Солнце любви

12

Три дворняги надрывались в лае, отворилась дверь, они враз угомонились.

- Архитекторы Ямщиковы здесь живут?

- Здесь. Но их нет.

- Они на реставрации в храме?

- Сегодня воскресенье. Наверное, пошли прогуляться.

- Извините.

- Не за что.

Дверь закрылась.

Петр Романович огляделся и присел на завалинку бревенчатой избушки. Прямо перед ним — большое храмовое строение; медные луковки, еще без крестов, медово горят на солнце, и жаркий ветерок гуляет по просторному зеленому двору. Древнерусский ландшафт заключен в рамки полуразрушенных монастырских стен. Дверь опять отворилась, появился тот же монах, молодой, в черном облачении, пригласил учтиво:

- Подождите в доме.

- Не беспокойтесь, я здесь посижу, здесь хорошо. Дело идет? — Петр Романович кивнул на храм.

- Потихоньку. — Юноша остался стоять на пороге, тоже гладя вверх на новенькие купола.

- Мне в деревне сказали: они у вас живут, в избушке.

- Да, во второй половине.

- Игорь на этой неделе дважды ездил в Москву. Он возвращался сюда ночевать, не помните?

- Я его не видел, но собаки ночью лаяли.

Рыжие дворняги, исполнив долг, мирно лежали у ног гостя и внимательно слушали.

- Что-то случилось?

- Сегодня в полночь был убит мой брат.

- Убит? — Монах задумчиво перекрестился. — Вы подозреваете в преступлении Игоря?

«Ничего себе монах соображает!» — насторожился Петр Романович.

- Нет. Но они были близкими друзьями, возможно, Ямщиков что-то знает о мотивах, о причинах.

- Как звали вашего брата?

- Павел Острогорский.

Юноша стоял неподвижно и молчал, но Петр почувствовал интуитивно: имя брата ему знакомо. Понятно, Игорек по ходу дела перед монахом душу облегчает. Очень интересно, однако тайна исповеди — преграда неодолимая.

- Но сегодня он здесь ночевал?

- Наверное. На литургии был. А вас как звать?

- Петр. («И про меня наверняка слыхал!») Видите ли, меня подозревают в убийстве.

- Брата?

- Да. В течение недели я должен доказать обратное. Благословите, батюшка!

Петр Романович, сложив руки лодочкой, подошел под благословение, услышал шепот: «чтобы тайное стало явным»; услышал шаги.

Игорь с Тоней стояли в траве, как дети, держась за руки — еще одна (считая дядю с теткой) идеальная пара, что даже странно в нынешнее лихолетье; вот только детей им Бог не послал, а может, не хотят. С годами они все больше походили друг на друга: темноволосые, невысокие, худощавые, одеты скромно, Тоня в длинной юбке и платочке.

- Ты как тут? — спросил Игорь отрывисто.

- Сегодня ночью убили Павла.

Реакция была сногсшибательной.

Тоня вскрикнула, муж сказал со страхом:

- Ты. что такое говоришь? Ты бредишь? — и рухнул в траву.

Оставшиеся на ногах оцепенели, бесшумно возник монах с кружкой воды, встал на колени, побрызгал застывшее в дурной гримасе лицо.

- Тоня, давно у него эти припадки? — прошептал Петр Романович.

- Из-за тебя. Он любил Павлика.

- А я нет? Но меня обвиняют!

- В убийстве? — «припадочный» вмиг оживился. — Тебя обвиняют в убийстве брата?

- Только не говори, — заговорил Петр Романович веско, — будто ты не знал, что он жив и в Москве. Тоня, знал?

- Господи, вот ужас-то! — Она как- то мгновенно скрылась в избушке, а монах побрел к храму, на паперти обернулся, окинул их острым взглядом и вошел внутрь. Петр Романович опустился в траву рядом с Игорем.

- Тебя не арестовали.

- Дали неделю. Я должен найти убийцу.

Игорь ответил столь долгим и раздумчивым взглядом, что подумалось, как тогда на галерейке: уж не трогается временами архитектор в уме?

- Игорь, я знаю границы своих возможностей.

- Человеку до конца не дано этого знать.

- А я знаю: тюрьму мне не выдюжить, без свободы я все равно, что без воздуха.

- Так беги пока не поздно! — съязвил архитектор.

- Еще чего! Давай-ка, Игорек, ближе к делу. Если ты, конечно, в состоянии.

- Я-то в состоянии. Да, я видел Павла мельком во дворе.

- В пятницу? Когда мы с тобой на лестнице столкнулись?

Игорь молчал. вспоминает, что

ли?

- Ты был такой странно возбужденный, не поздоровался.

- Да, в пятницу, — наконец отозвался сдержанно.

- Ну?

- Когда я вышел, его уже там не было. Больше я ничего не знаю.

- И ты его прям так сразу и узнал? Ведь для нас для всех он умер.

- Я пережил поистине страшные мгновенья. почудилось даже: ваш покойный отец.

- Я тоже ошибся.

