Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22

Они вновь собрались в кабинете с тремя дополнительными стульями, чтобы рассесться всем. Джеймс с Роем налили себе виски, Хелена с Йоном вместе допивали на двоих бутылку вина, которую открыли на ужине, а Джуди с Сарой приняли предложение миссис Линден сделать чашечку чая. Дина выудила из глубины кармана помятый пакетик и вручила его экономке с просьбой:

– Горячий шоколад, только с горячим молоком, без воды, пожалуйста.

Рой решил встать возле камина, приняв горделивую позу и положив одну руку на полку – подходящий образ для главного рассказчика. Однако пока все устраивались поудобнее, левое колено начало ныть, и он пожалел, что не может вернуться к комфорту кресла.

– Мне хотелось бы считать себя честным человеком, – наконец приступил к повествованию Рой, смещая вес тела на правую ногу, которую тут же прострелило ноющей болью. – Но прекрасно осознаю, что история, которую я сейчас вам поведаю, э-э… если и не совсем обман, то по меньшей мере изобилует недосказанностями и скрывает часть истины. – Он настороженно посмотрел на аудиторию.

Джеймс наблюдал за ним с сардонической усмешкой. Джуди выразительно изогнула одну из своих изящных бровей. Дина считала петли. А сиамские близнецы, как Рой про себя называл Хелену с Йоном, сидели чересчур близко, что выглядело слишком интимным для подобного собрания.

Он откашлялся и приступил к истории.

– Причина моей сдержанности, скажем так, и нежелания делиться известной только мне информацией по расследованию убийства, ни больше ни меньше, надеюсь, станет ясна. И хотя дело так и не закрыли, оно время от времени всплывало в моих мыслях. – Рой нервно рассмеялся и ослабил узел галстука, который внезапно показался слишком тугим. – Я всей душой верю, что справедливость восторжествовала. Однако иногда… Что ж, позволю вам рассудить, как все было.

Джуди кивнула, и Рой начал:

– Мы с Недом знакомы еще со школы. И старались поддерживать связь – как и вы – вне зависимости от жизненных обстоятельств. А каждый январь без исключения отправлялись на лыжный курорт, поскольку оба любили спорт и горы. Это позволяло нам подзарядиться и отдохнуть от того рая или ада, который царил дома – в совсем ином мире, который мы никогда не обсуждали, предпочитая все две недели говорить об истории, книгах, фильмах, музыке, соревнованиях и прочих интересных нам темах. Как Нед не ждал от меня рассказов о тех, кого я оставил в своей тогда еще холостяцкой квартире в районе Бермондси в период «между женами», так и я никогда не расспрашивал его о личных или рабочих делах. Хотя и не мог не знать о его финансовых успехах и о расширении небольшого отцовского бизнеса до размеров целой империи. – Он переступил с ноги на ногу и оперся на стену, стараясь устроиться поудобнее. – Без сомнений, Нед тоже имел некоторое представление, насколько я жалел о смене карьеры уже спустя пару лет после того, как получил лицензию адвоката, бросив свою работу в финансовой отрасли.

– Но вы остались? – прервала его Дина. – В законодательной сфере?

– Увы, нет. В итоге я счел ее слишком ограничивающей.

– И чем же тогда занялись? – поинтересовалась она.

– Всем понемногу, – с явно привычной уклончивостью ответил Рой. – С переменным успехом брался то за одно, то за другое. Открыл бизнес. Вернее, даже несколько. Не буду утомлять вас деталями и лучше вернусь к повествованию.

Собеседница кивнула, и он продолжил:

– В тот год поездка отличалась от обычной, так как нас было трое. Нед настоял, чтобы взять с собой кого-то из внешнего мира. Я, честно признаюсь, не слишком обрадовался такому изменению. Мы вдвоем уже давно притерлись друг к другу и нашли способ сосуществовать комфортно: оба обладали примерно одинаковой компетентностью по части спуска, оба наслаждались хорошей едой и вином после катания. Но приглашенный коллега мог испортить идиллию. Хотя учитывая, что Нед владел бизнесом, точнее было бы назвать третьего лишнего подчиненным. Молодой технолог пищевой промышленности стоял за оглушительным успехом новой линейки замороженных десертов компании «Лудденхэм и Ко» накануне летом. Сочетание сливок, заварного крема и фруктов на вкус казалось свежим и приготовленным в домашних условиях, даже если до того полгода пролежало в холодильнике. Не исключаю, что приглашение юного дарования в поездку служило некой формой награды. Либо же Нед хотел посмотреть, есть ли в нем потенциал руководителя высшего звена.

Итак, этот Пол Акедес произвел на меня впечатление довольно приличного малого. Худощавый, с чуть длинноватыми темными волосами, он, казалось, только радовался возможности остаться в тени. Нед заранее предупредил, что его сотрудник не из общительных. И действительно, тот держался замкнуто во время поездки до курорта.

– Но только попробуй спросить про химическое сочетание синтетических сливок, как его не остановить, – добавил Нед, однако я решил воздержаться от использования упомянутого разговорного гамбита.

Друг забронировал все, как обычно. Я позволял ему заниматься деталями: он умел найти самые лучшие отели и шале, заполучить пропуски на склоны и билеты на поезда по самым приятным ценам. Мне же оставалось упаковать багаж и присоединиться к путешествию из аэропорта.

В тот раз нашим местом назначения была деревушка Андерматт в Швейцарских Альпах. Нед, верный себе, раскопал настоящий бриллиант. Роскошный отель «Обероф» на окраине курорта предлагал гостям изысканные шале. Владелец, американец со Среднего Запада, исполнил свою мечту вернуться к корням и переехал туда, где жили его германские предки. Рассел Штубер оказался ниже, чем я представлял, и говорил очень тихо, что наглядно демонстрировало правдивость идиомы «не суди книгу по обложке». Он лично вышел поприветствовать нас при заселении и сам отвел в домик под названием «Шале Генциана», который располагался под горой со снежным пиком среди скопления вечнозеленых растений.

Соседние два коттеджа находились на приличном расстоянии. Как нам сообщил Рассел, туда уже заселились постояльцы. В качестве гостей отеля мы могли свободно пользоваться всеми услугами, в то же время наслаждаясь уединенностью. Шале оказалось очень уютным. Каждому из нас троих отводилась отдельная спальня, а в просторной общей зоне горел камин, стояли диванчики, задрапированные меховыми одеялами, из окон же открывался великолепный вид на гору позади. Также в нашем распоряжении имелась кухня, чтобы мы могли приготовить собственные блюда, если не хотели приобщиться к кулинарным чудесам пятизвездочного отеля. Либо же стряпней могла заняться за небольшую дополнительную плату обслуживающая шале горничная, Хейди. По словам мистера Штубера, она должна была зайти этим вечером, чтобы представиться и выслушать наши особые пожелания.

– Я бы порекомендовал вам попросить приготовить ее знаменитое пряное печенье по семейному рецепту, – посоветовал владелец. – Такого вы точно не пробовали.

– Ты снова попал в яблочко, Нед. Десять из десяти! – прокомментировал я, наполняя бокалы.

Распаковав вещи, мы втроем расположились в общей гостиной шале с порцией виски. Я купил бутылку в аэропорту по пути туда, поскольку, хотя и ничего не имею против местных шнапсов, лучше всего помогает расслабиться и почувствовать себя как дома только старый добрый шотландский виски.

– Эти места знамениты своим катанием на лыжах по нетронутому снегу, – заметил Нед. – Ты как, не прочь тряхнуть стариной, Рой?

Конечно, он шутил. Хотя я и неплохо держусь на лыжах, но понимаю свои пределы. Мы оба планировали спускаться только по самым простым трассам. Пол же, как выяснилось, был уже не новичком. Конечно, тот не любил хвастаться, но после уговоров Неда признался, что участвовал в соревнованиях по горнолыжному спорту за школу. Я воздержался и не стал спрашивать, какие учебные заведения организовывали подобные чемпионаты, и решил поверить новому компаньону на слово, лишь уточнил, пока наливал второй бокал виски:

– Чем именно занимается технолог пищевой промышленности?

– По большому счету это химия, – ответил Пол. – Только применяемая к ингредиентам продуктов. Нужно исследовать, что можно и нельзя смешивать для получения определенных результатов.

– В том числе таких успешных, как свежезамороженные десерты «Лудденхэм и Ко», – добавил Нед, поднимая свой бокал.

Тост прервал стук в дверь. Вошла Хейди, молодая горничная с молочной кожей и густыми рыжими волосами, заплетенными в длинную косу. Она принесла корзину и поинтересовалась, желают ли «die Herren» [166] легкий ужин. Снаружи падал снег, и, несмотря на заманчивость ресторанных блюд отеля всего в нескольких сотнях метров, мы не зарезервировали столик, поэтому сравнительное удовольствие теплого шале и остатков виски перевесило. В итоге Пол разрешил сомнения, сказав, что предпочел бы насладиться домашней готовкой в первый вечер. Этот ответ понравился Хейди, и она достала из корзинки небольшую картонную коробку.

– Мое рождественское печенье, Paprika Plätzchen. Пряное, но несладкое. По семейному рецепту моей любимой бабушки, уроженки Италии. Но, – горничная погрозила нам пальцем, – можно есть только после ужина. – Затем широко улыбнулась и исчезла на кухне.

– Мило, – прокомментировал Нед.

Я так и не понял, имел ли он в виду перспективу отведать оригинального печенья или же несомненное обаяние девушки.

На следующее утро мы проснулись и увидели, что погода нам благоприятствует: голубое небо и сверкающий снег обещали перспективу целого дня катания на лыжах без помех. Приготовленный прошлым вечером на ужин шницель был очень вкусным, однако мы от души налегли на сыры и холодное мясо, которые оставила нам Хейди. Четвертое, лишнее рождественское печенье Нед с Полом милостиво позволили съесть мне. Угощение действительно оказалось бесподобным: слегка пряным, со сладковатым привкусом сыра и совсем не твердым. Я решил обязательно заказывать печенье каждый день пребывания здесь и, возможно, захватить несколько коробочек в качестве подарков. Иметь Хейди в служанках на самом деле было вишенкой на торте.

Рой прервался и прищурился. Потом заметил, глядя на Джуди и Дину:

– Надеюсь, мои слова не прозвучали политически некорректно.

По выражению их лиц он подозревал, что как минимум прошел по тонкой грани, но продолжил:

– Пол тоже остался под впечатлением от печенья. Когда мы отправились покататься, он начал увлеченно обсуждать с Недом возможность добавить такое же тесто в линию свежезамороженных десертов.

– Я спрошу у Хейди рецепт, – с жаром говорил технолог. – Сомневаюсь, что его хранят в таком уж секрете. Либо у меня получится подобрать ингредиенты самому. Среди них явно есть паприка и какой-то сыр. И, кажется, хрен? Можно оплатить приготовление печенья прямо в шале, чтобы посмотреть, как получается достичь такой текстуры.

Признаюсь, я сразу начал подозревать, чем именно вызван интерес Пола, и стал гадать, не играют ли определенную роль в желании провести время с юной горничной ее блестящие голубые глаза и обаятельная улыбка.

Но все мысли о печенье и Хейди были забыты, когда перед нами в чудесном утреннем свете предстали склоны гор. Пол немного преуменьшил свое мастерство. Нервный и неуклюжий на твердой земле, он преобразился на снегу в волшебное создание, которое скользило вниз с уверенной грацией. К девяти часам мы проголодались как волки и нуждались в подкреплении сил, а потому спустились в бар, который, несмотря на громоздкий декор в виде охотничьих трофеев, винтовок и рогов для вина, по словам Неда, очень рекомендовали все посетители. По слухам, здесь даже любили бывать младшие члены королевских семей.

Бармен был весь покрыт черными волосами и скорее ворчал, чем разговаривал. Неприглядный образ дополняли мятые джинсы и серая футболка с пятнами под мышками. Когда неприветливый тип брякнул перед нами на стол тарелки с жареным сыром и багеты с ветчиной, у меня создалось впечатление, что его амбиции простирались намного дальше, чем обслуживание посетителей в одном из самых престижных горнолыжных курортов Швейцарии.

– У вас есть черный перец? – поинтересовался я.

Бармен смерил меня презрительным взглядом оскорбленного шеф-повара с мишленовскими звездами, у которого при подаче фуа-гра попросили кетчуп, и выплюнул:

– Nein[167].

Пару напряженных секунд мне казалось, что собеседник и вправду готов плюнуть, но его отвлек окрик других посетителей у бара, поэтому вся сила презрения обрушилась уже на них.

– Немного грубо так обращаться с клиентами, – прокомментировал я, откусывая свой бутерброд.

– Часть очарования этого места, – с коварной усмешкой отозвался Нед. – Только небольшая порция презрения от обслуживающего персонала помогает почувствовать тем, кто считает себя выше по положению, что они попали в особенное заведение.

Именно такие ремарки напоминали мне, что, несмотря на его богатство, происходил он совсем не из привилегированного класса.

В это время Пол, в отличие от нас, взялся за еду без особого энтузиазма.

– Не нравятся бутерброды? – спросил я.

Технолог пожал плечами, а затем, словно желая сменить тему, указал на голову лося, который с укоризной взирал на нас со стены.

– Не хотелось бы встретиться с таким в горах. Хотя я почти уверен, что данная разновидность не водится в этих местах…

– Что за душок? Никак это Душбой?! – внезапно раздался вопль, заставивший замереть не только Пола, но и всех посетителей в баре.

Повисла тишина. Рядом с нашим столиком возник высокий мужчина в ярко-желтом лыжном костюме, сдвинув дизайнерскую маску на густые светлые волосы. Технолог вскочил на ноги и выглядел готовым вылететь за дверь, однако незнакомец помешал сбежать, обхватив его одной рукой и энергично похлопав по спине другой, после чего снова проревел прямо на ухо Полу, будто тот имел хоть малейший шанс не услышать в первый раз:

– Душбой! Не верю своим глазам! Приятель, давненько мы не виделись.

За спиной нежданного друга Пола стояла такая же светловолосая женщина в похожей дизайнерской маске, но броский лыжный костюм был не желтого, а небесно-голубого цвета с золотыми звездочками на плечах и манжетах.

Взяв Пола за плечи, нарушитель спокойствия отстранился, разглядывая приятеля.

– Где ты прятался все это время? Небось заперся в лаборатории со своими зельями и химикатами? – И, не дожидаясь ответа, протянул мясистую ладонь мне и Неду. На запястье под задравшейся манжетой обнаружились особенно уродливые и потенциально антикварные золотые часы. – Чарли Пекамс, школьный друг Душбоя. А это моя половинка, Шона. – Последовал небрежный взмах в сторону спутницы. – Как всегда, следит за мной. – Мужчина закатил глаза, что, по-видимому, подразумевало шутливое раздражение. Выражение лица блондинки не изменилось. Похоже, она уже не впервые слышала подобные комментарии. – Закажешь нам по паре бутеров в баре, дорогая? Как обычно, с дополнительными корнишонами. И большой стакан белого вина. Да получше, а не один из тех местных ополаскивателей для рта.

Чарли сел за наш стол, не дожидаясь приглашения. Пол рухнул обратно на свое место, но выглядел съежившимся. Вся уверенность в себе, обретенная на склонах гор, теперь испарилась. Мы представились, и Нед принялся задавать новому собеседнику вежливые вопросы про него и его жену. Выяснилось, что тот был «крупным игроком на рынке фьючерсов», а Шона «работала языком» – при этом следовало сальное подмигивание. То есть в области лингвистики. По крайней мере пока «дети не появятся, да смилостивятся над нами небеса».

Когда блондинка вернулась с вином и колой, Чарли взял свой бокал, сделал глоток и скривился:

– Этот чумазый бармен тебя надул, милая. Отнеси эти помои обратно и убедись, чтобы он налил из бутылки.

В течение следующего часа Чарли постоянно называл Пола «Душбоем», не обращая внимания на явный дискомфорт от прозвища у собеседника. Тот сначала пробовал поправлять школьного знакомого, но вскоре ушел в себя и окончательно поник. Чета Пекамс, как оказалось, поселилась в одном из шале нашего отеля.

– Вы уже видели Хейди Бергер? – поинтересовался Чарли. Шона метнула на него испепеляющий взгляд, услышав имя горничной. – Настоящая конфетка, правда? Или, скорее, печенька. Трудно поверить, что это ее муженек. – Он махнул в сторону угрюмого бармена, который протирал стойку. – Что ж, любовь зла, полюбишь и козла. Вряд ли в здешних местах особо богатый выбор. Разве только сбежать с одним из гостей…

Шона отвернулась, проигнорировав подмигивание мужа, а затем попыталась откровенно сменить тему разговора и принялась обсуждать плюсы ресторана в нашем отеле.

– Мы уже забронировали столик на вечер среды, – добавила она. – А вы?

Мы покачали головами и признались в своей неосведомленности, что именно планировалось на упомянутую дату. Собеседница с сожалением отметила:

– Тогда вы уже опоздали. Полагаю, желающих уже больше, чем мест. Сочувствую, потому что мероприятие обещали совершенно особенное. Готовит сам Кай Иден. – Она поняла, что имя ни о чем нам не говорит, и пояснила: – Это шеф-повар с мировой известностью, кажется, даже с мишленовскими звездами, хотя я не слишком хорошо помню, что про него писали в социальных сетях. Он создал меню для комплексного ужина с двенадцатью переменами блюд небольшими порциями для дегустации, включая его фирменный рецепт «Escargot en beurre flambé»[168].

– Кай – настоящий гений, – вмешался в обсуждение Чарли. – Парни, вы просто не можете пропустить это событие. Я замолвлю за вас словечко перед Штубером. Мы с ним старые знакомые с тех пор, как он владел единственным мотелем в Миннесоте и искал инвесторов в Европе. Уверен, у него получится втиснуть вас за наш столик. Чем больше, тем веселее. К тому же Душбой всегда очень мало ел, правда, старина? – Он ткнул Пола локтем в бок. – Будет совсем как обед в школьной столовой. Вот веселуха была тогда, а?

Если не ошибаюсь, технолог находился на грани того, чтобы разрыдаться.

Оставив чету Пекамс в баре, пока Чарли беззастенчиво заигрывал с молодой официанткой, мы направились обратно к подъемникам. По пути Пол казался еще более молчаливым, чем обычно, а в какой-то момент, проходя мимо киоска с рекламой уроков сноуборда, внезапно с такой яростью пнул пластикового пингвина в солнечных очках, что они улетели в снег. После чего выругался себе под нос, вытащил их, вернул на место и похлопал гладкую черную голову в качестве извинения.

– Проклятый Чарльз Пекамс, – пробормотал технолог, засовывая руки в карманы, и ссутулился, пока мы шагали по направлению к своему шале. – Из всех идиотов именно он объявился тут и все испортил.

– Довольно… громкоголосый молодой человек, – осторожно заметил я.

– Громкоголосый? – Пол резко затормозил. Его обычно спокойные карие глаза горели мрачным огнем. – Проблема не только в этом. Он превратил мою школьную жизнь в ад. И хотя унижал не только меня, именно я чаще всего становился предметом насмешек. Прозвище «Душбой» приклеилось ко мне с первого же года обучения. Пекамс утверждал, что от меня исходит запах химикатов, и вскоре так меня называли уже все, даже преподаватели, которые обожали золотого мальчика Чарли. Когда к завершению школы начали готовить тот идиотский выпускной альбом, то его фотографию в форме команды по регби и с полосой окровавленной грязи на щеке подписали «Победитель по жизни». Мою же, сделанную в двенадцать лет, взяли из базы данных библиотеки и поместили под заглавием «Душбой: его изобретение взорвет мир». Пекамс схватил мой экземпляр и вычеркнул часть букв, так что осталось «его рвет», считая это забавным. – Пол снова пнул, но на этот раз просто сугроб. – А теперь переписывает историю, объявляя нас друзьями. И даже приглашает за свой стол и вместе прокатиться на лыжах. Видимо, не может допустить мысли, что кто-то способен его превзойти. Так вот, не бывать этому. Завтра с самого рассвета я поеду спускаться по непроторенным трассам. Пускай попробует меня найти.

На следующее утро тоже стояла великолепная погода для катания на лыжах. Верный своему слову Пол покинул шале еще до того, как мы с Недом проснулись и сами отправились на склон, решив в этот раз попробовать тот, что посложнее. Но не дойдя до подъемников, я понял, что забыл перчатки и поспешил за ними, потому что Нед обещал меня подождать. На крыльце нашего домика возилась Хейди. Она никак не могла отпереть дверь и, заметив меня, с облегчением улыбнулась. Горничная была по-настоящему красивой девушкой и в то утро повязала на шею платок почти такого же ярко-голубого оттенка, что и ее глаза. Хм, кажется, я отклонился от темы.

– Не тот ключ! – воскликнула Хейди. – И ситуация повторяется уже не впервые. Наша управляющая отелем eine Dummkopf [169] ! Перепутала связки и дала мне ту, что открывает туалет, а не от кладовки. И вот теперь то же самое с вашим шале! – Она покачала на пальце небольшой ключ с синей биркой. – Каждый номер отмечен своим цветом, но распорядительница вечно их меняет. Как все упомнить? – Горничная пожала плечами. – Но теперь, когда вы здесь, мистер Кек, все хорошо.

Я с трудом удержался, чтобы не поправить ее: в конце концов, из-за произношения фамилия прозвучала почти как нужно.

Рой сделал паузу, внимательно наблюдая за слушателями. Ему показалось или вязальщица действительно ухмыльнулась? Как бы там ни было, сейчас она выглядела абсолютно серьезной, поэтому он продолжил:

– Я впустил горничную и ожидал, что она сразу же пройдет на кухню или займется уборкой, но вместо этого Хейди упала на один из стульев за обеденным столом и закрыла лицо ладонями.

– Да ладно, не все так плохо. Мы не возражаем, если ты просто быстренько наведешь чистоту, чтобы компенсировать потерянное время.

Она посмотрела на меня заплаканными глазами, щеки раскраснелись. Затем склонила голову набок и вздохнула.

– Дело не только в ключе. Вам когда-нибудь казалось, что жизнь слишком сложная, мистер Кек?

Я замялся. Потому что никогда так не считал, если говорить по правде. Несмотря на недавний развод и сомнения в смене карьеры, мне всегда везло. А даже если и имелись какие-то жалобы, то озвучивать их было бы довольно лицемерно, если принять во внимание, что я мог позволить себе роскошный горнолыжный курорт. Поэтому я просто спросил, связаны ли проблемы мисс Бергер с отелем. Она покачала головой.

– С работой все хорошо. Пусть наша управляющая и идиотка. Здесь я по крайней мере могу проводить время с вежливыми и благодарными англичанами… Ага! – Хейди пошарила в сумке и вытащила знакомую картонную коробочку, добавив: – Которые ценят мое печенье.

Как я подозревал, дома дела обстояли иначе, если вспомнить злобный характер бармена, которого Чарли назвал мужем Хейди.

Словно прочитав мои мысли, она сказала:

– Mein Mann, er ist… [170] С ним часто… – и запнулась, подыскивая слово, – сложно. Да, именно. Но я сейчас здесь по работе и сделаю ваше шале чистым и красивым. Увидимся позднее, за Abendessen.

– За ужином? – переспросил я, не испытывая уверенности насчет наших планов на вечер, потому что оставил все детали на усмотрение Неда, как обычно.

– Мистер Пекамс в шале «Эдельвейс» пригласил вас всех к себе, nein? Я приготовлю специальный пир по-альпийски и с большим удовольствием. Господин Чарльз очень добрый и обаятельный. Да?

Пол проявил непреклонную решимость отказаться от ужина у Пекамса.

– Ни сегодня, ни когда-либо еще.

Весь день технолог успешно избегал встречи с Чарли на горных склонах и пришел в ужас, когда Нед подтвердил, что мы трое приглашены на ужин в шале «Эдельвейс».

– Я сделаю себе сэндвич или доем круассаны, которые остались с утра, – отрезал Пол. – Обойдусь как-нибудь.

– Хейди будет готовить и накрывать на стол, – заметил я.

Он отвел взгляд.

– И обещала особый ужин по-швейцарски…

– Нет, – твердо стоял на своем Пол. – Помните, как Пекамс с теплом отозвался об обедах в школе?

– Вчера Чарли действительно говорил, что очень весело проводил тогда время.

Технолог покачал головой и открыл рот, но не сумел выдавить ни слова. Затем все же взял себя в руки и произнес:

– С тех пор у меня проблемы с употреблением пищи. – Он опустил глаза на свои ноги в полосатых носках. – Особенно на публике. Частично поэтому я выбрал нынешнюю профессию. – На его губах появилась грустная улыбка. – Из-за попыток рационализировать процесс приема пищи. Со временем ситуация улучшилась, но все равно… Нет, я не могу снова пережить те пытки.

Тем вечером, сидя за столом в шале Пекамсов, я понял, что Пол принял мудрое решение не приходить. В его отсутствие Чарли осыпал нас историями о своих розыгрышах над одноклассниками в школе и позднее над однокурсниками в университете – такими же тихонями, как Пол, в качестве жертв. Большинство шуток включало жеваную бумагу, наполненные водой презервативы и брошенных за воротник слизней. Мы с Недом тоже сначала хотели отклонить приглашение, но наш компаньон уговорил нас пойти, чтобы усилия Хейди не оказались потраченными впустую.

Должен признать, что я, как и мои товарищи, не сумел устоять перед ее обаянием, несмотря на более чем пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, хотя и не тешил себя иллюзиями, что она сочтет меня привлекательным в мои-то годы. Однако по сравнению с ее мужем… И должен добавить, что дело происходило в начале девяностых, когда мои волосы еще оставались при мне.

Вот только вскоре стало очевидно, что, хотя Хейди приветливо общалась со всеми, особо теплые отношения завязались между ней и хозяином шале Чарли. Причем он не флиртовал открыто, как в случае с официанткой из бара. Нет, это смотрелось как нечто более серьезное, отражавшееся больше в недосказанном и несделанном. Горничная не бросала на него томных взглядов из-под ресниц и не улыбалась ему, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, а он не поддразнивал ее и не отпускал двусмысленные фразочки, которые она вряд ли бы поняла. Вместо этого воздух звенел от разлитого между ними напряжения, когда они на мгновение встречались глазами или обменивались репликами приглушенными голосами.

Позднее тем вечером я вышел из ванной в коридор и стал свидетелем, как Чарли гладит по спине Хейди, пока та жмурилась, ясно пребывая в экстазе.

Тут Рой откашлялся и заметил:

– Хм, кажется, моя история постепенно сменила жанр. Увы, в нем я совсем не компетентен, а потому не беру на себя смелость продолжать рассказ.

Джуди хихикнула, а Дина прокомментировала:

– Да вы настоящий искуситель! Не держите в секрете самые сочные подробности.

Рой снова поправил узел галстука, стараясь подавить дискомфорт, который с таким мастерством вызывала эта раздражающая женщина. Но все же продолжил:

– Миссис Пекамс тоже замечала, что происходит. Она бросала ледяные взгляды на Хейди каждый раз, как та протискивалась мимо стола с полными тарелками, и таким же холодным тоном поблагодарила горничную в конце ужина:

– Danke [171] . Все было очень вкусно. Теперь можешь идти. Я сама подам аперитив и кофе. Уверена, герр Бергер уже ждет твоего возвращения.

На следующий день Пол согласился покататься со мной и Недом. Погода немного испортилась, поэтому мы неторопливо позавтракали и успели сыграть в шахматы, прежде чем отправляться к подъемникам около одиннадцати. По пути я сжато поведал о событиях прошлого вечера, и технолог сказал, что совсем не удивлен.

– Пекамс всегда был «игроком». Даже в школе. Вечно разбивал сердца и кто знает что еще. Какое-то время ходили слухи про него с одной из преподавательниц по физкультуре. Конечно, доказательств не обнаружилось. Бедная Шона! Горбатого только могила исправит.

Когда мы миновали шале «Эдельвейс», то стали свидетелями необычной суматохи. Чарли с женой стояли на крыльце в компании владельца отеля, Рассела Штубера. Причем, судя по оживленной жестикуляции и крикам Шоны, что-то пошло не так. Ее муж, сунув руки в карманы, с несчастным выражением лица уставился себе под ноги. Американец явно пытался успокоить разъяренную гостью, но та не прекращала что-то выговаривать на повышенных тонах, хотя и не могла заглушить рыдания Хейди Бергер, которая опиралась на перила, спрятав лицо в ладонях, и громко всхлипывала.

Хотя дело нас не касалось, Нед свернул в ту сторону, видимо, решив, что кто-то должен взять ситуацию под контроль, и справедливо сочтя себя экспертом в данной области. Когда он приблизился, Шона прекратила кричать, а Хейди подняла голову, бросилась к нему, обвила руками за талию и принялась умолять спасти ее.

«От чего именно?» – задумался я, вовлеченный в драматические события помимо воли.

– В чем проблема? – уточнил Нед, высвобождаясь от объятий Хейди.

Он обращался к мистеру Штуберу, но первой ответила Шона:

– Кто-то украл часы Чарли. Они принадлежали его дедушке и были дороги как память – не говоря уже о стоимости в денежном выражении. Муж не сумел найти их утром. Мы собирались в спа-центр отеля и, поскольку торопились воспользоваться джакузи без посторонних, решили возобновить поиски позднее. После возвращения Чарли обшарил все возможные места: прикроватную тумбочку, полки в ванной. Я помогала, и вместе мы практически перевернули шале вверх дном. Однако так ничего и не обнаружили. – Миссис Пекамс смерила Хейди взглядом, который посрамил бы даже Медузу Горгону. – Эта женщина убиралась здесь, когда мы уходили. Опять притащила свое печенье. Ни у кого больше не было доступа в шале. Никто больше не мог украсть часы.

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Чарли. – Обычно я очень аккуратно с ними обращаюсь. Но вчера вечером… – он уныло улыбнулся, – сильно набрался. Мы прикончили только початую бутылку вина после того, как вы, ребята, вернулись к себе. Поэтому не исключаю, что засунул их куда-то в такое место, где трезвому в голову не придет искать. Или уронил за диван, например. Либо что-то в этом роде.

– Я посмотрела за диваном, – ледяным тоном процедила Шона сквозь зубы. – И проверила все карманы, включая те вещи, что мы не надевали вчера.

Мистер Штубер предложил еще раз тщательно осмотреть шале всем вместе, прежде чем предпринимать дальнейшие действия.

– Я больше и близко не подпущу эту женщину, – сверкнула глазами Шона. – Мы считаем, вы должны серьезно взвесить ее ценность для своего заведения. И если уж так настаиваете на обыске, то почему бы не начать именно с комнаты, которую она делит со своим мужем-грубияном. Интересно взглянуть, что там обнаружится.

– Давайте спокойно перечислим факты, – произнес Нед. – Часы пропали. Могу я предложить свою помощь, чтобы еще раз осмотреть шале? Еще одна пара глаз не повредит. А Чарли пусть пока постарается вспомнить, куда мог положить их. Например, на хранение в какое-то безопасное место?

– И мою комнату обыскивайте тогда! – выкрикнула Хейди, которая стояла, широко расставив ноги и вызывающе вскинув подбородок. – Да и меня саму тоже, как охранники в кино делают, если пожелаете, мистер Штубер.

– Нет необходимости, – успокаивающе заверил Нед, чем явно расстроил Шону. Казалось, той хотелось бы лично провести персональный досмотр горничной. – Но обыск комнаты помог бы снять с вас все подозрения и разрядить обстановку. Рой, мистер Штубер, можно попросить вас отправиться вместе с Хейди в ее номер и оглядеться там?

Часов в шале «Эдельвейс» не обнаружилось. Как и в комнате Бергеров или среди личных и рабочих вещей горничной. Чарли продолжал настаивать, что просто переложил куда-то в другое место дедушкино наследие, хотя по мере того, как оно не появлялось, волновался все больше и больше. Темное облако подозрений нависло над Хейди, и в итоге Штубер неохотно согласился отстранить ее от обязанностей по уборке шале, пока пропажа не найдется.

Тем вечером планировалась знаменательная дегустация блюд индивидуального меню Кая Идена. Чарли сдержал слово и организовал, чтобы нас «втиснули». Правда, не за их столик, а к пожилой немецкой паре. Пол согласился пойти на ужин только потому, что мы должны были сидеть не с Пекамсами, и, вероятно, потому, что хотел продемонстрировать мужество перед лицом школьного врага. Однако несколько раз порывался передумать перед самым отправлением, и потребовалось немало усилий, чтобы уговорить технолога все же присоединиться к нам.

– Это всего лишь дегустационное меню, – заверил его Нед, когда мы наконец покинули шале. – Просто попробуй что сможешь. Блюда будут крошечными.

Он, как всегда, оказался абсолютно прав. Еды во всех семи переменах едва ли набралось бы на целую тарелку, пусть все было и очень вкусно. Среди угощений особенно выделялись фирменные улитки, мусс из лосося, который я бы с удовольствием съел и большую миску, по паре мидий на каждого с соусом «Эмменталь» и десерт – таявший во рту шоколадный рулет.

Пол заметно расслабился в компании герра и фрау Тубибояд, которые рассказали нам множество историй о своих пеших приключениях в горах. Кажется, технолог даже с наслаждением смаковал мидии, которые, на мой вкус, были довольно посредственными.

Ужин продвинулся приблизительно на две трети, когда за столиком Пекамсов возникла суматоха. Резкие фразы громким голосом Чарли периодически сменялись торопливыми тирадами на французском от шарообразной фигуры в белой форме шеф-повара. Пол сперва выглядел встревоженным, но потом, видимо, заинтересовался ситуацией. Он подозвал официанта и спросил, в чем заключалась проблема. Оказалось, что один из гостей заявил, будто улиток готовили не свежими, а привезли замороженными из супермаркета. Шеф-повар, сам Кай Иден, вылетел из кухни, чтобы опровергнуть обвинение.

– Разве клиент не всегда прав? – с довольной полуулыбкой осведомился Пол. – И вообще, чем плохи замороженные продукты?

Официант покачал головой:

– Только не вздумайте высказать эту еретическую идею Каю Идену. Иначе навлечете на себя всю мощь его праведного гнева.

Шеф-повар бросил последнее и очень французское оскорбление в адрес Чарли, затем вернулся на кухню. Оппонент же снова сел на место, и остаток вечера прошел спокойно. По просьбе Пола мы покинули ресторан сразу же по завершении ужина, хотя Пекамсы с жаром уговаривали нас присоединиться к ним в баре. Однако мы удалились, чтобы насладиться тишиной и покоем нашего шале.

На следующий день ближе к обеду, после активно проведенного утра и успешно завершенного слалома, мы с Недом отправились на обед в бар, где узнали шокирующие новости. Там находилась Шона, облаченная в «штатское» вместо лыжного костюма. Она выглядела не слишком здоровой и читала журнал. Когда Нед справился о ее самочувствии, миссис Пекамс нахмурилась и пробормотала что-то про «данайцев, дары приносящих». А когда он начал уточнять детали, то объяснила, что прошлым вечером Хейди оставила у них на крыльце в качестве «знака перемирия» коробку с печеньем. Голодные после скудного ужина в отеле, чета Пекамс проглотила все разом.

А этим утром Шона проснулась чуть ли не до рассвета, чтобы извергнуть «цунамиподобные волны рвоты», как она красочно описала происшествие, обвинив в своем недомогании рождественское печенье. Когда же Нед предположил, что подозреваемыми скорее следовало назначить морепродукты за ужином накануне, поскольку Пол тоже страдал от несварения, собеседница только отмахнулась и повернулась к нам спиной.

Мы как раз размышляли, не заказать ли еще по порции неожиданно приличного горячего шоколада, который Янник Бергер щедро сдабривал бренди, когда в бар вошел Рассел Штубер и направился прямиком к Шоне, нервно сцепив руки за спиной.

– Можно поговорить с вами наедине, миссис Пекамс? Мне нужно сообщить нечто крайне важное.

С бесстрастным выражением лица она оторвалась от журнала. Затем кинула взгляд через плечо на нас с Недом и заявила:

– Что бы там ни было, можете говорить тут. Я среди друзей.

Рассел с беспокойством посмотрел на нас, и Нед ободряюще кивнул, призывая продолжать.

– Дело в мистере Пекамсе, – наконец решился владелец отеля. – Случилось несчастье. Он спускался вне трассы и врезался в дерево. Соболезную от всей души. – Его голос сорвался от печали, которая звучала искренне. – Ваш муж скончался на месте. Никто ничем не сумел бы помочь.

Шона и до новостей выглядела бледной, а после них и вовсе побелела, точно снег. И боюсь, если бы она не сидела, то упала бы. Однако ее первоначальное состояние быстро сменилось странным спокойствием. Прошло несколько минут, прежде чем она закрыла лицо ладонями и разразилась рыданиями.

Казалось, это был трагический несчастный случай, и ничего более. Чарли решил спуститься по особенно опасному склону, который Пол упоминал среди своих любимых. И не справился со сложным маневрированием. Свидетель утверждал, что отчаянный лыжник начал беспорядочно сворачивать в разные стороны, пока окончательно не потерял контроль и не устремился прямиком на группу деревьев.

Невзирая на явное горе, Шона предсказуемо не поверила, что муж погиб случайно. Когда приехали местные полицейские, что являлось обязательным при любых внезапных смертельных инцидентах, она потребовала, чтобы ее обвинения в адрес Хейди расследовали со всей серьезностью. А после сообщила нам, что выдвинула теорию, будто горничная намеренно отравила их с Чарли, и запросила проверку тела мужа на следы яда. И, конечно, рассказала полиции об «украденных» часах, на что получила ответ от удивленного офицера: они были на запястье погибшего в момент смерти. Циферблат разбился, и стрелки остановились на шести двадцати пяти.

– Вот только в это время Чарли еще находился в шале, – сказала Шона. – Я уже давно не спала из-за тошноты, пока он продолжал храпеть. И той ночью часы мы не нашли. Тогда каким образом циферблат мог разбиться? Готова поклясться, что их не было, когда муж отправился кататься. Наверняка он бы сообщил, если бы обнаружил их! Какая-то бессмыслица…

Как и заявление про отравленное печенье. Мы могли бы заверить, что оно вряд ли стало причиной потревоженного отдыха. От несварения страдала не только миссис Пекамс. Пол тоже не сумел добраться до горных склонов. С самого раннего утра он занимал уборную нашего шале собственной версией цунами. Позднее выяснилось, что столь же сильно нездоровилось и чете Тубибояд, которые тоже особенно налегали на мидии. Чарли отказался от своей порции на том основании, что моллюски чересчур чесночные. Остальные же, видимо, увернулись от пули в этой опасной игре в морепродуктовую рулетку.

И тем не менее Чарли погиб.

– Ты начал рассказывать историю с обсуждения убийства, – заметил Джеймс. – И вряд ли разочаруешь нас сейчас, сообщив, что гибель так и объявили несчастным случаем.

– Меня не включали в присяжные, чтобы судить об этом, – ответил Рой. – Да мне и самому бы не хотелось решать. Однако я получил юридическое образование и во время учебы не раз задумывался о тонкой грани между различными обвинительными приговорами, вынесенными в осуждение тех, кто сыграл роль в чьей-то чужой смерти. Убийство – предумышленное и непреднамеренное: причинение вреда по неосторожности, доведение до самоубийства, гибель в результате безответственного вождения. И конечно, смягчающие обстоятельства в виде ограниченной вменяемости или из-за потери управления. – Он вздохнул. – Так много вариаций на тему. Вероятно, вы можете понять, почему я решил сменить карьеру адвоката. Но в течение того дня мы верили, что случившееся – лишь трагическое происшествие. Никто из нас не рискнул обвинить Чарли в излишнем самомнении, хотя Пол и намекал на это. Однако назавтра дело приняло более зловещий оборот. – Рой взмахнул опустевшим бокалом в направлении Джеймса. – Можешь подлить, приятель?

Тот неохотно встал и выполнил просьбу, одновременно плеснув и себе.

Тогда рассказчик продолжил:

– Мрачный мистер Штубер заглянул к нам в шале во время завтрака и пригласил собраться возле зоны регистрации отеля в течение пары следующих часов, чтобы ответить на вопросы детективов из убойного отдела, которые занимались официальным расследованием, для чего специально приехали из Цюриха. Американец также поведал нам по секрету, наверняка нарушив просьбу полиции о сохранении конфиденциальности, что уже доставил подобные приглашения миссис Пекамс и нескольким сотрудникам, включая Хейди, ее мужа и шеф-повара Кая Идена. Всем нам запретили покидать территорию курорта без разрешения властей.

– Но как смерть могла оказаться убийством? – уточнила Джуди. От напряженных размышлений на ее гладком лбу прорезались морщинки. – Может, Пол только притворялся, что ему плохо, а сам пробрался на склон и столкнул давнего врага?

– Или шеф-повар решил отомстить за поруганную честь, – предположил Джеймс. – Разъяренный после обвинений в заморозке улиток, он затаился в сугробе, держа наготове смертельно опасную леску для нарезки сыра.

Рой снисходительно улыбнулся.

– За инцидентом наблюдали несколько свидетелей, и никто из них не заметил постороннего вмешательства в спуск Чарли. Пол же, помимо того, что просто не мог притворяться настолько больным, еще и расстроился, узнав новость о смерти школьного обидчика. Сказал, что последняя неделя послужила своеобразным катарсисом. Понимание, что все вокруг воспринимали Чарли шутом и задирой, уменьшило его влияние на самооценку технолога. Тот встал на путь исцеления, которое помогло бы завершить дальнейшее общение с прошлым недругом. Его смерть совсем не являлась предметом желаний Пола, если верить ему.

