Солдат номер пять

ГЛАВА 1 Передовая оперативная база, Саудовская Аравия, 22 января 1991 г

Когда мы с Динжером выгрузили с хвостовой рампы камуфлированного «Чинука» свои последние грузы, я вздохнул с облегчением. Хотя отбор я прошел совсем недавно, мы с Динжером[2] уже пересекались, когда я служил в новозеландской САС. За год до этого его эскадрон прибыл на двухмесячные учения в Новую Зеландию, и в перерывах между службой, прыжками с парашютом и употреблением горячительных напитков мы очень хорошо поладили. Обладатель безукоризненных личных и профессиональных качеств — высокий, подвижный и обманчиво сильный, этот бывший парашютист был ветераном Фолклендской войны и абсолютно заядлым, вплоть до самоубийства, регбистом в придачу. Игре он отдавался целиком, без остатка, выставляя свое тело перед всем, что двигалось. Если бы не постоянно тлеющая во рту самокрутка, то можно было бы даже разобрать, что он говорит.

— Так, ты, бесполезный болван Киви,[3] давай убираться отсюда, пока кто-нибудь еще не решил подарить нам лишние 50 фунтов снаряжения! — ругался он, одновременно глубоко затягиваясь сигаретой. Я не обращал внимания на его уничижительный тон — мы все так разговариваем друг с другом; на самом деле, если бы он был вежлив, я бы забеспокоился.

Я на мгновение отошел от вертолета и осмотрел количество снаряжения, которое нам предстояло нести. Наши личные «бергены»[4] весили, должно быть, около 150 фунтов,[5] а кроме того, было и другое специализированное снаряжение, дополнительные пайки и вода — все, что необходимо для проведения разведки наблюдением на НП (наблюдательном пункте) далеко в тылу противника. Это, безусловно, выглядело устрашающим грузом.

Мой взгляд обратился к остальным парням, расположившимся по одну сторону от взлетно-посадочной полосы. Энди, назначенный командиром патруля, разговаривал с борттехником. Я уже встречался с Энди в Новой Зеландии, и он показался мне вполне нормальным парнем. Он был насквозь кокни, с соответствующим акцентом и манерами. Если нужно было что-то сказать, независимо от темы, можно было быть уверенным, что у Энди есть свое мнение на этот счет.[6]

Следующим был Винс, заместитель командира патруля. Вообще-то он был старше Энди, но это была операция эскадрона «B», а мы с Винсом были прикомандированы из эскадрона «A». Винс был крепким старым орешком, служившим в Полку уже много лет. Специалист по альпинизму и подводному плаванию, он имел за плечами большой опыт работы в САС, а также обладал весьма переменчивым нравом.[7]

Австралийцы Мэл и Боб стояли вместе и посмеивались над тем, как один из наших летчиков проводит предполетную проверку. Командир эскадрильи Королевских ВВС был не самым крупным мужчиной, но на нем был пуленепробиваемый кевларовый бронежилет с керамическими пластинами, что придавало ему вид Шалтая-Болтая.

Я подошел к Мэлу.

— Что думаешь, Сквизер,[8] он знает что-то, чего не знаем мы?

— Кого ты называешь Сквизером, ты, кивийская деревенщина?! Это ты здесь единственный Сквизер, — последовал обычный ответ. Надо признать, что это чудовище ростом 6 футов 6 дюймов[9] было великолепным парнем, даже учитывая его австралийские корни, но естественное транстасманское соперничество диктовало, что мы всегда шли друг у друга на поводу.

Мы все считали, что если бы он захотел, то Мэл мог бы с легкостью пройти прослушивание на роль Джеймса Бонда — он обладал внешностью, манерами, стилем в одежде и «краснобайством», чтобы выпутаться из любой сомнительной ситуации, особенно если она касалась женщин. Подтверждением тому был национальный и международный шлейф разбитых сердец, который тянулся за ним.[10]

Как только Мэл встал, он стал возвышаться над Бобом, рост которого, если повезет, составлял около 5 футов 6 дюймов.[11] Мы все очень потешались над Бобом, когда после того, как он надевал «берген», сзади можно было видеть только два фута камуфлированных ног — его рюкзак занимал почти всю длину его тела. Однако то, чего Бобу не хватало в размерах, он с лихвой компенсировал силой и мужеством. Бывший коммандос Королевской морской пехоты, Боб решил уйти из корпуса и попробовать свои силы в САС.[12]

Джорди (Крис)[13] проводил последнюю инвентаризацию своей ременно-плечевой системы, проверяя, есть ли у него все необходимое не только для выживания, но и для базового медицинского случая, если таковой случится. Тихий и немногословный, он всегда производил впечатление исключительно серьезного человека, — если, конечно, вы не сталкивались с ним в городе после пяти бутылок «Ньюкасл Браун».

Последним бойцом нашей разношерстной группы был «Легз» Лейн.[14] Как и Динжер, бывший парашютист и ветеран Фолклендского конфликта, он поначалу перевелся в Инженерный корпус, а затем попал в руки САС. Легз был в патруле гуру радиосвязи, и бóльшую часть времени его можно было найти за шифровальными книгами, инструкциями или за проверкой длины антенн. Профессионал на все сто, Легз никогда не оставлял ничего на волю случая.

К этому времени все военнослужащие патруля были в сборе. Стремительно приближались сумерки; скоро раскрутятся винты, и мы улетим. Оглядывая авиабазу, я не мог не поразиться ее масштабам. Приехав из страны, в которой вам повезет, если вы найдете два самолета «Геркулес» C-130, пригодных к эксплуатации одновременно, при виде почти безграничных просторов, заставленных вооружениями, и самолетов, растянувшихся по всей взлетно-посадочной полосе, я почувствовал себя маленьким винтиком огромного механизма. Ряды ударных вертолетов «Апач», истребителей-бомбардировщиков F-111, истребителей F-15, штурмовиков A-10, танков, артиллерии, зенитных батарей — при виде всего этого у редакторов журнала «Джейнс» слюнки бы потекли. Мне стало жаль иракцев, поскольку я сомневался, что они хоть немного понимают, во что втянули их руководители.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я встал в строй эскадрона «B» на базе сосредоточения, таща за собой все свое снаряжение и проклиная власть предержащих за то, что они перевели меня из моего эскадрона.

Четырьмя днями ранее, полковая база сосредоточения в Объединенных Арабских Эмиратах

Я болтал с Питом, еще одним Киви, и моим старым приятелем, который прошел отбор вместе со мной и попал в эскадрон «А». Вместе с этим бывшим солдатом Королевского новозеландского пехотного полка и новозеландской САС, мы с ним прошли удивительно схожие пути в нашей армейской карьере, вплоть до того, что в один и тот же день покинули новозеландскую армию, чтобы отправиться в Великобританию и вступить в ряды 22-го полка САС. Изначально мы познакомились в Сингапуре, когда служили в новозеландской пехоте, и у нас завязалась дружба, которая укрепилась во время службы в Специальной Авиадесантной Службе Новой Зеландии. Его сплющенное лицо боксера и седеющие волосы выдавали в нем подтянутого, умного и профессионального солдата. Однако здесь, среди множества вертолетов, особенно боевых, он окончательно «двинулся» на этой теме — будучи сам пилотом частного вертолета, он просто не мог молчать о технике, стоящей на асфальте.

Мы сидели на его походной кровати, когда к нам подошел сержант-майор эскадрона. Один взгляд на его лицо сказал мне, что новости плохие; вопрос был только в том, для кого они плохие — для Пита или для меня.

Мак, бывший армейский чемпион по боксу, никогда не скупился на слова, но, несмотря на это, его известие стало для меня полным шоком.

— Майк, собирай свои вещи. Отправляешься в эскадрон «B», пока остальная часть их подразделения не прибудет на театр военных действий. Встреться там с Винсом, Бобом и другими ребятами и доложись сержант-майору эскадрона «B» в 14:00.

Не сказав больше ни слова, он крутнулся на пятках и исчез, чтобы сообщить кому-то еще свои хорошие новости.

Пит повернулся ко мне со взглядом, который говорил: «Не повезло, приятель, но я рад, что это был не я».

Штаб Полка приказал эскадрону «А» выделить в эскадрон «В» восемь человек. Там и так не хватало личного состава, поскольку половина его личного состава все еще находилась в Великобритании, а некоторых отрядили в поисково-спасательную группу на театре военных действий. Так что, поскольку я только что прошел отбор, перевели меня вместе с пятью другими младшими военнослужащими эскадрона «А» и двумя командирами патрулей.

Перемещаясь по ангару и собирая все свое снаряжение, я наблюдал за выражением лиц остальных парней: они сочувствовали моей участи, но в то же время радовались, что перевели не их.

— Хреново, конечно, — прокомментировал один из парней, помогая мне выгрузить «берген» и коробку с пайками из того, что всего несколько минут назад было моим «Лендровером». — Забирают парней из эскадрона как раз перед тем, как нам нужно отправляться. Факапный вызов.[15]

Когда я перетаскивал свои вещи на новое место, ко мне подбежал Пит. Пройдет немного времени, и он отправится за границу.

— Майк, — произнес он, немного запыхавшись. — Рад, что застал тебя вовремя. Мы готовимся к отъезду, так что увидимся, когда увидимся.

Я протянул руку, ревниво желая, чтобы мы поменялись местами.

— Не высовывайся, приятель.

— Киа, Каха, — ответил он, пожимая мою руку. — И тебе того же, приятель.

Когда я смотрел, как он бежит обратно в том направлении, откуда пришел, волна ревности улеглась. «Береги себя, Пит», — сказал я себе, и тут меня кольнула совесть. Пройдет много месяцев, прежде чем мы увидимся снова.

Чувствуя себя удрученным, я нашел место для койки в рядах бойцов эскадрона «В» и задумался о том, чем бы сейчас занимались остальные бойцы эскадрона «А». Не то чтобы в эскадроне «В» было что-то не так; напротив, на тот момент это был, пожалуй, самый сильный эскадрон в Полку. Однако я служил в «А» уже четыре недели, и все это время занимался подготовкой к ночному выводу в тыл противника наземным транспортом. Я не очень-то верил в свои шансы вернуться в свое подразделение, когда они окажутся в Ираке, — я сильно сомневался, что если только не будет потерь, кто-то через какое-то время захочет поменяться со мной местами.

Что еще хуже, я видел, как в тот день днем тяжело нагруженные «Пинки» (Автомобили «Лендровер-110», специально модифицированные для нужд САС),[16] включая мой бывший позывной, грузили на транспортный самолет «Гэлэкси», и к ночи парни готовились к переходу границы. Единственная работа, которую я мог себе представить в обозримом будущем, — это патрулирование лагеря и дежурство на радиостанции.

Я как раз раскладывал свое снаряжение, когда Боб придвинул стул, чтобы поболтать об организации в эскадроне тренировок с тяжелым вооружением. Боб, инструктор постоянного штаба,[17] прикомандированный к эскадрону «R», отвечал за организацию материально-технического, административного обеспечения и учебного процесса личного состава эскадрона Территориальной армии. Это он устроил нас с Питом в эскадрон «R» по прибытии в Великобританию, а затем в течение всех последующих учебных выходных с удовольствием гонял нас по всему Брекону. «Как вы тренируетесь, так и будете сражаться». — Боб жил и дышал этой фразой, всегда подавая пример. Хотя ему было уже за сорок, он был здоровее и сильнее большинства парней вдвое моложе его, и у него был богатый опыт, который он мог использовать.

Ему удалось добраться до Персидского залива в составе эскадрона «А» в надежде увидеть хоть какие-то активные действия, и перевод в эскадрон «В» в качестве одного из командиров патрулей не входил в его планы.

— Послушай, Майк, — начал он со своим сильным шотландским акцентом. — Эти ребята не проходили никакой подготовки по тяжелому вооружению с тех пор, как покинули группу [имелась ввиду контртеррористическая группа]. Парни хотят пройти обучение, но их сержант-майор эскадрона не хочет об этом знать, поэтому я организую для них кое-что. Ты ведь владеешь.50-м калибром и минометами, не так ли?

Это было типично для Боба — увидеть проблему и сразу же взяться за ее решение.

— Конечно, приятель. Я могу помочь с ними, без проблем.

— Хорошо, вместе мы сможем подтянуть тех, кому это нужно.

— Как ты думаешь, приятель, каковы шансы на то, что нам удастся пересечь границу с эскадроном «В»? — Спросил я, выдвигая на первый план вопрос, который больше всего занимал мои мысли.

— Как не слишком большие на данном этапе. До меня дошли слухи, что пара патрулей может отправиться в путь, но вероятность того, что мы попадем в один из них на глазах у парней из «В», невелика.

Он встал, чтобы уйти, одновременно хлопнув меня по спине.

— Не волнуйся, Киви, я буду продолжать давить на командиров, чтобы они нас во что-нибудь втянули. Послушаются они или нет — это уже другая материя…

Он исчез в лабиринте тел, снаряжения и походных кроватей, чтобы найти других парней из эскадрона «А», которые могли бы помочь в обучении, оставив меня размышлять о том, что теперь ждет нас в будущем.

Я смотрел демонстрационный ролик по разборке и сборке 40-мм гранатомета M19, когда рядом со мной появился Винс, ухмыляющийся, как чеширский кот. Это было необычно, поскольку Винс не отличался подобными проявлениями эмоций.

— Смотри-ка, живчик Киви, у нас есть работа, чертовски большая работа!

Мое настроение моментально изменилось — возможно, я все-таки не прогадаю.

Мы быстро прошли в импровизированную оперативную комнату, которая с помощью хитроумных отрезков битумизированной мешковины была разделена на различные секции. Винс провел меня через занавеску с надписью «Картографическая комната», где мы обнаружили остальных военнослужащих патруля, собравшихся вокруг огромной карты Ирака.

Не успел я войти в комнату, как начался гвалт.

— Ну что, болванчик Киви, пришел поработать настоящим солдатом, да? — Таков был теплый прием из уст Динжера, за которым быстро последовали другие невоспроизводимые высказывания большинства остальных парней. Я и сам успел вставить пару колкостей, прежде чем Энди восстановил порядок на инструктаже.

— Так, ребята, позакрывали рты и слушаем дальше. — Шум быстро стих. — Это предварительное боевое распоряжение о проведении разведки наблюдением с НП на ОМС [основном маршруте снабжения].

Я, как и остальные ребята, наклонился вперед, чтобы посмотреть, куда он указывает. Линия, на которой остановился палец Энди, тянулась от Багдада на северо-запад до иракско-сирийской границы, и указанный район определенно находился далеко от территории, занятой дружественными войсками.

Боб высказал вслух то, о чем мы все думали:

— Господи, еще немного севернее, и мы окажемся в Сирии. Надеюсь, нам не придется рысачить [делать форсированный марш].

— У нас нет выбора, приятель, — перебил Винс, — мы крайние в списке. Все «Пинки» распределены по другим патрулям и эскадронам. Придется использовать старые добрые «девять десяток».[18]

В этот момент вошел командир эскадрона «В», за которым следовал сержант-начальник связи подразделения. В своем пустынном камуфляже офицер выглядел не в своей тарелке; я подозревал, что он выглядел бы более уместно с дробовиком под мышкой, трубкой во рту и лабрадором у пятки.

— Эскадрон «В» наконец-то получил несколько важных боевых задач, — таковы были первые слова из уст командира. — Мы будем подразделением самой глубинной разведки, а вы — самым дальним патрулем в Ираке.

Для усиления эффекта он сделал многозначительную паузу.

— В вашем районе будут действовать еще два патруля, по одному на каждом из этих ОМС, — вклинился начсвязи, жестом указывая на две другие линии на карте, расположенные сразу под нашей. — У всех будут позывные эскадрона, ваш позывной — «Браво Два Ноль». — Он повернулся к Легзу. — К вечеру я должен получить из штаба Полка порядок связи для этого района, так что приходите ко мне около 20:00, и мы все решим.

— Я знаю, что это выглядит немного рискованно, — продолжил командир эскадрона, — но если еще один «Скад» упадет на Тель-Авив или что-то подобное, и израильтяне вступят в войну, коалиция может распасться. Последствия этого, вероятно, дестабилизируют весь регион. Поэтому штаб полка разработал план организации наблюдения за северными ОМС, в надежде поймать ТПУ [транспортно-пусковые установки] в движении. Предотвращение запуска одного «Скада» может оказаться жизненно важным. О любом обнаружении ракетных установок следует немедленно сообщать по спутниковой связи, истребители-бомбардировщики будут находиться в состоянии полной готовности для работы без предупреждения 24 часа в сутки.

Он коротко оглядел нас всех, прежде чем продолжить.

— На случай возникновения серьезных проблем весь район действия будет круглосуточно прикрыт наблюдением с АВАКСов.[19] Если ничего не сработает, будет немедленно перехвачен сигнал по тактическому радиомаяку с вашим позывным. Ответ вы получите в течение 20 секунд, после чего вам на помощь отправится поисково-спасательная группа. Поскольку вы будете находиться более чем в 350 кликах от границы с Саудовской Аравией, я решил, что ваш план ухода и уклонения от попадания в плен должен привести вас на север, в Сирию. Это гораздо ближе, и у ЦРУ есть конспиративные квартиры, оборудованные в населенных приграничных деревнях. Их можно будет опознать по белой ткани, которой задрапированы окна.

— Ваша легенда для прикрытия, если она вам понадобится, заключается в том, что вы — группа спасения, отправленная в Ирак для поиска, обнаружения и возвращения сбитых летчиков коалиции. Это дает вам правдоподобную причину нахождения так далеко за линией фронта.

Командир эскадрона оглядел собравшихся и продолжил.

— Сейчас вы находитесь в изоляции; оперативная маскировка должна соблюдаться постоянно. Я ожидаю, что эскадрон выдвинется на ПОБ [передовую оперативную базу] в ближайшие сутки или около того, и как только мы там окажемся, вы получите уведомление о готовности к высадке в течении 24-х часов.

Он снова сделал паузу.

— Вопросы? — Это было скорее утверждение, чем вопрос. — Хорошо. Энди, продолжай.

И с этим он ушел.

— Белая ткань на окнах — он что, серьезно? — спросил я, когда офицер вышел из комнаты.

— Не волнуйся об этом, Киви, я не намерен приближаться к Сирии. Если мы окажемся в дерьме, быстрый взрыв по TACBE, и парни придут за нами. Что может быть проще?

Энди повернулся к Винсу.

— Я знаю, что у нас нет 110-х, но я уверен, что здесь есть несколько «Динки» (короткобазные «Лендроверы»).

— Есть, — ответил Винс. — Три штуки. Проблема в том, что один из других патрулей уже поймал двоих, а я сомневаюсь, что мы сможем уместить восемь парней плюс снаряжение в «Лендровере» размером в три четверти.

— И где мы вообще будем прятать эту чертову штуку? — сказал Джорди. — Это задача по ведению наблюдения, а не разведки (патрулирование).

Дебаты в таком духе продолжались еще пару часов, пока патрульные обсуждали различные планы, варианты, нештатные ситуации и непредвиденные обстоятельства (этот процесс в Полку неофициально называли «китайским парламентом»). По окончании обсуждения каждый имел общее представление о своих задачах и о том, как будет проходить патрулирование. Детали плана Энди должен был изложить в своих приказах.

«Изоляция» — термин, используемый для описания административного, материально-технического этапов, а также этапа планирования патруля перед его выходом в тыл врага. Обычно это подразумевало отделение патруля от остальной части эскадрона для обеспечения оперативной маскировки.

Однако в реальности ограничения, в которых в то время находился не только патруль, но и эскадрон, означали, что оперативная маскировка в ее традиционной форме выходила за рамки и требовала обязательных изменений, чтобы дать возможность тем, кто мог протянуть руку помощи, сделать это.

Следующие тридцать шесть часов оказались суматошными. Из-за нехватки «Пинки» единственным снаряжением, которое мы могли взять, было то, что патруль мог нести на спине. Нас с Бобом назначили ответственными за станцию тактической спутниковой связи (SATCOM/TACSAT) — устройство, которое никто из нас раньше не видел, не говоря уже о том, чтобы работать на нем.

Оно было одним из элементов системы связи патруля. Основным средством связи являлась радиостанция PRC-319 — высокочастотный импульсный приемопередатчик закрытой связи, очень надежный. У нас также были аварийные радиомаяки — небольшие портативные устройства, работающие на незашифрованных международных частотах.

Однако само устройство тактической спутниковой связи представляло собой устройство связи в реальном времени, которое должно было обеспечить полевым и тыловым командирам большую гибкость и точность в получении информации с поля боя.

Из-за его громоздкости — он состоял из двух больших отдельных блоков и вспомогательного оборудования — было решено, что мы с Бобом разделим нагрузку между собой и каким-то образом втиснем части устройства среди остального снаряжения. Нам пришлось пройти ускоренный курс обучения механике, теории и порядку действий, необходимым для работы системы спутниковой связи. Обычно на это уходила неделя, но мы могли выделить на это всего несколько часов.

— Итак, — начал начальник связи эскадрона «В». — Первое, что вы должны понять, работая с этой штуковиной, — это то, что при передаче сигнала она дает сигнатуру, которая возвещает всему миру, где вы находитесь. Если передача займет более 15–20 секунд, противник запеленгует вас на все сто.

Радиопеленгация — это термин, используемый для описания способности противника обнаружить источник ваших радиопередач. Обычно для этого использовались различные станции прослушивания, которые непрерывно сканировали весь спектр радиочастот в поисках вражеских сообщений. Как только станция обнаруживала частоту, она направляла в этот же диапазон другие посты прослушивания, и таким образом начинала триангулировать источник радиопередачи. Чем больше станций смогут принять передачу, тем надежнее и точнее будет результат.

— Итак, вы используете станцию только в экстренных случаях или если заметите «Скад». Это понятно?

Мы кивнули головами в знак согласия.

— Когда антенна будет настроена на нужную частоту, на этом дисплее появится ряд полос, — он указал пальцем на маленький серый ЖК-дисплей, — и вы услышите в сети довольно плотный траффик. Ваши коды перечислены на обратной стороне памятки.

После пары часов таких занятий мы просто пошли и попрактиковались с этой штуковиной. Если мы сможем заставить ее работать, то этого окажется достаточно. Разумеется, если за нами вслед прилетит вертолет.

Динжер и Мэл были заняты отработкой строительства укрытия для НП в пустыне, стараясь сделать его как можно более простым и функциональным. Тренировки и практические занятия — важная часть любой непосредственной подготовки по задаче, а поскольку все снаряжение придется нести на себе, необходимо было постараться свести запасы к минимуму. Заблаговременно соорудив укрытие, они смогут определить наиболее эффективный способ достижения этой цели.

Джорди, специалист по альпинизму, был патрульным медиком. Каждый патруль САС имеет при себе полный медицинский комплект, который позволяет справиться с большинством экстренных ситуаций, встречающихся в полевых условиях, — от диареи до открытого пневмоторакса. Идея заключается в том, чтобы любыми доступными средствами сохранить жизнь пострадавшему до тех пор, пока не будет обеспечена более квалифицированная медицинская помощь. Базовую медицинскую подготовку проходят все военнослужащие патруля, но назначенные патрульные медики проходят интенсивный трехмесячный курс по анатомической и физиологической теории и продвинутым протоколам жизнеобеспечения при травмах. Они также должны пройти минимум шестинедельную стажировку в больнице скорой помощи. По окончании курса патрульные медики получают авторитетную квалификацию, соответствующую квалификации продвинутого специалиста по медицине катастроф.

Джорди снова пришлось постараться свести к минимуму запасы медицинских средств, проверить, чтобы все лекарства были в наличии и функциональны, оформить медицинскую карту каждого военнослужащего патруля.

Легз бóльшую часть времени совещался с начсвязи, разбираясь со сложной серией изменений в кодах и частотах, от которой зависело не только успешное выполнение задачи, но и наша безопасность в случае нештатной ситуации.

Радиостанция PRC-319 была особенно восприимчива к изменениям ионосферных условий, и поэтому прогнозирование частот в зоне операций должно было быть безусловно точным. К счастью, это была проблема не патруля, а связистов из штаба полка. Сложность заключалась в проверке связи, поскольку, находясь так далеко к югу от целевого района, мы не могли с уверенностью определить, точны ли прогнозы частоты или нет. В такой ситуации первостепенное значение имело доверие к системе.

Будучи заместителем командира патруля, Винс занимался материально-техническим и административным обеспечением. Любой предмет снаряжения, все боеприпасы, пайки, взрывчатка — в обязанности Винса входило выпрашивать, одалживать или красть их.

Быстрый темп, в котором развивалась война и, в частности, операции САС, означал, что многие предметы, обычно считающиеся основными, находились в дефиците, например, противопехотные мины «Клеймор». Обычно каждый боец патруля мог рассчитывать на то, что на время патрулирования в его распоряжении окажется хотя бы одна из этих маленьких красавиц.

Маленькая, компактная и легкая мина «Клеймор» представляла собой то, что в минно-подрывном деле называется изогнутым зарядом. Он представлял собой комбинацию взрывчатки и сотен маленьких шариков от подшипников, заключенных в пластиковый корпус, сформованный в виде небольшой дуги, и предназначенный для направления энергии взрыва в одну сторону. С тех пор как американцы начали применять ее во время войны во Вьетнаме, она многократно доказала свою ценность как в качестве оборонительного, так и наступательного оружия.

Винс решил эту проблему с помощью взрывчатки PE4, пустых коробок из-под мороженого, гаек и болтов, а также детонирующего шнура. В кратчайшие сроки он заставил нас соорудить «импровизированные Клейморы», которые по своим характеристикам не уступали настоящей вещи.

Бóльшую часть времени Энди не обращал внимания на эти занятия, сосредоточившись на механике боевой задачи и подготовке приказов по патрулю, которые он должен был в скором времени передать в штаб эскадрона и отдать патрулю.

Боевые приказы являются неотъемлемой частью любой военной операции, будь то простой переезд с одного места на другое или сложное наступление на нескольких направлениях на огромном поле боя. Приказы передаются по командной иерархии, начиная с первоначального замысла операции, разработанного командующим, через различных командиров бригад, полков, рот/эскадронов, пока, наконец, в виде отдельных задач не попадут в отдельные подразделения. Получив конкретную боевую задачу, командир подразделения отправляется планировать ее выполнение, и после этого отдает приказ своим бойцам. Учитывая стратегическую важность операций САС, приказы патруля также передаются в управление эскадрона, который в свою очередь отчитывается перед штабом полка; таким образом, система повторяется в обратном порядке. Это гарантирует отсутствие двусмысленности или недопонимания при выполнении задачи на всех уровнях командования.

Энди время от времени собирал патруль вместе, чтобы обсудить некоторые моменты плана, узнать наши мнения и, если нужно, принять общее мнение. Однако, поскольку времени было впритык, таких встреч было немного.

Период, предшествовавший переброске эскадрона, стал полным бедламом. Разочарование и раздражительность могли легко выплеснуться наружу, но, несмотря на это, среди всей этой неорганизованности ребята из эскадрона по мере возможности помогали друг другу, а постоянное подшучивание и подколки в значительной степени способствовали снятию напряжения. Где-то среди всей этой активности нам удавалось уместить свежие разведданные, инструктаж по целям, строевые смотры эскадрона, еду и немного сна. Война оказалась, мягко говоря, хаотичной.

Полтора дня пролетели с пугающей быстротой, и мы были вынуждены приостановить работу, поскольку потребности эскадрона и переброска вперед были превыше всего. Автомобили, мотоциклы, запасы всех видов… список вооружения и снаряжения был бесконечен, и все это требовало укладки на поддоны и погрузки в «Геркулес».

Вскоре мы оказались зажаты в задней части C-130, расположившись на горе взрывчатки и боеприпасов, предназначенных для Саудовской Аравии и полковой передовой оперативной базы.

Динжер, никогда не упускавший такой возможности, зажег одну из своих вечных самокруток и уселся на ящик с 81-миллиметровыми минометными минами.

