Солдат номер пять

ПРОРЫВАЯ ЗАСЛОНЫ

В начале 1998 года я принял осознанное и взвешенное решение о том, что пришло время правдиво описать события, произошедшие во время боевого выхода «Браво Два Ноль». Решение это стало прямым следствием появления книг и фильмов, посвященных этому патрулю, — публикаций, разрешенных министерством обороны (МО), которые в итоге породили множество негативных домыслов и комментариев. Последние продолжали бесконтрольно распространяться, и действия патруля стали выглядеть настолько искаженными, что я, да впрочем, и Мэл, чувствовали, что молчать больше нельзя.

Что было еще хуже, позиция министерства обороны Великобритании оставлять без комментариев все, что касается британских сил специального назначения, только разжигала полемику. В ходе гражданского процесса в Высоком суде, где британское правительство пыталось предотвратить публикацию книги «Солдат номер пять», выяснилось, что МО получало предварительные копии рукописей книг «Командование штормом» (“Storm Command”) генерала Питера де ла Бильера, «Браво два ноль» (“Bravo Two Zero”) Энди МакНаба и «Единственный ушедший» (“The One That Got Away”) Криса Райана, в которых содержалась новая информация, касающаяся патруля. Министерство обороны внесло в эти книги изменения, а затем разрешило их публикацию, тем самым позволив избранной версии истории этого боевого выхода, отредактированной министерством обороны, стать достоянием общественности.

В ходе судебных слушаний были приведены внутренние служебные записки МО, касающиеся процесса проверки рукописи «Солдата номер пять» и, в частности, книг «Браво два ноль» и «Единственный ушедший». В отношении книги Энди МакНаба в одной из служебных записок от 2-го августа 1993 года говорилось следующее:

Хотя я не вижу причин, по которым нужно отдавать этому разрешению приоритет перед другими, более важными задачами, тем не менее, мы должны идти вперед и стараться быть как можно более полезными.

Что касается книги Райана «Единственный ушедший», то в письме от 14-го июня 1995 года, адресованном министру вооруженных сил и другим сотрудникам МО, говорится о предлагаемом крупнотиражном издании этой книги:

…В этом случае нет никаких серьезных проблем… потому что материал в той или иной форме уже стал публичным…

В ходе работы над книгой Райан обрушивается с критикой на Винса Филлипса, военнослужащего патруля, который не выжил. Будут приняты меры, чтобы предупредить семью мистера Филлипса о предстоящей публикации.

Последний комментарий, сделанный по поводу книги Райана, показался мне особенно неприятным. Министерство обороны признало оскорбительный характер некоторых комментариев Райана и то, какое влияние они окажут на семью Филлипсов, но практически ничего не было сделано для того, чтобы предотвратить последствия этой критики. Кроме того, непринятие эффективных мер не способствовало росту лояльности среди солдат САС. Судья Высокого суда в своем решении сослался на:

Факт публикации этих книг и их содержание вызвали большое расстройство среди военнослужащих Специальной Авиадесантной Службы в целом и оставшихся солдат патруля «Браво Два Ноль» в частности. Оставшиеся в живых военнослужащие группы были обеспокоены тем, что обе книги преувеличивают роль своих авторов и содержат совершенно вымышленные инциденты. В частности, глубокую озабоченность вызвало то, что автор книги «Единственный ушедший» возложил вину за обнаружение патруля на одного из патрульных, который впоследствии умер от переохлаждения. Обвиняемый дал показания, что желание исправить то, что он считал этой несправедливой клеветой на репутацию умершего человека, впоследствии стало одним из главных мотивов написания его произведения.

Расстройство, причиненное сотрудникам САС в целом и членам патруля в частности, усугубилось после выхода фильмов, снятым по этим книгам. Три оставшихся в живых из состава патруля военнослужащих, которые не написали книг, попытались убедить Полк сделать какой-либо публичный комментарий. Хотя Министерство обороны (МО) опубликовало публичное заявление, оно показалось обвиняемому довольно скупым, и он почувствовал разочарование и злость из-за отсутствия поддержки для военнослужащих патруля.

В отличие от обеспечения соблюдения своей политики «никаких комментариев», министерство обороны, не пытаясь остановить публикацию этих книг, способствовало ее подрыву. Такая политика может быть и к лучшему в действительно конфиденциальных обстоятельствах, но я, как и другие, считаю историю «Браво Два Ноль» исключением, учитывая ее широкое распространение в обществе. В данном случае политика отсутствия комментариев никогда не была правильной, ни для семей погибших, ни для выживших бойцов патруля, которые хранили молчание, ни, что самое главное, не для блага сообщества САС в целом.

Приняв решение, я понял, что, нарушив свое долгое молчание, я вступаю на путь, который официально подвергнет меня остракизму со стороны сообщества, ради которого я отдал бóльшую часть своей взрослой жизни. Однако это была жертва, на которую я был готов пойти ради того, чтобы сделать в правильном контексте важный отчет о событиях, чтобы поступить правильно по отношению к погибшему товарищу и его семье — то, что должно было произойти задолго до этого — и должным образом исправить то, что было чрезмерно преувеличено и выдумано.

Моя цель — донести правду до общественности и дать ей возможность вынести обоснованное суждение, имея перед собой достоверные факты.

После шести напряженных недель работы над книгой первый черновик был завершен, мои мысли превратились в страницы машинописного текста, которые текли, как прорванная плотина. К середине сентября того же года рукопись приобрела почти окончательный вид и была готова к представлению на рассмотрение необходимых сторон. В первую очередь это была Специальная авиадесантная Служба Новой Зеландии и министерство обороны Великобритании, и ответы двух вышеупомянутых организаций не могли быть более противоречивыми друг другу.

Со своей стороны, тогдашний командир Новозеландской САС написал: «…в целом это [ «Солдат номер пять»] безобидный документ, в котором НЗСАС выведены, как мы и надеялись, в хорошем виде».

Реакция МО Великобритании, напротив, не могла быть более разительной. Через несколько дней после получения рукописи МО пригрозило судебным разбирательством британскому лицензированному издательству Hodder & Stoughton и в то же время начало оказывать аналогичное давление на новозеландское издательство Reed Publishing, планировавшее книгу к изданию.

