Сорняк из райского сада

ГЛАВА 16

Команда оперативников под началом Верескова, "рыла землю", можно сказать, вхолостую. Единственной существенной зацепкой в деле была исчезнувшая из машины папка с документами. Егор Свиридов заставил главного бухгалтера "Химпласта" перебрать всю имеющуюся документацию, на предмет определения отсутствия чего-либо значительного, что могло бы оказаться в папке убитого и натолкнуть следствие на верный путь.

Поиски пока результатов не давали, и Свиридов подключил к занятию такого же рода секретаря Косову Ирину Валерьевну. Женщина два дня подряд методично сверяла имеющиеся в наличии документы с регистрационными номерами каждого из них в своем журнале.

И вдруг, совсем неожиданно ей позвонил лейтенант Свиридов и ничего не объяснив, сообщил, что поиски можно прекратить.

А случилось непредвиденное! Утром к ним в отдел позвонил дежурный майор из семнадцатого отделения милиции, которое как раз находилось недалеко от того двора, где было совершено убийство, и сообщил, что некто подбросил на площадку парадного входа в милицию черную кожаную папку, в которой находились документы, принадлежащие предпринимателю Алексею Витальевичу Голубеву.

Немедленно выехавший в семнадцатое отделение лейтенант Захарченко, по протоколу принял папку у дежуривших милиционеров, и отправился на поиски того, кто ее подбросил. На его удачу, долго искать не пришлось. Он, правда, безрезультатно обошел почти всех жильцов ближайшего к отделению дома, окна которого выходили на милицейский парадный подъезд, а потом отправился в соседнее кафе.

Работавшая накануне официантка Елена Нестерова, сразу сообщила ему о том, что вчера, примерно в одиннадцать тридцать вечера, когда они с напарницей Ниной Обуль уже собрались домой, она вышла на улицу первой. Ей необходимо было покараулить своего мужа, который с минуты на минуту должен был подъехать к кафе на машине и забрать их с подругой. Саша не любил, когда ему в таких случаях приходилось вылезать из машины и заходить в кафе поторапливать женщин. Его принцип был таков, — позвонил, — должны вовремя ждать у подъезда. И, чтобы не вызывать недовольство мужа, Елена вышла на улицу.

Пока она стояла и курила, поглядывая от нечего делать по сторонам, увидела, как к милицейскому крыльцу подошел долговязый Толя Чинарик, державший что-то подмышкой.

— Толя безработный, мы все его знаем. Он частенько убирает мусор возле нашего кафе, когда не в штопоре, и вообще шабашит по всей округе. Чинарик, это не настоящая его фамилия, а кличка. — Уточнила Елена. — Его все так зовут.

— Хорошо, хорошо. — Кивнул Валера Захарченко, боявшийся спугнуть наклюнувшуюся удачу.

— Ну и?

— Ну вот, поднялся он по ступенькам, и тут же спустился назад, только подмышкой у него уже ничего не было.

— Вы точно утверждаете, что это был он?

— Точно! Возле милиции две лампы горят, видно как днем. Да и Толю я хорошо знаю! Я еще подумала, зачем его ночью в милицию понесло, может, что-то случилось?

— Угу! А больше он туда не возвращался?

— Не знаю! В этот момент подъехал мой муж, и я пошла в кафе звать Нину, чтобы подбросить ее до метро.

Захарченко вернулся в семнадцатый милицейский участок, и вскоре за "Чинариком" направился дежуривший наряд милиции. Его доставили через двадцать минут, и испуганному безработному ничего не оставалось, как рассказать о том, что случилось.

В день убийства Голубева, примерно в одиннадцать вечера, Толя возвращался от своего друга Парфенова Вити, который жил в соседнем доме, и шел по тропинке через тот двор, в котором стояла эта "крутая тачка".

— Через двор до моего дома путь короче. — Сообщил Толя.

— Был выпивши, — не преминул он уточнить и этот факт своего состояния.

Проходя мимо машины, которая сразу обратила на себя его внимание, он подумал, — вскрыть бы такую, да магнитолку стянуть! А может и еще чем поживиться!