— Черт побери, приятель, «крабы»[20] с ума сойдут, если увидят, что ты тут делаешь, — сказал я, сам немного обеспокоенный мыслью о том, что открытый огонь может находиться так близко ко всем этим боеприпасам.

— Дружище, если посмотреть на ту смесь, что у них в этом ящике, то мой дым — это ничто. В чем дело, немного ветрено, правда?

— Можешь отвалить и все такое, единственный ветер здесь — это дерьмо, вылетающее из твоей глотки!

Динжер лишь ухмыльнулся и неторопливо затянулся сигаретой, после чего достал старую газету и расположился для перелета.

Двадцать второе января, с последними лучами Солнца

— Итак, ребята. — В мои мысли ворвался чрезвычайно шикарно звучащий голос. — Мы все отправляемся около десяти. Все как обычно, остановка на FARP [передовой пункт дозаправки] для дозаправки и подтверждения безопасности движения, а затем полный вперед.

Теперь нужно было скрестить пальцы, ведь 24 часа назад миссия была прервана из-за проблем с инцидентами во время военной деятельности. Надеюсь, на этот раз проблем не возникнет.

К ним подошел борттехник.

— Мне нужны эти «бергены» сзади.

В это время подъехал джип, и из него выскочили Фред, предыдущий сержант-майор эскадрона «В» и пара парней, Пол и Мик, у одного из которых была покоцаная камера.

— Дайте нам минутку, — сказал Динжер, направляясь к вновь прибывшим. — Привет, Фред.

Фред подошел и пожал нам обоим руки. Почти перекрикивая шум винтов массивного двухмоторного «Чинука», он сказал голосом, преисполненным гордости:

— Не высовывайтесь, парни, удачной охоты.

Я видел, что его присутствие много значит для парней из эскадрона «В», и удивился, что других представителей командования эскадрона «В» там не было.

— Ты в порядке, Киви? — спросил Пол, пожимая мне руку. — Нужно остерегаться этих самоубийственных миссий. У меня было то же самое, когда я только поступил в эскадрон: прямиком на Фолкленды для высадки с C-130 и атаки силами эскадрона на материковую Аргентину.

Я посмотрел на него, не совсем понимая, шутит он или нет, и ответил,

— Да, не беспокойся, приятель. Спасибо за поднятие боевого духа.

Он рассмеялся и хлопнул меня по спине.

— С вами все будет в порядке.

— Тогда вперед, ребята, — щебетал Мик с фотоаппаратом в руках. — Давайте сделаем снимок для книги рекордов.

Мы все пристроились на задней части рампы, Энди постоянно подавал голос, Мэл и Джорди прихорашивались, как будто это был конкурс красоты, и все мы боролись за то, чтобы попасть в кадр. Затем, без предупреждения, щелчок — и все готово, и в течение нескольких секунд после этого никто не произнес ни слова. Возможно, значение этой фотографии почувствовали все мы, кто знает? Но с пророческой точки зрения, это был снимок для книги рекордов, поскольку в реальной жизни он никогда не будет повторен. Пять дней спустя Винс, Боб и Легз будут мертвы.

ГЛАВА 2 Передовой пункт дозаправки, Саудовская Аравия, 22 января 1991 г

Как только «Чинук» коснулся площадки, из него выскочил борттехник и помчался к автозаправщикам, чтобы организовать заправку. Я поплелся в заднюю часть вертолета, где можно было глотнуть свежего воздуха. Это может показаться смешным, но я всегда страдал от ужасной морской болезни, а тактические полеты на сверхмалой высоте в сочетании с вонью авиационного топлива совсем не шли на пользу моему организму. (На курсе затяжных прыжков в новозеландской САС после двух с половиной часов бреющего полета и примерно такого же количества времени, проведенного в борьбе с тошнотой, я испытал такое облегчение, покинув самолет на высоте 3000 метров, что потерял всякий страх перед прыжком; в итоге я совершил идеальный прыжок и посадку как по учебнику, однако порицание со стороны моих товарищей до сих пор звучит в моих ушах).

Я сделал несколько глубоких вдохов, и тошнота сразу же прошла. Инженеры были неподалеку, сражаясь с огромным шлангом топливозаправщика. В ночном полусвете он был похож на огромную черную анаконду, и из-за нагнетаемого лопастями воздуха его подача доставляла им не меньше хлопот. Наконец его удалось закрепить на боку «Чинука», и почти сразу же шланг согнулся и распрямился под огромным давлением, когда через него в топливные баки хлынул керосин.

Было около 21:00, и, посмотрев в небо, я стал свидетелем невероятного зрелища. Небо было заполнено группами разнообразных самолетов — бомбардировщиков, истребителей и заправщиками, — видимых только благодаря посадочным огням. Единственными самолетами, которые можно было опознать, были американские бомбардировщики B-52, — их огромные размеры делали их безошибочно узнаваемыми. Когда первая волна самолетов приблизилась, они все в унисон внезапно исчезли, так как синхронизированные по часам голосовые команды приказали им «погрузиться в темноту» и погасить все огни. Волна за волной, они достигали одной и той же точки и по команде выполняли идентичную процедуру.

Поначалу, наблюдая за пролетающим мимо огромным авиационным парадом, я не мог отделаться от ощущения жалкой неважности исхода этой войны. Учитывая превосходство коалиционных сил в воздухе, на суше и на море, оставалось только удивляться, чего может добиться маленький патруль САС в Богом забытой дыре посреди пустыни. Однако если нам удастся предотвратить запуск хотя бы одного «Скада», мы, возможно, спасем бесчисленное количество жизней. Когда знаешь, что кто-то оказал доверие и возложил на тебя такую ответственность, это вызывает чувство гордости за себя и свой Полк.

Прошло, наверное, минут семь или восемь, прежде чем крайний из самолетов пронесся над головой, и вскоре, как только в фокусе вновь появилось все необъятное пространство ночного неба, все признаки их пролета исчезли. Через пять минут на борт поднялся борттехник, и мы тоже оказались в воздухе, причем уже в Ираке.

От передового пункта дозаправки до назначенного нами пункта высадки было около двух часов полета, и чтобы избежать всех известных позиций ПВО на маршруте, летчикам пришлось идти «змейкой». К границе мы приближались на высоте около 150 метров и на скорости 120 узлов. Внезапно вертолет стал «темным», — все освещение погасло, кроме тусклого малинового свечения внутренних дежурных огней, предназначенных для защиты ночного зрения, но при этом обеспечивающих разумное функционирование вертолета.

Я посмотрел на Энди, который сидел в наушниках, подключившись к внутренней системе связи экипажа. Он наклонился вперед и сквозь шум двигателей прокричал:

— Мы на месте!

«Борт» выровнялся на высоте около 30 метров, при этом скорость его заметно не уменьшилась. Выглянув в иллюминатор, я увидел жуткие очертания лопастей, светящихся в темноте желтым и серебристым светом, так как воздушный поток от них вздымал огромное количество песка, разнося его по всей округе.

Мое сердце бешено колотилось, в венах бурлил адреналин. Это было оно, мы оказались в Ираке! Годы тренировок должны были вступить в силу; это были уже не выдуманные учения, а самые настоящие боевые действия. Я посмотрел на Динжера с глупой ухмылкой на лице, как школьник, отправившийся на поиски великого приключения. Тот лишь коротко улыбнулся и кивнул головой, снова глубоко затянувшись своей вечной самокруткой. Он уже бывал здесь раньше.

Казалось, полет длится целую вечность. После первых впечатлений от пересечения границы отсутствие всякой активности заставило меня почувствовать, что это «просто очередная поездка на такси». Однако примерно через полтора часа полета нас толчком вернули на землю.

Летчики виляли влево и вправо, резко меняя курс, и вели «Чинук» как можно ниже к земле, чтобы уменьшить радиолокационную заметность. Внезапно начали мигать огни, борттехники закричали бог знает что, карабкаясь по нам, а вертолет стал подпрыгивать на месте — все выглядело как полный хаос. Если вы летите на высоте около 30 метров со скоростью 100 узлов над вражеской территорией и обнаруживаете себя подсвеченным зенитным радаром, то вы в полном дерьме, поскольку деваться некуда.

Тем временем остальные пассажиры молились о прощении, понимая, что ситуация полностью вышла из-под нашего контроля. Спустя, казалось, целую вечность, — хотя на самом деле это была всего лишь минута или около того, — вертолет выровнялся и вышел на нормальную траекторию. Не успев начаться, кризис уже закончился.

Единственной моей мыслью после этого было: «Уберите меня с этой штуки как можно скорее!» Если меня собирались пришибить, я бы предпочел сделать это стоя на земле, а не во время полета в затемненном гробу. Лучше иметь хоть какой-то шанс, чем вообще никакого. Я, конечно, не завидовал экипажу на обратном пути, пусть даже полет будет осуществляться и по другому маршруту.

В тот вечер двумя «Чинуками» выводились все три патруля. «Браво Один Ноль», разделенный между двумя «бортами», был высажен первым. Их задача касалась самого южного основного маршрута снабжения (ОМС), и им повезло, что они смогли использовать две машины, «Динки», как их называли. Будучи по размерам меньше своего старшего собрата, «Пинки», они и близко не имели такой грузоподъемности, как модифицированные 110-е «Лендроверы», — но это было лучше, чем ничего.

«Чинуки», летящие колонной, стремительно снижались, и наш вертолет с гулким толчком ударился о твердую поверхность пустыни. Ребята уже сидели в своей машине, и, когда задняя рампа опустилась, машина вылетела в песчано-пыльную бурю, поднятую винтами, чтобы через несколько секунд исчезнуть из виду.

— Все чисто! — Борттехник подал сигнал и крикнул в свой микрофон. Вертолет поднялся и взлетел еще до того, как рампа начала подниматься — очень ловкий отлет.

Наблюдая за их высадкой, я понимал, что скоро настанет и моя очередь, но все равно все это казалось немного сюрреалистичным. Я пытался представить, что сейчас творится в головах моих товарищей: они напуганы, взволнованы или просто слишком заняты, чтобы замечать какие-либо эмоции?

Через четверть часа мы получили сообщение о десятиминутной готовности, и вскоре я получил ответ на эти вопросы. Вытащив из ушей мягкие губчатые беруши, не обнаружив, к своему удивлению, никакой разницы, и в тысячный раз обшарив карманы и сумки, убедившись, что все цело и надежно, я извлек из кармана свой шемаг (арабский головной платок) и туго обмотал его вокруг головы и лица. Это действие перед высадкой было отработано сотни раз до этого, в самых разных условиях, во время бесчисленных других операций, — операций, которые были лишь учениями. Все собственные фантазии остались позади, по ту сторону иракской границы. На этот раз разница была ощутимой.

Я натянул на глаза горнолыжные очки, чтобы защитить их от небольшой песчаной бури, которую поднимут винты вертолета, когда мы приземлимся, и проверил, стоѝт ли мой «Миними» на предохранителе. Наконец, времени на размышления больше не осталось, пришло время действовать.

Когда «Чинук» заходил на посадку, хвостовая рампа уже была опущена, чтобы ускорить наш выход из вертолета. Мы с Бобом присели настолько близко к краю, насколько позволяли требования безопасности, готовые выпрыгнуть, как только «борт» коснется земли. Я настолько сильно сконцентрировался, что за колотящимся сердцем мог слышать только шум двигателей. На фоне освещенного тускло-красным светом салона вертолета я видел смутные очертания борттехника, который, вытянув шею, отсчитывал футы.

Толчок. Едва коснувшись поверхности, мы с Бобом, словно спринтеры со старта, помчались по морю взбитого песка в поисках точки обзора, чтобы обезопасить площадку высадки. Следом за нами рванули Легз и Мэл: каждая «двойка» заняла точку на возвышенности над вàди, чтобы наблюдать за окрестностями и обеспечивать охранение, пока остальные солдаты патруля будут разгружать вертолет.

Само сухое русло было порядка 20 метров в ширину и 7 метров в глубину, с пологими галечными склонами. Мы находились на вершине вàди всего несколько секунд, когда все более громкий звук двигателей «Чинука» возвестил нам о его отлете. Вертолет медленно поднимался из сухого русла реки, постепенно увеличивая скорость и высоту, пока его черный силуэт не слился с ночной темнотой. Прошло несколько минут, прежде чем гул двигателей окончательно исчез, и наступила оглушительная тишина.

Благодаря полной Луне и усыпанному звездами небу — одному из самых потрясающих, которые я когда-либо видел, — вокруг было удивительно много света. Однако все это было нам совсем не на руку, ведь ночь должна была стать нашим союзником, помогая нам передвигаться и скрывая наше присутствие. А в таких условиях все легко могло бы быть наоборот.

Я слегка поёрзал, пытаясь поудобнее устроиться на усыпанной камнями земле, а мои глаза непрерывно обшаривали местность вокруг в поисках необычных объектов или движений, которые могли бы свидетельствовать об опасности. В то же время я включил портативную систему глобального позиционирования (GPS) «Магеллан», чтобы подтвердить наше местоположение и оценить расстояние до заранее выбранной точки забазирования.[21]

Внизу, в вàди, оставшаяся часть патруля методично собирала груз для тайника, — для запасов пайков и воды естественным укрытием должны была служить небольшая скала. Это должно было быть лишь временное укрытие, пока не найдется более подходящее.

«Магеллан» закончил загрузку информации со спутников и вычислил наше местоположение. Ожидаемый результат должен был всего на несколько градусов отличаться от места, которое я уже помнил, что позволило бы нам оказаться примерно в 12 километрах к югу от нашего объекта. К моему удивлению и тревоге, полученные координаты совершенно не совпадали с заданными; на самом деле расхождение оказалось таким, что я не мог даже мысленно оценить ошибку в определении местоположения. Внизу послышалось легкое поскрипывание, и я увидел, как ко мне медленно направляется Энди.

— Киви, ты уже разобрался? — прошептал он, опускаясь на колени рядом со мной.

— Да, и тебе это не понравится, — ответил я. — Думаю, «крабы» завезли нас не туда, но сначала надо проверить это на карте.

— О, чертовски здорово, — тут же выругался Энди. — Доверьтесь Королевским ВВС, чтобы на настоящей работе они облажались и бросили нас в беде.

Я тихо прошептал ему на ухо:

— Подмени меня здесь и дай мне несколько минут, чтобы нанести на карту эти координаты. Мы не сможем никуда двинуться, пока не узнаем, где мы, черт возьми, находимся!

Энди переместился ближе к вершине гребня, начав вести наблюдение, а я отошел от линии горизонта, достал карту и прикинул, где мы примерно находимся. Через несколько минут у меня изо рта вырвалось тихое: «Да чтоб тебя!» — КВВС, благослови их хлопчатобумажные носки, испортили всю свою хорошую работу по доставке нас сюда целыми и невредимыми, бросив нас почти у объекта, примерно в двух километрах от основного маршрута снабжения — и чертовски близко, чтобы это было тактически оправдано.

Снизу раздался тихий свист Винса, означавший, что все запасы собраны в тайнике, а оставшееся снаряжение готово к маршу. Мы начали медленно сходиться к своим «бергенам».

Мои глаза уже привыкли к местности, и когда я направился к остальным, то был потрясен, увидев, что приземлились мы посреди какого-то импровизированного кладбища. Повсюду лежали холмики из мелких камней длиной с человеческое тело, плотно прижатые к стенкам вàди. В спешке покидая вертолет, я совершенно не обратил на них внимания, не распознав их форму.

— Должно быть, это местное деревенское захоронение, — прошептал Винс, когда мы собрались. Я лишь надеялся, что это не было каким-то дурным предзнаменованием.

— Это меньшее из того, что нас беспокоит, — продолжил Энди, повернувшись ко мне. — Так, Киви, куда нас засунули на этот раз?

Я вкратце рассказал всем о нашем местонахождении. Легз сразу же добавил еще одну жемчужину информации.

— Это не единственная хорошая новость. В 500 метрах к западу видны огни, и похоже, что это крупное человеческое жилище.

— Военная разведка снова наносит удар, — вмешался Боб.

Согласно нашей разведсводке, ближайший населенный пункт находился предположительно в 15 километрах от этого места. Из того, что описал Легз, следовало, что в паре минут ходьбы от нашей позиции находилась небольшая деревня. Еще бóльшее беспокойство вызывал тот факт, что не услышать «Чинук» было невозможно. Вопрос заключался в том, проигнорируют ли его в населенном пункте?

Было уже за полночь, что давало нам около пяти часов темноты, — очень важно было до рассвета найти хорошее место для дневки. После быстрого обсуждения было решено выслать на рекогносцировку две подгруппы: одну на север вдоль вàди, а другую — на юг. Энди и Динжер пошли по северному маршруту, Винс и Джорди — по южному, остальные остались у «бергенов» и запасов.

Через час обе подгруппы вернулись, и мы быстро собрались, чтобы узнать результаты, но, к сожалению, и местность, и новости были мрачными.

Винс заговорил первым.

— Ну, в том направлении вообще ни хрена нет, там все голое, как задница у младенца. — Его шепот не скрывал явного разочарования в его голосе, разочарования, которое мы все начали чувствовать.

— Что ж, тогда, видимо, придется идти в сторону ОМС, — заключил Энди, оглядывая собравшийся патруль в поисках дальнейших комментариев.

Судя по докладу Энди, наиболее перспективная позиция находилась примерно в 1200 метрах к северу, в небольшом овраге, где можно было укрыться от посторонних глаз. Проблема заключалась в том, что мы должны были двигаться к истоку вàди, которое находилось у подножия возвышенности рядом с ОМС. Чем ближе вы продвигались к нему, тем мельче становилось сухое русло, а значит, шансы найти приличное место для дневки сильно уменьшались.

Решение, по сути, было принято за нас. Учитывая ограниченность по времени, мы не могли позволить себе роскошь еще одного длительного поиска лучшей позиции. У нас было слишком много снаряжения, которое нужно было тащить с собой, и овраг был лучшим вариантом из всех возможных. Я только что усвоил свой первый урок войны: ничто не идет по плану. Решение было принято, все взяли свои «бергены» и приготовились к передвижению. Пока Боб, опустившись на одно колено, прикрывал меня, я взвалил на спину свой 150-фунтовый рюкзак, чувствуя, как тело и душа пытаются взбунтоваться от непомерного веса. Прошло несколько минут, прежде чем мышцы, конечности и разум привыкли к дополнительной нагрузке, которую им предстояло нести.

Как только «берген» был взгроможден на место и отрегулирован, я взял свое оружие и прикрыл Боба, пока он проделывал то же самое; аналогичную процедуру выполнили остальные бойцы патруля. Подобная работа в паре обеспечивает безопасность патруля и со временем становится автоматической. Я вновь не смог удержаться от улыбки, увидев, как над затянутыми в камуфлированные брюки ногами Боба громоздится рюкзак.

Он заметил мое веселье и когда мы строились в боевой порядок патруля, выразительно пробормотал: «Отвали». Мы с Бобом оказались замыкающими.

Джорди, как и во время разведки, взял на себя роль головного дозорного, поскольку он единственный из нас имел ПНВ (прибор ночного видения). Остальные молча шли позади, глаза и оружие двигались вместе, никогда не задерживаясь на одной точке, а просто постоянно осматривая местность.

Патрулирование было намеренно медленным, около 500 метров в час с частыми остановками, не только из-за «бергенов», но и с учетом тактической обстановки. Меньше всего нужно было мчаться по незнакомой местности ночью; скрытность была главным условием.

Каждый шаг отдавался эхом, а ночная тишина, казалось, усиливала почти неслышный хруст песка и гравия, когда ботинки касались земли. Время от времени вàди практически исчезало, и патруль оставался торчать на открытой аллювиальной равнине, отчаянно ища след сухого русла, которое, как правило, снова начиналось через 100 метров или около того. Несмотря на прохладную температуру, уже через 20 минут патрулирования я был весь в потỳ: сочетание физической нагрузки и адреналина полностью уничтожило ощущение холода.

Через пару часов мы добрались до предполагаемого места дневки, и стало совершенно очевидно, что нам восьмерым со всем нашим снаряжением будет очень трудно скрыться на этом пространстве. Поэтому Энди выслал еще один дозор из двух человек, чтобы попытаться улучшить положение, и через 30 минут те вернулись с хорошими новостями.

— Так, мы нашли хорошую позицию у истока вàди. Это небольшой выступ в русле с огромным валуном, скрывающим его. Это великолепно! — Наконец-то госпожа удача решила немного нам улыбнуться.

Мы добрались до позиции примерно через час, и выглядела она слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мы могли легко спрятать себя и свое снаряжение, были хорошо прикрыты от огня, и даже нашлось место для всех припасенных вещей. Все складывалось как нельзя лучше.

Время было на исходе. Половина патруля подготовила дневку к занятию, установив импровизированные мины «Клеймор», оборудовав наблюдательный пункт, организовав склад снаряжения и выставив часовых. Другая половина, в том числе и я, вернулась к месту высадки, чтобы забрать оставшиеся запасы. Передвигаться без груза оказалось значительно легче, а поскольку путь к тайнику был уже в какой-то степени известен, мы смогли действовать быстрее и добрались до места тайника за полчаса, сразу же начав перебрасывать запасы на место дневки/наблюдательного пункта.

Запасы были подготовлены к переноске: они были уложены в два мешка из битумизированной мешковины, и связаны между собой веревкой наподобие вязанки. Всего было собрано четыре комплекта мешков, а также две канистры с водой.

Перенося запасы по очереди, мы выдвинулись на передовую позицию как патруль, где двое парней обеспечивали охранение спереди и сзади, а двое других, первоначально австралиец и я, выполняли роль носильщиков — роль, которую Динжер счел особенно подходящей для нас, «чертовых иностранцев».

Обратный путь был тяжелым и снова мучительно медленным, но, к счастью, мы добрались до дневки без происшествий. Крайние 50 метров Винс провел нас по коварному лабиринту из импровизированных мин направленного действия и мин «Элси», которые он установил.

Когда мы проходили мимо его позиции, охранявшей вход на патрульную базу, нам кивнул Легз. Джорди и Энди уже находились на месте и наблюдали за местностью, пытаясь определить, где проходит настоящий основной маршрут снабжения.

— Так, сваливаем эту кучу за валуном, а потом собираемся на инструктаж, — прошептал Винс, когда мы подошли к скале.

Пока Легз и Джорди стояли на часах, мы прижались к основанию валуна, а тусклый свет первых солнечных лучей отбрасывал на нас жуткие тени. Энди начал работу.

— Так, Винс составил порядок несения дежурства, со сменами через два часа. Здесь довольно опасно, поэтому, как только взойдет Солнце, все перемещаемся на подветренную сторону вàди и держимся подальше от посторонних глаз.

Полученные нами на передовой базе разведданные об активности пусковых установок «Скад» указывали на то, что передвигаются они только ночью, поэтому не было смысла подвергать себя возможной демаскировке в светлое время суток.

— Устраивайтесь поудобнее, мы здесь надолго, — продолжил Энди и повернулся к Легзу. — Настраивай связь, я дам тебе сообщение для передачи на базу примерно через десять минут.

В свою очередь, все мы встретились с Винсом, отметили свое время дежурства, а затем те, кому повезло, устроились поудобнее в спальном мешке, чтобы немного поспать.

Передовая оперативная база САС, Аль-Джуф

В Аль-Джуфе царила полная темнота — это было сделано для того, чтобы защитить базу от нападения иракцев. Но те, кто находился внутри обложенных мешками с песком зданий, в которых размещался штаб 22-го полка САС, не обращали на это внимания. Оперативный офицер и командир эскадрона «B» стояли над радистом и напряженно ждали донесений от трех патрулей, высадившихся этим вечером.

— «Браво Один Ноль» в безопасности, сэр, — взволнованно доложил радист, прикрывая микрофон одной рукой. — Летчик считает, что до высадки «Браво Два Ноль» осталось 28 минут,

— Что насчет «Три Ноль»? — с нетерпением спросил командир эскадрона.

— Пока никаких сообщений, сэр.

Через час пришло подтверждение об успешной высадке «Браво Два Ноль».

— «Два Ноль» высадился, «Три Ноль» докладывает, что высадки пока нет.

— Что, черт возьми, происходит? «Три Ноль» должен был высадиться 20 минут назад. Запросите донесение о состоянии дел.

— На данном этапе от них мы мало что узнаем, сэр, они все еще используют кодовые слова. Подождите… — Радист плотно прижал наушники к ушам, а затем повернулся к двум офицерам. — Прерванная высадка. «Три Ноль» возвращается на базу.

Эскадрон «В» теперь действовал двумя патрулями.[22]

ГЛАВА 3 Ирак, январь 1991 года, день второй

Я проснулся, дрожащий и дезориентированный, от настойчивого шепота Динжера и Энди, стоявших надо мной на уступе вàди, и по их напряженному тону сразу понял, что что-то случилось. Во время ночного марша я не обратил особого внимания на холод, но теперь, уже не будучи согретым физическими нагрузками, я слишком хорошо понимал, что наступила настоящая стужа.

Болезненное, неотвязное ощущение под глазами «мне нужно поспать еще восемь часов» подсказало мне, что еще очень рано, и необходимость сверяться с часами отпала. Свернув свой спальный коврик и стараясь не потревожить еще спящих, я осторожно направился к бровке вàди, и чем ближе я подходил, тем разборчивее становился разговор.

— Ну, так я и не видел их прошлой ночью, черт возьми, — шептал Энди, глядя на какой-то невидимый объект над уступом.

— Уже слишком поздно, мы все равно не сможем передвигаться до наступления темноты, — ответил Динжер. — Они перекрыли всё вàди.

Услышав мое приближение, когда я старался не проецироваться без необходимости на линии горизонта, оба повернулись.

— Что случилось?

— На возвышенности прямо к северу от нас, примерно в 800-1000 метрах, похоже, расположена позиция зениток С-60, — объяснил Энди, указывая на зенитчиков легким движением головы. — Я наблюдаю пару грузовиков и контуры самих орудий, но никаких разведпризнаков того, сколько войск их сопровождает, не видно.

— Можно предположить, что помимо самих расчетов зенитных орудий, это как минимум взвод, — вмешался Динжер.

Я проскользнул к краю сухого русла и осторожно взглянул в направлении, указанном Энди, и сразу же заметил очертания явно рукотворных объектов, маячившие на возвышенности не очень далеко от нас. Две темно-зеленые брезентовые громадины находились близко друг к другу, очевидно, это были тенты четырехтонных грузовиков или их иракских аналогов — на таком расстоянии их очертания были размыты, — а также платформа для РЛС и сами артиллерийские орудия.

Я смог разглядеть крошечную фигуру человека, идущего между машинами, его спокойная манера поведения указывала на то, что о нашем присутствии в километре к югу от него он не подозревал.

— Ну, по крайней мере, они не догадываются о том, что мы здесь, — рискнул предположить я, отходя от края. — Это просто чудо, учитывая, что мы чуть не приземлились прямо на них.

— Да, — продолжил Динжер, — но их радар, должно быть, отследил траекторию нашего полета. Даже они не могут быть такими тупицами!

Энди резко закончил разговор:

— Ну что ж, нет смысла жаловаться, мы все равно ничего не можем сделать в данный момент. Просто информируйте каждого дозорного при заступлении в охранение, а вечером мы еще раз проанализируем обстановку.

С этими словами он сполз по склону обратно в сухое русло, разбудив при этом Легза.

— Доставай 319-ю, Легз, и дави связь. Мне нужно как можно скорее отправить донесение об обстановке в штаб эскадрона!

Я повернулся к Динжеру.

— Ты тоже можешь преклонить голову, приятель, мне все равно через десять минут заступать в охранение.

Динжер перевернулся на бок, чтобы оказаться лицом ко мне, и его покрытое светлыми волосами лицо расплылось в кривой ухмылке.

— Предлагаешь дополнительную работу? — язвительно проворчал он. — Такое, пожалуй, впервые…

— Мне просто жаль твое стареющее тело, и, кроме того, ты выглядишь так, будто тебе нужна никотиновая добавка. — Динжер бессвязно пробормотал что-то ругательное себе под нос, одновременно указывая пальцем в небо, что определенно должно было дополнить его комментарий, и удалился обратно в вáди, оставив меня в покое.