Однако он выказал особый интерес к рождественскому печенью Хейди. И даже приобрел некоторые из ингредиентов, чтобы попробовать воссоздать рецепт самостоятельно. Именно из-за пресловутого десерта или, вернее, одного из его компонентов расследование и получило новое направление.

– Так Хейди все же отравила печенье! – воскликнула Джуди. – Какая жалость! По описанию она мне понравилась. Использовала женские чары, чтобы вертеть мужчинами по своему усмотрению, и в то же время справлялась с ужасным мужем. Я надеялась, что убийцей окажется не она.

Рой покачал головой.

– Патологоанатом опроверг, что Чарли отравили. Причиной смерти, вне всякого сомнения, стала обширная травма груди, полученная от столкновения с деревом на высокой скорости. Однако выяснилось кое-что любопытное насчет глаз погибшего.

– Глаз? – переспросила Джуди.

– Они выглядели налитыми кровью и воспаленными. «Красными-прекрасными», по словам патологоанатома. Он запросил на изучение также лыжную маску с тела Чарли и обнаружил крупицы красного порошка, попавшего в шов вокруг линз.

Рой сделал паузу, отпив виски. Аудитория застыла в ожидании продолжения.

– Как показал анализ, который, подозреваю, вполне мог заключаться в облизывании пальца, остатки красного порошка из маски являлись не чем иным, как паприкой.

– О нет! – ахнула Джуди.

– Да, один из явных ингредиентов рождественского печенья Хейди и особенно сильный раздражитель при попадании на такие чувствительные части тела, как глазные яблоки.

Криминалист сделал заключение: влияние паприки, то есть разновидности перца, могло оказаться достаточным, чтобы на время ослепить человека и привести к несчастному случаю.

Конечно, Хейди снова очутилась в числе подозреваемых. Ее и Янника Бергера ранее допрашивала местная полиция, но теперь делом занялись детективы из Цюриха. Горничная имела доступ к продуктам и щедро пользовалась паприкой во время готовки. Вот только какой у нее мог возникнуть мотив «убить милого мистера Чарли, который был так добр к ней»? Именно так она сказала нам тем вечером в баре отеля после допроса, поскольку за ним не последовало официального предъявления обвинений.

– Кроме того, я сдала свои ключи, поэтому просто не могла подсыпать паприку в Skibrille, то есть маску, Чарли! Мне даже пришлось оставить коробку с печеньем на крыльце. – Акцент Хейди звучал намного сильнее прежнего, свидетельствуя о ее расстройстве.

После того как она ушла, Пол с Недом согласились, что у нее действительно не имелось явных причин расправляться с тем, кто мог стать потенциальным средством спасения от неприятного супруга. Хотя лично я считал, что это бы означало попасть из огня да в полымя. Если мистер Бергер подозревал жену в романе с постояльцем, то вполне способен был причинить вред сопернику. Однако бармен клялся, что никогда не заходил на кухню и страдал аллергией на печенье Хейди. К тому же, как и она сама после инцидента с часами, не располагал возможностью проникнуть в шале Пекамсов и подсыпать паприку в маску.

– Хвала небесам, что я не переступал порог того проклятого места, – выдохнул Пол, чьих отпечатков, как и отпечатков Янника Бергера, не обнаружили в «Эдельвейсе». – Если полиция ищет мотив для убийства, то месть с помощью продуктов слишком хорошо бы подошла в моей ситуации.

Шона Пекамс осталась главной подозреваемой даже после того, как детективы завершили расследование. Мы все видели, что она ревновала Чарли к Хейди, зная его репутацию и склонность к неверности. Более того, в одном из шкафов на кухне шале «Эдельвейс» обнаружилась банка с паприкой, пусть и чистая, без чьих-либо отпечатков. Шона заявила, что даже не знала о содержимом шкафчиков – да и не нуждалась в нем.

– Я что, похожа на ту, кто станет готовить?! – спросила она дрожащим от воспоминаний об унизительном обращении полиции голосом.

– В итоге дело об убийстве так и не раскрыли? – поинтересовалась Сара.

– Полиция – нет.

Хотя паприку в лыжной маске и объявили вероятной причиной несчастного случая, доказать, что кто-то насыпал пряность туда со злым умыслом – либо просто намеренно, так и не удалось. Несмотря на довольно большое количество крупинок, эксперты-криминалисты утверждали, что паприка могла попасть в маску и случайно, если кто-то готовил рядом печенье с содержанием этого вещества и просто его рассыпал. Никаких подтверждений, что гости или сотрудники курорта имели причастность к происшествию, обнаружить не получилось. Поэтому смерть Чарли официально объявили несчастным случаем.

– Значит, она избежала наказания за убийство, – заключила Джуди.

– Вы подчеркнули, что именно полиция не сумела раскрыть дело, – внимательно наблюдая за Роем, произнесла Дина. – Подозреваю, у истории есть и продолжение?

Тот поджал губы и пригладил бородку клинышком.

– Конечно, доказательств у меня имелось не больше, чем у полиции. Однако я действительно располагал дополнительными сведениями, которые предпочел не сообщать.

– Утаивание информации? – присвистнула Сара.

– Она могла и не иметь отношения к делу. К тому же после юридического университета я понимал: ее в любом случае будет недостаточно, чтобы предъявить хоть кому-то обвинение. – Рой откашлялся и добавил: – Хотелось бы снова привлечь ваше внимание к часам. Которые оказались на запястье Чарли в момент смерти. Они принадлежали его дедушке и остановились в двадцать пять минут седьмого. Полиция решила, что стрелки замерли утром, когда мистер Пекамс мирно спал в своей постели, по словам его жены. Вопрос заключается в том, каким образом якобы украденные часы могли очутиться на руке покойного.

– Вероятно, он их нашел, – предположила Дина. – В отделении для носков или каком-нибудь другом месте, куда спрятал в алкогольном опьянении для сохранности, после чего благополучно забыл. А жене не сообщил о находке из-за стыда от поднятой вокруг суматохи.

– Полиция тоже сделала такое заключение. Часы требовалось постоянно заводить, поэтому может показаться странным, что Чарли не установил правильное время перед тем, как надеть их снова.

Джуди застонала.

– Если вы сейчас скажете, что его убили в шесть двадцать пять утра, а несчастный случай на спуске каким-то образом инсценировали в попытке запутать расследование, то я назову вашу историю полнейшей…

– Нет необходимости, мисс Монье. Существует и куда более простое объяснение.

Вечером накануне гибели Чарли я ждал, пока Нед с Полом закончат прихорашиваться, чтобы посетить торжественное мероприятие в ресторане отеля, и наслаждался бокалом виски в качестве аперитива в общей комнате отдыха шале, когда заметил в окно чью-то фигуру и тотчас узнал Хейди. Она махала мне, призывая выйти наружу. Мы встретились на крыльце. Ее глаза покраснели от слез. Вероятно, она плакала не только утром, во время обвинения в краже часов, но и потом. Не исключено, что муж, чью комнату обыскали и после сообщили о возможном увольнении жены, тоже добавил поводов для расстройства. Хейди держала две коробочки и одну вручила мне.

– Печенье для вас и ваших компаньонов. В качестве благодарности за помощь утром. А вторую оставлю на крыльце для мистера Пекамса. – Она вызывающе вскинула подбородок. – Он тоже защищал мою честь. Я только надеюсь, что ему не придет в голову поделиться с той…

Моего знания немецкого языка оказалось достаточно, чтобы понять: использованные для описания Шоны слова далеки от комплиментов. Затем Хейди умоляюще посмотрела на меня и попросила:

– Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, мистер Кек. – Она обхватила мое запястье мягкими пальцами и нервно оглянулась через плечо. – В коробку я положила не только печенье.

Я приподнял крышку, увидел уродливые часы Чарли и пораженно уставился на собеседницу.

– Nein, nein, мистер Кек. Я их не брала. Да и зачем? Я бы даже не сумела продать такую ein schreckliches [172] штуку. Я нашла их в своем мешке для уборки, спрятанными в дальнем кармане, хотя точно туда не клала. Мои вещи лежали на кухне тем утром, пока герр и фрау Пекамс находились в своем шале. Уверена, это мисс Шона сунула туда часы, чтобы назвать меня воровкой!

Она выдвинула серьезное обвинение. Однако в глазах жены Чарли горела ревность, которая могла толкнуть на крайние меры. Особенно учитывая репутацию мужа.

– И что вы хотите от меня? – поинтересовался я.

– Верните часы, – попросила Хейди. – Я не могу попасть в шале, потому что сдала ключ. Но вы друг семьи. Пожалуйста. Положите их туда, куда они могли бы завалиться. Туда, где их мог оставить нетрезвый Чарли. Прошу, мистер Кек.

Разве я мог отказать? С бедняжкой так жестоко обошлись…

– Вы ей поверили? – вклинилась в повествование Сара. – Просто на основании ее больших голубых глаз, дрожащего голоса и акцента?

Рой пожал плечами:

– Возможно, меня убедил тот факт, что Чарли и Шона выглядели не самой влюбленной парой, и я был готов поверить в худшие их качества. Но даже если Хейди внезапно охватило временное помешательство, подтолкнувшее взять часы, по крайней мере теперь она одумалась и пыталась исправить ошибку, вернув их. Поэтому я согласился помочь. Тем вечером возможности не представилось, так как мы поздно вышли из шале на ужин, потратив кучу сил на уговоры Пола присоединиться к нам. Конечно, тогда мы не подозревали, что оказываем ему дурную услугу, подвергнув испытанию испорченными мидиями.

На следующее утро я первым делом направился к шале «Эдельвейс», придумав предлог для визита: просьбу одолжить книгу о немецких соборах, которую заметил на полке в предыдущее посещение. Конечно, меня совершенно не интересовали проклятые здания, но только это название отложилось в памяти. Я намеревался проникнуть в шале и бросить часы где-нибудь рядом со стеллажами, возможно, за одним из декоративных элементов. Однако стоило мне подняться на крыльцо, как изнутри донесся спор на повышенных тонах. «Ничего нового», – подумал я и тут, когда отворилась дверь, услышал обрывок фразы Шоны: «Она отравила меня, точно говорю». Чарли выскочил на крыльцо и захлопнул за собой створку.

– Рой! – воскликнул он. – Извини, приятель, я слегка тороплюсь. – На нем красовался костюм для спуска, лыжи лежали на плече, дизайнерская маска была сдвинута на лоб.

– Все в порядке? – спросил я, кивая на закрытую дверь.

– Не совсем. Половину ночи Шону рвало, и она винит в недомогании печенье Хейди. Прошлым вечером эта маленькая кокетка оставила на крыльце коробку со своим знаменитым десертом. Мы вернулись после так называемой изысканной трапезы настолько голодными, что проглотили угощение в один присест. Я чувствую себя абсолютно нормально, но жена лежит полумертвая. Слушай, некогда с тобой болтать, мне еще нужно перехватить нашего жаворонка Душбоя. Посмотрим, так ли он хорош вне трассы, как говорят.

– Но… – начал я, собираясь объяснить, что Пол тоже выведен из строя этим утром, однако Чарли протиснулся мимо меня, явно слишком спеша, и остановился только после моих слов: – Твои часы. Я их нашел. – Пришлось импровизировать, так как заглядывать в шале под заготовленным предлогом казалось чересчур навязчивым теперь, когда Шона слегла с несварением. – В спа-центре. Я забегал с утра в парилку. Они лежали под одной из скамеек в раздевалке. Видимо, вывалились из кармана. Похоже, ты все же захватил их с собой туда.

Несмотря на путаный рассказ, явно вызвавший вопросы у Чарли, он взял у меня часы и натянул на запястье, бросив на них лишь короткий взгляд.

– Эту проклятую штуку вечно приходится заводить. Спасибо, Рой. За мной должок! – С этими словами собеседник поспешил прочь.

– А какое время показывали часы? – уточнил Джеймс.

– Шесть двадцать пять, – кивнул Рой. – Полиция не сумела понять, откуда на запястье погибшего возникла утерянная вещь, однако я не мог им ничего объяснить, не впутав в ситуацию себя или Хейди. Моя история с обнаружением часов в спа-центре не выдержала бы критики. Мне просто повезло, что Чарли торопился, иначе и он бы догадался об обмане, если бы начал задавать вопросы, ведь все помещения комплекса также тщательно обыскивали. – Он почесал бородку пальцем и добавил: – Конечно, если у мистера Пекамса и имелись сомнения, они умерли вместе с ним на склонах гор.

– Вы объяснили появление часов, – прокомментировала Сара, пожав плечами, – и поведали нам о своей доверчивости, когда дело касается привлекательных дам. – Она сложила руки на груди. – Но не предоставили доказательств, что именно Шона Пекамс убила мужа.

– Абсолютно точно, – согласился Рой. – Так как считаю, что она этого не делала. Полное отсутствие кулинарных способностей вряд ли позволило бы ей отличить паприку от орегано или куркумы. На курорте находились еще несколько недоброжелателей Чарли Пекамса, и один из них мог затаить обиду достаточно сильную, чтобы пожелать навредить ему или хотя бы унизить, заставив скатиться кубарем со склона. Вот только тем утром при беседе с громкоголосым лыжником, который торопился нагнать Пола и, вероятно, снова поглумиться над ним, я заметил кое-что, способное полностью изменить восприятие истории.

Рассказчик прервался, чтобы сделать глоток виски из бокала, и дождался, пока полностью завладеет вниманием аудитории. Дина даже опустила своего вязаного дракона. И только тогда Рой продолжил:

– Меня с самого начала беспокоил один момент. А именно то, что Шона не сообщила полиции о некоей аномалии.

– Какой же? – спросила Джуди.

– Не уверен, что использовал правильное слово. Возможно, точнее было бы сказать «ошибка». В то утро Чарли покидал шале в спешке. Увидев его закинутые на плечо лыжи и приготовленную маску, я едва не упомянул об этом, но не успел. Да и не счел особо важным тогда.

– И что же именно? – терпеливо поинтересовалась Джуди.

– Они с Шоной пользовались очень заметными дизайнерскими масками. Полагаю, заказанными за немалую цену. С золотистыми стеклами, которые предназначены для особых эффектов при разном освещении. Когда мы ужинали у Пекамсов, те долго хвастались своей уникальной экипировкой. Единственным различием масок являлись три крошечные звездочки, которые Шона приклеила сбоку на черной оправе, чтобы они сочетались с такими же элементами на лыжном костюме. «На удачу, чтобы сбывались желания», – пояснила миссис Пекамс. Упоминание и несколько выпитых бутылок вина побудили ее немелодично попробовать подражать Мадонне с песней по той же теме. Чарли охарактеризовал эти попытки как «предсмертные завывания кошки». Чем вызвал смех у Хейди, подававшей к столу телятину. – Рой выдержал театральную паузу и наконец пояснил: – Маска, украшавшая в то знаменательное утро светлые волосы Чарли, принадлежала Шоне. Я заметил, как блестят на солнце маленькие золотые звездочки.

– О-о, – протянула Джуди.

«Ага, значит, королева головоломок не догадывалась о возможной концовке, – подумал Рой. Он помедлил, наслаждаясь моментом. – Интересно, так ли чувствует себя пианист, сыграв завершающий аккорд?» Вслух же добавил:

– Возможно, горюющая вдова даже не заметила, что Чарли взял не ту маску. – Он пожал плечами. – Либо же больше волновалась, как туда могла попасть паприка. И вряд ли знала, что, хотя Хейди сдала ключ – что и старалась продемонстрировать мне, прося помощи при возврате часов, – с тем же успехом некомпетентная распорядительница могла просто не понять, какого цвета связку вернули и когда. Не исключаю, что для Шоны утрата мужа оказалась новым началом, а вовсе не концом мира. И даже если она сообразила, что должна была стать объектом «розыгрыша», который в итоге обернулся гибелью Чарли, то решила: будет проще и безопаснее промолчать и не сообщать ни о чем полиции.

Загадки

Пасхальные яйца

Какие из пяти персонажей истории Роя могли случайно попасть на рождественский стол?

Ниже список имен, чтобы подстегнуть память:

РОЙ КЕАК

ХЕЙДИ БЕРГЕР

ЧАРЛИ ПЕКАМС

ШОНА ПЕКАМС

КАЙ ИДЕН

РАССЕЛ ШТУБЕР

НЕД ЛУДДЕНХЭМ

ФРАУ МАРТА ТУБИБОЯД

ГЕРР РОЙЧ ТУБИБОЯД

ЯННИК БЕРГЕР

ПОЛ «ДУШБОЙ» АКЕДЕС

Кулинарная путаница

Ингредиенты из рецепта пряного печенья Хейди перечислены ниже, но в попытках сохранить их в секрете она пропустила в каждом слове гласные и переместила пробелы. Сумеете восстановить изначальные слова?

150 г ПРСН НПН ЧНМК

12 5 г ТР ТЙС РПР МЗН

125 г ЗМ РЖН НСЛВ ЧНМ СЛ

1 ст. л. ДЖН СКГ РЧЦ

1 ст. л. СЛ ДКП ПРК

½ ч. л. КРП НМР СКСЛЬ

1 ч. л. МЛ ТЙЧ РНЙ ПРЦ

1 ст. л. СМ НК НЖТ

Подсказка к финальному шифру № 1

Одно из слов в рецепте Хейди содержит название города во Франции, где в пятнадцатом веке родился герцог Бургундии, известный как Филипп _ _ _ _ _ _.

Отсутствующее слово из шести букв – подсказка, которая понадобится, чтобы разгадать финальный шифр в конце книги.

– Перефразируя Джейн Эйр, – проговорила Хелена, с мрачным видом выглядывая из открытой задней двери на утопающий в дожде сад снаружи, – пока слишком мокро, чтобы наслаждаться прогулкой. Время для еще одной истории.

– Звучит больше похоже на доктора Сьюза, – заметила Джуди, наполняя свою кружку из кофейника. – Но идея все равно хорошая.

Гости поместья Брейсестон собрались на кухне, где миссис Линден приготовила «полноценный йоркширский завтрак», включая местные сосиски, яйца от «милейшего старикана из деревни, который держит кур» и кровяную колбасу «прямиком из-за границы».

– Из Шотландии? – уточнила Сара, отрезая себе кусок.

– Из Ланкашира, – ответила миссис Линден.

Идея завтракать на кухне, а не в строгом помещении столовой принадлежала Джеймсу. Несмотря на все его поддразнивания, а может, именно благодаря им экономка явно ему симпатизировала и дала разрешение на вторжение в свои владения.

Стол в фермерском стиле оказался достаточно большим, чтобы вместить всех гостей. Старомодная мебель и чистые деревянные поверхности придавали кухне домашний уют. Хотя Хелена, стоявшая на пороге в попытках проветрить одежду, сомневалась, что сумеет когда-нибудь избавиться от запаха дешевой столовой, который пропитал нежно-розовую шелковую блузку.

– Идеальное время для новой истории, – прокомментировал Джеймс, откладывая вилку с ножом на опустевшую тарелку и похлопывая себя по животу. – Она даст нам возможность прийти в себя после первой из сегодняшних трапез. Будь душкой, миссис Л., свари нам еще бодрящего зелья. – И сопроводил просьбу подмигиванием, которое все присутствовавшие сочли неуместным.

– Я приготовила историю, основанную на событиях как из своего прошлого, – сообщила Хелена, вновь присоединяясь к другим гостям за столом, – так и из более отдаленных времен. Отдаленных от нас более чем на сотню лет, если говорить точнее.

– О-о, звучит интригующе, – протянула Дина. – Обожаю исторические детективы. А там есть паровозы или сцена с разрыванием корсета?

– Боюсь, ни того, ни другого, – разочаровала ее Хелена. – Хотя можно ожидать появления гангстеров двадцатых годов.

– Идеально, – кивнула Дина. – Тогда я начну вязать осьминога. – Она вытащила из объемного баула моток красной пряжи и золотистый крючок. – Пожалуйста, приступай.

– Я завопила так громко, что едва не задрожали стены. А Тоби воскликнул: «Нет, пожалуйста, не трогайте нас!» – Хелена обвела победным взглядом недоумевающую аудиторию. – О, разве не рекомендуют начинать повествование с середины сцены? Возможно, я забежала слишком далеко вперед. Отмотаю немного назад. Дело происходило давным-давно. Задолго до того, как мы с Йоном встретились. – Дочь Эдварда похлопала партнера по колену. – В те лихие деньки моей юности, когда казалось, что вся жизнь уже распланирована. Хотя теперь я понимаю: то была лишь пустая трата времени и бланков с таблицами.

Возможно, вы слышали про Уэзергейт. Колоритный торговый городок на западной окраине Северного Йоркшира. Мы с Тоби, моим женихом на тот момент, проводили там рождественские праздники, отмечая также три месяца с момента нашей помолвки. Мы оба работали преподавателями в предуниверситетском колледже [173] и использовали каникулы по максимуму: провели пару чудесных дней, исследуя город, попробовали напитки в разных пабах, покатались на лодке по реке, полюбовались витражами в кафедральном соборе и, конечно, то и дело заглядывали на рождественские рынки, чтобы угоститься подогретым элем со специями и куском йоркширского пудинга с клюквой.

Я с нетерпением ждала сочельника и возможности поужинать в завоевавшем несколько наград ресторане нашего отеля, прежде чем свернуться в удобном кресле непритязательной, но уютной гостиной, потягивая ликер и любуясь блеском карих глаз жениха, пока мы будем обсуждать свадебные планы. Вот только он, вероятно из стремления избежать очередного спора насчет того, где провести церемонию: по традиции в церкви или под большим навесом на лугу, забронировал для нас экскурсию по подземным лабиринтам, которые в восемнадцатом веке выкопал под улицами города местный купец – а вернее, его работники.

– Миленько, – прокомментировала я, когда Тоби широким жестом преподнес билеты. – После того как проведем пару часов, бродя по тесным, сырым и, возможно, населенным призраками тоннелям, давай еще запишемся и на ужин с Дракулой.

Воспоминания об этих словах еще долго преследовали – ха! – меня позднее тем вечером. И честно признаюсь, нанести визит вампиру было бы приятнее.

– Никто не может точно рассказать, зачем купец вырыл те тоннели, – с энтузиазмом принялся объяснять Тоби, когда мы подошли к начальной точке экскурсии возле старой кассы. – На сайте информации о нем совсем мало. Все кажется слегка подозрительным. Он торговал чаем и одеждой, поэтому, вероятно, хотел подготовить складские помещения. Хотя следовало бы сообразить, что там будет слишком сыро. Еще ходили предположения, что купец планировал переуступить подземные хранилища продавцам вина или кому-то вроде того. В любом случае лабиринты стояли заброшенными с Викторианской эпохи, пока там не начали селиться бездомные. Представляешь, люди жили, рожали и умирали в таких ужасных условиях!

– Умирали? – протянула я. – Значит, в тоннелях точно полно призраков.

– Только если ты в них веришь, – пожал плечами Тоби. Он явно придерживался материалистических взглядов. – Лабиринт планируют открыть для публики и в будущем сделать там магазинчики для местных ремесленников.

Тоби тщательно подготовился. Я даже спросила, зачем мы потратили по пятнадцать фунтов за билет, если он сам мог бы провести экскурсию не хуже и рассказать мне все, что требовалось знать.

– В подземные ходы не пускают без гида, – настаивал жених. – Кроме того, он владеет дополнительной информацией и в курсе тех историй, которые не публикуют на сайте. Несколько разных компаний проводят по тоннелям экскурсии, но я выбрал ту, что показалась наиболее аутентичной.

Тур начинался в шесть часов вечера – как раз в то время, когда я планировала закусить известными анчоусами «Мармарай», а следом и другими морепродуктами в ресторане, с перспективой также попробовать шоколадные профитроли на десерт. Тучи, весь день висевшие над городом, наконец разразились снегом, который оставлял пятна на мостовой и кружился в воздушных вихрях под желтым светом уличных фонарей. Небольшая группа уже собралась под табличкой с надписью «Начало тура по тоннелям» и выглядела похожей на колядующих: трое парней в толстовках с капюшонами, пожилая пара за шестьдесят, закутанная в толстые куртки и шарфы, а также высокая стройная блондинка с коротким каре и в дорогом на вид жакете из белого льна с золотой окантовкой, что смотрелось неуместно по такой погоде. Экскурсовод сразу выделялся своим тяжелым шерстяным плащом с бархатным воротником и треуголкой.

– Он что, изображает из себя героя «Полдарка» [174] ? – спросила я. – Мне казалось, там действие происходило в Корнуолле.

– Верно. А гид, скорее всего, воплощает Уильяма Хиггинботема, – с одобрением прокомментировал Тоби.

– Кого, прости?

– Я недавно рассказывал тебе о нем. Торговец чаем и одеждой. Вот кем нарядился наш экскурсовод. Он выглядит в точности как на рисунке, размещенном на сайте. Интересно, борода настоящая?

– Ну, она того же цвета, что и волосы. Хотя они тоже кажутся не слишком натуральными. Только давай не будем дергать за них, чтобы выяснить правду. – Жених иногда мог поступать непредсказуемо, отчасти за это я его и любила.

– Отметим, что глагол употреблен в прошедшем времени, – прокомментировала Дина, не поднимая взгляда от сложной паутины петель своего начатого вязания. – Полагаю, история завершится совсем не фразой: «Читатель, я стала его женой»[175].

Хелена лишь молча улыбнулась и продолжила рассказ:

– Нижнюю половину лица гида закрывала настолько густая борода, что я засомневалась, сумеем ли мы расслышать его слова. Но не волнуйтесь, как только церковные колокола пробили шесть часов, раздался его громкий голос:

– Добро пожаловать, леди и джентльмены. Обещаю, вас ждет захватывающее и потенциально судьбоносное приключение.

Среди группы началось легкое волнение. Последняя фраза могла предрекать как крупный денежный выигрыш, так и ужасные физические увечья. Не совсем то, на что мы подписывались. Хотя лично я совсем ни на что не подписывалась – меня подписали. Гид, несмотря на облачение, представился Гэвином и повел нас по улице в сторону большой деревянной двери рядом с явно заброшенным магазином. Подойдя, отпер ее и распахнул створку, проинструктировав нас следовать за ним внутрь и вниз по ступеням. Путь освещали мигавшие настенные лампы. Сначала я решила, что они газовые, но потом поняла, что электрические, просто настроенные на мерцающий режим для создания атмосферы старины.

У подножия лестницы проход сужался. Гэвин попробовал разместить группу так, чтобы обратиться ко всем сразу. Трое парней, не слишком скрытно потягивавших алкоголь из пивных банок, «спрятанных» в карманах, принялись толкаться. Я услышала ворчание пожилого экскурсанта, чья жена без лишних просьб представилась:

– Джина из Лансинга, Канзас, США. А это мой муж Малкольм. Он у меня молчун.

Стройная блондинка смотрела на спутников с выражением безмятежного терпения. Они с Гэвином, похоже, знали друг друга. Он постоянно поглядывал на нее, словно в ожидании одобрения. Интересно, они встречались? Или модница была руководителем гида? В любом случае он явно стремился произвести на нее впечатление.

– Пусть подземелья Эдинбурга славятся тем, что там держали ведьм, а парижские катакомбы могут похвастаться внушительной коллекцией черепов, но только тоннели Уэзергейта предлагают секс, наркотики и рок-н-ролл.

Джина придушенно пискнула и стиснула руку мужа, но тот не отреагировал.

Гэвин откашлялся и продолжил:

– Но прежде чем мы начнем экскурсию, позвольте провести короткий инструктаж по безопасности. Пол тоннелей не очень ровный, а освещение присутствует лишь в некоторых местах и… – он поколебался, – иногда может выходить из строя. Не все залы, отходящие от коридора, доступны. Некоторые используются для личных целей и оборудованы запертыми дверями. Часть признали небезопасными. Пожалуйста, не отделяйтесь от группы и посещайте только те помещения, которые я укажу. Ранее в этом году случилось обрушение потолка. Гид, проводивший в тот день экскурсию, к сожалению, больше не с нами.

Услышав заявление, Джина ахнула.

Гэвин нахмурился и пояснил:

– Он нашел себе работу по рекламе товаров для гольфа. Сказал, что впредь предпочитает трудиться на свежем воздухе.

Мне стало интересно, сколько нашему гиду лет. Седые пряди в черной бороде и немного съехавшем парике придавали ему вид мужчины среднего возраста, однако гладкая кожа и совсем юный голос намекали, что он не мог быть старше двадцати с небольшим.

Мы проследовали за его коренастой фигурой по коридору, освещенному мигающими «антикварными» лампами и кое-где зелеными индикаторами, которые указывали направление выхода. Воздух казался затхлым, но сухим, а не сырым, как ожидалось. Также внутри было намного теплее, чем снаружи. Мы сворачивали направо и налево, иногда спускаясь глубже под землю, иногда снова поднимаясь, мимо заколоченных досками дверей и проемов в пустые помещения. По пути Гэвин рассказывал об интересных локациях, включая зал с полукруглым сводом, освещенный единственной красной лампой. По слухам, в конце девятнадцатого века там обустроили бордель. Также экскурсовод упомянул о таможенном складе – квадратном помещении с древней, покрытой пятнами раковиной и плиточным полом, где в 1956 году обнаружили десять килограммов контрабандного товара. Когда гид сказал, что мы заглянем туда на обратном пути «за легким угощением», глаза одного из троицы парней азартно вспыхнули. Они явно не заметили, в отличие от меня, маленького чайника, растворимого кофе и пакета печенья, которые ждали нашего возвращения.

Мы дошли до зеленой двери и собрались вокруг Гэвина. Он развел руки в стороны в драматическом, почти вампирском из-за развевающегося плаща жесте. Я взяла ладонь Тоби, ощутила, что она удивительно холодная и влажная, и прошептала:

– Ты в порядке?

Он кивнул, однако продолжал поглядывать на потолок, сильно побледнев. Гид снова скрестил руки на груди и начал рассказывать про Уильяма Хиггинботема.

– …правнук первого купца с тем же именем. Хиггинботем-младший, младший, младший. Или четвертый, если пользоваться традицией наших американских друзей. – Он улыбнулся Джине и ее мужу. – Он торговал одеждой и чаем. А однажды вечером 1923 года вошел в тоннели и уже не вышел. – Экскурсовод пригладил пышную бороду и покосился на стройную блондинку.

Та изучала ногти, хотя на губах играл намек на улыбку.

– Он проявил меньшую финансовую прозорливость, чем его предшественники, – продолжил Гэвин. – Уильям-четвертый сильно уменьшил семейное состояние и задолжал слишком многим людям, включая Альфа «Грубияна» Гетерсби, особенно неприятного местного гангстера, который славился своими неожиданными вспышками насилия. В старой газетной статье размещали его фотографию: этакий крепыш с лысой, как бильярдный шар, головой и глубоко посаженными глазами. С таким не хотелось бы встретиться в темной аллее или в плохо освещенном тоннеле.

Тоби торопливо оглянулся через плечо и так крепко сжал мою ладонь, что даже стало больно.

– В ту роковую ночь, как раз в канун Рождества, – продолжил Гэвин, – Уильям организовал встречу с Грубияном в этих самых тоннелях. – Он снова развел руки, демонстрируя шелковую подкладку плаща. – В этом самом помещении. Давайте пройдем внутрь.

Зал оказался квадратным. Плоские плиты покрывали пол, не считая зияющей дыры ровно по центру, которая демонстрировала земляной слой внизу. Отделанные той же самой грубой штукатуркой, что и в коридоре, стены были пустыми, хотя желобки и канал вдоль одной из них намекали, что однажды тут стояли стеллажи. Напротив двери виднелся темный арочный проем на высоте чуть выше человеческого роста. Единственным освещением зала служили зеленые индикаторы, ровно мерцавшие вдоль пола.

Воздух внутри оказался прохладнее, отчего кожу на лице начало пощипывать. Я поплотнее закуталась в шарф и потянулась к Тоби, чтобы взять его за руку, но он засунул их в карманы. Троица парней выстроилась вдоль боковой стены, подталкивая друг друга, будто провоцируя на шалость. Джина внимательно слушала экскурсовода, время от времени кивая, пока ее муж обводил взглядом зал с легкой улыбкой на лице, словно вспоминал о чем-то более приятном.

Гэвин стоял, широко расставив ноги и сцепив руки за спиной.

– Молодой Уильям, как его называли, хотя к тому времени ему исполнилось уже за пятьдесят, организовал здесь некое подобие кабинета, – сообщил гид. – Просто стол с парой стульев. Скорее укромное место, чем офис для ведения дел, где можно спрятаться от ужасов финансового краха внешнего мира.

– Холостяцкая берлога, – мрачно пробормотала Джина, бросив недовольный взгляд на мужа.

Тот, судя по отсутствующему виду и выражению блаженства на лице, пребывал совсем в ином измерении.

– Выяснилось, что идея встречи принадлежала Грубияну. Уильяму, несомненно, следовало расценить это как указание на опасность. Но он находился в отчаянии и к тому моменту, вероятно, уже смирился со своей участью. Или, если принять во внимание дальнейшее развитие событий, все же на что-то надеялся…

Джина чихнула.

– Будьте здоровы, – на автомате сказала я.

Один из ругавшихся между собой парней громко пустил газы. Видимо, проспорил товарищам. Никто не произнес ни слова.

Гэвин невозмутимо продолжил тур:

– Грубиян настоял на том, что захватит с собой охранника – местного головореза по кличке Скользкий Пит, печально известного своей манерой пускать в ход кулаки, а иногда и завершать дело с помощью лески, которую накидывал на горло жертвы и душил. Уильям согласился на встречу. Хотя его секретарь, мой давно покойный прадедушка Оливер Джадд, считал решение неразумным.

– Ваш прадед работал на Хиггинботема? – восхитилась Джина. – Поэтому вы решили стать гидом?

Гэвин выглядел сердитым, что его повествование прервали, хотя сам же и упомянул своего родственника, создав основание для дополнительных вопросов. Однако ответил:

– Это послужило одной из причин. – Бессознательное поглаживание бархатного воротника плаща наводило на мысль, что не меньшим мотивом могла стать возможность носить костюм. – Оливер не покинул начальника даже тогда, когда тот оказался на самом дне. Вернее, даже глубоко под землей. – Гид усмехнулся собственной шутке, на которую никто больше не отреагировал, за исключением стройной блондинки, которая лишь слегка изогнула бровь. – Имеются все причины полагать, что Молодой Уильям мог потерять не только свой бизнес, но и дом, огромное поместье в георгианском стиле на Гиффорд-стрит, оставив жену и наследников без средств к существованию.

– А вашего прадедушку без работы, – заметила Джина.

Гэвин откашлялся.

– Возможно. Однако, учитывая, сколько оказалось на кону, Молодой Уильям мог решить, что его единственный выбор – встретиться с Грубияном на его условиях. И запретил моему прадеду спускаться в тоннели тем вечером, лишь попросил дежурить снаружи. Как тот и поступил. Погода выдалась даже холоднее, чем сегодня. Когда руководитель зашел в кабинет без четверти пять, секретарь остался нести стражу перед дверью, которую мы совсем недавно миновали, чтобы попасть сюда. Грубиян со Скользким Питом явились пятнадцатью минутами позднее. Как раз разбушевалась метель. Мой прадед впустил гостей, запер за ними створку и вернулся к несению вахты под снегом, надеясь, что ждать придется недолго.

Гид скрестил руки на груди и склонил голову. В зале воцарилось молчание. Даже троица парней прекратила пререкаться, захваченная историей, без сомнения, рассчитывая на кровавый и жестокий финал. Мои ноги онемели из-за холода и отсутствия движения. Хотелось попрыгать или походить, чтобы восстановить кровообращение, но в данный момент это казалось неуместным. Лишь срывавшееся с наших губ полупрозрачными облачками дыхание нарушало тишину, пока все ждали продолжения повествования. Беззвучно текли минуты.

– А затем… – наконец резко произнесла стройная блондинка. – Что случилось потом, Гэвин? Ты планируешь нам рассказать?

Я поменяла свой вердикт насчет ее личности, решив, что она приходится гиду старшей сестрой, настолько ее тон напомнил мне о собственном опыте внутрисемейных поддразниваний.

Экскурсовод поднял голову. Все вокруг пораженно ахнули. За прошедшие пять минут он, казалось, постарел: зрачки расширились, под глазами залегли темные круги. Кожа блестела и выглядела обвисшей. Полные губы приобрели синеватый оттенок.

– Прошло чуть больше часа, – замогильным голосом вещал гид. Знаю, звучит чересчур драматично, но он именно что вещал тоном, напоминавшим звон похоронного колокола. – Мой прадедушка Оливер промерз до самых костей, стоя на холоде, который последовал за метелью. Он не осмеливался покидать свой пост или отходить далеко от двери, а потому услышал резкий крик, донесшийся изнутри, после чего кто-то заколотил кулаком по деревянной створке с той стороны. Ключи едва не выпали из замерзших пальцев секретаря. Как только он отпер замок, наружу вывалился подручный Грубияна, Скользкий Пит, и прижал Оливера к стене еще до того, как тот успел произнести хоть слово, сомкнув пальцы на горле беспомощного противника. Их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

– О-о, так держать! – подбодрила Джина. – Ты наконец поймал историю за хвост! Продолжай в том же духе.

Гэвин заморгал, точно ее слова выдернули его обратно в реальность. Он глубоко вдохнул и принялся вещать дальше:

– Скользкий Пит кричал что-то про потайные тоннели, секретные выходы, скрытые люки. Требовал, чтобы мой прадед рассказал, как Уильяму удалось выбраться наружу. Оливер ничего не понимал и попытался объяснить, что наружу ведет лишь один путь. Лабиринт представлял собой замкнутую систему. Войти или выйти можно было только через ту дверь, перед которой они тогда стояли.

– По нынешним временам это бы объявили незаконным, верно? – спросила Джина. – В Британии очень суровые нормы по технике безопасности. Нет пожарного выхода, Малкольм, можешь себе представить?

Ее муж забрел к стенной нише и внимательно изучал ее. Он кивнул, но, кажется, в подтверждение совсем не словам жены, а собственным мыслям.

Стройная блондинка наклонилась к Джине и громко прошептала:

– Боюсь, положения до сих пор не исправили. Согласна, ситуация не идеальная. В случае пожара или наводнения экскурсанты в панике могут создать давку, торопясь к единственному выходу. Могу поспорить, в Канзасе подобного бы не допустили.

– Слышал, Малкольм? – округлив глаза, спросила Джина. – Если придется срочно эвакуироваться, бежим прямиком к главным дверям.

Я гадала, уж не глухой ли ее муж. У него за ухом действительно виднелся какой-то слуховой аппарат, наполовину спрятанный за отворотом клетчатой кепки. Не исключено, что старик просто выключил его.

Тем временем Гэвин показал себя настоящим профессионалом. Как только Джина замолчала, он продолжил повествование:

– Скользкий Пит не хотел верить Оливеру и принялся изучать покрытую снегом землю перед тоннелями. Однако, видимо, нетронутая поверхность выглядела убедительно, так как головорез пробормотал:

– Значит, он вышел не этим путем.

После чего схватил Оливера, заставил запереть наружную дверь и потащил за собой по коридорам в лабиринт. Следует добавить, что в то время еще не существовало электрического освещения. Вдоль стен горели масляные лампы, зажженные Уильямом. Но топливо в них уже заканчивалось.

Отбрасывая в слабом мерцании неверные тени, Скользкий Пит с моим прадедом торопливо шагали по тоннелям, то и дело спотыкаясь на неровном полу. Подручный Грубияна явно не слишком хорошо помнил путь и не сумел бы вновь добраться до кабинета без подсказок секретаря. Тот опасался за свою жизнь и не представлял, что обнаружит внутри. Когда они очутились на месте, Пит втолкнул Оливера в зал. Стол по-прежнему находился рядом с дальней стеной. На нем стояли оловянная кружка, большой керамический кувшин и масляная лампа. Два стула валялись перевернутыми на полу вместе со второй кружкой. Однако мой прадед едва ли заметил беспорядок, потому что пораженно уставился на ужасную картину в центре: Альфред «Грубиян» Гетерсби распростерся на животе, его лысину окружала лужа крови, а горло было перерезано.

– Наверное, именно поэтому избавились от плиты посреди помещения, – задумчиво прокомментировала Джина. – Оставить ее означало бы продемонстрировать дурной вкус. Как считаешь, Малкольм? – И она сама кивнула, не дожидаясь ответа мужа.

– Пит сообщил Оливеру, что сторожил в коридоре перед закрытой дверью в зал по приказу босса, пока тот «беседовал» с Уильямом внутри. Но спустя минут сорок решил убедиться, что все в порядке, постучал и, не услышав ответа, вошел туда, застав уже описанную ранее сцену: Грубиян лежал на полу, а поблизости не наблюдалось ни следа присутствия купца. Головорез обыскал помещение, простукивая стены, а также влез на стол и посветил угасавшей лампой наверх, рассматривая арочный проем, и даже заглянул через него в пустой зал по ту сторону. Затем проверил коридоры и соседние комнаты, прежде чем отправиться за Оливером.

