Глава 15

Ходят они на приёмы, встречают гостей,

Палицы с копьями носят с собою – и что ж!

Люди пустые на княжеской службе у нас –

В алых стоят наколенниках триста вельмож.

Там на плотине ленивый сидит пеликан,

Крыльев мочить не хотел он, за рыбой гонясь.

Люди пустые на княжеской службе у нас –

Даже не стоят одежд, что пожаловал князь.

Ши цзин (I, XIV, 2)


Новости с фронта не радовали. Да, командующий Жэнь закрепился в одной из опорных крепостей, но это осталось его единственным успехом. Вроде бы конница, которой и предстояло стать основной ударной силой, тоже вышла на расчётные позиции вовремя, но потом связь с действующей армией прервалась. Только от начальника округа Чжучхэ, граничащего с округом Лимису, пришло паническое сообщение, что передовые отряды степняков пересекли границы его округа, что делать? Пришлось высылать специальных людей, чтобы выяснить, что же там происходит и почему нет донесений из нашей доблестной армии. Градус нервозности в столице резко повысился, увеличилось и количество беженцев: теперь люди побежали не только от границы, но из внутренних областей подальше к югу и к востоку. Всё же начало прошлого царствования и резни, устраиваемые степными волками, были ещё живы в памяти.

Пришлось отдать приказ о мобилизации дополнительных сил и выдвижении их в северо-западном направлении, в ожидании вестей, которые прояснят обстановку. Вести шокировали, причём во всех смыслах. Оказалось, что один из конных отрядов-крыльев, которыми планировалось зажать степную орду, перестал существовать ещё до столкновения с противником. Его командующий вместе с частью офицеров и солдат просто… взял и перешёл на сторону противника. Остальные рассеялись. После чего кочевники атаковали другое крыло и разбили его с лёгкостью необыкновенной. Командующий Жэнь оказался заперт в крепости, те части, которые не находились под защитой крепостных стен, разделили судьбу конницы.

Казалось бы, перед налётчиками открылась торная дорога к сердцу страны: грабь – не хочу. Пусть часть из них была занята осадой, но остальные-то могли бы оттянуться вовсю, и даже, в принципе, осаду с крепости можно было снять – всё равно пехота за ними едва ли б угналась, разве что создала трудности на обратном пути, когда степняки бы уходили, обременённые добычей. Тем удивительнее было, что дальше Лимису враг не пошёл. Те отряды, напугавшие округ Чжучхэ, оказались единственными и быстро убрались обратно. Объяснение этому было настолько невероятным, что я, прочтя принесённое почтовым голубем короткое сообщение, сперва не поверила своим глазам, заподозрив дезинформацию или неумную шутку. Оказалось, что на границе многострадального Лимису откуда ни возьмись появилась ещё одна армия, сумевшая не просто преградить путь степной орде, а победить!

Однако следующие донесения факт подтвердили. Правда, поражение кочевники понесли не в чистом поле – был совершён налёт на спящий лагерь. Должно быть, почувствовав себя победителями среди беззащитной провинции, степные волки расслабились. Но всё же, если их потрепали настолько здорово, что они, придя в себя, предпочли не гнаться за обидчиками, а отступить, то в налёте явно участвовала не сотня и, вероятно, даже не тысяча.

– У кого-нибудь есть предположения, с края какого облака свалилась эта армия, которую мы не собирали? – спросила я на очередном совещании. Сановники переглянулись.

– У вашего слуги есть предположение, – подал голос Великий державный наблюдатель.

– Говорите, сановник Тунь.

– Ваше величество, северо-западные округа всегда были рассадником мятежных настроений. Ещё в царствование императора Дай-цзана они приносили много хлопот, и ваше величество, должно быть, помнит, что во время похода его величества Уэн-ди на запад там случилось восстание мятежника Чжи. Ваше величество в великой милости своей тогда помиловали большую часть его людей, разрешив им вернуться в свои дома. Предполагаю, что это они.