Было решено, что издательство Hodder & Stoughton отправит рукопись в МО Великобритании для комментариев задолго до публикации, а издательство Reed сделает то же самое для новозеландской САС; однако единственным ответом, полученным через самих издателей, была немедленная угроза судебного иска в случае продолжения публикации. В качестве основания для своих действий МО опиралось на контракт о конфиденциальности, который, по моему мнению, меня вынудили подписать в 1996 году.

Сам контракт, который, как утверждается, был введен в попытке сдержать откровения «инсайдеров САС» об операциях спецназа, был обязательным для действующих военнослужащих спецназовского сообщества — отказ от подписания приводило к ВВЧ (возвращению в часть; сами солдаты САС трактовали это как увольнение из Полка). Юридические консультации не предоставлялись, подписавшему контракт не разрешалось сохранять или показывать его копию любому стороннему консультанту, а в таких полках, как САС, так и СБС, царило недоверие к реальной цели и задачам контракта.

Чтобы еще больше усложнить ситуацию, МО Великобритании связало всех, с кем они вступали в контакт, всеохватывающим обязательством о неразглашении, которое лишало кого-либо возможности обсуждать на форуме, созданном под диктовку министерства обороны, то, из-за чего поднялась вся эта шумиха.

Поначалу эта тактика была довольно запутанной, но вскоре стало совершенно очевидно, что план атаки МО заключался в том, чтобы, во-первых, остановить публикацию любой ценой, независимо от достоинств книги, а во-вторых, изолировать меня настолько, чтобы я не мог бросить им вызов ни юридически, ни практически.

Подобная стратегия «разделяй и властвуй» поначалу имела определенный успех: издательство Hodder & Stoughton сравнительно быстро покорилось, а издательство Reed было вынуждено взять на себя обязательство не издавать книгу.

Однако, несмотря на все эти маневры, я так и не понял, в чем состоит проблема у министерства обороны с книгой, не считая того факта, что «все это» якобы было конфиденциальным — нелепое предположение, учитывая, что при написании книги я старался избегать разглашения закрытой информации (всего, что я считал необходимым скрыть для соблюдения Закона о государственной тайне и обязательств по договору о неразглашении), и что многие другие рассказы уже стали достоянием общественности.

Конечно, здравый смысл подсказывал, что причина передачи рукописи в МО заключалась в том, чтобы дать им возможность вернуться с тем, что их не устраивало. Так поступали в прошлом и, что примечательно, продолжают поступать и сегодня, примером чему может служить проверка министерством и публикация в Великобритании за четыре дня до начала моего гражданского процесса в Новой Зеландии книги «Глаз бури» (“Eye of the Storm”), автором которой является бывший сержант-майор Полка Питер Рэтклифф.

Наконец, в штаб-квартиру издательства Reed в Окленде прибыла делегация от адвокатов МО в Новой Зеландии и от Верховной комиссии Великобритании в Новой Зеландии, вооруженная документами и показаниями под присягой, которые должны были внушить руководству издательства, что эта книга — самое серьезное нарушение национальной безопасности Великобритании со времен разоблачения и ареста двойного агента МИ-5 Джорджа Блейка.

Достаточно сказать, что в издательстве не были впечатлены. Однако, что еще важнее, за этой навязчивой завесой национальной безопасности, не известной ни моим юридическим консультантам, ни издателям, ни мне, по Лондону ходили служебные записки, в которых вовсе не поддерживались такие утверждения. Эти бумаги были обнародованы в ходе судебного процесса в Высоком суде, начавшегося в Окленде в сентябре 2000 года, и они подрывали позицию министерства обороны и ее обоснование.

В одной из служебных записок от 25 сентября 1998 года, написанной на имя полковника, командира Полка САС, в отношении моей предлагаемой книги было сказано, в частности, следующее:

…в связи с характером содержания книги и полным изложением опыта «Браво Два Ноль» в предыдущих публикациях, мы не сможем утверждать, что публикация материалов в этой книге наносит ущерб национальной безопасности.

Однако уже после появления этой служебной записки, в последующем письме того же полковника от 20 октября 1998 года премьер-министру Тони Блэру говорилось, что предложенная мною книга — это первое нарушение договора о неразглашении и что ее следует энергично преследовать в судебном порядке в Великобритании и Новой Зеландии. Удивительно, но о более ранней внутренней служебной записке от 25 сентября 1998 года, в которой говорилось об отсутствии какого-либо конкретного ущерба национальной безопасности вследствие публикации материалов в моей книге, упомянуто не было. Наоборот, теперь утверждалось обратное:

Если не принять решительных мер, то публикации будут все более и более разрушительными…

Из этого письма следовало, что моя книга может нанести вред, хотя внутренняя оценка МО не указывала на конкретный ущерб национальной безопасности.

Возможно, более точное изложение обстоятельств и деталей дела о «Солдате номер пять» на данном этапе позволило бы британскому министерству обороны избежать многих лет судебных разбирательств и, не в последнюю очередь, миллионов фунтов денег налогоплательщиков.

К этому моменту полный мораторий МО на книгу и отказ определить, в чем проблема, действительно вызывали у меня беспокойство, поэтому я поручил своим английским адвокатам написать солиситору Казначейства, чтобы попытаться вывести их на чистую воду. В письме от 8 октября 1998 года сообщалось следующее:

…представляется, что более конструктивным подходом было бы… предложить вам продолжить процесс проверки, предусмотренный контрактом… и указать нам… на те отрывки в книге, которые вызывают у вас затруднения, и причины, по которым они возникают. Затем мы можем рассмотреть с нашим клиентом и обсудить с вами то, как можно отредактировать книгу, чтобы сделать ее приемлемой для вас.

Это предложение не только не было принято, министерство обороны даже не удостоило письмо своим ответом. Это было особенно обидно, поскольку я также указал, что мотивом написания книги было стремление установить истину, что, как можно было бы предположить, в министерстве оценят, учитывая исторические разногласия вокруг «Браво Два Ноль».

Фактическим ответом МО был вызов моего адвоката в Лондон, где еще до начала встречи с ними его заставили подписать обязательство о неразглашении, в котором говорилось, что он не имеет права ничего разглашать из обсуждений или материалов, которые ему показали, никому, включая меня!