Тот, шокированный произошедшим, заявил, что нужно обратиться в полицию. «Скорую помощь», очевидно, вызывать было уже поздно. Скользкий Пит лишь расхохотался и сказал, что они не покинут этот адский лабиринт, пока не найдут убийцу Грубияна. Остаток вечера они провели, методично обшаривая все тоннели и помещения, даже взломали несколько запертых дверей, а также проверили сложенные внутри корзины и упаковки, разрезали мешки, потыкали палкой и изучили все щели и ниши. Все это время мой прадед отрицал наличие потайного выхода, утверждая, что у него в кармане лежит ключ от единственной двери наружу.

Наконец они сдались и покинули тоннели. Оливер подозвал пару проходивших мимо констеблей, поскольку считал, что у него нет выбора, хотя и опасался последствий для своего работодателя, который наверняка окажется среди главных подозреваемых. Однако несмотря на то, что местные детективы провели тщательное расследование, Уильяма Хиггинботема так и не отыскали.

Судмедэксперт заключил, что жертву оглушили тяжелой оловянной кружкой, прежде чем перерезать горло. Снятие отпечатков, которое в двадцатых годах находилось на этапе становления, тоже не пригодилось бы, так как ручку тщательно протерли. Скользкого Пита допросили. Но и сам Оливер, и оба констебля, вызванные на место преступления, подтвердили, что на нем не было крови – ни на одежде, ни на руках. Ножа или другого оружия при нем также не обнаружили, поэтому никаких обвинений не выдвигали. Моего прадеда тоже долго расспрашивали, но все же в итоге отпустили. Убийство Грубияна так и не раскрыли, и по сей день никто не знает, что случилось с Молодым Уильямом.

Гэвин коротко улыбнулся и потер руки.

– Итак, идем дальше. Пожалуйста, следуйте за мной в коридор. Наш тур продолжится в кладовых – именно там известная в восьмидесятых годах группа в жанре дэт-метал «Зов Вальгаллы» записала свой эпохальный альбом «Забери меня в ад».

– Погодите, – вклинился в ход экскурсии один из парней с большим символом мира на толстовке. – То есть убийца избежал наказания?

Второй из троицы, с изображением осла и надписью «SMART» [176] на худи, осмотрелся по сторонам и добавил:

– Он улизнул через ту дыру. – И ткнул пальцем на арочный проем в стене. – Разве не очевидно? Залез на стол и перебрался через нее в соседнее помещение. Потом дождался, когда парочка помощников свалит обыскивать склады, и незаметно вышел через дверь, используя собственный ключ.

Гэвин покачал головой.

– Вспомните, что снаружи на снегу не было следов. Значит, никто не покидал лабиринт. – Он выставил вперед ладонь, чтобы остановить поток возражений от парней. – Даже если бы существовал другой выход, Уильям не сумел бы до него добраться. Та арка действительно ведет в соседнее помещение. Но тогда проем оттуда был заложен кирпичом уже несколько десятилетий. Полиция разобрала кладку, однако не обнаружила на песчаном полу никаких следов.

– Точно, – впервые за все время заговорил Малкольм.

Его голос оказался неожиданно тихим и мягким для такого крупного мужчины. Муж Джины вытащил наушник, из которого доносились далекие звуки скрипки и пение сопрано.

– Узнаю эту композицию, – пробормотала блондинка. – Очень красивая.

Малкольм выключил музыку и сунул наушники в карман куртки, после чего сообщил:

– Мой дедушка как раз работал тогда констеблем. И прослужил в полиции Северного Йоркшира двадцать лет, прежде чем вместе с бабушкой и детьми, среди которых был мой отец, пересек океан. Числился среди фанатов Эйзенхауэра [177] . По крайней мере какое-то время. Будучи самым маленьким и легким офицером, отправленным на поиски тем вечером, дедушка как раз и получил задание проверить, возможно ли пролезть через ту арку. И справился с поручением, после чего еще посидел на краю, свесив ноги на ту сторону. Но он утверждал, что ни за что бы не спрыгнул в соседнее помещение, потому что, скорее всего, повредил бы себе что-нибудь. Поэтому полицейские предпочли спустить его тем же путем и разобрать кирпичную кладку, блокирующую дверь в тот зал.

– А ваш дедушка не делился теориями, что тогда произошло? – поинтересовался один из парней, ежась от холода в своей толстовке. – Как, по его мнению, Уильям сумел выбраться?

Малкольм пожал плечами.

– Нет, дед остался в таком же недоумении, как и все прочие. В то время ходили слухи насчет жены Хиггинботема. Очевидно, она неплохо устроилась после пропажи мужа. Не исключено, что тот отсылал ей деньги из-за границы, или из Шотландии, или оттуда, где затаился. Все полицейские неохотно работали над тем делом. Свято верили, что лабиринты прокляты, и наотрез отказывались дежурить тут поодиночке. Некоторые жаловались на странные запахи и мечущиеся тени. Другие, включая и моего дедушку, слышали постукивание, когда внизу больше никого не было. А пару раз даже доносились стоны. Он боялся, что река прорвется внутрь и все тут затопит. И вообще, то дело потрясло его сильнее, чем любые происшествия на улицах Уичиты.

Парни придвинулись поближе к американцам.

– Продолжай, Малкольм, – подбодрила мужа Джина. – Расскажи им остальное.

Тот вопросительно посмотрел на гида, который кивнул:

– Пожалуйста. – Затем скрестил руки на груди.

Стоявшая рядом с ним блондинка ухмыльнулась.

– Спустя некоторое время после упомянутых событий Скользкого Пита арестовали за нанесение тяжких телесных повреждений, – продолжил Малкольм. – Мой дедушка к тому моменту стал сержантом и дорабатывал последние дни в Англии. Полицейские знали, что подручный Грубияна – ключ ко всей криминальной империи босса, которую как раз перед его смертью планировали накрыть и предъявить мафиози неопровержимые обвинения в убийстве, вымогательстве, контрабанде и остальных преступлениях помельче. Но после того как банду возглавил Скользкий Пит, она стала заниматься только легальными делами либо начала лучше заметать следы, прикрываясь законным бизнесом. Вот только горбатого могила исправит. Головорез не мог долго держаться в стороне от драк. Дедушка оказался среди офицеров, арестовавших гангстера за побои, и говорил потом, что тот не зря получил такое прозвище: вечно изворачивался, никогда не давал прямого ответа, а лишь ходил вокруг да около. Но при упоминании прежнего босса, Грубияна, Пит тут же сник и заявил, что в том зале получил сильнейшее потрясение в своей жизни, от которого вряд ли когда оправится. И никогда не прекратит гадать, что же именно тогда случилось.

Привлекая внимание, Гэвин так резко хлопнул в ладоши, что все подпрыгнули.

– Все это крайне интересно. Благодарю за дополнительную точку зрения со стороны. Однако нам пора выдвигаться. Обещаю, хранилище вас не разочарует.

– Интригующая история, – прокомментировал Тоби, пока мы с ним шагали в самом конце группы, покидая помещение. Он немного пришел в себя и выглядел уже не таким бледным и встревоженным. – Мне кажется, билеты стоили своих денег. Самый настоящий детектив с убийством в закрытой комнате.

– Вот только без разгадки, – отозвалась я. Всегда предпочитала «Джонатана Крика» [178] , где непременно давался ответ. Ведь самая интересная часть подобных историй – не только личность преступника, но и то, как именно он совершил убийство. Без решения все кажется вымышленным.

– Зачем придумывать такое? – спросил Тоби. – Кроме того, – добавил он, пока последний человек из группы перед нами исчезал за углом, – Малкольм подтвердил правдивость произошедшего рассказом своего дедушки.

– Вдруг он тоже подсадной турист, – предположила я. – С историей про убийство главаря банды тоннели приобретают загадочный флер. Иначе они ничем не отличались бы от обычных складских помещений, не так ли? А если среди экскурсантов еще и обнаружится впечатлительная натура, которая способна вообразить бродящий по коридорам призрак Грубияна с перерезанным горлом или, того хуже, неупокоенного Молодого Уильяма в поисках следующей жертвы…

В эту секунду мигающие лампы, освещавшие лабиринт, погасли. Тоби вскрикнул и вцепился в меня, будто тонущий котенок. Предположительно, чтобы ободрить и продемонстрировать готовность пожертвовать своей жизнью, защищая невесту. Я оттолкнула его и выхватила телефон из кармана. Сети не было, но мерцание экрана обеспечило хотя бы какое-то освещение. Жених начал тыкать собственное устройство, но в конце концов пробормотал:

– Сдох. Так и знал, что нужно было зарядить его в отеле.

Наши лица казались мертвенно-бледными в искусственном свете. Тоби широко распахнул глаза от испуга. По обеим сторонам тоннеля мерцали зеленые индикаторы, но они скорее нагнетали жутковатую атмосферу, чем разгоняли тьму.

– Одного телефона достаточно, – подбодрила я. – Лучше побыстрее отыскать остальную группу.

Но когда мы очутились в тоннеле за углом, где исчезли спутники, то увидели лишь новый поворот, за которым почти сразу следовала развилка. Я прижала палец к губам, призывая к тишине, и прислушалась, стараясь различить голоса. Наверняка Гэвин или Джина как-то комментировали внезапно наступившую темноту. Однако из обоих тоннелей не доносилось ни звука.

– Пожалуй, нужно вернуться к главному выходу, – заметила я.

– Но как мы отыщем дорогу среди лабиринта с его поворотами? – поинтересовался Тоби. – Вряд ли ты оставляла след из хлебных крошек. – Он выдавил неубедительный смешок.

– Индикаторы должны указывать путь, – ответила я. – Они для этого и…

Зеленые огоньки впереди мигнули и тоже погасли. Я оглянулась. Сзади тоже царила кромешная мгла.

– Сомневаюсь, что это в порядке вещей. – Я невольно понизила голос.

– Почему ты шепчешь? – спросил Тоби, после чего принялся кричать во весь голос: – На помощь! Спасите! Помогите!

Тут Дина хмыкнула, поднимая свое вязание и изучая то, что должно было символизировать, по-видимому, два щупальца. Затем прокомментировала:

– С каждой минутой становится все яснее, почему ваши отношения завершились.

Хелена продолжила рассказ:

– Индикаторы безопасности всегда запитаны от центральной батареи, – сообщила я жениху. – Похоже, она отключилась тогда же, когда и основная линия. Возможно, из-за сырости. Или где-то случилась утечка воды…

– Утечка воды? – переспросил Тоби. Его голос звучал визгливо, на грани паники. – Ты говоришь про потоп? Они постоянно происходят в этой части Йоркшира, я видел в новостях. О боже, мы сейчас утонем!

Я едва сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину.

Дина хихикнула, но Хелена продолжила рассказ:

– Но вместо этого убедила, что мы должны вернуться по своим следам в зал, который Тоби услужливо назвал «местом убийства». Используя угасающий свет телефона, мы сумели выйти к памятной зеленой двери и вздохнули с облегчением.

– Подождем группу здесь, – сказала я. – Гэвин упоминал, что по пути к выходу маршрут будет пролегать через таможенный склад. Поэтому можно предположить, что возвращаться они будут этой же дорогой. Уверена, экскурсия не займет много времени.

Мы принялись ждать, храня молчание. Тоби либо стыдился своего приступа истерики, либо слишком испугался, чтобы поддерживать беседу.

Я обследовала зал, светя фонариком на телефоне – в основном чтобы удостовериться в отсутствии злых духов, затаившихся в темных углах. Несмотря на мою решимость не поддаваться панике, страх спутника оказался ужасно заразительным. Я обвела лучом помещение, задержав на арочном проеме над противоположной стеной. К сожалению, вряд ли доступ в соседний зал мог нам помочь.

– Выглядит неправильно. – Обследовав все стены, я снова вернулась к одной – той, где раньше виднелись выемки и отверстия от стоявших здесь стеллажей. Теперь их там не наблюдалось. Я посветила на пол: он оказался земляным, а не покрытым каменными плитами. Моя догадка подтвердилась. Мы слишком переживали, попав в затруднительное положение, поэтому не заметили очевидного, когда вошли. – Это не место убийства.

– Ладно, ладно, называй как хочешь. Я просто пошутил.

– Нет, я подразумевала, что это другой зал. – С этими словами я посветила на арочный проем. Под ним отсутствовали индикаторы. – Думаю, мы свернули не туда и очутились с противоположной стороны смежного помещения, дверь которого была заложена кирпичами в 1923 году.

Я вышла в коридор и изучила зеленую створку. При внимательном рассмотрении гладкая поверхность выглядела более современной, чем вытертые деревянные панели той двери, которая отгораживала «место убийства».

– Ничего страшного, – прокомментировала я. – Нам всего-то и требуется трижды свернуть направо – и мы снова попадем в нужный тоннель.

Однако все оказалось не так просто. Обе двери в том коридоре, где мы очутились, были заколочены. Тоби опять начал звать на помощь, но, как и прежде, никто не откликнулся.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я. – Вероятно, система ходов сложнее, чем мы думали.

– Что тут непонятного? – простонал жених. – Мы здесь умрем. Никто не сможет нас отыскать. Нам предстоит голодная гибель!

– Не мели чепухи, – отрезала я, стараясь максимально точно имитировать директора нашего колледжа, чем привлекла наконец внимание Тоби. – Электричество скоро включат, а пока положи левую руку на стену, так мы сможем вернуться по своим следам, в этот раз сворачивая в другую сторону.

Через пять минут мы снова попали в помещение, которое спутали с тем, где произошло убийство. У меня родился план. Я посветила телефонным фонариком на арочный проем и объявила:

– Я залезу туда, чтобы заглянуть в смежный зал. Если дверь там осталась открытой, то можно попробовать рассмотреть и коридор. Тогда мы увидим, когда группа пойдет мимо. Давай же, мне нужна твоя помощь.

Тоби неохотно позволил мне вскарабкаться ему на плечи, откуда я с легкостью дотянулась до края проема и забралась на приступок, совсем как много лет назад сделал дедушка Малкольма, только с другой стороны. Перегородка оказалась удивительно широкой. Вероятно, стена между помещениями была толще полуметра. Мне вполне хватило пространства, чтобы влезть туда и устроиться сидя, свесив ноги. Я сразу поняла, почему молодой констебль не захотел спрыгивать отсюда в смежный зал. В темноте создавалось впечатление, будто находишься на краю бездонной пропасти. Из коридора за дверью не доносилось ни звука, а индикаторы там, как и с нашей стороны, не горели.

– Можешь посветить сюда, пожалуйста? – умоляющим тоном попросил Тоби.

Когда я разворачивалась с телефоном в руке, то луч фонарика прочертил дугу по потолку над моей головой. Он оказался плоским и чуть утопленным вверх, а не сводчатым, как проемы с обеих сторон.

А еще в нем виднелись контуры люка.

– Подозреваю, ты его открыла?

– Попыталась. Я думала, он заперт, но когда попробовала сдвинуть крышку вверх, то она слегка подалась, но едва-едва, будто изнутри что-то на ней стояло. Я налегла сильнее, подпирая плечом, пока Тоби снизу кричал: «Что ты там делаешь?» И снова люк немного приоткрылся – как раз достаточно, чтобы я решила: если приложить чуть больше стараний, то все получится. Это случилось задолго до моей разработки комплекса упражнений по осознанному поднятию гантелей, но даже тогда я обладала довольно развитой мускулатурой рук, которую и пустила в ход, забыв о мраке и тесноте, а также о женихе, дрожащем от неопределенности. И вот наконец мои усилия дали плоды: крышка откинулась. Я по грудь оказалась в темном пустом пространстве, заполненном запахами речной тины вперемешку со зловонием мертвых грызунов. Моя рука задела что-то не настолько мертвое, заставив меня вскрикнуть и выронить телефон. Тоби тоже завопил.

Хелена посмотрела на слушателей с отсутствующим видом, погруженная в воспоминания.

– Крысы? – уточнил Джеймс.

– Нет, – покачала она головой. – Вернее, да, там они были. Или мыши. Какие-то маленькие и проворные зверьки, которые тут же разбежались. Но не они меня напугали. – В ее глазах промелькнула тень пережитого ужаса. – Я решила, что должна найти телефон. Когда он упал, свет выключился. Тоби, вероятно, так и говорил что-то внизу, но я абстрагировалась от посторонних звуков, наклонилась вперед и начала осторожно ощупывать окружавшее меня пространство обеими руками, опасаясь дотронуться до теплого меха грызунов или ощутить, как их острые зубы впиваются мне в пальцы. Каким-то чудом правая ладонь опустилась прямо на телефон. – Хелена замолчала и судорожно сглотнула. – А вот левая прикоснулась к мягкой ткани, после чего я почувствовала что-то холодное и гладкое. – Она еще раз прервалась, собираясь с духом. – Затем медленно провела по изогнутой поверхности, обнаружив отверстия и впадины. Мне не требовался свет телефона, чтобы понять: я держу череп.

Кто-то за столом ахнул.

– Ты нашла Молодого Уильяма! – заключила Дина.

Хелена подумала, что именно она и ахнула ранее, и ответила:

– Нет. – Затем глубоко вдохнула и продолжила: – Я обнаружила Альфреда Гетерсби по прозвищу Грубиян. Конечно, в тот момент я об этом еще не подозревала. И когда включила фонарик на телефоне, то увидела в его дрожащем луче только кости, наполовину прикрытые полусгнившим тряпьем. Несколько часов спустя, когда в лабиринте снова включили свет, наша группа вышла из звуконепроницаемого хранилища, и мы все снова поднялись на поверхность, я вызвала полицию. Американец, Малкольм, спасибо ему, согласился остаться на месте убийства, не сводя глаз с арочного проема и потайного люка, спрятанного там. Думаю, бедняга чувствовал какую-то ответственность за то, что его дедушка пропустил важную улику, когда залезал туда восемьдесят лет назад.

Мы провели в Уэзергейте еще три дня, как и планировали, прежде чем отправиться домой, и в один из вечеров встретили в местном пабе стройную блондинку из нашей группы. Ее звали Пенелопа. Выяснилось, что она руководит конкурирующим агентством по организации экскурсий в тоннелях. Гэвин уже обновил сайт, выложив новость с громким заголовком «ЕДИНСТВЕННЫЙ тур, во время проведения которого ОБНАРУЖИЛИ скелет и РАСКРЫЛИ ТАЙНУ Уэзергейтского лабиринта». Пенелопа подумывала признать поражение и предложить конкуренту слияние компаний, сочтя того «довольно милым». Возможно, моя мысль насчет их романтических отношений и имела под собой основания, просто преждевременные.

И только спустя пару недель, уже после возвращения на работу, я получила телефонный звонок от офицера полиции с новостями о моей «находке». В дополнение к скелету, лежавшему в помещении, которое оказалось подвалом старого склада, там обнаружили шкаф, доверху набитый консервами и бутылками пива двадцатых годов, а также старый кожаный чемодан с окровавленной опасной бритвой, мылом и огромным количеством черных волос внутри.

Получается, Грубиян инсценировал собственное убийство, прикончив Уильяма Хиггинботема Четвертого. Гангстер знал о намерениях полиции повесить на него всевозможные обвинения и подозревал о приближающемся аресте, поэтому придумал хитрый план. Они с купцом имели схожую комплекцию, поэтому из всех должников Альф выбрал именно его и вскоре после начала подземной встречи ударил собеседника кружкой по голове, лишив сознания, затем переодел и обрил его, использовав опасную бритву, мыло и воду из кувшина на столе, после чего завершил дело, перерезав Уильяму глотку. Залез на стол, оттуда вскарабкался на край проема в стене и через люк проник в потайное убежище, прихватив с собой чемодан, содержащий все улики преступления.

– Но постойте, – вклинилась в повествование Дина, – ведь секретарь купца опознал труп. Хотя наверняка понял бы, что это его наниматель, пусть и с обритой головой.

– Вероятнее всего, Оливер быстро сообразил, что если уж Скользкий Пит заявляет, будто видит тело Альфреда Гетерсби, то спорить не следует. Учитывая, что один человек уже погиб, было бы крайне неразумно обвинять во лжи жестокого головореза, способного запросто сделать убийство двойным.

– Получается, Скользкий Пит знал о плане босса?

– Вероятно, нет. Поскольку явно не приложил впоследствии особых усилий по поиску Грубияна. Который, как вы должны помнить, в итоге обнаружился сгнившим заживо в подвале на складе. Альфред купил это здание у отца Хиггинботема. Возможно, подозревая о наличии там люка в тоннели и думая, что однажды потайной проход может пригодиться. И воспользовался им после убийства Молодого Уильяма, понимая, что лабиринт будет кишеть полицией. Судя по приготовленным запасам еды и пива, главарь банды собирался отсидеться в убежище пару дней, прежде чем выскользнуть через склад под покровом ночи.

– Но вместо этого умер там. Как это произошло?

– Полицейским – двадцать первого века – потребовалось еще некоторое время, чтобы это выяснить. Грязная тряпка на руке Грубияна намекала, что он порезался, когда брил голову жертвы. Возможно, за несколько дней, проведенных в сыром зловонном подвале, рана воспалилась. Скелет, до того как я его потревожила, лежал поперек люка. Едва заметные следы на загаженном полу позволяли сделать вывод, что гангстер пытался доползти до выхода, вероятно, намереваясь попытать счастья в тоннелях, но было уже слишком поздно.

– Почему же он не поднялся через склад, как планировал? – спросил Джеймс.

– Дверь из подвала оказалась заперта. Грубиян, по-видимому, не имел при себе ключа. Полиция обнаружила царапины вокруг замка́, вероятно нанесенные ржавым металлическим прутом, который валялся рядом с телом. И, не исключено, лишь усугубил состояние раны.

– Но почему дверь была заперта? – не сдавался Джеймс.

– Мы можем только предполагать. Хотя Малкольм упоминал, что Скользкий Пит стал наследником преступной империи босса и вывел ее на новый и законный – по крайней мере на первый взгляд – уровень. Вряд ли нам когда-нибудь доведется доподлинно выяснить, знал ли новый главарь банды о планах Грубияна или догадался обо всем позднее. Но пока тело Альфреда Гетерсби лежало непотревоженным восемьдесят лет, складское помещение переделали и активно использовали, хотя новые владельцы ни разу за многие годы не проявили любопытства, что же скрывалось в запертом подвале.

Кстати, мы с женихом заглядывали в обновленное здание еще в первый день по приезде в город. Табличка над входной дверью гласила, что строение принадлежало одной и той же семье с 1923 года. Очень шумное место, мне там не понравилось. Но Тоби, который по множеству причин так и не стал моим мужем ни в традиционной церкви, ни по светским обрядам, чувствовал там себя в своей стихии, выплясывая на танцполе ночного клуба «У Скользкого Пита», названного так новым владельцем в честь любимого прадеда.

Загадки

Пасхальные яйца

Сможете заметить названия четырех известных тоннелей, спрятанных в этой истории?

Подземные приключения Джейни

Во время экскурсионного тура по тоннелям Уэзергейта на поездку в день рождения Джейни Брукс отстала от спутников, пару раз свернула не туда и очутилась в зале с двумя дверями: зеленой и красной. Но не очень-то и расстроилась, потому что гид рассказывал очень скучно. Чуть раньше она подняла с пола в одном из коридоров странную монету, которую теперь достала из кармана и подбросила. На одной стороне был изображен снегирь, а на другой – остролист. Упала монета птицей вверх. Поэтому Джейни открыла красную дверь, вошла в плавно спускающийся тоннель и через двадцать пять шагов оказалась на самом верху лестницы с тридцатью шестью ступенями, ведущими вниз. У ее подножия обнаружился новый короткий коридор. Потребовалось всего двенадцать шагов, чтобы добраться до запертой двери с кодовой панелью.

Нужное число равняется квадратному корню из количества шагов до верха лестницы, умноженному на квадрат количества шагов от ее подножия до запертой двери, умноженному на квадратный корень из количества ступеней. Какой код из четырех цифр откроет дверь?

За ней Джейни обнаружила дартс с тремя дротиками. Она должна метнуть их в удвоенную двадцатку, утроенное число семнадцать и в центр мишени, чтобы панель за ней распахнулась. Какая итоговая сумма всех трех попаданий требуется для открытия новой створки?

Джейни сумела набрать нужные очки, прошла через проем и очутилась в кромешном мраке. Единственное, что вело ее вперед, – мигающие голубые огоньки. Она остановилась на краю обширного озера или пруда – кто знает? – и заметила рядом небольшую лодку. Села туда, взяла весла и принялась грести. А сорок семь минут спустя, при средней скорости тысяча четыреста сорок гребков в час, добралась до противоположного берега.

Водное путешествие сильно утомило Джейни. Ей хотелось лишь побыстрее вернуться в отель и выпить чаю с кусочком-двумя праздничного торта. Она проследовала к тоннелю с надписью «ВЫХОД», который оказался извилистым и шел с легким уклоном вверх, но привел к круглому залу. В нем на равном расстоянии располагались семь дверей. На каждой была прибита табличка с именем одного из семи гномов и цифрой.

Небольшая вывеска рядом содержала пояснение, что, пройдя за открытую створку, вернуться уже не получится, поскольку та сразу захлопнется. Одна из дверей вела прямо на улицу с отелем Джейни. А остальные шесть – в первый зал, откуда началось ее путешествие.

Она растерялась, не зная, какую из них выбрать, и еще сильнее пожалела, что откололась от группы и что не попросила лучше подарить на день рождения прыжок с парашютом. Но секундное отчаяние прервало шипящее сообщение из колонок местной акустической системы:

– Обращаемся ко всем именинникам, – объявил чей-то голос с почти истерическим весельем. – Особая подсказка в особый день: нужно выбрать дверь с номером, который равняется коду на панели к двери у подножия лестницы, умножить на сумму очков всех попаданий в мишень, минус количество гребков, сделанных во время пересечения озера, и плюс количество букв в имени гнома на правильной двери.

– О боже, – вздохнула Джейни. – Как жаль, что я не записывала эти числа.

Так какую из семи дверей она выбрала, чтобы снова оказаться на улицах Уэзергейта?

*Док 607989

*Ворчун 609776

*Весельчак 706997

*Тихоня 690799

*Соня 706779

*Чихун 607997

*Простак 677098

Подсказка к финальному шифру № 2

Запишите имя гнома из правильного ответа, так как оно и является ключевым словом, которое понадобится для разгадки главной головоломки в конце книги.

Погода Северного Йоркшира значительно улучшилась к середине следующего дня. Один за другим гости поместья выбирались в сад за кухней с пустыми по сезону грядками, но роскошным видом на вересковые пустоши, на краю которых высился Брейсестон. Недавно умытые коричневые и желтые соцветия выжидательно сверкали под робкими лучами солнца. И хотя ветер все еще дул, теперь он доносил дразнящие нотки не слишком далекого моря.

Джеймс зябко потер ладони. Пообедав, он сменил одну из своих обычных цветастых рубашек на черную футболку с надписью «Flypaper», выполненной витиеватым шрифтом. Дина, часто слушавшая радио на работе, подозревала, что бывший журналист ждал, пока кто-нибудь поинтересуется значением принта, и планировал блеснуть осведомленностью в области современной инди-поп-музыки. Но пока никто не обращал внимания на надпись.

– Я планирую прокатиться в Уитби, – объявил Джеймс. – В машине найдется еще три места для желающих составить мне компанию.

Джуди, изучавшая клумбы в маленьком садике, которые, судя по белым палкам с подписями, летом обещали приличный урожай пряных трав, немедленно приняла приглашение.

– Я бы тоже хотел поехать, – откликнулся Йон. – Люблю британское побережье. Не такое выразительное, как в Исландии – ни фьордов, ни черного песка, ни отколовшихся от айсберга глыб, но тоже интересное. Особенно мне нравятся морепродукты. Те, в маленьких баночках и на подносах… – Он взглянул на Хелену, позабыв нужные названия.

– Морские улитки и моллюски, – подсказала та, сморщив нос. – Если не возражаешь, я пас. Мне хотелось посмотреть несколько занятий по йоге на ноутбуке. – Она наклонила голову вправо, затем влево, разминая шею. – Я спала сегодня как убитая, но тело все затекло. – Подняв одну руку, Хелена потянулась.

– Рада слышать, что тяжелые воспоминания об ужасном убийстве отца в этом самом месте не потревожили ваш отдых, – прокомментировала Дина.

Собеседница замерла, не завершив движения.

– Я подумывала над тем, чтобы поселиться в деревенской гостинице. – Она вздохнула и выпрямилась. – Но Йон убедил меня, что в приглашении особо подчеркивается требование жить в поместье, поэтому мы должны соблюдать правила. Поэтому и приехали сюда. А сон был бы куда более беспокойным, если бы не чудотворные травяные настои из бурых водорослей и валерианы, которые предложил мой дорогой Йон. На вкус они ужасные, но небольшая порция – и безмятежный отдых обеспечен.

В этот момент из кухни в сад выпорхнула Сара в легинсах и футболке с длинными рукавами, сообщив:

– Я планирую отправиться на пробежку до горной шахты, где добывали железную руду.

– Интересное местечко, – кивнул Джеймс. – Точно заслуживает внимания. Поделитесь потом вашими впечатлениями.

– Развлекайтесь, – напутствовала Дина. – Я бы и сама размялась, тем более что захватила свой спортивный костюм, но нужно еще поработать. – Она похлопала по вездесущей сумке с рукоделием. – Если я кому-нибудь понадоблюсь, ищите меня в зимнем саду. – И уже развернулась, чтобы зайти в дом, когда из отдельной пристройки появилась миссис Линден.

Она закатала рукава своего черного платья и несла тушки двух свежеощипанных куриц, а заметив собравшихся, сдула с плеча пропущенное перо и проинформировала:

– Делайте что пожелаете, но ужин будет накрыт ровно в семь часов. И не портите аппетит мороженым, – добавила экономка, прежде чем исчезнуть на кухне.

– Я присоединюсь к вашей увеселительной поездке на морское побережье, – огласил Рой, который до того момента активно переписывался по телефону. – Свежий воздух пошел бы мне на пользу.

– Вы действительно выглядите немного осунувшимся, – заметила Дина. – Если не возражаете выслушать мое мнение, прошлой ночью вы довольно часто поднимались с кровати.

Йон хохотнул.

– Рой Кеак через «А»! – воскликнул Джеймс насмешливо. – Ты что-то от нас скрываешь?

– У нас смежные комнаты, – терпеливо объяснил Рой. – Прошу прощения, если потревожил вас вчера, Дина. Вы должны извинить мое дряхлеющее тело.

– А, так, значит, вам не давали отдыхать не полуночные звонки, а мочевой пузырь, – кивнула собеседница. Рой мрачно на нее воззрился. – Извините, – добавила она. – Просто стены здесь очень тонкие для такого старого дома.

– Согласен, – вздохнул он. – А теперь давайте сменим тему и поговорим о чем-нибудь кроме функций моего тела по пути на экскурсию? Хотя я последую за вами на своей машине, так как позднее мне нужно будет забрать с железнодорожной станции моего сына и внучку Неда, Роуз. Им удалось сесть на один поезд из Лондона. И даже купить места рядом. Барни привезет с собой моего любимого мальчика Дэша.

– У вас есть еще один сын? – уточнила Джуди.

– Нет, – ответил Рой с кривой улыбкой. – Лучше. Это мой миниатюрный шнауцер.

Компания вернулась из Уитби в поместье Брейсестон несколько часов спустя с разрумянившимися от ветра щеками, солью в волосах и, в случае Йона, с несколькими баночками разных моллюсков в руках. Дина и Сара устроились на диване, увлеченные разговором.

– Это официальный допрос, детектив? Или мы тоже можем присоединиться? – спросил Джеймс.

Обе собеседницы посмотрели на него. Затем вместо объяснения показали руки.

– А-а, – протянула Джуди. – Дина пытается научить Сару вязать.

– «Пытаюсь» – очень точное слово, – мрачно прокомментировала владелица магазина. – Некоторые люди не способны усвоить даже самые азы.

Сара опустила крючок и уже связанный квадрат, который, на взгляд Джуди, смотрелся вполне прилично, и вздохнула:

– Видимо, просто не мое.

– И не мое, – кивнула Джуди. – Вроде бы такие умения зависят от того, какое полушарие мозга развито лучше.

– Креативность или аналитические способности, вербальное и невербальное, – заметил Рой, присоединяясь к беседе сразу, как только вошел в комнату. – Без сомнения, что-то в этом есть, но лучше не навешивать ярлыки. Я, например, регулярно решаю кроссворды из «Таймс», но также известен своими любительскими акварельными пейзажами.

– Пап, твои картинки – полная ерунда, – заявил высокий молодой человек лет двадцати пяти – тридцати в джинсах, джемпере и с огромным рюкзаком на спине, вошедший в помещение следом.

Черные волосы новоприбывшего были выбриты по бокам, а остальные собраны в клочковатый пучок. Изящно подстриженные усы и борода обрамляли рот с пухлыми губами. В нижней виднелся пирсинг. Кожа выглядела на несколько оттенков темнее, чем у Роя, но, когда они оказались рядом, стало очевидно, что это отец и сын.

– Это Барни, – сообщил старший семейства, проигнорировав нелестную оценку своих художественных талантов, после чего назвал сыну всех остальных.

– А племянница Хелены с вами? – поинтересовалась Дина.

– Она сразу поднялась к себе в комнату, – ответил Рой. – Думаю, устала с дороги.

Барни закатил глаза. Из коридора донеслось ритмичное клацанье, будто кто-то усердно набирал текст на печатной машинке. Вскоре в комнату неторопливо прошествовал плотный комок серебристо-серого меха с сурово нахмуренными бровями и аккуратно подстриженной бородкой. Существо сделало круг, старательно проинспектировав ноги каждого из присутствовавших, после чего выжидательно уселось перед Сарой.

– Вас выбрали, – пояснил Рой. – Как самое слабое звено, от которого вероятнее всего можно дождаться угощения.

– Прости, малыш, – развела пустыми руками детектив. – У меня ничего нет.

– Иди сюда, Дэш, – позвал Барни, держа печенье.

Песик тут же покинул Сару, даже не взглянув на нее напоследок.

– Дэш – потому что ждет, пока что-то дашь? – уточнила Джуди, вопросительно выгибая бровь.

– Сокращенно от Дэшила. Дэшила Хэммета, – сказал Барни. – Знаете, есть такой американский автор криминальных романов? Дедушка Феликс обожал старые детективные истории. Шерлока Холмса, Рэймонда Чандлера. Но Хэммет был его любимцем.

Рой кивнул.

– После того как мы с матерью Барни, э-э, расстались несколько лет назад, я переехал к своему отцу и жил с ним вплоть до его кончины прошлым летом. По вечерам он часто просил меня ему почитать. А потом появился Дэш и присоединился к нам: сидел в ногах у отца, положив голову на лапы и с таким выражением на угрюмой мордочке, словно слушал не менее внимательно, чем тот.

– Что ж, в нашей компании он не заскучает, – прокомментировал Джеймс. – Надеюсь, ты приехал вооруженный хорошей историей, а, Барни?

– Моя тема – скорее фильмы и игры, – состроил гримасу собеседник. – Но что-нибудь придумаю.

Для пятничного ужина миссис Линден продемонстрировала богатство своего кулинарного репертуара, устроив настоящее тайское пиршество. На этот раз к числу гостей поместья помимо Барни присоединилась Роуз Лудденхэм. Она села напротив тети за столом, уставленным тарелками и блюдами с ароматными яствами. Худощавая новоприбывшая с коротко и неровно подстриженными ярко-алыми волосами нарядилась к ужину в бархатный сарафан поверх блузки и с готовностью делилась с собеседниками подробностями своего «мучительного» путешествия из Лондона.

– Поезд был забит под завязку, – жаловалась Роуз. – А в кресле напротив меня через проход сидел ужасно раздражающий парень. Половину времени он смотрел видео на телефоне, хихикая себе под нос, а другую половину пытался рассказать мне сюжет «чумового ужастика», который как раз снимал. – Она скорчила гримасу Барни, а тот показал язык в ответ. Затем обвела глазами, полными слез, помещение, и добавила: – Приятно снова сюда вернуться. Хоть и очень печально вспоминать события прошлого года. – После чего бросила обиженный взгляд на тетю и Йона. – Если бы я знала, что можно взять с собой посторонних, то пригласила бы Деви и не рисковала бы разозлить свою вторую половину тем, что праздники мы проводим порознь.

– Йон не посторонний, – ответила Хелена. – Мы оба получили приглашение приехать. Пожалуйста, не расстраивайся. Твой дедушка этого бы не хотел.

– Правда? – фыркнула Роуз. – Тогда ему следовало бы включить Деви в список гостей.

Джеймс откашлялся и заметил:

– Конечно, мы все испытываем смешанные чувства насчет этого собрания. Насчет его цели… И воспоминаний, которые оно вызывает. – Не он один покосился на детектива среди них. – Но, я думаю, Хелена права. Не забывай, что Эдвард просил нас наслаждаться праздничной атмосферой.

– Или просто хотел, чтобы мы расслабились, надеясь, что кто-то может проговориться и случайно сообщить то, чего изначально не планировал? – предположил Рой. – Или упомянуть нечто такое, что год назад все сочли не относящимся к делу? Нечто такое, что мисс Слейд сумела бы использовать в расследовании. – Он одарил Сару отчасти извиняющейся улыбкой.

– Истина в вине, – прокомментировал Джеймс, поднимая бокал.

– Тогда я не против, – вздохнула Роуз, салютуя собственным фужером с газированной водой.

Еще до ужина миссис Линден заверила внучку хозяина, что помнит все ее предпочтения с прошлого года. И сейчас добавила:

– У меня в холодильнике целая полка ваших жестянок с той шипучей штукой.

– Фантастика! А с добавлением сока лайма есть? Это мой любимый вкус.

– Нужно проверить, дорогуша.

Хелена раздраженно хмыкнула, когда Роуз начала шумно цедить напиток через соломинку.

– Ты же понимаешь, что это просто дорогая вода?

– Дорогая газированная вода с приятным вкусом, – отозвалась племянница.

– Травяной чай был бы полезнее, – заявила Хелена. – А по сути это почти одно и то же.

– Только он горячий и обычно довольно мерзкий. Так что совсем не одно и то же, – с гримасой отвращения прокомментировала Роуз. – Но все равно спасибо за предложение, тетя Хел.

Та поморщилась.

– Ей не нравится, когда ты так ее называешь, – напомнил Йон.

– Ой, забыла, – с милой улыбкой сказала Роуз. – А можно обращаться к тебе Йонси? Как тот крутой исландский певец?

– Нет, – покачал головой собеседник, хотя тоже улыбнулся.

– Помните, как в прошлом году мы все пели, водя хоровод вокруг елки?

– Конечно, помним, – ледяным тоном отрезала Хелена. – Как раз в это время я и поняла, что отец к нам не присоединился и отсутствовал весь последний час. А тридцать минут спустя Линден обнаружил его мертвым на полу в спальне.

Повисло неловкое молчание, которое в конце концов прервала Дина:

– Значит, в этом году никаких песен? Очень жаль. Это как раз тема моей истории.

– О, настоящий рождественский детектив, – обрадовался Джеймс. – Чудесно.

– Мой рассказ не очень длинный, – предупредила Дина. Она посмотрела на свою тарелку, заполненную рисом, овощами и пирожками на пару. – Пожалуй, я могла бы закончить его между блюдами. Мне в любом случае потребуется перерыв, прежде чем приступить к манговому пудингу миссис Линден.

– Эта история может оказаться правдивой, – начала Дина, как только экономка унесла тарелки и миски, – или же выдуманной. Оставлю решение за вами. Либо просто наслаждайтесь процессом. Речь пойдет о таком малоизвестном состязании, как битва хоров[179], в котором победителей награждают золотыми рождественскими венками, а проигравшие обычно получают лишь горсть монет или пару мясных пирожков, если повезет. Однако в этот раз для одного из участников конкурса на кону стояло нечто гораздо большее.

Сестры Лавдей жили на улице Юнити в доме под номером двадцать один: высоком узком таунхаусе в приморском городке на северо-восточном побережье. В лучшие деньки его переполняли прибывшие на поезде туристы, а пляж усеивали малыши в сопровождении бабушек, экраны для защиты от ветра, ослики и ряды игровых автоматов, озарявших яркими огнями небеса. Однако те времена давно прошли. Теперь же наступила послепраздничная пора, когда нужно убирать пустые стаканы, забивая мусорные баки и напевая себе под нос грустную мелодию из фильма «007: Координаты “Скайфолл”», периодически забывая некоторые слова.

Но сестрам так даже больше нравилось. Они всегда держались в стороне от толп и парадов, хотя Джесси иногда позволяла себе прогуляться по набережной, наслаждаясь лимонным мороженым, а Ди никогда не пропускала субботние показы старых фильмов в местном кинотеатре. Как и любую из картин с симпатичным Хемсвортом [180] , игравшим Тора.

– Ага! – вклинился в повествование Йон. – Так это история о вас и вашей семье, Дина?

– Вообще-то нет, – отозвалась рассказчица. – Мое имя нельзя сокращать. Итак, я продолжу?

– Да, да, конечно, дорогая наша не-Ди, – милостиво разрешил Джеймс.

Дина проигнорировала его попытку сострить и возобновила повествование с прерванного места.

– Зимой сестры располагались в своем прекрасно натопленном доме, перебирали вещи, чинили их или избавлялись от ненужных, если требовалось, и готовились к единственному мероприятию года, которого ждали с нетерпением. Шелковые платья появлялись на свет из чехлов после химчистки, Пэм закупала дорогостоящие деликатесы в кондитерской и в мясной лавке, а все помещения высокого узкого дома наряжались украшениями из коробки на чердаке с простой надписью «Рождество».