Я медленно кивнула. В самом деле, это предположение выглядело наиболее правдоподобным. Если повспоминать, то как поступить с терроризирующими чиновников в тех краях вооружёнными бандами, я обсуждала ещё с Тайреном. А после неудачного восстания его участникам было достаточно вернуться и встать на учёт для получения голодного пайка, никто их не обыскивал; пусть сдать оружие и было непременным требованием, но кто знает, сколько на деле мечей и арбалетов осталось по подвалам и сеновалам? Какой-никакой, а опыт боевых действий у недавних бунтовщиков тоже имелся…

И теперь люди, видя, что власти в который раз не в состоянии им помочь, взялись решать свои проблемы сами. И слава богу, теперь мне не придётся думать, ослаблять ли другие границы или объявлять чрезвычайную мобилизацию, отрывая крестьян от полей и бросая в бой практически без подготовки. С ослабленными кочевниками те части, что уже отправлены, как-нибудь справятся, тем более с такой поддержкой местного населения.

– Теперь, ваше величество, нам надо лишь понаблюдать с горы за боем тигров, – добавил глава Цензората. – Кто бы ни победил, он окажется ослаблен.

Я недоумённо моргнула, но уточнять, что сановник Тунь имеет в виду, не стала. Куда больше меня занимало, какая муха укусила командующего левого конного крыла. На этот вопрос мне сумел ответить Кей.

– Боюсь, сыграли свою роль эльмовы писульки, – мрачно предположил он. – Мы допустили ошибку, назначив командиров из Лимису и отдав им под командование стоявшие там же части. Гуна Вэня там всё ещё помнят добром, и были выявлены случаи, когда за него продолжали тайком молиться. Похоже, это месть за него.

Я поморщилась. Преступники, осуждённые за измену, не имеют право на молитвы, подношения и поминальные таблички. Совершение по ним обрядов само по себе приравнивается к государственной измене. Но я никогда не пыталась насильно искоренить память о казнённых, если их почитатели проявляли мало-мальскую осторожность. Всё же запрещать любящим и родственникам проявлять свою скорбь как-то не по-людски, тем более что местные искренне верят в посмертные страдания душ, о которых в этом мире забыли. Как вырезание рода преступника до девятого колена, так и сведение счётов с мёртвыми вызывало во мне протест и непонимание. И вот она – обратная сторона моей мягкости.

Впрочем, в данном случае ошибку совершила не только я. Казалось логичным и правильным, чтобы округ защищали стоящие там же гарнизоны – это и быстрее, и удобнее. И пожалуйста, желавшие ударить в спину получили полную возможность это сделать. Их не удерживал даже страх за своих родных, потому что их родные по большей части находились там же, где служили мужья и отцы, и теперь вполне могут уйти за границу вместе с ордой, частью которой стали главы их семейств.

Вот тебе и любовь к родному пепелищу и отеческим гробам. Но чужая душа всегда потёмки, а души местных, видимо, останутся для меня загадкой до конца моей жизни. Иные из них спокойно продавали своих господ за ломаный грош, зато другие были способны совершить в их честь любые, самые нелепые с моей точки зрения самопожертвования, и никогда не угадаешь, с какой категорией людей столкнёшься. А уж когда речь заходит о мести, тут у них, такое впечатление, и вовсе тормоза отказывают. Уйти жить к презираемым варварам, чтобы не служить врагине своего благодетеля? Да легко.

Быть может, впрочем, предатели надеялись на вторжение с юга, но тут их ждало разочарование. План Кея сработал без сучка без задоринки. Расследование ограбления императорской гробницы завершилось довольно быстро. Большую часть вещей не нашли, ведь их унесли наши агенты, так что, вполне возможно, скоро моя казна пополнится любопытными трофеями. Но кое-что из украденного обнаружилось под подушкой у личного слуги Эльма Чжаоцина. Я не стала уточнять, подкинули ему эти вещи или этот идиот действительно польстился и купил их по дешёвке. Разумеется, Эльм немедленно и вполне искренне заявил, что ничего не знает, и император явно был склонен ему поверить – во всяком случае, гостя не отправили в тюрьму и даже не посадили под домашний арест. Но оставить дело без тщательного расследования было совершенно невозможно, так что, хотя с самого начала было ясно, что все шишки посыплются на незадачливого слугу, но до конца следствия Эльм из активной жизни выпал.

Однако в том, что вторжение с юга будет, и что во главе его встанет имперский дядя, уже можно было не сомневаться. Потому я и не хотела оголять границу даже на время. Что ж, кто предупреждён, тот вооружён, и оставалось уповать на то, что у меня окажется достаточно времени, чтобы справиться с нынешними трудностями и встретить возвращение дорогого родственника во всеоружии.


– Что? – изумленно переспросила я.