Собеседники пронзительно глядели друг на друга, пронеслись секунды, первым очнулся Игорь.

- Словом, видение. не видение. Вот почему я об этом не рассказал — ни тебе, ни следователю. Хотя смерть Подземельного потрясла меня тайной совпадения.

- Ты сказал: происходит трагедия.

- Я так ощущал подсознательно и надеялся, ты прояснишь — помнишь, на галерейке? — скажешь про брата.

- А почему прямо не спросил?

- Побоялся произвести впечатление невменяемого.

- Как-то все это неубедительно. По-моему, ты не договариваешь.

- Можно подумать, ты со мной откровенен!

- Откуда такая враждебность, Игорь? За что ты меня ненавидишь?

- О чем ты?.. Ну, не в себе я был после допроса. А ты так беззаботно с какой-то девчонкой флиртуешь.

- Это мое дело.

- Извини, я был слишком взволнован.

- Смертью Ивана Ильича? «Ты выдумал голос, чтоб отвести подозрения от себя,» — посмел ты мне сказать! Объясни же наконец, что все это значит, в чем я провинился перед тобою или перед Павлом, или перед вами обоими.

- Ты его сдал, — прошептал Игорь с такой злобой, что собеседник вздрогнул.

- Я?

- Своими показаниями.

- Врешь!

- Не ори!

- Тони боишься, да? — Петр Романович взял себя в руки. — В течение девяти лет я не замечал твоей ненависти.

- Прошлое вдруг проступило, когда я увидел его во дворе.

Он произнес это с болью, и Петр Романович смягчился.

- Мне не в чем себя упрекнуть. На вопрос следователя, откуда цветы возле мертвого тела, я ответил: не знаю, кто- то сегодня принес. Я даже не упомянул Павла, все потом само раскрутилось.

- Надо было сказать, как Евгений Алексеевич предлагал: дед привез.

- А отпечатки пальцев? А показания ребенка?

- Отпечатки в квартире, где человек живет, против него не улика! Соврал бы: неделю пыль не протирал.

- Да я и не протирал.

- Вот-вот! И Польке можно было рот заткнуть, если б ты согласился на предложение адвоката. Нет, ты хотел его погубить и добился своего.

- Я?! — Петр даже растерялся. («В одно слово со следователем!») — Я любил брата.

Тут Игорь выкинул финт: вскочил и принялся бегать по просторному двору вокруг храма, сужая круги. влетел в церковь и вскоре вышел, притихший такой, умиротворенный. Подошел, сел рядом. Интеллигент- неврастеник — что с него взять. «Что требуется, то и возьмем!» — сурово укрепился философ в поисках истины.

- Проветрился?.. Мне твои эмоции непонятны, да Бог с тобой. Вот что: необходимо в подробностях восстановить события девятилетней давности.

- Зачем тебе?

- По-моему, в них кроется ключ к «новейшей истории». Сегодня во время допроса меня посетило сомнение: а что если Павел не убийца?

Игорь приподнялся в траве, опершись о локоть, слушая с предельным вниманием.

- Ты серьезно?

- Не задавай глупых вопросов.

- Почему он взял на себя такой грех, Петр?

- Нам неизвестно, какими способами добились от него признания. Безумная, возможно, идея, но она кое-что объясняет.

- А именно?

- В лагере, анализируя случившееся, Павел заподозрил истинного преступника и явился отомстить. Подземельный, у которого он остановился, стал опасным свидетелем и погиб. Потом убили брата.

- Почему о своих подозрениях Павел не сообщил родным? Почему не приехал к тебе или к дяде?

- Это пока загадка, тут много загадок. Словом, мне нужна помощь.

- Зачем?

Петр озверел.

- Не прикидывайся идиотом! Меня обвиняют в убийстве брата — где твои христианские принципы?

Игорь усмехнулся.

- Спрашивай, христианин.

- Когда в среду четвертого июля ты увидел Маргариту на Тверском бульваре, то решил, что она занимается проституцией. Почему?

- Она при мне (но меня не видела) торговалась с клиентом. Я вмешался, возмущенный, естественно.

- Ты сказал ей, что донесешь жениху?

- Нет. Она, возможно, понадеялась на дружбу, потому и заявилась в пятницу.

- Не лез бы ты, друг, в чужие дела.

- Я два дня мучился. но как промолчать? Регистрация в загсе — через полторы недели, в один день с нами. Понимаешь?

Петр Романович кивнул.

- Да это-то ладно, развелся бы. Но мы же собирались венчаться.

- Я вашу с Тоней свадьбу не помню.

- Мы перенесли на осень, торжеств не устраивали. Не до того, знаешь, было.

- Да, ты должен был его предупредить.

- Ну вот я и поехал в Завидеево. не знал, что у вас шестого семейный праздник.

- Наши раздумывали (ведь отец в больнице лежал в тяжелом состоянии), но потом решили отметить в своем кругу. А тебе было известно про сифилис?

- Господь с тобою! — Игорь даже перекрестился. — Я, как и все, после вскрытия трупа узнал.