Доносившиеся с кухни выкрики и запросы сигнализировали, как и каждый год, о начале праздничной готовки:

– Сколько столовых ложек бренди добавлять в пироги: одну или две?

– Две, конечно! – последовал обычный ответ Пэм, которая опасно балансировала на ступеньке приставной лестницы, прикрепляя один из концов разноцветной бумажной гирлянды к краю штор в гостиной.

Джесси, держа другой конец и стоя на подлокотнике дивана, добавила:

– Не экономь, сестренка! Бренди должно чувствоваться в тесте.

Она и без алкоголя уже ощущала легкое головокружение при мысли о праздничных блюдах своей сестры-близняшки. Джесси хоть и переехала к ним всего три года назад, но и раньше всегда проводила Рождество здесь, вместе с остальными, в семейном доме, где витали воспоминания об их счастливом и невинном детстве.

Полчаса спустя, как раз когда последняя вырезанная вручную снежинка заняла свое место на стекле окон, позолоченная картонная звезда оказалась на настенном светильнике, а каминную полку украсили ветки остролиста, Ди внесла поднос с чайником, чашками и тарелкой, наполненной еще теплыми пирогами, спросив:

– Сегодня я побуду мамой?

Сестры дружно посмотрели на семейную фотографию над очагом с изображением покойных родителей. Те гордо позировали, окруженные дочерями. Пэм пригляделась внимательнее, словно видела снимок впервые.

– Вы совсем не похожи на близнецов. Джесс, ты всегда была неряшливой. Только посмотри, в каком состоянии твое платье!

– Нельзя одновременно быть и умной, и стильной, – отмахнулась сестра. – Нужно выбирать одно из двух.

И заработала за этот комментарий локтем в бок от притворно обидевшейся близняшки, которая нацепила очень чистый и изящный передник, чтобы не запачкать свои безупречные брюки и блузку.

– Как думаете, ряженые начнут петь уже этим вечером? – спросила Джесси, впиваясь зубами в хрустящий сладкий пирог и наслаждаясь привкусом бренди на языке.

– Сегодня уже четырнадцатое число, так что вероятнее всего, – кивнула Ди. – О-о, с такой выпечки и захмелеть недолго. Употребляйте с осторожностью, если планируете управлять сложными механическими устройствами!

– А баллон-насос для воздушных шаров считается? – уточнила Пэм. Она собрала длинные волосы в пучок и сосредоточенно скручивала цветные резиновые колбаски. Ей хотелось исполнить мечту и заполнить гостиную экзотическими животными, сделанными собственными руками, но пока прогресс не продвинулся дальше деформированной собачки, похожей на сардельку. – Надеюсь, в этом году колядующих будет много. Их песни помогают мне ощутить дух Рождества.

– Прогноз погоды на эту неделю не слишком радужный, – прокомментировала Ди. – Дождь, облака и снова дождь.

– Певцов из Фаянсовой бухты не остановит никакое ненастье, – довольно громко заявила Джесси. – Они настроены как можно больше репетировать перед главным хоровым состязанием.

За очень короткое время она успела расправиться уже с тремя пирогами, как без удивления отметила ее сестра-близнец.

– Держи Джесси подальше от своего насоса, Пэм, – предупредила она. – А насчет певцов, думаю, ты права. Небольшая изморось вряд ли остановит кого-то из них. О нет, только не этот. – Она застонала, когда младшая сестра затянула один из гимнов. – Может, подождем хотя бы до вечера?

У певцов из Фаянсовой бухты имелась серьезная репутация. Здесь ежегодный фестиваль фортепианной музыки предыдущей весной отметил пятнадцатилетний юбилей, а в октябре состоялся сбор хоров, некоторые из которых приехали издалека – из Дании, Словении и даже из Уолтема-на-Темзе. Пение являлось частью городского наследия еще с тех времен, когда предки-рыбаки сопровождали мелодиями работу. А затем традиция развилась благодаря святочным гимнам, которые исполняли в церквях и храмах. В итоге же дала пышные всходы в новом веке и проросла в рэп-композиции. Молодежь читала их в звуконепроницаемой мастерской под библиотекой, где собиралась каждую субботу.

Пэм обожала музыку в любых формах, хотя проводила черту на трэпе и не слишком понимала грайм [181] . Сама же по воскресеньям играла на фортепиано в часовне Саутклифф-Уэслеан, где голос звучал ясно и громко, то взлетая, то опускаясь до шепота в обратной зависимости от количества прихожан.

Город особо славился исполнителями колядок. И не просто разношерстными группками, какие есть в других поселениях. Коллективы Фаянсовой бухты гордились своим количеством и качеством пения. Избранные ансамбли с музыкальным талантом, представлявшие отдельные профессиональные сферы, принимались практиковаться еще осенью, и к середине декабря, когда начинали выступления, дух соперничества уже накалялся. Кульминацией же служила битва хоров на пирсе перед сочельником, двадцать третьего числа. Побеждала только одна группа. Ди состояла в коллективе «Высшее образование», куда брали только шестерых самых талантливых сотрудников института. Их главными конкурентами считались «Тонированные», куда входили работники из трех парикмахерских Фаянсовой бухты.

Еще несколько пабов тоже выдвигали свои команды, хотя этот термин употребляли только они, спортивные сообщества, боулинг-клуб и футболисты юниорской лиги. С учетом волонтеров-спасателей, родительского комитета и хоровых коллективов из четырех городских церквей, по вечерним улицам обычно бродили от десяти до пятнадцати групп колядующих, которые готовились к главному состязанию.

На телефонной тумбочке в прихожей сестер уже стояла миска с монетами в ожидании певцов, собирающих деньги и другие подношения. Пока все обитательницы дома успешно сопротивлялись искушению современных технологий и пользовались старым аппаратом, утверждая, что смартфоны им не нужны. Пэм же и вовсе предпочитала живое общение, а потому отказывалась передвигать древний пластиковый агрегат в более удобное место. Из всех сестер только Джесси регулярно принимала звонки. Каждый второй понедельник она общалась с сыном Джейкобом, который жил в Бирмингеме.

Заметив всеобщие перешептывания аудитории, Дина сказала:

– Да, Джесси была мамой. И уже ждала, что скоро станет бабушкой. Именно окончательный отъезд сына после трех лет периодических визитов, пока он учился в университете, побудил ее переселиться к сестрам. Хотя она растила Джейкоба в одиночку, они никогда не могли похвастаться близкими отношениями. Возможно, он слишком напоминал ей своего отца, и эта тень презрения, холодная отстраненность стояла между ними. Поговорив с сыном по телефону, Джесси возвращалась в гостиную одновременно и счастливее, и печальнее, чем раньше. И сестры это видели.

Она переживала, что в высоком узком доме будет слишком тесно для всех, но они заверили ее, что, хотя верхний этаж давно разделили на комнаты и одну из них сдали «паре молодых профессионалов, которые были как-то связаны с телевидением», свободного места еще хватало.

– Может, спален всего и две, но мы и в детстве их делили, – успокоила Ди.

Джесси поняла, что ей даже спокойнее теперь, когда она жила вместе со своей близняшкой. Хотя та храпела, причем довольно немузыкально, заставляя жалеть, что на ее месте не оказалась Пэм, которая даже во сне сопела практически в такт.

Миска, терпеливо ожидавшая появления первых колядующих, содержала пятидесятипенсовые монеты на общую сумму около пятидесяти фунтов, собранную сестрами за предшествующие месяцы. Каждый коллектив получал одну – или две, если певцов было больше шести. Хотя Пэм не одобряла большие группы.

– Слишком сильное искушение для «открывающих рот» затаиться на заднем плане, – комментировала она.

Ее пристальный взгляд подхлестывал таких ленивцев прибавить громкости, хотя иногда это только вредило исполнению. Также Пэм выступала против все растущей волны популярности костюмов. Все началось в особенно снежное Рождество, когда один из коллективов решил утеплиться и облачился в плащи викторианского стиля с самодельными шляпами, дополнив образ фонарями на шестах. Результат получился настолько впечатляющим, что группа собрала деньги для нового велосипедного сарая вдвое быстрее, чем планировала. Их успех захотели повторить и другие колядующие. Некоторые прикладывали больше усилий, другие – меньше.

– Это уже превращается в балаган, – проворчала Пэм, проводив двух борцов сумо, пещерного человека и четверых детей в костюмах волшебников. – Я виню во всем американцев с их Хэллоуином.

– Зато смотри, какой прелестный снегирь! – заметила Джесси, показывая на отставшего малыша, который наверняка только недавно научился ходить. Его облачили в потрепанный коричневый плащ поверх красного свитера, а на лицо нацепили бумажный клюв, закрывавший рот и нос. – Разве не милый?

– Очаровательный, я согласна, – кивнула Пэм. – И он или она может обладать голосом певчей птички. Вот только как мы должны услышать слова «Вести ангельской внемли» через маску? Колядующим нужно запретить наряжаться.

Первые коллективы появились в тот же вечер сразу после шести часов: четыре сопрано-официантки из кафе «Малиновка» с парой теноров-механиков из соседней ремонтной мастерской, все одетые пиратами.

– Неплохо, даже учитывая повязки на глазах и попугая, – прокомментировала Пэм, глядя вслед удалявшимся ряженым, которые немного неуверенно исполнили «Радость миру» и уже более отрепетированную «Тихую ночь». – Хотя лично я вычла бы баллы за похлопывания по ноге, чтобы задавать ритм.

Джесси подозревала, что сестра в скором времени предъявит полную таблицу с плюсами и минусами каждого выступления.

– А вы помните скинхеда? – продолжила Пэм с ностальгией, закрывая дверь и возвращая миску с монетами на телефонную тумбочку.

– Дело было еще до того, как ты переехала к нам, – объяснила Ди недоумевающей Джесси. – Мы пригласили живущую на верхнем этаже пару выпить с нами эгг-ногга [182] в первый вечер колядок. Пэм отворила дверь и увидела перед собой долговязого юношу с бритой головой. Он дрожал от холода в футболке и джинсах. Дебби, раздававшая всем эгг-ногг, захихикала, увидев парнишку. Но он не смутился, открыл рот и разразился… – Она прижала руку к груди.

– Ангельской песней, – завершила рассказ Пэм. – Я высыпала в его костлявую ладошку столько монет, что прочим досталось уже гораздо меньше привычной доли, как ни прискорбно. Мы больше никогда не слышали того юного дарования или хоть кого-то похожего на него.

В последующие три вечера поток колядующих постепенно нарастал, поэтому у сестер, которые по очереди открывали дверь, едва хватало времени присесть между выступлениями.

– И кому нужен телевизор? – заявила Пэм.

Остальные согласно закивали. Хотя Ди, получавшая удовольствие от походов в кинотеатр, иногда гадала, каково это – быть поклонницей мыльных опер и иметь возможность добавить в свою жизнь щепотку драмы.

До Рождества еще оставалось семь дней, когда примерно в полдевятого вечера, невзирая на колотившие в окно капли дождя и ветер, сестры услышали знакомое покашливание, произнесенное низким голосом «Один, два, три» и первые строки гимна. Они отложили в сторону свои дела. Близняшки трудолюбиво распускали старый свитер и сматывали шерсть в большой клубок. Пэм свернулась под одеялом и читала «В поисках любви» [183] . Она отбросила книгу на диван и вскочила, однако Ди все равно успела к двери первой. Снаружи стояла группа из шести-семи ряженых разного пола в красных колпаках с помпонами и одинаковых шарфах с логотипом животных и вплетенными инициалами, которые указывали, что певцы – представители паба «Лиса и гусь».

Джесси, которую задержал огромный клубок, закатившийся под стол, последней выбежала в коридор. Поверх голов сестер она бросила взгляд на румяные щеки колядующих, на стекавшие у них с носов дождевые капли. Их голоса варьировались от неуверенного сопрано до ужасающе знакомого баритона, заставившего ее помимо воли поспешно отступить в безопасность гостиной с бешено колотящимся сердцем и зажмуриться. Однако снаружи продолжали звучать строки песни.

Джесси зажала уши руками, но не сумела заглушить понимания: слухи оказались правдивыми. Он действительно вернулся в город. Новость не обрушилась внезапно: в понедельник Ди предупреждала, что старушка в очереди на почте поведала сообщенные Мэнди, продавщицей с рыбного рынка, сведения об увиденном ею мельком отце Джейкоба. По сарафанному радио Фаянсовой бухты уже вовсю обсуждали, что он бросил какую-то несчастную в Линкольншире и заявился на родину «в поисках новой жертвы».

Уже больше двадцати пяти лет Джесси не видела подонка. Как и никто из ее родных. Даже его собственный сын никогда с ним не встречался. Она понимала, что вряд ли являлась единственной, кого тот избивал и унижал и у Джейкоба наверняка полно сводных братьев и сестер по всей стране. И единственное, о чем переживала долгими темными вечерами, что трусость и неспособность заявить на преступника позволили ему безнаказанно продолжать творить жестокости. Однако страх и желание защитить сына перевесили прочие соображения.

Осторожно высунув голову в коридор, Джесси выглянула наружу из-за спин сестер. Отец Джейкоба держался с края группы, рядом со стройной женщиной, которая стояла, опустив глаза. Когда она сфальшивила, он толкнул ее плечом, заставив замолчать. Интересно, узнал ли он родственниц Джесси или для него они все казались безликими дамами среднего возраста? И сумеет ли подонок узнать среди них бывшую жертву? На всякий случай она предпочла прятаться за их спинами.

Когда ряженые ушли, сестры окружили Джесси, утешая ее. Они тоже поняли, кто затесался среди певцов. Пэм едва не захлопнула перед ними дверь, но Ди знала одну из исполнительниц, поэтому вмешалась. Той ночью в темноте спальни пострадавшая поделилась с близняшкой своими страхами. Что он охотится именно за ней. Что может снова причинить ей вред. Что проведает про Джейкоба и объявит его своим сыном.

– Этот подонок больше к тебе и пальцем не прикоснется, – ободряюще прошептала сестра. – Мы этого не допустим.

Вечером в пятницу Пэм спешила мимо железнодорожного вокзала после фортепианной репетиции в часовне. Дождь шел не переставая, капли стекали по пальто. Внимание привлекла большая группа колядующих на ступенях городской администрации. Свернув в ту сторону и восхищаясь стойкостью коллектива перед непрекращающимся ливнем, Пэм наблюдала, как певцы затянули гимн, сбились и снова начали с первых строк. Оживленный хор состоял из представителей нескольких групп: сотрудниц парикмахерских; девочек-скаутов в цветных плащах, ярких трико и блестящих масках; исполнителей из паба «Лиса и гусь», неясно к какой сфере принадлежащей буйной стайки парней в костюмах животных.

На вкус Пэм, ряженых собралось слишком уж много. Она неодобрительно оценила количество масок. Скауты хотя бы закрывали лишь глаза, в отличие от пухлого Санты в рядах выпивох в красных колпаках из паба «Лиса и гусь». Глянцевая пластиковая личина с выступающими розовыми щеками и чрезмерно пышной бородой полностью прятала певца. Пэм раздраженно покачала головой, уверенная, что ряженый толстяк даже не открывает рот.

На следующий день Ди направлялась домой по набережной после особенно чудесного кинопоказа «Встреть меня в Сент-Луисе». Длинный ряд пустых скамеек смотрел на обширную гладь моря. Когда не было облаков, луна проливала серебристый свет на низкие волны, отчего вода окрашивалась всеми оттенками индиго. Но сегодня в небе висело плотное серое одеяло туч, которые обещали – или угрожали, в зависимости от точки зрения – разразиться снежной бурей.

В сознании Ди еще мелькали отрывки просмотренного фильма, но вскоре мысли переключились на Джесси и возможные последствия возвращения темной фигуры из ее прошлого. Не все сестры Лавдей славились своей осторожностью. Следовало ли им защищать друг друга, как героиням кино, ведь возмездие – скользкая дорожка? Словно мысли могли материализоваться, Ди увидела в желтой арке уличных фонарей певцов из паба и собрание пожилых людей в креслах-колясках с сопровождающими.

Тихую ночь едва тревожила гармоничная мелодия одноименного гимна. Ди изучила лица исполнителей и поняла, что среди них по-прежнему присутствует обидчик сестры. А также ряженый в топорно сделанной маске Санта-Клауса с глянцевыми розовыми щеками и сплошной белой бородой. Покачав головой, Ди прошла мимо, ничего не положив на жестяной поднос для сбора денег.

Дома, вешая пальто, она учуяла запах свежей выпечки, которую сестры готовили к грядущей вечеринке в канун Рождества. Помимо пары с верхнего этажа Пэм пригласила Майкла, «друга» из церкви. Все с нетерпением ждали знакомства с ним. Впорхнув на теплую кухню, Ди угостилась булочкой с сосиской, протянув с набитым ртом:

– М-м, вкуснота!

И как только сестре удавалось испечь нечто настолько потрясающее? Настоящий талант! Однако когда Ди попыталась схватить вторую булочку, то получила по запястью от Пэм.

– Эй, попробовала, и хватит! А то другим ничего не достанется. Это любимое лакомство Дебби. Она очень расстроится, если ты сейчас все съешь.

– А Майклу тоже нравятся булочки и сосиски? – спросила Ди.

Если Пэм и различила непристойный намек, то предпочла его проигнорировать, ответив:

– Ему нравятся религиозные гимны и крепкий чай. У нас в достатке и того и другого, даже если выпечка закончится.

Вечером двадцать третьего декабря Джесси, как всегда, в последний момент подыскивала подарок и пыталась воспользоваться по максимуму распродажей на городской ярмарке, приобретя несколько предметов: автоматическую моталку для пряжи себе и близняшке, заказанную в галантерейном отделе, и коробку с шоколадными сладостями из кондитерской, чтобы поделиться с сестрами в благодарность за их поддержку в последние недели. Пэм присоединилась к Джесси, когда та, колеблясь, стояла на площади перед продуктовым магазином и пыталась вспомнить, хватает ли дома сыра.

– Больше не покупай, – предупредила Пэм. – Иначе у нас он из ушей полезет. Завтра вечером соберутся только несколько друзей, а не пятитысячная орава.

В этот момент на площадь из-за угла вывалилась шумная толпа. В ней отчетливо выделялись несколько певцов, включая бегущих вприпрыжку девочек-скаутов, которые нарядились супергероинями, как сообщила Джесси своей менее вовлеченной в дела мира сестре, после чего заметила с ноткой сожаления:

– Наверное, идут с битвы хоров.

Они с Джейкобом всегда вместе ходили посмотреть финальное выступление на пирсе. Там царил особый дух: голоса далеко разносились над водной гладью, сын стоял рядом. Он тоже ценил эти моменты и часто наклонялся к матери, обнимая ее. Она отчасти надеялась, что он приедет домой и в нынешнем году, если не на Рождество, то хотя бы на хоровой концерт. Однако учитывая обстоятельства, даже лучше, что этого не случилось, в итоге решила Джесси.

– Там народу было как сельдей в бочке, – прокомментировала Пэм, используя фразеологизм, который приберегала для описания особенно людных столпотворений, в которых она не хотела участвовать.

С другой стороны площади под увитой гирляндами елкой стояла Ди. Она помахала сестрам, подзывая к себе.

– Некоторые из певцов решили устроить здесь импровизированное выступление на бис. Места тут точно больше, чем на пирсе. Пожалуйста, послушай с нами хотя бы пару песен.

Джесси поправила тяжелые пакеты, изо всех сил стараясь спрятать очень яркий логотип кондитерской. Хормейстер в цилиндре и ниспадающем плаще пытался навести хоть какой-то порядок среди разношерстной группы певцов, собравшихся вокруг елки. Ему пришлось даже прикрикнуть на «Тонированных», которые никак не могли успокоиться, обсуждая свою победу в состязании. Лидер их коллектива, немолодая женщина с тонированными волосами всех оттенков радуги, гордо носила на шее золотой венок.

– Мы всех разгромили, – громко заявила Клара, специалист по колорированию из салона «Живи ярко», где Джесси четырежды в год тайно подкрашивала корни волос.

Энергичный выкрик вызвал несколько неодобрительных взглядов стоявших по соседству певцов «Высшего образования». Кажется, намечалось соревнование по резким ремаркам, однако тут хормейстер откашлялся и объявил:

– «Я слышал глас Христа».

Когда Джесси заметила в толпе певцов в красных колпаках, то похолодела от страха и с трудом сдержалась, чтобы не броситься наутек. Санта с пластиковым лицом тоже присутствовал, плотно натянув шапку на уши. Мелькала среди компаньонов и хрупкая женщина, которая была среди ряженых в тот первый вечер. Она сначала колебалась, когда все вокруг затянули гимн, но все же присоединилась к хору. Когда ее голос воспарил ввысь, то она тоже, казалось, расцвела, как снегирь на снегу, и запрокинула лицо к облачному небу, точно загадывая желание, чтобы звезды проглянули и засияли. Того, кого так боялась увидеть Джесси, нигде не наблюдалось.

После третьей песни, задорной «Звенят колокольчики», рыжеволосая исполнительница из «Лисы и гуся», чей колпак украшала веточка омелы, покачала ведерком, глядя на сестер Лавдей.

– Все, что мы сегодня соберем, пойдет на нужды убежища для женщин нашего округа. Жертвуйте на благое дело, милашки.

Пэм недовольно фыркнула, услышав последнюю песню, которую сочла слишком фривольной, но все же бросила в ведерко всю мелочь из кошелька, как и Ди. Та, к возмущению сестры, присоединилась к хору на следующем куплете. Джесси положила пятифунтовую банкноту и кивнула в сторону других исполнителей из паба «Лиса и гусь», заметив с едва сдерживаемой дрожью в голосе:

– Вы сегодня без своего баритона?

– Этого напыщенного хлыща? – фыркнула рыжая собеседница. – Ха! На соревновании он слишком много возомнил о себе и попытался солировать, но быстро исчез, когда мы сообщили ему, что продолжим сами. – Она наклонилась ближе к Джесси. – Голос у него приятный, но парня точно нельзя отнести к любимым клиентам паба.

Его тело обнаружили на пляже рано утром в канун Рождества. Неприятное событие для выгуливавшего пса горожанина.

– Я знаю, что в такой святой праздник следует стремиться к чистым помыслам, да и вообще о мертвых не принято отзываться плохо, – начала Пэм, – но я просто обязана сказать: и поделом. – Она обращалась к тесной группке собравшихся со стаканами портвейна в руках в гостиной перед столом, заставленным сладостями и прочими угощениями.

Майкл, в волосах у которого поблескивала седина, с вежливой улыбкой поднял свой бокал и отсалютовал, выражая свое одобрение. Гость отказался от разрекламированного Пэм чая, но та, раскрасневшаяся в его присутствии, явно ничего не имела против.

Джесси даже не знала, что ей следовало чувствовать. Монстр из ее прошлого погиб. Исчез – по крайней мере, физически. Хотя потребуется гораздо больше времени, чтобы изгнать его из мыслей. Но сегодня утром она получила неожиданный и очень многословный звонок от Джейкоба. Он очень жалел, что не сумел вырваться на битву хоров в этом году. Возможно, было еще не поздно воскресить отношения с сыном, оставить прошлое позади и начать смотреть в будущее. В новую жизнь, которую символизируют внуки.

– О чем задумалась, дорогая близняшка?

Джесси повернулась к сестре и ответила:

– Строю планы на Новый год.

И внезапно рассмеялась, указывая в центр комнаты, где необычайно веселая Пэм затеяла игру «передай другому», используя в качестве эстафетной палочки одно из своих деформированных творений. Пара с верхнего этажа вертела в руках толстый розовый шарик с двумя глазами и прицепленным к нему волнистым хвостом.

– Наши постояльцы такие веселые, – прокомментировала Джесси. – Я рада, что они приняли приглашение отметить праздник с нами. Давай, Салли! – подбодрила она молодую женщину, которая носом пыталась подтолкнуть надувную свинью поверх головы мужа Тима.

– Очаровательная пара, – согласилась Дебби, обнимая свою сестру-близнеца за талию. – Ты в курсе, что Салли выиграла премию за свой документальный фильм? Они хотели запечатлеть в этом году выступления колядующих и состязание хоров на пирсе, взять у певцов интервью и добавить прочие истории. Но я сумела их отговорить.

Джесси положила голову на плечо сестре.

– М-м, пожалуй, ты права. Лучше не рисковать развеять волшебство рождественской атмосферы. Кстати, я приберегла для тебя несколько булочек с сосисками.

– Это меньшее, что ты могла сделать после того, как слопала все мои пироги до того, как я успела попробовать плоды собственного труда, – фыркнула Дебби. – К твоему сведению, выпечка – это искусство. И результатами нужно вдумчиво наслаждаться, а не заглатывать в один присест и бежать дальше.

Джесси подумала о том, что еще можно считать искусством. Обман, притворство, убийство? Сообщество Фаянсовой бухты потрясла столь публичная смерть на городском пляже, породившая множество сплетен, обрывки которых сестры слышали там и тут. Полиция сбивалась с ног, опрашивая всех, кто присутствовал на пирсе в роковую ночь состязания хоров – именно там покойного видели живым в последний раз. Кто-то сообщал, что он стоял в одиночестве в дальнем конце причала, глядя на море. Другой заявлял, что тот с кем-то разговаривал, но из-за темноты не удалось рассмотреть собеседника – лишь его бороду. Полиция не исключала умышленное убийство.

Этим утром, пытаясь найти тапочки, Джесси наткнулась на пластиковую маску Санта-Клауса, спрятанную под кроватью Дебби в их общей спальне. И, повертев предмет в руках, припомнила, как выделялась эта жуткая личина с глянцевыми розовыми щеками среди ряженых певцов. Пальцы сами собой сжались на кудряшках блестящей белой бороды от ужасной мысли, и Джесси поспешно зашвырнула находку подальше в гардероб, спрятав под старым пальто. Она очень сомневалась, что ее близняшка в ближайшее время захочет снова нацепить кошмарную маску.

Пэм оказалась права, когда предупреждала трех младших сестер, что не все ряженые среди колядующих были певцами. Один из них оказался убийцей в тот роковой вечер.

– Так сестер было четверо! – воскликнула Джуди.

– Ну конечно, – удивилась Дина. – Вы что, не следили за рассказом?

Загадки

Пасхальные яйца

Имена сестер – Джесси, Пэм, Дебби и Ди – сокращения более длинных имен, которые, так совпало, принадлежат четырем более известным сестрам. Кто они такие и как адрес семьи Лавдей – Юнити-стрит, – а также книга Пэм с ними связаны?

Перепутанные гимны и подсказка к финальному шифру № 3

В истории Дины упомянуты несколько святочных гимнов. Можете извлечь названия пяти из них, составив из беспорядочного набора слов ниже? Но будьте внимательны: в каждой анаграмме содержится по лишней букве, из которых и нужно составить подсказку к финальному шифру, которая понадобится для решения головоломки в конце книги. Ключевое слово тоже имеет отношение к празднику и появлялось в рассказе.

1. ВАМ НА КОСТИ ЛЕН ВЕСЬ ГЕЛИЙ

2. ИХ, ЧЬЯ НОТКА

3. СРОДУ УМИРАТЬ

4. ЗЕВНИ, КОЛЬ ЛОКТЯ КОНЧИК

5. ИХ ШАГ ТЫ, ЯРЛ, НАСЛАЛ

– Историю Дины будет сложно переплюнуть в нашем рождественском соревновании, – сказал Джеймс. – Моя, пожалуй, будет самая близкая к дому: действие в ней происходит в пустошах вокруг поместья.

Покончив с ужином, гости вернулись в кабинет и расселись возле камина, как и накануне. Погода снаружи по-прежнему не располагала к прогулкам: хотя дождь прекратился, на смену ему пришел сильный ветер. Несмотря на задернутые шторы, его присутствие ощущалось из-за дребезжавших ставней, завывания в трубе и колебания язычков пламени.

Из гостиной с трудом притащили еще четыре удобных кресла, поэтому требовалось лишь два стула с жесткими спинками.

– Будем меняться, – прокомментировала Сара, садясь на один из них.

– Прекрасная идея, – кивнул Рой, указывая сыну на второй.

Роуз устроилась на коврике перед камином, скрестив ноги, и поплотнее запахнулась в огромный вязаный кардиган, подаренный ей дедушкой, абсолютно точно предположив, что это одно из творений Дины.

– Лучшая моя коллекция. Есть варианты всех оттенков, – сообщила та с радостной улыбкой.

Джеймс уже подался вперед, планируя начать свою историю, когда заговорил Рой Кеак:

– Послушайте, раз уж мы все собрались, то не пора ли обсудить жирный вопрос?

– Надеюсь, речь не обо мне? – с наигранным ужасом уточнила Дина.

– Не говорите ерунды, – нахмурился Рой. – Послушайте, мы все очень удобно тут устроились, но пока дружно избегаем самого насущного вопроса. – И до того как кто-то успел отреагировать, добавил: – Который заключается в том, зачем мы здесь.

– По приглашению Эдварда, – пожала плечами Дина.

– Нет, его поверенного, мистера Брозертона, – поправила Хелена. – Неуступчивый старик. Из него совершенно невозможно выудить хоть какую-то информацию. Он не раскрывает содержания завещания папы уже почти целый год. И хотя я понимаю, что расследование пока продолжается, не сообщить последнюю волю ближайшим родственникам, – она жестом обвела себя и Роуз, – просто странно. Но каждый раз этот крючкотвор отвечает мне: «Терпение, совсем скоро вы все узнаете». Вот только пока это приглашение и список дурацких правил – единственное, что нам стало известно.

– Оглашение завещания планируется на канун Рождества, – напомнил Джеймс.

– Вы ожидаете что-то получить? – спросила Хелена.

– Вряд ли что-то имеющее материальную ценность, – покачал головой бывший журналист. – Скорее Эдвард мог оставить мне свои заметки к книге, исследовательские статьи, черновики, рукописи и тому подобное.

Джуди откашлялась.

– Хотя здесь присутствуют и другие, кто имеет не меньше прав получить их, – добавил он, бросив на нее извиняющийся взгляд, потом на пару секунд мрачно уставился в свой стакан, но тут же снова улыбнулся. – Что ж, придется смириться, что из-под моего пера выйдет лишь один бестселлер.

– Думаете, дедушкина книга… Как там он хотел ее озаглавить – «Северные злодеи»?

– «Печально известные северяне», – подсказала Джуди.

– Да, точно. Думаете, она стала бы популярной?

– В ней были интрига и истории о жестоких преступлениях, – пожал плечами Джеймс. – Взять хотя бы банду Барнсли, которая провернула серию ограблений на общую сумму почти пять миллионов фунтов. Деньги так и не обнаружили. Двоих из гангстеров нашли мертвыми в канале, а другие будто испарились вместе с наворованным. Криминальный жанр сейчас на пике популярности, особенно про истории, основанные на реальных событиях. Книга определенно могла вызвать интерес.

– Летом накануне смерти Эдварда мы снимали кино, – подключился к разговору Барни. – Этакую попытку экранизировать материалы или даже превратить их в серию коротких документальных очерков. Он зачитывал отрывки, пока мы бродили по пустошам и по кладбищу в деревне, стараясь поймать правильную атмосферу. Предполагаю, получилась бы настоящая бомба, если бы удалось довести дело до ума.

– Папа был отличным рассказчиком, – с улыбкой согласилась Хелена. – Условие, чтобы мы собрались здесь и делились друг с другом историями – так на него похоже. А чего только стоит то глупое правило, которое он зашифровал в конце послания? Кстати, мы с Йоном его разгадали. – Она подняла бокал, салютуя отсутствующему отцу. – Ха-ха, папа, очень смешно.

– Он однажды говорил мне, что если бы не занялся производством замороженных продуктов, то хотел бы посвятить жизнь играм и головоломкам, – сообщил Йон.

– И наверняка добился бы успеха и там тоже, – прокомментировал Джеймс, стараясь не выдать своего нетерпения. – Но, может, уже приступим к моей истории? Кажется, мы все согласились, что это именно то, чего хотел бы Эдвард.

– А там будет собака? – Барни посмотрел на Дэша, который лежал, положив кудлатую голову ему на колени. – Одна из ужасных черных гончих, которые бродят по пустошам, пугая всех горящими глазами? Или огромная кошка, которая в итоге оказывается одной из брошенных питомцев?

– Нет, моя история не из мистических.

– Жаль, – вздохнул Барни. – Сегодня как раз подходящий вечер для страшилок. – Он передвинулся, но Дэш так и остался лежать головой на коленях.

– Может, тогда история про женщину, горюющую о потерянной любви? – поинтересовалась Джуди, тряся руками в стиле Кейт Буш[184].

Джеймс покачал головой.

– Про болотника?

– Про туман, сводящий с ума?

Бывший журналист скорчил гримасу наигранного отчаяния.

– Это очень достойные темы для историй, но, увы, не для моей. И теперь мне кажется, что вы ее даже не захотите слушать, учитывая отсутствие стенающих женщин, воющих гончих и существ из трясины.

– А что в ней тогда есть? – уточнила Роуз.

– Камень.

– Магический? – оживилась она, и выражение ее лица намекало, что ради одобрения аудитории ответу лучше быть положительным.

Джеймс ощутил искушение сказать «да», чтобы удержать внимание слушателей, но соль истории заключалась совсем не в этом.

– Не совсем магический, – признался он. – Хотя любой может увидеть волшебство даже в самых обычных ситуациях.

– Итак, обычная история про обычный валун, – усмехнулся Рой.

– В Исландии, – подключился к разговору Йон, – ходят слухи о камнях, которые можно отыскать в мае в гнездах трясогузок. Нужно завернуть такой в пропитанный кровью шейный платок и приложить к правому уху – и тогда услышишь все, что хочешь знать. Поэтому его называют говорящим камнем.

Миссис Линден вошла в кабинет и поставила на низкий столик у камина поднос, нагруженный стаканами и бутылкой алкоголя, который объявила травяным настоем из Бангкока.

– Говорящие камни, на мой взгляд, кажутся дьявольскими проделками, – прокомментировала она. – Кому-нибудь нужен лед? Хотя в Таиланде напиток употребляют без него.

Все решили последовать примеру тамошних жителей.

– Тогда не буду мешать и дальше рассказывать вам сказки, – произнесла экономка и покинула кабинет.

– Говорящий камень? – спросил Джеймс. – Так получилось, Йон, что это название прекрасно подходит и моей истории, хотя магии в ней и нет. – И начал повествование: – В пустошах указательная плита, знакомый валун или межевой столб может спасти жизнь тому, кто заблудился в тумане или в темноте безлунной ночи. – Он посмотрел на окно, по которому стекали капли дождя. – Например, такой, как сейчас. Но хотя камень способен оказаться и маяком надежды, однажды в январе несколько лет назад, метрах в трехста от того самого места, где мы сидим сейчас, пограничный столб отметила смерть.

Свет лампы замигал, и Роуз поплотнее запахнула на себе кардиган. Воцарилась тишина, нарушаемая только постукиванием спиц Дины, которая поддевала и выводила замысловатые петли, да тихое удовлетворенное храпение Дэша.

– Местные называют тот камень «Бегущая Джинни», – продолжил рассказ Джеймс. – Он уже сотни лет отмечает границу территории старого оленьего пастбища, один из череды пяти или шести валунов. Каждый из них имеет свое имя. По легендам, наш получил свое в честь служанки, которая убила своего хозяина. Камень показывает то место, куда она успела добежать, прежде чем сам дьявол дотянулся до нее и утащил в ад.

– Смерть, – произнесла Дина, поднимая глаза от своего практически завершенного вязаного осьминога, лежавшего у нее на коленях.

– Да, но не та, о которой пойдет речь в моей истории. «Бегущая Джинни» упала где-то в двадцатых годах и с тех пор лежала без присмотра среди вереска. Лишь иногда мимо проходили те, кто забрел прочь от тропы. На каменной поверхности были вырезаны слова. К первой надписи, сделанной лет сорок назад, добавилась новая. В туманное утро первого дня после Нового года ее обнаружила пара туристов. Вместе с телом, распростертым поперек плиты. – Джеймс прервался, чтобы предложить: – Давайте я побуду барменом. – Затем вытащил пробку из бутылки тайской настойки и наполнил каждый из небольших стаканов. Один взял себе и передал поднос с остальными сидевшей по левую руку Саре.

Хелена бросила на Роуз озадаченный взгляд, когда та приняла алкоголь.

– Я не совсем трезвенница, – заявила племянница в ответ. – Как и ты не вполне веган.

Когда каждый взял по бокалу, Джеймс вернулся к истории.

– Высеченные на камне буквы складывались в короткую фразу. Туристы решили, что под телом могли скрываться и другие слова, но, когда полиция через несколько часов сняла его, на плите обнаружилась только кровь. А предложение оказалось завершенным в том виде, в котором его увидели изначально.

– И как оно звучало? – поинтересовался Барни, приняв кровавую историю не менее охотно, чем с призраком. – Какие слова были высечены в камне?

Джеймс откинулся в кресле, довольный, что сумел увлечь аудиторию.

– Как я и упомянул, валун расположен меньше чем в трехстах метрах отсюда. Если выйти из ворот сада за кухней и подняться по овечьей тропе, то вы можете взглянуть на надпись лично. Получить информацию из первых рук, так сказать.

– Что за чушь! – возмутилась Джуди. – Только не по такой погоде. Ветер с ног сбивает.

– Но хотя бы дождя нет, – прокомментировала Роуз, которая подошла к окну и выглянула в вечерний мрак. – Вот только понадобятся фонарики…

– Просто скажите нам, Джеймс, – вздохнула Дина, опуская спицы и вязаное творение, чья шерсть в языках пламени смотрелась зловеще-красной.

Повествователь прикрыл глаза, словно пытаясь припомнить точные слова, хотя они стояли перед внутренним взором так ясно, будто он видел их только вчера.

– Почти обнаженное, если не считать шорт и беговых кроссовок, тело с перерезанным горлом лежало под углом на одной половине камня. А на другой – кривыми и, как я говорил, явно недавно высеченными буквами было написано пять слов. Строчка из стихотворения? Молитва? Зашифрованное признание?

– Какое же? – нетерпеливо спросил Барни.

Дэш встал, потянулся, зевнул и посмотрел на Джеймса, точно тоже хотел знать ответ.

Прерванный повествователь неодобрительно поджал губы.

– Если вы не готовы сами отправиться в пустоши и взглянуть прямо сейчас, то дождитесь момента, когда информация будет раскрыта по мере продвижения истории.

Дина раздраженно фыркнула и вернулась к своему рукоделию, вывязывая очередное щупальце осьминога, которые никак не хотели заканчиваться.

Джеймс сцепил руки в замок.

– Дело происходило утром только наступившего 1983 года. Молодая пара туристов решила прогуляться пораньше, чтобы проветриться после целой ночи, проведенной в пабе за празднованием, и прогнать головную боль после нескольких стаканов виски и громогласных песнопений.

В то время я работал журналистом в местной газете, поэтому сумел получить информацию о происшествии одним из первых. Обнаружившая тело девушка поведала мне, что вначале приняла его за спящую или занемогшую овцу. Второй свидетель заявлял, что сразу понял, в чем дело, и испытал искушение увести спутницу прочь. Он планировал романтическое предложение руки и сердца на вершине холма в пустошах. Обнаруженный пострадавший, которому в лучшем случае требовалась помощь, несомненно, напрочь убил бы настрой. Оказалось же, что убит не только настрой. «Никогда не забуду того зрелища, – добавил парень. – Выглядело как настоящая кровавая бойня. Или жестокое жертвоприношение древним богам».

Он говорил про лежащее лицом вниз полуобнаженное тело местного ветеринара и бегуна Данека Абрамовича. Он распростерся поверх поваленного камня той же длины, что и его тело, но в три раза больше в обхвате. Тонкая пленка росы покрывала кожу, капли блестели на темных волосках спины и ног. Жестокую резаную рану, которая тянулась почти до затылка, коронер объявил причиной смерти. Хотя на трупе имелись и другие повреждения, включая синяк на левой щеке, которые могли быть вызваны падением.

И лишь один из добровольцев-спасателей заметил, что слова на валуне совсем свежие, поскольку хорошо знал этот камень, так как сам частенько бегал мимо него. Как раз накануне состоялось соревнование, приуроченное к Новому году. И Данек Абрамович участвовал в нем, финишировав третьим. Доброволец помогал организаторам марафона и два часа простоял возле этого самого валуна, считая пробегавших мимо, поэтому мог поклясться, что еще двадцать четыре часа назад слова на его поверхности отсутствовали. Более поздние данные, которые я освещал в газете, говорили о том, что на теле обнаружили отчетливые следы каменной крошки.

Данек жил в Салварте, деревне, расположенной в долине к югу отсюда, куда переехал почти сразу после свадьбы в феврале предыдущего года, заняв должность хирурга ветеринарной клиники. Горожанина привлекли в эти места любовь к холмистым пустошам и возможность выбрать один из двух здешних беговых клубов, а также большое количество соревнований.

Создания, большие и малые, не позволяли Данеку скучать даже в те моменты, когда он не наслаждался покорением местных просторов. Его жене, Шарлотте, однако потребовалось куда больше времени, чтобы привыкнуть к сельской жизни.