Вернувшись на край русла, я начал осматривать окрестности, пытаясь найти асфальтированную площадку или другие предметы, по которым можно было бы сориентироваться. Мне понадобилось тщательно осмотреть участок пару раз, чтобы понять, что никакой твердой поверхности здесь нет. На самом деле весь район основного маршрута снабжения представлял собой огромную систему пустынных троп, разнесенных друг от друга примерно на 600 метров.

Казалось, что здесь нет никакой видимой схемы, просто плоская пустынная равнина, а сами колеи извиваются вдоль хребта на севере. Учитывая, что два южных основных маршрута снабжения были асфальтированными и имели те же обозначения на карте, что и этот, для нас стало неожиданностью обнаружить, что дорога не заасфальтирована. Кроме того, это создавало нам проблемы при выполнении дополнительной задачи — найти и перебить волоконно-оптические кабели связи, которые должны были проходить параллельно ей.

Я не стал долго раздумывать над этим. Несомненно, на каком-то этапе будет выслан патруль с различными заданиями, одним из которых будет доразведка ОМС.

Мое двухчасовое дежурство прошло без происшествий, единственной проблемой, несмотря на раннее утреннее Солнце, был пронизывающий холод. В Саудовской Аравии и в Эмиратах было гораздо теплее, чем здесь.

Ко мне подполз Винс, его голова и лицо были обмотаны вечно актуальным оманским шемагом, скрывавшем все черты его лица, кроме стальных карих глаз.

— Бодрое утро, Киви, я слышал, у нас теперь есть соседи, с которыми мы делим эту дыру.

Осторожно положив свою винтовку с подствольником M203 рядом со мной, он двинулся вперед к бровке сухого русла, осознавая вероятность своего обнаружения даже на таком расстоянии.

Я сориентировал его в нужную сторону.

— Как раз в направлении на один час от острого уступа на возвышенности.

— Да, вижу, — ответил он. — Какого черта они охраняют всю эту дорогу? Вокруг на 20 кликов не должно быть никаких военных объектов.

— Что бы это ни было, оно должно быть достаточно важным, потому что их там достаточно. Они на ногах последние полчаса или около того. Точное количество не могу определить, но их не меньше дюжины.

Винс хмыкнул в знак признательности и вернулся ко мне.

— Итак, кроме того факта, что на расстоянии беличьего пука от нас засел взвод иракцев, есть ли еще что-нибудь, что мне нужно знать?

— На данный момент счет таков, приятель, а я собираюсь немного попрыгать, чтобы согреться. Чертовски холодно.

— Чертовы антиподы![23] Вам нужно пережить пару хороших английских зим и съездить в Норвегию, чтобы у вас появился повод для стонов.

Я быстро исчез, пока Винс не начал рассказывать одну из своих военных баек; в противном случае я бы проторчал там еще два часа.

Не успел я спуститься вниз в сухое русло, как ко мне бросился Энди. Вид у него был весьма взволнованный.

— Ты же тоже проходил подготовку по связи, Майк? — налетел он на меня.

— Да, а что? В чем проблема?

— Посмотри, сможешь ли ты помочь Легзу. У него сейчас большие проблемы со связью!

Мне это показалось немного странным. Легз был самым опытным связистом среди нас, и если он не мог решить проблему со связью, то можно было быть чертовски уверенным, что и я не смогу.

Я подошел к Лейну, прислонившемуся к валуну и пристально вглядывающемуся в ЭБС (электронный блок сообщений) на 319-й радиостанции.

— Ладно, приятель, — произнес я, присев рядом с его неподвижной фигурой, — могу я чем-нибудь помочь?

Легз на меня даже не глянул, а просто покачал головой в замешательстве, проверяя свои частоты и выглядя озадаченным.

Наконец, он повернулся ко мне.

— Я не получаю никаких сообщений. Вообще ничего.

К рации была подключена гарнитура, из ее крошечного динамика доносилось тихое шипение фоновых помех. Однако в этих помехах отсутствовал один существенный компонент — точки и тире, передаваемые с высокой скоростью, и характерные для пакетной радиопередачи кодом Морзе. Эти два звука должны были сопровождать друг друга, обеспечивая пакетную передачу данных на базовую станцию.

Еще более тревожным был тот факт, что передача данных должна была быть постоянной, и, — если, конечно, предположить, что нам дали правильные частоты, — не было никакой логической причины для их отсутствия, кроме серьезной механической неисправности.

Единственный способ решить проблему такого рода — начать все с самого начала и методично проработать все возможные причины, надеясь, что решение окажется весьма простым — ослабленный провод антенны или, возможно, что-то столь же обыденное.

— Я проверял все соединения снова и снова, делал проверку функционирования, менял направление и длину антенны, но каждый раз результат один и тот же: ни хрена не работает!

— Отдохни пару минут, давай я сделаю то же самое. Если ничего не заработает, мы хотя бы будем знать, что это не мы налажали.

Легз передал мне радиостанцию, медленно поднялся на ноги и отправился восстанавливать кровообращение после длительного бездействия. На многое я не надеялся. Если Легз перепробовал все, пока я сидел в охранении, то вряд ли он мог многое упустить, но в нашем деле перепроверка — самое главное, так что я принялся за работу.

Через полчаса я сдался, совершенно не понимая, почему радиостанция не может принять сообщение. Это не имело смысла. Теоретически оставались только следующие причины: (а) радиостанция неисправна, однако встроенный механизм проверки на ЭБС и самого приемопередатчика показал бы это; (б) базовая станция вышла из строя; или (в) нам дали неправильные частоты, что было крайне маловероятно.

К этому времени все уже проснулись, и те, кто был в курсе, собрались вокруг приемопередатчика. Начался мозговой штурм, каждый пытался внести свою лепту в решение возникшей проблемы.

В какой-то момент мы с Мэлом оказались на противоположных сторонах вáди, держа над головой натянутую между собой антенну более 20 минут (максимальное время между сообщениями должно было составлять всего несколько минут). Все оказалось безрезультатным: экран оставался пустым.

Ближе к полудню патруль созвал «китайский парламент», чтобы взвесить наши возможности и сформулировать новый план действий. Энди открыл заседание, адресовав свой первый комментарий Легзу.

— Полагаю, со связью по-прежнему никаких изменений?

— Наш милый зам, как и все, кто хоть немного разбирается в связи, уже все перепробовали. Я даже пробовал передавать код Морзе по дежурной сети; должно быть, радиостанция сгорела.

— Но у нас все еще есть тактическая спутниковая связь, — присоединился Винс. — Если дерьмо попадет на вентилятор, мы сможем воспользоваться ею.

Проблема с тактической спутниковой связью, или SATCOM, как ее еще называли, заключалась в том, что при передаче она создавала в эфире огромный «след», что повышало ее восприимчивость к перехвату противником и, следовательно, увеличивало риск демаскировки в десятки раз. Отсюда и строгие предостережения, установленные по поводу ее использования: только при обнаружении «Скадов», или если группа окажется в глубоком дерьме.

— Когда вступает в действие порядок действий на случай потери связи, Легз? Примерно завтра в обед, не так ли? — Тот кивнул в знак согласия. — Поэтому мы не можем рассчитывать на то, что вертолет доставит новый комплект радиостанции ранее полуночи завтрашнего дня.

Порядок действий на случай потери связи представлял собой сценарий нештатной ситуации, «на чрезвычайный случай», который обычно приводился в боевом приказе, где патруль указывал заранее определенное время и место, чтобы либо получить новую радиостанцию, либо, если того требовала обстановка, эвакуироваться. Такой порядок действий вступал в силу, если патруль не выходил на связь в течение определенного периода времени.

Я решил вставить свои десять центов.

— Да, ну в какую точку встречи они отправятся? В ту, в которой они должны были нас высадить, или в ту, в которой они нас высадили, или, — что еще лучше, раз уж мы воочию убедились в их навыках ориентирования, — в какую-нибудь совершенно другую?!

С минуту все молчали, осмысливая сказанное. Это прозвучало как недовольство, но дело было в том, что мы не могли точно гарантировать, где появятся «крабы».

Молчание нарушил Винс.

— Если дело до этого дойдет, нам придется разделить патруль, чтобы прикрыть оба места встречи. Но нам также придется решить, будем ли мы удерживать эту позицию или нет. Мысль о том, что три наши отдельные подгруппы будут бродить по пустыне, не имея возможности поддерживать связь друг с другом, мне не нравится. Кроме того, однажды нам удалось избежать посадки вертолета близко к объекту, и мне бы не хотелось рисковать во второй раз.

Собравшиеся закивали головами в знак согласия, переваривая полученную информацию и пытаясь найти подходящее решение. Как ни подходи к проблеме, итог был один: нам придется оставить эту позицию и выдвигаться дальше на юг, чтобы обеспечить надежный тыл. Даже если бы вертолет прибыл в исходную точку высадки, мы никогда не смогли бы снова занять то место, которое оставили; риск демаскировки был бы слишком велик.

— Итак, — продолжил Энди. — Походу, решение действительно принято за нас. Если завтра к полудню не удастся восстановить связь, начнем готовиться к эвакуации отсюда и с последними лучами Солнца уйдем на юг, на исходную точку, где «крабы» должны были высадить нас изначально. Там мы закрепимся и оборудуем тайник с запасами, после чего я с еще одним человеком вернемся на место фактической высадки, и, надеюсь, нам удастся встретить вертолет и получить новую радиостанцию. Тем временем, мы продолжаем действовать согласно порядку действий на НП и продолжаем «качать» связь. Если все пойдет наперекосяк, и в конце концов нас отсюда вытащат, то по крайней мере, никто не сможет сказать, что мы не пытались.

Оставив Энди и Винса обсуждать ситуацию, я вернулся к своему «бергену», чтобы полакомиться аппетитными сублимированными пайками, прежде чем возобновить работу по связи. Это придумали мы с Бобом, чтобы дать Легзу возможность передохнуть от его радиозабот. Но по правде говоря, мы больше беспокоились о сохранности рации, чем об облегчении состояния Легза — если бы внешность могла убивать, то эта рация была бы убита многократно.

Остаток дня прошел довольно спокойно. Единственное движение, которое наблюдалось на ОМС, — это гражданский транспорт: несколько потрепанных пикапов или полноприводных автомобилей, скачущих по пересеченной местности, их пыльные следы виднелись на тысячи метров в каждую сторону. Но даже такие случаи были редки.

На ум пришла давно забытая поговорка: «Война — это на 99 процентов скука и один процент ужаса». В тот момент скуки было хоть отбавляй.

Ближе к полудню патруль был поднят по тревоге, встревоженный звуком маленьких колокольчиков, звенящих на шеях каких-то невидимых животных на непросматриваемом участке местности к западу от нас. Одно из этих животных, а именно коза, направилось к краю вáди, несомненно, желая найти какой-нибудь клочок пищи, — пустынный кустарник или что-то подобное. Мы все затаили дыхание, наблюдая за тем, как копытное, задрав голову, вглядывается в нашу позицию, удивленная увиденным зрелищем.

Вдалеке послышался голос мальчика, который пас свое стадо, подбадривая его по пути, ведущему в деревню, расположенную примерно в двух километрах. Коза, между тем, отказывалась слушать своего хозяина, предпочитая оставаться на краю сухого русла, наслаждаясь необычным разнообразием своей повседневной жизни.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что если она не уйдет, то вслед за ней появится мальчик, и тогда ситуация может очень быстро превратиться из потенциально демаскирующей в определенно демаскирующую.

Джорди начал атаку первым: он бросил небольшой камень в направлении животного, не пытаясь его сильно встревожить, просто чтобы отпугнуть его. Оно не сдвинулось с места. Тогда присоединился Энди, находившийся чуть ближе, и метнул в надоедливого зверя довольно большой снаряд, но он был безнадежно неточен. В конце концов Боб бросил в козу меткий камень, который угодил ей прямо в бок, что привело к поспешному отступлению, сопровождавшемуся возмущенным блеянием.

Мы ждали, будет ли какая-нибудь реакция, напрягая слух в поисках малейшего намека на то, что что-то не так, но, к счастью, мальчик остался на некотором расстоянии и, вероятно, даже не заметил отклонения своей подопечной.

Все с облегчением слушали удаляющиеся звуки, издаваемые стадом и его опекуном, которые продолжали двигаться на восток к деревне, пока, наконец, звон колокольчиков не перестал быть слышен.

Патруль отступил, успокоив свои опасения. Инцидент прошел без каких-либо видимых последствий. Однако никому и в голову не пришло, что пастухи обычно следуют по одним и тем же устоявшимся маршрутам, а значит, вероятность повторения этого происшествия более чем велика. И возможно, в следующий раз судьба окажется не столь благосклонна.

ГЛАВА 4 Ирак, январь 1991 года, вечер второго дня

Вечер мы приняли, как давно потерявшегося родственника, благодарные за временную защиту, которую он давал. Безлунная ночь накрыла весь окружающий пейзаж черным саваном, чему после случая с козой все были особенно рады. С наступлением темноты мы смогли отойти подальше от сухого русла, обеспечив более полный вид на наше временное жилище.

Кроме самого вáди, окружающая пустыня представляла собой плоскую равнину, нарушаемую лишь возвышенностями на севере. Суровость местности, подчеркнутая темнотой, напомнила мне фотографии с поверхности Луны — сплошную каменно-песчаную пустошь.

Быстро выяснилось, что, если не считать холмов, уже занятых иракскими войсками, наша позиция была единственной в радиусе километра, где было хоть какое-то подобие укрытия от наблюдения и огня. Но мы также оказались похожими на крыс в ловушке. Сам характер сухих русел загнал нас в тупик, единственный выход из которого был либо обратно в ущелье, либо через исток вáди на окружающий бильярдный стол. Если обстоятельства обернутся против нас и заставят быстро эвакуироваться — при самом худшем раскладе в светлое время суток, — то прогноз на успешный отход будет не очень благоприятным. Пока патруль собирался вместе для очередного сеанса мозгового штурма, все эти факторы принимались во внимание.

Энди начал разбор ситуации, повторив то, что мы все уже знали.

— Если все так и останется без изменений, завтра вечером уходим отсюда и возвращаемся к месту высадки. Мы с Винсом тут посовещались и решили, что было бы неплохо разведать позиции противника на севере. По крайней мере, если нас эвакуируют, будет казаться, что мы чего-то добились, пока были здесь.

— Если нас эвакуируют, то лучше сразу отправиться обратно в Великобританию, — перебил Динжер. — То, как нас будут поносить ребята, станет легендой.

— В крайнем случае, — продолжал Энди, — мы сможем точно определить местоположение для последующего авиаудара, если начальство сочтет нужным, — кто знает, может, мы наткнулись на центр управления «Скадами» или что-то столь же важное. Если мы не посмотрим, то никогда не узнаем.

Энди оглядел группу в поисках противоположного мнения, но все головы качнулись в знак согласия. Патруль уже наполовину превратился в сущий кошмар; любой шанс извлечь хоть что-то из подобной обстановки стал бы благословением.

— Отлично. Сегодня вечером я возьму с собой Динжера, Осси и Майка. — Энди посмотрел прямо на меня. — Я хочу, чтобы эта позиция была сохранена в «Магеллане», как и все остальные возможные цели, которые нам попадутся.

— Не беспокойся. Я настрою его так, чтобы мы могли брать координаты на ходу, а не искать спутники, пока система запускается. Это потребует много энергии от батарей, но сэкономит нам кучу времени.

— Хорошо, — подытожил командир патруля, — в таком случае в 22:00 я отдам приказ всем задействованным лицам.

За пять минут до назначенного времени мы все собрались в углу вáди вокруг импровизированного макета гряды и прилегающей местности. Энди, Динжер, Мэл, Винс и я укрылись от посторонних глаз, а остальные либо отдыхали, либо стояли в охранении.

Винс должен был точно знать о замысле действий полупатруля, чтобы избежать возможного инцидента «синие по синим», или дружественного огня, который очень легко может произойти в ночной темноте на вражеской территории.

Как и прежде, Энди начал с описания «макета» местности, расположенного перед нами, с указателем на север в виде штыка. Он вполне соответствовал поставленной задаче.

Быстро были рассмотрены пункты «Местность» и «Обстановка», на самом деле это было просто подтверждение фактов, которые мы и так все знали. Прежде чем перейти к сути приказа, Энди кратко изложил факты, касающиеся противника и нашего нынешнего положения.

— Задача: провести разведку позиций противника в точке с координатами: широта: …, долгота: … для возможного использования в будущем. — формулировку боевой задачи Энди повторил дважды.

— Общий замысел выполнения боевой задачи. Операция будет состоять из пяти этапов: этап 1 — подготовка и тренировка; этап 2 — выдвижение к передовому пункту сбора (ППС); этап 3 — выдвижение от ППС к объекту; этап 4 — отход от объекта к ППС; этап 5 — возвращение из ППС обратно на НП.

И так продолжалось до тех пор, пока не были охвачены все аспекты ночного задания, и каждый человек не уяснил, что входит в его обязанности.

Время выхода было назначено на полночь, что давало нам полтора часа на то, чтобы внести последние коррективы в свое снаряжение и справиться с некоторыми физиологическими функциями. Мне даже удалось поспать 20 минут. (Я вспомнил старую солдатскую пословицу: всегда пользуйся возможностью поспать, если у тебя есть время; никогда не знаешь, когда такая возможность представится в следующий раз).

Близилась полночь, и патруль выстроился в положенный боевой порядок: Энди впереди, я, Мэл и Динжер замыкающий.

Выглядели мы скорее как подразделение для атаки, чем для проведения разведки. Наши камуфлированные пустынные комбинезоны, шемаги и скрытые камуфляжным кремом лица слились в тусклой иракской ночи в единое целое; оружие делало сцену еще более зловещей. Энди, вооруженный винтовкой с подствольным гранатометом M203 с 40-мм гранатами, пристегнутыми к поясу, выглядел как персонаж из фильма о Рэмбо.

Остальные несли легкие 5,56-мм пулеметы «Миними» с коробчатыми магазинами на 200 патронов в лентах. Эти пулеметы были выбраны перед высадкой в противовес более известному и давно проверенному предшественнику — пулемету GPMG (общего назначения). Пулемет GPMG был неоднократно проверен в бесчисленных конфликтах, но его вес и логистические проблемы, связанные с переноской огромного количества 7,62-мм боеприпасов в лентах, определили его судьбу в небольших тактических патрулях.

Для сравнения, «Миними» представлял собой легкую, надежную и высокоэффективную альтернативу, с дополнительным бонусом в виде использования боеприпасов калибра 5,56-мм, которые были и легче, и (что более важно для Министерства обороны) дешевле в производстве. Таким образом, солдаты могли переносить на себе больше, а поскольку стандартным калибром Британской армии (да и НАТО тоже) был 5,56-мм, патроны были взаимозаменяемы с другими системами вооружения, используемыми в патрулях.

Парни сгрудились у исходного пункта из вáди, проверяя свое снаряжение, прыгая вверх-вниз, чтобы проверить, нет ли шума или незакрепленных предметов.

Динжер подошел ко мне, делая вид, что интересуется загрузкой системы «Магеллан».

— Значит, ты знаешь, что делаешь, да? — услужливо подсказал он, пока я ждал, пока система запустится и примет сигнал от спутников. Полк только недавно получил эти портативные версии GPS-приемников «Магеллан», и поэтому лишь несколько человек прошло обучение по их использованию.

Легкий, портативный и обеспечивающий точность до десяти метров, «Магеллан» был неоценимым помощником в пустыне, особенно там, где преобладала картография сомнительного качества. По сути, это был небольшой приемник, который сканировал небо в поисках множества спутников, постоянно обращающихся вокруг Земли. Каждый из них посылает на Землю сигнал, который, очевидно, показывает и его собственное положение. Получая информацию от трех или более спутников, «Магеллан» просто интерпретирует данные и триангулирует их, чтобы обеспечить чрезвычайно точную привязку к местности. Чем больше спутников связывается с ним, тем точнее будет фиксация. В своих предыдущих командировках я нигде не встречал подобных спутников и наверняка знал, что пройдет несколько лет, прежде чем новозеландскому подразделению посчастливится воспользоваться такими преимуществами.

Я запрограммировал соответствующую информацию, чтобы система глобального позиционирования работала непрерывно, позволяя нам прокладывать и записывать в память «Магеллана» контрольные точки, или важные позиции, к которым можно было бы обратиться позже. Что в патруле меньше всего нужно было — так это ждать десять минут, пока система загрузится и найдет спутники всякий раз, когда требовалось зафиксировать местоположение.

— На эти деньги, наверное, можно купить половину Новой Зеландии, а? Не то чтобы кто-то этого хотел, конечно…

Я бросил язвительный взгляд на самодовольное ухмыляющееся лицо Динжера, на удивление лишенное длинной тонкой самокрутки, которая обычно ассоциировалась с ним. Динжер был одним из самых «деятельных» солдат, но нельзя было давать понять, что так оно и есть. Более того, если ваши ответы были недостаточно быстрыми, он мог наброситься на вас и вообще забить словесно. Другими словами, нападение — лучшая форма защиты.

— Да, может быть, это и так, но я не вижу в твоем будущем ничего подобного. Ты должен быть способен хотя бы на подобие чтения и письма, прежде чем возьмешь в руки одну из этих штук.

— У вас есть только часть горла. Киви едва могут говорить по-английски, не говоря уже о том, чтобы читать и писать!

— Да, я могу за это поручиться, — подхватил австралиец, влезая в разговор.

— Ты смотри, какое глубокое высказывание от Сквизера в углу! Должно быть, тебе очень грустно и одиноко, раз ты решил встать на сторону Помми![24]

— Все готовы? — перебил нас Энди, как раз когда разговор стал накаляться.

В полночь патруль выбрался из вáди на открытую пустынную равнину к северу, и единственным шумом стал легкий хруст гравия и песка под ногами.

Боб находился на часах на вершине сухого русла, уложив сбоку «Миними», и через ПНВ сканировал местность на предмет любых признаков движения. Энди ненадолго остановился рядом с ним, опустился на одно колено и тихо прошептал:

— Все в порядке, Боб, есть что-нибудь интересное?

— С тех пор, как заступил в 23:00, я ничего не видел и не слышал.

Энди слегка шевельнул головой, подтверждая сказанное.

— Как только мы пройдем мимо, включи инфракрасный источник света, чтобы обозначить свою позицию, и убедись, что под рукой есть инфракрасный маяк для опознавательного сигнала.

Когда Энди поднялся на ноги и оглянулся, чтобы проверить остальных, Боб передал ему ПНВ. Быстрый кивок головой, и он ушел, медленно продвигаясь по равнине. Я дал возможность Энди продвинуться на пару метров вперед, а затем последовал за ним. Дистанция между членами патруля диктовалась как опытом, так и сложившимися условиями.

Поравнявшись с Бобом, лежавшим на земле, я просунул ботинок ему между ног, чтобы дать быстрый пинок под зад.

— Не похоже на морского пехотинца, чтобы он оставлял заднюю дверь открытой, — прошептал я. — Или нет?

Пока он медленно отводил взгляд от своего прицела и, переворачиваясь на бок, смотрел на меня, я проскользнул дальше.

— Отвали, антиподский болван, пока я тебя не пристрелил, — это было последнее, что я услышал, когда мы скрылись в ночи.

Медленно, сначала почти нерешительно, мы продвигались на север, к гряде холмов, расположенной на удалении около 1000 метров, осознавая, что на равнине мы полностью открыты. Однако, когда все поняли, что эти самые открытые пустынные просторы, похоже, поглощают весь окружающий свет, это неприятное ощущение очень быстро прошло. В любом направлении было трудно что-либо разглядеть дальше нескольких метров.

Через несколько секунд не только вáди, но и Боб исчезли из виду, подчеркивая тот факт, что, хотя открытость пустыни и создает впечатление видимости любой вещи, ночью все происходит наоборот. Ночное освещение играло в игры с нашими глазами: оптическая иллюзия заключалась в том, что темнота казалась разной по интенсивности. От уровня земли до высоты собственного роста во всех направлениях стояла кромешная тьма. Можно было видеть всего на метр или около того, прежде чем очертания и предметы исчезали во мраке. Однако, когда мы смотрели выше этого уровня, видимость была довольно значительной, причем настолько, что мы чувствовали себя уязвимыми для обнаружения.

Мы прошли не более 100 метров, прежде чем Энди остановился, чтобы проверить наше местоположение по отношению к НП. Он поднял оружие к плечу и всмотрелся в ночной прицел, ища инфракрасный маяк, который должен был стать нашим ориентиром на обратном пути.

— Боб, где ты находишься, черт возьми? — вырвалось у него, когда ствол покачался на несколько градусов влево и вправо.

Прошло еще несколько секунд.

— Ага, вот он. Черт, слабовато. Ты уверен, что занес координаты НП в GPS-приемник, Киви?

Я бросил на него быстрый взгляд.

— Успокойся, Энди, конечно, они там есть. «Магеллан» доставит нас обратно без проблем, верь.

Он хмыкнул, повернулся на пятках и снова двинулся в прежнем направлении.

Я повернулся к тому месту, где стояли на коленях Осси и Динжер, каждый наблюдавший в своем секторе. Быстрое, почти неслышное двойное щелканье языком привлекло их внимание и дало понять, что мы снова уходим на север. Когда я повернулся и последовал за медленно удаляющимся силуэтом Энди, они молча выстроились за мной.

Прошло всего несколько минут, прежде чем мы вышли на первую глубокую колею, обозначавшую границу основного маршрута снабжения, — если его можно было так назвать. Чем бóльшее расстояние мы проходили, и чем ближе подходили к возвышенностям, тем многочисленнее и запутаннее становились следы шин, пока они не сошлись в одну сплошную массу, покрывавшую твердую гравийно-песчаную поверхность.

Время от времени патруль останавливался на прослушивание — пауза длилась не более пары минут, чтобы напрячь уши и уловить возможную опасность. Плоская открытая местность значительно увеличивала расстояние, которое может преодолевать звук, особенно ночью. Этим можно было пользоваться, чтобы предупредить патруль о возможных осложнениях, будь то человеческие или иные. С другой стороны, это также требовало, чтобы наш собственный шум был сведен к минимуму. Преимущество, которое легко превращалось в недостаток: кашель или неосторожный стук металлических предметов могли обернуться катастрофой.

Мы методично продолжали двигаться к гряде, осторожно пробираясь по изрезанной земле. Возвышенность вырисовывалась впереди все больше и больше, заставляя нас помнить об известных вражеских укреплениях наверху и в равной степени о звуках наших собственных едва слышных шагов.

Наконец основание холмов было достигнуто, и над нами возвышалась отвесная 40-метровая стена из спрессованного песка, камня и гравия. Отбрасываемая ею тень создавала вокруг патруля непроницаемую черную стену, порождая впечатление невидимости и защищенности после открытости равнины.

Патруль сблизился, чтобы занять оборонительную позицию в заранее определенном передовом пункте сбора. Каждый человек последовательно приближался, пока мы не образовали небольшой крест, в котором каждый член патруля находился лицом во внешнюю сторону, контролируя свой сектор. Когда наши плечи почти соприкасались, было легко общаться, не повышая голос выше шепота.

В течение последнего часа мы продвигались к самой высокой точке на линии горизонта и теперь находились прямо под ней. Я ввел точное местоположение в память «Магеллана», сохранив его как контрольную точку.

— Внимание всем, — прошептал Энди. — Это место — пункт сбора на случай нештатных ситуаций. Делаем пятиминутный привал, а затем продолжаем разведку на восток, следуя вдоль гряды. Посмотрим, что удастся обнаружить.

Пункт сбора на случай нештатных ситуаций — это хорошо узнаваемое место, куда члены патруля смогут вернуться в случае разделения или потери ориентировки, что легко может произойти при ночном контакте с противником. Таких мест могло быть много, но крайняя обозначенная точка всегда имела приоритет перед остальными.

— Киви, запиши эту позицию в GPS-приемник.

— Готово, приятель.