Командующий Жэнь терпеливо повторил. Впрочем, я отлично расслышала его и в первый раз, просто не сразу поверила своим ушам. Оказывается, с точки зрения моего доблестного командования, лимисские и чжучхэские крестьяне и ремесленники, взяв в руки оружие и дав врагу прикурить, совершили страшное преступление против империи. Ибо сделали всё самовольно, а самовольное вооружение и собирание в отряды есть ничто иное, как бунт против власти. А уж самовольное присвоение себе права ведения боевых действий опять-таки без приказа и верительной бирки от императора – и вовсе сотрясение всех устоев и поколебание алтарей Земли и Зерна. В общем, если не Умысел Восстания против, то уж точно Умысел Великой строптивости. И караться это всё должно соответственно – обезглавливанием… Тут у меня лопнуло терпение, и я, отбросив дипломатию, высказалась в том духе, что если доблестная императорская армия настолько плохо исполняет свои обязанности, что простолюдины вынуждены браться за оружие, чтобы защитить себя, и к тому же преуспевают в этом деле больше армии, то командованию упомянутой армии лучше бы заткнуться в тряпочку и не отсвечивать. Командующий Жэнь выпрямился, словно аршин проглотив, после чего подчёркнуто церемонно поклонился и очень почтительным голосом попросил разрешения удалиться. Оставшийся на месте военный министр Цзир, благодушно кивавший на каждое слово Жэнь Гуэля, переглянулся с Кеем и откашлялся.

– Этому слуге есть что сказать вашему величеству, – начал он. – Надеюсь, государыня простит его прямоту.

– Говорите.

– Ваше величество, командующий Жэнь не так уж и неправ.

– Неужели?

– Ваше величество, конечно, поражение от степных варваров не украшает наших… гм… солдат-креветок и генералов-крабов. Но победа черни создаёт опасный прецедент. Если они могут преуспеть там, где потерпели неудачу войска империи, разве они будут их уважать?

– Министр Цзир, черни уже случалось побеждать не только наших врагов, но и наших вояк, – невольно усмехнулась я. – Как думаете, что там у них после этого с уважением?

– Ваше величество совершенно правильно сказали, что все эти люди уже участвовали в мятеже, – ни на кого не глядя, произнёс Кей. – И они, между прочим, ещё не разошлись.

Министр закивал:

– Верховный командующий Гюэ говорит совершенно верно! Кто знает, что у них на уме? Они опасны!

– И что вы предлагаете? Отдать приказ вырезать тех, кто спас нашу землю и наших подданных? По-вашему, таков путь добродетельного и человеколюбивого государя?

– Но, ваше величество, империя держится на порядке, различии между высшими и низшими и покорности императору! Да, наказание не будет человеколюбивым, но ради блага империи иногда приходится принимать жёсткие решения. Неблагодарность будет меньшим грехом, чем разрушение принципов управления.

– В самом деле? – чувствуя, что сдерживаться всё труднее, переспросила я. – Вы считаете, что неблагодарность поспособствует укреплению верности и единства империи? Что будут думать о нас люди, которых спасли, если у них на глазах спасителей казнят? Им и так-то не за что любить власти!

– Вот поэтому и нужно внушить им к власти должное почтение!

– Страх и ярость, вы хотите сказать?

– Ваше величество, всеобщей любви вы всё равно никогда не добудете, – опять вмешался Кей.

– Но это не значит, что нужно накалять обстановку, когда она и так непроста.

– Но что-то делать с ними нужно. Эти мятежники…

– Мятежники?

– В не столь уж далёком прошлом, – уточнил Кей.

– Они все были амнистированы.

– Видимо, им это впрок не пошло. Они не сложили оружия и не разошлись по домам, хотя уже очевидно, что опасность миновала.

– Возможно, потому что опасаются именно того, что вы мне тут предлагаете?

– А что предлагает ваше величество? Позволить неподконтрольным отрядам так и болтаться по стране, собираться, когда вздумается и делать, что вздумается?

Я задумчиво взмахнула веером. Оба сановника ждали, Кей спокойно, министр, кажется, затаил дыхание. Я мимолётно подумала, что для военного министра хоу Цзир как-то слишком трепетен и эмоционален. Это назначение он получил ещё при Тайрене, отличившись во время снятия осады с Таюня, но не на поле боя, а в штабе, при планировании наступления.

Впрочем, министерская должность, даже в Военном министерстве, сугубо бюрократическая и воинственного духа не требует.

– А предлагаю я вот что. Во-первых, я их награжу, как и положено награждать спасителей отечества. А во-вторых, я приглашу их в Таюнь. Если уж вам, мои сановники, так претит их неподконтрольность, что ж – пусть поступают на государственную службу.