Но решиться на это сразу было боязно. А вдруг хозяева подвалят и засекут в неурочный час? Ведь машина эта никогда раньше не стояла у них во дворе! Значит чужая, и ясный перец, поставлена тут на время! И Толя, с сожалением вздохнув, отправился домой. Он жил на первом этаже во втором подъезде в однокомнатной квартире, кухонное окно которой размещалось со стороны двора. Дома он доел оставшуюся с обеда жареную картошку.

— У Витьки шары катай, жрать было нечего! — мимоходом пожаловался Толя. — И вспомнив о машине, выглянул в окно. Она стояла на месте.

Потом Толя умылся и лег спать. Но одиноко стоящая в их глухом, окруженном деревьями дворике, заезжая машина, никак не давала ему покоя.

— А вдруг на ней кто-то приехал к друзьям или родным, и она будет стоять там всю ночь? — подумал Толя и стал вспоминать боле менее приличных соседей, к которым могла бы подвалить такая тачка.

Одним словом, в половине второго Толя снова выглянул в окно и увидел машину, после чего ему стало ясно, что она будет стоять во дворе до утра. И тогда он, решившись на кражу, встал, оделся, взял нож, пару отверток, и направился за дом. Толя шел и планировал свои действия на тот случай, если при прикосновении к машине сработает охранная сигнализация. Мысленно он решил помурыжить хозяина иномарки, который непременно выбежит на звук сирены. — Заставлю его поскакать туда сюда раза три, потом сам отключит эту свою сигнализацию! — и Толя, в предвкушении подобной "шалости" даже засмеялся и помотал головой, представив, как он будет наблюдать из-за деревьев за беготней водителя. Однако когда он подошел к машине, никакая сигнализация не сработала. Мало того, Толя с удивлением обнаружил, что задняя дверца автомобиля с водительской стороны не только не закрыта, но даже не захлопнута!

— Может, ее уже кто-то вскрыл до меня? — разочарованно подумал Толя, приготовившись увидеть зияющее отверстие на панели авто, где еще совсем недавно могла красоваться какая-нибудь крутая магнитола, и осторожно приоткрыл дверцу.

Он вздрогнул, увидев на водительском сидении привалившегося на бок мужчину, и отпрянув назад, хотел убежать. Но тут ему в голову пришла мысль, — а если мужику стало плохо? Сегодня была такая жара, вдруг у него случился сердечный приступ, или вообще инсульт, всякое ведь бывает! Если окочурился, хрен с ним, — уйду, а если живой, — вызову скорую, авось от такого потом что-нибудь перепадет за спасение. — И он, протянув руку, дотронулся до плеча водилы. Дотронулся, и тут же отдернул руку назад, почувствовав на ладони липкую кровь.

Толя брезгливо принялся вытирать руку о заднее сидение, и как раз в этот момент наткнулся на папку, лежащую на нем. Он машинально взял ее в руки, и, захлопнув дверцу, дал стрекача.

В папке этой кроме документов, ничего путевого не оказалось, и Толя забросил ее под кровать. После этого он долго не выходил из запоя и совсем забыл про нее, а когда отошел, вспомнил, и решил, что надо отдать в милицию. Мужика-то убили, а там, может, улики какие важные.

— Вот и отнес втихаря, чтобы не светится, на свою голову! — закончил Толя свой рассказ.

— Ладно, Кириенко! — назвал Толю по фамилии лейтенант семнадцатого отделения, Беликов.

— Байку твою мы проверим!

— Товарищ лейтенант, да я как на духу все вам выложил! Честное слово! — поклялся Толя.

Таким образом, папка была найдена, и эта нить к раскрытию преступления, сама собой оборвалась.

Тщательное изучение документации и коммерческих дел фирмы на данный момент, также не натолкнуло оперативников ни на какой след. Прибывший из самарского филиала, майор Косимов, утверждал, что по служебным делам зацепиться там было абсолютно не за что. Он беседовал с Генеральным директором филиала, Дружининым Владиславом Александровичем, и тот сообщил ему, что работали они с Голубевым слаженно, по единой московской системе. Роль филиала заключалась в том, что московская фирма, не успевающая обслуживать своих многочисленных заказчиков, направляла их к ним. Конечно, они выходили на местных заказчиков и сами, напрямую, но основная масса заказов поступала все же из Москвы. Голубев сам лично контролировал работу филиала, и довольно часто приезжал в Самару, особенно первое время, когда производство еще только налаживалось.