— Хорошо. Еще пара минут, и начинаем.

Все встали, опираясь на одно колено, глаза постоянно сканировали черноту, а уши были настроены, готовые уловить малейший шум, что-либо необычное.

Минуты пролетели быстро, и Энди подал знак, что пора отправляться в путь, медленно поднявшись на ноги. Все последовали его примеру, и как только он двинулся вперед, остальные снова выстроились в боевой порядок патруля.

Мы осторожно патрулировали в восточном направлении вдоль основания гряды, стараясь уловить любой намек на активность, и одновременно искали практичный и скрытый маршрут, который позволил бы нам добраться до гребня выше. Первые признаки человеческого жилья стали заметны не сразу. Выброшенные бутылки из-под воды, разноцветные пластиковые пакеты и другие предметы захламляли местность, свидетельствуя о том, что военное присутствие врага для этой части пустыни не было необычным. Чем дальше на восток мы продвигались, тем больше казалось, что поблизости расположено какое-то серьезное жилье, а к общему мусору добавились выброшенные бочки из-под масла.

Внезапно сверху раздался гортанный хохот, а затем послышалась арабская речь. Все мгновенно остановились и тут же прижались к стене, укрываясь у подножия высоты, в готовности к любой реакции на наше вторжение.

Я открыл рот, чтобы освободить барабанные перепонки и повысить их чувствительность. Мы оставались неподвижными, казалось, целую вечность, пытаясь вобрать в себя как можно больше информации о происходящем наверху.

Разговор не прекращался, то затихая, то возникая вновь в ночном воздухе. Иногда речь слышалась четко и ясно, как будто была совсем рядом с нами, а иногда — как слабый, едва слышный шум на заднем плане. Это давало некоторое представление о направлении, расстоянии и размерах лагеря, но для подтверждения всех этих деталей требовалось дальнейшее исследование.

Аккуратно положив оружие рядом с собой, я осторожно потянулся к поясному ремню и извлек «Магеллан». Накрыв GPS-приемник своим шемагом, чтобы скрыть подсветку дисплея, я ввел нашу позицию в качестве контрольной точки, обеспечив тем самым ориентир для дальнейшего использования.

Нам еще предстояло найти приемлемый маршрут для подъема на вершину уступа. На самом деле вся эта местность оказалась гораздо более сложным препятствием, чем можно было предположить поначалу. Обрывистые склоны в сочетании с сыпучим гравием и песком делали скрытное восхождение практически невозможным и уж точно оно не было бы тихим.

Энди осторожно придвинулся ко мне, делая каждый шаг как можно более медленным и обдуманным. Наклонившись ближе, он прошептал:

— На наше присутствие никто не отреагировал, так что идем дальше. Предупреди остальных.

Кивнув головой в знак понимания, я повернулся к Мэлу и передал сообщение, а он в свою очередь — Динжеру. Когда Энди поднялся и незаметно удалился, патруль сделал то же самое, возможно, чуть более осторожно, чем раньше, и двинулся на восток.

Теперь задача приобрела новую остроту. Хотя мы всегда ожидали и готовились к присутствию врага, осознание того, что он находится буквально над нами, добавляло в это уравнение новое измерение.

Я чувствовал возникшее среди нас напряжение. Одно дело — говорить о ближней разведке объекта, но совсем другое — проводить ее на самом деле. Более того, единственные занятия по ведению ближней разведки, в которых мне доводилось участвовать, проводились в джунглях Малайзии и Брунея или в густом буше Новой Зеландии. Это была совершенно другая штука, и отсутствие укрытий сильно смущало.

Огибая уступ, мы начали находить в скале небольшие выемки: галереи, древние выветрившиеся водотоки, не использовавшиеся веками. Каждый из них мы тщательно обыскивали на предмет наличия признаков противника или возможного выхода на плато выше.

Выйдя из одного из таких переходов, мы наткнулись на лагерь, неясно видневшийся в ночной темноте. Энди напрягся и остановился передо мной, немедленно вызвав такую же реакцию у остальных членов патруля. Он начал двигать головой из стороны в сторону, пытаясь сфокусироваться на чем-то, находившемся на самом краю поля зрения, и снова приложил ночной прицел к глазам, регулируя кольцо фокусировки, чтобы получить более четкое изображение.

Метрах в пятидесяти или около того впереди виднелось тусклое зарево от затухающего костра. Время от времени, когда порыв ветра раздувал тлеющие угли, он слегка разгорался, выхватывая из темноты очертания нескольких потрепанных палаток.

Все опустились на одно колено, размышляя о плюсах и минусах продвижения вперед для более тщательного осмотра. Расстояние в сочетании с отсутствием окружающего света не позволяло определить, является ли это жилище гражданским или военным.

Просканировав глазами палатки перед нами, Энди медленно поднялся на ноги и начал осторожно продвигаться вперед, стараясь сократить расстояние между палатками и нами. Жилища не выглядели военными, но это не обязательно означало, что в них не живут солдаты.

Новый звук голосов заставил патруль застыть на месте. Даже в столь поздний час обитатели жилища еще не ложились спать. Энди снова повернулся ко мне и, прижавшись ртом к моему уху, начал:

— Обходим вокруг к югу, постараемся подойти с востока, чтобы не попасть под отблеск огня.

Мы снова осторожно двинулись вперед, незаметно ставя ноги на внешнюю сторону ботинок, чтобы минимизировать шум, а пальцы легли на спусковые крючки нашего оружия. Держа костер и палатки слева от себя, все начали медленно огибать лагерь, стараясь концентрироваться не только на палатках, но и на всем вокруг. Зацикленность только на цели может очень дорого обойтисьто!

Наше внимание привлекло какое-то движение у костра, и патруль снова замер. Кто-то либо стоял на страже, либо просто не мог уснуть. Часовой или пастух, без разницы — это был враг.

Все молчали и не двигались в течение добрых пяти минут, просто слушая и наблюдая, оценивая обстановку и собирая как можно больше информации. Все наши органы чувств были напряжены до предела.

Сократившееся расстояние позволило нам разглядеть четыре большие палатки, установленные вплотную к скале, не похожие на стандартные палатки Британской армии, рядом был припаркован пикап или «Ленд Круизер». Это больше походило на военный лагерь. Четыре палатки, по шесть-восемь солдат в каждой: вполне себе взвод.

Убедившись, что двигаться дальше безопасно, Энди тихонько щелкнул языком. Кивнув головой в знак понимания, я уж было собирался повернуться к Мэлу, когда мое внимание привлекло легкое движение: из темноты к нам направлялась небольшая фигура.

Помимо самого объекта разведки, у разведгруппы есть один истинный враг, который стал причиной провала многих операций: животные. В данном случае это был самый страшный их вид — собака.

Поскольку эта шавка приближалась с фланга, то вероятно, что это такое все поняли одновременно. Не нужно было ничего говорить: если эта тварь начнет тявкать, нам крышка.

Собака остановилась метрах в десяти от нас, пытаясь понять, кто мы — друзья или враги. Без сомнения, Энди к тому времени уже принял решение, и мы начали пятиться в ту сторону, откуда пришли. Собака зарычала, и, как по команде, из ниоткуда появились еще пять или шесть зверей, — стая приближалась к нам, чтобы напасть.

— Давай уходить прямо к ОМС, — прошептал я Энди, когда наш темп немного увеличился. Все прекрасно понимали, что на этом пути мы вернемся прямо туда, где, как известно, обитают враги. — Эти собаки не собираются вечно молчать, и если они сорвутся, пока мы будем находиться рядом с позицией зенитчиков, то жизнь может стать интересной.

Энди, очевидно, подумал о том же, поскольку, не останавливаясь, изменил курс, взяв направление на юг через ОМС в сторону открытой пустыни.

Все было слишком хорошо, чтобы долго продолжаться. Мы отошли от палаточного городка всего на 200 метров, когда одна из собак залаяла, и ее призыв, естественно, подхватили ее мужественные компаньоны. Соответственно, наш темп увеличился, так что за несколько минут мы втрое увеличили расстояние между жильем и собой, и все это время, на небольшом удалении, нас сопровождала стая гавкающих шавок, не желая скучать в этой специфической игре.

Собаки быстро прекратили лаять, очевидно, довольные тем, что мы покинули их территорию и больше не представляем угрозы. Однако это не помешало им преследовать нас еще добрых пару сотен метров, когда, наконец, последняя из них удовлетворилась и прекратила погоню на трех четвертях пути через ОМС.

Когда последние собаки скрылись из виду, патруль остановился и присел, чтобы оценить обстановку.

— Наверное, это долбаный лагерь бедуинов, — выругался Динжер. Бедуины, племенные арабы-кочевники, обычно держали собак, чтобы охранять свое имущество и держать на расстоянии надоедливых людей.

— Знаете, если бы я были параноик, то у меня могло бы возникнуть ощущение, что нас сглазили, — начал я, присев на корточки. — Никогда еще мне так не везло в течение нескольких дней, это просто смешно.

— Можно посмотреть на это с другой стороны и сказать, что нам очень повезло, что нас сейчас никто не обнаружил, — возразил Мэл.

Энди закончил сканирование местности с помощью прицела «Кайт». Убедившись, что собаки никого не насторожили, он добавил:

— Что ж, я согласен с Осси, потому что, похоже, никто не обратил на это ни малейшего внимания. Может быть, собаки бродят так каждую ночь. Думаю, мы и так уже зашли достаточно далеко на сегодня, лучше уйти, пока мы оторвались. — Эти слова совпали с мнением всех присутствующих.

— Ты ведь засек основание гряды, Майк?

— Да, и могу без проблем определить местоположение палаток. Так что это даст нам ориентир, чтобы вызвать истребители, если понадобится.

Энди снова поднес к глазам ПНВ, выискивая инфракрасный маяк, обозначавший наш НП.

— Что ж, попробовать стоило. Давай посмотрим, работает ли твоя штуковина, Киви. Дай мне направление и азимут на НП.

— Две секунды, — ответил я, снова опуская свой «Миними». Патруль замолчал, каждый оставался наедине со своими мыслями, пока я работал с меню GPS-приемника и прокладывал наш обратный курс.

— 650 метров на юго-запад, азимут 240 градусов, — наконец прошептал я Энди, наблюдая, как он выставляет соответствующим образом компас.

Когда я спрятал «Магеллан», Энди кивнул, чтобы мы начали двигаться в направлении, указанном на компасе.

— Будем идти спокойно. Последнее, что нам сейчас нужно, — так это дружественный огонь.

Каждые несколько минут патруль останавливался, чтобы проверить наличие инфракрасного маяка у часового, который подскажет нам, куда направлять коды опознавания.

Мы оказались прямо возле поста часового прежде, чем стало видно его маяк. Патруль немедленно остановился и лег на землю, а Энди слегка выдвинулся вперед с небольшим фонариком, оснащенным инфракрасным фильтром. Используя азбуку Морзе, он подал сигнал «Браво» в направлении позиции охранения, а затем посмотрел через прицел «Кайт» на такой же ответный инфракрасный сигнал часового.

После этого Энди ушел вперед и подтвердил свою личность часовому, а мы продолжили ждать в 50 метрах от него. Через несколько минут он вернулся.

— Добро, ребята, пошли. Я слышу, как меня зовет моя яма.

Мы прошли мимо Винса, который находился в охранении на кладбище, и спустились в вáди для быстрого подведения итогов.

Вытащив «Магеллан» из чехла, я отключил систему, сберегая остатки заряда батарей. Запасных батарей хватало на неделю или около того, но непрерывная работа приемника этот срок резко сокращала.

— Неужели все эти арабы не знают, что в течение двадцати с лишним кликов здесь не должно быть никакого жилья? Разве они не слушают доклады разведки?

— Может, нам стоит потребовать, чтобы зеленая слизь [Разведывательный корпус] пришла сюда и дала им одну из своих железобетонных разведывательных сводок? Тогда им придется уйти и оставить нас в покое, — добавил Динжер, одновременно доставая флягу, чтобы глотнуть воды.

Наконец, к нам в вáди присоединился Энди.

— Я проинформировал Винса о том, что происходит сегодня ночью, и он передаст это остальным, когда они будут в охранении. Я сказал, что нужно быть особенно бдительными; мы не можем надеяться, что собаки не вызвали тревогу или что утром кто-нибудь не проведет дополнительное расследование.

Энди подождал каких-либо комментариев, затем продолжил.

— Как бы то ни было, нам удалось примерно определить местоположение противника, определенно точнее, чем по карте.

— Да, а еще мы знаем, что здесь в буквальном смысле слова живет каждый человек со своей собакой! — С отвращением заметил Мэл.

— Я так и не увидел никакого пути на гребень. Кто-нибудь еще что-то видел?

Мы все покачали головами. Мэл добавил:

— Судя по рельефу местности, проходы должны быть за лагерем, дальше на север или восток.

— Да, судя по карте, с северной стороны местность выравнивается в плато, и простирается на восток на пять кликов от ОМС.

— Черт его знает, мы можем так рассуждать весь день, — продолжил Энди. — Я просто напишу, что мы нашли и чего не нашли, а слизь пусть интерпретирует это как хочет. Кому-нибудь есть что добавить?

Он посмотрел на часы.

— Сейчас 04:10. Винс и остальные ребята будут находиться в охранении до 09:00. Потом снова настанет наша очередь. Всем отдыхать.

Повернувшись ко мне, он закончил:

— Да, Майк, не мог бы ты дать мне координаты вражеского лагеря? Тогда мне не придется выпытывать их у тебя утром.

— Конечно, я дам их тебе через пару минут.

Я достал GPS-приемник и записал местоположение. Надеюсь, эти несколько цифр будут означать, что патруль чего-то добился, немного преуспел, возможно, нашел достойную цель для авиационного удара, по крайней мере. Это могло стать нашим единственным спасением, поскольку все остальное, похоже, шло не по плану.

Передав информацию Энди, я вернулся к своему «бергену», с удовольствием залез в спальный мешок и погрузился в глубокий сон. Мой разум еще блаженно не знал о травмах и мучениях, которые ждут меня впереди.

ГЛАВА 5 Ирак, январь 1991 года, день третий

И снова пронизывающий ранний утренний холод пробился сквозь спальный мешок и слои одежды, покрывавшие меня, заставляя меня проснуться. Взглянув на часы, я внутренне застонал: трех часов, которые мне удалось поспать, было явно недостаточно, чтобы пополнить заряд своих батарей.

Из-под камуфляжного одеяла Динжера, лежащего в нескольких футах напротив, виднелась макушка его черной шапки и доносился легкий храп. У меня даже мелькнула мысль швырнуть в него чем-нибудь; я завидовал тому, что он все еще может спать, не обращая внимания на условия. Но, полагаю, они были просто роскошными по сравнению с тем, что ему пришлось вытерпеть на Фолклендах.

К этому времени я уже окончательно проснулся, и пытаться убедить свое тело в обратном было бессмысленно. Стараясь не потревожить остальных, я тихо собрал свой спальный комплект, сначала скатав спальник в тугой шар, а затем засунув его в вещевой мешок. Все, что у меня было из личного снаряжения и одежды, хранилось именно так, поскольку мешки позволяли значительно уменьшить размер вещей, а значит, они занимали меньше места в «бергене». Устроившись поудобнее у основания большого камня, я вскрыл верхнюю часть вакуумного пакета из фольги, в котором находился мой завтрак, и стал с жадностью запихивать в рот холодный фруктовый салат.

— Что-то ты рано проснулся, Киви, — прошептал Винс, придвигаясь ко мне. — Что случилось, не спится?

Я кивнул в знак согласия между ложками персика и груши.

— Не волнуйся, еще пару дней такой рутины, и ты будешь включаться и выключаться как солнечный свет, неважно холодно или нет.

Облизнув свою ложку от сиропа, я поинтересовался у Винса его мнением о вчерашнем вечере.

— Энди передал тебе информацию о вчерашней ночи, не так ли?

— Да, но это могут быть чертовы бедуины, они здесь повсюду. Кочевники пустыни. Но палатки в армейском стиле и «Ленд Крузер» — не совсем их стиль.

— А что ты думаешь о собаках?

— Ну, скорее всего, их проигнорируют. Так же, как за проливом, собаки — хороший сдерживающий фактор, но чаще всего люди просто не обращают внимания на их лай, потому что он раздается весьма регулярно, — если, конечно, он потом прекращается.

Фразу «за проливом» ребята использовали для описания Северной Ирландии. Я был единственным в патруле, кто не проходил там действительную службу; даже Сквизер направлялся в Северную Ирландию в краткосрочную командировку. Это сильно подчеркивало тот факт, что в этой группе я был «вишенкой».[25]

Мы поболтали еще несколько минут, прежде чем я отлучился по естественным надобностям. Одна из самых неприятных вещей во время службы на НП — это то, что все, что ты носишь в себе, ты забираешь с собой. Я имею в виду в буквальном смысле все.

Искусство выкрутасов в таком положении, чтобы вывалить содержимое своего кишечника в небольшой пластиковый пакет, с годами не становилось для меня ни привлекательным, ни искусным. Найдя не слишком заметное место, я как раз завершал этот акт, когда раздался тревожный неестественный щелчок. Я с ужасом посмотрел вверх, и мои худшие опасения оправдались. В нескольких футах от меня, самодовольно размахивая маленьким одноразовым фотоаппаратом в руке, стоял набравшийся тестостерона австралиец.

— Как думаешь, приятель, стоит выпить пару кружек пива?

Все еще занятый попытками привести себя в порядок, я выругался в сторону Мэла, говоря о его сомнительном происхождении и о том, какой гнев он навлечет на себя, если фотографии когда-нибудь будут обнародованы.

— Что, черт возьми, ты собираешься с этим делать?

— Я думаю, что это позорит девушку с третьей страницы газеты «Сан», но все обсуждаемо, — ответил Мэл, убирая фотоаппарат в сумку на поясе.

Я мысленно отметил подсумок, в котором он исчезла, и тут же ответил:

— У тебя нет шансов, если ты думаешь, что выберешься отсюда с этим в целости и сохранности, Сквизер. Тебе тоже нужно когда-нибудь спать.

Мэл лишь тихо рассмеялся, осторожно отодвигаясь от меня и возвращаясь к остальным.

Передовая оперативная база САС, Аль-Джуф, 12:30 пополудни

На узле связи (COMCEN)[26] царила оживленная обстановка. С двумя с половиной эскадронами, развернутыми в полевых условиях, это было самое крупное развертывание полка со времен Дофара двадцать лет назад.

— Сэр.

Офицер повернулся и оторвал взгляд от своего стола.

— Мы вышли за пределы срока потери связи, не получив ответа от «Браво Два Ноль». Хотите запустить порядок действий на случай потери связи патрулем?

— У них ведь есть спутниковая связь, не так ли?

— Да, сэр, но у них также есть строгие инструкции не использовать ее, если только не возникнет чрезвычайная ситуация или пока они не увидят «Скад».

— Перед высадкой их радиосвязь с нами была в порядке?

— Да, сэр, но они могли подтвердить связь только с базовой станцией эскадрона, а не с «Лесным героем».

(«Лесной герой» был позывным полковой базовой станции; как таковая, вся связь в районе должна была проходить через нее, прежде чем передаваться на передовую оперативную базу).

— Хорошо, я свяжусь с вами.

Связист повернулся на пятках, чувствуя облегчение от того, что решение теперь зависит не от него.

Повернувшись к соседнему столу, за которым сидел его коллега, офицер начал:

— У нас один патруль возвращается к саудовской границе, боевая задача сорвана, второй даже не высадился на землю, а теперь еще и третий, с которым я не могу связаться. Эскадрон «B» станет посмешищем всего полка!

— Ну, у них, очевидно, нет проблем, иначе ты бы услышал о них по спутниковой связи, да к тому же я никак не могу выделить им «Чинук» на сегодня; вертолеты пополняют запасы эскадронов «A» и «D» в полевых условиях.

— Что ж, тогда это дело не в моей власти. Как только они появятся на спутниковом канале, мы получим лучшее представление об их положении и сможем работать дальше. Как скоро у тебя появится свободный «борт»?

— На данном этапе трудно сказать, но ближайшие 48 часов они определенно заняты. Не волнуйся, скорее всего, в ближайшие несколько часов тебя наберут по спутнику и скажут, что они в Дамаске и смогут прилететь на следующей неделе.

При этих словах оба засмеялись, но тут их снова прервал сержант, который теперь выглядел явно встревоженным.

— Да, в чем дело, парень?

— Сэр, мы только что еще раз просмотрели суточный график частотных прогнозов для нашего района, и один из людей заметил отклонение. Они не совпадают с теми, что были переданы в «Браво Два Ноль». Им выданы частоты для пограничной зоны вокруг Кувейт-Сити.

— Что вы хотите этим сказать?

— В общем, сэр, с этими частотами у них нет ни малейшего шанса связаться с нами.

Наступил полдень, а вместе с ним вступило в действие автоматическое решение оставить НП тем же вечером. Это будет долгий и тяжелый путь обратно к аварийному пункту сбора, но альтернативы не было, — нам нужна была новая радиостанция.

— Боб, — подозвал его Энди. — Настрой спутниковую связь и проверь, нет ли сообщений о прибытии «Чинука» сегодня вечером или чего-нибудь, связанного с нами. Просто следи за этим.

Боб подошел ко мне и сказал:

— Энди хочет, чтобы была настроена и проверялась спутниковая связь.

Я кивнул головой, показывая, что понял, и принялся извлекать необходимое оборудование из своего «бергена». Боб сделал то же самое.

На сборку радиостанции у нас ушло около десяти минут. Она состояла из двух больших черных коробок: собственно приемопередатчика и шифратора/дешифратора, соединенных между собой несколькими кабелями. Вместе с ними шла антенна, помещенная в похожий на трубку контейнер с 20 с лишним метрами коаксиального кабеля, которая раскладывалась наподобие зонта в небольшую спутниковую тарелку на проволочном каркасе.

Я настроил антенну в соответствии с указанным Бобом направлением, а затем попросил его дать мне указания по тонкой настройке. При переводе ЖК-дисплея в режим приема, радиостанция могла засечь спутник и вывести на экран информацию об уровне сигнала. Таким образом, можно было точно настроить антенну: чем больше полосок появлялось на дисплее, тем лучше было качество приема.

— Попробуй влево, вот так, еще, еще, — упорствовал Боб, пока на экране не появилось максимальное количество полосок. — Все, этого хватит.

Осторожно, чтобы не повредить легкую алюминиевую антенну, я спустился со своего насеста и присоединился к Бобу в основании вàди.

— Что-нибудь слышно?

С момента прибытия на место НП мы неоднократно настраивали спутниковую связь, но пока ничего не слышали. Это обескураживало особенно сильно, поскольку нас убедили, что на данной нам частоте работает множество различных организаций, а значит, где-то рядом должны быть слышны и другие сообщения.

Но из трубки доносилось лишь тихое потрескивание помех, и уверенности в том, что мы умеем ею пользоваться, это не прибавляло.

— Может, мы в Бермудском треугольнике Ирака, — прошептал мне Боб. Конечно, то, что ни одно из наших средств связи не хотело работать, было очень странным.

Я отправился доложить Энди, оставив Боба на месте, чтобы он продолжал слушать эфир.

— Спутник настроен, но в сети по-прежнему нет траффика.

— Ладно, к черту все это. Проверь радио. Посмотрим, не прослушивает ли его кто.

— А как насчет радиопеленгации? У нас прямо над головой вражеская позиция. Если у них есть кто-то, кто следит за местностью, мы можем оказаться в заднице через несколько минут.

Прежде чем мы смогли продолжить, нас прервал Легз.

— Я только что частично получил сообщение по дежурной сети! Мы должны быть в состоянии передать ответ!

— Хорошо, передай сообщение о местоположении и обстановке и скажи им, что сегодня вечером мы отправляемся на пункт сбора на случай нештатных ситуаций, чтобы получить новую радиостанцию. Удостоверься, что также отправлены координаты позиции противника.

Повернувшись ко мне, Энди закончил:

— Вы с Бобом продолжайте слушать эфир. Я хочу знать, как только что-нибудь появится в сети.

Я показал Энди большой палец вверх и вернулся к Бобу, объяснив ситуацию.

— Спасибо, черт возьми, хоть за это, — горячо воскликнул он. — Теперь они хотя бы будут знать, что мы живы.

Патруль охватило почти осязаемое чувство облегчения: настолько велико было напряжение, в которое нас всех повергло отсутствие связи. Внезапно мы оказались не такими уж одинокими. Если бы все пошло прахом, мы могли бы хотя бы попросить о помощи.

— Хорошо бы сегодня и выбраться отсюда. Забрать новую радиостанцию и найти место, где можно оборудовать НП заново. У этого места плохая карма.

К сожалению, оптимизм был недолгим. Прошел слух, что, хотя Легз и отправил свое сообщение, никакого подтверждения о его приеме он не получил, что должно происходить автоматически в течение двух минут после получение сообщения на базе.

И, что еще более досадно, снова создалось впечатление, что патруль попал в бездну связи — Легз потерял связь с дежурной сетью.

Энди двинулся к нам, теперь еще более напряженный, чем раньше.

— Проверьте по радио эту штуку, я хочу знать, что, черт возьми, происходит!

Я не стал медлить, просто поднял трубку и начал передавать:

— «Ноль Браво», «Ноль Браво», это «Браво Два Ноль», «Браво Два Ноль», проверка связи, проверка связи, прием.

Отпустив тангенту, я стал ждать ответа. Вызов занял около десяти секунд. Энди пристально наблюдал за мной, держа трубку у уха. Покачав головой, я произнес:

— Ничего.

— Попробуй еще раз.

— «Ноль Браво», «Ноль Браво», это…

Тут Боб крепко схватил меня за руку, заставив остановиться на полуслове.

Звяк, звяк. Сверху послышался звук маленького колокольчика, за которым очень скоро последовало блеяние коз.

— Черт! — выругался Энди. — Все вниз, под прикрытие русла!

Я увидел, как Винс уже пробирается от того места, где он вел наблюдение, чтобы предупредить нас о надвигающейся опасности.

— Этот гребаный мальчишка вернулся со своими гребаными козлами, — прорычал он. — Только на этот раз он идет прямо на нас!

Мы все бросились к основанию сухого русла, пытаясь протиснуться за большой валун, лежавший там, в надежде, что он скроет нас от пастушка. Но если он подойдет очень близко, нам придется несладко.

Все мы никак не смогли бы спрятаться от него, и в любом случае задолго до этого он увидел бы наши мины «Клеймор» и антенны. Вопрос заключался в том, стóит ли нам уничтожать его прямо под носом у солдат, находившихся выше, или же рискнуть оставить и броситься наутек?

Я надеялся, что такое решение придется принимать не мне — не хотелось, чтобы на моей совести была смерть девяти- или десятилетнего мальчика.

— Сэр, — молодой связист сунул офицеру под нос бланк с сообщением. — Это от «Браво Два Ноль», нам удалось ненадолго связаться через дежурную сеть связи, но они не подтвердили наше сообщение с их новыми частотами.

— Значит, они до сих пор не поняли, что у них неправильные частоты?

— Именно, сэр.

— Здесь говорится, что они уходят из НП сегодня вечером и отправляются за новой радиостанцией на аварийный пункт сбора. Это их порядок действий на случай потери связи?

— Так точно, сэр, мы должны были отправить вертолет в это место с последними лучами Солнца либо с новой радиостанцией, либо с запасными частями.

— Ну, теперь в этом нет необходимости, не так ли? Они восстановили связь.

Он передал сообщение на другой стол.

— Взгляни.

Его коллега внимательно прочитал его.

— Здесь говорится, что возле их позиции находится зенитные установки С-60. Я бы не разрешил вертолету к ним приближаться.

В этот момент подошел Гарри, один из командиров патруля эскадрона «B».

— Итак, босс, — рявкнул он через стол, — каков счет?

Гарри был бывшим морским пехотинцем, переполненным яростной агрессивности и горячей крови, свойственными молодости. Ростом более шести футов, худощавый и злобный, он всегда был готов к действию.

