Сорок лет Чанчжоэ

11

– Это – конец", – подумал Джером, глядя на учителя.

– Что здесь происходит? – спросил Теплый, разглядывая залитую кровью спальню.

Губы его тряслись от злости, а костяшки пальцев побелели, намертво сжимая линейку. – Я еще раз спрашиваю: что здесь происходит?!

– Это ненастоящая кровь, господин учитель! – поспешил успокоить Теплого Чириков. – Здесь никто не умирает!

От вида крови Гаврила Васильевич несколько успокоился. Красная и липкая, она всегда действовала на его душу умиротворяюще и способствовала спокойному течению мыслей… Славист внимательно рассмотрел лежащего на полу Джерома, отметил, что из носа и рассеченных губ мальчика вытекает кровь именно настоящая, стопроцентного содержания, и подумал, что это не так уж и плохо.

Затем Теплый окинул пристальным взглядом жирного Бибикова, тело которого было вымазано почерневшей кровью, а глаза вспыхивали злобой, словно бенгальские огни.

– Я еще раз спрашиваю: что здесь произошло?

– Понимаете, господин учитель, – замялся Бибиков, сделав шаг навстречу Гавриле Васильевичу. – Еще сегодня днем Ренатов обозвал вас одним неприличным словом…

– Жирная свинья! – прошипел Джером в сторону Бибикова.

– А я не мог просто снести, когда моего учителя оскорбляют! Я вынужден был проучить Ренатова, хотя, как я думаю, он вовсе не Ренатов, а самозванец!

– Тупой боров!

Гераня запнулся, глянул на Джерома и попытался поймать ускользающую воробушком мысль.

– Так вот… это… А ночью он пришел в нашу спальню и залил ее из бутылки кровью! Я так думаю, что он в морге достал эту кровь! Вон на полу бутылка лежит.

– Каким было оскорбление? – спросил Теплый.

– Господин учитель!.. – развел руками Бибиков.

– Не стесняйтесь, говорите.

– Непросто мне это…

– Я сказал, говорите!

– Он вас назвал… э-э… дебилом! А я вот думаю, какой же вы дебил, если вы наш учитель! Я не мог снести такую несправедливость по отношению к вам. Ведь мой отец герой войны!..

– Ренатов пойдет со мной! Вы, – Теплый кивнул в сторону Чирикова и Бибикова, – вы остаетесь. Уберете спальню – и немедленно спать. Я сам разберусь с Ренатовым!

Когда Джером выходил вслед за учителем, он увидел торжествующего Бибикова, задорно подмигивающего вслед, и Чирикова, во взгляде которого сквозило безграничное любопытство.

– Ну-с, молодой человек, позвольте поинтересоваться, вы действительно считаете меня дебилом? – спросил Гаврила Васильевич, заперев дверь своей квартирки и усадив Джерома на табуретку. – Вы действительно меня так назвали?

Джером уставился носом в пол и на вопрос учителя лишь цокнул языком.

– Ну-с, я вас слушаю.

– А чего это я должен отвечать? – пробубнил мальчик.

– Смелости не хватает?

– Хватает.

– Тогда что же вас удерживает от ответа на мой вопрос?

Джером облизал кровоточащие губы и поглядел на учителя.

– Я сейчас не злой, – ответил он. – А когда я не злой, мне трудно назвать человека в дицо дебилом… Даже если он на самом деле дебил…

– И почему же вы считаете меня дебилом? – Теплый ухмыльнулся и шлепнул линейкой себя по колену.

– Потому что вы ни за что бьете детей по голове линейкой.

– Интересный довод… А откуда кровь? Бибиков сказал, что вы взяли ее из морга… Вы что же, интересуетесь трупами?

Джером съежился. В глазах Теплого рн рассмотрел неподдельный интерес.

– Не бойтесь, отвечайте! Для вашего возраста интересоваться покойниками – дело самое естественное. Позже этот интерес, правда, перерастает в желание осмыслить смерть… Кстати, вы, Ренатов, знаете, что рано или поздно умрете?..

Что вы будете лежать на льду, ожидая, пока вас закопают в землю?

– Вы тоже, – прошептал Джером.

– Что? – не понял Гаврила Васильевич.

– Вы тоже сдохнете! Ой!.. – Мальчик спохватился: – А – Я хотел сказать, что вы тоже умрете… Все умирают.

– Ты прав. Я тоже сдохну.