— А сколько существует этот филиал? — поинтересовался Вересков.

— Около трех лет.

— Ну, а этот Дружинин что за фрукт?

— Нормальный вроде мужик, бывший директор полимерного заводика, который и арендовал теперь Голубев под свой филиал. Шеф потому и назначил его на эту должность, что он человек опытный, как с точки зрения производственника, так и организатора. В общем, ничего интересующего нас в беседе с Дружининым на производственную тему не нарисовалось, Андрей Олегович, — заключил Косимов. — Но он, учитывая обстоятельства случившегося, кое — что все-таки сообщил.

Оказывается, у Голубева в Самаре была молодая любовница. Некая Алина Игоревна Петрунько, причем, из самарских знал об этом один только Дружинин. Алина, дочь его хорошего знакомого Игоря Борисовича Пертрунько, — главного администратора гостиницы "Волжская", где постоянно останавливался Голубев, прибывая в Самару. Ей двадцать восемь лет, и она до недавнего времени работала у отца в гостинице дежурным администратором, где и познакомилась с Алексеем Витальевичем. Голубев однажды сам рассказал о своей любовнице Дружинину, вернее вынужден был рассказать! Он поручил Владиславу Александровичу достать им с Алиной короткую путевочку в какой-нибудь самарский пансионат на волжском бережку дней на пять, к очередному своему приезду. Полгода назад Алексей Виталльевич устроил Алину к ним на фирму в экономический отдел, где она работает и поныне.

— Она замужем?

— Нет, Андрей Олегович.

— Ладно, продолжай!

— Ну, так вот, оказывается эта самая Алина совсем недавно, а именно за день до убийства Голубева, отпросилась у Дружинина в отпуск за свой счет. Он, естественно, заявление ей подписал, но о причинах отлучки не спросил. А потом Владислав Александрович случайно встретился в автомагазине с ее отцом, от которого в ненавязчивой беседе узнал, что Алина зачем-то уехала в Москву. — То есть, Алина Петрунько в момент убийства Голубева находилась в Москве! — заключил Косимов.

— Ну, и что из этого? Ты ее опросил?

— Я с ней, конечно же, побеседовал. Но дамочка эта оказалась штучкой неразговорчивой, я бы даже сказал, какой-то стремно — неразговорчивой. Прежде всего она, конечно, обозлилась на Дружинина, рассказавшего мне о ее связи с Голубевым, а потом сообщила, что приезжала в Москву вовсе не к Алексею Витальевичу, а по своим личным делам.

— О личных делах говорить, конечно же, отказалась? — опередил майора Вересков.

— Отказалась! И вообще, сказала, что у них с Голубевым любовь уже прошла, и они мирно разбежались. И тут я вспомнил о звонке, помните, о котором говорила Косова?

— Угу, и что же?

— Я ей напрямик. — А зачем же тогда Вы, уважаемая Алина Игоревна, звонили Голубеву днем в день убийства, в двенадцать тридцать и просили его секретаршу соединить Вас с ним по личному вопросу? Она такого вопроса не ожидала и растерялась. От того, возможно, не сообразила, что я элементарно взял ее на пушку. В общем, она созналась, что звонила Голубеву в это время, но только исключительно ради того, чтобы из вежливости поинтересоваться, как у него дела.

— Интересно, и долго она с ним из вежливости разговаривала? — сказал Вересков, и тут же попросил Егора Свиридова соединить его с Косовой Ириной Валерьевной.

Секретарша оказалась на месте. Вспомнив о звонке незнакомки, она сообщила, что та разговаривала с Голубевым всего — то пару минут!