Помимо приказа о молчании, мне удалось узнать, что МО составило ряд постоянных, пожизненных обязательств, которые они требуют, чтобы я подписал. Мне не разрешат ознакомиться с ними заранее, кроме того, я должен буду подписать обязательство не разглашать характер постоянных обязательств никому и никогда, особенно моей жене. Я должен был явиться в Уайтхолл, подписать обязательство о неразглашении, затем передо мной на столе должны были появиться постоянные обязательства, которые я должен был прочитать и подписать, не имея права оставить себе копию ни одного из этих документов.

Ощущение дежавю было настолько сильным, что мне пришлось себя ущипнуть. Эта ситуация до боли напоминала 1996 год и подписание моего контракта о неразглашении в Херефорде; невероятно, но они пытались повторить тот же трюк. Но теперь было одно существенное отличие: я больше не был частью их вооруженных сил, и они никак не могли заставить меня подписать контракт против моей воли. На этот раз у меня было право и свобода выбора — и я выбрал отказ.

К сожалению, такое издевательское отношение имело успех и в других кругах, особенно в соответствующих издательствах. На самом деле, в этот момент я не сомневаюсь, что серые люди в Уайтхолле думали, что все будет завершено еще до Рождества.

Но на что министерство обороны не рассчитывало, так это на глубоко укоренившееся чувство моральной правоты, которое горело во мне. Чувство, что это необходимо сделать, что книга должна быть опубликована, что настоящая история, насколько я ее понимаю, должна быть услышана. Именно эта страсть поддерживала и поддерживает меня и мою жену на протяжении всего нашего испытания.

Недели стали превращаться в месяцы, а решения все не было. К этому времени министерство обороны вернулось с заявлением, в котором говорилось, что вся книга является конфиденциальной и подлежит судебному запрету, за исключением тех глав, которые касаются моей службы в Новой Зеландии и введения.

К середине декабря 1998 года над издательством Reed Publishing нависла угроза судебного разбирательства, и, следовательно, они уже не проявляли такого энтузиазма в отношении проекта, как раньше. Им предстояла долгая нелегкая борьба, несмотря на то, что телекомпания Television New Zealand недавно выиграла в Высоком и Апелляционном судах Новой Зеландии дело против Министерства обороны по поводу материалов, связанных с моей книгой. В конце концов TVNZ показала по телевидению документальный фильм обо всей этой саге.

В конце февраля 1999 года я отправился в Новую Зеландию, желая выяснить ситуацию из первых рук: связь с руководством издательства Reed из Великобритании становилась подозрительно сложной. Во время поездки была организована встреча с представителями издательства, и в воздухе чувствовалось явное напряжение. Мне сообщили, что на начало марта в Высоком суде назначено слушание по делу между ними и министерством обороны.

Однако за несколько дней до слушания, на котором издательство Reed должно было представлять меня в качестве соответчика, мне сообщили по телефону, что издательство отказалось от участия в процессе, а вместе с ним и от публикации, и что отныне я предоставлен самому себе.

Как известно всем, кто участвовал в судебных процессах, работа с адвокатами и в лучшие времена обходится недешево, а в таком сложном и разнообразном деле, как это, да еще и ведущемся на территории двух стран, расходы становились просто огромными. Конечно, без определенной поддержки я бы либо обанкротился, как мне угрожали, либо в лучшем случае был бы вынужден капитулировать из-за отсутствия финансирования — что, как я уверен, и было одной из главных целей министерства обороны. Как бы то ни было, мой собственный источник финансирования, то есть наши сбережения, был почти исчерпан, и, столкнувшись с неограниченными ресурсами, которые могло привлечь британское МО, будущее выглядело очень мрачным.

Однако в одиннадцатом часу помощь пришла с неожиданной стороны. То ли по счастливой случайности, то ли по великому умыслу меня направили к барристеру из Окленда, и после телефонного разговора мы договорились о встрече в его палате.

Палаты барристеров адвокатского бюро «Южный крест» расположены на углу Хай-стрит и Виктория-стрит в центре Окленда. На двенадцатом этаже располагаются различные юридические организации, а Уоррен Темплтон занял стратегически важный офис в северном углу, откуда открывается вид на канал Рангитото в Окленде — идеальное место для наблюдения за яхтами Кубка Америки, которые проплывали мимо по пути на тренировки и соревнования в заливе Хаураки.

Несмотря на все юридические перипетии последних шести месяцев, я до сих пор не встречался лично ни с одним адвокатом и поэтому не был уверен, с чем мне придется столкнуться. Подозреваю, что если бы мне представили неуверенного в себе человека, каким бы компетентным он ни был, я бы, скорее всего, отказался от этой затеи. Как оказалось, Уоррен производил противоположное впечатление. Подтянутый, среднего возраста, с темными, с проседью, волосами, он обладал привлекательным открытым характером, который одновременно расслаблял и успокаивал, придавая мне силу и уверенность — черты, которые пригодились мне в течение последующих четырех с половиной лет, особенно когда я испытывал огромное давление со стороны судебных разбирательств с министерством обороны. Увлеченный спортом, Уоррен был неравнодушен к новозеландскому регби — страсть, которую ничуть не омрачало его простое кантабрийское происхождение.

Его не пугала мысль о крупном сопернике, и он с радостью откликнулся на то, что должно было стать трудным испытанием. По мере развития наших отношений в последующие годы его страсть к регбийной команде «Крусейдер», выступающей в соревнованиях Кубка Двенадцати, уступала только моей страсти к команде «Окленд Блюз». В результате многие наши телефонные разговоры допоздна, в которых первоначально обсуждались некоторые аспекты судебного дела, обычно перерастали в страстные споры о положении обеих команд, за которые мы соответственно болели. Думаю, в целом мы провели столько же времени за обсуждением вопросов регби, сколько и юридических.

Пока мы знакомились, вошла секретарша Уоррена с копией моего контракта о неразглашении и передала его нам. Без лишних слов Уоррен начал изучать документ, предложив мне в процессе сесть напротив него.