— Мы только что получили сообщение от «Браво Два Ноль». Они в порядке, но у них проблемы со связью.

— Значит, мы вышлем к ним еще одну радиостанцию? — продолжил Гарри. — Я бы не отказался от полета на вертолете, чтобы выбраться из этого места.

— В данный момент мы как раз обсуждаем этот вопрос. Ваше добровольное участие принято к сведению.

Тут в разговор ворвался другой связист, протягивая офицеру дрожащими руками хлипкий листок бумаги.

— Сэр, сообщение от «Браво Два Ноль»!

Офицер взглянул на сообщение и почувствовал, как у него кровь холодеет в жилах. Под кодом была написана его расшифровка:

«ПАТРУЛЬ ОБНАРУЖЕН. ТРЕБУЕТСЯ НЕМЕДЛЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ».

Мы никак не могли протиснуться за скалу. Четверо — без проблем, пятеро — куда ни шло, а вот восемь — безнадежно.

Я лежал на спине, прижав к груди «Миними», глядя прямо на вершину вàди, и отчетливо слышал мальчика, который говорил на высоких незрелых октавах, свойственных подростковому возрасту. Козы теперь были хорошо видны, их любознательная натура заставляла их заглядывать за край сухого русла в поисках чего-нибудь съедобного.

— Кыш, кыш, — приговаривал мальчик, пытаясь отвести их от края и направить к какой-то неизвестной цели.

Мы с Джорди оказались по одну сторону, Винс и Энди — по другую. Я мог только разглядеть его кудрявые черные волосы, которые то появлялись, то исчезали из виду между неровными скальными образованиями, усеявшими край русла. Достаточно было бросить один любопытный взгляд на уступ, и он гарантированно увидел бы кого-то из нас.

Его непрерывная болтовня резко оборвалась, как будто кто-то схватил его за горло. Он находился за пределами моего поля зрения, и я не мог понять, почему он вдруг замолчал, но прежде чем кто-то успел отреагировать, пастушок продолжил снова, точно так же, как и раньше.

Мы видели, как козы бредут по краю вàди, никуда не торопясь, и медленно, но верно вместе с мальчиком продолжают свой путь, наконец-то оказавшись вне пределов слышимости.

— Так, — начал Энди, как только голос мальчика перестал быть слышен, — он кого-нибудь видел?

— С этой стороны он нас точно не видел, — быстро сказал Джорди.

Энди повернулся.

— Что скажешь, Винс?

— Трудно сказать. В какой-то момент я увидел всю сторону его лица, но если он и видел меня, то никак не выдал этого факта.

— Дуй наверх и посмотри, не спешит ли он куда.

Винс кивнул головой в знак согласия и медленно поднялся на край сухого русла.

Боб прошептал ему вслед:

— Не думаю, что мы можем рисковать. Нужно ожидать худшего.

— Да, — добавил я. — С того места, где он находился, он должен был быть слепым, чтобы не увидеть мины и провода антенн. Надо полагать, нас обнаружили, независимо от того, заметил он кого-то или нет.

Небольшая лавина щебня пронеслась за Винсом, когда он скатился вниз по склону.

— Мне это не нравится — он направляется к возвышенности, что может означать лагерь бедуинов, или солдат, или и тех, и других. Кто знает!

Энди оглядел патруль, оценивая общее мнение.

— Что скажешь, Динжер?

— Думаю, пора делать диди-мау[27] и валить отсюда. Бросить все ненужное снаряжение и превратиться в змей. До заката еще час, а я не собираюсь задерживать Республиканскую гвардию в этом вàди при свете дня.

Большинство из нас кивнули головой в знак согласия: лучше удалиться от места НП на некоторое расстояние, пока у нас еще есть возможность выбора.

— Тогда давайте сделаем это, — наконец решил Энди. — Выбрасываем все ненужное и готовимся к отходу.

Решение было принято, и больше не нужно было беспокоиться о тишине. «Бергены» раскрывались, и все ненужное сбрасывалось в расщелину за большим валуном. Разведывательно-сигнализационная аппаратура, оборудование для НП, костюмы химзащиты, дополнительные пайки и канистры с водой — все это летело туда.

Я переместился к установке спутниковой связи, чтобы начать ее разбирать, когда услышал шум, который в таких условиях не хотел бы услышать ни один пехотинец: лязг танковых гусениц. На мгновение никто не пошевелился и не произнес ни слова: шок от звука танка привел нас в состояние временной неподвижности.

Однако шум становился все ближе, а мы оставались солдатами. Если уж здесь нам предстоит прорываться, значит, так тому и быть. Профессионалы взяли верх. Мы заняли огневые позиции за ненадежными укрытиями. Вырвав из «бергена» одноразовый противотанковый гранатомет М72, я поднял его на плечо, взял «Миними» и побежал к валуну — самому надежному укрытию. Динжер сделал то же самое на противоположной стороне.

Рев двигателя был уже почти оглушительным, а лязг гусениц, прокладывающих себе путь по гравию и песку, становился все ближе. Раздвигая тубус РПГ, и готовя его к стрельбе, я надеялся, что к нам приближается не Т-72 или что-то подобное, иначе ракета была бы не лучше камня, — настолько толстой и прочной была броня этого основного боевого танка.

— Осторожнее, Майк, — вдруг заговорил Джорди, когда я приладил пусковую установку на плечо. Этому лицу еще предстоит торговать в «Стикки», знаешь ли.

«Стики» — это был один из клубов в Херефорде, и Джорди имел в виду тот факт, что обратная струя от M72 на близком расстоянии была не менее опасна, чем передняя.

— Лучше пригни свою гребаную башку, приятель, потому что я точно не буду беспокоиться о твоем внешнем виде, когда танк выскочит из-за угла!

В 60 метрах от нас за поворотом вáди показался черный танк, и, когда я прикрыл один глаз и сосредоточился на этом зрелище, в моем мозгу возникло ощущение, что здесь что-то не так. Форма танка была совсем не похожа на ту, что я видел раньше.

Вскоре до меня дошло, что передо мной не танк, а чертов бульдозер, на котором сидел очень растерянный арабский водитель, явно пытавшийся выбраться из сухого русла. Даже с такого расстояния я видел, как на его лице отразился шок, как при виде представшей перед ним картины его глаза вылезли из орбит. Запаниковав, он тут же отвернул бульдозер вправо и исчез из нашего поля зрения, двигатель заработал на полную мощность.

— Ну, если нас не обнаружили раньше, то теперь уж точно увидели, — рассмеялся Мэл, снимая напряжение. — Думаю, нам лучше поторопиться.

Вот теперь нас охватило настоящее чувство срочности. До заката оставалось еще около получаса, а до войск противника наверху было явно не 30 минут езды. Я немедленно вышел на связь, пытаясь в последний раз связаться с базой и сообщить о нашем затруднительном положении.

— «Ноль Браво», «Ноль Браво», это «Браво Два Ноль», «Браво Два Ноль», прием. — Ничего, кроме ровного гудения и шипения помех.

В то же время Легз схватил 319-ю и передал по дежурной сети наше заранее заготовленное кодовое слово, означавшее обнаружение патруля, снова и снова нажимая на кнопку передачи.

— «Ноль Браво», «Ноль Браво», это «Браво Два Ноль», передаю вслепую без приема, патруль обнаружен, требуется немедленная эвакуация! Повторяю, патруль обнаружен, требуется немедленная эвакуация!

— Майк, Легз, сворачивайтесь! — крикнул нам Винс. — Уходим отсюда!

Мы с Бобом быстро разобрали радиостанцию и уложили части между собой, Легз сделал то же самое с 319-й.

Динжер носился по вáди, обезвреживая мины «Клеймор» и уничтожая их детонаторы, чтобы они не пригодились. И последнее, но не менее важное: Винс минировал брошенные запасы.

— Вот так, засранцы, — бормотал он про себя, аккуратно укладывая гранату с белым фосфором среди снаряжения. — Вот вам небольшой подарок.

Я жадно вливал в себя воду, опустошив флягу, а потом вновь наполнив ее из канистры. С этого момента единственной доступной водой будет та, которая будет у нас при себе.

— Брось мне свою бутылку, Мэл, я сейчас наполню ее.

Мал бросил наполовину наполненную емкость и закончил перепаковывать свой «берген».

— Все готовы? — спросил Энди. — Тогда вперед, надеваем «бергены» и выдвигаемся.

Мы направились на юг, следуя вдоль извилистого сухого русла, что позволило нам временно укрыться от посторонних глаз. Винс и Энди возглавили патруль, двигаясь в ровном темпе, Динжер и я шли сзади с двумя «Миними», остальные расположились между нами в колонну. По мере удаления от места расположения НП мы по очереди разворачивались к северу, автоматически применяя принцип «одна нога на земле, другая в движении». Я занимал позицию, чтобы прикрыть тыл патруля, и вызывал Динжера к себе, а он, в свою очередь, делал то же самое.

Хотя наши «бергены» стали значительно легче, они все еще были бы слишком тяжелым бременем, если бы мы вступали в контакт с противником. Мы отчаянно нуждались в темноте, чтобы замести следы.

«До заката осталось недолго, — подумал я про себя. — Еще четверть часа или около того, и мы будем в безопасности».

Поднявшись со своей огневой позиции, после того, как мне свиснул Динжер, я заметил, что патруль теперь растянулся на значительное расстояние, вероятно, около 100 метров между головным и замыкающим человеком. Вдруг я увидел Винса и еще нескольких человек, которые размахивали руками в воздухе, словно приветствуя кого-то, и подумал: «Что за хрень?»

Ответ был получен очень скоро, когда над головой раздался первый отчетливый треск и грохот винтовочных выстрелов, и я увидел, что головная часть патруля развертывается вправо в боевой порядок.

— Противник слева, — крикнул я Динжеру и тут же развернул в ту сторону свой «Миними», чтобы отреагировать на угрозу, но ее не было. Прерывистый залп выстрелов, доносившийся до патруля, был направлен всего лишь на 50 метров передо мной, а я просто уставился на трехметровый отвесный скальный выступ, все еще укрытый от посторонних глаз.

Бам, бам, бам, бам, бам, бам… Темп стрельбы начал стремительно расти, поскольку невидимый противник начал использовать еще несколько стволов.

— Вперед, ты, кивийский придурок, уходи вправо! — крикнул мне Динжер, когда остальные скрылись из виду. Он находился на противоположной стороне вáди, стоял на колене с «Миними» наготове, прикрывая мой отход через углубление. Я промчался мимо него, забыв о «бергене» на спине, как будто он и не весил вовсе, и занял позицию метрах в пятнадцати позади.

— Динжер, пошел! — крикнул я, побуждая его проскочить мимо меня на следующий рубеж.

— Пошел! — ответил Динжер через несколько секунд, одновременно выпустив очередь из своего оружия.

Когда я повернулся и двинулся к Динжеру, до меня дошло наше затруднительное положение. Мы внезапно стали видимы для врага на противоположной стороне сухого русла, а склон, по которому нам предстояло двигаться вперед, был голым, как спина младенца. Наступило время стрелять по уткам.

Мой разум смутно уловил вспышки огня пулемета «Миними» дальше вдоль вàди, которые теперь стали перекрывать приближающийся шум — Мэл и Боб открыли огонь, но местность была такова, что они были совершенно невидимы для меня, как и я для них.

Бам, бам, бам, бам, бам, бам — новый, более глубокий и медленный звук возвысился над непрекращающимся грохотом пулеметного и винтовочного огня, когда в бой вступили рокочущие ноты 12,7-мм тяжелого пулемета ДШК.

Мои легкие горели, силясь втянуть воздух, кровь стучала в ушах, как кувалда. Я протиснулся мимо Динжера, его пулемет отстреливался ритмичными очередями по четыре-пять патронов, пока он прикрывал меня. «Берген» теперь брал свою плату, поскольку уклон берега вáди увеличивался, одновременно обеспечивая врагу напротив гораздо более легкую цель.

Это было похоже на дурной сон — один из тех моментов, когда тебе кажется, что ты бежишь по воде. Я споткнулся и упал на землю. Вокруг меня взлетали вверх куски гравия и камня — невидимые снаряды со смертоносным намерением врезались в окружающую пустыню.

Перекатившись на спину, я потянул за быстросъемный ремень на правом плече, но защелка была так сильно натянута, что не поддавалась. Пока я лежал, пытаясь освободиться от рюкзака, казалось, время остановилось. Почти застыв, я наблюдал за белым трассирующим следом, несущимся ко мне, причем расстояние между мной и стрелком было таким, что смертоносный снаряд летел внутрь как в замедленной съемке, ускоряясь в последний момент с пугающей скоростью.

По иронии судьбы, я провел некоторое время, стреляя из ДШК в ОАЭ в рамках подготовки к развертыванию эскадрона «А», и оказаться на стороне принимающего такой выстрел никогда не входило в мои планы.

Трассирующая пуля хрустнула в гравии рядом со мной, — тот парень становился чертовски хорош. Однако меня беспокоило то, что на каждый трассер, который можно было увидеть, приходилось четыре других, не видимых пули. О том, куда они попадают, думать не хотелось.

— Бросай свой гребаный «берген»! — крикнул мне Динжер, проносясь мимо и одновременно опускаясь, чтобы выпустить свою очередь.

— Что, блядь, я и пытаюсь сделать!

Теперь я мог хорошо рассмотреть наших врагов, и их было чертовски много.

ДШК был установлен на бронетранспортере, находившемся примерно в 600 метрах от нас, и ровный темп его выстрелов немного отставал от вспышек света, вырывавшихся из ствола. Примерно в 100 метрах перед ним стояло два белых пикапа «Тойота», которые, очевидно, также перевозили солдат, и все они залегли рядом, ведя огонь в нашу сторону.

Наконец я освободился и промчался мимо Динжера несколько метров, чтобы занять огневую позицию, готовый к тому, что он следом пронесется мимо меня.

До темно-зеленых солдат оставалось еще около 400 метров, их огонь из стрелкового оружия на таком расстоянии был очень неточным, но я продолжал выпускать короткие очереди в их направлении. Это не было односторонним движением.

Бум — над нами появилось темное черное облако.

Посмотрев вверх, я произнес:

— Что это было, мать вашу?

— Сука, не могу в это поверить! — крикнул Динжер, — только не это! Это по нам стреляют гребаные С-60!

Вытащив из подсумка гранату с белым фосфором, Динжер бросил ее прямо перед нами, и легкий хлопок, когда она воспламенилась, практически потонул в окружающем грохоте.

Тут же из нее повалили клубы густого белого дыма, обеспечив нам временную защиту от посторонних глаз, за которой мы могли спокойно скрыться.

— Пошел, пошел, пошел! — крикнул я Динжеру. Не то чтобы он особо нуждался в подбадривании, но мы вместе промчались оставшиеся 50 метров до гребня в относительную безопасность.

Гарри помчался в расположение эскадрона «В», хватая на ходу попадавшихся ему навстречу людей.

— Внимание! — то кричал он всем и каждому, кого видел: — «Два Ноль» в дерьме! Берем несколько человек и отправляемся за ними! Так, Мик, берешь «Джимпи»![28] Скауз, ты, Джон и Тафф — со мной на вертолет! Собирайте снаряжение, шевелитесь, мать вашу!

— Заводи эту штуку! — рявкнул Гарри, набрасываясь на ничего не подозревавшего офицера КВВС. — У нас тут патруль в дерьме, и нам нужна немедленная высадка!

Парни из эскадрона «В» суетились, на ходу надевая РПС и взводя оружие. В тот же момент появился офицер САС, выглядевший не слишком довольным.

— Какого хрена вы делаете? Этот вертолет никуда не летит!

Все движение прекратилось, и люди повернулись, чтобы посмотреть на офицера.

— Что это значит? — ответил Гарри, одарив человека таким взглядом, что тот был вынужден сделать шаг назад.

— Нельзя вот так просто взять и перелететь через границу! Необходимо определить меры по предотвращению инцидентов, утвердить в штабе маршруты полета… Более того, прямо над их позицией находится батарея зениток С-60. Я не стану подвергать вертолет и экипаж такому риску!

— «Два Ноль» находится в десяти кликах к югу от той позиции, это полная чушь, — подсчитал Гарри.

— Слушайте все, вам приказано остаться. Обстановка под контролем. Мы отправим к ним кого-нибудь.

Летчик «Чинука» держался на расстоянии, не желая участвовать в противостоянии. Если шесть вооруженных до зубов солдат САС приказывают ему лететь в Ирак за своими товарищами, он, конечно, не собирался с ними спорить. За это платили офицеру САС.

— Мы внимательно следим за ситуацией. У них достаточно пайков, средств связи и боеприпасов. Давайте успокоимся и позволим «Два Ноль» доложить нам об обстановке и получить больше информации. Тогда мы сможем организовать что-то рациональное.

Тупик длился еще секунд тридцать, прежде чем Гарри наконец заговорил.

— Отставить, ребята. — Это было самое трудное, что ему когда-либо приходилось говорить в своей жизни.

Злоба в глазах солдат разгорелась с новой силой, но они отступили. В конце концов, они были в армии, а приказ есть приказ, независимо от того, согласен ты с ним или нет.

— Полнейшее дерьмо… — ворчание продолжалось всю обратную дорогу к расположению.

Безумный рывок закончился на гребне вáди, и мы с Динжером бросились туда, как спринтеры, отчаянно пытающиеся догнать финишную ленточку. Гребень оказался выше, чем окружающая пустыня, и мы ненадолго залегли там, временно укрывшись от опасности, задыхаясь и благодаря за передышку.

— Нужно бросать курить. Я определенно слишком стар для этого дерьма, — хриплый голос Динжера вполне соответствовал тому, что я чувствовал. Мне потребовалось добрых полминуты, чтобы восстановить дыхание и ответить.

— И это все, о чем ты беспокоишься? Я должен быть дома, загорать на пляже, а не выдавливать из себя десять бочек дерьма посреди какой-то богом забытой пустыни. Когда у меня случился первый бой, я рассчитывал, что шансы будут немного выше, чем сейчас!

Эта попытка проявить легкомыслие, вероятно, была способом выразить облегчение, которое мы оба испытывали от того, что до сих пор оставались целыми и невредимыми. Осознание того, что нас не продырявили пулевыми отверстиями, вызывало чувство восторга — как будто мы только что выиграли соревнование.

С каждым менее сильным вдохом воздуха жжение в груди уменьшалось, как и адреналиновый звон в ушах. Мне казалось, что я в хорошей физической форме.

Стремительно спускались сумерки, и едва различимые иракские войска в своих серо-зеленых мундирах сливались с ночной темнотой. Они проиграли эту гонку с минимальным перевесом. По крайней мере, в этом отношении мы оказались на высоте.

Наш короткий отдых прервал шум движущихся вперед машин, сопровождаемый тяжелыми пулеметными очередями. Хотя он был не очень точным, но достаточно метким, чтобы напомнить нам, что мы еще не совсем выбрались из задницы.

— Где, черт возьми, все остальные? — спросил Динжер, осматривая местность вокруг нас.

— Черт его знает, приятель, но нам лучше поторопиться, пока кто-нибудь не предложил нас подвезти.

В полуприседе, мы двинулись в западном направлении, над головой все еще раздавались звуки спорадической стрельбы. Теоретически патруль должен был собраться на небольшом расстоянии от места боестолкновения; во всяком случае, так считалось в джунглях. Чего бы я только не отдал за то, чтобы сейчас вокруг меня была густая зеленая растительность. Девяносто процентов времени своей армейской карьеры я потратил на подготовку к бою в джунглях, а когда мне впервые выпал шанс повоевать, на сотни километров вокруг не было видно ни единого деревца. Чертовски здорово!

— О чем ты там говорил, Динжер, когда сказал «только не это»? — спросил я его, пока мы рысцой двигались бок о бок, ища хоть какие-то признаки присутствия остальных.

— На Фолклендах у аргентинцев были зенитки С-60, и во время нашей атаки они использовали их для стрельбы по наземным целям. Тогда это напугало меня до смерти, и я не хотел, чтобы такое повторилось в этот раз.

— Вон там, — я указал на фигуру человека в полумраке. Наращивая темп, так как вражеские машины остались далеко позади в сгущающейся темноте, мы догнали Боба и Мэла, тоже без «бергенов». Они оба выглядели целыми и в относительном порядке.

— Что, черт возьми, там произошло? — задыхаясь спросил Боб, когда мы подошли, все еще тяжело дыша от напряжения.

— Думаю, нас застали на открытой местности, и все разделились. Нам с Майком повезло, что благодаря рельефу мы разбились на пары и смогли выпутаться.

— Да, в общем-то, так было и с нами, — добавил Мэл. — Ты видел кого-нибудь из остальных?

— Я видел, как Энди и Джорди ушли в том направлении, — сказал Боб, указывая в сторону, куда мы все направлялись.

— Ну что ж, тогда давайте двигать, — ответил Динжер, взяв ситуацию под контроль. — Они наверняка где-то затаились и ждут нас.

Он взял на себя инициативу, и мы снова двинулись на запад в поисках хоть каких-то признаков остальных.

Через несколько минут мы услышали тихий свист и, приблизившись, обнаружили, что Энди, Джорди, Винс и Легз затаились у основания небольшого уступа.

— Все в порядке? — спросил Энди, осматривая нас по мере приближения.

Джорди через ПНВ наблюдал за далекими фарами машин противника, которые прыгали вверх-вниз по неровной местности, отчаянно выискивая хоть какие-то наши следы, время от времени выпуская беспорядочные очереди красно-белых трассирующих пуль.

— Они движутся на юго-запад, явно прочесывая местность в направлении, в котором мы первоначально шли. У нас есть немного времени, чтобы реорганизоваться.

Динжер опустился рядом с Энди и тут же спросил:

— Что за хрень там произошла, Энди? Мы были хорошо укрыты.

— У нас закончилось сухое русло. Знаешь, это такой участок, где оно исчезает на 100 метров, а потом начинается снова. Мы прошли примерно половину пути, когда подъехали два пикапа и БТР. Мы попытались блефануть, замахав руками, но прилетевшая 7,62-мм пуля поставила точку. Остальное — история.

Я оглядел группу — ни одного «бергена» не было видно. Очевидно, всем пришлось бросить свое снаряжение. Что ж, не слишком большая проблема, вертолет будет здесь через несколько часов, и у нас все еще оставались для связи радиомаяки.

— Легз, — прошептал Энди. — Тебе удалось взять с собой радиостанцию?

— Ты, блядь, шутишь, да? — ответил Легз. — Я еле-еле выбрался, не говоря уже о чертовой радиостанции. Но у меня остались коды и ЭБС, всегда держу их при себе.

Электронный блок сообщений — это электронный мозг 319-й радиостанции, который управлял всеми функциями связи и шифрования сообщений. Без него радиостанция была просто приемопередатчиком кода Морзе и голоса.

— Лучше всего мне связаться с АВАКСом и убедиться, что помощь уже в пути.

Энди достал из подсумка радиомаяк и вынул штырек, предохраняющий от непреднамеренной передачи. Из маленького динамика доносилось ровное хлюпанье помех, которое оборвалось, как только он нажал кнопку передачи.

— Старлайт, Старлайт, это «Браво Два Ноль», передаю на Турбо, прием.

Энди попытался использовать заранее согласованную последовательность кодовых сигналов, установленную для патруля. Когда он отпустил переключатель, мы все напряженно вслушивались, ожидая услышать в ответ дружелюбный английский говор.

Прошло десять, двадцать, тридцать секунд, но тишину нарушало лишь шипение помех.

— Старлайт, Старлайт, — снова начал Энди, но уже несколько более настойчиво. — Это «Браво Два Ноль», это «Браво Два Ноль», передаю на Турбо, передаю на Турбо, слышите, прием!

И снова тот же результат.

— Черт! Попробуйте кто-то еще. Может, у меня батарея разрядилась или еще что?

У патруля было четыре тактических радиомаяка, и те, кто нес оставшиеся три, немедленно бросились доставать свои и устанавливать контакт с самолетом ДРЛОиУ, но ответа не последовало.

— АВАКС обычно отвечает в течение 20 секунд, — произнес Мэл. — Ничего не напоминает? Что за хрень!

В километре от нас виднелись четыре или пять пар фар, которые медленно ползали по пустыне, прочесывая местность. Пора было действовать; вскоре количество фар удвоилось, поскольку на помощь прибывали все новые и новые иракские подразделения.

— Нам лучше определиться с планом действий, да побыстрее! — произнес Боб, настороженно глядя на видневшиеся вдали машины. — Они не позволят нам сидеть здесь и устраивать перекур на всю ночь.

— Ну, а вы что думаете? — Энди ни к кому конкретно не обращался.

— Вертолет должен был вылететь еще засветло, а может, и раньше, если наше сообщение об обнаружении патруля до них дойдет. — Легз взглянул на часы, прежде чем продолжить: — Значит, можно предположить, что он должен быть на аварийном пункте сбора не позднее 23:00.

— Это да, но чертов враг тоже движется в ту сторону. До пункта сбора всего десять кликов, — добавил Винс.

«Магеллан» уже закончил определять нашу позицию, когда я достал из кармана брюк свою карту масштаба 1:250,000. Осторожно, стараясь заслонить крошечный огонек, плясавший на ней, я предложил план действий, который, по крайней мере, заставит нас двигаться в правильном направлении.

— Мы здесь, — мой карандаш указал точку на карте, — а аварийный пункт сбора находится здесь. Мы можем продолжить движение на юг, параллельно вáди, и пройти мимо пункта сбора, держа тот же азимут на запасной пункт сбора, вот здесь. — И снова мой карандаш ткнул в карту с пластиковым покрытием в точке, расположенной примерно в 25 кликах к югу.

— Чтобы пройти над обеими точками, «Чинук» должен держать основной курс на север, а поскольку дальность действия радиомаяка в режиме «земля-воздух» составляет около 70 кликов, то мы сможем навести его на себя и потом обозначить свое место, без проблем.

— Однако мы не можем заходить слишком далеко на юг, — снова вмешался Винс. — Они будут использовать тот основной маршрут снабжения с твердым покрытием в качестве естественной границы района, наводненного войсками. Продолжая давить на нас с этой стороны, они попытаются загнать нас к ожидающим силам. Прямо как фазанов.

Конец дискуссии положил Динжер.

— Слушайте, у нас не такой большой выбор. Пойдем на юг, как сказал Майк. К тому времени, как мы доберемся до запасного ПС, «Чинук» уже должен быть на месте. Если вертолета не будет, то мы отправимся на запад на несколько кликов, потом снова на север и уйдем в Сирию. Это ведь именно то, что предусмотрено планом побега и уклонения от попадания в плен, не так ли?

Энди еще раз окинул взглядом патруль, ища другие мнения, но, как справедливо заметил Динжер, все варианты быстро заканчивались. Лучше принять решение и действовать в соответствии с ним, чем барахтаться здесь и ждать, пока события пойдут своим чередом.

— Хорошо, тогда выдвигаемся. Джорди, у тебя ПНВ, так что идешь впереди и направляешься прямо на юг. Остальные следуют сзади, оба «Миними» в тылу колонны.

Передовая оперативная база САС, Аль-Джуф / Штаб группы сил специальных операций, база «Виктор», ОАЭ

Командир 22-го полка САС вошел в свой штаб на передовой оперативной базе и направился сразу же в комнату связистов.

— Соедините меня по спутниковой связи с базой «Виктор», — приказал он дежурному связисту, — мне нужно как можно скорее переговорить с полковником.

Связист подтвердил распоряжение командира и повернулся к стоящему перед ним массиву средств связи. Схватив одну из множества телефонных трубок, он быстро установил защищенную голосовую связь со своим коллегой в штабе группы сил спецназа в ОАЭ.

— Добрый день, сэр, — единственная формальность, которую соблюли в разговоре командир со своим старшим начальником. Закончив с любезностями, командир перешел сразу к делу: — У нас небольшая проблема.

— И что же это? — поинтересовался далекий голос, слегка заторможенный сложной механикой передачи данных, присущей спутниковой связи.

— Патруль «Браво Два Ноль»: они обнаружены и нуждаются в немедленной эвакуации.