— Таак! — задумчиво произнес Вересков. — Если женщина звонит по телефону, пусть даже своему бывшему любовнику, и желает из вежливости поинтересоваться, как у него дела, то он, соответственно, из той же самой вежливости поинтересуется о ее делах тоже! И на это у них, по меньшей мере, уйдет хотя бы пять — семь минут, но никак не две! Следовательно, за эти две минуты Голубев мог сказать ей, что разговор не телефонный и предложить где — нибудь встретиться. Либо за то же время, вполне культурно послать ее к черту. Но так как Алексей Витальевич, по рассказам сослуживцев, был человеком вполне вежливым, вторая версия претендует на сомнительность. Так что, придется тебе, Владислав, катить назад в Самару и вытряхивать из этой Алины все внутренности! Я подозреваю, что Голубев вполне мог договориться с ней о встрече на вечер после фуршета. И не забудь на всякий случай, прихватить с собой те чужие пальчики, которые были обнаружены в машине Голубева помимо Косовой и Кружилиной. Как знать, может, они как раз и принадлежат этой самой Алине Петрунько!

По привычке, поставив на самарской версии знак вопроса в своем блокноте, подполковник обратился к лейтенанту Свиридову.

— Егор, а что там у Шаталова, никаких новостей?

— Нет, Андрей Олегович, личная служба безопасности Голубева

ничего не нарыла ни по каким версиям. Шаталов сказал, что по их сведениям пыльному ветру на Голубева дуть было абсолютно неоткуда. Что же касается остальных, — крыши, а также проверяющих и контролирующих структур, то они были более чем довольны работой "Химпласта", под руководством Алексея Витальевича Голубева, который всегда своевременно подбрасывал в их кормушку лакомые кусочки.

….Итак, пока оперативникам оставалось направить все свои усилия на поиски мотивов убийства, связанных с личной жизнью Голубева, или на непредсказуемую случайность его смерти.

На очередной повестке дня стояла кандидатура Анны Сергеевны Голубевой, при наблюдении за которой было установлено, что во вторник вечером ей нанес визит Государев Юрий Платонович, и пробыл у нее около трех часов. Визит первого зама, у которого не было алиби, к вдове убитого, которую он любил много лет подряд, насторожил оперативников, но каково же было их удивление, когда на следующий день у метро Кузнецкий Мост Анна Сергеевна встретилась с высоким импозантным седоватым мужчиной. Причем, в первый момент Юра Боженов, который вел наблюдение, "ничего такого" про встретившихся не подумал. Ему даже пришло в голову, что Анна Сергеевна, возможно, решила повидаться с каким-то родственником, или другом семьи. Но в этот момент мужчина нежно поцеловал ее в щеку и обнял за плечи так, как обнимает только жутко соскучившийся любовник, а потом, придерживая за талию, повел к своей машине, которую припарковал на стоянке.

Личность встречавшегося с вдовой Голубева была установлена на следующий день, после чего Юра Боженов созвонился с Анной Сергеевной и отправился к ней домой, чтобы задать ряд вопросов.

Сначала Юра расспросил Голубеву о Государеве, и Анна Сергеевна охотно рассказала о его визите к ней.

— Анна Сергеевна, извините, что я об этом спрашиваю, но речь идет об убийстве, и не кого-нибудь, а вашего мужа. Это правда, что Юрий Платонович любит Вас уже много лет подряд?

Анна Сергеевна удивленно взглянула на лейтенанта.

— Вы, что, думаете, Юра…

— Вы не ответили на вопрос, Анна Сергеевна.

— Я отвечу. Да! Но только Юра никогда бы этого не сделал!

— Возможно! Но ведь такое случается, и в интересах следствия мы не можем это исключить, а потому, должны тщательно все проверить.

— Я понимаю, но Юра! Он такой человек, что если даже мы и были бы с ним близки при жизни Алеши, никогда не решился бы на такое. Конечно, случаи бывают разные, но и люди ведь тоже разные, а Юра, — он из таких, которые не способны на подобное ни при каких обстоятельствах! И потом, я никогда не подавала ему ни единой надежды на близость. Я просто снисходительно относилась к его чувствам из уважения к нему, вот и все!

— То есть, вы лично отвергаете версию убийства с его стороны?

— Абсолютно!

— Спасибо за откровенность, Анна Сергеевна, и еще раз извините. А с кем Вы встречались во вторник у Кузнецкого моста?

Анна Сергеевна вздрогнула от такого неожиданного вопроса, и к ее лицу прилила краска.

— Вы и об этом знаете?

— Простите, но приходится знать. Убийство же!

Анна Сергеевна ухмыльнулась.