Пока он внимательно изучал документ, читая и перечитывая текст, перелистывая страницы, сканируя их содержание, в кабинете висело молчание. Наконец, после нервного и, как мне показалось, бесконечного ожидания, он достал из ящика стола маркер и начал выделять различные фрагменты аккуратного машинописного текста цветными черточками. Закончив, он вернул мне контракт и сказал:

— Посмотрите на эти пункты. Помимо того, что они драконовские, они еще и очень сомнительны с юридической точки зрения.

Я изучил все, что он выделил, а затем поднял глаза, все еще смущенный и немного встревоженный. Слова казались мне одинаковыми: хорошо это или плохо? Собирается ли он сказать, что мое дело безнадежно, или наоборот?

Прежде чем продолжить, Уоррен попросил меня рассказать ему всю историю:

— Расскажите все, с самого начала.

Следующие несколько часов пролетели незаметно, пока я рассказывал свою историю по частям, начиная с войны в Персидском заливе и заканчивая настоящим временем, а Уоррен прерывался по мере необходимости, чтобы уточнить тот или иной момент или задать вопрос, пока не получил полное представление о событии. К концу беседы я был морально истощен, все еще не понимая, к чему все это приведет.

Уоррен откинулся в кресле и посмотрел на меня поверх очков, собираясь с мыслями, прежде чем произнести:

— Мне кажется, у вас есть веские юридические основания оспорить контракт и сам процесс, в ходе которого он был подписан. В вашем деле есть особенности, которые не могут не вызывать доверия, и хотя мне, конечно, придется более тщательно изучить факты, я считаю, что на вашей стороне есть веские аргументы. Кроме того, на вашей стороне моральный аспект и почет и они помогут вам в этом. Знаю, что сейчас вы не можете позволить себе многого, мы сможем уладить все это позже, но это то, за что вы должны бороться.

По мне прокатилась волна облегчения, и, если бы я это заметил, то, наверное, затаил бы дыхание. Я всегда считал, что контракт вызывает подозрения, но впервые кто-то действительно сказал, что это так. И вот оно, заявление, которого я ждал несколько месяцев. Наконец-то у меня появилось позитивное, конструктивное руководство к действию. Но что еще важнее для меня, Уоррен выслушал меня с пониманием и уверенностью, что само по себе было освежающим изменением по сравнению с противоречивыми сообщениями, которые приходили до этого. Он не пытался уклониться от решения проблем, он просто анализировал их и высказывал взвешенное мнение.

Эта встреча успокоила меня больше, чем все предыдущие советы, которые я получал. Поддержка и заинтересованность Уоррена были именно тем, что было необходимо, чтобы переориентироваться и вернуть меня на путь истинный. Он видел, что совершается несправедливость, что киви находится в отчаянном положении и нуждается в помощи, и, — что, возможно, было важнее всего, — он видел, что в том, чего я пытаюсь добиться, есть фундаментальная моральная правота.

Уоррен продолжил:

— Первое, что мы должны заставить вас сделать, — это переехать обратно в Новую Зеландию. В Великобритании вы слишком уязвимы, и, с тактической точки зрения, вам необходимо обеспечить, чтобы основная юридическая борьба велась здесь. Это также даст вам возможность подать заявку на получение юридической помощи, и, если она будет предоставлена, это снимет значительную часть финансового бремени и стресса. Тот факт, что юридическая помощь может быть предоставлена, также послужит сигналом к тому, что у вас достаточно обоснованное дело.

По счастливому совпадению, мы с женой уже обсуждали возможность отъезда из Великобритании; в то время у нас было два варианта — Новая Зеландия или Европа. Мы посчитали, что в связи с разногласиями вокруг меня продолжать жить в Херефорде, где я ежедневно сталкивался с военнослужащими Полка, невозможно. Не то чтобы большинство из них не хотели со мной разговаривать — более того, мне стало известно, что с моральной точки зрения многие поддерживают мою позицию, но я чувствовал себя неловко, ставя их в такое положение. В конце концов, это была моя борьба, моя проблема, и никто другой не должен был быть в нее вовлечен.

Это был именно тот толчок, который нам был необходим. Через два дня я вылетел обратно в Великобританию, уверенный, что Уоррен держит в руках мои интересы, слушания и все остальное. Через шесть недель мы продали дом в Херефорде, а Сью с девочками отправились в Окленд. Я был вынужден остаться в Великобритании еще на некоторое время, чтобы привести в порядок кое-какие дела, но был более чем счастлив увидеть свою семью в безопасности.

Жизнь в Новой Зеландии, безусловно, стала освежающей переменой, а для Сью и девочек — конечно же, удивительно новым опытом. Они быстро адаптировались к новой стране — идиллическому месту для воспитания детей — и расслабленному образу жизни, не обращая внимания на махинации министерства обороны, которые продолжались за кулисами.

Тем временем Уоррен занимался исследованиями и подготовкой нашей линии защиты. В сочетании с этим он представил мое дело на рассмотрение Совета по оказанию юридической помощи (позднее известного как Агентство юридических услуг), и после долгих дебатов и обсуждений оно было удовлетворено. Это само по себе было немалым достижением и в конечном итоге оказало огромное влияние не только на то, как велось мое дело, но и на тактику, которая была применена на защите в суде.

Тактическое решение, которое посоветовал Уоррен, заключалось в отказе от обязательства, которое я дал, находясь в Великобритании (не публиковать и не разглашать содержание книги «Солдат номер пять» без предварительного уведомления министерства обороны за 24 часа). Это было сделано по двум причинам: 1) чтобы заставить МО возобновить судебное разбирательство с моим участием в качестве главного ответчика, и 2) чтобы заставить МО принять на себя обязательства в соответствии с новозеландскими процессуальными порядками.

Уоррен сообщил об этом Лондону по факсу 21 июня 1999 года. В этом факсе он уведомил, что, хотя я не планировал в ближайшее время публиковаться, «мне поручено сообщить, что любое обязательство (в той мере, в какой оно еще может быть действительным) не имеет силы, и вы уведомлены об этом за 24 часа».