Последовавшее за этим молчание — то ли вследствие вынужденной задержки передачи, то ли по умыслу — длилось несколько секунд, прежде чем прозвучал ответ.

— Я бы решил, что это несколько преждевременно, не так ли?

— Оперативный дежурный сделал аналогичный вывод, и я с ним согласен. Группа быстрого реагирования эскадрона «В» отменена до получения дополнительной информации.

— Что ж, тогда, — перебил заместитель директора, — похоже, решение все равно не в нашей власти. Держите меня в курсе, ладно?

Командир вернул трубку связисту и удалился, не обратив внимания на то, что их рутинная оперативная оценка военных обстоятельств теперь мгновенно превратилась в нечто гораздо бóльшее. За несколько коротких часов была достигнута и пройдена точка невозврата, были приняты решения, которые необратимо предопределили судьбу восьми человек из патруля «Браво Два Ноль».

ГЛАВА 6 Ирак, январь 1991 года, вечер третьего дня

Освободившись от громоздкого груза, мы с бешеной скоростью двинулись на юг, стремясь поскорее избавиться от нежелательных преследователей. Метры превратились в километры, и огни вражеских машин вскоре исчезли в темноте. В ночи, которая пришла нам на помощь и скрыла наш побег, их поиски были бесполезны.

Уверенные в том, что иракцы не смогли бы так быстро скоординировать ответные действия на юге, мы непрерывно продвигались вперед, останавливаясь для прослушивания и проверки «Магеллана» каждые 20 минут или около того. Спустя чуть более часа после начала отхода я передал командиру патруля информацию с «Магеллана».

— Аварийный пункт сбора находится примерно в 500 метрах к востоку от нас. Если мы сейчас свернем налево, то через пару минут попадем в вáди.

— Спасибо, Киви, — ответил Энди.

Не останавливая патруль, мы изменили направление и сбавили скорость до более осторожной. Приближение и выход на пункты сбора и в лучшие времена было деликатной процедурой, что уж говорить о таких условиях, как сейчас. Через несколько минут мы снова были на краю сухого русла, проверив местность вокруг и убедившись, что там нет врага.

— Сейчас 22:10, — сообщил Винс. — Считаю, что нам лучше отправиться на юг к запасному пункту сбора. Это более безопасный вариант, чем торчать здесь. Десять кликов — ничто на такой местности, а место встречи с противником все еще слишком близко.

Запасной пункт сбора находился еще в 15 километрах к югу, и, хотя мы его никогда не видели, на карте он был вполне узнаваем: там сходились несколько крупных вáди.

— Да, — согласился Энди. — Мне тоже не очень нравится это место. К тому времени, когда мы прибудем на запасной ПС, будет уже полночь, и не должно быть никаких причин, чтобы там не было вертолета. Он знает, что нужно пролететь над обеими пунктами сбора! Джорди, включи свой радиомаяк. Никогда не знаешь наверняка, может, раньше мы были в мертвой зоне.

Патруль занял круговую оборону и терпеливо ждал, пока Джорди пытался вызвать АВАКС. Но доверие к этой штуковине быстро испарилось — и неудивительно, ведь ответа снова не последовало.

— К черту всех и вся! — Выругался Энди. — Когда вернемся, я кого-нибудь за это прибью. Давайте, выдвигаемся.

И мы снова отправились на юг. По крайней мере, было приятно делать что-то для себя, принимать активные решения — это позволяло сдерживать ноющие сомнения.

До запасного пункта сбора мы добрались заблаговременно, задолго до полуночи. Все было как обычно, мы сблизились и, убедившись в том, что местность безопасна, расположились в ожидании вертолета.

Спустя час все начали чувствовать себя очень неуютно.

— Где этот чертов вертолет? — прошептал мне Боб, когда мы лежали на склоне вáди, наблюдая за пустынной равниной вокруг нас. — Расскажи мне об этом. Как долго мы можем позволить себе ждать?

Низкий свист прервал нашу беседу, — очевидно, кто-то еще размышлял о том же.

— Полное дерьмо! — выплюнул Джорди. — Что за хрень там творится?

Никакого логического объяснения тому, почему вертолет до сих пор не прибыл, не существовало. Тем более что время приближалось к часу ночи.

— Энди, — сказал я, — пока мы сидим и ждем, расстояние между нами и местом встречи с противником не увеличивается. Через несколько часов начнет светать, и я не хочу быть всего в 25 кликах от нее.

— С первыми лучами Солнца это место будет кишеть всякими ребятами в чалмах, — продолжил Динжер. — Может, вертолет сбили или еще что. Черт его знает, но пора отправляться в Сирию.

Я видел, что Энди колеблется в нерешительности: остаться в надежде, что вертолет появится, и поставить нас в крайне уязвимое положение, если его не будет; или покончить с этим делом прямо здесь и сейчас и направиться к иракско-сирийской границе, находившейся на расстоянии около 200 километров.

Одно дело рассуждать о побеге и уклонении, и даже разрабатывать план на случай нештатных ситуаций и непредвиденных обстоятельств, но совсем другое — выполнять его на практике. Как только вы отправлялись по этому маршруту, вы действительно оказывались предоставлены сами себе.

— Энди, дружище, вертолета не будет, — тихо сказал Мэл. — Пойдем.

Энди кивнул головой в знак согласия, и мы отряхнулись, собираясь в путь.

— Джорди, ты впереди. Отправляемся на запад на десять кликов, а потом поворачиваем обратно на север. Я хочу к рассвету быть намного дальше этой точки. Пятиминутный привал каждый час. Вопросы?

Вопросов не было.

— Тогда давайте сделаем это.

Если раньше наш темп был быстрым, то теперь он был просто бешеным: наша единственная цель заключалась в том, чтобы пройти как можно бóльшее расстояние между собой и тем местом, где, по нашим Ву он, были сосредоточены иракские войска.

Замыкая свой маршрут в «квадрат», мы надеялись сбить наших преследователей со следа, хотя я и сомневался, что они ожидали, что мы направимся в Сирию. Но даже прохождение этих необходимых нескольких километров на запад вызывало беспокойство, сжигая драгоценное время, которое можно было потратить на сокращение десятков километров, простиравшихся до северной границы.

Местность, по которой мы двигались, полностью отличалась от той, к которой мы привыкли. Крутые вáди, усыпанные камнями равнины и крутые фалезы[29] — здесь можно было хорошо спрятаться, но, к сожалению, это не было нашей целью. Мы все еще находились на расстоянии легкого выстрела от врага, и, несомненно, эта местность сразу же привлекла бы их внимание.

— Десять кликов, — передал я Энди.

— Хорошо. Привал пять минут.

Я воспользовался возможностью отдохнуть, так как чувствовал себя так, словно несколько дней подряд находился в непрерывном движении. Достав из подсумка флягу с водой, я начал утолять жажду, как вдруг меня осенило, что три пол-литровые фляги с водой, которые у меня были при себе, — это весь мой суммарный запас воды на обозримое будущее. Мой глоток тут же превратился в маленький глоточек; организм может неделями обходиться без пищи, но вода — совсем другое дело, а доступный источник водоснабжения находился очень далеко отсюда.

Внезапно, без предупреждения, далекое ночное небо на востоке озарилось ярким светом, как будто произошел сильный взрыв, за которым последовал ослепительный огненный шар, уносящийся в небо с огромной скоростью.

— Охренеть можно, — прошептал Боб в благоговейном ужасе. — Это, должно быть, «Скад», да?

— Да, ну и толку от него сейчас, — ответил Джорди. — Мы все равно не смогли бы сообщить об этом. Для этого нужны работающие рации.

Неподдельная горечь в голосе Джорди была очевидна, и ее чувствовали все. Но таковы были карты, которые нам выпали, и теперь ничто не могло изменить такой расклад.

— Ну что ж, давайте отправляться. До рассвета осталось четыре часа, и нам предстоит преодолеть немалое расстояние.

Этой ночью мы увидели еще два пуска — доказательство того, что, хотя нас и проинформировали почти обо всех аспектах этой операции, по крайней мере, в одном они были правы: мы находились в центре «Аллеи Скадов».

Патруль снова занял свой порядок, и мы быстро двинулись в путь, стремительно пересекая темную местность, все дальше на север, в сторону Сирии.

Однако еще через полчаса темп движения значительно замедлился, — Мэл начал сдавать. Джорди объявил привал, обеспокоенный нарушением у товарища координации. Патруль занял оборонительную позицию с Мэлом и Джорди в центре.

— Что случилось, приятель? — спросил Энди, когда Джорди навис над тяжело дышащим австралийцем.

— Думаю, у него тепловое истощение, — ответил Джорди. — Форсированный марш, многослойная одежда, включая термобелье, в сочетании с недостатком жидкости — все это приводит к росту температуры тела.

Не спрашивая, Боб протянул Мэлу одну из своих драгоценных фляг с водой, сказав:

— Это поможет тебе восстановиться.

Тот выпил содержимое за несколько секунд.

— Остаемся здесь на 20 минут, дадим Мэлу возможность прийти в себя, а потом продолжим, — сказал Энди. — Когда мы снова стартанём, немного сбавь темп, Джорди.

Мы все уже очень устали, начинали сказываться последствия последних дней — и особенно последних часов, но мы не могли себе позволить такую роскошь, как отдых. Время играло против нас.

Как бы то ни было, через десять минут Мэл почувствовала себя достаточно окрепшим, чтобы продолжить путь.

— Давайте продолжим, ребята. Я готов идти.

Патруль снова двинулся в путь, Мэл шел сразу за Джорди, чтобы тот мог задавать темп.

Заняв место хвостового «чарли», я продолжал осматривать местность у нас за спиной, помня о том, что в любую минуту из ниоткуда может появиться свет фар. Не успели мы выбрать новое направление, как я заметил в небе к юго-востоку от нас инверсионные следы в виде «восьмерки», характерных для реактивных самолетов, которые ожидают свою очередь начать атаку.

— Боб! — Быстро выкрикнул я. — Скажи Энди, пусть остановится!

Боб кивнул в ответ и передал сообщение по цепочке.

Энди направился ко мне ровной рысью.

— В чем дело? — спросил он, вертя головой из стороны в сторону в поисках невидимой угрозы.

— Посмотри туда. — Его глаза повернулись туда, куда я указывал. — Там реактивные самолеты в режиме ожидания.

— Да, ну и что?

— Ну, они не более чем в 70 кликах от нас. Ты сможешь поймать их на чертовом радиомаяке, не так ли?

Я увидел, как на его лице промелькнуло понимание, и он тут же опустил свою M-16 и открыл подсумок.

Бах, бах. Вдалеке послышались разрывы 1000-фунтовых бомб, упавших на намеченную цель, и их огромные вспышки на время озарили небо.

— Воздух, воздух, это «Браво Два Ноль». Вызываю Турбо, вы слышите, прием?

Мы оба напряженно вслушивались в ровное шипение помех, почти умоляя их заговорить с нами. Тишина.

Энди попробовал снова.

— Воздух, воздух, это «Браво Два Ноль». Вызываю Турбо, вы слышите, прием?

— «Браво Два Ноль», это Воздух, слышу вас очень слабо, прием. — прозвучал в ответ славный техасский говор.

— Да, сука! — Я ударил кулаком по воздуху от восторга. Наконец-то помощь была под рукой.

Энди с трудом сдерживал волнение в своем голосе, шепот исчез.

— Воздух, это «Браво Два Ноль» на Турбо. Мы — британский спецназ и нуждаемся в немедленной помощи, прием! — Крикнул он в маленький ручной прибор.

— Подтвердите Турбо, вы прерываетесь, повторите мне… — голос летчика прервался.

— Поворачивайте на север, поворачивайте на север! — Энди уже почти кричал. — Воздух, как поняли, как поняли? — Смертельное шипение фонового шума вернулось, наш призыв остался без ответа, и, что еще важнее, вместе с ним исчез и инверсионный след.

— Воздух, воздух, как поняли, прием?

— Энди, смотри. Он сообщит о контакте, либо сейчас, либо по возвращении на базу. В любом случае, должны быть подняты по тревоге поисково-спасательная служба и АВАКС.

— Да, чертовски здорово! Но нам нужно убираться отсюда в мгновение ока. Давай, расскажем остальным.

Мы снова повернули на север, ожидая увидеть остальную часть патруля, но вокруг была лишь голая пустыня и чернота.

— Дьявол, — произнес я. — Где остальные?

Мы быстро начали продвигаться по первоначальному маршруту и примерно через 20 метров обнаружили Боба, затем Динжера и Легза, которые стояли на одном колене и ждали нас. Но на этом колонна заканчивалась. Не было видно ни Джорди, ни Мэла, ни Винса.

— Где, черт возьми, остальные? — Немедленно начал Энди, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я передал Джорди, чтобы он ждал!

Вопрос не нуждался в ответе, это было очевидно для всех. Сочетание усталости, плохой передачи информации и темной пустынной ночи способствовало тому, что наш патруль разделился. Оставалось надеяться, что Джорди и остальные залегли где-то впереди и ждут, когда мы их догоним.

Энди снова достал свой радиомаяк, одновременно приказав нам выстроиться в вытянутую колонну и продвигаться вперед.

— Крис, Крис, это Энди, прием?

Тишина.

Мы продолжали двигаться на север в том же духе еще полчаса, прежде чем наткнулись на небольшой фалез, контуры которого, насколько хватало глаз, простирались в обе стороны.

— Черт! — выругался Динжер, — Отсюда они могли пойти в любую сторону!

Энди в последний раз попробовал сделать вызов по радиомаяку, но результат был тот же. Теперь патруль оказался полностью разделенным друг от друга.

Мы собрались впятером и оценили ситуацию.

— У нас до рассвета осталось два часа, — начал Энди. — Я предлагаю покончить с этим делом прямо здесь и на полной скорости двигаться на север. Мы еще даже не пересекли основной маршрут снабжения.

Энди был прав, хотя никто из нас не хотел этого признавать. Мы не могли позволить себе и дальше тащиться по эту сторону дороги в надежде, что снова встретимся с остальными. Время поджимало. Я посмотрел на Динжера и увидел, что он, как и все мы, был потрясен. В этой операции многое пошло не так, но в этом были виноваты только мы, никаких оправданий не было.

— Может быть, мы пересечемся с ними где-нибудь по пути, — тихо ответил он. — Они все еще должны двигаться на север.

— Вот именно, — закончил Энди, — так что давайте, черт возьми, пошевеливаться!

Вся наша радость от того, что мы связались с самолетом, давно улетучилась, и я даже не знаю, произвела ли эта новость впечатление на остальных, когда они ее услышали. Когда мы снова тронулись в путь, я не мог не думать: «Может ли еще что-нибудь пойти не так?» Ответ на этот вопрос я получил довольно быстро.

Вскоре после того, как мы преодолели фалезу, мы вышли на основной маршрут снабжения, где ширина следов от колес составляла всего пару сотен метров. Возникло желание сразу же преодолеть ее, но возвышенность на противоположной стороне заставила нас насторожиться. Местность не сильно отличалась от другого участка пустыни чуть дальше к востоку.

— Черт! — Внезапно выругался Энди. — Джорди забрал с собой прицел «Кайт»!

До этого момента я совсем забыл о приборе ночного видения, и вдруг его важность и тот факт, что у нас его не было, стали очевидны. Одно такое устройство могло означать разницу между правильным решением и катастрофой, особенно в условиях ограниченной освещенности ночью.

— Ну, мы же не можем торчать здесь всю ночь, — прошептал Динжер, с подозрением оглядывая холм впереди. — Придется рискнуть. Я не собираюсь бездельничать. Чем быстрее мы окажемся на другой стороне, тем лучше.

Приняв решение, мы помчались через колеи, держа оружие наготове, почти уверенные, что в любую секунду на нас посыплется град пуль. К нашему облегчению, этого не произошло, и ОМС был пройден без происшествий, что позволило нам перевалить через небольшую гряду и выйти на равнину.

Через пару километров после дороги мы наткнулись на сухой бетонный канал глубиной два метра, который тянулся с востока на запад, насколько хватало глаз.

— Зачем, черт возьми, он здесь нужен? — в недоумении спросил я, не понимая, зачем посреди пустыни такое сооружение.

— Может быть, это часть грандиозного плана по орошению пустыни, как это делают израильтяне, — ответил Боб, но, похоже, он тоже не был в этом уверен.

Повернув на запад, мы прошли параллельно каналу несколько сотен метров, пока не показалось подходящее место для перехода: небольшой бетонный мост, который стоял на водопропускной трубе, достаточно большой, чтобы укрыть нас пятерых.

— Что скажете? — спросил Энди. — Это, возможно, лучшее, что есть в наличии, а светает через час.

— Это чертовски близко к ОМС, приятель, — ответил Динжер. — Не думаю, что нам стоит рисковать.

Как бы мы ни устали, Динжер был прав. Это был очень заманчивый вариант, особенно на исходе ночи, но в такой близости от основного маршрута снабжения мы могли навлечь на себя неприятности.

— Хорошо, — продолжил Энди, — но нам лучше найти что-нибудь до рассвета. Я не хочу, чтобы нас было видно, когда взойдет Солнце.

Идя все дальше на север, мы стали заметно замедлять шаг. В то же время небо на востоке становилось все светлее; наш союзник покидал нас по мере приближения раннего утреннего Солнца.

Мы отчаянно осматривали местность впереди, призывая полумрак показать подходящее укрытие, которое уберегло бы нас от опасности и скрыло от посторонних глаз.

Наконец, ночь ослабила свою хватку и позволила местности развернуться перед нами. На западе, на расстоянии не более километра, наше внимание привлекла группа небольших гравийных холмиков, предлагавших себя в качестве потенциального места обитания. К тому времени, когда мы добрались до дальних курганов, тусклое утреннее Солнце уже взошло, но, к счастью, мы уже находились среди этого странного скопления извилистых бугров, самый крупный из которых был не более 15 метров в высоту.

На одном из них мы увидели некое подобие укрытия от посторонних глаз. Невыразительная среди своих соседей, эта высота хорошо сочеталась с окружающими ее холмами, и что еще более важно, с одной стороны у нее была частичная скальная стенка высотой не более трети метра. Выбирать не приходилось: это было лучшее, что мы могли получить.

Во время подъема по пологому склону, ведущему к гребню, подул сильный ветер, и наши уставшие тела возопили о необходимости отдыха. Я опустился рядом с небольшой стенкой, Боб сделал то же самое рядом со мной.

— Я устал, — устало произнес я. — Мне кажется, что я мог бы проспать целый год.

— Я тоже, приятель. Думаю, после всего этого мне придется уйти на пенсию.

Энди сел по другую сторону от меня.

— Майк, ты можешь определить, где мы?

— Да, конечно, дай мне минутку.

Ветер усилился, и темно-серое небо стало казаться совсем черным. Боб произнес:

— Ты же не думаешь, что будет дождь?

Я бросил короткий взгляд на экран «Магеллана»:

— Не знаю, приятель. Я бы подумал, что дождь в пустыне — это необычно, но, судя по тому, как нам везет, он меня ничуть не удивит.

На ЖК-дисплее наконец-то появились широта и долгота, и я смог определить наше местоположение.

— Черт побери, мы таки покрыли несколько километров прошлой ночью! — Воскликнул я.

Указав командиру патруля наше местоположение, я продолжил:

— Полагаю, за ночь мы отмахали в общей сложности около 75 кликов. Удивительно, что можно сделать, когда кто-то пытается засунуть 7,62 мм ствол тебе в задницу, не так ли? Это дает нам 20 с лишним кликов к северу от ОМС. Не так уж плохо, я могу с этим смириться.

— Ко мне, парни. — Энди проинформировал остальных о нашей позиции, а затем добавил порядок нашего пребывания здесь. — Дежурим по часу, хорошо? Я начинаю. Остальным спать. Если нам повезет, тот летчик самолета уже доложит о случившемся, и сегодня мы можем получить поисково-спасательную службу, так что, когда будете в охранении, прислушивайтесь, нет ли самолетов.

С нашего места на вершине холма открывался отличный вид на окружающую пустыню, что позволило бы заранее предупредить о чьем-либо приближении.

— Что это? — Я толкнул Динжера, указывая на северо-запад.

Динжер с не меньшим интересом рассматривал эту штуку.

— Черт его знает.

Примерно в 400 метрах от нас на пустынной земле стоял большой ржаво-коричневый металлический объект цилиндрической формы, высота его конусообразной крыши достигала почти пяти метров.

— Может, это какой-то маркер?

— Не волнуйся об этом, Киви, там нет полчищ иракцев, а на данный момент это главное. Вот, выпейте глоток.

На своей мини-плитке Динжер заварил сладкий горячий чай.

Мы впятером в мгновение ока расправились с этим напитком, и реальность снова обрушилась на нас.

Сев, положив «Миними» на колени, я осмотрел пластиковый короб, в котором первоначально находилось 200 патронов калибра 5,56-мм. Темп стрельбы этого оружия был настолько высок, что после коротких очередей, которыми я отвечал при нашем контакте с противником, первоначальный запас патронов сократился на треть. Два других запасных короба с боеприпасами находились в моем «бергене», который в этот самый момент, вероятно, осматривала иракская разведка.

Я быстро представил себе, как какой-нибудь офицер разведки роется в моих вещах, ожидая найти всевозможное секретное оборудование и коды, и, к своему удивлению, натыкается на мой тайник с шоколадными батончиками. Я немного шокоголик и на этот выход взял с собой 20 батончиков «Йорки». Мысль о том, что эти плитки шоколада окажутся в чьих-то руках, а у меня их не будет, крайне удручала.

Уже через полчаса после того, как я устроился на дневке, я понял, что заснуть будет невозможно. Бешеная активность предыдущей ночи скрывала угрозу, о существовании которой мы все знали, но забыли, пытаясь спастись от вражеских сил. Теперь же, когда мы пытались расслабиться и наш метаболизм пришел в норму, эта угроза появилась снова, — ледяной холод проникал сквозь нашу слабую одежду и пробирал нас до костей. Мое тело кричало о сне, но неконтролируемые приступы дрожи не давали на это никаких шансов. Я попытался прижаться к низкой искусственной стене, которую, возможно, построил кочевой пастух, но она была настолько мала, что треть моего тела оставалась открытой, становясь жертвой пронизывающего ветра.

Все, что у меня было для защиты от стихии, — это мой пустынный камуфляж и стандартный армейский шерстяной свитер. Остальное снаряжение осталось упакованным в «бергене». Сев, я снял с себя свитер и футболку, поменяв их местами, чтобы шерсть покрывала кожу. Это оказалось не на многим лучше, но хоть какое-то улучшение. Однако дрожь не уменьшилась; наоборот, она становилась все сильнее. Я посмотрел на Боба и увидел, что он находится примерно в таком же состоянии. Собственно, мы все были в таком состоянии.

«К черту все это, — подумал я про себя. — Пора прекратить изображать из себя недотрогу и получить немного общего телесного тепла, пока мы все не получили обморожение».

Я с завистью посмотрел на толстую стеганую куртку Энди. Раньше я ее не замечал, но теперь точно обратил внимание. Ни у кого больше не было ничего даже отдаленно похожего на нее, но даже этого было недостаточно, чтобы справиться с морозом.

— Эй, Энди, — прошептала я, — думаю, нам стоит лечь всем вместе. В таких условиях пройдет немного времени, как кто-нибудь свалится.

Подозреваю, что я просто произнес вслух то, о чем все остальные уже думали, но стеснялись сказать, потому что, не раздумывая, мы все сгруппировались, и преимущества стали заметны сразу.

— Хорошая идея, — сказал Энди. — Парни с краю более уязвимы, чем остальные трое, так что будем чередоваться с теми, кто снаружи, каждый час, совмещая это с дежурством.

Наконец-то удалось уснуть — двадцать минут здесь, пять минут там; не так уж много, но уже явно лучше по сравнению с тем, что было раньше.

День тянулся бесконечно долго, один из нас постоянно был в охранении, пытаясь уловить малейшую опасность, остальные старались как можно больше отдыхать, но у природы оставалась еще одна карта в рукаве, и сразу после полудня она решила ее разыграть.

Температура падала все утро, а темные тучи над головой намекали на дождь почти с первых лучей Солнца, но все это не подготовило нас к последовавшему за этим шторму. Казалось, он возник из ниоткуда: сначала мелкие крапинки, которые можно было принять за дождь, вскоре сменились более крупными хлопьями, которые очень быстро превратились в метель.

— Не могу в это поверить, — простонал Легз. — С каких это пор в пустыне идет снег?

Через несколько минут весь окружающий пейзаж оказался залит белым потоком, который скрыл от глаз всё. Свежевыпавший снег, оседавший на нашей одежде, скопился в таких количествах, что не имел ни малейшего шанса растаять, и просто покрывал нас с ног до головы ледяным одеялом.

Мы лежали вместе, как сардины в консервной банке, изо всех сил стараясь укрыться от непогоды. Если вам выпадала очередь оказаться с краю, то минуты тянулись как часы, пока неумолимый снег, ветер и холод терзали открытые части тела.

К четырем часам дня патруль превратился в одну большую дрожащую массу — условия были ужасающими.

Первым заговорил Боб.

— Послушай, Энди, — начал он, — я не могу здесь так оставаться. Этот чертов холод меня убивает. Думаю, нам лучше двигаться, попытаться разогнать кровь и немного согреться. Что скажешь?

К этому моменту я лежал с краю и дрожал, как пневматический отбойный молоток.

— Твоя правда, — сказал я, соглашаясь с Бобом. — Если мы будем продолжать в том же духе, кто-то определенно обморозится. Давайте убираться.

Остальные пробормотали свое согласие: по любому, хуже, чем сейчас, быть уже не могло.

— Ладно, — согласился Энди, — все равно нас никто не увидит в этом дерьме.

Я встал и тут же споткнулся — мои замерзшие конечности отказывались работать. Остальные находились в таком же состоянии, шатаясь, как пьяные, и отчаянно пытаясь восстановить координацию и равновесие.

— Ложись! — Внезапно крикнул Легз. Не успели мы подняться, как снова оказались на земле и поползли в сторону скальной стены, пытаясь укрыться от посторонних глаз. Теперь я слышал рев дизельных двигателей, за которым последовал лязг гусениц: в поле зрения появились две БМП, каждая из которых буксировала небольшой прицеп.

— Господи, да они едут прямо на нас, — крикнул Энди. — Должно быть, они нас засекли.

— Черт, я слишком замерз для боя, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, пока мои онемевшие пальцы пытались установить «Миними» на позицию. Остальные делали то же самое по обе стороны от меня.

БМП находились не более чем в ста метрах от нас, когда головная машина внезапно изменила направление вправо и направилась прямо к металлическому объекту на востоке, а за ней последовала вторая.

Обе машины проехали не более чем в 50 метрах от нашей позиции, надежно задраив люки и не обращая внимания на наше присутствие. Достигнув отметки, они снова слегка изменили направление, а затем понеслись на северо-восток, и вскоре их стало не видно, так как снег скрыл их от нашего взгляда.

— Ну, если это не самый странный геодезический пункт, который я когда-либо видел, то я даже не знаю, — сказал Динжер, как только они скрылись из виду, снимая напряжение момента. — Я определенно думаю, что нам пора убираться отсюда.

Мы снова поднялись на ноги, теперь уже с большим желанием покинуть это место и отдалиться от того, что казалось контрольно-пропускным пунктом для автомобилей, пересекающих пустыню. Кто знает, что могло появиться у нас на пороге.

Хотя был еще поздний день, снег почти так же хорошо укрывал нас, как и ночью, и мы могли беспрепятственно двигаться на север. Поначалу медленно, но все же мы пробирались сквозь непрекращающуюся метель, все ближе и ближе к границе, до которой, по нашим расчетам, оставалось еще три ночи пути. Поначалу мы шли в хорошем темпе, и ощущение тепла, вызванное нашей активностью, скрашивало плохие условия и придавало нашему боевому духу столь необходимый подъем. Но избавление от лютого холода оказалось недолгим, а напряженная ходьба создавала лишь видимость тепла. На самом деле ни лежание под открытым небом на вершине холма, ни безрассудная прогулка в эту бурю не приносили никакой пользы.