– Ваше величество!.. – потрясённо воскликнул военный министр.

– Что? Вас смущает, что там нет благородных людей? Но раз уж мы сошлись на том, что можно сделать чиновниками доказавших свою пригодность простолюдинов, то выигранную войну тем более можно счесть успешно сданным экзаменом.

– А если они откажутся от предложения? – спросил Кей, пока Цзир открывал и закрывал рот, подыскивая достойные возражения.

– Вот тогда и можно будет заговорить с ними жёстче. А пока, господа сановники, вы свободны.

– Прошу ваше величество подумать трижды! – министр бросился на колени и стукнулся лбом об пол.

– Не сомневайтесь, хоу Цзир, я всё обдумаю самым тщательным образом. Идите.

Кей откашлялся, выразительно глядя на товарища, и военный министр, покосившись на него, поднялся. За дверь он вышел без дальнейших проволочек, а вот Кей задержался.

– У вашего величества есть основания для недовольства, – чуть укоризненно сказал он, – но всё же ваш слуга полагает, что командующий Жэнь сделал всё, что было в его силах. В таких условиях сдержать дезертирство и измену, возможно, оказалось бы не под силу и покойному государю. Жэнь Гуэль не заслужил обиду от вашего величества.

– Ты прав, – вздохнула я. – Я погорячилась. Принесу ему свои извинения.

Кей удовлетворённо кивнул и ушёл. Вызванный во дворец на следующий день командующий Жэнь мои извинения принял – а что ему ещё оставалось? – но что он думал на самом деле, оставалось только гадать.


– Значит, мы никуда не поедем? – тоскливо спросил Ючжитар.

– Прости, солнышко. Сам видишь, Небо решило послать нам испытание, и все планы приходится откладывать. Поедем на следующий год. Зато, если всё будет хорошо, прямо в начале весны!

Ючжитар вздохнул так тяжко, словно ему объявили не о переносе желанной поездки, а о заключении под домашний арест до конца дней.

– Но зато мы этой осенью переедем в Украшенный цветами Светлый дворец! – с наигранной весёлостью сказала я. – Помнишь, я вам рассказывала? Горячие источники, озеро, кипарисовый лес. Будете гулять и купаться сколько влезет.

Унылый вид девятилетнего императора говорил, что источники – это, конечно, прекрасно, но подсластить пилюлю мне не удалось. Положив руку на край стола и опустив на неё подбородок, Ючжитар монотонно катал туда-сюда кисточку для письма. Потом он оставил кисточку в покое и потянулся к стопке листов на краю стола.

– А это что, матушка?

– Это? Забавная картинка. Показывает, что такое на самом деле наш дорогой дядюшка Эльм.

– Это Эльм? – Ючжитар ткнул пальцем в лист.

– Ага.

Мальчик наконец улыбнулся, разглядывая карикатуру. На утверждённом мной рисунке облезлый лис-Эльм сидел перед большим пирогом с надписью «Северная империя». Пирог венчало изображение императорской тиары, и именно на неё с вожделением взирал имперский дядя, истекая слюной и молитвенно сложив лапки. А вокруг радостно скалились, точили ножи и нацеливались палочками для еды ещё с полдюжины лис и шакалов с заплетёнными по южному обычаю косичками на головах.

Вторая карикатура изображала всё того же лиса пляшущим на задних лапах перед троном императора Цинъяо. Злодейского вида император ухмылялся и бросал монетки. Добавить на рисунок ещё и лисят, или и так хорошо?

– А это что?

– А это признание нашего второго дядюшки, Руэ. Пусть люди почитают, а то они всё думают, что его казнили безвинно.

– Он же хотел меня убить, – удивился Ючжитар. – Он изменник! Как же безвинно?

– Им врут, дорогой. А мы скажем им правду.

Ючжитар кивнул, повертел листовку так и эдак, после чего снова душераздирающе вздохнул. Кажется, он не отказался от надежды, что если пострадать ещё немного, то мама передумает и поездка всё-таки состоится.

Я и сама прикидывала такую возможность. В конце концов, осень – не самое худшее время для путешествий. Конечно, как повезёт с погодой, но самое дождливое время в Северной империи всё-таки поздняя весна и лето. А осенью жара спадает, и пока не придут холода, жить становится весьма приятно. Правда, это означало, что путешествие придётся сократить и всё намеченное мы посетить не успеем. Но нельзя объять необъятное, и кто сказал, что это наша последняя поездка?