Как мне потом описали, реакция на этот факс оказалась сродни «ядерной бомбе». Где-то, кто-то или что-то в Уайтхолле взорвалось, и в Великобритании, и в Новой Зеландии были поданы новые судебные запреты ex parte.[71] Впрочем, это было ожидаемо. Уоррен немедленно связался с юристами министерства обороны в Новой Зеландии, заявив, что процесс дублируется и, поскольку мы не собирались переезжать в Великобританию, они должны выбрать, в каком процессе им участвовать. После некоторых дебатов разбирательство в Великобритании было приостановлено, а Новая Зеландия получила приоритет, таким образом, поле боя оказалось на нашем заднем дворе.

По мере того как недели превращались в месяцы, всё и вся превращалось для МО в проблему. Только получение доступа к письменным показаниям под присягой против меня стало серьезным оперативным мероприятием. Министерство отказало в доступе к этим документам, уже поданным в суд под грифом «для служебного пользования», и в особенности к тем из них, в которых теперь, очевидно, подробно описывались конкретные случаи нарушения конфиденциальности, и которых я давно добивался. Ограничение доступа к этим документам подразумевало, что они настолько «горячие», что их нужно просматривать под охраной.

Уоррену сообщили, что юристы МО разрешат ему ознакомиться с документами только самостоятельно, в их офисе. Он не мог делать копии или показывать мне какие-либо подробности предполагаемых нарушений.

Это требование было отклонено, в результате чего Уоррен подал заявление в Высокий суд с просьбой предоставить ему надлежащий и разумный доступ к документам. После слушаний, прошедших со стороной защиты, судья согласился, и министерству обороны было приказано передать копии своих «секретных» материалов, которые могли храниться в палате Уоррена, где мы оба могли оценить материал в свое личное время.

Такое официозное и грубое отношение было характерно для МО на протяжении всего судебного процесса. Однако важнее то, что теперь «конфиденциальные» материалы министерства наконец-то стали известны (в отличие от всей книги, они ограничились лишь 23 эпизодами), и мы смогли опровергнуть их утверждения.

За несколько месяцев мне удалось составить график, который Уоррен кропотливо перекрестно сопоставлял, и который опровергал около 95 процентов того, что, по утверждению министерства, не было в открытом доступе. Но мы понимали, что для суда этого может быть недостаточно, учитывая утверждения МО о безопасности, и поэтому Уоррен решил, что неоценимую помощь в подтверждении наших выводов окажет независимый военный эксперт. Ему пришлось получить специальное разрешение суда, чтобы разрешить эксперту доступ к судебным документам.

Для проведения оценки к нам на самолете прилетел доктор Кристофер Пагсли, новозеландец, военный историк и преподаватель в австралийском университете Новой Англии. Работая в доме Уоррена, доктор Пагсли получил собранный нами аналитический материал, а также двадцать с лишним книг о САС, на которые я ссылался, и копию рукописи. За один уик-энд доктор Пагсли убедился, что по сути мы правы и что так называемое конфиденциальное содержание книги в той или иной форме уже стало достоянием общественности. Сделав это, он вернулся в Австралию, пообещав в ближайшее время подготовить отчет, который подтвердит его выводы.

Однако через несколько недель после этой встречи начались странности — с доктором Пагсли стало трудно связаться, и, что было еще тревожнее, он не отвечал на телефонные звонки Уоррена. Следующее, что нам стало известно, — это то, что ему предложили должность в одном из военных колледжей министерства обороны в Великобритании. Обстоятельства получения им этой новой должности показались мне удивительным совпадением и одновременно очень тревожными, хотя более насущной проблемой было то, что доктор Пагсли больше не мог быть нашим экспертом-свидетелем из-за конфликта интересов.

Таким образом, до суда оставалось менее трех месяцев, и нам пришлось отчаянно искать другого специалиста, который подтвердил бы нашу позицию о не нарушении условий конфиденциальности. Уоррен обшарил всю Новую Зеландию и наконец нашел отличную альтернативу — доктора Джима Рольфа, бывшего офицера разведки новозеландской армии.

Доктору Рольфу были представлены все материалы, которые мы собрали, и в течение последующих недель он подтвердил наши выводы, а в некоторых случаях даже расширил их. Ценность доктора была доказана в ходе судебного разбирательства, где он дал экспертные показания по нескольким важнейшим, деликатным техническим вопросам, причем качество его оценки, превзошедшее выводы собственного эксперта министерства обороны, было принято судьей.

Раскрытие документов МО стало еще одним серьезным поводом для споров и постоянным источником разочарования для нас. Документы, которые, как мы знали, должны были существовать, раз за разом не появлялись. В частности, нам с Уорреном «подсказали» о существовании двух важнейших документов, которые оказались важными для того, чтобы поставить под сомнение позицию министерства, а именно в том, что (1) их контракт был действительным, подписанным без проблем; и (2) моя книга является серьезным нарушением национальной безопасности.

Их нежелание признать эти документы привело к новым судебным слушаниям, пока, наконец, спустя несколько месяцев после первоначального запроса, эти документы не всплыли на поверхность. Первым из этих документов было письмо тогдашнего командира Специальной Лодочной Службы (СБС) на имя Директора Сил специального назначения от 8 ноября 1996 года, в котором, среди прочего, поднимались вопросы о соблюдении контракта о конфиденциальности в спецназе. Эскадрон Специальной Лодочной Службы входит в состав сил специального назначения Великобритании, и ее сотрудникам также было предписано подписать такой же контракт на тех же условиях, что и сотрудникам САС. В письме от тогдашнего командира этой службы, на которое ссылались во время судебного разбирательства, в частности, говорилось следующее:

Существует глубокое общее недоверие к цели контракта… Этому мнению придает вес отказ МО выдать пояснительную записку, чтобы можно было обратиться за независимой юридической консультацией до подписания контракта. Меня беспокоит вероятность того, что МО может быть обвинено в принуждении военнослужащих к подписанию контракта, или в возникновении ответственности за «конструктивное увольнение»[72] тех людей, которые потеряли деньги…

Во втором документе — в резюме презентации, проведенной для сотрудников САС на Стирлинг Лэйнс в середине декабря 1998 года человеком, ответственным за первоначальную оценку ущерба, нанесенного моей книгой, — говорилось следующее:

Как и у полковника [22-го полка САС], у меня нет никаких претензий к тому, что рассказывает об опыте «Браво Два Ноль» Киви [Кобурн]; этот аспект вопроса действительно не имеет значения.