— Значит, вы будете теперь следить за каждым моим шагом, и подозревать всех знакомых? И вообще, у вас, что есть право вмешиваться в мою личную жизнь?

— У нас есть право вмешиваться в личную жизнь убитого, а Вы, Анна Сергеевна, его жена! Я понимаю, что Вам это неприятно, но следствие зашло в тупик. Мы и так принялись за эту сторону расследования в последнюю очередь.

— Принялись бы вы, если б я не позвонила Славе, и не поехала бы к нему на встречу! — с раздражением подумала Анна Сергеевна. — Да вы вообще никогда не узнали бы о его существовании!

— Анна Сергеевна, я же сказал, что понимаю, как Вам неприятно…

Да, ей было неприятно! Очень неприятно! Ведь перед ней сидел совершенно посторонний молодой человек, который упорно пытался заставить ее, не молоденькую уже женщину, вывернуть перед ним наизнанку свое грязное белье!

— Этот человек также как и Государев, не имеет никакого отношения к убийству моего мужа! Ваше следствие зашло в тупик, и вы, по — моему, направляете его снова туда же! — раздраженно ответила Анна Сергеевна.

— Значит, Вы не хотите разговаривать об этом человеке?

— Представьте себе, совершенно не желаю!

— Ну, что ж, тогда я сам поеду сейчас в поликлинику к хирургу Абрамову Вячеславу Константиновичу и выясню у него все, что мне необходимо в интересах проводимого следствия.

— Да, Вы что?! Вы… сошли с ума! — возмущенно воскликнула Анна Сергеевна. — Я совершенно не желаю вмешивать его во все это! У него персонал, семья, наконец! И вообще, зачем ему все это нужно?!

— Он ваш любовник, Анна Сергеевна?

— Да! Если Вам так хочется припереть меня к стенке!

— И давно?

— Уже три года!

— Значит, возникает версия, что у него тоже могли быть мотивы к убийству Вашего мужа.

— Не было у него никаких мотивов! Мы просто встречались с ним без всяких планов на будущее! Он не собирался уходить от жены, и я от Алеши тоже.

— Тем не менее, это только Ваше предположение!

— Что…Что значит мое предположение?! Я, что во всем этом не участвовала, и не знаю о наших личных с ним намерениях?

— А представьте такую схему, Анна Сергеевна. — И Юра Боженов, усевшись поудобней в кресле, закинул ногу на ногу.

— И уверяю Вас, что в нашей криминальной практике уже не раз случалось нечто подобное. — Многие небогатые любовники богатых жен фирмачей, пытались избавиться от этих самых фирмачей, а потом через влюбленных в них жен, завладеть их фирмами.

— Господи! Какое омерзительное предположение!

— Согласен! Именно омерзительное, но имеющее место в жизни, а в данном случае претендующее на существование, и потому, Анна Сергеевна, нам ничего не остается, как проверить алиби Абрамова на момент убийства. Вы не волнуйтесь, я обещаю, что это будет сделано сугубо конфиденциально, то есть ни семья, ни сослуживцы Абрамова ни в коем случае об этом не узнают!

И тут Анна Сергеевна даже вскочила с кресла, обрадовавшись.

— У него есть алиби! — воскликнула она.

— Он, что был с Вами в тот вечер?

— Нет, напротив, его вообще не было в Москве. Они с женой ездили в Питер на свадьбу его племянницы, — дочери старшей сестры Вячеслава Константиновича, Ларисы. Они уехали за день до убийства Алеши, а вернулись на следующий день после него.

— Вот, видите, а Вы волновались. Раз такое дело, то теперь остается только связаться с сестрой Абрамова и уточнить это.

— Что, значит уточнить? Вы что, мне не верите?

— Верю! Но в отделе убийств опираются не на слова, а на факты их подтверждения.

— А если Лариса поинтересуется, почему ее об этом спрашивают, вы ответите, что его подозревают в убийстве?

— Конечно, нет!

— Ну, тогда вот! — и Анна Сергеевна, покопавшись в своей записной книжке, открыла страничку, на которой был записан номер телефона Ларисы.

— Можете ей позвонить, прямо от меня. — Предложила она Юре.

— Это хорошая идея! — согласился он, и взял в руки телефон, который услужливо протянула ему Анна Сергеевна.