– Она просто стеснительная, – сообщила мне соседка Абрамовичей, Марта Янковски. – Но всегда радуется, когда я захожу с корзинкой бисквитов или кастрюлькой супа, потому что вечно готовлю слишком много, потеряв мужа. Тяжело рассчитывать порции только для себя, хотя постепенно учусь быть мастером по части избавления от излишков. Кроме того, после смерти Грэма у меня остается огромное количество свободного времени.

Собеседница была очень деятельной женщиной и в каждую из трех наших встреч пыталась вручить мне банку с солеными огурцами или вареньем, а в последний раз – горшок с дурно пахнувшими притираниями, которые, по ее заверениям, помогли бы мне справиться с «кашлем курильщика». Через пару недель после того интервью моя газета опубликовала первую колонку Марты «Как выжить вдове» под именем «Миссис М. Янковски».

Спустя семь месяцев после переезда Абрамовичей в Салварт Шарлотта устроилась работать помощницей преподавателя в начальной школе и, по словам соседки, очень «приободрилась». А также стала «не последней персоной первой ступени обучения» (по заявлению директрисы) и «самым лучшим человеком в мире» (по утверждению Эмили, 1 год).

– Никогда не любила пустоши, – сообщила Шарлотта Абрамович, когда наконец согласилась дать мне интервью для газеты. – И иногда задергивала шторы в задней части дома, выходившие туда. Даже днем. Если вглядываться слишком долго, создается впечатление, что они перемещаются, надвигаясь на деревню. Все эти овцы, и камни, и вереск, и летающие мимо птицы заставляют вздрагивать и вообще пугают. В тот раз, когда мы с Данеком пошли на прогулку, я чувствовала себя такой одинокой. Такой уязвимой. Словно меня в любую минуту могут убить. Например, большая птица или молния. Либо я провалюсь в болото и утону до того, как кто-то вообще заметит мое исчезновение. Там может случиться что угодно, и никто не узнает.

На этом моменте я прервал интервью, пока Шарлотта ходила за стаканом воды и свежей коробкой бумажных салфеток, двигаясь грациозно и сдержанно, что я вначале принял за надменность и отстраненность. Но когда собеседница осторожно промокнула покрасневшие глаза, то мне стало ясно: она переживает свое горе со спокойным принятием, будто уже видела самое ужасное в мире и теперь ничто больше не могло ее напугать. Она пробежала пальцами по длинным рыжим волосам, и мы продолжили интервью.

– Я спала, когда произошло несчастье. И, очевидно, не подозревала о нем. Данек отправился на раннюю пробежку, хотя накануне участвовал в соревновании, а потом мы праздновали Новый год до полуночи. Пустоши были особым местом для мужа, и он не мог устоять перед их зовом. По его словам, тишина и просторы позволяли ему ощутить свою целостность. Он бегал в любую погоду, один или вместе с членами клуба. И после этого становился спокойнее. – Шарлотта замолчала с выражением, которое я, насколько помню, описывал в статье как «скорбный взгляд». Затем продолжила: – Пробежки Данека нам обоим шли на пользу. Пока его не было, я могла заняться домашними делами, на которые у него никогда не хватало ни времени, ни терпения. Чинила текущие краны, вешала полки, обновляла старую мебель. Даже перестроила часть забора, когда он рухнул. – Собеседница в доказательство продемонстрировала мне свои мозолистые руки, после чего тихо проговорила, водя пальцем по огрубевшей коже ладони: – Знаете, есть огромная разница между временным и постоянным отсутствием. Когда понимаешь, что кто-то уже никогда не вернется.

На похоронах Данека я общался с президентом клуба бегунов, Гвином Льюисом. Он отказался давать интервью для газеты и заявил, что любые его слова «не под запись», добавив, что уже сообщил полиции все, что знал. Что сводилось в основном к тому, что Данека высоко ценили как ветеринара.

– Прошлым летом он спас жизнь нашей крольчихе. Она потеряла глаз, но им важнее уши, так? – сказал Гвин.

Еще Данек был восходящей звездой клуба бегунов.

– Мы планировали назначить его капитаном мужской команды в этом году, – сообщил президент. – Они со Сьюзен привели бы «Гончих долины Салварта» к вершинам славы.

– Сьюзен? – переспросил я, делая глоток теплого белого вина и изучая скудный выбор буфета.

– Капитан женской команды, – пояснил Гвин. – Настоящая мини-комета. Она пару лет была близка к победе в чемпионате страны и в этом году могла бы добиться этого, как мне кажется.

– Могла бы?

– Смерть Данека, которая произошла во время пробежки, сильно потрясла бедняжку. – Собеседник покачал головой. – Вдвоем они отлично смотрелись. – Он поморщился и кашлянул, когда подошел высокий подтянутый мужчина в строгой куртке поверх спортивного костюма. – В отношении достижений клуба, я имел в виду. – Затем обратился к незнакомцу, хлопнув его по плечу: – Привет, Том! – И представил его: – Это Том Трейси, один из наших лучших бегунов и муж капитана женской команды. Соболезную, приятель.

Я пожал руку нового знакомого.

– Вы и остальные члены клуба наверняка сильно потрясены произошедшим.

– Да, можно и так выразиться, – ответил Том, скрещивая руки на груди. – Хотя некоторые переживают больше остальных.

Отсутствующий верх спортивного костюма Данека продолжал вызывать недоумение полиции. Когда он выходил на пробежку в семь тридцать утра, его видела Марта Янковски, которая проснулась от одного из своих приступов кашля. Она в любом случае чаще всего уже бодрствовала в это время и любила сидеть возле окна с чашкой чая, восхищаясь красотой вишневого дерева, прекрасного в каждый из сезонов, наблюдая за их сменой. Так вот, Марта утверждала, что Абрамович был в красно-бело-синей куртке.

– Я бы точно запомнила, если бы он щеголял голой грудью.

– Когда? – вырвалось у Джуди. Она нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотнику кресла. – Когда уже станут известны слова, высеченные на камне?

– Как раз к этому приближаюсь, – отмахнулся Джеймс. Он отхлебнул тайской настойки из своего стакана и аккуратно отставил на столик, прежде чем продолжить: – Появившиеся на древнем валуне слова, высеченные с огромным трудом, стали ключом к разгадке дела. По крайней мере, так считал детектив-инспектор Робертсон, который вел расследование. Он дружил с моим отцом и всегда поддерживал мою карьеру. Мы с ним часто устраивали мозговые штурмы за пинтой пива. Содержание этих неформальных бесед я обещал не публиковать без отдельного разрешения.

Пожалуй, инспектор Робертсон рассказывал мне, голодному до сенсаций журналисту, гораздо больше, чем следовало, о текущих нераскрытых преступлениях в узком деревенском сообществе, где я жил и работал. Однако он ценил мое любопытство и периодические вспышки проницательности. Оба этих качества не раз помогали в расследованиях и раньше. К слову, именно я направил полицию в нужную сторону касательно надписи.

– Наконец-то мы приближаемся главному, – пробормотала Джуди.

– Одной из причин, почему слова на камне считали критически важной уликой, являлось практически полное отсутствие других. Данек не имел врагов. Его называли компетентным и очень приятным ветеринаром, который умел обращаться с клиентами, если можно так выразиться про животных. Его уважали товарищи по беговому клубу. Конечно, случались конфликты на фоне спортивного соперничества, как внутри, так и вне коллектива «Гончих». Но президент, Гвин, заверил полицию, что это не могло служить мотивом для убийства. Также не обнаружили и орудия убийства, хотя если сложить два и восемь, то получится логичная десятка, поэтому патологоанатом вычислил, что, скорее всего, рану нанесли тем же инструментом, каким вырезали на камне слова. – Джеймс сделал паузу и снова отпил настойки. – Данек был не слишком высоким… – Он отмахнулся от возмущенных возгласов аудитории. – Однако угол, под которым орудие вошло в шею, предполагал, что рост убийцы составлял немногим меньше двух метров.

– Думаю, преступник забрал куртку не просто так, – сообщил мне инспектор Робертсон. – Мы отправили офицеров и патрульных с собаками прочесывать пустоши в поисках пропавшей одежды и орудия убийства. Возможно, и то и то сейчас покоится на дне торфяного болота, которых полным-полно в этой местности. Не исключаю, что спустя пару сотен лет эти предметы станут загадкой для археологов будущего. Но нам, нынешним, к сожалению, от этого пользы немного.

– Может, убийца сохранил их в качестве трофея? – предположил я. – Как напоминание о свершенном злодеянии.

Детектив выразительно изогнул кустистую бровь. Я ведь еще не рассказывал о растительности на его лице? Если нет, то это серьезное упущение. Клянусь, он мог бы играть роль Санта-Клауса, не пользуясь реквизитом. Никаким, включая грим. Даже щеки у Робертсона выглядели румяными, точно наливные яблочки. Просто удивительно. Итак, на чем я остановился?

– На словах, высеченных в камне? – намекнула Джуди, но уже без особой надежды в голосе.

– А, да. В общем, список подозреваемых полиция составила очень скудный. Ассистент Данека из хирургии часто проводил вечера в пабе, где жаловался на непосильную нагрузку, взваленную боссом, и ворчал, что чем больше перерабатываешь, тем больше ошибок допускаешь. Еще один из нервных землевладельцев настолько возмущался тем, что в октябре Данек проложил маршрут для марафона мимо его территории, что осыпал пробегающих участников оскорблениями. Также член клуба «Странники из Булсби» подал официальный протест на Абрамовича за «неспортивное поведение», после того как тот уже не впервые обогнал соперника на финише в последние мгновения. Однако все подозреваемые не просто имели довольно шаткие мотивы, но и располагали алиби на время убийства.

Расследование обрело второе дыхание, когда полиции стало известно о романе Данека и Сьюзен. В небольшой деревне вроде Салварта слухи распространяются быстро. Да и «Гончие» сплетничали между собой. Капитан женской команды и будущий капитан мужской вместе ездили на соревнования и никогда не брали с собой никого другого. А еще они вдвоем частенько убегали вперед группы на разминке по средам, однако возвращались последними и присоединялись к товарищам по клубу в пабе гораздо позднее. Также оба регулярно тренировались совместно и под предлогом разведки местности и построения маршрутов между бесконечными холмами часами могли пропадать в пустошах до и после работы. При этом никогда не приглашая составить им компанию. Информация дошла до полиции, и хотя отдельные факты не вызывали подозрения, вместе намекали на возможную интрижку, порождавшую мотив для вовлеченных сторон на почве ревности и страсти.

Под давлением расспросов Сьюзен неохотно призналась, что они с Данеком приходились друг другу не только партнерами по клубу. Откровение лишь усугубило горе и без того безутешной вдовы Абрамович, а также стало поводом к непростой беседе в доме четы Трейси. Сама капитан женской команды не подходила под описание убийцы, поскольку ростом была метр пятьдесят восемь.

– Если только она не сбила любовника с ног, – вклинился в повествование Йон. – И не проткнула ему шею, пока он лежал на земле.

– Криминалист отмел этот вариант, – возразил Джеймс. – Смертельный удар нанесли сверху в тот момент, когда Данек находился в вертикальном положении. Поэтому муж Сьюзен, Том, вызывал у полиции куда большее подозрение. Несколько лет он считался лучшим бегуном «Гончих», но с появлением Абрамовича постоянно проигрывал ему на соревнованиях, а также в голосовании на пост капитана мужской команды, уступив всего на один голос. Если добавить к этим обстоятельствам и новость об измене жены, то Данек обошел соперника и в любви. Конечно, Том все отрицал и ссылался на алиби: на Новый год они со Сьюзен и еще одной парой засиделись в пабе до полпервого ночи, после чего направились домой и крепко спали до десяти на следующий день. Миссис Трейси подтвердила слова мужа до мельчайших подробностей.

С момента убийства прошло почти две недели, прежде чем преступника удалось идентифицировать. Должен без ложной скромности отметить, что сыграл в этом определенную роль, направив полицию по нужному следу, так как выяснил важность послания на камне.

Когда я объяснил свою идею детективу-инспектору Робертсону, он недоверчиво покачал головой и вздохнул:

– Ну конечно! Это же очевидно.

«Только тогда, когда кто-то преподносит ответ на блюдечке», – подумал я, но позволил ему присвоить все лавры себе, когда он произвел арест.

– Может, ты не откажешься объяснить все и нам? – Раздраженная Джуди даже перестала соблюдать формальности. – Потому что в этот раз никак…

Ее прервал крик из коридора. Дверь в кабинет распахнулась, и внутрь влетела Роуз. С ее дождевого плаща на ковер капало, красные волосы намокли.

– Опять начался ливень, – объявила она, снимая верхнюю одежду и бросая на спинку кресла, после чего присела на корточки перед камином и протянула руки к теплу огня.

– Куда ты ходила? – полюбопытствовала Дина.

– Взглянуть на камень, – самодовольно высказал догадку Джеймс.

– Взглянуть на камень, – подтвердила Роуз.

– И? – спросила Джуди. – Ты его нашла?

– Да. Хотя и не сразу. – Внучка Эдварда хмуро посмотрела на бывшего журналиста. – Я сфотографировала надпись, но все равно не поняла, как она могла помочь в раскрытии убийства. – Она показала снимок желающим увидеть слова с камня. – Что это? Стихи? Цитата из Библии?

Джуди схватила телефон, нахмурилась, разглядывая экран, затем прочитала вслух:

НАСЛАЖДАЙСЯ ЖИЗНЬЮ

+ + + + + + +

ПОКА ЕСТЬ ВРЕМЯ

+ +

x

– Это Эмили Дикинсон? – уточнила Роуз, забрала телефон и принялась искать цитату в интернете.

– Скорее Бронте, учитывая, где мы находимся, – прокомментировала Джуди.

– И правда звучит как строки одной из них, – согласилась Дина. – Может, взято из стихотворений о смерти первой Эмили?

– Не-а, – покачала головой Роуз, по-прежнему набирая текст на телефоне. – Я ничего не могу найти.

– Погодите, – вклинился в беседу Барни, вставая и направляясь к письменному столу Эдварда Лудденхэма, где порылся в ящиках и вытащил блокнот с ручкой. – Я зарисую копию. Может, так будет нагляднее.

– Тем временем мне продолжать? – спросил Джеймс.

– Да, – хором откликнулись слушатели.

– По моей просьбе мы с детективом Робертсоном вдвоем отправились на место преступления. На унылые просторы пустошей. Поместье Брейсестон возвышалось на фоне мрачной громадой, тогда еще никем не занятой. Конечно, эксперты-криминалисты не сумели сдвинуть сам валун, но сфотографировали его со всех сторон, взяли образцы и сняли отпечатки. Частицы запекшейся крови Данека в буквах говорили о том, что их высекли на камне уже после убийства. Заметьте, под телом слов не нашли, будто послание, кому бы оно ни предназначалось, следовало уместить в незанятом пространстве.

Сидя на корточках среди вереска и разглядывая глыбу, я уточнил, во всех ли буквах обнаружили частицы крови.

Робертсон сверился с записями и ответил:

– В большинстве, но не во всех. Пожалуй, это логично, ведь инструмент постепенно очищался по мере высекания.

– Просто из интереса, – продолжал расспрашивать я, – а криминалисты отметили, какие именно буквы оказались без следов крови внутри?

Детектив-инспектор посмотрел на меня.

– Чтобы это выяснить, потребуется сделать телефонный звонок, как только мы уберемся подальше от этого проклятого места. Но давай, записывай, – он протянул мне свой блокнот.

– Записывать что?

– Те буквы, которые окажутся без следов крови, по твоему мнению, – усмехнулся компаньон.

Когда пришли результаты, то выяснилось, что я был почти полностью прав. Картину портила только последняя пара букв во втором ряду, которые действительно могли остаться нетронутыми из-за очистившегося резца. Но вполне определенные буквы внутри надписи тоже не несли на себе ни следа крови.

– И какие же? – поинтересовался Барни.

– Ха! Молодежь ничему не учится, – прокомментировала Джуди и сообщила ему: – Он ничего не расскажет, пока не дойдет до кульминации истории.

– Вообще-то я как раз собирался закругляться, – заявил Джеймс, посмотрев на часы. – Потому что уже становится поздно, а мне еще хотелось дочитать книгу до того, как ложиться спать. – Он осушил стакан, в этот раз не морщась. – Как получается, Барни?

Тот набросал и ярко заштриховал на листе бумаги столько букв в разных стилях, что надпись теперь напоминала один из мотивационных плакатов, нежно любимых владельцами отелей и гостевых домов.

– А кресты имеют значение? – уточнил Барни.

– Да, – кивнул Джеймс. – Особенно тот, что в центре длинного ряда, точно между буквами ДА и СТ.

– Данек Абрамович! – воскликнули Роуз и Джуди одновременно.

– И Сьюзен… – начала Дина.

– Трейси, – завершил за нее фразу Джеймс. – Простая и освященная временем традиция заявлять о своей любви. Хотя для противозаконной интрижки и слишком публичная, как мне кажется.

– Это сделал Данек? – спросила Роуз.

– Скорее всего. Однако личность того, кто высек эти буквы, вероятно, представляет меньший интерес, чем личность того, кто добавил остальные.

– Чтобы скрыть послание! – воскликнула она.

– Именно.

– Ну, Сьюзен могла запаниковать, когда увидела его, – прокомментировал Йон. – Зная, что ее муж тоже заметит буквы во время одной из пробежек.

– Поэтому она убила любовника и замаскировала послание? – уточнила Джуди без особой убежденности в голосе.

– Так получилось, что в момент убийства оба супруга Трейси находились именно там, где и говорили – в своей постели, – сообщил Джеймс. – Это подтвердил их сосед.

– Он что, составлял им компанию? – фыркнула Роуз.

– Нет. Но Сьюзен и Том жили в одном из сдвоенных домов на краю поселка. Аккуратных и новых, но с очень тонкими стенами между помещениями, что встречается, конечно, и в старых строениях. Поэтому сосед мог отчетливо слышать, как он выразился, «занятия любовью» в период с восьми до девяти тридцати утра. Он постучал в перегородку, но в ответ раздался, как бы это сказать, лишь еще более громкий стук.

– Но Сьюзен же любила Данека, – запротестовала Роуз.

– Это Данек любил Сьюзен, – поправил ее Джеймс. – А она хоть и проводила время с другим, но и покидать мужа не собиралась. Не исключено, что именно желание вынудить ее так поступить и побудило ветеринара вырезать инициалы. Как оказалось, его деяние стало последним в жизни. Если внимательно присмотреться к фотографии Роуз, то можно заметить: первые буквы их имен выглядят более аккуратными по сравнению с прочими – неровными и торопливыми. Данек явно практиковался. За ветеринарной хирургией располагалось каменное подсобное помещение, где он держал старый велосипед для выездов к клиентам на дом. На стене, несомненно, много тренировались в вырезании букв. Ее нашел временно заменяющий погибшего специалист, который получил ключи и заглянул туда. Хотя и не понял сразу важности обнаруженной улики. Только когда ассистент сообщил ему некоторые из деталей расследования, новый ветеринар подумал, что следует упомянуть о стене с буквами детективу по делу. И заявился в полицейский участок как раз через три часа после нашего обсуждения с инспектором Робертсоном моей теории насчет любовного послания. Находка внутри подсобного помещения подтвердила мои догадки. Буквы выглядели случайными и располагались в совершенно хаотичном порядке, однако прекрасно демонстрировали, какие именно из них Данек хотел вырезать.

– Итак, он высек на перевернутом валуне послание, а кто-то заметил надпись и изменил? – уточнил Барни.

– Да. Или, скорее, заметил Данека за работой. Вероятно, он сидел спиной к тропе на корточках и любовался завершенными инициалами. И именно в таком положении получил смертельный удар, а вовсе не стоя, как вначале предположила полиция.

– Преступление на почве страсти, – с удовольствием прокомментировала Дина. – Жена Данека проследила за ним, несмотря на ненависть и страх по отношению к пустошам, и увидела его поступок. А также поняла, как это может повлиять на их совместное будущее. Поэтому подняла отброшенный инструмент и вонзила в шею изменщика… – Она воткнула спицу в голову своего недовязанного осьминога. – Прикончив его.

– Что-то вроде того, – кивнул Джеймс. – Убийца действительно последовал за Данеком в пустоши тем утром, пытаясь подтвердить или опровергнуть свои подозрения насчет тайных свиданий. И, возможно, даже желая встретиться лицом к лицу с нарушителями брачных обетов. А обнаружив столь бесстыдный символ незаконной страсти, испытал потрясение, толкнувшее на злодеяние из ярости и возмездия. – Он снова посмотрел на часы. – Боже мой, уже совсем поздно. Однако предвижу волну возмущения, если попытаюсь провернуть трюк Шахерезады и заставлю вас ждать развязку истории до утра. – И с довольной улыбкой продолжил: – Убийца решил скрыть послание Данека, нацарапав рядом бессмысленные строки, после чего беспечно подписался и покинул место преступления.

– Подписался! – воскликнул Барни. Он с недоумением воззрился на лист бумаги, куда красиво перерисовал буквы, после чего обвел жирными линиями инициалы Данека и Сьюзен. – Но остальные слова ничего не значат. И они точно не похожи на имя.

Джеймс взглянул на изображение и произнес:

– Ты пропустил кое-что.

Роуз выхватила листок и сравнила со снимком на телефоне:

– Ага, вот тут. – Она указала в самый низ. – Под словами. Два горизонтальных креста и один в форме буквы Х.

– И это подпись? – спросила Дина.

– Нет, это стилизованная кошачья мордочка, – ответил Джеймс. – А точнее, мордочка старого рыжего кота Марты Янковски, Грэма, который не пережил плановую операцию под скальпелем Данека и умер прямо перед Рождеством.

– Я думала, так звали мужа вдовы, – удивилась Джуди.

– Нет. Я не знаю имени бедняги. Он отдал Богу душу за три года до описываемых событий. Оставил Марту безутешной вдовой, хотя…

– Хотя? – переспросила Дина.

– Сплетники Салварта, а в этом случае сама Сьюзен, чья мать посещала одну парикмахерскую с Мартой, сообщила мне, что за шесть месяцев до смерти мистера Янковски, инструктора по вождению, застукали в компрометирующем положении с одной из учениц. Разразился настоящий скандал, правда, тут же затихший. Изменщик пообещал, что такого больше не повторится, жена простила его, и между ними снова воцарился мир. Который продлился до того трагического происшествия в декабре, когда бедняга свалился с лестницы и сломал шею.

– А где была во время несчастного случая миссис Янковски? – поинтересовался Барни.

– По ее словам, сидела возле окна с чашкой чая и наблюдала за садом. И видела все произошедшее. Говорила, что если бы не факт смерти, то ситуацию можно было бы назвать комичной. Муж полез на приставную лестницу, чтобы починить гирлянду на вишневом дереве. Кот Грэм, пожилой, но еще довольно ловкий, вскарабкался по стволу в погоне за птицей или белкой и так напугал мистера Янковски, что тот покачнулся и полетел на землю спиной вперед. – Джеймс оперся ладонями на кресло, словно собирался встать. – Именно так заявляла вдова, и никто не мог оспорить ее слова. Однако в следующий раз ей повезло меньше, и она отправилась в тюрьму за убийство Данека Абрамовича, разрушив все надежды на карьеру в журналистике.

– Марта созналась в преступлении?

– Не сразу. Но полицейским этого и не требовалось. Когда Робертсон принялся допрашивать ее насчет высеченных букв, она попыталась запутать его и предложила обыскать дом. Инспектор с сержантом так и поступили, почти сразу обнаружив долото, наспех спрятанное среди кухонной утвари. Шарлотта позднее опознала инструмент, поскольку раньше пользовалась им чаще, чем ее не слишком рукодельный муж. Еще более обличающей уликой послужила куртка Данека, аккуратно сложенная в ящике за полотенцами. Она была запятнана кровью жертвы и насквозь пропахла особыми притираниями миссис Янковски.

– Ты говорил, что послание было подписано, – настаивала Роуз. – Сильно сомневаюсь, что кошачьей мордочки оказалось достаточно для детектива. Наверняка ему захотелось бы для подтверждения твоей теории нечто более весомое.

– Убийца подписала его вполне явно, – усмехнулся Джеймс. – Взгляните на вторую строчку: «Пока есть время». Помимо инициалов Данека и Сьюзен, частиц крови не нашли и в двух последних буквах. Потому что Марта Янковски, поборница справедливости, которая недавно потеряла любимого питомца и не выносила мысли о супружеской неверности, начисто вытерла долото прежде, чем высечь свое имя.

Загадка

Новогодний марафон

Пятьдесят два бегуна приняли участие в новогоднем марафоне по холмам в канун праздника, за день до гибели Данека Абрамовича. Они прибыли из ближайших деревень и из дальних городов. Большинство, даже разодетые в пух и прах, накинули поверх платьев и костюмов жилетки, обозначавшие принадлежность к своему спортивному клубу.

Включая Абеля, Беллу, Колина и Давину.

Каждый из них представлял разную команду. Всего их было четыре: «Быстроходы Коули», «Странники Салпита», «Летуны Фарахилла» и «Гончие Хайлема». Жилетки у клубов различались по цветам: красные с белыми полосками, полностью зеленые, синие в белую клетку и зеленые с синими полосками.

Три бегуна финишировали на сороковой, пятьдесят первой и пятьдесят восьмой минутах, а последний пересек линию через час и две минуты от старта.

С помощью приведенной ниже информации нужно вычислить для каждого из бегунов принадлежность к клубу, цвет жилета и время финиша. Чтобы облегчить процесс, можно начертить на бумаге таблицу или решетку, чтобы вписывать туда ответы.

1. На жилетках у Давины и Абеля присутствовал белый цвет.

2. «Быстроходы» финишировали на двадцать две минуты раньше самой медленной из команд.

3. Белла бежала не за команду «Странников» и не последней пересекла финишную черту.

4. Абель представлял либо команду «Странников», либо команду «Гончих», и его обогнали все другие участники.

5. «Летуны» стали вторыми из четырех клубов по скорости.

6. Бегун в красно-белой жилетке финишировал на четыре минуты раньше «Странников».

7. Белла в полосатой жилетке оказалась быстрее Давины, но медленнее Колина.

Подсказка к финальному шифру № 4

Ключевое слово, которое потребуется для разгадки головоломки в конце книги: БЫСТРОХОДЫ, СТРАННИКИ, ЛЕТУНЫ или ГОНЧИЕ. Правильное – название клуба, чей бегун финишировал третьим из четырех.

– Вы в порядке, миссис Монье? – спросила экономка.

Джуди открыла глаза и медленно поморгала. Она сидела на кухне, в кресле у горящего камина, закутанная в клетчатый плед. Миссис Линден стояла рядом, подбоченясь и озабоченно глядя на гостью.

– О, я еще здесь? – пробормотала Джуди, облизнув пересохшие губы. – Спустилась сюда ночью и, наверное, заснула. Сколько сейчас времени?

– Восемь утра, – отозвалась экономка. – Выглядите измотанной, дорогуша.

– Почти не удалось отдохнуть ночью, – потерла глаза Джуди.

– Ах, не вам первой плохо спится в этом поместье. Особенно зимой. Из-за ветра, дождя, мороза и града. Стучит по крыше и окнам, как копыта стада быков. Не говоря уже о скрипах.

– Скрипах? – переспросила Джуди.

– Не это ли мешало вам отдыхать? Полы, двери, стены – все звучит на свой лад, но никогда в унисон. И даже когда удается заснуть, то одолевают кошмары.

– Думаю, меня разбудил шум, – прокомментировала Джуди. – Где-то в два часа ночи. Я выглянула наружу и, несмотря на темноту, сумела различить движения деревьев и облаков. Потом снова послышались посторонние звуки, в этот раз точно за дверью моей спальни. Я вышла в коридор… – Она замялась, сжимая левой рукой правое запястье. – И спустилась на кухню, чтобы выпить что-нибудь теплое. Например, тот травяной настой, который советовала Хелена. Я подумала, он мог бы помочь снова заснуть. Но заметила в ведре для растопки старую газету с неразгаданным кроссвордом и устроилась в кресле с чаем – кстати, очень успокаивающим, лавандовым с ромашкой, кажется, – и с головой погрузилась в решение. Одно слово попалось дьявольски сложное. Вспомнив его, я даже вслух воскликнула: «Ха!» А затем… – она вновь замолчала и нервно сглотнула, – …свет в кухне погас.

– Верно, так иногда случается. Плохая проводка, постоянно отходит соединение с лампочкой. Сейчас все работает.

– Ясно, – кивнула Джуди, после чего продолжила: – Знаю, мои жалобы звучат жалко. Обычно меня не так легко напугать. Видимо, подействовали все рассказанные недавно истории. Я оставила телефон в спальне и понятия не имела, где искать фонарики или свечи, поэтому просто решила сидеть в кресле и, наверное, задремала.

– Боюсь, за это придется расплачиваться, – предупредила миссис Линден. – Рекомендую попросить мисс Хелену показать вам упражнения из йоги, чтобы размять мышцы. Тем временем, хотите, я сделаю чашку чая и поджарю бекон? Мне все равно нужно готовить завтрак мистеру Бертону.

– Джеймс уже проснулся?

– Да. Он уже встал и сейчас курит на крыльце, – фыркнула экономка. – Первую сигарету из десяти – своей дневной нормы.

Снаружи ночное ненастье улеглось, и окружающая природа выглядела такой же утомленной, как и сама Джуди. Джеймс стоял на гравийной подъездной дорожке, курил и смотрел на ряд деревьев, которые загораживали шоссе.

– Доброе утро, – поприветствовала библиотекарь.

Джеймс повернулся. Его глаза выглядели налитыми кровью, а щеки особенно обвисшими. Он слегка натянуто улыбнулся.

– Джуди, как себя чувствуешь сегодня?

– Уставшей и запутавшейся, – ответила она.

– Серьезно? И в чем же?

– Когда этой ночью я вышла из своей комнаты, мы столкнулись на лестничной площадке второго этажа.

– А, да. – Собеседник постарался придать лицу беззаботное выражение, но потерпел неудачу. – Разошлись как в море корабли. Я в футболке и боксерах, и ты в эффектном бархатном халате. Со стороны это могло бы даже смотреться компрометирующе.

– Сомневаюсь, – прокомментировала Джуди. – Но ты сказал, что направляешься из уборной.

– Неужели это запрещено? И теперь ты как строгий библиотекарь выпишешь мне штраф? – Джеймс рассмеялся и попытался обойти собеседницу, чтобы вернуться в поместье.

– Вот только твоя спальня расположена в западном крыле. Я помню, в первый день ты говорил, что из окон твоей комнаты открывается чудесный вид на старый боярышник. Который растет по эту сторону дома. Тогда что тебе понадобилось в восточном крыле?

– Туалет в нашем коридоре был занят, – с нетерпеливой ноткой в голосе ответил Джеймс. – Не знаю кем. Я слишком хорошо воспитан, чтобы стучать и спрашивать. Поэтому решил воспользоваться удобствами в другом месте.

– Между моей спальней и коридором, ведущим в западное крыло, – заметила Джуди. – Прости, но мне показалось…

– Да?

– Что ты выходил из комнаты Эдварда.

Джеймс втоптал сигарету в гравий и скрестил руки на груди.

– В точку! Или лучше сказать: тайна раскрыта? Великий сыщик миссис Монье поймала преступника. Да, это я был с античным канделябром в спальне владельца поместья. – Он опустил руки. – Если нужны объяснения, то вот они: мне не нравится делить с кем-то уборные. Я и подумал: почему бы не воспользоваться удобствами в комнате, где точно никто не потревожит? Но даже не подозревал, что по пути обратно к себе меня будет подкарауливать местная Нэнси Дрю.

– А, теперь все ясно. Конечно, я и сама могла бы догадаться. Прошу прощения.

– Не стоит извинений. Мы все немного на взводе, верно? Но давайте следовать первому правилу Эдварда и попытаемся поладить между собой.

– Приложу все усилия, – кивнула Джуди вслед зашагавшему прочь Джеймсу, подумав, однако: «Это было бы проще, если бы люди не разбрасывались столь откровенной ложью».

В день прибытия, когда она поняла, что ее спальня находится неподалеку от комнаты, в которой убили Эдварда, любопытство подтолкнуло заглянуть туда. Белые простыни покрывали мебель. В дальнем конце стояла роскошная кровать под балдахином. Также виднелась дверь в отдельную гардеробную. Огромный камин не зажигали почти год. Поскольку комната являлась местом преступления, Джуди внимательно изучила расположение каждой детали. И потому точно знала: примыкающей уборной там не было.

– Вот это экскурсия! – выдохнула Роуз, захватив место в самом удобном из кресел и закинув ноги на подлокотник. – Отличная идея, дедуля, или кто там составлял выездную программу.

– Если бы я знала, что стрелять по людям и прятаться за камнями от ответных выстрелов так весело, то давно бы уже попробовала, – согласилась Джуди, устраиваясь на диване.

Она удивлялась, что сумела держаться наравне с остальными после почти бессонной ночи, хотя по пути к центру развлечений и удалось немного подремать в машине. Теперь же адреналин вызвал небывалый подъем духа.

– Сумасшедший гольф тоже был забавным, – кивнула Дина, садясь рядом на диване. – К сожалению, без настоящего безумия, но, тем не менее, интересный.

– Нас еще ждет ужин в деревенском пабе, – прокомментировал Рой, потирая ладони.

– Нам нужно оплачивать стоимость своих напитков в баре? – уточнил Барни, а заметив хмурый взгляд отца, скорчился на одном из жестких стульев и пробормотал: – Просто спросил.

– По словам миссис Линден, все записано на счет Эдварда, – отозвался Джеймс. – Он действительно все продумал, организовывая мероприятие. – И поинтересовался у Сары: – Он ведь подозревал, что умрет, верно?

Та встревоженно посмотрела на него, но промолчала.

– Знаю, знаю, конфиденциальность превыше всего, – вздохнул бывший журналист. – Но можно же пролить хоть немного света на покрытую мраком тайну? Честно говоря, я гадал, не приготовлены ли для нас на эти четыре дня некоего рода проверки. Наподобие «Остаться в живых», но с менее экзотическими испытаниями, вроде бега по торфяным болотам без тропы или поглощения бараньих яичек. Но пока похоже, что Эдвард просто хотел дать нам отметить годовщину его смерти, хорошо проводя время за его счет. И, следовательно, знал о том, что может погибнуть.

– Да, знал, – кивнула Сара.

Хелена ахнула.

– По крайней мере, ему так казалось, – после секундного колебания добавила сыщица.

– Не переживай, информация не выйдет за пределы этих стен, – успокоила ее Дина.

– Эдвард получал угрозы и боялся за свою жизнь, – вздохнула Сара. – В то время он не знал точно, действительно ли злоумышленник планировал покушение или же хотел лишь запугать. Как нам с вами известно, правдивым оказалось первое предположение.

– Это были просто угрозы? Для чего? – уточнила Хелена. – Для шантажа, вымогательства?

– А какая разница? – спросил Барни.

Сара прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза.

– Я правда не могу ничего больше добавить. По крайней мере пока.

– Леди-детективу нужно время, чтобы подстегнуть серое вещество, – провозгласил Рой.

Он тоже оживился после приключения с лазерными ружьями. Возможно, потому, что сумел наголову разбить сына. Тот в свое оправдание заверял, что в компьютерных играх против него уже бы отец не имел ни шанса. Поэтому сразу же после возвращения в поместье Рой схватил ноутбук Барни, открыл и предложил выбрать любую из стрелялок.

– Ни за что, – отозвался сын, отбирая устройство. – Ты испортишь мои высокие показатели.

– Может, тогда послушаем еще одну историю, прежде чем отправиться в паб? – спросил Рой.

– Моя очередь? – уточнила Джуди, размышляя, что, пожалуй, рассказ поможет ей не только выполнить свой долг гостя, но и изгнать остатки тревоги, которые сохранились с прошлой ночи, несмотря на попытки Джеймса объяснить свое странное поведение.

– Почему бы и нет, – поддержал бывший журналист, тыча кочергой в горящие поленья в камине. – Все равно никто больше не спешит вызваться.

– Отличненько, – сказала Джуди. – Все удобно устроились?

– Не совсем, – проворчал Рой, до которого наконец дошла очередь сидеть на жестком стуле. – Но, пожалуйста, приступайте.

– Вы, вероятно, ожидаете, что я достану одну из затертых до дыр библиотечных книг, например Агаты Кристи или Конан Дойла, и начну зачитывать оттуда рассказ. В конце концов, в моем распоряжении имеется множество томов криминальной литературы, от которой ломятся полки огромной библиотеки. Но так получилось, что у меня есть и собственная история. Эдвард об этом знал. Мы с ним совместно работали – ну, или я помогала ему с исследованиями для книги «Печально известные северяне». Он особенно горел желанием докопаться до информации о Лаймах. Помните, о них писали все газеты в восьмидесятых и начале девяностых годов? Клара и Джерри.

– Бонни и Клайд Хамберсайда, – кивнул Джеймс. – Знаменитая парочка. Они успешно избегали камер, но однажды их все же удалось запечатлеть. Снимок попал на развороты некоторых газет: женский силуэт в фетровой шляпе и солнечных очках, а рядом мужчина с пистолетом. Получился шикарный образ, хоть и романтизирующий их преступления.

– Да, именно о них я и говорила, – подтвердила Джуди. – Мы нашли несколько вырезок про череду их особо жестоких убийств, которые Лаймы пытались обставить как ограбления, хотя забывали при этом хоть что-то украсть. Я сразу вспомнила о происшествии, случившемся со мной несколькими годами ранее, поэтому, конечно, рассказала обо всем Эдварду.

Джуди поерзала на диване, убеждаясь, что сидит на достаточном расстоянии от крючка Дины, которым та принималась размахивать, точно миниатюрной шпагой, когда увлекалась или возмущалась.

– Следует начать с замечания, что убийства – не считая вымышленных или исторических – обычно остаются вне стен библиотеки. По факту, помимо кражи книг – что, конечно, само по себе гнуснейшее злодеяние – она может считаться криминальной пустыней. Как-то раз к нам забегал нудист, хотя и довольно скромный: он прикрывал свои причинные места экземпляром «Кода да Винчи». Да еще был случай: пришлось звонить в архив и вызывать подмогу, чтобы вывести мужчину, который рисовал мелками на стенах детского зала библиотеки. Причем не неприличные слова, а нечто странное, испугавшее даже нашего гота Мартина, которого вообще-то сложно чем-то удивить. Однако убийств у нас никогда не происходило. По крайней мере на территории. Хотя несколько лет назад меня попросили помочь раскрыть одно из них.

При этих словах Барни убрал телефон, а Дина остановилась на середине петли и опустила очередное свое вязаное творение.

– Ага, мне наконец удалось привлечь ваше внимание, – кивнула им Джуди и продолжила повествование: – История началась одним холодным декабрьским утром. Я в основном работаю над запросами по местной истории, но когда сотрудников не хватает, как в тот день, помогаю на стойке общей выдачи в главном зале и тогда жалею, что не освоила профессию кузнеца или коптильщика рыбы – или любую другую с гарантированным источником тепла поблизости и необходимостью физического труда на свежем воздухе.

Здание нашей библиотеки возвели еще в Викторианскую эпоху, а стойка общей выдачи располагается в главном круглом зале. Изначально там находился читальный зал, заполненный деревянными полками. Стеклянный купол обеспечивает достаточное количество естественного света и уникальную акустику. Но, увы, не тепло.

В то памятное утро, окруженная стереозвучанием отраженных покашливаний и хлюпаний носом от читателей, скорчившихся за длинными столами, которые лучами расходились от стойки, я куталась в три слоя шерстяных изделий и как раз размышляла, не добавить ли к ним четвертый в виде шарфа на шею, когда ко мне быстрым шагом приблизился Тед Фейрчайлд. Его улыбка поверх стойки словно перенесла меня в прошлое.

Мы оба почти одновременно начинали свой путь в местном совете. Я, сотрудница библиотеки, снова вернувшаяся на работу после того, как двое моих сыновей перешли в старшую школу. И он, примерно лет на двенадцать младше меня, на первых ступенях карьерной лестницы после окончания университета.

После общего ознакомительного тура в составе группы, включавшей новую помощницу генерального директора и довольно высокомерного инспектора по планированию, мы впятером отправились за кофе в столовую. Это положило начало регулярным встречам. За несколько лет мы прошли каждый свой карьерный путь по иерархической лестнице совета, медленно продвигаясь вверх, иногда сворачивая в сторону или, в одном случае, даже опускаясь на ступень ниже и совсем покидая процесс (высокомерный инспектор оказался вовсе не неприступным и принял взятку). По утрам во вторник мы вместе собирались в столовой на перерыв, чтобы выпить кофе, поделиться внутренними сплетнями (в основном о высокомерном инспекторе) и попытаться разгадать кроссворд из «Таймс» – задача, с которой я самостоятельно справлялась гораздо быстрее в прочие дни недели.

Спустя пять лет Тед покинул совет и присоединился к консалтинговому агентству. Наша дружба, если можно это так назвать, оказалась недостаточно крепкой, чтобы поддерживать связь. И вот через много лет он объявился в моей библиотеке, положил широкие ладони на стойку и, словно никуда и не исчезал, прошептал:

– Выпьешь со мной кофе, Джуди?