Однако осенью ожидался приезд в столицу самопровозглашённого предводителя самоорганизовавшейся армии Ду Рима и его соратников, и их нужно было встретить, а иначе зачем вообще приглашала? К тому же на осень намечалось проведение столичного экзамена для отобранных в провинциях кандидатов на должности. Настоятель Тами с помощниками всё-таки выявили нескольких простолюдинов с достаточным уровнем подготовки, чтобы принять в нём участие, а потому значение мероприятия возрастало. Надо будет обязательно дать тем, кто выдержит экзамен, аудиенцию, чтобы подчеркнуть государственный характер происшедшего. Конечно, можно отодвинуть экзамен и на зиму, но тогда кандидатам будет труднее добираться, да и вообще ни к чему затягивать дело на радость саботажникам.

Конец моим сомнениям положили известия о том, что в южных уездах империи вспыхнула эпидемия. По описанию выходила холера: понос и рвота, боли в животе, судороги. И пусть пока зараза затронула лишь три-четыре уезда в округе далеко от нас, я решительно постановила, что никаких путешествий, пока зараза не спадёт. Бережёного бог бережёт.

По поводу эпидемии было собрано совещание, на котором мне представили план действий. Я одобрила карантинные меры и отправку в пострадавшие области лекарей, пообещав выделить деньги из казны, и присовокупила одно категоричное требование: пусть людей обяжут не пить сырую воду. И вообще избегать грязной воды, не купаться в ней, не стирать, не мыть посуду, упасите боги, а уж пить – только кипячёную или напитки на основе вскипевшей воды: чай, компоты, морсы. Пиво и вино тоже пусть пьют, у кого есть возможность.

– Объясняйте это, как хотите, господа лекари, но пусть затвердят, как молитвы Эт-Лайлю – сырой воды в рот не брать! Ибо зараза – в ней.

Лекари переглянулись.

– Вода – воплощение тёмной энергии, – задумчиво протянул один из них. – Что удивительного, что она притягивает вредоносные для человека силы? Огонь – воплощение светлой энергии. Он может изгнать избыток тёмной, что скапливается в воде и служит во вред.

– Прекрасно, так и всем и скажите.

Так в лекарский устав, разработанный мной совместно с лекарскими службами, добавился ещё один пункт: вести пропаганду кипячения питьевой воды. Теперь мои новшества возражения среди врачей не вызывали – годы внедрения гигиены действительно принесли свои плоды, и в государственных больницах процент смертности заметно снизился, что были вынуждены признать даже самые твердолобые. Как всё же удобно, когда есть возможность преодолевать косность мышления в приказном порядке! А то вспомнить, с каким трудом земные эскулапы принимали мысль, что причина высокой смертности в обычной грязи на руках или белье, а не миазмах дурного воздуха или чего-то в этом роде. И это в просвещённом девятнадцатом веке.

В конце лета – начале осени двор, как и планировалось, переехал в Светлый дворец. Хотелось порадовать детей и самой сменить обстановку, к тому же меня привлекала возможность слегка ослабить оковы этикета. Или даже не слегка. Мне было очень интересно, что за человек Ду Рим, сумевший дать по ушам нашим исконным врагам, и я намеревалась побеседовать с ним неформально, как едва ли смогу в столичном дворце. Да и ему самому будет легче. Конечно, распорядители Ритуального приказа проинструктируют новоиспечённого Покровителя армии – а именно так звалась пожалованная мной Ду Риму наградная должность – насчёт порядка представления августейшим особам, но всё же вчерашний крестьянин явно не искушён в тонкостях этикета.

Ну а когда мы все с наступлением холодов вернёмся в столицу, туда как раз съедутся кандидаты на первый общегосударственный экзамен. Благословясь и начнём.

Горячие источники не произвели на мальчишек ожидаемого мной впечатления. Видимо, это для них была просто ещё одна купальня, к тому же частенько с неприятным запахом. Так что император и принц предпочитали пропадать в обширном парке, где можно было кататься верхом не только кругами, но и гонять наперегонки, а также на озере и тренировочной площадке. Оба явно делали успехи в фехтовании, под руководством наставников и забавы ради соревнуясь с детьми придворных. А вот Яо Фань, их прежний постоянный партнёр, появлялся рядом заметно реже – в этом году парню исполнилось семнадцать, и он был официально принят в гвардию Нетупящихся мечей, получив чин десятника-старшины.