– Но вы, господин учитель, умрете раньше, чем я.

– Почему же это?

– Потому что вы старше.

– Совсем не факт, что старший умирает раньше младшего. Совсем не факт. – Теплый тряхнул сальными волосами и внимательно посмотрел мальчику в глаза. – Хочешь удостовериться в этом?

И, не дожидаясь ответа, встал, подошел к книжным полкам, проглядел корешки и вытащил книгу красного переплета.

– Смерть бывает не только вследствие старения, как бы ты, Ренатов, этого ни хотел. Прелесть и ужас смерти – в ее неожиданности. Она может прийти в виде несчастного случая или насилия…

Учитель сел рядом с Джеромом, положив красную книгу на стол.

– Атлас судебной медицины", – прочитал про себя мальчик.

– Раскрой, – предложил Гаврила Васильевич. Джером раскрыл книгу и прочитал под заглавием:

– В этом атласе описано более трех тысяч детских смертей, причиной которых стало насилие".

– Можно смотреть дальше?

– Да-а, конечно.

Мальчик поворотил страницу и увидел множество крохотных фотографий детских лиц с закрытыми глазами. На лицах не было никаких повреждений, но что-то неуловимое говорило Джерому, что души этих детей давно на небесах.

– Переворачивай дальше, – предложил славист. – Далыпе будет интересней.

Джером еще поворотил страницу. То, что он увидел, куда более затронуло его чувства. В половину книжной страницы была помещена цветная фотография мертвого обнаженного подростка, лежащего на патологоанатомическом столе. Грудь мертвеца была испещрена множеством ран, которые уже не кровоточили, а бордовыми полосками украшали мертвенно-бледную кожу. Голова мальчика лежала неестественно – как понял Джером, по причине увечья. В области височной кости была огромная вмятина с рваным краем, из которой выглядывало мозговое вещество. Руки покойника находились в области вскрытого живота и как бы поддерживали вылезающие из брюшины кишки.

– Ему, наверное, столько же лет, сколько и мне, – подумал Джером. – У него еще не росли волосы на лобке".

– Тринадцатилетний К., жертва серийного маниака, – было написано над фотографией. – Многочисленные проникающие ножевые ранения в области груди.

Открытая черепная травма. Множественные разрывы кишечника…" Другая фотография на странице рядом была портретом жертвы. Умерший мальчик смотрел с фотографии на Джерома, и была в лице его печаль.

– Так он же живой! – вскричал Джером.

– Нечнет! – замотал головой Теплый. – Он умер. Просто ему открыли глаза и направили в них свет. Это такой эффект. Поэтому кажется, что он живой… Ты не хочешь есть?

– Что? – переспросил Джером.

– Тебя сегодня не было на ужине. Наверное, ты хочешь есть. У меня есть жареная кровяная колбаса. Хочешь? Только ее нужно разогреть.

– Нет, – ответил Джером. – Спасибо. Что-то не хочется есть…

Теплый закрыл книгу.

– На первый раз достаточно. Теперь ты понял, что смерть приходит не только за стариками. Смерть с удовольствием подкарауливает юность.

– А что такое – маниак? – спросил мальчик.

– Это такой криминальный термин. Это спорный термин… Я расскажу тебе об этом как-нибудь в следующий раз. А теперь тебе надо умыться. Смой с лица кровь и отправляйся спать!

– Значит, вы не будете сегодня бить меня линейкой по пальцам?

– Не буду, – ответил Теплый, пристально разглядывая Джерома. – Тебе и так сегодня досталось. Можешь идти…

Придя в свою спальню, Джером разделся и укрылся одеялом с головой. Он слышал дыхание Супонина и его постанывания во сне. И почему-то представил Супонина вместо К. лежащим на патологоанатомическом столе, отчетливо увидел, как он держит в руках свои кишки… Только у Супонина, в отличие от К., растут на лобке волосы… У К. никогда уже ничего не вырастет… Джером потрогал ладошкой у себя внизу живота, грустно вздохнул и заснул…

Прежде чем уснуть, Гаврила Васильевич немного думал о зашифрованной рукописи, о лолковнике, ее принесшем. Долгими мысли были о Джероме. Теплый вспоминал разбитые губы мальчика и худые ноги в старых шортах.

– Он совсем не испугался", – думал славист, вспоминая, как Ренатов с любопытством разглядывал атлас… Придет время, и он испугается…