Интересно, однако, что этот документ также раскрывает еще одну причину введения в британских силах специального назначения контрактов о конфиденциальности. Эта практика имела мало общего с почти параноидальным взглядом МО на национальную безопасность, а больше касалась максимизации возможностей сил спецназа Великобритании в условиях растущей конкуренции со стороны других ведомств; т. е. с коммерческой точки зрения секретность эффективно защищала лидерство САС на ее рыночных позициях.

Присутствовавших на суде представителей МО больше всего обеспокоила линия перекрестного допроса Уоррена по этому вопросу, приводимая ниже в протоколе судебного заседания:

В: По вашему мнению, в данном случае речь идет об обеспечении выполнения контракта с целью гарантировать профессиональную пригодность Полка, опередить конкурентов в Великобритании и защитить свою клиентскую базу…

О: Да, причина, по которой я не решаюсь ответить на этот вопрос, заключается в придании этому рыночной окраски…

В: Эти ваши слова в вашем кратком документе…

О: Какие слова?

В: Профпригодность, клиентская база, защита рынка, конкуренция…

О: Да.

Как будто этого было недостаточно, юристы МО также оспаривали право Уоррена и меня увеличивать нашу юридическую команду, чтобы помочь в решении сложных, новаторских юридических вопросов.

С каждым новым членом, которого Уоррен пытался привлечь, нужно было подавать новое заявление в суд. От этих людей требовались обязательства о неразглашении информации, и все это способствовало созданию иллюзорного «покрывала национальной безопасности», которое министерство обороны пыталось накинуть на весь процесс.

Команда юристов росла, несмотря на эти трудности. Многие люди, как юристы, так и не юристы, отдавали свое время и моральную поддержку за небольшое или нулевое финансовое вознаграждение, ради дела, которое не было их собственным, но которое, по их мнению, было достойно их участия. Получить их совет, консультацию, личное время и усилия действительно было для меня заслуживающим уважения особенным опытом, и никогда не хватит никаких слов, чтобы выразить мою благодарность. Среди этих людей были доцент Пол Ришуорт и его коллега профессор Джули Макстон, оба из Оклендской школы права; Грант Иллингворт, барристер, работавший вместе с Уорреном в качестве адвоката защиты; Рейнор Эшер, королевский адвокат и Питер Твист, барристер, которые оба помогли, потратив время на поиск справочной информации для судебного процесса. Этим и многим другим, особенно сотрудникам адвокатского бюро «Южный крест», я бесконечно благодарен.

Наконец, спустя два года после того, как министерство обороны получило мою рукопись, состоялся суд. В течение двух недель британское правительство безуспешно пыталось одурачить прессу, окутать суд завесой национальной безопасности и, что не менее важно, подорвать мой авторитет.

Паранойя министерства обороны по поводу безопасности своего дела и судебного процесса в целом вылилась в такие явления, как экраны, скрывавшие свидетелей от публики; изменение голоса, чтобы скрыть их личности от телезрителей; телохранители; скрытные перемещения и выборочное чтение вслух «секретных материалов». Все это, вероятно, принесло МО больше вреда, чем пользы. Уоррен определенно считал это контрпродуктивным, и это мнение подтверждала пресса, освещавшая процесс. Уоррен настоял на том, чтобы наши свидетели, в том числе и я, давали показания открыто, чтобы их видели все, с единственной оговоркой: не скрывать имен и не «пикселизировать» записи с камер. Когда ты вооружен правдой, скрывать нечего. Эта процедура сработала нам на руку.

Во многом благодаря компетентности и мастерству Уоррена и Гранта, а также плохой работе свидетелей МО на перекрестном допросе, окончательный результат оказался в нашу пользу.

На министерского политтехнолога свалилось столько дурной славы, что, по словам одного британского журналиста (который отправился в Новую Зеландию для освещения процесса), «в итоге он просто закрутился».[73]

Судья Салмон установил, что я подписал контракт под принуждением и неправомерным влиянием, без юридической консультации, и что контракт является недействительным. Несмотря на попытки юристов МО оспорить и дискредитировать меня в ходе процесса, мои показания были приняты судьей; и я, и моя вера в свою команду юристов, особенно в Уоррена, были оправданы успешным результатом.

Вторая причина иска министерства обороны, а именно предполагаемое нарушение конфиденциальности, была отклонена. Это решение было особенно приятным, учитывая, что в течение 18 месяцев, предшествовавших судебному разбирательству, Уоррен утверждал в суде, что конфиденциальные материалы в значительной степени являются общественным достоянием. Список министерства обороны из 23 конфиденциальных материалов за это время сократился до 15, затем до 12, а во время самого процесса — до 9, все из которых судья первой инстанции, судья Салмон, признал общественным достоянием и постановил внести в текст лишь незначительные технические изменения. Министерство обороны никогда не оспаривало этот аспект.

Вряд ли найдется много тех, кто не согласен с концепцией конфиденциальности в ее надлежащем виде и в нужном месте, но контракт министерства обороны и способ его реализации — это не тот путь, которым следует идти к ее обеспечению.

Однако это оказалось далеко не так, поскольку вскоре после оглашения решения Высокого суда министерство заявило о своем намерении подать апелляцию, хотя прошло много месяцев, прежде чем это стало возможным.

В середине 2001 года состоялось рассмотрение апелляции министерства обороны в Апелляционном суде Новой Зеландии в Веллингтоне. Изначально суд собирался рассматривать апелляцию в составе пяти судей, но потом выяснилось, что одним из членов коллегии является отец одного из адвокатов МО. Неудивительно, что мои юристы выразили официальный протест Апелляционному суду в связи с таким составом коллегии, что привело не только к отзыву соответствующего судьи, но и к сокращению коллегии с пяти до трех человек.

В течение трехдневного слушания адвокаты МО пытались убедить суд в юридической правоте и возможности принудительного исполнения их договора о конфиденциальности, а также в абсолютной необходимости судебного запрета. Мы, разумеется, утверждали обратное.

Однако с самого начала у меня сложилось впечатление, что суд не слишком благосклонно отнесся к решению судьи Салмона, и по окончании слушаний я возвращался в Окленд, немного ошеломленный тем, как именно суд обосновал очевидную враждебность к нашим доводам.

