и взял указку. — Так сложилось, что нам удалось запечатлеть боевой путь моей группы...

И начал чеканить ровным сухим тоном, переходя от одной фотографии к другой.

Фюрер пришел в бурный восторг, радовался словно ребенок и засыпал Ивана вопросами.

— А как вы проходили блокпосты? Мне докладывали, что американцы усилили меры безопасности. Вы в совершенстве знаете американский диалект?

— Мы взяли с собой несколько американских раненых и медсестру, вот она, на фотографии. Благодаря этому нас опрашивали небрежно, мой фюрер.

— Великолепно! А как вы проникли в Бастонь? Как нашли штаб с Паттоном?

— Я подарил постовым несколько бутылок виски, они меня сами проводили к штабу. К тому же, группу своевременно снабжали точными разведданными, мой фюрер. Дальше пришлось импровизировать, мой фюрер!

— Идея с деньгами великолепна! — фюрер развернулся к сопровождению и взяв за рукав кителя Ивана, тоже развернул его. — Этот парень сыграл на алчности капиталистов! Алчности, которая их погубит!.. — он разразился бурной лекцией о продажности загнивающего капитализма.

Скорцени отмяк лицом.

— Этот офицер является примером доблестного и находчивого германского солдата! — Гитлер еще раз тряхнул Ивана. — Будь у меня хотя бы дивизия таких молодцов... — он осекся и строго поинтересовался у Гиммлера. — Надеюсь, вы оценили должным образом доблесть унтерштурмфюрера Краузе?

Гиммлер сразу поскучнел, хотел что-то ответить, но фюрер не стал его слушать, обернулся к Ивану и начал внимательно осматривать его награды, попутно комментируя шепотом.

— Железный крест второй и первой степени, немецкий крест, крест за заслуги... Так, решено! Я награждаю вас Рыцарским крестом Железного креста за проявленную на поле боя храбрость, унтерштурмфюрер. А членов вашей группы — Железными крестами первой степени! Оберштурмбанфюрер Скорцени! Вас я тоже награждаю Рыцарским крестом Железного креста с дубовыми листьями!

Награждение случилось тут же, на месте. Какой-то офицерик сбегал и мигом принес коробочки с наградами.

А дальше Гитлер словно сник, сбавил пыл и пригласил Ивана со Скорцени на чай. Гиммлер и Геббельс с Борманом тоже присутствовали. Небольшая комната в которой организовали чаепитие не поражала роскошностью обстановки, стол — тоже. Все очень скромно, можно даже сказать скупо. Какая-то женщина играла на пианино, Гитлер сам разливал чай по чашкам.

И уже там, начал задавать вопросы, о которых предупреждал оберштурмбанфюрер. Иван отвечал положительно, правда с оговорками на повышенную бдительность американцев, связанную с недавними событиями. И этими оговорками, судя по всему, очень нервировал Гиммлера со Скорцени. Хотя сам фюрер все воспринимал с пониманием. А потом Гитлер приказал создать специальный отдел, который будет занимать физическим устранением одиозных военных и гражданских персон союзников. Отдел включил в состав шестого отдела Главного управления Имперской безопасности, а если еще точнее, в одно из его подразделений под руководством Скорцени. А Ваню... Ивана назначил руководителем этого отдела. Мало того, фюрер подчинил этот отдел даже не начальнику РСХА Кальтенбруннеру, Шелленбергу и Скорцени, а напрямую себе и Гиммлеру. И попутно наделил Ваню правом набирать к себе в отдел любого нужного человека.

Вальтер Фридрих Шелленберг — начальник внешней разведки службы безопасности (SD-Ausland — VI отдел РСХА)

Борман попробовал осторожно возразить, мол, нахрена плодить сущности, всяческих убойных отделов в РСХА и так хватает.

Но Гитлер резко оборвал его:

— Нужна свежая кровь! А бездельники из РСХА не дадут ему работать в страхе за свой уютный мирок! Идите, унтерштурмфюрер Краузе и принесите мне головы наших врагов. И не оглядываетесь ни на кого! История делается вот такими парнями! Вспомните нас, Мартин, в его возрасте!

Иван чуть язык не прикусил с неожиданности и перепуга, но по лицам рейхсфюрера и Скорцени было видно, что они очень довольны.

— Приступайте к работе, оберштурмфюрер Краузе. Я прикажу обеспечить вас всем необходимым объемом информации и любыми средствами... — Гитлер говорил все тише и растерянней — чувствовалось, что он очень устал. — Через неделю предоставите лично мне отчет о выбранных целях...

Чаепитие закончилось сразу после этого, Борман* жестом дал понять, что на сегодня хватит. По лицу партайгеноссе Ваня вообще ничего не смог прочитать, он для него так и остался темной лошадкой.

Мартин Людвиг Борман — немецкий государственный и политический деятель, начальник Партийной канцелярии НСДАП, личный секретарь фюрера. К концу Второй мировой войны приобрёл значительное влияние как личный секретарь, контролируя потоки информации и доступ к Гитлеру.

Неожиданным скачком карьеры Ваня ничуть не обольщался, а еще, он до боли ломал себе голову, стараясь понять, нахрена Гиммлер со Скорцени провернули этот фортель с возвышением.

Впрочем, картинка довольно быстро сложилась в одно целое. Фюрер явно психически не здоров и воспринимает ситуацию в искаженном виде. Сегодня создал отдел, а завтра о нем забыл. После недавнего покушения, меры безопасности усилены, в случае хотя бы намеков на предательство не пощадят даже приближенных. А сейчас у Гиммлера в руках появился неподконтрольный никому инструмент, с помощью которого можно решать широчайший спектр задач. Причем не за рубежом, но и в самой Германии. А в случае какого-то провала, можно спокойно свалить все на Ивана.

«Бля... — ругнулся Ваня про себя. — Теперь осталось понять, какие задачи я буду решать. Чувствую, мочить американских генералов и президентов придется только во вторую очередь, если вообще придется мочить. Вот это вляпался. Впрочем, с моим-то счастьем — это неудивительно...».

Но на этом для Ивана на сегодня ничего не закончилось. Для начала ему определили, как место жительства, ту самую гостиницу, в которой он ночевал, потом дали в пользование почти новенький «Опель-капитан» с правом неограниченной заправки, кучу пропусков в придачу и предоставили личного секретаря — хмурого и сутулого унтер-офицера, с рожей убийцы. Место для работы пообещали предоставить немного позже, при этом намекнув, что оно будет находится в Берлине только формально.

По быстроте исполнения чувствовалось, что все это было подготовлено заранее — Гиммлер видимо ничуть не сомневался в успехе операции.

Иван попытался выпросить отпуск на неделю, сославшись на недомогание и даже получил его, но всего на три дня.

И без права покидать Берлин...