День вскоре перешел в ночь, а погода не улучшалась.

Заходящее Солнце только усугубляло ситуацию: жалкое количество тепла, которое оно излучало на это забытое богом место, теперь полностью исчезло, когда оно скрылось за горизонтом. К тому же, что казалось почти невозможным, буря надвигалась с севера, вынуждая нас идти прямо в ее гущу.

Чем дольше длилась ночь, тем более измотанными и уставшими все становились. Теперь мы уже даже не выглядели как патруль, пятеро из нас растянулись на 50 или 60 метров, спотыкаясь и сгорбившись от стихии, снег перешел в снежную крупу. Не обращая внимания на все вокруг, очень скоро мы снова потеряем кого-нибудь или, что еще хуже, погибнем от переохлаждения.

Динжер, шедший впереди, остановился и повернулся спиной к непогоде.

— Энди, думаю, нам пора искать укрытие, это просто смешно (нелепо, отвратительно).

— Ну и где, черт возьми, мы найдем укрытие от этого дерьма? — Крикнул тот в ответ, стараясь, чтобы его услышали за воем ветра.

Остальные нас догнали, все уже промокли до нитки, наша скудная одежда не выдерживала того, что на нас обрушивалось. У этого маршрута мог быть только один исход: гипотермия, и я знал, что если мы продолжим идти, то я скоро скончаюсь. Мне было так холодно, что мой мозг практически отключился, выключив все функции, кроме самых необходимых, и превратив меня почти в автомат.

— Не знаю, как остальные, — сказал я, — но холод пронизывает меня до костей. С такими темпами мы к утру все кончимся.

— Майк прав, Энди, — добавил Боб. — У нас нет снаряжения, чтобы оставаться снаружи в такую погоду, но даже если бы оно у нас было, все равно было бы плохо.

— А как насчет той небольшой канавы, которую мы прошли час или около того назад? — Продолжал Динжер. — По крайней мере, там мы сможем укрыться от ветра.

В этом и заключалась суть нашей проблемы. Местность, через которую мы проходили, была настолько открытой, что стихия могла беспрепятственно избивать нас без всякой передышки. Если бы мы продолжили двигаться на север, то могли бы часами не находить укрытия. Но по крайней мере, местность, по которой мы прошли, была уже нам известна, и мы знали, что там сзади можно найти хоть какое-то укрытие.

Энди не пришлось долго уговаривать. Даже его одежда не слишком хорошо справлялась с этими условиями.

— Тогда давай найдем эту канаву.

Душа разрывалась от необходимости поворачивать назад и повторять пройденный путь: эти несколько километров были завоеваны дорогой ценой. Единственное утешение, которое мы могли извлечь из нашего отступления, — это то, что как только мы развернулись, буря сразу же стала более терпимой. Мы перенеслись в канаву, глубиной не более метра, через полчаса, и когда мы впятером с благодарностью укрылись в ее неглубоких стенах, оставив бурю завывать над открытой пустыней, облегчение наступило почти мгновенно.

Мое телосложение «не жителя Северного полушария» в этих условиях, напоминающих арктические, сильно сдавало, поэтому Боб и Легз пару минут энергично растирали меня, пытаясь разогнать тепло через промокшую одежду. Толку от этого было немного, но все прекрасно понимали, что нужно присматривать друг за другом.

Динжер снова достал волшебную маленькую жестяную печку, и через несколько минут на ней уже пыхтела кружка приторно-сладкого черного чая. По мере того как ее передавали по кругу, изменения в моральном состоянии стали очевидны: то и дело раздавались смешки и язвительные замечания; это было то, в чем мы все нуждались.

— Энди, ты классный парень, — прошептал Легз, — у тебя на пальцах суперклей или что?

Энди передал кружку Легзу.

— Да, и у тебя тоже! — добавил следующий в очереди.

Чувствуя себя намного лучше, я достал из сумки пакетик с фруктовой смесью. В моей разгрузке было достаточно фруктов, чтобы продержаться неделю или около того; проблема была только в воде.

— Боб, передай это всем, — сказал я, кусая персик. — Получился обычный пикник, не так ли?

И по сей день я считаю удивительным, как среди этих трудностей и стресса простой глоток горячей чашки чая мог оказать такое глубокое воздействие на наши эмоции и мышление. На несколько важных минут все наши проблемы были забыты, и ситуация не казалась такой уж плохой.

Однако Боб вернул нас к реальности.

— Интересно, как поживают Джорди, Мэл и Винс?

— Да, — добавил Легз, — надеюсь, они выбрались из этого дерьма.

Пройдет два месяца, прежде чем мы узнали ответ на этот вопрос, — ответ, о котором никто из нас в то время не хотел задумываться.

В тот день и в ту ночь Джорди, Мэл и Винс оказались под ударом. Вечером, в самый разгар метели, Винс отстал от остальных двоих и, несмотря на все их попытки его найти, больше не появлялся. Замерзшее тело Винса, погибшее от гипотермии, было найдено иракцами несколько дней спустя. «Браво два ноль» потеряло своего первого солдата, а вскоре за ним последовали еще двое.

ГЛАВА 7 Ирак, январь 1991 года, день четвертый

К четырем часам утра буря окончательно утихла, и мы продолжили путь на север. Несмотря на то что ветер все еще был холодным, условия стали гораздо более благоприятными, чем раньше, чему способствовало то, что местность наконец-то начала меняться. Плоская, открытая пустыня уступила место более разнообразным участкам, вáди и холмам, которые помогали разбавить непогоду.

Перед самым рассветом мы вышли на главную автомагистраль Багдад — Сирия и заняли позицию в неглубоком сухом русле примерно в километре от нее, чтобы и расположиться на дневку, и понаблюдать за дорогой.

На пятерых из нас оставалось два радиомаяка, и мы чередовали вызовы по ним, выходя в эфир каждые 12 часов, чтобы как можно дольше сохранить заряд батарей. Ни на один из вызовов так и не было получено ответа. Никто из нас не мог смириться с этим постоянным отсутствием связи с АВАКСом. Если бы мы не вышли на связь с летчиком самолета накануне, это можно было бы списать на неисправность телефонной трубки или еще что-то подобное, но тот факт, что нам удалось установить связь, доказывал, что по крайней мере одна из раций работает, так почему же от АВАКСа не было ответа? Пройдут месяцы, прежде чем мы получим ответ на этот вопрос.

Не успел начаться день, как по шоссе начал идти непрерывный поток гражданского транспорта, который, казалось, не замечал всего происходящего в стране.

— Похоже, здесь каждый владеет полноприводным автомобилем, — заметил Энди, наблюдая за проезжающим транспортом. — Я бы сейчас не отказался от одного из них. Мы бы пересекли границу за пару часов. Пересечем пустыню на колесах, и никто нас даже не заметит.

— И как, черт возьми, мы сможем остановить машину, не расстреляв к чертям собачьим? — спросил Боб. — Они, должно быть, мчатся по этой дороге со скоростью 80-100 миль в час. Ты же знаешь, каковы арабские водители.

— Да, — вклинился я, — это будет хорошо смотреться на твоем надгробии. Погиб в ДТП в 400 кликах за линией фронта.

— Не забывайте, до границы еще около 150 кликов. Как думаешь, сколько еще таких ночей, как последняя, ты сможешь выдержать?

В этом сержант был прав: еще одни сутки, даже наполовину такие же плохие, как предыдущие, — и нас, вероятно, не останется в живых. Семя было посеяно, и Энди уже разрабатывал план. Он видел наш выходной билет отсюда; оставалось только придумать, как попасть на борт.

День тянулся бесконечно долго, его монотонность усугубляла постоянная дрожь наших замерзших тел. Как ни странно, мы оказались в безвыходной ситуации. Нам нужна была ночь, чтобы марш мог продолжаться незаметно, но мысль о нестерпимом холоде, который будет сопровождать заходящее Солнце, делала день еще более желанным. Но мы никак не могли позволить себе двигаться при свете дня: риск был слишком велик. Мы проигрывали в любом случае, однако то немногое тепло, которое давало Солнце, имело одно преимущество: оно давало возможность просушить нашу промокшую одежду. Это само по себе могло оказаться спасительным средством против пронизывающего ночного ветра.

Ближе к полудню госпожа удача, решив, что в данный момент нам явно слишком хорошо, подкинула еще одну задачу. Мы полудремали, насколько позволяли условия, когда всех разбудил Легз.

— Подъем, мать вашу! — Прошептал он. — К нам идет еще один гребаный козопас!

Стоны были единодушны:

— Ты, должно быть, шутишь.

Но, к сожалению, это было правдой. Уже слышался звон колокольчиков. Мы прижались к краю вáди, стараясь как можно меньше выделяться.

— Есть шанс, что он пройдет мимо нас, — начал Динжер. — Это вáди постоянно извивается, мы сможем уйти.

Я огляделся. Теперь охотились мы, и при дневном свете это было заметно по всем нашим лицам. Три ножа были наготове, в том числе и мой. Если пастуху посчастливится на нас наткнуться, не думаю, что он долго проживет на этом свете.

Та часть вáди, где мы укрылись, имела в длину около десяти метров, и шансы на то, что он нас не увидит, были достаточно велики, — пока четыре его козы не решили присоединиться к нашей банде.

Через несколько минут над нами стоял пожилой бедуин лет 80-ти, затянутый в толстый, абсолютно черный диш-даш (арабский халат), не проявлявший никаких эмоций. Внезапно на его лице появилась широкая беззубая ухмылка, и он начал что-то лепетать на каком-то совершенно чужом языке, даже не похожем на арабский. Почти испытывая чувство вины, я убрал нож в ножны, не собираясь убивать старика. И как я подозревал, никто другой тоже не собирался этого делать.

— В распоряжении этого парня вся иракская пустыня, — начал я, — а ему приспичило идти прямо к этому десятиметровому участку вáди. Да вся Республиканская гвардия не смогла бы найти нас лучше!

— Ну и что мы будем с ним делать? — спросил Боб. — Нет смысла его убивать.

— Хаджи, где здесь сук? Сук?[30] — пробормотал Энди в ответ старику. «Хаджи» — это уважительное арабское обращение к человеку преклонных лет.

Указывая на юг, бедуин со скоростью в сто миль в час отчеканивал какие-то непонятные слова, время от времени в его монологе проскальзывало слово «сук».

— Чертовски хорошо, Энди, — рассмеялся Динжер. — Он скажет нам, где можно купить пару кур и овец.

Старик не спешил идти дальше, вполне довольный тем, что он сидит на корточках на краю вáди и болтает со своими странными, вновь обретенными спутниками. Снова указывая на юг, он начал делать знаки руками и издавать звуки, которые, как я мог предположить, относились к военным самолетам и бомбардировкам, одновременно прикладывая руки к ушам и качая головой. Для постороннего наблюдателя это выглядело бы довольно странно: араб, сидящий на корточках на краю сухого русла и ведущий оживленную беседу либо с самим собой, либо со своими козами. Так продолжалось минут десять, мы впятером слушали его безостановочную лекцию, пока он наконец не встал, не поднял ладони к небу и не произнес: «Иншалла (если на то будет воля Аллаха)».

С этими словами он отправился на север вслед за своими все еще бродячими козами, которые уже давно ушли, устав от нашего общества.

Когда мы смотрели, как крошечная фигурка хаджи исчезает среди пиков и впадин пустыни, я почувствовал волну облегчения от того, что никто из нас не счел нужным убить его. Убийство невинных гражданских не было чем-то, с чем я ассоциировал жизнь в САС, и к тому времени, когда он найдет кого-нибудь, кто будет готов выслушать его невероятную историю, и не думать о том, что тот принял слишком много гашиша, мы уже будем далеко.

— И что нам теперь делать? — спросил Боб, когда звон козьих колокольчиков окончательно затерялся вдали.

Энди взглянул на часы.

— До рассвета еще час. Как думаешь, рискнем?

Я ответил первым:

— Мы должны предполагать, что где-то по пути старик расскажет свою историю, так что обеспечение любого расстояния между нами и этой позицией, даже при дневном свете, должно стать приоритетной задачей.

— К тому же здесь есть достаточное количество укрытий, — добавил Динжер. — Так что, возможно, мы сможем продержаться до заката.

— Хорошо, тогда я попробую еще раз запустить радиомаяк, а потом выдвигаемся. А ты, Динжер, иди впереди и держи нас среди этих вáди.

Динжер и остальные кивнули в знак согласия, а Энди принялся за 12-часовую проверку радиосвязи на радиомаяке, хотя к этому времени наш скептицизм был настолько велик, что мы даже не удосужились послушать его вызовы.

— Любой позывной, это «Браво Два Ноль», передаю на Турбо. Вы слышите, прием? — Мы не только отказались от попыток связаться с АВАКСом напрямую, но теперь делали свой вызов на любую станцию, которая могла слушать на аварийной частоте, в надежде, что кто-то, где-то, сможет нам помочь.

— К черту, все бесполезно. — Энди бросил радиомаяк обратно в подсумок, больше не пытаясь даже повсторить вызов. — Погнали.

Взяв курс на север, мы снова направились в пустыню, чувствуя себя более комфортно и уверенно в окружающей обстановке. Пересеченная местность вокруг нас почти все время хорошо скрывала нас от посторонних глаз и давала свободу передвижения, которой мы до сих пор не испытывали.

В двадцати-тридцати минутах движения от места дневки мы получили удар, который развеял все иллюзии относительно нашего положения. Боб, как замыкающий, заметил машины первым.

— Черт возьми! Два четырехтонника только что съехали с дороги на юг, в районе нашей дневки!

От нашего текущего местоположения до места отдыха было около полутора тысяч метров, и на таком расстоянии два оливково-зеленых грузовика были легко различимы.

Не паникуя, патруль залег на землю. Укрытий было предостаточно.

— Что скажете? — Спросил Энди, сосредоточенно вращая глазами, пытаясь сосчитать высаживающихся из машин врагов.

— Тридцать-сорок, я бы сказал, — ответил Динжер. — Не очень хорошие шансы.

— Ну, в этой работе нет ничего нового, не так ли? — Добавил Легз. — Мы определенно кому-то не нравимся.

— Странно, — начал я, — грузовики приехали с юга, а старик хаджи ушел на север, в пустыню.

— Да, но он, очевидно, сразу же пошел и рассказал об этом каким-то гребаным солдатам, не так ли? — Ответил Энди, в его голосе явно слышалось разочарование. — Мы никак не можем продолжить путь. Придется ждать, пока не скроется Солнце.

Наблюдая за десятками миниатюрных фигурок, спрыгивающих с машин, я понял, что это очень плохие новости. Теоретически иракские войска должны были думать, что мы движемся на юг, но это событие поставило крест на этой идее. Напряжение среди нас снова стало большим, чем когда-либо прежде; мы почти чувствовали, как вокруг нас стягивается ловушка.

— Так, — внезапно произнес Энди. — Будем угонять транспортное средство.

— Энди, — ответил Динжер, — мы это уже проходили. Как ты собираешься остановить машину? Если вы пойдете пострелять на дороге, то через минуту нас настигнет эта толпа.

— Слушай, сделаем так: “раненый человек”. Двое из нас на дороге, один из которых выглядит пострадавшим, махают руками, останавливая машины. Ночью, когда на нас надеты шемаги, никто ничего не заметит, пока не станет слишком поздно. Тогда остальные выходят из укрытия на обочине, и у нас есть полноприводный автомобиль. Все просто.

— Мне это не нравится, — ответил Боб. — Слишком много вещей может пойти не так. Для начала, что если машина не остановится и поедет прямо к ближайшему полицейскому или армейскому посту?

— А если он не остановится и врежется в вас? — Добавил я.

— Ради всего святого, оцените наше положение! Мы все полумертвые от холода, у нас кончается вода, а менее чем в километре нас ищут 40 гребаных «тапочников»! Кто-нибудь из вас предложите что-нибудь получше.

Все молчали. Если так рассуждать, то мы, конечно, оказались по уши в дерьме.

— Хорошо, — продолжил Энди. — Значит, решено. Боб, мы с тобой будем выступать на сцене. Мы двое самые маленькие и представляем наименьшую угрозу. Динжер, берешь вместе с собой Майка и Легза и устраиваешь засаду, чтобы среагировать в тот момент, когда машина остановится. Ясно? — Энди внимательно посмотрел каждому в лицо. — Ну что ж, давайте отправляться.

Может, я и не был самым опытным членом группы, но даже я понимал, что этот путь чреват опасностью. Мы выходили за рамки наших тренировок, шли на риск, чтобы выбраться из все более тяжелой ситуации, в которой оказались. «Отчаянные люди ищут отчаянные решения», — вспомнилась мне поговорка. Как ни странно, до этого момента я не думал о нашей ситуации в таких терминах, но, если принять во внимание все факты и доказательства, выстроенные против нас, шансы были невелики. Отчаяние, пожалуй, было самым подходящим описанием.

Как только свет начал меркнуть, патруль двинулся к дороге, все время настороженно поглядывая в ту сторону, где, как мы знали, рыскал враг. Энди чуть поотстал и пошел рядом со мной, пока мы патрулировали дорогу.

— Ты когда-нибудь думал о смерти? — Неожиданно спросил он. — Тебя это волнует?

Я с минуту смотрел на него, застигнутый врасплох таким вопросом.

— Это совсем не то, о чем я когда-либо задумывался, приятель, — все, что я смог ответить.

— А я думаю об этом. Знаешь, у меня есть маленькая девочка.

Этот разговор продолжался следующие десять минут, Энди рассказывал мне о том, как он хочет быть уверен, что если что-то случится, то о его дочери позаботятся как следует. Тогда до меня дошло, что он тоже не был уверен в том, что этот вариант развития событий — лучший.

Когда я шел с Энди, пока он рассказывал мне свою историю, меня вдруг осенило, какое огромное напряжение испытывают парни с семьями, с женами и детьми, сидящими дома и не подозревающими об опасности, которой подвергаются их мужья или отцы. Я только начал встречаться со своей девушкой, Сью, и у меня не было дома таких обязательств. Должно быть, требовалось огромное мужество, чтобы сесть в вертолет и отправиться на задание, не зная, увидишь ли ты снова своих близких. Я быстро познавал реалии войны, и это точно не было самым большим приключением.

Когда мы добрались до дороги, уже стемнело, и, что было еще более тревожно, мы уже давно не видели проезжающих мимо машин.

— Как, черт возьми, мы узнаем, какая машина остановилась? — Спросил Динжер. — Все, что вы сможете увидеть, — это фары, светящие на дорогу.

— Большие круглые фары — это грузовик, и мы не обращаем на него внимания. Маленькие круглые фары — это легковая машина или что-то в этом роде, и мы ее останавливаем, хорошо? — Энди не терпелось поскорее приступить к делу.

Быстро найдя подходящее место, мы разделились на соответствующие подгруппы, а затем уселись ждать. К нашему удивлению, через несколько минут с севера показался свет фар, который на длинном прямом участке дороги был виден за километр.

— Вот она, — произнес Энди, обмотав лицо и голову своим шемагом. — Боб, обопрись на меня, как будто ты ранен, а когда машина приблизится, ложись на землю, хорошо? Так водитель меньше встревожится.

Энди и Боб оставили свое оружие в небольшом вáди, в котором расположились остальные, и направились к обочине шоссе. До машины оставалась всего минута или около того. Когда в лучах света начали вырисовываться силуэты, Энди с Бобом на руках вышел на дорогу. Автомобиль замедлил ход, все еще неразличимый из-за бликов, и Энди дал возможность Бобу упасть на землю, взмахнув руками, давая машине сигнал остановиться. Она послушно остановилась, и как только мы услышали скрип колес, Динжер, Легз и я выскочили из своего укрытия и настигли машину, надеясь, что элемент неожиданности помешает водителю уехать.

Когда я подбежал к машине, не знаю, кто удивился больше: толстый бородатый водитель или я — нам только что удалось задержать огромное ярко-желтое такси «Додж» с пятью пассажирами.

— Вылезайте из машины! — Кричали мы все ее обитателям. — Двигайтесь, мать вашу!

Когда мы подбежали к машине, ее двигатель заглох. Один за другим окаменевшие пассажиры выскочили наружу и были немедленно отконвоированы с дороги в сухое русло. С самим таксистом проблем оказалось больше. Очевидно, не желая бросать свою гордость и радость, он, похоже, собирался попытаться удрать. Я подошел к нему, когда он потянулся к ключу, чтобы запустить двигатель. Ударив дулом «Миними» ему в голову, я попробовал вытащить его из машины, но он не двигался.

— Вылезай, мать твою! — Кричал я, снова тыча в него пулеметом. Ему не нужно было понимать по-английски, — угроза, исходящая от солдата, размахивающего оружием перед вашим лицом, наверняка понятна каждому.

Чувствуя, что мое терпение иссякает, он начал ерзать, освобождая машину, и тут же стало ясно, почему у меня не получалось сделать это самому. Он был настолько толстым, что руль действовал как якорь, заклинивая на месте его тучный живот. Когда он наконец освободился, я перетащил его к остальным.

— Что же нам теперь делать? — спросил Боб. — Их, черт возьми, шестеро.

Один из группы выглядел беспокоился, и при ближайшем рассмотрении стало ясно, почему.

— Эй, на этом парне форма, — заметил я. — Похоже на полицейскую или жандармскую.

Энди бросился к нему и отделил его от остальных, одновременно быстро обыскав. Полицейский был в полном ужасе.

Вытащив с шеи распятие, он начал непрерывно повторять: «Христианин, христианин», — очевидно, думая, что это принесет ему дополнительные очки.

— Мы можем использовать его как проводника. Он может сказать нам, где находятся войска.

— Энди, — сказал Динжер, — он даже не говорит по-английски, он обосрался, как, черт возьми, он нам поможет?

— Мы заберем его, хорошо! Этих оставляем, — добавил он, жестом указывая на оставшихся иракцев, а затем повернулся обратно к машине. — Я за рулем, Майк и Боб, берите копа!

Мы с Бобом и копом забрались в заднюю часть такси, а Энди, Легз и Динжер заняли передние сиденья. Запустив двигатель, Энди включил первую передачу и начал разворачиваться.

— Осталось сто двадцать кликов. Через час мы будем в Сирии! — С этими словами Энди нажал на педаль газа, и такси рвануло на север, оставив на обочине пятерых ошеломленных и недоумевающих бывших пассажиров.

Передовая оперативная база САС, Аль-Джуф

В оперативной комнате царила суматоха. Десятки связистов, представителей разведки и старших офицеров перемещались по тесному помещению, которое теперь стало центром, из которого исходили приказы о выполнении заданий более чем двум эскадронам солдат САС.

— Когда в крайний раз вы получали сигнал от «Браво Два Ноль»? — спросил командир.

— Около 48 часов назад, — ответил командир эскадрона «В». — Он был прерывистым, но подтверждал, что произошло обнаружение патруля, и в нем содержалось требование немедленной эвакуации.

— Как, ради всего святого, они могли отправиться на задание с неправильными частотами?

— Мы выясняем это, сэр.

— Что именно говорится в этом сообщении от американцев?

Оперативный офицер передал листок с сообщением.

— Летчик самолета забыл о радиосообщении, и о том, что нужно о нем доложить, вспомнил только сегодня днем.

— Но в этом сообщении говорится, что он установил контакт с «Турбо» к северу от ОМС. Почему они направляются на север? Во всех полковых инструкциях о стандартном порядке действий, которые мы разработали для эскадронов, было указано, что любые действия по побегу и уклонению должны быть направлены на юг, к саудовской границе. Они уходят все дальше от дружественных сил!

Командир эскадрона «В» неловко прочистил горло.

— Это я велел им направиться в Сирию, сэр. Это было гораздо ближе, чем саудовская граница.

Командир холодно посмотрел на офицера, а затем продолжил:

— В этом донесении говорится, что передача произошла в 02:15, то есть примерно 40 часов назад. — Повернувшись к оперативному офицеру, он спросил: — Есть ли в нашем распоряжении свободные «Чинуки»?

— Никакой из наших «бортов» не высвободится еще три дня. Ближе всех к этому району находится эскадрон «D», и я уже сообщил им, чтобы они знали, что «Два ноля» могут направиться в их сторону, но теперь это представляется маловероятным. Как бы то ни было, обе половины «D» находятся более чем в 150 кликах к юго-западу от первоначального места расположения НП. Бог знает, как далеко они сейчас. Но я могу всегда обратиться к американцам, может, они организуют поисково-спасательную операцию.

— Нет, с последствиями будем разгребаться сами. Запишите личный состав «Браво Два Ноль» как пропавших без вести. Сообщите об этом всем наземным позывным, а также предупредите всех наших вертолетчиков, чтобы они следили за аварийными частотами, когда будут находиться к северу от саудовской границы, на предмет возможных передач.

— Ближайшие родственники? — спросил оперативный офицер.

— Нет, с этим мы пока повременим. Я хочу быть на сто процентов уверенным, что они потерялись, прежде чем сообщать родственникам. Нет смысла беспокоить их без необходимости.

Командир обратил внимание на огромную оперативную карту, закрепленную на стене: булавки, ленты, линии ручкой указывали на текущие операции и местоположение групп. Просканировав карту, его взгляд наконец сфокусировался на отметке «Браво два ноль», все еще стоявшей на месте рядом с северным ОМС, примерно в 200 с лишним километрах к северо-западу от Багдада.

— До Сирии еще чертовски далеко, особенно если учесть, что там нет друзей, готовых помочь. И что произойдет, если они туда доберутся? Мы даже не знаем, как отреагируют сирийцы. Возможно, они просто передадут патруль обратно иракцам.

Обернувшись к двум молчаливым офицерам, он продолжил:

— Не самое удачное начало нашей кампании, не так ли? Будем надеяться, что они выберутся целыми и невредимыми. Лучше пойду и сообщу полковнику. Уверен, он будет очень доволен. Какой провал!

С этими словами он удалился, оставив двух своих подчиненных обдумывать дальнейшие действия.

Прошло несколько дней после сообщения об обнаружении патруля, прежде чем поближе к району его ответственности смогли отправить вертолет. Но к тому времени бóльшей части патруля было уже невозможно оказать какую-либо помощь.

ГЛАВА 8 Ирак, январь 1991 года, вечер четвертого дня / день пятый: последние часы на свободе

Такси никак не было рассчитано на перевозку шести человек, тем более если пятеро из них были одеты в военное снаряжение, поэтому пространство внутри машины было сильно ограничено.

— Вот так-то лучше, правда, ребята? — Энди был в полной эйфории. — Давайте включим обогреватель. — Он начал возиться с несколькими кнопками на приборной панели, и через мгновение по салону распространился великолепный поток горячего воздуха.

Я достал карту и «Магеллан» и начал определять наше местоположение; нам меньше всего хотелось подъехать прямо к пограничному посту, не заметив его. Посветив лучом фонарика вдоль отметки трассы на карте, я заметил к северу от нас указатель поворота на дорогу, которая отходила от основного шоссе и шла на северо-запад к границе.

— Энди, примерно в 70 кликах отсюда есть развилка. Нам нужно свернуть на нее, чтобы съехать с основной трассы и выйти к границе.

— Да, хорошо, Киви, — ответил он. — Спроси у нашего друга, что там на пограничном посту, что за военные.

— Как, черт возьми, я должен это сделать? Он не говорит по-английски!

— Просто покажи ему карту, чтобы он понял.

Я повернулся к сидящему рядом со мной арабу. Его глаза были такими огромными, что, если бы они увеличились еще больше, то уверен, они буквально выскочили бы из глазниц.

— Этот парень просто обделался, — сказал я Бобу. — Надо было просто оставить его с остальными.

— Да, но теперь уже слишком поздно. Ему просто нужно вести себя прилично и не делать глупостей.

Голова полицейского нервно вертелась между нами, он понимал, что разговаривают о нем, но не знал, хорошо это или плохо. Положив перед ним карту, я попытался показать ему то, что хотел узнать Энди.