Тем не менее мы были уверены, что, как только судьи получат возможность полностью изучить все документы из Высокого суда, правота нашего дела вновь будет доказана. Для того чтобы вынести решение, противоречащее первоначальному постановлению, Апелляционному суду пришлось бы существенно пересмотреть все факты, а такое очень тяжело сделать и случается редко. Недели превратились в месяцы, а на горизонте не было и намека на судебное решение. Хотя в деле было несколько запутанных моментов, можно было предположить, что три месяца — вполне подходящий срок, чтобы ожидать решения суда.

За неделю до истечения шестимесячного срока нам сообщили, что решение будет опубликовано на следующий день. После этой новости Уоррену позвонил один из адвокатов противоположной стороны, и в ходе последовавшей дискуссии прозвучал комментарий о том, что мы проиграем спор по вопросу контракта, но, вероятно, добьемся успеха относительно свободы выражения мнения (закрепленной в новозеландском Билле о правах) и получим разрешение на публикацию.

Конечно, когда Сью, Уоррен и я сидели за компьютером и читали присланное по электронной почте решение суда, предсказание предыдущего вечера оказалось удивительно точным. Апелляционный суд согласился с мнением министерства обороны: если контракт был действительным и охватывал всю информацию, полученную в ходе работы в спецназе, то он также включал в себя информацию, уже ставшую публичной, и, следовательно, если контракт признан обоснованным, мне должны были запретить публиковать книгу, независимо от информации, ставшей «общественным достоянием».

То, что Апелляционный суд сумел восстановить договор в силе, когда судья Высокого суда, который имел возможность заслушать всех свидетелей в течение двух недель, и решительно отверг договор как недействительный, вызвало у меня недоумение.

Эта книга не является площадкой для того, чтобы углубляться в странные комментарии, которыми было пронизано решение Апелляционного суда, — хотя в противоречивом заявлении, не согласующемся с остальными комментариями к судебному вердикту относительно контракта с британскими силами специального назначения и его реализации, главным автором было сделано следующее заявление:

…не может быть никаких сомнений… что на Кобурна оказывалось значительное моральное и материальное давление, чтобы он подписал контракт. Я не хочу показаться излишне критичным к событиям, которые происходили в рамках служебной дисциплины, однако очевидно, что давление на Кобурна усугублялось тем фактом, что ему было сказано, что он не может пользоваться никакими советами со стороны, в частности, рекомендациями юристов по поводу того, должен ли он подписывать контракт и каковы его права в целом. В гражданской ситуации лишение стороны предлагаемого контракта такой возможности выглядело бы весьма предосудительным… Таким образом, остается лишь ситуация принуждения, в которой оказался Кобурн, и его неспособность получить независимый совет после того, как он полностью осознал сферу действия контракта.

Хотя суд и согласился с тем, что эти факторы присутствуют, он не согласился с тем, что их достаточно для признания недействительным договора, заключенного в армии. Однако это дело рассматривалось на основе английского общего, а не военного, права и можно было бы предположить, что военный контекст не должен был влиять на обычную практику заключения договоров. И все же, несмотря на все это, Апелляционный суд согласился с тем, что судебный запрет на публикацию книги «Солдат номер пять» был неоправданным, опираясь в основном на наши аргументы в защиту свободы слова.

Что касается министерства обороны, то их реакция на этот вердикт была, мягко говоря, иной. До этого момента МО выбрасывало на дело миллионы фунтов стерлингов и использовало различные обструкционные махинации, но когда три года спустя местные СМИ в Лондоне задали вопрос о решении Апелляционного суда Новой Зеландии отказать в судебном запрете на публикацию книги, представитель министерства обороны просто заявил, что: «Он [Кобурн] имеет право на свое мнение».

Однако, поддержав договор о конфиденциальности, суд создал новый набор юридических проблем, которые сделали публикацию интересным испытанием, несмотря на решение суда отказать в судебном запрете. Это может привести к дальнейшим юридическим осложнениям. Помимо этого, я обжаловал решение суда по многим пунктам в следующей инстанции — Тайном совете в Лондоне.

Подача апелляции в Тайный совет регулируется строгими правилами, и Уоррену пришлось убедить генерального прокурора Новой Зеландии в том, что такая апелляция оправдана на основании исключительных юридических вопросов, имеющих общественное значение. Этот успех был завоеван с большим трудом, поскольку противодействие МО привело к тому, что Уоррену пришлось еще раз отстаивать свою позицию на слушаниях.

В 2002 году огонь разгорелся вновь, причем с неожиданной стороны. После большого общественного резонанса, вызванного процессом в Высоком суде, продюсеры «Панорамы» — передачи, выходящей в эфире BBC, — обратились к Мэлу и ко мне с предложением сделать разоблачительный материал о «Браво Два Ноль», чтобы подчеркнуть интриги и несоответствия, которые окружали этот эпизод. По мере того, как в BBC начали копаться в глубинах этой истории, — что само по себе оказалось выдающимся журналистским подвигом, — стали всплывать странные и противоречивые факты, причем настолько, что угол зрения программы изменился с рассказа «правдивой» истории на раскрытие очевидного предательства. Журналисты «Панорамы» обнаружили выписку из оперативного дела патруля «Браво Два Ноль», которая в обычных условиях была бы засекречена. Эта выписка, выдержки из которой в итоге были преданы огласке на телевидении, неопровержимо доказывала, что командование САС получало призывы патруля о помощи, но предпочло их проигнорировать.

Я и другие военнослужащие патруля давно подозревали об этом, но до этого случая никогда не были абсолютно уверены, поскольку офицеры САС, в то время отвечавшие за это, утверждали, что наши радиопередачи были искаженными и неразборчивыми. Комментарий министерства обороны по поводу публикации расшифровки выписки из оперативного дела «Панорамой» сводился к следующему: «Похоже, она подлинная».