Зато две младшие принцессы практически переселились в большой бассейн, так что я шутливо интересовалась, не смыли ли они с себя кожу. Старшая предпочитала коротать время с ровесницами и взрослыми дамами. Хотя лицом Лиутар всё так же походила на Тайрена, но рост она унаследовала от меня, почти со мной сравнявшись, и я уже всерьёз начала думать, что найти ей мужа будет не так-то просто. В последнее время желающие сосватать мне кого-нибудь в зятья поутихли, но я не обольщалась. Ещё годика через два пройдёт моя повзрослевшая дочь обряд закалывания шпильки, окончательно перейдя из разряда детей в разряд девиц, и вопрос встанет ребром. И ведь действительно придётся что-то решать. Пока на все вопросы, не приглянулся ли ей кто-то из молодых людей, Лиутар опускала глаза и заученно отвечала, что будет рада исполнить волю матушки.

Так что в один из вечеров я вытащила из дальнего стеллажа список подходящих молодых господ, когда-то заботливо составленный Шэн Мием, и села, намереваясь отметить пару-тройку кандидатов на случай, если любовь к моей дочери так нечаянно и не нагрянет, или нагрянет, но к кому-то совсем неподходящему. Однако останавливала всё та же беда: кандидатов было слишком много. Может, осчастливить кого-то из друзей Тайрена? Вон, Риан Чжучэн – славный мальчик, на полгода старше Лиутар, давно дружит с Шэйреном и немного меньше – с Ючжитаром. Вот только его отец, хоть и входил в круг личных друзей императора, а теперь по старой памяти – в мой личный совет, никаких высот в службе не достиг, так и остался с пятым рангом. И четвёртый получит лишь по выслуге лет. Хотя, может это и неплохо, если я достаточно демонстративно выдам дочь за пределы кружка высшей аристократии…

Я захлопнула папку. В конце концов, пара-тройка лет у меня есть. Заключать помолвку прямо сейчас, лишая себя и Лиутар свободы выбора, я не собиралась.

Тянулись ленивые солнечные дни, лишь иногда небо сбрызгивало землю короткими дождями. Да, ранняя осень могла бы стать моим любимым временем года, когда б не вездесущие цикады. Они звенели на каждом дереве, на каждом кусте, и иногда их скапливалось столько разом, и они трещали так громко, что становилось невозможно говорить. По-моему, в прошлый мой визит в Светлый дворец их было поменьше. Хотя я уже могла и забыть за прошедшие с тех пор полтора десятка лет. Ведь как-то так получилось, что хотя о Светлом дворце у меня остались в целом хорошие впечатления, но выбраться в него я до сих пор не собралась.

И теперь меня невольно захлёстывали ностальгические воспоминания о том моём первом годе в этом мире, когда я, ещё безвестная служанка, взятая предыдущей императрицей за экзотический экстерьер, пыталась как-то вписаться в новую для себя действительность. Знала бы я тогда, какой путь мне предстоит пройти! Бродя по парку и домикам-залам, я невольно отмечала про себя: вот тут я гуляла с тем гвардейцем, Аль Широнгом, который хотел взять меня в жёны, но, конечно, с принцем соперничать не смог. Вот тут я однажды ночью повстречала Тайрена, после чего мы пошли в большую купальню, где чуть не переспали. А по этим дорожкам мы пробегали по делам с моими тогдашними подружками Усин, Мон и Чжу, и Мон ещё уговорила меня отвести её к гвардейской казарме…

Где теперь все эти люди? Служанки императрицы были сосланы, должно быть, в дальние дворцы, когда низложили их повелительницу. Усин кончила плохо. Аль Широнг… мог уже выйти в отставку, перевестись куда-нибудь ещё или продолжать служить, не попадаясь мне больше на глаза. А Тайрен… Тайрен подарил мне троих детей, на время невольно уступил меня своему отцу, чтобы потом взять реванш, и мы прожили с ним короткую, но такую хорошую жизнь. И мне очень хотелось верить, как верят жители этого мира, что он сейчас наблюдает за нами с Небес, помогая и покровительствуя своей вдове и детям…

– Матушка?.. – испуганно спросил зачем-то вбежавший Шэйрен. – Вы плачете?

– Ничего страшного сынок, – я постаралась улыбнуться и вытерла глаза. – С нами, женщинами, такое бывает.

Загрузка...