Сорок лет Чанчжоэ

8

Генрих Иванович сидел на террасе и пил пустой чай. Был первый час ночи, но полковник чувствовал, что ближайшие два часа сна не будет и что если он сей-час ляясет, то лишь напрасно промучается. До ушей доносился стрекот пишущей машинки, слегка раздра-жая. Раздражение не относилось к разряду механиче-ских шумовых воздействий. Скорее, Шаллера неприят-но волновала интрига, скрывающаяся под непонятны-ми словосложениями, изобретенными Еленой Белец-кой. Полковник подсознательно боялся, что изобрете-ние имеет свой смысл, что оно может в конце концов оказаться великим и Лазорихиево небо запылает кро-ваво не для него, призывая супружницу прикоснуться к истине. 1 Шаллер допил чай и отправился в ванную комнату. Он открыл кран с горячей водой и добавил холодную, смешивая струи до нормальной температуры. Затем { бросил под струю английские шарики с персиковым маслом и квадратик прессованной соли, способной ус-покаивать нервную систему.

Пока ванна заполнялась водой, Генрих Иванович вышел на улицу и подошел к беседке, где в полной темноте Белецкая неутомимо щелкала клавишами пи-шущей машинки. Он подошел к жене сзади, некото-рое время смотрел ей на затылок, что-то прикидывая в уме. Затем взял ее за подмышки и поднял со стула. Елена слабо застонала, пытаясь дотянуться до листов бумаги.

– Я тебя верну обратно, – зашептал полковник. – Нельзя же так! На кого стала похожа.

Он поднял жену на руки, ощущая, как легко ее тело, как чувствуются косточки под тонкой кожей. Бе-лецкая слабо сопротивлялась, а когда Шаллер понес ее к дому, она заплакала.

Он внес жену в ванную и посадил на турецкий стульчик. Она невидящим взглядом уставилась в коле-ни полковника и слабо взмахивала руками, словно ди-рижируя.

Печатает, понял Шаллер.

Он стал раздевать жену. Не торопясь, осторожно расстегнул пуговички платья и стянул его через го-лову Елены, ощущая кожей скопившуюся в материи грязь.

Полковник бросил платье на пол и почти сдер-нул с Белецкой нижнее белье с истлевшими кружева-ми. Обнаженное тело Елены пахло осенью, а точнее, осенними листьями, пролежавшими всю зиму под сне-гом.

Шаллер опустил Елену в ванну, и жена опять засто-нала.

– Ничего-ничего, – проговорил полковник, с инте-ресом разглядывая ее тело.

Так и недоразвившаяся грудь теперь и вовсе по-блекла, а бесцветные соски от воды сморщились. Еле-на столь исхудала, что ребра выступили далыпе, чем грудь, а угловатые бедра, казалось, способны издавать металлический звук при соприкосновении со стенками ванны.

Генрих Иванович стал набирать пригоршнями горя-чую воду и поливать ею плечи жены, наблюдая, как по ним бегут крупные мурашки, спускаясь по груди к низу живота, горящему слегка потускневшим золотом.

Он намыливал тело жены ласково и осторожно, словно это была кожа младенца, всего лишь неделю назад появившегося на свет. Благоуханной пеной на-мазывал подмышки Белецкой и тщательно выбривал детей-cирот имени Графа Оплаксина, погибшего в боях за собственную совесть, слависту Теплому, известному городскому дешифровщику.

Полковник заснул. Все его болыпое тело рассла-билось на прохладных простынях, широченная грудь вздымалась спокойно и равномерно, а голова в первые минуты сна была свободна от сновидений.