Тед совсем не изменился. Хотя, конечно, это не соответствовало действительности. Никто из нас не способен сдержать течение времени, невзирая на уверения косметической индустрии, которая пытается продать нам омолаживающие средства. Но именно нечто подобное принято говорить, когда немедленно узнаешь того, кого не видел много лет, хотя для вас обоих миновало немало жизненных событий. Теперь ему перевалило за сорок, лицо стало угловатым, не оставив ни следа от юношеской круглощекости, как раньше. Он выглядел более суровым и менее расслабленным, чем я помнила. Пусть и более стильным. Свитер с круглым вырезом под темно-серым пиджаком и брюки, а не расхлябанные джинсы, чрезвычайно шли Теду.

В этот момент Джуди намеренно старалась не смотреть на облаченного во все джинсовое Джеймса. Она продолжила:

– Я как раз планировала пойти на перерыв, поэтому дала знак коллеге Эрику, что покидаю свое место, и повела Теда к кафе, где кофе варили куда вкуснее той быстрорастворимой бурды, которую пили работники библиотеки в помещении для сотрудников. Дополнительным бонусом служил вполне приличный выбор сладких лепешек. Пространство, повторявшее формой читальный зал, было украшено к празднику мишурой, еловыми ветками и декоративными флажками, изготовленными силами кружка рукоделия. Негромким фоном бормотали на повторе рождественские мелодии, слишком тихие, чтобы различить слова.

Я заказала мокко, как обычно. Тед взял простой черный кофе, кажется. И мы разделили слоеный пирог с вишней и орехами. Под едва слышный аккомпанемент праздничных песен старый приятель начал излагать, что с ним произошло за последние несколько месяцев, и я получила объяснение, откуда взялась очевидная грусть в его глазах. Полгода назад он потерял дедушку, который вырастил Теда с братом после смерти их родителей. Те погибли в автомобильной аварии, когда сыновья были еще маленькими и ходили в начальную школу. А всего три недели назад старший брат Дамиан утонул при трагическом стечении обстоятельств.

Я знала о смерти дедушки Теда, Джеффри Фейрчайлда. Новость публиковали в газетах: «Вышедший на пенсию директор школы убит при неудачном ограблении». Событие вызвало настоящую шумиху, особенно с учетом того, что преступников так и не удалось найти.

– Помню такое, – кивнул Джеймс. – Я освещал новость в газете, где тогда работал. Разве в ограблении не обвинили банду контрабандистов? Полиция знала о них, но не могла собрать достаточно доказательств, чтобы посадить их за решетку, верно?

– Очевидно, – не стала отрицать Джуди. – Единственной вещью, которую похитили грабители, была статуэтка пастушки из мейсенского фарфора. Очень дорогой антиквариат. Его обнаружили на каминной полке при облаве на притон в Лидсе несколькими неделями позже. Но не удалось ни найти отпечатков, ни получить признания о том, как предмет оказался там. – Она сделала паузу. – Однако Тед в первую очередь сосредоточился на смерти брата.

– Помнишь Дамиана? – спросил приятель.

Произнеся это имя, он начал нервно барабанить пальцами по ножке стола в ритм звучавшей тогда песне. У меня перед мысленным взором всплыл образ круглолицего молодого человека со светлыми курчавыми волосами и такими же яркими темно-синими глазами, как у младшего брата.

– Он пару раз присоединялся к нам на играх в квизы, – сказала я. – В пабе «Корона и якорь».

Дамиан держался довольно напряженно и не слишком интересовался коллегами Теда, но являлся неисчерпаемым кладезем информации, когда дело касалось разных фактов. Мы побеждали в квизах каждый раз, как он присоединялся к нашей команде.

– Его не все понимали, – с несчастным видом кивнул собеседник. – Он был одиночкой, хотя и очень хорошим человеком. И сильно горевал, когда дедушку убили. Мы все испытали потрясение, но у Дамиана не осталось никого настолько же близкого. Меня хотя бы утешала жена, Сюзи. Она просто невероятная. А вот брат переживал утрату в одиночестве. И то, что именно он обнаружил тело в тот ужасный день, только усугубляло ситуацию. Должно быть, это оказалось невероятным шоком. И послужило причиной… э-э… одержимости.

– В каком смысле? – уточнила я.

Тед перегнулся ближе и сделал мне знак поступить так же, после чего тихо спросил:

– Что объединяет сорта пива, оттенки красок и названия никому не известных песен? – Теперь приятель отстукивал ритм ногой, слегка задевая коленом стол.

Я даже не знала, что сказать. «Ты в порядке?» прозвучало бы слишком нарочито.

– Да ладно тебе, Джуди. Помню, как тебя, королеву кроссвордов, раздражало, когда мы с остальными ребятами пытались помочь отгадывать слова. В плане эрудиции по общим вопросам ты уступала только Дамиану. Наш собственный гений совета.

– Так ты говорил о головоломке? – поинтересовалась я.

– Думаю, да. И еще думаю, что ответ мог бы указать на убийцу дедушки. А также пролить свет на причины смерти брата.

– Что с ним случилось?

Сделав глубокий вдох, Тед сообщил:

– Дамиан, как обычно по субботам, гулял вдоль реки, которая течет у подножия сада дедушкиного поместья, куда брат переселился после похорон. – Он пожал плечами. – Я счел это немного странным, принимая во внимание, что именно там он и нашел тело. Но если ему так хотелось, то почему бы и нет? В тот день лил дождь, не прекращавшийся с вечера пятницы, но Дамиан не относился к тем, кого могла остановить непогода. Он облачился в первоклассные непромокаемые вещи и отправился на прогулку. – Приятель прервался, чтобы сделать глоток кофе. – Никто не подозревал о его исчезновении, пока в понедельник днем на дамбе не обнаружили утопленника. Смерть объявили несчастным случаем. Брат подошел слишком близко к краю набережной. Возможно, даже пытался пересечь реку по дорожке из камней, полускрытых водой. Даже не знаю. – Собеседник пронзил меня взглядом, в котором промелькнула искра прежнего задора. – Все кажется неправильным. Дамиан погиб почти сразу после дедушкиной смерти. А в последние пару месяцев он каждому встречному сообщал, что вычислил убийцу и даже заполучил «вещественное доказательство» преступления.

– И какое это имеет отношение к пиву и краске? – спросила я, отпивая мокко, ставшее, к моему разочарованию, едва теплым.

В ответ Тед сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил пухлую записную книжку в кожаной обложке и протянул мне. Сначала вещица показалась очень старой, но при более внимательном рассмотрении стало очевидно, что такие же продают в дорогих магазинах канцтоваров. Корешок дневника, имитирующего древний фолиант, украшали бинты, не врезаемые в переплет. Также в глаза бросались позолоченные уголки и оттиск геральдической лилии. Однако царапина на обложке позволяла увидеть, что кожа искусственная, да и защитные уголки оказались пластиковыми.

– Открой, – нетерпеливо попросил Тед.

На первой странице было выведено имя его брата: Дамиан Фейрчайлд. Я принялась листать дневник, ожидая обнаружить личные мысли погибшего и испытывая неловкость от необходимости копаться в них. Но вместо этого увидела на страницах лишь бесконечные перечни и посмотрела на собеседника, желая получить объяснения.

– Дамиан всю жизнь составлял списки, – прокомментировал тот. – Начиная с обрывков бумаги, которые хранил в коробке из-под обуви в детстве, и потом заполняя дневник за дневником. На совершенно разные темы: любимые персонажи фильмов, десять лучших спортивных машин Трампа, самые опасные динозавры. Вполне обычная юношеская одержимость каким-то занятием. Этот дневник – последний. Он заполнен на две трети. Даты не проставлены, поэтому нельзя точно определить, какие из списков относятся к периоду после смерти дедушки. Но его убили в июне, а примерно двадцатый с конца перечень содержит топ-21 голов команды Манчестера в двадцать первом веке, включая тот, что они забили в финале кубка Англии по футболу в мае. Поэтому предыдущие, скорее всего, можно отбросить.

– Отбросить для чего? – уточнила я, до сих пор невольно пытаясь найти сходство между пивом, краской и малоизвестными песнями.

– Дамиан заявлял, что спрятал улику, указывающую на убийцу дедушки. А когда я спросил, почему бы просто не отнести ее полицейским, ответил, что этого будет недостаточно для обвинения и что сомневается в способности детективов правильно распорядиться полученным. По всей видимости, только сам брат представлял, каким образом вывести преступника на чистую воду, хотя это походило на бессмыслицу. Мне также не удалось узнать, где спрятано вещественное доказательство. Дамиан лишь туманно сообщил, что скрыл ответ в последнем дневнике, помахав им у меня перед носом. Как делал и при разговоре с любым другим собеседником. И таскал записную книжку с собой повсюду. Ее даже обнаружили на его теле.

– Она побывала в реке? – Я повертела дневник в руках.

– Как я и упоминал, брат надел первоклассные непромокаемые вещи перед прогулкой. В его рюкзаке имелось водонепроницаемое отделение, где и нашли телефон с ключами и записной книжкой. – Тед задумчиво пожевал нижнюю губу, прежде чем продолжить: – Я боюсь, что в день «несчастного случая» кто-то попытался отобрать дневник, и именно так Дамиан очутился в реке.

– Тот же, кто убил твоего дедушку?

– Логичное предположение, согласна? Брат слишком много болтал про свое доказательство, будто пытался сообщить как можно большему количеству людей о тайнике в записной книжке. Будто хотел выманить с помощью этого трюка убийцу. Ну, знаешь, как делают в детективах? Чтобы побудить преступника совершить попытку кражи. Не исключаю, что затея удалась, но все закончилось совсем не так, как планировалось.

– Получается, злоумышленник, если он существует, не сумел заполучить дневник?

– Верно. Поэтому мы до сих пор можем выяснить скрытый там ответ. Надеюсь, до того как убийца обнаружит улику и попытается ее уничтожить.

– Мы? – переспросила я. – Вы с Сюзи? – Хотя уже понимала, к чему клонит приятель.

Он застонал.

– Мы много дней старались разгадать головоломку. С тех самых пор, как полиция вернула рюкзак Дамиана. Но в дневнике больше сотни списков и по меньшей мере двадцать после того упомянутого, про голы «Манчестера». Я прочитал каждый, но не нашел ничего очевидного вроде «Людей, которые могли убить дедушку», или «Мотивы для убийства», или «Истории про Пуаро, похожие на смерть дедушки». Что же до тех взаимосвязей, о которых я спрашивал ранее…

Тед забрал блокнот, пролистал страницы и добавил:

– Видишь, некоторые из списков отмечены символом, напоминающим пастуший посох или крючок? Такой стоит рядом с марками пива и с двумя списками, идущими после манчестерских голов, включая последний, взгляни. – Он постучал пальцем по перечню с названиями красок. – И вот этот, «Хорошие песни из малоизвестных». Они оба отмечены знаком, похожим на посох той фигурки, которую украли из поместья. И символы написаны одинаковыми чернилами, поэтому, вероятно, были сделаны в одно время.

– Что-то вроде подсказки?

Собеседник пожал плечами.

– Я сумел только додуматься до имени Том.

– Том?

– Ага. Пиво «Старый Том», название краски «Серый кот Том» и песня «Полегче, майор Том». – Тед застонал. – Я знаю нескольких людей с этим именем, но никто из них не был знаком с моим дедушкой. Да и без фамилий подсказка практически бесполезна.

Я, в свою очередь, сомневалась, что Том действительно имел отношение к убийству. Наверняка ответ не мог быть настолько явно упомянутым в списках именем. Поэтому я начала просматривать последние из добавленных перечней, надеясь на приступ вдохновения, уже полностью поглощенная задачкой. На что Тед, скорее всего, и рассчитывал.

– Кроме тебя, больше некому помочь. Мне нужно знать, что было известно Дамиану. – Он сложил ладони, будто возносил истовую молитву. – Тогда мы сумеем найти улику и отнести ее полицейским. Я верю в них больше, чем брат. И нам нужно успеть опередить преступника. Поместье скоро продадут. Если убийца охотился за предметом, способным указать на него, то снова вернется. Дедушка поставил хорошие запоры на все двери и окна, но тем не менее.

– Если он обезопасил дом, то как туда вообще забрались грабители?

– Проклятый Колин! – воскликнул Тед так громко, что посетительница за соседним столиком пролила кофе.

– Кто такой Колин? – уточнила я.

– Садовник, – ответил собеседник почти с той же громкостью, заслужив негодующий взгляд от женщины, которая вытирала разлитый напиток салфеткой. – Он должен был работать в огороде весь день, – ничуть не смутившись, продолжил приятель. – Откуда мог прекрасно видеть дверь на кухню – открытую, потому что этот растяпа то и дело заскакивал в поместье, чтобы воспользоваться уборной. Полиция сузила временные рамки убийства до периода между двадцатью минутами третьего и четырьмя часами, когда Дамиан обнаружил тело. Наш поверенный Эндрю Уэзерби приходил в час дня и ушел в два, переговорив на обратном пути с Колином, так как покидал дом через дверь на кухне, потому что заметил миссис Уилсон, соседку, которая маршировала по главной дороге с накрытым фольгой подносом, и не хотел попадаться той на глаза. Она вручила свою лазанью дедушке и минут двадцать беседовала с ним на крыльце, но внутрь он ее не пригласил, поскольку после смерти бабушки очень строго отбирал круг людей, которых пускал в поместье. Исключение делал только для членов семьи, если не считать Эндрю. Хотя его тоже можно отнести к родственникам. – Тед поморщился. – Он отец Сюзи.

– Значит, последней, кто видел твоего дедушку живым, была соседка?

– Если не брать во внимание собственно убийцу, то да. Когда миссис Уилсон уходила, то услышала, как щелкнул замо́к. Дамиан появился в четыре часа дня. Главная дверь оставалась запертой, причем даже на засов, однако створка на кухне была распахнута настежь. Колин же мирно похрапывал в садовом кресле. Брат разбудил лентяя, но тот клялся и божился, что только на секунду прикрыл глаза. Хотя можно ли верить словам пьяницы, способного продрыхнуть весь день? – Тед спрятал лицо в ладонях.

Я воспользовалась возможностью взглянуть на часы: двадцать минут, отведенные на перерыв, уже закончились. Вряд ли в это время дня библиотеку наводнят посетители, да и Эрик вполне сумел бы с ними справиться, но мне не хотелось злоупотреблять ситуацией.

– Колина включили в круг подозреваемых? – поинтересовалась я, убирая кошелек в сумку и всем своим видом намекая, что планирую возвращаться на работу.

– Полицейские много раз его допрашивали. И считали потенциальным пособником даже тогда, когда вышли на банду наркоторговцев. Но так и не сумели ничего ему предъявить. Не нашли ни его отпечатков в кабинете, ни малейшего признака оружия. Если садовник участвовал в преступлении, может, его обличит вещественное доказательство Дамиана. – Тед схватил меня за запястье и с горячностью выпалил: – Пожалуйста, Джуди, помоги мне.

Я забрала дневник с собой домой и на выходных, в перерывах между стиркой футбольной формы, готовкой и попытками убедить мужа с детьми, что целиком и полностью уделяю им свое внимание, изучила списки Дамиана. Затем попробовала выявить в них закономерности: напечатала часть на компьютере, выстроила колонками рядом, выделила некоторые буквы и поискала тайное послание. Но все безуспешно. Меня накрыло отчаяние, заставив почувствовать себя специалистом по криптологии в школе кодов и шифров Блетчли-парка, которому выдали учебник с головоломками, но без ключей к ним[185].

В воскресенье утром, пока Майкл был в бассейне с мальчиками, я подумала, что наконец совершила прорыв, когда решила сосредоточиться на трех списках, отмеченных символом, определенно напоминавшим пастуший посох. Хотя уже и отбросила теорию Теда про «Тома».

Мне потребовалось полчаса, чтобы обнаружить некоторые закономерности. К тому времени я пришла к выводу, что по меньшей мере половину позиций в тех списках Дамиан выдумал сам. Еще час усилий понадобился, чтобы отбросить лишние элементы. Я выстроила три списка рядом на компьютере и заметила в каждом по несколько пунктов, включавших животных, например пиво «Старый барсук», неприятно звучащую краску «Освежеванный опоссум» и песню с маловероятным названием «Фиолетовый тигр». Удалив все отмеченные элементы, я посмотрела, что осталось, и выкинула также все личные имена (включая Тома), оттенки и географические объекты (включая эль заманчиво звучащей марки «Бирюзовое озеро», где сочетались оба варианта).

Больше времени заняло вычисление других позиций, которые поддавались группированию, чтобы потом удалить синонимы, такие как свойства предметов и эмоции. Это позволило избавиться среди прочих от пунктов «Вкусное пиво» и «Счастливая охра». Осталось примерно двадцать никак не связанных между собой слов. Я задумалась, не трачу ли время впустую и не делаю ли бессмысленную работу. Вроде обрезки куста до нескольких жалко торчащих веточек. Ради эксперимента я убрала также личные местоимения и союзы. Затем переставила несколько последних слов и расхохоталась, хотя и понимала, что Теда не обрадует полученный результат.

«Думали, все будет так просто? Подумайте еще раз» – вот что гласило послание.

Приятель не просто расстроился, когда я сообщила разгадку. Он не поверил услышанному. Потом, кажется, пришел в ярость. Хотя по телефону это было сложно определить.

– И это все? Брат говорил, что получил вещественную улику преступления. Он что, решил разыграть нас? Подразнить своей дурацкой записной книжкой? Глупо подшутить? Выманить?

Фраза про выманивание показалась странной. Но вся ситуация выходила за рамки того, что считалось обыденным. Хотя головоломка меня заинтриговала, я сильно сомневалась, что Дамиан действительно зашифровал в списках имя убийцы. И хотя преисполнилась гордости, решив одну из загадок, все же испытывала и некоторый дискомфорт от прочтения послания покойника. Интересно, для кого оно предназначалось?

– В дневнике должно быть еще что-то, – заявил Тед. – Брат иногда мог вести себя по-идиотски, но никогда не обманывал, особенно в таких серьезных вещах. Это просто не в его стиле.

Я ответила, что не сумею выделить время на разгадку головоломок в нынешние выходные. Тогда приятель сообщил, что заедет в библиотеку, чтобы забрать записную книжку на неделе, и повесил трубку.

В воскресенье вечером я, как обычно, отправилась на игру в настольный теннис с Эриком и остальными коллегами. Хотя мысли мои витали далеко. Меня встревожили нотки нетерпения (или страха?) в голосе Теда. Возвращаясь домой из спортивного центра после прощания с друзьями, я заметила темную фигуру, скользившую между деревьями на границе рекреационной зоны. Ночь стояла прохладная, и я убедила себя, что видела просто тени от качающихся ветвей. И что стук за спиной по пути домой тоже издавали стволы под порывами ветра, а вовсе не чужие шаги. Однако дважды проверила, надежно ли заперты двери и окна, прежде чем мы с Майклом отправились спать. Он не знал про встречу с Тедом и его просьбу. Я ничего не рассказала о причинах своей рассеянности на выходных, чтобы не вызывать ревность мужа, который до сих пор настороженно относился к другим мужчинам. Когда он чистил зубы в ванной, я выглянула из окна и увидела странную фигуру, державшуюся в тени, как частенько показывают в триллерах. В свете фонарей ненадолго промелькнул лишь силуэт соседской кошки.

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок от Теда.

– В поместье сегодня вломились грабители, – без преамбулы сообщил он. – Не сомневаюсь, что они еще вернутся. Все опрокинуто вверх дном. Насколько я могу судить, ничего не взяли, но думаю, они искали предполагаемую «улику». И теперь более чем убежден, что именно они убили Дамиана в попытке забрать ее.

Я вспомнила свою тревогу прошлым вечером от мелькающих теней, подозрительных звуков и даже от вида уверенно скользнувшей в свете фонарей черной кошки. Неужели жизнь Теда теперь оказалась в опасности? И не рискую ли я тоже, если продолжу помогать ему? Пробормотав что-то неопределенное, я солгала Майклу, что разговариваю с коллегой.

– В среду утром состоятся похороны Дамиана, – добавил Тед. – В девять тридцать. Сможешь заскочить туда и принести дневник?

Как раз так получилось, что в тот день я работала во вторую смену, поэтому меня ждали в библиотеке не раньше полпервого. Любопытство перебороло страхи. Как только Майкл ушел, я выбрала свой самый строгий наряд, сунула дневник со списками в сумку и поехала к крематорию.

Здание выглядело современным и стильным. Светлые деревянные стены и изящные букетные композиции бело-зеленых тонов только усиливали впечатление мрачности ситуации. До церемонии Тед представил меня группе людей, среди которых были садовник Колин и бывший учитель Дамиана в шестом классе (по имени Том!), в качестве нового «опекуна» загадочных списков. Под предлогом, что семья передавала все дневники в библиотеку. Это оказалось для меня новостью.

На церемонии Тед зачитал короткую, но душевную речь о брате. Я пыталась не отвлекаться, но постоянно испытывала желание оглянуться и никак не могла избавиться от ощущения дискомфорта. Приятель так настаивал на том, чтобы я вернула записную книжку, однако не спешил ее забирать. Поверенный семьи, Эндрю Уэзерби, в темно-зеленом костюме с белой рубашкой и широким черным галстуком, украшенным затейливой булавкой, тоже поднялся для произнесения речи. Седые кудри и борода, неуправляемым каскадом падавшие на плечи и грудь, добавляли облику маниакальности. Адвокат зачитал короткое стихотворение с экрана смартфона и поделился воспоминанием о том, что благодаря длительной дружбе с Джеффри Фейрчайлдом и почетному членству в семье через брак дочери с Тедом имел возможность наблюдать, как Дамиан превращается из «безмятежного ребенка» в «совершенно особенного молодого человека». После еще одного постукивания по экрану телефона на стене позади начало воспроизводиться слайд-шоу с подборкой фотографий.

Поминки проводили в поместье. Тед с женой прибрались там и избавились от хаоса и мусора после недавнего вторжения. Большая гостиная свободно вмещала всех гостей. Буфет организовали в примыкающей столовой. Пока я пыталась определиться между брускеттой с оливковой тапенадой и тресковыми стрипсами, прежде чем взять и то и то, Колин целенаправленно подошел к столу с напитками, вытер рукавом лоб и открыл банку пива. Кстати, черно-белая этикетка гласила «Старый барсук» – значит, это была существующая марка! Я представилась и выразила соболезнования. Садовник пожал плечами.

– Я здесь только потому, что этого хотел бы дедушка ребят, – прокомментировал он, делая большой глоток. – Мы с Дами никогда не ладили.

Меня так и подмывало спросить, не из-за этого ли сокращения его имени отношения оставались прохладными.

– Мы вместе учились в школе, – продолжил Колин, уже присматривая для себя вторую банку пива. – В один и тот же год, хотя никогда не считались приятелями. Дами вечно отрывался от коллектива, держался обособленно и употреблял словечки, которые мы, плебс, просто не могли понять. Я едва не отказался от работы садовником, которую предложил его дедушка, ожидая от высокомерного сноба вечного надменного отношения. Но он как раз уехал учиться в колледж и редко появлялся в поместье, так что все было не очень плохо.

Собеседник схватил вторую банку пива одной рукой, одновременно сминая в другой уже опустошенную жестянку, после чего вернулся к рассказу.

– Старик-то был настоящим джентльменом. Постоянно говорил, что сад начал цвести как следует только после моего вмешательства. А еще много раз намекал, что завещает мне «приличный куш», хотя по итогу не сдержал обещания. Я получил всего-навсего плату за шесть месяцев и рабочие инструменты, которыми пользовался много лет. – Колин залил сразу полбанки пива в глотку и негромко рыгнул. – Прощеньица просим. Знаете, что мне непонятно? Как эти мерзавцы сумели пройти мимо меня.

Он сощурился, видимо, наконец обратив внимание на выражение моего лица.

– Конечно, все говорят, я заснул, но клянусь, что только-только закрыл глаза, когда Дами вернулся. И то только потому, что проделал тяжелую работу после ухода того адвоката. Тот, будучи сериаломаном, как моя мама когда-то, пусть земля ей будет пухом, в тот момент смотрел на телефоне новый эпизод «Лучников» [186] . И попытался расспросить меня про сюжет предыдущего, который пропустил накануне, зная, что я тоже смотрю шоу в память о матери. Но я ответил, что не хочу портить ему удовольствие, потому что серия про взрывающийся дневник действительно заслуживала отдельного внимания. Тогда мистер Уэзерби поспешил прочь, прижимая телефон к уху. Я не ношу часы на работе, но именно так узнал время, когда начал копать клумбы: сразу после двух дня. И усердно трудился не меньше минут пятидесяти, прежде чем присел. Хотя если учитывать, что Дами нашел дедушку мертвым в четыре, то прошло скорее два часа. Неудивительно, что я так вымотался.

– Должно быть, вы удивились, когда мистер Фейрчайлд вас разбудил.

– Я не спал, – собеседник поджал губы. – Только на секунду прикрыл глаза, как и говорил раньше. Но все равно не понял ничего из той чуши, которую нес Дами. Что-то там насчет гербер и какой-то Сибиллы. Это он про ту, что из «Башен Фолти» [187] ? Вечно этот умник брякает какую-то ерунду совершенно невпопад.

Я сразу поняла, что речь шла о сторожевом псе Цербере, которого усыпила сивилла, и вспомнила один из списков Дамиана о многоголовых мифических чудовищах. Его слова вовсе не были бессвязными.

– Я как раз вставал с кресла, – продолжил жаловаться Колин, – когда этот выскочка вылетел из поместья и начал кричать, что мистера Джеффри Фейрчайлда убили. Затем вызвал «скорую помощь», но было уже поздно.

– А полиция так и не схватила преступников.

Я обернулась на женский голос и увидела миниатюрную блондинку, которая цепко держала Теда за руку.

– Джуди, познакомься с Сюзи, – представил тот.

Он выглядел утомленным, к тому же черный костюм лишь подчеркивал и без того бледную кожу лица.

– Так это вы подруга моего мужа из библиотеки, – буквально промурлыкала – не могу назвать это иначе – новая знакомая. – Он постоянно говорит о вас как о самом умном человеке из своего окружения.

Кажется, ситуация ее забавляла. Краем глаза я заметила, что Колин потихоньку ускользнул прочь, прижимая к груди еще две банки пива.

– Сюзи – доктор. Онколог, вообще-то, – гордо сообщил Тед. – Так что фактически, любовь моя, это ты самая умная особа из моего окружения. – Жена ткнула его локтем в бок, заставив поморщиться, словно жест оказался больше болезненным, чем шутливым. – Но бывают разные категории интеллектуальных способностей. И пока Джуди единственная, кто сумел разгадать хоть что-то из списков Дамиана.

Я и без того испытывала тревогу от участия в расследовании убийства, а объявление об этом во всеуслышание только ее усугубило.

– А, тот самый таинственный дневник со списками! – К нам присоединился Эндрю Уэзерби и представился, сопроводив свои слова крепким рукопожатием: – Отец Сюзи. Тед рассказал мне, что попросил вас помочь с поисками скрытого в записной книжке Дамиана кода, способного намекнуть нам на личность убийцы, – добавил он с сомнением – либо в наличии подобного шифра вообще, либо в способности сотрудницы библиотеки разгадать таковой.

– Списки очень занимательные, – осторожно прокомментировала я. – Дамиан имел весьма обширный круг интересов.

– Однако довольно узкий подход к их интерпретации. Вам не кажется слишком упрощенным метод превращать все в перечни? – Улыбка поверенного производила впечатление снисходительной и демонстрировала кусочек салата, застрявший в зубах.

– Зависит от точки зрения, – ответила я, внезапно ощутив побуждение защитить Дамиана. – Списки – способ упорядочить мир, понять его. И некоторые из них были очень остроумными, даже проницательными. – Вспомнились «Двадцать синонимов для работников в законодательной сфере», которые показались мне весьма изобретательными, но могли происходить и из намерений кого-то оскорбить.

– В самом деле? Пожалуй, следует еще раз их пролистать. Если, конечно, блокнот у вас с собой. – Поверенный уставился на мою сумку.

Неужели Тед сказал ему, что сегодня я принесу дневник на похороны?

– Только не сейчас, папуля, – вклинилась в беседу Сюзи. – Мы же на поминках Дамиана, во имя всего святого!

– Конечно, конечно. Время и место неподходящие. Не следует отягощать совесть преуменьшением заслуг покойного, сводя их лишь к составлению необычных списков. – Эндрю снял очки, вытащил украшенный монограммой платок из нагрудного кармана и протер их. – У меня создается впечатление, что я полжизни провожу на похоронах. Полагаю, такова уж моя профессия. И возраст. Так получилось, Джуди, что во время нападения на бедного Джеффри я как раз находился на поминках. И если бы не торопился в церковь, то вполне мог тоже попасться проклятым грабителям под горячую руку. Тед позвонил мне прямо посреди церемонии. Как ужасно было выслушивать новость о смерти одного человека окруженным горюющими членами семьи другого.

– Вы, наверное, одним из последних видели мистера Фейрчайлда живым?

– Пожалуй, так и есть. Хотя Дженнифер Уилсон как раз направлялась к нему, когда я покидал поместье, поэтому мне, чтобы не встречаться с ней, пришлось выскользнуть через кухню. Соседка Джеффри – дама милая, но уж больно болтливая. – Адвокат с заговорщическим видом наклонился к нам ближе. – Думаю, она расценивала его как потенциального мужа и старалась соблазнить старого холостяка горячими ужинами и холодными булочками. Он, правда, оказался крепким орешком, но нельзя винить ее за попытки.

– Она сегодня тоже присутствует? – спросила я, разглядывая небольшую группу приглашенных.

– Нет, уехала отмечать медовый месяц. – Эндрю заправил платок обратно в карман. – Дженнифер угощала выпечкой не только Джеффри. Владелец одного из особняков на улице счел стейки и пироги с почками соседки неотразимыми и сделал ей предложение. Они поженились на прошлой неделе.

Я извинилась и вышла на улицу подышать свежим воздухом. От главных дверей открывался вид на подъездную аллею, которая делила пополам заросший газон, наглядно демонстрировавший отсутствие заботы Колина. Я обогнула поместье и очутилась в саду, спускавшемся к реке каскадом ухоженных площадок, на верхней из которых остановилась полюбоваться черно-белой красотой березы, когда ко мне приблизился Тед. Резкое декабрьское солнце позволяло отчетливо разглядеть круги у него под глазами и напряженные желваки на линии челюсти.

– Тебе наверняка приходится ужасно тяжело в последнее время, – заметила я. – Хоть удается поспать? А питаешься как следует? – Разница между нами составляла всего двенадцать лет, но его несчастный вид пробудил во мне материнские инстинкты.

– Не волнуйся за меня, – нетерпеливо отмахнулся Тед. – Я никогда не сумею полностью оправиться от потери Дамиана. И хотя сплю не так уж много, но в основном из-за постоянной ярости и, если честно, страха. – Он зачесал пальцами волосы назад, открывая взгляду явно выраженный вдовий мыс, придававший приятелю еще более зловещий вид. – Сначала умер дедушка, теперь брат. Что, если я следующий? – Он схватил меня за запястье влажной рукой, его зрачки расширились от испуга. – Ты же принесла дневник? Как я просил?

– Да, – ответила я и похлопала по сумке.

– Хорошо, отлично. – Тед понизил голос. – Меня не покидает мысль: а вдруг Дамиан намеренно говорил всем о том, что в блокноте содержится улика? И хотел выманить таким образом убийцу?

– Ты правда считаешь, что твой брат использовал записную книжку в качестве наживки? Для чего? Чтобы встретиться с преступником лицом к лицу и заставить признаться? Чтобы тот допустил промах и сам раскрыл свою личность?

– Да, да. Все из перечисленного. Или хотя бы для чего-то из этого.

Я вспомнила испытанный в воскресенье вечером страх. Ощущение, что за мной кто-то следил. И вздохнула:

– И вот мы здесь. В поместье, где убили твоего дедушку. А ты попросил меня принести с собой дневник, который служил приманкой. Пытаешься воспроизвести ловушку Дамиана? Потому что… – я махнула в сторону дома, полного горюющих людей, – для него это плохо окончилось.

Некоторое время Тед молчал. Порыв ветра проник сквозь мою шифоновую блузку и заставил покрыться мурашками. Я приняла решение.

– Не хочу и дальше участвовать в твоем расследовании.

Вытащив дневник из сумки, я бросила его приятелю. Тот дернулся, чтобы поймать записную книжку, но не рассчитал, и она распласталась на земле.

Мы оба наклонились, но тут я кое-что заметила и вытянула руку:

– Погоди-ка.

От удара из дневника что-то вывалилось. Между обложкой и корешком теперь торчал край пластика. Используя пальцы как щипцы, я медленно вытащила спрятанный предмет, уже мысленно выстраивая логическую цепочку: полиэтиленовый пакет с порошком – равно банда контрабандистов. Но вместо этого внутри обнаружился небольшой нож.

– Какого черта? – прошептал Тед.

Я подняла пакет повыше, чтобы мы оба могли лучше рассмотреть металлическое лезвие длиной примерно сантиметров десять, которое сужалось и переходило в изящную рукоять с выгравированными на ней буквами. Предмет покрывали ржаво-красные пятна.

– Нож для вскрытия писем, – прокомментировала я.

Тед, кажется, слегка покачнулся.

– Это же кровь, так? Кровь моего дедушки.

– Орудие убийства? Его Дамиан считал вещественной уликой?

Несмотря на засохшие пятна, изящно выведенные на рукояти буквы были хорошо видны и почему-то выглядели знакомыми: ЭУ.

– Эндрю, – хрипло выдохнул Тед. Я тут же вспомнила монограмму на платке поверенного, а также затейливую булавку у него на галстуке. – Он украшает своими инициалами все вокруг.

– Но зачем ему понадобилось убивать твоего дедушку? Они же давно дружили.

– А какие мотивы у других? – приятель быстро моргал. – Может, поссорились. Или из-за какой-то давней обиды. Или из-за денег. Какое-то время назад они постоянно пререкались по поводу завещания. Дедушка вбил себе в голову дурацкую идею оставить половину поместья садовнику! Конечно, я не принимал ситуацию всерьез, но Эндрю был категорически против. Мы с Сюзи не нуждаемся в средствах, с ее-то окладом, однако ее отец не желал смотреть, как утекает часть нашей доли. – Он снова пригладил волосы. – Полагаю, ему пришлось нелегко. Конфликт интересов и все такое.

– Ты считаешь, это могло подтолкнуть мистера Уэзерби к убийству как методу решения проблемы?

– Вероятно. Не знаю. – Глаза Теда блестели от слез. – Люди идут на преступления за меньшее. – Он нервно рассмеялся. – Подумать только, мы столько времени потратили на расшифровку закодированного послания в дурацких перечнях Дамиана – и все впустую. Улика буквально пряталась внутри дневника. – В его смехе прозвучали истерические нотки.

Вот только я сама не спешила отмахнуться от списков, так как изучала их в будни перед похоронами, сопоставляя значения нарисованных вручную символов, раскиданных по всему блокноту. Одна страница особенно привлекла мое внимание. Я решила не делиться обнаруженным посланием с Тедом, а теперь время казалось неподходящим.

Он сложил ладони вместе и произнес:

– Я должен сообщить Эндрю о том, что мы нашли спрятанную улику. Если он убийца, – тут его голос дрогнул, – то попытается действовать и отнять ее, тем самым выдав себя. Тогда я постараюсь заставить его признаться в совершенном преступлении.

– Но если ты считаешь, что твой тесть также убил Дамиана, – начала я, не слишком уверенная в надежности плана, – не будет ли безопаснее просто передать нож полиции?

– Нет, – отверг идею Тед. – Эндрю изучил все лазейки в законе и наверняка сумеет их использовать, избежав наказания. Брат, видимо, именно так и рассуждал, когда спрятал улику. Потому что хотел получить признание. Теперь я завершу его план.

Он выхватил у меня дневник и полиэтиленовый пакет с ножом, после чего решительно устремился в сторону поместья.

Я не сумела найти ни Теда, ни Эндрю среди гостей ни в гостиной, ни в столовой. Сюзи беседовала с пожилой парой в углу. Бывший садовник Колин тоже покинул свой пост возле стола с алкоголем, где теперь стояли три женщины, совместно распивая бутылку белого вина и рыдая. Единственным, кого я узнала в помещении, был священник, который проводил погребальную церемонию. Он выглядел вполне подходящей фигурой представителя власти, поэтому я решила обратиться к нему, чем, кажется, немало удивила собеседника. Однако услышав мои опасения за безопасность Теда, священник взял меня за руку, заверил, что полностью разделяет мою тревогу, и согласился помочь с поисками.

Мы снова вышли в сад. Мой спутник расспросил одного из служек, который стоял на верхней площадке и наслаждался видом.

– Тед направился к реке пару минут назад. И поверенный почти сразу последовал за ним.

Мы со священником поспешили в ту же сторону. Ступени, ведущие с террасы на террасу, оказались скользкими и замедляли наше продвижение. До того как нам удалось достигнуть нижнего уровня, я заметила Теда возле реки. Низкая ограда защищала от падения в воду. Справа располагалась пристань с привязанной лодкой, которая покачивалась на волнах, поднятых быстрым течением. В ней лежал груз, издалека напоминавший груду одеял.

Эндрю Уэзерби появился из-за высоких кустов остролиста нижней террасы и решительно направился к Теду. Мы со священником подобрались ближе. Обзор нам заслоняла растительность, но голоса над рекой доносились отчетливо. Поверенный спросил у зятя, в чем дело, и тот громко ответил:

– На твоем ноже кровь моего дедушки. Выглядит не очень хорошо для тебя.

Священник тронул меня за рукав и приложил палец к губам. Вдвоем мы осторожно подкрались ближе к беседующей паре, чтобы видеть их через просветы в листве кустарника.

Они стояли рядом с оградой. В одной руке Тед сжимал дневник со списками брата, а в другой держал пакет с ножом для бумаг.

– Ты поэтому позвал меня сюда? – спросил Эндрю. – Да, это моя вещь. Но я отдал ее твоему дедушке много лет назад, потому что больше ей не пользовался. – Его голос звучал утомленно. – Джеффри не интересовался сообщениями или электронной почтой, а предпочитал по старинке писать на бумаге перьевой ручкой, которую заправлял чернилами. Поэтому и положил глаз на мой нож для вскрытия корреспонденции, упомянув, что инициалы друга на рукояти делают предмет уникальным. – Поверенный сложил ладони перед грудью умоляющим жестом. – Я не убивал твоего дедушку. Ты же знаешь это. В то время я был на похоронах мэра и поминках.

– В самом деле? – подходя угрожающе близко к краю набережной, протянул Тед. – А кто подтвердит, во сколько ты покидал поместье? Садовник Колин? Ха! Ты с легкостью мог обвести этого простофилю вокруг пальца и убедить, что уже два часа дня, запустив на телефоне заранее скачанную заставку сериала, – насмешливо прокомментировал он. – И даже если действительно присутствовал на похоронах мэра, чтобы обеспечить себе удобное алиби, то без проблем сумел бы ускользнуть оттуда: в такой толпе этого никто бы и не заметил. А потом заявиться сюда, скажем, без четверти три, совершить предательское убийство и обмануть Колина, заставив его думать, что ты ушел в два, как раз перед тем, как миссис Уилсон видела моего дедушку живым. А узнал о ее визите от него самого. Тогда, получается, недотепа-садовник и вправду только успел задремать, когда в четыре часа вернулся Дамиан.

– Ты и правда все продумал, так, молодой человек? – Эндрю угрожающе придвинулся к Теду.

Я напряглась, не зная, что предпринять, и посмотрела на священника. Тот покачал головой.

– Ты состряпал фантастическую историю, которая не выдерживает никакой критики, – продолжил адвокат. Он вытянул руку, точно собираясь коснуться плеча зятя, но отдернул ее. – Я знаю о твоей проблеме. Сюзи мне рассказала.

– Она солгала! – выкрикнул Тед, смещаясь так, чтобы заставить собеседника приблизиться к низкому ограждению.

– Поверю на слово, – уклонился от спора Эндрю. – Послушай, то, что ты обнаружил нож, который мог служить орудием убийства, – прекрасно. – Он успокаивающим жестом выставил перед собой ладонь. – Давай отнесем его полицейским. Они проверят улику на предмет отпечатков пальцев.

Тед с подчеркнутым недоумением воззрился на пакет и пробормотал что-то похожее с нашего места на «…осторожно с ним обращался». Потом уже громче заявил:

– Вот только Дамиан не считал нож достаточным доказательством, верно? И сомневался в наличии обличающих улик. А найдут там, скорее всего, дедушкины отпечатки пальцев, ведь он должен был схватить орудие убийства и зашвырнуть в какое-то укромное место кабинета, недоступное для противника. – Тед снова перевел взгляд на Эндрю. – Брат же хотел собрать неопровержимые свидетельства. Хотел, чтобы я во всем признался.

От удивления у поверенного отвисла челюсть. Хватка священника на моей руке усилилась.

– Но ничего этого не потребуется, – продолжил Тед. – Когда твое тело вытащат из воды, я сообщу полиции во всех подробностях, что именно случилось. Как ты сознался мне в убийстве. Как выкрикнул, что совершил его ради нас с Сюзи, а потом бросился в реку. – Когда он метнулся к Эндрю, мы со священником выбежали из кустов с боевыми воплями: «Не-е-ет!»

Тед обернулся на шум, и поверенный воспользовался возможностью: прыгнул на зятя и повалил его на землю. Тот принялся сопротивляться и, прежде чем тесть успел помешать, сумел приподняться и швырнуть пакет с ножом через ограждение в реку.