— Сирия здесь. — Я ткнул пальцем в карту. — Ирак здесь. — Я повторил этот жест еще раз, и потом провел пальцем по шоссе до иракско-сирийской границы. — Солдаты, полицейские, военные? — спросил я, упираясь пальцем в границу.

Он с минуту изучал карту, потом его осенило, что я имел ввиду, и очень разволновался. Бормоча по-арабски, он пару раз вклинился с фразой «Солдаты, солдаты, много солдат…». Затем сделал вид, что стреляет из винтовки, при этом все больше и больше нервничая. Думаю, он представлял себя в зените славы, в пограничной перестрелке с сумасшедшими иностранцами, набившимися в машину.

— Ладно, все в порядке, — произнес я, похлопав парня по руке и пытаясь его немного успокоить. Меньше всего нам нужно было, чтобы он сходил с ума на заднем сиденье машины.

— Энди, я думаю, он пытается сказать, что на границе полно войск. — Меньшего я и не ожидал.

— Хорошо, хорошо. Я понял.

Мы сделали уже около десяти кликов, когда я взглянул на «Магеллан».

— Думаю, минут через сорок тебе стоит начать искать этот поворот, приятель.

— Хорошо, Киви, не беспокойся.

Жара в машине была довольно сильной, но после последних нескольких дней это только усиливало удовольствие. По мере того как тепло расслабляло наши мышцы, до этого скованные холодом, нас начало все больше клонить в сон. Уже минут через двадцать мы начали дремать.

Хотя я и не спал, но определенно грезил, когда смена направления движения машины вернула меня в осязаемый мир. Дорога наконец прервала свое устойчивое прямое направление на северо-запад, отклонившись на 20 или около того градусов вправо, чтобы уйти в основном на север.

Выглянув в левое окно, я с тревогой увидел, как мимо промелькнул нужный нам поворот. Скорость автомобиля почти не изменилась.

— Энди, — начал я. — Вон та дорога, по которой нам нужно ехать.

— Не беспокойся об этом, — ответил он голосом, не терпящим возражений. — Мы проедем здесь, бросим машину, а затем пройдем последние пару километров до границы. Следи за картой… Далеко еще до границы? — последовал затем вопрос: — Походу, ехать еще недолго.

Еще раз взглянув на карту, я быстро прикинул расстояние.

— Примерно 40 кликов. При такой скорости мы окажемся там меньше чем через полчаса.

— Хорошо. Скажи мне, когда мы будем в паре кликов.

Оставшись при своем собственном мнении, я еще раз взглянул на карту. Мне хотелось, чтобы к моменту, когда нужно будет бросить машину, мы находились уже рядом с границей. В паре километров от нее находилась разросшаяся пограничная деревня, которая образовалась вокруг контрольно-пропускного пункта. Кроме того, практически рядом с деревней протекала река Евфрат, а это означало, что здесь, вероятно, также находилось большое количество сельскохозяйственных рабочих. Не самое лучшее место для того, чтобы пытаться бросить машину, особенно в столь ранний вечер.

Как оказалось, мы уже добрались до окраины города. Фары такси все чаще освещали ветхие постройки и небольшие посевы у дороги. Все, кто находился в машине, были настороже, — все чаще встречающиеся фермы и дома не оставались незамеченными.

— Думаю, нам лучше поскорее бросить машину, Энди, — начал Динжер. — Здесь становится немного оживленно.

Не успел он произнести эти слова, как справа от нас появился знак, написанный на арабском и английском языках: «Контрольно-пропускной пункт».

Энди притормозил машину за заброшенной развалюхой у обочины, когда показался «хвост» автомобильной колонны. Примерно в 700 метрах впереди виднелся тускло освещенный военный блокпост, солдаты осматривали очередь машин, ожидающих проезда.

— Черт! — Выругался Энди. — Как далеко мы находимся от границы?

— Примерно 16 кликов, — сразу же ответил я.

— Открывай капот, — сказал Динжер. — Пусть все выглядит так, будто мы сломались.

Он выпрыгнул из машины и поднял капот. Хотя у солдат не было никаких шансов разглядеть нас ночью на таком расстоянии, лучше перестраховаться.

Энди повернулся на своем сиденье и заговорил прямо с полицейским.

— Переезжайте на ту сторону, — сказал он, выполняя руками жесты, будто он управлял автомобилем. — Потом заберете нас.

Ты, должно быть, чокнулся, — проворчал Боб, — он ни за что не сделает этого. Он побежит прямо на КПП и сдаст нас!

— Вперед, — шипел Динжер через открытую дверь, прекращая дискуссию. — Давайте пошевеливаться!

Я открыл дверь и направился к задней части такси. Боб последовал за мной, проговорив:

— Знаешь, надо бы его убрать… Он направится прямо к тому участку, и мы снова окажемся в дерьме.

Пока мы размышляли, полицейский вышел из машины и стоял возле нее, нервно разминая руки, качая головой то в одну, то в другую сторону.

Думаю, в глубине души все понимали, что должны были убить его, но, находясь так близко к границе, мы были уверены, что сможем проехать оставшиеся несколько километров под покровом темноты с запасом времени. Как оказалось, его убийство, возможно, только отсрочило бы нашу участь.

Нам еще не было это известно, но мы уже вклинились на некоторое расстояние вглубь позиции иракской бригады. На километры вокруг были сотни войск, сгрудившихся в казармах и окопавшихся на оборонительных позициях.

Мы быстро свернули на западную дорогу, идущую перпендикулярно шоссе, а затем изменили курс и снова направились на север. Поездка в такси, безусловно, принесла одну пользу: моя одежда была совершенно сухой. Впервые за несколько дней я чувствовал себя хорошо отдохнувшим и почти не замечал холода.

Мы держались параллельно дороге на расстоянии около километра и вскоре миновали блокпост, который, судя по всему, работал в прежнем режиме.

К сожалению, на этом передышка закончилась, потому что, когда мы преодолели небольшой подъем, расположенный перед нами, начался настоящий ад.

Бам, бам, бам. Град автоматного огня и красных трассеров пронесся над нашими головами, заставив пятерых из нас упасть на землю. Мы тут же открыли ответный огонь, трассирующие пули из наших пулеметов прочертили смертоносную полосу в сторону врага, развернувшегося внизу.

— Отход влево, отход влево! — Крикнул Энди, вскакивая на ноги и направляясь к заброшенным зданиям, которые находились так заманчиво близко, не более чем в 70 метрах от нас.

Противник под нами представлял собой значительные силы, в темноте невозможно было угадать его численность, но масса огня, направленного в нашу сторону, говорила о том, что численно мы сильно уступаем. К счастью, как это обычно бывает с неопытными стрелками, большинство их выстрелов прошло мимо, поскольку солдаты не предусмотрели возможность стрельбы ночью. Впрочем, долго это не продлится — очень скоро они разберутся, что к чему.

К вражеской позиции подъехали две машины, ненадолго осветив десятки лежащих на земле солдат, после чего погасили фары и выгрузили новых бойцов.

— Пора убираться отсюда, — крикнул Легз, когда мы один за другим последовали примеру Энди и благополучно пробрались в скопление заброшенных домов, причем весь огонь противника по-прежнему был направлен на наше прежнее место.

— Должно быть, мы, когда переваливали через гребень, спроецировались на фоне неба, — выдохнул Боб между вздохами. — И очевидно, они снова потеряли нас из виду, когда мы опустились на землю.

Пробежав между домами, мы направились к границе, пройдя в 100 метрах от вражеских войск, которые все еще с энтузиазмом вели огонь.

В конце концов нам повезло: раздался вой сирены воздушной тревоги, за которым почти мгновенно последовали гулкие раскаты выстрелов из зенитной артиллерии в ночное небо. Военные самолеты союзников были начеку. Земля содрогалась от ярости артиллерийского обстрела, огромный зонтик красных трассирующих снарядов тянулся в иракское небо, отчаянно ища ненавистные бомбардировщики.

Чтобы сократить расстояние до границы и сбить с толку преследователей, мы свернули на восток, к Евфрату, и быстро выбежали на дорогу, хотя нам пришлось спрятаться от проезжавших мимо бронетранспортеров, которые заставили нас остановиться на обочине шоссе. Несомненно, они направлялись на подкрепление войскам, уже прочесывающим местность позади. Как только машины проехали, мы перебежали дорогу и сразу же оказались среди небольшого квартала глиняных и каменных домов. Это было типично для многих маленьких деревень, возникших вблизи приграничного дороги; здесь люди могли воспользоваться проходящим транспортом, а также богатыми сельскохозяйственными угодьями, которые граничили с рекой.

Быстро и бесшумно двигаясь по голой грунтовой улице, разделявшей дома, мы через несколько минут добрались до реки.

— Подожди секунду, — срочно прошептал я Энди. — Давай возьмем по фляге воды, пока есть такая возможность.

Нам всем не хватало драгоценной жидкости, и минутка, потраченная на то, чтобы наполнить флягу в Евфрате, могла оказаться спасительной в дальнейшем.

Спустившись к кромке воды, я впервые взглянул на могучую и древнюю реку. Она была огромной, шириной не менее 600 метров, и течение было сильным.

— Закончили? — Спросил Энди, и получив в ответ кивок, добавил. — Тогда пошли.

Сам же он пошел впереди. Я был следующим, за мной шли Боб, Легз и Динжер. Поначалу мы двигались по небольшой дорожке, идущей вдоль реки. К счастью, над нами возвышался трехметровый берег, скрывавший наше продвижение. Но вскоре берег исчез, и тропинка вернулась обратно к деревне, заставив нас срезать путь на север, чтобы не сбиться с направления.

Пока мы патрулировали, каждый мускул в моем теле был напряжен, готовый взорваться действием. Кровь снова стучала в ушах, глаза вглядывались в ночь в поисках возможной угрозы. «Миними» в моих руках, снятый с предохранителя, был уже совсем легким, и я знал, что еще один залп — и последние боеприпасы будут израсходованы. Помимо этого, у меня оставалась пара магазинов от винтовки М16, которые я все еще носил с собой на крайний случай (приемное окно у «Миними» было взаимозаменяемо, в него можно было вставлять магазины от М16).

Мы подошли к окраине еще одной небольшой деревни, и Энди на минуту остановился, чтобы сориентироваться.

— Далеко еще до границы, Майк?

Взглянув на ЖК-дисплей «Магеллана», я увидел мигающий индикатор низкого заряда батареи. «Не делай этого со мной, мне просто нужно, чтобы ты продержался еще пару часов», — мысленно произнес я, пытаясь заставить прибор работать. С трудом, но она начала выдавать информацию.

— Осталось чуть больше шести кликов. — На карте была отмечена телекоммуникационная вышка на границе между Сирией и Ираком, и по мере того как мы незаметно продвигались на север, ее красные сигнальные огни становились видны даже на таком расстоянии. Мы были уже так близко.

Теперь наш азимут привел нас к полю с посевами. Продвигаясь вперед, мы снова оказались в необычной ситуации: на расстоянии более чем на пару метров в любом направлении ниже уровня головы невозможно было ничего разглядеть, но все остальное выше этого уровня было легко различимо, купаясь в радужном лунном свете. Мы чувствовали себя совершенно незащищенными.

Двадцать минут спустя наступил конец нашей попытки уйти на свободу; это был последний раз, когда мы впятером действовали вместе как патруль.

Мы остановились, чтобы осмотреть большой овраг, который теперь преграждал нам путь, небольшой ручей у его основания вливался в Евфрат в 50 метрах к востоку.

— Мы с тобой спустимся вниз и осмотрим другую сторону, — сказал мне Энди. — Передай это остальным».

Я кивнул и поднялся, чтобы вернуться к Бобу, который стоял в десяти метрах позади. Пока я это делал, с тыла патруля раздался спорадический огонь, за которым сразу же последовала длинная автоматная очередь, которая могла быть только из «Миними» Динжера. Внезапно трассирующие пули полетели со всех сторон, в том числе и с другой стороны оврага. Мы умудрились выйти прямо на подготовленные оборонительные позиции иракцев.

Качнувшись влево, я припал к земле, вытянув вперед левую руку, чтобы откинуть складные сошки, которые находились под цевьем пулемета. Я услышал тот приятный звук, с которым отработали рабочие части «Миними», выпустив очередную порцию огня в сторону маленьких красно-белых вспышек, сверкавших вокруг. Пулемет Боба сделал то же самое.

И снова большинство пуль летело над моей головой, но на этот раз это было слабым утешением — возможности у нас заканчивались.

Клац — мое оружие перестало стрелять.

— Черт! — Заорал я, ни к кому конкретно не обращаясь, и снова взялся за рукоятку затвора. Тренировки по устранению задержек при стрельбе, предусмотренные руководящими документами, ушли в прошлое. Потребовалось бы слишком много драгоценных секунд, чтобы завершить сложную процедуру освобождения патронника и перезарядки, которую мы изучали на тренировках. Я знал, что у меня в ленте только что закончились последние патроны, поэтому перекатился на правый бок, достал из подсумка магазин и с силой всадил его в корпус «Миними», и на миллионную долю секунды позже дослал вперед патрон, передернув затвор.

Вражеский огонь уже начал нащупывать наше местоположение, подбираясь слишком близко. Посмотрев направо, я увидел, что Энди уже скрылся в безопасной лощине — разумный шаг, учитывая обстоятельства, — и оглянулся назад, туда, где был Боб, чтобы передать ему, чтобы он сделал то же самое, но его не было видно.

Пришлось принимать решение. Если я останусь на месте, то в мгновение ока превращусь в швейцарский сыр. Поднявшись на одно колено, я опустошил остатки магазина в направлении, откуда велся наиболее плотный огонь, а затем промчался десять с лишним метров до оврага и бросился вниз по его крутому склону. Каскад камней и земли сопровождал мое падение на дно, где меня ждал Энди.

— Где, сука, остальные? — Потребовал он голосом, едва слышным из-за непрекращающегося винтовочно-пулеметного огня.

— У меня нет ни малейшего понятия! — Крикнул я ему в ответ, мое сердце колотилось так быстро, что казалось, оно вот-вот взорвется. — Там, наверху, просто кошмар какой-то! В одну минуту Боб был рядом со мной, в другую — ничего. Должно быть, он отошел к реке вместе с Динжером и Легзом!

— Ладно, давай спустимся вниз, к Евфрату, и посмотрим, сможем ли мы их встретить.

Сердцебиение пришло в норму, наверное, всего 180 ударов в минуту против 300 несколькими минутами ранее.

— Давай, приятель, все равно надо уходить отсюда.

По мере того, как мы продвигались по оврагу, огонь вокруг нас начал стихать, пока, наконец, не стали раздаваться лишь редкие выстрелы.

— Похоже, у них вышло время для стрельбы, — сказал я, вынимая пустой магазин из своего оружия и убирая его в подсумок. Но на этом закончилась и моя замена магазина. — Вот дерьмо! — Прошипел я.

Энди остановился и повернулся ко мне, держа оружие наготове.

— В чем дело?

— Я потерял последний магазин. Должно быть, он выпал где-то во время контакта.

— Господи, и это все? Не волнуйся об этом, через час мы будем за границей, и тогда это не будет иметь значения.

Через несколько минут мы наткнулись на препятствие. В овраге оказалась большая бетонная плотина, слишком высокая, чтобы ее преодолеть. Пришлось выбираться обратно на поле, а затем продолжать путь на восток, к реке. Через сто метров мы оказались на берегу Евфрата и начали искать хоть какие-то следы Боба, Легза или Динжера, но их нигде не было.

— Черт! — Выругался Энди. — Ну, теперь остались только мы с тобой, Киви. По крайней мере, у тебя есть «Магеллан».

Глядя на темные воды, я на мгновение почувствовал искушение прыгнуть в воду и переплыть на другой берег, чтобы избежать петли, которая медленно, но верно затягивалась на нашей шее. Но я знал, что пытаться преодолеть в нашем состоянии ледяное, быстрое течение — значит навлечь на себя беду. Это должно было оставаться последним вариантом.

— Мы не можем двигаться по берегу реки, — начал Энди. — Вон на том мосту взад-вперед ходят часовые.

Не далее, как в 150 метрах к северу через реку проходил автомобильный мост, охраняемый иракцами.

Повернувшись к сержанту, я сказал:

— Очевидно, у них тут прорыто что-то вроде стрелковых окопчиков. Войска сидят на месте и либо ждут, когда мы свалимся туда, либо дожидаются рассвета. В любом случае нам придется пробиваться. У нас осталось несколько драгоценных часов темноты.

— Что ты предлагаешь?

— Думаю, нам придется пробираться через них на леопардовых лапах. Так мы увидим их раньше, чем они нас, и сможем избежать столкновения. Есть шанс, что, как только мы пройдем, то сможем добраться до границы. Сколько у тебя осталось патронов?

— Кончились, — ответил Энди.

— Я не собираюсь отдавать свой «Миними» иракской армии без боя.

Я посмотрел на кусок черно-синего металла, ставший за последние несколько дней частью меня, но теперь лишенный зубов, позволявших ему больно кусать. Переместившись к берегу реки, я погрузил оружие в камыши, росшие в мутной воде у самого берега.

После снял с себя РПС и начал рыться в различных подсумках, перекладывая нужные вещи из ременной системы в карманы. Полная фляга воды, «Магеллан», немного сублимированной еды, мой аварийный комплект выживания… Все остальное было отправлено в Евфрат. Энди без колебаний последовал моему примеру. В предстоящем пути нам нужно было быть как можно менее обремененными. Через несколько минут мы были готовы.

— Это все, Киви! — Подтвердил Энди. — Веди!

Я снова двинулся впереди, на запад через поля, чувствуя себя без оружия совершенно голым, но уверенный, что узнаю точку, где нам нужно будет спуститься на землю и начать ползти. Через десять минут или около того я опустился на одно колено, совсем недалеко от места нашей последней встречи с противником, и обратился к Энди:

— Теперь нужно двигаться ползком.

— Тогда давай сделаем это.

Опустившись на живот, я начал мучительно медленно ползти на коленях и локтях по ровной пашне, лишь изредка приподнимая тело на несколько дюймов, чтобы перебраться через одну из многочисленных насыпей, пересекавших этот участок.

Наш маршрут пролегал мимо трех вражеских позиций, причем одна из них находилась так близко, что я мог разглядеть силуэты четырех солдат в окопах, которые передавали друг другу сигареты и тихо шептались на арабском языке. Когда мы находились так близко, с каждым дюймом я приостанавливался, чтобы проверить, не заметили ли нас, но враг, казалось, не замечал нашего продвижения. Это было одно из самых нервных занятий в моей жизни.

Попеременно сменяя друг друга, мы двигались так, казалось, целую вечность, но на самом деле это был всего лишь час — час, чтобы преодолеть около 100 метров. Время работало против нас, и это была тяжелая цена за столь малое расстояние. Наконец показалось, что линия вражеских войск преодолена, что мы успешно прорвались. В течение 20 минут я не видел и не слышал ничего, что говорило бы об обратном, поэтому, поначалу нерешительно, я медленно поднялся на одно колено, и на пару минут застыл неподвижно в таком положении, проверяя поверхность воды и оценивая ситуацию.

— Вроде бы все выглядит нормально, приятель. — Я вернулся к Энди и снова начал двигаться вперед в полуприседе. — Давай делать диди-мау.

Еще некоторое время мы двигались так же, каждые несколько минут делая паузы, чтобы осмотреть местность и послушать, нет ли врага. Вскоре, однако, местность начала работать против нас: сочетание застроенной территории на юге и оврагов на севере направило нас в ту сторону, куда нам идти не хотелось. В конце концов до нас дошло, что местность заставит нас вернуться на основную дорогу, где мы точно не хотели оказаться.

— Нам придется пересечь перекресток, иначе через минуту мы снова окажемся на главной дороге, — прошептал я.

— Черт, на той стороне вáди куча солдат. Только этого нам не хватало!

— Ну и что ты предлагаешь? Они здесь повсюду, черт возьми!

Энди на минуту замолчал.

— Придется рискнуть. Может быть, мы уже находимся дальше к западу от них.

Без лишних разговоров мы снова стали пробираться на север и спустились в глубину сухого русла. За пару минут я добрался до противоположного края — само русло оказалось гораздо мельче. Остановившись на вершине, я простоял неподвижно около пяти минут, отчаянно ища хоть какой-то намек на то, что находится дальше, но мои пытливые глаза и уши встретили лишь тишина и непроницаемая чернота.

Снова полуприседая, я начал медленно пробираться вперед, с каждым шагом обретая уверенность. Возможно, все было так, как предположил Энди, и войска находились дальше на восток. Все произошло в тот момент, когда я был в 50 с лишним метрах от вáди, а Энди шел чуть позади меня.

Жизнь мне спасло взведение затвора АК-47. Резкое лязганье металла дало мне долю секунды, чтобы упасть на землю до того, как все полетит кувырком. Я только успел увидеть, как Энди успел прыгнуть под прикрытие сухого русла, прежде чем на меня обрушился град огня из целого ряда стрелковых ячеек, которые тянулись с востока на запад, насколько хватало глаз. Теперь стало понятно, что у меня серьезные проблемы.

Иракцы находились примерно в 20 метрах от меня, с интервалом в 10 метров, и, к счастью, они выбрали для своих позиций поля с посевами. Каждое поле было отмечено небольшими валами из утрамбованной земли, один из которых в этот самый момент стал объектом моей привязанности. Я отчаянно вжимался в скудное укрытие, используя вал в качестве насыпи для поглощения тех пуль, которые действительно почти находили свою цель.

Должно быть, солдаты потеряли меня из виду, как только я упал на землю, и поэтому их неточный и спорадический огонь теперь велся во всех направлениях, — они пытались перестрелять любую тень или куст, под которым им мерещилось движение, и который представлял угрозу. Минут через десять или около того стрельба снова затихла до редких выстрелов.

Двое более смелых солдат набрались храбрости и двинулись вперед, чтобы осмотреть «место убийства» на предмет наличия того, что должно было быть очень изрешеченным трупом. Пошатываясь, как пара обезьян, они спустились к краю оврага и прошли в двух метрах от того места, где лежал я. Пока они стояли и осматривали сухое русло, направив свои АК вглубь него, разговаривая и смеясь, я затаил дыхание, боясь, что они увидят пар, который я выдыхал.

«Ну же, ублюдки, отваливайте». — Думал я про себя, впившись глазами в их спины, желая силой воли заставить их повернуться и уйти, не заметив меня.

Как ни в чем не бывало, через цепь иракцев проехал автомобиль, водитель которого маневрировал таким образом, чтобы осветить вáди по всей длине. Путь к отступлению теперь был просто отрезан.

Затем оба солдата вернулись к своим товарищам, даже не взглянув на меня, уверенные в том, что никто не воспользуется сухим руслом, чтобы напасть на них снова этой ночью.

В голове у меня все крутилось, я пытался разработать план действий, чтобы выбраться из этого щекотливого положения с целыми и невредимыми яйцами. Удивительно, но, оценивая ситуацию и свои шансы на выживание, я чувствовал себя очень спокойно.

Первым делом мне нужно было уйти от света фар автомобиля, который определенно фокусировал внимание солдат прямо передо мной. Извиваясь, как гусеница, я начал отползать в противоположном направлении, прижимаясь к невысокой стенке вала, чтобы спастись от смерти. Мне потребовалось больше часа, чтобы продвинуться на 20 с лишним метров и выйти из-под слепящего света фар.

С этого момента я начал ползти вдоль вала немного быстрее, пока не наткнулся на первое препятствие: еще один вал, перпендикулярный тому, вдоль которого я двигался. Перебраться через него означало бы выставить себя солдатам наверху, а такая возможность мне не нравилась. Изменив положение так, чтобы теперь растянуться рядом с новым валом, я поднял над ним правую руку и, используя ее как рычаг, медленно втащил оставшуюся часть тела наверх. Оказавшись там, я быстро перекинул ногу, а затем как можно тише перекатился на дальнюю сторону. Закончив процедуру, я затаил дыхание, ожидая, не заметил ли кто-нибудь. К счастью, иракцы наверху были вполне счастливы дождаться рассвета, который теперь стремительно приближался.

Я позволил себе взглянуть на подсвеченный циферблат своих дайверских часов. «Вот дерьмо! — Подумал я про себя, — у меня осталось чуть больше 80 минут до того, как ночь превратится в день».

Перевалившись на новое поле, я лишился прикрытия в виде вала и, соответственно, продолжил ползти на восток со скоростью, которая, как я надеялся, не привлечет внимания. С поля, на котором я находился, открывался неограниченный обзор местности, мне удалось разглядеть, что иракцы оборудовали свою оборонительную линию параллельно небольшой дороге, несомненно, ведущей к мосту неподалеку. В ста с лишним метрах к востоку от моей нынешней позиции были установлены две большие военные палатки, которые, как я предполагал, должны были служить командным пунктом для этих войск.

О движении на юг, запад или восток не могло быть и речи; вариант пробраться через разрозненные позиции в двадцати с лишним метрах к северу тоже не слишком привлекал, но мне нужно было принимать решение. Я отчаянно осматривал местность, ища хоть какую-то отсрочку, хоть какой-то путь к спасению, и наконец моя сосредоточенность была вознаграждена. Небольшое изменение рельефа местности в 30 метрах от меня подсказало, что здесь, возможно, проходит небольшая канава или вал, идущий с севера на юг, разделявшие две иракские позиции. Это было не так уж много, но и других вариантов не было.

Настолько быстро, насколько я осмелился, мне удалось добраться до участка пересеченной местности и, к своему удивлению и огромному облегчению, обнаружил, что это была дренажная канава глубиной около полуметра — идеальный вариант. Не теряя времени, я проскользнул в нее и сразу почувствовал себя в безопасности. Они никак не могли увидеть, как я сюда заползаю. Единственная причина для беспокойства заключалась в том, что дно канавы было выложено гравием, и мне нужно было быть осторожным с шумом, который могли вызвать мои движения.

Кому-то другому такой образ действий мог показаться самоубийством, невозможным безумием — ползти навстречу врагу, пытаясь проскочить мимо него. При других обстоятельствах я, возможно, и согласился бы, но сейчас мне было уже все равно. Мне нужно было действовать, и это был мой выбор. Медленными, контролируемыми, извивающимися, как гусеница, движениями я начал бесшумно пробираться вперед, прижимая лицо к земле так, чтобы не допустить ни малейшего отблеска света от него.

Все мое естество было сосредоточено на этом единственном действии: я все ближе подбирался к вражеским позициям и относительной свободе, которая, как я надеялся, ждала меня на другой стороне. Я убедил себя в этом: как только мне удастся пройти эту оборонительную линию, я буду дома, а до границы останется всего пара километров. Именно эта цель и заставляла меня идти вперед.

Я находился в пяти метрах от ближайших иракцев, когда моя отчаянная попытка обрести свободу была окончательно пресечена, и самое ужасное было в том, что я чувствовал себя совершенно беспомощным, чтобы это предотвратить.

Из одного из окопов вылез иракский солдат и подошел к канаве. Затем он спрыгнул в нее и начал идти вдоль нее, болтая при этом со всеми своими товарищами, вероятно, чтобы они его не подстрелили. Осознание того, что должно было произойти, пришло ко мне в тот момент, когда он впервые ступил в траншею.

Лежа там и не имея ничего, чем можно было бы защититься, кроме ножа, я был уверен, что мое время вышло. Нас всех проинструктировали, что иракцы не будут брать пленных, и в моей голове промелькнули рассказы о солдатах САС, чьи отрезанные головы вывешивали на пиках во время кампании в Дофаре. Почти как в замедленной съемке я начал подниматься на ноги, крепко сжимая нож в правой руке, готовясь броситься на приближавшегося ко мне солдата, но это уже был жест отчаяния.

Он заметил мое движение примерно с двух метров и в испуге отпрыгнул назад. Сжимая в руках АК-47, солдат бешено закричал своим товарищам, одновременно разряжая оружие в мою сторону. Двое его друзей присоединились к нему, сделав то же самое несколько секунд спустя. Это был конец пути.