Еще одним откровением, которое, — учитывая, что конфликт в Персидском заливе вошел в учебники истории, — как правило, оставалось незамеченным, было то, что одно из условий, оговоренных командованием сил спецназа в ходе переговоров с генералом Шварцкопфом до того, как спецназу был дан «зеленый свет» на прибытие в зону боевых действий, заключалось в том, что САС/СБС развертывались автономно и были предоставлены сами себе: британские военные решили не делиться этим со своими бойцами. Этот факт в какой-то мере объясняет нежелание командования САС запросить помощь у американцев, когда она была крайне необходима.

Эти факты не только ранее не озвучивались, но и становились еще более неприятными от осознания того, что патруль с самого начала выполнения своей боевой задачи был введен в заблуждение, особенно в части оказания помощи на месте на тот случай, если бы она нам понадобилась. Это, несомненно, добавило весомости мнению о том, что патруль являлся расходным материалом. Министерство обороны отказалось давать какие-либо существенные комментарии к материалу «Панорамы», как не предложив альтернативной точки зрения, так и не приложив невероятных — учитывая их неустанную борьбу за подавление моих издательских усилий — попыток предотвратить его выход. Возможно, к этому времени они немного выдохлись!

В конце концов, полуофициальный ответ на вопросы, заданные командой «Панорамы», пришлось давать одному из бывших командиров САС Питеру Рэтклиффу. Ему было разрешено опубликовать свою книгу о Специальной Авиадесантной Службе, которая появилась на прилавках за четыре дня до начала моего судебного процесса. Контракт о конфиденциальности он не подписывал, однако служил в САС, когда в 1996 году они были введены. Тот факт, что ему не пришлось подписывать контракт, так и не был удовлетворительно объяснен свидетелями из министерства обороны в суде. В эфире «Панорамы» было сказано, что его мнение, хотя и отражает позицию истеблишмента, не охватывает всей истории.

И вот в феврале 2003 года наступил заключительный акт в этой многолетней юридической битве, колесо совершило полный оборот. Мы оказались перед Тайным советом, расположенным напротив самой резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, 10.

Министерство обороны явилось на слушания с настоящим батальоном юристов и наблюдателей, забив зал до отказа. Как и в Апелляционном суде, мои аргументы Их Светлостям представлял королевский адвокат Рейнор Эшер вместе с Уорреном. Хотя все они получали вознаграждение через Агентство юридических услуг, работа Рейнора вновь оказалась неоценимой, и мы с Уорреном высоко ценим его бескорыстную поддержку. Кроме того, Пол Ришворт и Рик Бигвуд с юридического факультета Оклендского университета безвозмездно потратили свое время на помощь в подготовке обширных письменных юридических материалов, которые должны были быть представлены на слушаниях.

Похоже, что их английские светлости больше всего были обеспокоены тем, что дело такой важности с участием генерального прокурора Англии и Уэльса и вызовом, брошенным британскому правительству, рассматривалось в новозеландской судебной системе, а не в английских судах, игнорируя тот факт, что именно британское правительство в суде первой инстанции решило пойти по этому пути.

В самом решении Их Светлости заявили, что их «беспокоит» тот факт, что мне не была предоставлена юридическая консультация относительно положений контракта, хотя я и просил ее в то время. Однако они не стали говорить, что считают, что в тот момент я находился под «неправомерным влиянием» или действовал «под принуждением», хотя и признали, что я, как и Апелляционный суд, действовал под серьезным давлением.

Тайный совет большинством голосов — четыре против одного — счел нужным согласиться с Апелляционным судом Новой Зеландии и поддержать его вердикт. Лорд Скотт, несогласный с решением большинства Совета, категорически не согласился с другими лордами, заявив, что он согласен с фактическими выводами судьи Высокого суда.

Теперь, пять лет спустя, мы снова подошли к моменту представления книги «Солдат номер пять» широкой общественности, а юридическая путаница в отношении публикации была прояснена на Тайном совете. Однако нелепость всего этого заключается в том, что министерство обороны имело возможность ограничить раскрытие информации о «Браво Два Ноль» с самого начала, используя Закон о государственной тайне, но предпочло этого не делать.

Одним из положительных результатов всего этого судебного процесса стало признание министерством обороны того факта, что Винса Филлипса не нужно было очернять, как это было сделано в некоторых предыдущих публикациях. В начале 2003 года, еще до начала слушаний в Тайном совете, семья Филлипсов наконец-то получила официальное признание этого факта от министра обороны. Почему они решили официально признать это спустя столько времени, можно только предполагать, но, безусловно, это должно было произойти за много лет до этого.

Я остаюсь убежденным сторонником САС, прослужив десять лет своей жизни в двух разных армиях в качестве солдата этого специализированного подразделения. Очень важно, чтобы военнослужащие Специальной Авиадесантной Службы полностью доверяли друг другу и командованию всех степеней. Это важная часть этики подразделения, которая позволяет ему так эффективно действовать по всему миру.

Когда такое доверие нарушается, это расценивается как предательство, и не случайно сторонние наблюдатели, расследующие события того времени, теперь склонны представлять случай с «Браво Два Ноль» именно в таком свете.

Я, как и другие сотрудники САС, решительно возражал в то время, когда достоянием общественности стали различные публикации, включая фильмы, а Министерство обороны не предпринимало практически никаких действий, чтобы остановить их. Как теперь становится ясно из этой книги и юридических шагов, которые я предпринял, чтобы отстоять свое право на изложение истины, раскрытие информации сильно повлияло на меня. Я не жалею о содеянном и сделал бы все снова, окажись я сегодня в таком же положении.

Хотя со времени первой войны в Персидском заливе прошло уже более десяти лет, я по-прежнему считаю, что принципы, за которые я сражался, актуальны и сегодня. Я пошел на войну и чуть не погиб за те самые свободы, которые британское правительство всеми силами старается подавить, и это самое печальное обвинение из всех.

И наконец, семьям Боба, Винса и Стива, — ведь именно этим должна закончиться книга, и именно мое желание рассказать правдивую историю «Браво Два Ноль» привело в движение этот шар, — я могу сказать следующее: вы можете высоко поднять голову, зная, что ваши близкие доказали, что они были мужественными людьми, и были солдатами, которыми я гордился, что служил рядом с ними. Эти три человека заплатили за свою преданность самую высокую цену; отдав свои жизни, чтобы другие могли обрести свободу, которой они сами уже никогда не смогут насладиться.

Мы их не забудем.