– В общем-то на этом история и закончилась, – подвела итог Джуди. – Тед так и не сознался в убийстве. Однако он оказался не таким осторожным, как надеялся: полицейские обнаружили платок, который он обернул вокруг рукоятки ножа, а также отпечатки на лезвии, принадлежавшие не только Джеффри Фейрчайлду. Частичный след большого пальца связал Теда с орудием преступления.

– Но как им это удалось, если он выбросил нож в реку? – поинтересовалась Роуз.

Джуди улыбнулась, довольная, что кто-то внимательно слушал историю.

– Так уж оказалось, что Колин как раз по обыкновению дремал в той лодке с грудой одеял, но проснулся, услышав, как его имя выкрикивал Тед, и решил разузнать, в чем дело. Поэтому стоял на камнях прямо под набережной, когда мимо пролетел полиэтиленовый пакет, и рефлекторно схватил его до того, как улика упала в воду.

– Тед убил своего дедушку? – потрясенно уточнил Барни.

– Как ни печально, но да. «Проблемой» Теда, о которой упомянул Эндрю и о которой также знали священник и мистер Джеффри Фейрчайд, являлась серьезная зависимость. Несколько попыток завязать с ней не возымели успеха. Дедушка грозил отписать Колину половину наследства непутевого внука, если тот не возьмется за ум. Возможно, эти предупреждения не имели под собой серьезного намерения их исполнить, однако напугали Теда, который рассчитывал на свою долю, чтобы расплатиться с постоянно растущими долгами. Поэтому он проник в поместье где-то между половиной третьего и четырьмя часами дня, пока Колин дремал, выпив за обедом пива. Дед с внуком поругались, что привело к фатальному финалу первого, тогда как последний сбежал, прихватив фарфоровую статуэтку пастушки, решив хоть так задобрить своего кредитора. Тот предоставил новую отсрочку.

– И Дамиан подозревал брата или думал, что нож для открывания писем послужит уликой против поверенного?

– Вряд ли мы когда-то узнаем это точно. Но считаю, Тед был прав, высказывая предположение, что Дамиан сомневался в принадлежности ножа убийце и хотел лицом к лицу встретиться с тем, кто лишил его любимого дедушки, выяснить причины столь ужасного поступка и, возможно, получить чистосердечное признание. Или даже уговорить сдаться с повинной полиции. Именно поэтому и распространял слухи о спрятанной в дневнике улике. Имел ли Тед отношение к «падению» брата в реку, вряд ли когда-то станет известно.

– А к тебе этот подонок обратился в надежде, что ты поможешь обнаружить вещественное доказательство раньше других, – заключила Дина.

– Да. Я даже не знала, чувствовать себя польщенной или разгневанной попытками использовать меня подобным образом, – вздохнула Джуди. – Как только Тед понял, что спрятанной уликой был нож, то увидел возможность обратить ситуацию в свою пользу и заставить всех думать, что убийца – это Эндрю.

– Вы, кажется, упоминали, что заметили в списках еще одну подсказку, – подала голос Роуз. – Ту, которой не захотели поделиться с Тедом.

Джуди достала телефон.

– Один из списков Дамиан отметил символом, который я в то время приняла за плохо нарисованную геральдическую лилию. Хотя теперь, оглядываясь назад, осознаю, что он изобразил стилизованный нож. Вот фотографии всех перечней, выделенных особо, включая тот, о котором идет речь, – открыв нужный снимок, Джуди передала телефон Роуз.

– Спутники Сатурна от меньшего к большему, – зачитала та вслух. – Сверху идет Ул – никогда о таком не слышала, а снизу Титан – о, это я знаю!

Она несколько секунд изучала экран, после чего протянула телефон Барни. Тот – следующему, и так пока фотографию не посмотрели все, по очереди покачивая головами с полнейшим недоумением на лицах.

– Какое отношение спутники Сатурна имеют к тому факту, что Тед – убийца? – уточнил Джеймс. – Неважно, в каком порядке они приведены.

– Вообще-то, как раз порядок и есть ключ к разгадке подсказки, – прокомментировала Джуди, когда к ней вернулся телефон. Она перелистнула на другой снимок и передала его Джеймсу. – Дамиан выстроил луны по возрастанию. Вот тот же список, но уже в другом порядке.

– Так, теперь Титан идет первым, – задумчиво протянул бывший журналист. – Но на убывание не похоже. Нет, не понимаю. – Какое-то время он изучал список, однако в итоге сдался и вручил телефон Дине.

Та бросила на экран короткий взгляд, покачала головой и уже собиралась передать следующему, когда что-то привлекло ее внимание.

– Постойте-ка! Кажется, я поняла. Нужно читать первые буквы сверху вниз. О боже.

– Вот-вот, – кивнула Джуди. – Похоже, Дамиан с самого начала подозревал, что брат – убийца.

Загадки

Мини-головоломка

Согласно данным НАСА, у Сатурна на орбите находятся 146 спутников. Ниже приведены названия тех тринадцати, что Дамиан выбрал для своего списка. Сумеете переставить их в таком порядке, чтобы первые буквы сложились в послание, так встревожившее Джуди?

УЛ

ЕГГТЕР

НАРВИ

ЕЛЕНА

АТЛАС

ПАНДОРА

ЕПИМЕТЕЙ

ЯНУС

ГИПЕРИОН

МИМАС

ТЕФИЯ

ДИОНА

ТИТАН

Вопрос взаимосвязей и подсказка № 5 к финальному шифру

Двадцать слов ниже можно объединить в пять групп из четырех пунктов, связанных по смыслу.

ГАЙАВАТА

КВАДРАТ

СОКОЛ

ЛЕБЕДЬ

ЖУРАВЬ

СКОРПИОН

СОЙКА

ОМАР

ПЛАНКТОН

ЗИГФРИД

КРУГ

ПЕРСЕЙ

ГОР

ГЕРКУЛЕС

ВОСЬМИУГОЛЬНИК

КРАБ

КРЕВЕТКИ

КАССИОПЕЯ

РОМБ

КРАПИВНИК

Например, если бы туда были включены тигр, лев, рысь и пума, то их можно было бы сгруппировать в список под названием «Большие кошки».

Некоторые из слов могут принадлежать к более чем одной категории, но в итоге можно сформировать только пять групп из четырех позиций.

Как только вы объедините все слова, нужно придумать название из девяти букв, подходящее для списка, куда включен пункт «Геркулес». Именно это слово и будет подсказкой к финальному шифру в конце книги.

По пути в деревенский паб «Крест и ягненок» тем вечером начал падать снег.

– Может, в итоге Рождество все же будет белым, – прокомментировала Дина, поплотнее запахиваясь в безразмерную черную накидку из искусственного меха.

– И мы застрянем здесь, не имея шанса уехать домой, – почти мечтательно протянула Джуди.

– Не говорите так, – попросила Роуз. – Деви меня убьет, если я не вернусь вовремя, чтобы отметить Рождество вдвоем.

Она скучала по своей второй половине больше, чем предполагала. Вместе было бы куда проще переносить эту затею проживания под крышей дедушкиного особняка в компании незнакомцев, стараясь изображать веселье, хотя на самом деле чувствуешь огромную печаль.

– Никто не может тебе навредить, пока ты здесь, – заметил Джеймс.

– Мы тоже хотели задержаться после оглашения завещания, – сообщила Хелена. Они с Йоном шагали вдоль темной дороги в обнимку и со стороны выглядели одной фигурой: его длинное бежевое пальто покрывало плечи обоих. – Посмотрим, как все пройдет.

– Имеешь в виду, сколько бабок ты получишь от дедули? – фыркнула Роуз, сама понимая, что не следовало язвить, но не сумев сдержаться после откровенных слов тети.

– Дорогая, неужели мне нужно напоминать, что наследие моего отца заключается не только в деньгах?

– Кстати, как продвигается поиск помещения для вашего оздоровительного центра? – поинтересовалась Сара.

– Отец рассказал? – Хелена смерила частного детектива настороженным взглядом.

Та сунула руки в карманы куртки.

– В ходе расследования ему пришлось раскрыть некоторые личные детали о семье.

– Мы рассматриваем варианты, – заявил Йон. – Возможно, отец Хелены также упомянул о своих… опасениях насчет нашего бизнес-плана. Однако с тех пор я внес немало улучшений в изначальное предложение. Нельзя отрицать, что поместье Брейсестон подходит по многим пунктам.

– А миссис Линден будет делать массаж гостям, пока ее муж хлещет их березовыми вениками? – усмехнулась Роуз.

– Ты совсем не понимаешь, как работает холистическая медицина, верно, дорогая племянница?

Та в ответ лишь пожала плечами и ускорила шаг, нагоняя Барни, который вел на поводке Дэша, и порадовалась про себя, что так легко сумела задеть за живое тетушку Хел.

Паб «Крест и ягненок» славился своим традиционным декором – панели темного дерева, начищенная латунь и мрачные пейзажи на стенах, – своим элем и изысканными винами, а также немалыми ценами. Но гости поместья Брейсестон не жаловались и, несмотря на предыдущую напряженность, к завершению ужина уже все испытывали приятное удовлетворение и сытость. Они комфортно расположились в забронированном специально для них небольшом зале.

– Кто-нибудь желает еще выпить? – спросил Рой.

Они уже разделили на компанию несколько бутылок вина, но теперь почти все бокалы опустели.

– Мы могли бы заказать шоты, – предложил Барни. – Например, текилы. Дело сразу пошло бы веселее.

– Ты правда думаешь, что тут такое подают? – язвительно прокомментировала Роуз. – Ты вообще видел конскую сбрую на стене? – Хотя про себя она признала, что не отказалась бы посмотреть, как компаньоны расправляются с текилой: вот было бы уморительное зрелище.

– Раз здесь подают алкоголь, то и шоты должны иметься, – заявил Барни.

– Никаких шотов, – отрезал его отец. – Мы здесь для того, чтобы почтить память Неда, и представляем его. Хотя, – он сделал паузу и ухмыльнулся, – раньше он никогда не упускал повода что-нибудь отметить.

– Я бы точно не возражал против пинты эля, – прокомментировал Джеймс, поднимаясь из-за стола.

Остальные высказали свои пожелания, и они с Роем направились к бару.

Несмотря на отвергнутую идею с шотами, Барни и без того уже раскраснелся от более чем приличного количества выпитого вина. Он наклонился вперед и положил обе руки на стол. Роуз затаила дыхание, гадая, что мог предложить или сказать в отсутствие отца нетрезвый киноман.

– Знаю, никто из нас не находится официально под подозрением в смерти мистера Лудденхэма, но вам не кажется, что полиция за нами наблюдает?

Но остальные лишь непонимающе посмотрели на него.

– Что ты имеешь в виду? – наконец уточнила Роуз.

– Ну, за нами точно следят, – понизил голос Барни. – Я пару раз замечал это. Например, на Хеллоуин. Конечно, наблюдатели держались очень осторожно, как профессионалы.

– А никто из них не носил маску из «Крика»[188]? – спросила Роуз, ощутив непреодолимое побуждение поддразнить любителя ужастиков. Она растопырила пальцы, изображая когти, и состроила гримасу. – Призрачное лицо охотится за тобой?

– Я серьезно, – проворчал Барни.

– А кто-нибудь из вас получал странные телефонные звонки в мае-июне? – поинтересовалась Джуди. – Когда на другом конце провода слышалось лишь чье-то дыхание? – Все отрицательно покачали головой. – Понятно, значит, только я, – тяжело вздохнула она. – Возможно, кто-то просто ошибся номером.

– Вам-то точно не нужно беспокоиться, Джуди. Вы даже не были на вечеринке в прошлом году, – прокомментировала Роуз.

– Или же были? – замогильным голосом произнес Барни. – Тра-та-та-там!

– Раз уж речь зашла о «наблюдателях», разве Сара здесь не для этого? – добавила Хелена, оборачиваясь к частному детективу. – Так гораздо эффективнее, чем устраивать слежку или обрывать телефон.

Та выглядела удивленной, но до того, как успела что-то ответить, вернулись Джеймс с Роем.

Последний принялся раздавать бокалы с таким видом, словно совершал подвиг щедрости, пока Барни не напомнил, что все напитки, как и остальной ужин, оплачиваются за счет Эдварда.

Роуз сделала глоток сидра из своего стакана и предложила:

– Давайте теперь я расскажу историю. Она тебе понравится, тетя. Как раз в тему, про преимущества центров здоровья. Ну, вроде как.

Хелена коротко улыбнулась и прижалась к Йону.

– Думаете, разумно задерживаться в пабе на время рассказа? – спросила Джуди.

Она еще не допила свое красное вино, налитое за ужином, и ничего больше не заказывала. За окном снег падал все гуще.

– Метель скоро закончится, – отмахнулся Джеймс. – А у нас есть фонарики. Лучше возвращаться по свежим сугробам, чем бороться с вьюгой.

Джуди пожала плечами и отсалютовала бокалом в знак согласия.

– Тогда время для истории, – кивнула Роуз. – Она об очень странном происшествии. Оно случилось со мной и Деви пару лет назад, но я до сих пор вздрагиваю при мысли о нем.

В тот год на Рождество дедушка перевел очень щедрый ранний подарок на мой банковский счет, и я планировала потратить деньги особенным образом: устроить чудесную поездку в Шотландское высокогорье со своей второй половинкой. Мы остановились в роскошном, несмотря на чрезмерное обилие клетчатой драпировки, отеле, где, помимо номеров с огромными каминами, которые топили бревнами, и кроватей с балдахином, каждый вечер сервировали праздничные ужины в пышно украшенном зале, а также к услугам гостей предоставлялись потрясающая дровяная сауна и ледяные купели в земле с видом на горы и озеро. Снаружи банное помещение смотрелось как простая деревянная хижина, но внутри оказалось истинное блаженство.

Обстановка немало удивила Деви.

– Роуз, ты несомненный гений. Кто бы мог подумать, что сидеть в купальных костюмах посреди Шотландии в декабре окажется так приятно? Спасибо, что убедила меня поехать, дорогая.

– Всегда пожалуйста, – ответила я, вдыхая горячий древесный аромат. Затем зачерпнула воду из ведра, стоявшего у нас под ногами, и вылила ее на раскаленные керамические камни. – Не могу не согласиться. Погреться в сауне и правда очень здорово.

– Думаете, это настоящее пекло? Вот уж нет, – раздался мрачный комментарий от мужчины, сидевшего рядом с дверью.

Они с совсем молодым еще парнем вошли в сауну почти сразу после нас. Один из минусов отеля заключался в невозможности забронировать место только для двоих. Вернее, только при готовности заплатить вымогательскую сумму эксклюзивного премиум-пакета. Наши нежеланные компаньоны выглядели очень похоже: обладали выдающимися носами, низкими лбами и короткими темными волосами. Я заподозрила, что вижу перед собой отца и сына.

– Пап, не надо, – пробормотал негромко парень, подтвердив мои предположения.

– Но они должны знать, Дуглас! – Черноглазый мужчина смерил нас оценивающим взглядом и продолжил: – Только истинно верующие спасутся. Остальные обречены гореть в адской геенне.

Его слова вызвали чуть слышный комментарий Деви:

– Миленько. Ничто так не греет, как проявление дискриминации.

– Не принимайте на свой счет, – решила присоединиться к беседе спортивного вида женщина с седыми волосами, которая сидела в компании не менее седого, но менее подтянутого мужа, как раз между нами и отцом с сыном. – Кстати, меня зовут Люси. Пастор Лахлан ранее объяснил нам с Грэмом, что относится точно так же ко всем грешникам, вне зависимости от их расы и пола. – Голос новой знакомой звучал с легким акцентом, совсем непохожим на шотландский – скорее на какой-то из регионов Северной Англии.

– Церковь обещает прощение всем заблудшим овцам, которые искренне покаялись и обратились к Богу, – проповедовал пастор. – Все грехи будут искуплены.

– А что, если мы верующие? – вызывающе спросила я, не слишком довольная, что нас осуждает какой-то посторонний мужчина, особенно учитывая место беседы.

Все присутствующие сидели довольно скудно одетыми в купальные костюмы, а в случае Люси – в очень выгодно подчеркивавшее тело бикини. А также в заостренные банные шапочки из зеленого фетра – включая пастора. Распорядитель сауной Бен объяснил, что они помогают сохранять оптимальную температуру головы: охлаждают в парной и согревают в ледяных ваннах. Хотя и придавали комичный вид, несмотря на достоинства. Мы выглядели похожими на рождественских эльфов, устроивших перерыв.

Мнение Деви по этому поводу сводилось к следующему: сотрудник отеля нас разыгрывал или же просто хотел тайком сделать забавную фотографию для праздничной открытки.

– Даже если вы принадлежите к кругу истинно верующих, то должны убеждать в этом вовсе не меня. – При этих словах глаза пастора фанатично сверкнули.

Я подлила еще воды на горячие камни, и клубы пара на какое-то время скрыли священника из поля зрения. Послышался скрип и пронесся порыв холодного воздуха, когда дверь сауны отворилась и снова захлопнулась. Чуть погодя стало лучше видно, и мы поняли, что отец с сыном ушли.

– С этой дверью точно нужно что-то делать, – заметила Люси. – Конечно, створка должна хорошо прилегать, но не настолько же плотно!

– Как насчет окунуться? – спросила я у Деви, зная, что быстрое погружение в одну из шести металлических ванн, наполненных ледяной водой, является необходимым контрастом для жара парной.

– М-м, пока нет, – получила я ответ второй половины, сопровождаемый глотком из питьевой бутылки с узором фламинго – подарка от меня на Рождество, причем уже треснувшего. Я сердито нахмурилась. – Не хочу выходить наружу, пока не достигну точки, близкой к самовозгоранию.

– Ваше здоровье, – улыбнулась Люси, поднимая собственный контейнер для воды с таким же узором, только совершенно целый.

Я решила придержать комментарии при себе, так как неуклюжесть Деви являлась, по сути, единственным недостатком. Вспомнилось мрачное пророчество пастора.

– Люси, а вы уже сталкивались со священником раньше? – поинтересовалась я.

– Они с сыном сидели за соседним столиком на ужине прошлым вечером, – ответила та. – И без приглашения присоединились к нам с Грэмом за обедом сегодня, заявив, что свободных мест не осталось. Должна заметить – не самая веселая компания для беседы за едой.

– Определенно, – поддакнул ее муж. – Не могу назвать разговоры про адское пламя, серу и вечные муки приятным сопровождением к копченому лососю с бокалом белого вина. А когда пастор не призывал кары на наши головы, то жаловался.

– На еду? – уточнила я, так как накануне вечером тоже осталась не в восторге от ужина, а к обеду уже раскаивалась, что не додумалась приберечь хлеб с сыром за завтраком.

Отзывы об отеле предупреждали насчет плохого питания, но, поскольку дедушка заплатил за отдых, казалось слишком неблагодарным ворчать.

– Он жаловался абсолютно на все, – вздохнула Люси. – Идея приехать сюда принадлежала его сыну в качестве подарка на день рождения. Однако, боюсь, пастор его не оценил.

– Особенное недовольство Лахлана вызвало медицинское обследование этим утром, – добавил Грэм. – До того, как ему разрешили посещение сауны. Из-за предыдущих обмороков в жарком климате в миссионерских поездках по Северной Африке. Пастор клялся, что прекрасно себя чувствует и что проверка – пустая трата времени. Заявлял, что пострадал от аллергии на измерение давления!

– А такая вообще существует? – последовал вопрос от Деви.

– Скорее всего, это негативная реакция на латекс манжеты, – ответила Люси. – Хотя я сорок лет работала медсестрой и никогда не встречалась ни с чем подобным. Преподобный рассказал, что однажды уже чуть не умер от аллергии в Лагосе. В любом случае Бен, заведующий сауной и всеми вопросами по ней, дал Лахлану разрешение, и тот даже признал некоторую обоснованность проверки здоровья, хотя и после убеждений сына.

– Бедный мальчик, – посочувствовал Грэм. – С таким папашей не соскучишься. Сплошные поручения, точно лакею, и ни одной похвалы за старания. Наш Бен с таким отношением мириться не стал бы, а, Люси?

– Да уж, ни за что, – согласилась жена. – Наш сын нас сюда и отправил, – сообщила она, понизив голос. – Так-то это место для нас дороговато, но он, как устроился в отель, выбил нам семейную скидку.

Я тоже решила объяснить, что мы приехали сюда только благодаря дедушкиной щедрости, но в тот момент дверь распахнулась с такой силой, что едва не врезалась в стену. В сауну ввалились Дуглас с Лахланом, освеженные после ледяных купелей и морозного воздуха. Но если кожа отца выглядела розовой и блестела от влаги, то сын, похоже, отказался окунаться. Неужели просто стоял рядом и наблюдал?

– Створку нужно подправить, – пробормотал пастор. – И почему она открывается внутрь? Что за нелепое расположение? Нужно будет сказать банщику об этом.

Как раз в это время внутрь вошел сам распорядитель сауной Бен, на именном бейдже которого, к слову, значилось «координатор по вопросам здоровья», и принес тарелку с ломтиками апельсина, открыв дверь без применения грубой силы. Видимо, уже наловчился справляться с упрямой створкой.

– Очень важно поддерживать водный баланс, – напомнил нам Бен. – Пейте больше и угощайтесь цитрусом. На столе снаружи вас также ждет по стакану мангово-апельсинового сока.

– Довольно вкусного, – прокомментировал пастор, вытирая губы. – Не пробовал ничего лучше с тех пор, как приехал сюда.

Люси закатила глаза, словно не веря, что он наконец что-то хвалит, а не ругает.

Но Лахлан тут же добавил:

– Хотя, конечно, чересчур приторный. В следующий раз добавляйте меньше манго, юноша.

– Непременно учту, сэр. Проверю, что можно сделать.

– Пойдем охладимся? – предложила я Деви снова и в этот раз получила согласие.

Мы нацепили шлепанцы, которые оставили в предбаннике, и вышли наружу. Там суетился Бен, переставляя на столе кувшины с соком и водой.

– Пытается исправить уровень сладости, чтобы угодить пастору. – Мне едва удалось расслышать предположение Деви, высказанное шепотом, хотя координатор находился довольно далеко от нас. – Отдает раболепием, как считаешь?

– Думаю, он просто смущается в присутствии родителей.

– Потому что они почти не одеты?

– Сомневаюсь. Люси выглядит потрясающе в бикини. Я имела в виду обычное стеснение из-за негативных комментариев недовольного клиента. Хотя Лахлан, судя по всему, оценил хотя бы оздоровительную программу отеля.

Мы торопливо шагали по снегу мимо поленниц заранее нарубленных дров к жестяным ваннам. Я напомнила, что моральный настрой важнее физического восприятия. Следовало просто окунуться, не задумываясь. Поэтому я быстро залезла в воду и погрузилась по шею, почти не заметив холода.

– А-а! – Ощущения были экстремальные, но очень бодрящие.

Я проверила, правильно ли дышу. Следовало сохранять ровный ритм, а не хватать воздух ртом. Меня совсем не удивило, что Деви мешкает, опуская в ледяную воду то одну руку, то другую.

– Просто залезай! И побыстрее, а то я скоро буду выходить. – Я не решилась окунуться с головой, но запрокинула ее, чтобы полюбоваться темным небом, усеянным звездами.

– Ладно, ладно.

Послышались всплеск и тут же громкий вопль.

Я повернулась как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как Деви выпрыгивает из ванны и принимается растирать кожу руками, простучав зубами:

– Д-давай, мисс М-мазохистка, в-возвращаемся в тепло.

Я почти не чувствовала ног от холода на обратном пути, но все тело звенело от легкости. В тамбуре мы скинули шлепанцы и принялись налегать на дверь в парную. Мои зубы тоже начали стучать.

– Проклятая створка, – выругалась моя вторая половинка, со всей силы ломясь внутрь.

В маленьком окошечке появилось лицо Дугласа, сына пастора. С его помощью нам наконец удалось открыть дверь.

Я устроилась на скамье рядом с Люси, которая подвинулась ближе к углям. Каждую клеточку моего тела покалывало от контраста между холодом и жарой.

– С нетерпением жду ужина, – вздохнула моя соседка. – Надеюсь, сегодня опять подадут рагу из оленины. Оно особенно понравилось вчера Грэму, а вот я соблазнилась известным шотландским блюдом хаггис.

– Слишком жесткое, надо заметить, – проворчал Лахлан, хотя никто и не спрашивал его мнения.

– Хаггис? – уточнила я.

Мне оно показалось пересоленным, а поданные к нему овощи – переваренными.

– Оленина, – выплюнул пастор. – Учитывая, какую цену заламывают за отель, ожидаешь получить хотя бы достойную еду. Я точно побеседую на эту тему с руководством перед отъездом.

– Даже не сомневаюсь, – донесся до меня комментарий Деви.

– Некоторым личностям ничем не угодишь, – негодующе заявила Люси.

– Овощи точно были переваренными, а вино сервировали в графинах только потому, что разбавили его, – поддержал отца Дуглас и тут же обратился к нему за одобрением: – Правда, папа?

Но тот лишь фыркнул.

– Зато ананасовый пудинг получился превосходным, – похвалила я.

– Настоящая дрянь! – проворчал Лахлан.

После его комментария повисло всеобщее молчание.

– Окунемся?

Я с радостью приняла предложение Деви, хотя еще и не успела как следует согреться после предыдущего погружения. Пока мы шлепали к купелям по уже неплохо натоптанной дорожке в снегу, мне показалось, что за нами следует Дуглас. И правда, стоило нам залезть в воду – на этот раз обоим и целиком, – как сын пастора тоже осторожно приблизился к своей ванне и с размаху упал на колени. Я подумала, что это должно было быть больно, и на одно ужасное мгновение решила, что сейчас он начнет молиться.

Вместо этого он сказал:

– Папа вырастил меня совсем один. Мама умерла, когда мне было три года. У него верные прихожане, его все уважают. Он не ставит целью напугать людей.

Это звучало больше похоже на личностную характеристику, чем на сыновнюю похвалу. Дуглас избегал наших взглядов, пока говорил. А как только завершил речь, то окунул руки в воду: сначала одну, потом другую.

– Просто ныряй, – последовал экспертный совет от ветерана по погружениям Деви. – Чем дольше ждешь, тем хуже будет.

– Это правда, – послышался голос Бена из темноты.

Он вышел в круг рассеянного света от гирлянд и начал проверять температуру в пустующих ваннах с помощью термометра. Почти сразу следом появились Лахлан и Грэм. Пастор остановился, чтобы попробовать сок из заново наполненного графина. Люси вышла спустя пару мгновений, прижимая к себе бутылку для воды, надувную подушку и телефон, которые, видимо, взяла из шкафчика в раздевалке – все одинакового розового оттенка. Женщина улыбнулась, глядя в экран, прежде чем постучать по нему, опустить устройство на столик и присоединиться к мужу.

«Миленько, – подумала я, – мы все будем принимать ванны одновременно. Это же совсем не стремно».

Лахлан, лицо которого покраснело, точно помидор, казалось, медитировал перед водой.

Я уже собиралась вылезать, но решила задержаться, чтобы посмотреть, как пастор погружается. Он шумно выдохнул, яростно почесал шею, а затем практически упал в ледяную купель, скрываясь под водой с головой, после чего вынырнул на поверхность, отфыркиваясь, точно рассерженный тюлень. Именно такого поведения я и ждала.

– Думаете, это разумно? – встревоженно спросила Люси, которая спокойно сидела на краю своей ванны. – Вы можете спровоцировать приступ головокружения, если холодная влага попадет в уши. – Затем откинулась на свою розовую подушку и добавила: – Мы с Грэмом часто плаваем в открытых водоемах и именно так и познакомились сорок лет назад, когда в одно прекрасное утро вместе торили лед в верховьях реки Тис. – Люси наклонилась ближе ко мне и заговорщически прошептала: – Именно Грэм внушил мне уверенность в себе, чтобы плавать голышом.

Я бросила взгляд на Бена, который как раз отвернулся.

– Жаль, что здесь мы не можем просто взять и обнажить свои тело и душу, – прокомментировала Люси, вызывающе посмотрев на Лахлана. Тот лежал в воде, откинув голову на бортик ванны. – Некоторых такое способно смутить. – Вероятно, речь шла о пасторе.

И думаю, Бен тоже не испытал бы восторга от подобного номера. И без того странно наблюдать за родителями, бродящими вокруг в купальных костюмах, а уж если говорить о том, чтобы увидеть их обнаженными… Хотя не исключено, что они ныряли голышом всей семьей.

– В следующем году на мой семидесятый день рождения мы планируем заплыв через озеро Конистон.

– Думаете, это разумно? – спросил Лахлан, копируя тон Люси ранее.

Повисла напряженная тишина. Ее нарушили мы с Деви, когда одновременно вылезли из ванн и поспешили к сауне. Вскоре к нам присоединились Грэм с супругой. Та поскользнулась на пороге и уронила свою бутылку, пробормотав:

– Ох, холод все же подействовал на легкие. – Затем размяла пальцы, захлопнула дверь и подобрала контейнер.

Я сумела удержаться и не спросить, сильно ли он поврежден, хотя заметила, как Деви прикрывает трещину на своей бутылке.

– После того как вы ушли, отец с сыном начали ссориться, – сообщила нам Люси, вновь устраиваясь на скамье. – Дуглас очень расстроился, когда Лахлан высказал желание признать поражение и уехать завтра вместо того, чтобы остаться до воскресенья. Бен спас ситуацию: тут же предложил им обоим массаж за счет отеля на следующий день. Несмотря на свою суровость, пастор не чуждается некоторых удовольствий, поэтому попытка задобрить его точно была хорошим ходом. Надеюсь, даже достаточным, чтобы сгладить впечатление от вчерашнего ужина.

– Вы можете гордиться сыном, – заметила я.

– Что? А, да, конечно, мы гордимся. Отель послужил для него чистым листом, верно, Грэм? – Тот кивнул, но отвел глаза. – Все в порядке, они поймут. Нашему Бену пришлось нелегко. Он с трудом учился в школе и не продолжил образование в университете, как многие его друзья, а решил работать. Однако не мог удержаться долго на одной должности и в итоге спутался не с теми людьми. Были свои взлеты и падения. Но в конце концов сын поступил на курсы и сумел встать на ноги. Обрел свое призвание, так сказать. И шанс на отличный карьерный рост.

Некоторое время мы сидели в тишине, наслаждаясь теплом и, если говорить начистоту, отсутствием Лахлана с Дугласом. Заметив, что Деви опирается на стену, закрыв глаза, я встревоженно поинтересовалась:

– Ты в порядке?

– М-м, да. Жарко, но нормально. Хотя еще несколько минут – и я отправлюсь снова окунуться.

Грэм поперхнулся, потом зашелся в приступе кашля, а когда пришел в себя, произнес:

– Простите, кажется, немного простыл. – Затем огляделся по сторонам и вздохнул: – Видимо, забыл свою бутылку с водой снаружи. – Его одолел новый приступ. – Можно глотнуть из твоей, Люси?

Жена подняла свой контейнер, но сразу же нахмурилась.

– Прости, дорогой, уже все допила. И забыла наполнить снова по пути сюда.

Грэм встал, прижимая ладонь к груди и пытаясь подавить кашель.

– Можете взять мою, – предложила я, протягивая свою бутылку.

– Лучше не надо, – покачал головой муж Люси. – Учитывая недавнюю пандемию и вирусную ситуацию вообще. Я выйду и заберу свою воду. – Он взялся за дверную ручку и резко дернул. – Проклятая створка, – пробормотал он и рванул сильнее, однако безуспешно, после чего согнулся в новом приступе кашля.

– Не нервничай, – сказала Люси голосом, который, как я подумала, использовала, чтобы успокаивать пациентов, работая медсестрой. – Садись и постарайся сделать несколько глубоких вдохов.

– А я попробую открыть дверь, – поддержала я. – Вы же пока немного попейте воды. – В этот раз Грэм без возражений взял протянутую мной бутыль и сделал несколько глотков, после чего кашель уменьшился.

Но как бы я ни дергала створку, она не поддавалась моим усилиям.

– Уверена, скоро вернутся Лахлан с Дугласом. Или Бен. Он не мог далеко уйти. Нужно просто сохранять спокойствие, – проговорила Люси.

Услышав за спиной стон, я обернулась и увидела, что Деви тоже плохо выглядит: лицо раскраснелось, дыхание стало частым и прерывистым.

– Что случилось? – с тревогой спросила я, но получила в ответ лишь заверения:

– Я в порядке. Просто легкое головокружение. Нужно глотнуть немного свежего воздуха – и все пройдет. У меня тоже закончилась вода. Можешь еще раз попробовать открыть дверь? – Теперь в глазах Деви плескалась паника.

Я тянула и дергала за ручку изо всех сил, но створку намертво заклинило. Как это могло случиться? За спиной Грэм зашелся в новом приступе кашля. А учащенное, рваное дыхание Деви напоминало выброшенную из воды рыбу.

– Держи себя в руках, – прошипела Люси.

Я посмотрела, как судорожно она вцепилась в края деревянного полога, и поняла, что даже ее спокойствие уже подходит к концу.

Внезапно в дверном окошечке появилось лицо Дугласа, столь же бледное и блестящее, как раньше, но уже по другую сторону неподатливой створки, заглядывая снаружи внутрь.

– Слава небесам, – прошептала я.

Он быстро отошел назад, словно беря разбег, и я, поняв его намерения, отступила к скамье. Послышался глухой стук, с которым Дуглас всем телом врезался в дверь. Затем последовала пауза, и со второй попытки створка распахнулась.

– Хвала всем святым, – пробормотал Грэм.

Мы с Люси помогли Деви подняться на ноги и выйти наружу. Только тогда я заметила встревоженное состояние Дугласа. Он махал одной рукой в направлении купелей. Все мы повернулись и посмотрели туда. Свет луны заливал центральную ванну, обрисовывая лежащий в ней неподвижный силуэт.

– Мой папа, – воскликнул Дуглас. – Кажется, он умер!

Мы дружно поспешили к купелям. Лахлан распростерся, не шевелясь, в одной из них. Его широко распахнутые глаза слепо уставились в безоблачное небо.

– Нужно провести реанимацию, – пролепетала я, глядя на Люси. – Вдруг вы еще сможете его спасти.

Но та застыла на месте, по-видимому, напуганная зрелищем.

– Пропустите, пропустите. – Это подоспел Бен.

Он погрузил руки в воду и попытался вытащить пастора. Мы с Грэмом поспешили помочь, вместе сумели поднять безжизненное тело и перенести его на снег. Я побежала в раздевалку за телефоном, чтобы позвонить в «скорую», пока Бен проводил непрямой массаж сердца Лахлана.

Когда я вернулась с новостями, что медики уже в пути, распорядитель сауны стоял рядом с телом. Он устало покачал головой.

– Слишком поздно. Ему уже не помочь. Если бы только я успел раньше… Но кто-то сообщил, что видел в восточном крыле женщину, которая собиралась прыгнуть с крыши. Хотя там никого не оказалось, мне пришлось проверить.

Дуглас застонал:

– Я оставил его одного всего на пару минут, чтобы воспользоваться уборной, а когда вернулся, он уже бился в судорогах с покрасневшим лицом, но почти сразу замер. Это все ты виноват! – крикнул он Бену, надвигаясь на него с угрожающим видом. – Объявил его здоровым и допустил к посещению сауны с холодными ванными. И он умер! А тебя даже не было рядом, чтобы за ним присматривать! Координатор по вопросам здоровья, как же! Ты его убил!

Несмотря на накинутые халаты, взятые в шкафчиках, к приезду «скорой помощи» все мы уже продрогли. Люси с Грэмом заявили, что идут в номер, чтобы одеться потеплее, и мы с Деви решили последовать их примеру. Однако по пути в отель я поняла, что забыла в сауне полотенце, и побежала за ним обратно. Воздух внутри парной еще хранил жар, но мне стало не по себе при воспоминании о тех ужасных моментах, когда мы почувствовали себя там как в ловушке.

Подбирая полотенце, я заметила на полу бутылку Деви. Та оказалась неожиданно тяжелой и булькала, точно была наполовину полной. Я открыла ее, чтобы проверить содержимое. Оно странно пахло, напоминая один из тех тошнотворных коктейлей, которые мы пили на вечеринке нашей подруги Элис. Тогда неудивительно, откуда у Деви взялось головокружение, учитывая состав контейнера. Затем я поняла, что держу нетреснувшую бутылку, без вмятины на боку. Видимо, принадлежащую Люси. Это она украдкой употребляла алкоголь. И именно поэтому не хотела делиться с мужем, когда его одолел ужасный приступ кашля.

Перед тем как уходить, я проверила напоследок, что ничего не оставила, и тут заметила кусок такой же древесины, как и нарубленные поленья для сауны снаружи. Он был в форме клина, вроде тех распорок, которые используют, чтобы дверь не закрывалась. Или не открывалась.

– «Скорая» приехала, – послышался снаружи голос Деви.

Я сунула деревяшку в карман халата, до сих пор размышляя о значении своей находки, и вышла из сауны как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело Лахлана перекладывают на носилки и увозят.

Тем вечером я сидела перед камином в одном из удобных кресел холла и ждала, пока Деви спустится из нашего номера. Дуглас уехал в машине «скорой помощи» вместе с телом отца. Бена я в последний раз видела разговаривающим с одним из медиков, но после этого он куда-то пропал. Двое полицейских чуть раньше прошли в главный зал, пытаясь успокоить все сильнее паниковавшего менеджера отеля.

Люси и Грэм с напряженными лицами сидели возле окна и что-то тихо, но с нажимом обсуждали. Жена периодически качала головой на слова мужа. Тот заметил, что я за ними наблюдаю, и коротко кивнул мне. Наверняка они говорили про возможность Бена потерять работу и, не исключено, снова вернуться к прежним дурным привычкам. Я почувствовала, что должна как-то поддержать несчастных родителей, и направилась к ним. Люси настороженно посмотрела на меня и опустила глаза.

– Вы в порядке? – задала я глупый вопрос и тут же осознала свою ошибку – оба собеседника выглядели ужасно. – Кошмарная ситуация. Видеть пастора мертвым, а после наблюдать за вспышкой ярости Дугласа – очень тяжело. Не говоря уже о том, как события могут отразиться на Бене. И теперь сюда еще явилась полиция.

– Действительно, ситуация ужасная, – согласился Грэм. – Но все поступки имеют последствия. Нам давно пришлось это усвоить. – Он отвернулся и уставился в темноту за окном.

Меня шокировал его ответ. Может, именно поэтому обстановка между ним и женой казалась такой напряженной?

– Я нашла кое-что в сауне, – сообщила я, вытаскивая бутылку с фламинго из сумки и протягивая Люси.

Она поспешно выхватила предмет, заставив меня покраснеть от смущения. Следовало вернуть контейнер ей наедине. Я не могла сказать, что сохраню ее секрет, и понадеялась, что сумею передать это обещание взглядом. Однако она старательно отводила глаза. Поэтому в итоге я произнесла какое-то банальное утешение, вернулась в свое кресло возле камина и попыталась скоротать время за чтением брошюры с рекламой отеля, хотя вряд ли мы бы решили этим вечером насладиться шотландскими деликатесами, танцуя в бальном зале, или отправились бы на мастер-класс по смешиванию коктейлей в баре. Было сложно думать о чем-то помимо покойного пастора и реакции его горюющего сына. Спустя несколько минут я отложила буклет и посмотрела на места возле окна. Грэм с Люси уже ушли.

– Эй! – вернул меня к реальности оклик Деви. – Прости, меня отвлек разговор с Беном. – Заняв место в кресле напротив, моя вторая половина продолжила рассказ: – Его вызвали в офис менеджера отеля для беседы с копами.

– Звучит не очень хорошо, – прокомментировала я.

– Даже не знаю. Может, плохо, может, нет. – Ситуация удостоилась лишь легкого пожатия плечами. Я проследила, как Деви наклоняется вперед, подпирая подбородок кулаком и напоминая в такой позе одного из шаловливых херувимов да Винчи. – Лахлан умер от анафилактического шока. Так решили медики. Рот и горло пастора опухли, а его спину и шею покрывала сыпь.

– Неужели из-за аллергии на латекс?

Еще одно пожатие плечами от Деви.

– Станет известно только после вскрытия. Но медики думают, реакция наступила на что-то съеденное, и сообщили Бену, что люди с аллергией на резину могут так же остро воспринимать и другие раздражители.

– Например, манго? – уточнила я. – Или апельсины? – Сразу вспомнились несколько стаканов сока, которые выпил Лахлан.

– Мы думаем одинаково. Но нет. Очевидно, бананы и пыльца некоторых деревьев – куда худшие аллергены. Но еще чаще реакцию вызывают ананасы.

В памяти всплыл комментарий пастора насчет ананасового пудинга – «дрянь». Если бы негативные ощущения на фрукт проявлялись раньше, то вряд ли бы Лахлан решился попробовать десерт вчера.

– Помнишь вкус сока, который давали в сауне? – поинтересовалась я у Деви.

– Ага. Бен говорил, что он сделан из апельсина с манго, но пастор был прав – чересчур уж сладко получилось. Даже немного противно.

– Как «пина колада»? – спросила я.

– Да, именно. Только без ноток кокоса и рома, которые спасают коктейль.

