Соседи

КОНФУЗ

ОБЕДЕННЫЙ перерыв уже близился к концу, когда дверь столовой распахнулась, и на пороге выросла испачканная грязью и нигролом фигура Мишки Дергача, водителя изрядно потрепанной леспромхозовской трехтонки. Вытирая руки, Мишка беглым взглядом окинул столики и, заметив за одним из них ездового Павла Светикова, с присущим ему озорством заорал:

— Мотосмеховодителю привет! Ну, как твои овсяные двигатели? Тянут? У тебя, я вижу, новое зажигание, — толкнув ногой кнутовище Светикова, надоедал Мишка. — Твоему виду транспорта скоро будет труба, — продолжал он, присев за стол.

— Не зубоскаль, — строго предупредила Мишку официантка Настя. — Иди, вымой руки.

— Настенька, я ж механизатор, — притворно улыбаясь, возражал он. — Не то, что…

— Обеда не принесу, — отрезала Настя.

— Настенька, вымою… в двух водах, — поспешно проговорил Мишка, вставая из-за стола.

— Механизатор, — иронически произнесла вслед Дергачу Настя. — Научился баранку крутить и воображает… А в голове, как в пустом амбаре.

Светиков допивал компот, когда Мишка вернулся от умывальника и с напускной важностью сказал Павлику:

— Видишь Дергача? Так вот, скоро вызовут его к начальству и скажут: «Товарищ Дергач, вручаем вам новую машину. Просим принять ее, так как у нас нет опытных механизаторов». Дергач подумает немного и ответит: «Только выбирать буду сам». Ему скажут: «Пожалуйста». Понял?

— Не думаю, — спокойно ответил Светиков, поднимаясь со стула.

— Кто же тогда, извините за выражение, крутить баранку будет на тех двух автомашинах, которые лесоучасток завтра получает? — Дергач презрительным взглядом проводил до порога Павлика и скривил губы.

На лесоучастке мало кто знал, откуда «свалился» к ним Дергач. Одни говорили, что его прислали с курсов шоферов, другие — что он сам пришел на лесоучасток и нанялся на работу. В трудовой книжке у него стояло что-то около десяти отметок различных леспромхозов: «Принят… Уволен по собственному желанию…»

— На худой технике я не работник, — заявил Дергач по прибытии на лесоучасток. — У меня опыт…

Случилось, что на второй день после появления на участке Дергача состоялось собрание лесозаготовителей. После доклада начальника первым решил «толкнуть речь» Дергач.

— На нас, механизаторах, лежит огромной важности дело. Мы — ударная сила в лесу. Так будем работать так, как я… Как лучшие… Равняться, так сказать, на этих лучших, — выкрикивал он.

Некоторые слушали Дергача и улыбались, другие же думали: «Парень — гвоздь. Этот всем нос утрет…» К числу последних принадлежал и начальник лесоучастка, который и назначил Мишку на автодеррик.

В одну из смен начальник застал Дергача спящим в кабине, а рабочих — мирно греющимися у костра. Мишка вылез из кабины заспанный, на правой щеке его виднелся красный отпечаток гаечного ключа.

— Поломка, жду механика… А пока вот придавил, так сказать, комарика, — как будто ничего не случилось, зевая, ответил он.

Механик, ремонтируя машину, возмущался, что такую пустяковину не мог устранить сам водитель.

— Откуда ж я знал, — оправдывался Дергач.

Когда подобная история повторилась, Дергача сняли с автодеррика. Дня два он болтался по поселку без дела, а на третий ему вручили только что вышедшую из ремонта трехтонку. Дергач на ней стал подвозить горючее со станции. Машина у него часто ломалась, но Дергач продолжал держать фасон, хвастался своим опытом, благодарностями, заслуженными, якобы, в одном из отдаленных леспромхозов. В его руках никогда не видели книги, а когда кто-то из шоферов предложил повторить «Автомобиль», Дергач заявил: «Хм, это для меня — пройденный этап».

Через месяц все узнали Дергача как незадачливого шофера и болтуна. Но, несмотря на колкие замечания водителей, он нисколько не исправлялся, а, наоборот, в ответ кривил губы и начинал беззаботно насвистывать какой-то легкий опереточный мотив. Он не интересовался никем и ничем, не заводил знакомств, считая, что равных ему нет.

Если кое с кем он еще считался, то к ездовому Павлику Светикову, тихому и скромному парню, работавшему вот уже месяц на единственной в поселке лошади, относился презрительно. «Машина — не кобыла. И надо иметь ум, чтобы на ней работать», — говорил Дергач.

— А у тебя он есть? — вскользь бросал Павел, не стараясь ввязываться в спор.

— Что-о? — начинал задираться Дергач.

Советов Павла он и слушать не хотел. «Ну, что путного скажет человек, который крутит хвост», — думал он. А когда Дергач узнал, что Светикову объявили благодарность, то не поверил, сходил в контору лично удостовериться и вышел оттуда, как говорится, сам не свой. «За что? — возмущался он. — За подвозку дров и продуктов к столовке? Нет, тут что-то не то… Не иначе, как блат…» И после этого он совсем перестал разговаривать с Павликом.

Через два дня после памятного разговора в столовой Дергач направлялся из поселка в очередной рейс. На полпути его машина два раза как-то странно чихнула и, пробежав по инерции метров тридцать, остановилась. «В чем дело? — недоумевал он, копаясь в моторе. — Искра есть, глушитель на месте… Странно».

Грязный и потный, в разорванном вдоль спины комбинезоне и с заводным ключом в руках ползал Дергач под машиной. Вдруг он услышал, как рядом, шурша гравием, остановились две автомашины и послышались знакомые голоса Павлика Светикова и Насти-официантки.

— Эй, мотосмеховодитель, вылезай! — насмешливо крикнула Настя.

Сначала из-под машины послышался легкий опереточный мотив, а потом показалось красное лицо Дергача. Он только что хотел презрительно скривить губы, как вдруг застыл от неожиданности и изумления: за рулем передней машины сидел Павлик, а за рулем второй — Настя.

— Видишь, каких красавцев получили. Полтора месяца после окончания курсов шоферов ждали, — говорил Павлик, направляясь к машине Дергача. — Что тут у тебя? — открыл он капот двигателя. — Э, да в баке бензину нет ни капли.

— Ты… вы… а мне… казалось, — все еще не придя в себя, тянул Дергач, переводя изумленный взгляд с Павлика на Настю.

— Казалось, — передразнила его Настя. — Знаешь, когда моей бабушке казалось, она сначала крестилась, а потом начала обучаться грамоте. Говорит — второе помогло…