– Значит, кто-то добавил только ананас, – прокомментировала я, вызвав шок у Деви, после чего вытащила из кармана кусок дерева, найденный на полу в сауне.

Мог кто-то использовать эту распорку, чтобы заклинить дверь? Вот только она открывалась внутрь. Значит, это сделал тот, кто находился в парной. Вспомнилось, как Люси уронила бутылку и какое-то время возилась рядом со створкой. Я вскочила с кресла, заметив, как в холл входит Грэм. Его сопровождал рыжеволосый юноша в белой поварской форме. Они обнялись, и он направился в сторону кухни. А муж Люси приблизился к нам.

– Я должна поговорить с полицейскими, – произнесла я и показала деревянный клин вместо объяснения.

– Нет необходимости, – покачал головой Грэм. – С ними сейчас беседует моя жена. Извините, – добавил он прежде, чем тяжело опуститься в кресло, которое я недавно освободила, и с тяжелым вздохом добавил: – Еще один негативный отзыв стал бы для Бена последним. – Затем указал в сторону кухни, куда ушел рыжеволосый повар. – Для нашего Бена.

Мы с Деви переглянулись, приходя к одному и тому же выводу: постоянные оговорки про «нашего Бена» были не просто манерой речи северных регионов.

– Вы называли его так, чтобы отделить от координатора по вопросам здоровья, – прокомментировала я.

Грэм кивнул.

– После увольнения шеф-повара наш Бен занял его место и пытался улучшить качество еды, но для этого требуется время. На кухне не хватает работников, а он никогда раньше не нес такой груз ответственности. Люси клялась, что просто хотела отвлечь пастора. Переключить его внимание на что-то помимо жалоб о качестве приготовления ужина. Она думала, что Лахлан просто покроется сыпью и спишет это на жару в сауне. Глупое действие повлекло трагические последствия. – Собеседник потер лоб. – Моя жена чувствовала себя ужасно виноватой и боялась, как бы подозрение не пало на Бена – координатора по вопросам здоровья. В конце концов, он тоже чей-то сын. Я не представляю, как поступит полиция, но уверен, Люси не желала никому зла.

– Не желала зла? – с отвращением повторила я. – Она знала, что у пастора могла быть аллергия и на ананасовый сок, поэтому подлила его в стакан Лахлана.

– Она заверяла, что столь сильная реакция проявляется крайне редко, – пожал плечами Грэм. – Что не планировала его убивать.

Я вспомнила выражение лица Люси, когда та наблюдала за затрудненным дыханием Деви и мучительным кашлем собственного мужа во время заточения в сауне. И деревянный клин, который блокировал дверь, не позволяя нам выйти наружу и случайно найти еще живого пастора. К тому моменту, как Дуглас нас освободил, было уже слишком поздно спасать Лахлана. Да и тот факт, что Бена вызвали в отель из-за сообщения о чрезвычайном происшествии… Незадолго до того Люси как раз возилась с телефоном.

В памяти всплыла ее странная ухмылка, когда пастор разносил в пух и прах манеру приготовления еды, обещая обязательно поговорить с руководством отеля на этот счет. Действительно ли бывшая медсестра надеялась лишь отвлечь вредного постояльца и считала, что сыпи окажется достаточно? Что он позабудет о своем намерении пожаловаться на повара и написать негативный отзыв? Или же хотела защитить своего сына любыми способами?

Роуз обвела взглядом тех, кого ее дедушка пригласил погостить в поместье, и спросила:

– На что каждый из нас готов, чтобы уберечь любимых? Грэм верил, что его жена хотела лишь добра. Но, как и предупреждал нас пастор, благими намерениями вымощена дорога в очень, очень жаркое место.

Загадка

Златовласка и четыре медведя

Родители предупреждали Златовласку не ходить в лес и не заглядывать в избушки, которые она там увидит, и уж тем более не сидеть на стульях, не есть кашу и не спать в уютных постельках, пока неподалеку могут бродить медведи. Ее бабушка однажды уже испытала на себе последствия подобной беспечности, и родные не хотели повторения истории. Однако Златовласка слушала предостережения вполуха, сама же размышляла о своем и потому как-то раз оказалась в самой чаще глухого леса, где увидела милую избушку с надписью «Здесь живут четыре медведя» и вошла туда. Девочка замерла перед кухонным столом, на котором стояли четыре миски, и задумалась, из какой же отведать каши.

Тут обитали Мама-медведица, Папа-медведь и медвежата: Малыш Зак и Крошка Пижма.

Одна из мисок была сделана из синего стекла, вторая – из полосатой керамики, третья – из серебристого металла, а последняя – из разрисованного дерева.

Каждый из медведей добавлял в кашу один дополнительный ингредиент: кто-то предпочитал сахар, кто-то – сливки, кто-то – свежие ягоды, кто-то – изюм.

Температура содержимого мисок распределялась так: 15 °C, 20 °C, 28 °C и 35 °C.

С помощью данных ниже подсказок вычислите температуру каши в каждой из мисок, кому из медведей какая принадлежит и кто какие ингредиенты предпочитает добавлять. Удобнее всего будет начертить таблицу или решетку на бумаге, чтобы распределить ответы по ячейкам.

1. В керамической миске находится самая горячая каша.

2. Папа-медведь никогда не добавляет сливки.

3. Малыш Зак ест кашу, которая на пятнадцать градусов холоднее, чем у его сестры.

4. И Мама-медведица, и Крошка Пижма любят ягодные ингредиенты.

5. Тот из медведей, кто добавляет в кашу свежие ягоды, вручную вырезал свою миску из дерева на уроке по столярному делу.

6. Подслащенная каша находится в стеклянной миске.

7. Во вторую по величине температуры кашу добавлены свежие ягоды.

Подсказка № 6 к финальному шифру

Златовласка выросла в семье, где обожают кашу, и любит ее такой же температуры, как и бабушка, которая измеряет все в градусах Фаренгейта и предпочитает есть овсянку погорячее, при 95 °F.

Подсказка, которая понадобится для финального шифра, – имя того из медведей, чью кашу Златовласка сочла правильной температуры (ПАПА, МАМА, ЗАК или ПИЖМА).

На следующее утро гости поместья Брейсестон проснулись поздно. Накануне возвращение из паба сквозь метель стало настоящим испытанием и отняло все силы. Поэтому, дойдя наконец до дома уже за полночь, все сразу отправились по постелям.

Проснувшихся приветствовал вид свеженаметенных сугробов. А низко нависшие тучи обещали новый снегопад.

– Настоящая зимняя сказка, – прокомментировала Дина, выглядывая из окна кабинета, где собралась после неторопливого завтрака вся компания.

– После попытки откопать машину в канун Рождества сказка быстро превратится в кошмар, – мрачно предрек Рой.

– Вообще-то, я остаюсь в деревне на все праздники, – сообщила Дина. – Подруга попросила присмотреть за домом и котом в ее отсутствие. Уж вниз по холму я сумею спуститься при любой погоде.

– Повезло некоторым, – безрадостно заметила Роуз. – А что, если поезда отменят и дороги перекроют из-за снежных заносов?

– Тогда просто все соберемся здесь и отметим Рождество вместе, – с натянутой улыбкой предложила Хелена, которая сидела у письменного стола с несколькими выдвинутыми ящиками.

– Отлично, – проронила Роуз. – В компании дворецкого Ларча[189] и его жены – будет особенно незабываемо. Неужели только у меня от них мороз по коже? Миссис Л. выскакивает из самых неожиданных мест не хуже кукушки из часов. А ее муж возвышается возле дверей с видом часового на посту у Букингемского дворца.

– Как грубо с твоей стороны так о них отзываться, – упрекнула племянницу Хелена, хотя уголки ее губ невольно дрогнули.

– Меня тоже немного нервирует молчаливость мистера Линдена, – призналась Дина. – Я попыталась расспросить его о работе котельной этим утром. Такое ощущение, что горячая вода заканчивается каждый раз, как мне хочется принять ванну. Так вот, после нескольких односложных утвердительных и отрицательных ответов он наконец произнес целое предложение: «Лучше уточните у моей жены». Настоящая победа.

– Что они оба до сих пор делают в поместье? – поинтересовалась Роуз. – Дедушка умер почти год назад.

– Уверена, это все часть его гениального плана, – прокомментировала Хелена и вернулась к изучению содержимого ящиков, тогда как ее племянница направилась к дивану.

– Что-то ищете? – полюбопытствовала Сара, подходя к столу.

Несмотря на ее небрежный тон, Хелена явно оскорбилась и с вызовом откликнулась:

– Я не пытаюсь раскопать потерянное завещание, если вы на это намекаете. – Затем резко выдохнула и уже тише добавила: – Понимаю, вы просто выполняете работу, за которую заплатил мой отец. Но для тех, кто еще по нему горюет, от этого не легче, знаете ли. – Сара отступила и уже планировала покинуть собеседницу, когда та продолжила: – Вообще-то я искала семейные фотографии. – Затем указала на стены кабинета, увешанные картами в рамах и с надписями. – Папа ничего не выставлял на всеобщее обозрение, хотя вечно снимал всех на камеру. – Хелена махнула на небольшой ворох изображений на столе. – Это все, что мне пока удалось обнаружить.

Она разложила их. Несколько фотографий были цветными, включая ту, где виднелась разномастная группа собравшихся под вывеской, которая гласила «Столетний юбилей литературного и научного сообщества Северного Йорка, 1913–2013». Среди участников торжества выделялись Эдвард в костюме с иголочки и Джеймс в яркой цветастой рубахе. Но остальные снимки были в основном черно-белыми. И довольно эстетичными, по мнению Сары, а не обычными семейными портретами.

– Похоже, ваш отец считал себя профессиональным фотографом, – заметила она.

Хелена пожала плечами, затем выбрала два изображения.

– Думаю, эти он сделал сразу после того, как купил поместье. Вот тут, за одним из боярышников, еще сохранились руины старой стены, которую отец восстановил почти немедленно, как только заселился. А здесь… – Она протянула Саре снимок фасада поместья Брейсестон, где дверные проемы и окна создавали игру света и тени. – В главном вестибюле еще висят цветочные шторы. Их выбросили, как только папа въехал.

– И заменили на тяжелые гардины из дамаста, вместо которых уже я предложила в позапрошлом году использовать куда более подходящие льняные занавеси, – вклинилась в обсуждение Дина, присоединяясь к ним. Она взяла фотографию из рук Сары и сощурилась, разглядывая детали. – Это что, мистер Линден на заднем плане? Я его с трудом узнала. Боже, как же жизнь здесь его состарила.

– Мы все не молодеем со временем, – вздохнула Сара, изучая изображение самого` Эдварда, который смотрел прямо в объектив камеры. – Хотя ваш отец с возрастом стал выглядеть только благороднее. Тут он определенно напоминает Харрисона Форда.

– Правда? – удивилась Хелена. – Хм-м, пожалуй, действительно есть что-то. Думаю, из-за шляпы. – И после паузы добавила: – Если он на кого-то и похож так это на моего брата Тристана.

– Его смерть от несчастного случая, вероятно, стала потрясением для всей семьи, – мягко заметила Сара, вспоминая, как сама узнала о трагической гибели молодого человека.

– Такая бессмысленная потеря. – В голосе Хелены звучали страдание и горе. – Он даже не планировал тогда лезть на гору. – Она резко выдвинула еще один ящик и уставилась на его содержимое: точилку для карандашей и зажимы для бумаги. – Мы с ним собирались встретиться в баре, чтобы решить, какой подарок купить матери на день рождения. Но я отменила все в последний момент из-за головной боли, потому что не хотела сидеть в шумном месте. И Тристан решил совершить восхождение.

– Нельзя винить… – начала Сара.

– Себя? – перебила ее Хелена. – Конечно же, можно. – Она закрыла ящик с такой силой, что несколько фотографий слетели со стола, и, собрав их с пола, поинтересовалась: – Думаете, нам опасно находиться здесь?

– Опасно? – переспросила Сара, наблюдая за Диной.

Та вернулась в свое кресло и принялась шарить в своем бауле с клубками шерстяной пряжи. Этим утром копна черных кудрей владелицы магазина смотрелась особенно буйной. Пара вязальных крючков с трудом удерживала пучок волос.

Хелена окинула быстрым взглядом остальных присутствующих и тихо произнесла:

– Моего отца жестоко убили в этом самом доме. Кто-то сумел проникнуть сюда незаметно либо… – Она нервно растерла себя руками и понизила голос до шепота: – Либо преступник уже находился здесь.

– Вы имеете в виду гостей прошлогодней рождественской вечеринки? – тоже едва слышно уточнила Сара.

– Возможно, – кивнула Хелена. – Полиция не отрицала такой вероятности, судя по тому, как они допрашивали нас всех.

– Вы считаете кого-то из присутствующих способным на убийство?

– Откуда мне знать? Это скорее ваша область экспертизы. Как выглядят преступники, как действуют? Я видела достаточно детективных сериалов, чтобы понимать: не все злодеи похожи на Джека из «Сияния»[190].

– Ваш отец пригласил вас сюда – вернее, поверенный по его просьбе, – осторожно проговорила Сара. – Не думаю, что кто-то из гостей намеренно причинил бы кому-то из нас вред.

– Папа вполне мог бы подвергнуть нас опасности, – прокомментировала Хелена, – если бы считал, что это приведет к нужным результатам. Он любил играть в игры, но только пока все контролировал, и не чурался менять правила по ходу событий, как верно заметил Йон ранее.

Благодаря настойчивым усилиям Джеймса пламя снова разгорелось. Он занял свое место и заявил:

– Ну что, у кого есть история, подходящая для такого снежного дня?

– Думаю, моя как раз соответствует критериям, – подала голос Сара. Она присоединилась к Роуз на диване. – Или, лучше сказать, укладывается в рамки дела. Потому что речь о расследовании, которое я вела во время работы детективом-инспектором полиции Нортумбрии.

– О-о, обожаю процедуральные истории, – улыбнулась Дина, доставая очередное свое рукоделие.

Незадолго до этого она объявила, что планирует связать единорога. Хотя пока новое творение скорее напоминало шею лебедя, по мнению Сары.

– Постараюсь избегать скучных моментов полицейской работы, – пообещала она.

– Отличный план, – одобрила Дина, пытаясь распутать особенно узловатый отрезок белой шерсти. – Больше Старски и Хатча[191], меньше отчетов в духе «лишь позднее нам удалось допросить покойного».

– Попробую вас не утомлять, – кивнула Сара и приступила к рассказу: – Дело происходило в конце февраля шесть лет назад, когда почти всю страну занесло снегом. Поезда задерживались, дороги были заблокированы, а школы закрыты. Когда метель утихла, повсюду воцарилось спокойное безмолвие. Большинство сидело по домам, но некоторые смельчаки укутывались потеплее и наслаждались зимними забавами: катались на санках, бросались снежками, строили ледяные скульптуры – сцены напоминали рождественские открытки. Однако полиции, и мне в том числе, пришлось столкнуться не только с праздничной красотой, что, пожалуй, было неизбежно.

Семья, вышедшая на утреннюю прогулку, обнаружила в сугробе возле обвалившейся стены феодального за́мка тело девушки с короткими черными волосами, оливковой кожей и изящными руками с темно-розовым лаком на ногтях. Он выглядел свежим, нанесенным тогда, когда она еще строила планы и лелеяла надежды на будущее. Каждая смерть в моей работе – это трагедия, но некоторые жертвы задевали меня сильнее других. При погибшей не нашли документов – только билет на поезд из Эдинбурга до Лондона. По какой-то причине она сделала по пути остановку в маленьком городке Нортумберленда. Ни в одном из пунктов назначения никого не объявляли в розыск и не сообщали о пропаже человека, подходящего под это описание. Мы назвали девушку Белым лебедем, потому что у нее на шее висел кулон с этой птицей. И потому что мой поэтически настроенный сержант Моррис заявил, что незнакомка напомнила ему отставшую от одной из перелетных стай и спустившуюся на землю, чтобы передохнуть на краткое мгновение, прежде чем отправиться дальше. Он был молодым и впечатлительным. Однако в итоге занял должность главного инспектора, так что мечтательность все же оказалась достоинством.

Тем утром мы с Моррисом прибыли на место вскоре после одиннадцати утра. Дороги наводнили машины, посыпающие трассу песком, поэтому наше путешествие сильно затянулось. Руины старой крепости с довольно внушительным фасадом, помимо которого почти ничего не осталось, располагались на окраине города. Местный констебль по имени Салли Гринвуд проводила нас до площадки, где уже почти закончили трудиться криминалисты.

По предварительным данным, погибшую задушили. Признаков сексуального насилия не обнаружили, но следовало дождаться заключения патологоанатома. Ее одежда почти не дала нам новой информации, не считая того, что пальто было от французского производителя, а слоган на футболке под тонким вязаным свитером гласил «fille solo», то есть «одинокая девушка».

В местную полицию тоже никто не заявлял о пропаже, а офицеры не смогли опознать тело. Опросы жителей ближайших домов почти не принесли результатов, за исключением информации о том, что похожую по описанию девушку – крепкого телосложения, среднего роста и с короткими черными волосами – видели накануне днем в центре города.

Постепенно по округе распространились новости о найденном трупе, поэтому вскоре уже все знали, что полицейские расспрашивают о погибшей, как мы ни старались действовать скрытно.

Владелец кафе «Малиновка» на рыночной площади сообщил, что незнакомка посещала его заведение примерно в полдесятого утра, став первой покупательницей. Она заказала кофе и, внимательно изучив меню, сдобные лепешки с маслом и джемом. По словам свидетеля, она говорила «с сильным иностранным акцентом». И при попытке уточнить, мог ли он быть французским, владелец воскликнул:

– Да, именно! Она сказала «Merci», когда я принес заказ. – Он широко улыбнулся, гордый, что не забыл уроки со школы, но тут же посерьезнел, вспомнив причину наших расспросов. После чего задумался и добавил, что вроде бы видел при девушке небольшой рюкзак. – А еще она расплатилась наличными. Довольно необычно по нынешним временам. Сейчас в основном пользуются карточками или телефонными приложениями, особенно молодежь.

В полдень в участок явилась укутанная в шерстяную шаль женщина в длинных юбках. Констебль Гринвуд опознала в ней Майю, торговку из издательства «Большой выпуск». Она приезжала в Энглби в рыночные дни, чтобы продать журналы, и эмигрировала из Сирии. Так объяснила нам офицер, извиняясь за акцент свидетельницы, который, если честно, было разобрать гораздо проще, чем слова сержанта Морриса: тот, несмотря на свою начитанность, частенько мямлил себе под нос. Так вот, Майя хотела сообщить, что заметила вчера в городе «француженку».

– А вы уверены, что она была именно из той страны? – уточнила я.

– Да, – кивнула свидетельница. – До того как переехать в Англию, я больше трех лет прожила на юге Франции. Девушка родилась либо там, либо в Швейцарии или Бельгии, – она пожала плечами, – потому что свободно говорила на этом языке со своим другом.

О друге мы слышали впервые.

– Получается, он тоже был французом? – спросила я.

Майя нахмурилась.

– Он выглядел знакомо. И, вероятно, все же живет где-то здесь. Его слова звучали не так отчетливо и, пожалуй, торопливо. Насколько я сумела расслышать, они оба говорили по-французски.

– О чем же? – поинтересовалась я.

– Он был зол. Я поняла это скорее так. – Собеседница скрестила руки на груди и наклонила голову. – Язык тела. Девушка извинялась, говорила «désolée». А еще что-то о своей матери, «ma mére». Простите, мне мало что удалось разобрать. Парень резко бросил фразу, которую я часто слышала и раньше во Франции, и здесь в Англии: «Rentrez chez vous». – Майя посмотрела мне в глаза. – Это означает «возвращайся к себе домой».

Ее показания стали нашей первой зацепкой. Однако описание «друга» не слишком нам помогло: высокий, худощавый, одетый в зимнюю куртку с капюшоном и джинсы. А еще в дорогих кроссовках, насколько сумела оценить свидетельница. Почти все подростки Энглби и ближайшего Морпета подходили под это описание, даже те, которые не могли позволить себе фирменную обувь.

Обратный билет на поезд с открытой датой говорил о том, что наш Белый лебедь недавно совершил путешествие в Эдинбург из Лондона, с вокзала Кингз-Кросс. А по дороге назад, вероятно, сошла на станции Морпета и зачем-то отправилась – на автобусе? Пешком? Хотя последнее вряд ли по такой-то погоде – в соседний городок Энглби, располагавшийся в паре миль оттуда.

Полиция Эдинбурга пока не докладывала о получении заявлений по розыску пропавших. Я отправила Морриса в Морпет просмотреть записи с камер видеонаблюдения вокзала и заведений поблизости, чтобы подтвердить время прибытия погибшей и узнать о наличии у нее багажа. Неужели ей хватило маленького рюкзачка для путешествия в Эдинбург? Я также попросила сержанта проверить, не сопровождал ли ее «высокий худощавый парень».

К шести часам мы получили предварительное заключение судмедэксперта. Он подтвердил, что смерть наступила от удушения примерно накануне вечером. Моррис позвонил из Морпета с новостями: камеры в кои-то веки справились с задачей и показали, что Белый лебедь сошла с эдинбургского поезда вчера в девять утра. Она была одна и имела при себе только небольшой рюкзак светлого оттенка. Насколько удалось установить, за ней никто не следовал.

– Так чем же ты занималась весь день? – спросила я у бледной девушки на фотографии, прикрепленной к доске в оперативном штабе. – После кофе со сдобной лепешкой, но до своего финального путешествия к руинам за́мка. Где планировала остановиться на ночь? – Последний вопрос натолкнул меня на мысль поручить констеблю Гринвуд обзвонить отели и гостевые дома в округе. Француженка купила билет за двести фунтов, поэтому денег у нее, по-видимому, хватало.

– Уточни, не бронировала ли номер девушка, которая так и не явилась, – добавила я.

Но ни в одной из гостиниц похожих на нашу жертву гостей не обнаружилось.

– Может, она действительно лишь пролетала мимо, наш «oie des neiges [192] », – предположил Моррис, когда вернулся из Морпета, держа в охапке две теплые коробки с рыбой и жареной картошкой, которые попросил упаковать в забегаловке Энглби. – Последний поезд в Лондон отправляется довольно поздно, возможно, именно на него она и планировала успеть. – Хотя его слова из-за набитого рта звучали даже менее разборчиво, чем обычно, я согласилась, что идея сержанта вполне имела смысл.

После того как мы покончили с рыбным ужином и проверили расписание всех поездов восточного побережья, в оперативный штат вошел дежурный и сообщил, что с нами желает поговорить мистер Адриан Миддлтон, добавив:

– Это поверенный. Он помогал мне с оформлением купчей на недвижимость, когда я приобретал квартиру. Его офис расположен на главной улице города. Очень рекомендую… Хм-м, простите, мэм, пригласить мистера Миддлтона в допросную?

Юрист оказался мужчиной немного за сорок, подтянутым на вид, в модном сером костюме и с короткой стрижкой, чтобы скрыть редеющие волосы. Он то нервно теребил манжеты рубашки, то пытался смахнуть с брюк несуществующие пылинки. По словам свидетеля, ему пришлось сегодня самому отвечать на множество звонков и заниматься всем прочим из-за отъезда помощника на курсы в Ньюкасл, а потому новости о «главном событии города» дошли до адвоката только по возвращении домой – «в милый таунхаус в благополучном районе города», – когда он включил телевизор, где коротко сообщили о найденном теле молодой женщины, вероятно француженки, чью смерть сочли подозрительной.

– Если говорить честно – а при моей профессии поступать иначе было бы неразумно, – когда она вчера не явилась на назначенную в четыре часа встречу, то я испытал облегчение. Ситуация выдалась крайне сложной для всех сторон. – Мистер Миддлтон яростно набросился на ткань правой брючины. – Я решил, что она в итоге передумала и не приехала. Слишком уж дальний путь для дела, в успехе которого не уверен, согласны?

– Вы могли бы немного нас просветить, мистер Миддлтон? – попросила я. – Вы имели в виду, что обнаруженная девушка могла оказаться вашей клиенткой?

– Да, она настояла на встрече в четыре часа дня, хотя, честно говоря, это немного позднее, чем я обычно работаю. Предпочитаю разобраться с визитами посетителей с утра пораньше, а уже днем…

Я вскинула ладонь, призывая юриста прерваться, чтобы самой начать задавать вопросы.

– Вы можете сообщить нам ее имя и цель встречи с вами?

Мистер Миддлтон глубоко вздохнул.

– Да, конечно. Извините. Просто дело такое запутанное, и теперь ситуация только усложнилась.

Я выразительно изогнула бровь.

– Да, да, простите, – затараторил собеседник, снова принимаясь теребить манжеты. – Девушка погибла. Ужасная трагедия. И, судя по вашему интересу, вы считаете смерть умышленной. О боже. Итак, – он свел кончики пальцев домиком. – С чего же начать?

– Какой яркий персонаж, – иронично прокомментировала Дина. – Словно сошел со страниц одного из романов Диккенса.

– Ну, кого только не встретишь на такой работе, – сказала Сара. – Юрист точно не страдал немногословностью. Жаль, что говорил в основном не по делу. Вот и в тот раз пришлось еще раз напомнить ему, что нас интересовало имя девушки.

– А, да. Ее звали Габриэлла Лапьер.

– И она действительно была уроженкой Франции?

– Да. По крайней мере по отцу. Хотя она заявляла… Должен заметить, что дело крайне деликатное. – Юрист нервно посмотрел на нас с Моррисом. – И даже конфиденциальное.

– Мы не можем гарантировать, что обстоятельства расследования не станут известны широкой общественности, – покачала я головой. – Убили молодую женщину. Необходимо выяснить, кто это сделал, и обеспечить поимку правонарушителя, чтобы предотвратить дальнейшие нападения.

Послышалось внезапное хихиканье.

– Извините, – покаянно попросила прощения Дина. – У меня просто слово «правонарушитель» всегда вызывало смех, вечно казалось, что должен быть еще и «левонарушитель». Пожалуйста, продолжай, у тебя отлично получается.

Сара нахмурилась, но снова приступила к повествованию с того места, на котором ее прервали.

– Конечно, поймать убийцу очень важно, – согласился мистер Миддлтон. – Вне всяких сомнений, это должно считаться первостепенной задачей. Итак, Габриэлла Лапьер заявляла, что ее матерью была Мари Хантер, урожденная Энглби. – И он посмотрел на меня с таким видом, точно имя что-то значило, однако, заметив отсутствие моей реакции, продолжил: – Она жила в нашем городе, пока не умерла пять лет назад, проиграв в короткой борьбе с раком и оставив безутешного мужа, Филипа, заботиться о двух их сыновьях, Джо и Мэтью.

– Сколько им лет сейчас? – уточнила я.

– Э-э… Оба уже подростки. Семнадцать и девятнадцать, кажется. Нет, Джо уже исполнилось двадцать. Мари была заботливой матерью, и ее смерть стала ужасным потрясением для всех родных. Включая Лайнела и Катрину Энглби, ее родителей, которые тоже живут в городе. По фамилии ясно, что их семья поселилась здесь много поколений назад. Отец с матерью Катрины происходили из Стоктонов, бывших владельцев феодального замка. Сейчас там располагается модный отель. От продажи земли Энглби получили целое состояние, но сохранили за собой часть территорий с руинами.

– А Габриэлла? – подтолкнула я в нужном направлении.

– Видите ли, сказанное мной имеет непосредственное отношение к делу. В своем завещании Мари оставила почти все имущество мужу, однако также распорядилась, чтобы значительную сумму от наследственного владения со стороны Энглби распределили в равных долях между ее детьми по достижении ими двадцати одного года.

– Значит, двое ее сыновей очень скоро станут богатыми.

– Да, – кивнул поверенный. – Их отец Филип думает, что вручать им такие деньги еще слишком рано. И я склонен с ним согласиться. Старший, Джо, чересчур уж импульсивный. После окончания школы он два года не учился, хотя отец уговаривал поступать в университет, благо оценки позволяли. Однако парнишка отговаривался, что у него есть другие планы, хоть и не сообщил, какие именно. Филип боится, что сын просто ждет получения наследства, после чего отправится прямиком в Лондон тратить деньги направо и налево на развлечения, мотоциклы и что там сейчас любит современная молодежь.

– Но Габриэлла утверждала, что является дочерью Мари? – уточнила я, стараясь удерживать разговор в нужном русле.

– Да. Чем сорвала абсолютно все планы. Три месяца назад Фил получил от нее письмо, где сообщалось, что Габриэлла жила в Пуатье с родителями отца, который недавно умер. Перебирая его вещи, она совершила шокирующее открытие. Ей всегда говорили, что мать погибла почти сразу после ее рождения, и рассказывали только, что та была англичанкой с фамилией Энглби – в точности как город, где покойная появилась на свет и где обрела последнее пристанище. Однако среди бумаг умершего отца отыскались письма матери, которые он никогда не показывал. В одном, пятнадцатилетней давности, она спрашивала разрешения встретиться с Габриэллой, а последнее Мари отправила перед самой кончиной. Там говорилось, что, хотя она и не сумела увидеться с дочерью при жизни, все же обеспечит ее, упомянув в завещании.

Французские дедушка с бабушкой клялись, что ничего не знали. Они никогда не встречались с Мари и лишь могли сказать, что их сын Фабиан сильно ее любил. Он был академиком и читал по субботам лекции в Манчестере, а однажды вернулся во Францию с маленькой дочерью на руках и сообщил, что ее мать трагически скончалась от осложнений при родах. Все поверили ему на слово. Как верила до недавних пор и Габриэлла.

– Когда она узнала альтернативную версию событий, то решила приехать в Англию? – уточнила я. – Чтобы потребовать свою долю наследства?

– Она говорила, что хочет встретиться с семьей, выяснить правду о своей матери. И после того как я сообщил о ее смерти пять лет назад, выразила желание посетить могилу. Должен подчеркнуть, Габриэлла не знала о размере наследства, которое ждало бы ее, если бы она сумела доказать, что приходится дочерью Мари.

– Вы общались с девушкой?

– Да, по электронной почте. Фил пришел ко мне в крайне возбужденном состоянии, когда получил письмо. – Мистер Миддлтон покачал головой. – Только вообразите – узнать, что жена родила ребенка, о котором никогда не упоминала.

– Он не подозревал о существовании Габриэллы? – скептически переспросил Моррис.

– Мари сказала ему, что родила мертвую девочку, когда училась в университете. И утверждала, что отцом был тоже студент, с которым они провели всего одну ночь. А родителям совсем ничего не говорила. В католической семье на подобное посмотрели бы совсем не благосклонно. Новости о незаконнорожденной дочери из Франции разразились как гром среди ясного неба. Мари была единственным ребенком Лайнела и Катрины Энглби. И если мистер Энглби еще крепкий старик, даже играет в сквош, то его жена уже сдала: начала проявлять признаки деменции сразу после смерти дочери, а с тех пор ситуация значительно ухудшилась. – Юрист снова покачал головой. – Бедняга Лайнел.

В связи с поступившей информацией предстояло много работы, но сперва следовало выяснить, чем наш Белый лебедь занималась вчера целый день.

– Габриэлла Лапьер назначила встречу с вами на четыре часа, верно?

– Да. Я предложил свои услуги в качестве посредника между ней и ее родственниками. Лайнел с Филом оба стремились оградить мальчиков и Катрину от излишних тревог до тех пор, пока не подтвердится истинность слов Габриэллы. Я согласился встретиться с ней и попросил захватить с собой любые доказательства правдивости ее истории. Нам предоставили свидетельство о рождении из Манчестера с именем «Мари Энглби» в строке «мать». И действительно, жена Фила посещала там университет двадцать пять лет назад. Также Габриэлла заявила, что привезет фотографию, на которой запечатлены ее родители вместе в молодости. Однако Лайнелу и Филу этого было мало. Они настаивали, что не смогут всерьез воспринимать претензии на наследство, пока Габриэлла не сделает тест ДНК. Я лично не очень приветствую такие меры. Вечно вскрывается целый ворох неожиданных проблем. Но пришлось уступить требованиям семьи Энглби. Мы бы провели процедуру вчера, если бы девушка объявилась. Возможно, ее отсутствие доказывает, что она на самом деле мошенница.

– А она точно не пришла на встречу? Или же могла просто опоздать, тогда как вы уже отправились домой?

– Нет, – отрицательно покачал головой мистер Миддлтон. – До того мы беседовали с моим бухгалтером и задержались примерно минут на десять. Да и перед кабинетом сидела помощница. Она заверила, что никто не объявлялся. Я же корпел над бумагами почти до без четверти шесть, прежде чем запереть офис и пойти домой. Габриэлла определенно пропустила нашу встречу.

– Насколько позволяли судить электронные письма, намеревалась ли мисс Лапьер посетить кого-то еще в Энглби? Или, может, она планировала остаться на ночь?

Поверенный снова отрицательно качнул головой. Поскольку он ничего больше не мог нам сообщить, я отпустила его, но предупредила, что, вероятно, скоро свяжусь с ним опять.

Сара сделала паузу и задумчиво постучала пальцем по губе, будто потеряла мысль.

– Итак, вы узнали личность погибшей, – подсказала Дина. – И много новой информации, которую требовалось проверить…

– Точно, – улыбнулась Сара. – Так и было. – Она преодолела секундную заминку и продолжила рассказ дальше: – Уже наступил вечер, но я сумела созвониться с полицией Пуатье и отправить им фотографию жертвы. Тамошний офицер пообещал связаться с семьей Лапьер и расспросить их о Габриэлле. Хотя я подчеркнула, что мы пока не сумели точно установить личность погибшей. Затем по моему поручению констебль Гринвуд занялась поиском ее аккаунта в социальных сетях в надежде, что так получится выяснить внешность или имена друзей девушки в Лондоне, Эдинбурге или на северо-востоке Англии. Тем временем мы с сержантом Моррисом планировали нанести несколько вечерних визитов.

Землю покрывал нетронутый слой снега, хрустящего и белого, как меренга, которая превращалась в карамельную слякоть на дорогах. Направляясь к Филу Хантеру, мы проехали мимо полей и оград, на которых красовались пышные белые шапки, и вскоре после того, как свернули на аллею к нужному дому, увидели приземистую серую церковь. Надгробные плиты на кладбище припорошило снегом. Интересно, здесь ли похоронена Мари Энглби? Я задумалась, успела ли ее дочь исполнить свое желание посетить могилу матери. И, возможно, обрести утешение, что, несмотря на обман отца о времени смерти той, хотя бы часть его слов оказалась правдивой.

По вечернему небу плыли свинцово-серые тучи, обещая разразиться новой метелью. Я пожалела, что не забронировала номера в местном пабе или в отеле Морпета. В такую погоду возвращаться в Ньюкасл могло оказаться сложной задачей. А вернуться в Энглби завтра – еще сложнее.

Фил Хантер разговаривал со мной по телефону раздраженным тоном, словно смерть девушки, пусть и заявлявшей о родственных связях с его женой, служила для него лишь досадной помехой. Однако он согласился встретиться с нами и довольно дружелюбно пригласил войти. Муж Мари оказался еще привлекательным мужчиной чуть за пятьдесят с орехово-карими глазами и без намека на седину в светлых волосах пепельного оттенка. Он двигался с некоторым трудом из-за травмы подколенного сухожилия, которую получил, играя в сквош с тестем. Дом стоял в стороне от других, был окружен садами и мог похвастаться прекрасным видом на поля, которые простирались до низких холмов на приличном расстоянии. Еще дальше на восток находилось море.

Я сделала комплимент расположению дома.

– Все благодаря Мари, – отозвался Фил. – Она выросла в Энглби и захотела переехать сюда. Сам я из Сандерленда, но влюбился в здешние места. Да и поселиться рядом с родителями – тоже большой плюс. – Он сел на диван и потер лоб ладонью. – Ее смерть сильно потрясла нас всех, но особенно тяжело пришлось матери жены. На меня и даже на мальчиков время уже начало оказывать исцеляющее воздействие, но только не на Катрину. Она до сих пор никак не может смириться с утратой дочери.

– Именно поэтому вы с мистером Энглби решили не сообщать ей о Габриэлле?

– Да, – кивнул Фил. – Мы подумали, что лучше дождаться результатов теста ДНК. Полагаю, теперь мы никогда не узнаем… – Он вскинул голову, услышав шум в коридоре, и крикнул: – Джо?

– Что? – донесся мальчишеский голос.

– Ты попил чаю?

– Ага. И съел бургер в кафе. – По лестнице раздался топот.

Фил подошел к двери и крикнул в коридор:

– Снимай обувь дома. Сколько раз нужно повторять?

В этот момент мой телефон завибрировал. Прочитав сообщение от констебля Гринвуд, которая обнаружила нечто интересное в социальных сетях Габриэллы Лапьер, я сунула гаджет обратно в карман.

Когда Фил вернулся в комнату, из коридора донесся грохот. Вероятно, это приземлились сапоги, брошенные с лестницы.

– Мальчишки, – вздохнул хозяин дома. – Это мой старший, Джо. Хороший парень, но возраст сложный.

– Сколько ему? Недавно исполнилось двадцать? – уточнила я.

Филип удивленно взглянул на меня, затем кивнул.

– Миддлтон вам рассказал? Он называет затяжное безделье Джо передышкой от учебы. Если повезет, он пойдет в университет в сентябре.

– А вскоре после этого унаследует немалое состояние, завещанное матерью? – спросил Моррис.

– Значит, Миддлтон сообщил все детали? – Собеседник смерил нас настороженным взглядом.

– Только те, которые касаются путешествия Габриэллы в Великобританию, – ответила я. – Он не нарушил конфиденциальность. Мы ведем расследование убийства.

– Это точно она? – гораздо тише спросил муж Мари.

– Мы так полагаем. Это подтверждает фотография из интернета. Внешность совпадает. Однако мы еще ждем приезда семьи Лапьер из Франции, чтобы получить официальное опознание.

У нас над головами включилась громкая музыка.

– Вашим сыновьям ничего не известно про Габриэллу? – поинтересовался Моррис.

– Нет. Нам с Лайнелом показалось неразумным сообщать им. С одной стороны, они могли обрадоваться новости про сестру. Но тогда бы возникло множество вопросов, почему она жила во Франции, кто был ее отцом, почему Мари не поддерживала с ней связь. Вопросов, на которые у меня нет ответов, если говорить начистоту. И, вероятно, теперь, после смерти девушки, мы никогда их и не узнаем. Полагаю, мне придется все рассказать сыновьям. Они, должно быть, уже слышали об убийстве. Социальные сети, без сомнения, полны слухов.

– Прошу прощения, но мне нужно уточнить, где вы трое были вчера в период между четырьмя часами и полуночью?

Фил выглядел оскорбленным, но ответил:

– Я находился здесь. Работал из дома. Так, по четвергам Мэтти ходит в драмкружок после учебы. Он посещает шестой уровень в Морпете. Кажется, я слышал, как сын вернулся домой около шести часов. Мы вместе поужинали в семь – разогрели пиццу из магазина – и посмотрели одно из популярных шоу по ТВ. Потом он ушел к себе в комнату, а я остался на десятичасовые новости, выпил виски и отправился в постель.

– А Джо? – спросил Моррис.

Музыка на втором этаже постепенно становилась все громче. Насколько я сумела определить, теперь играли барабаны и бас-гитара.

Фил развел руками.

– Ему уже двадцать. Очевидно, я больше не имею права интересоваться, где он проводит время. Предполагаю, они вдвоем с его девушкой Лолой находились у нее дома. Она очень милая, живет в особняке на окраине города. Я не слышал, когда Джо вернулся, но он спустился к завтраку. Конечно, если считать за завтрак поедание хлопьев прямо из коробки.

– Девушку, которую мы считаем Габриэллой Лапьер, вчера примерно в три часа дня видели в центре Энглби вместе с высоким черноволосым юношей, – сказала я. – Мог ли это быть…

Снаружи послышались шум, звуки борьбы и выкрики:

– Отвали!

– Мальчишки, – снова вздохнул Фил, после чего вскочил, поморщился от боли из-за травмы, распахнул дверь и громко велел: – Оба сейчас же сюда!

Двое парней ввалились в комнату. Они походили на отца высоким ростом, но отличались темными волосами. Тот, что помладше, растирал плечо. Второй насмешливо ухмылялся, явно провоцируя брата, хотя, заметив нас с Моррисом, тут же изменился в лице. Мы были в гражданской одежде, но, видимо, наша манера держаться и блокнот в руке сержанта нас выдали.

– Вы насчет мертвой девушки? – спросил Джо.

Даже со своего места я чувствовала исходивший от него сладковатый запах. Его брат, не столь уверенный в себе, держался позади.

Я встала и уточнила:

– Джо и Мэтти, верно? – Младший кивнул, старший небрежно пожал одним плечом. – Я детектив-инспектор Слейд. Рада познакомиться. – Я сосредоточилась на менее самоуверенном. – Parlez-vous français, Matthieu? [193]

Тот отчаянно покраснел, и старший брат начал смеяться над младшим, подталкивая его локтем. Завязалась возня.

– Отстань от меня, ты, предатель.

– Мальчики! – прикрикнул на них отец. – Что такое, инспектор?

– Матье – онлайн-псевдоним нашего идиота, – издевательским тоном пояснил Джо. – Это его ник в соцсетях. Лузер.

Мэтти обхватил себя руками и опустил глаза в пол.

– Его талантом к языкам нужно гордиться, – упрекнул старшего сына Филип. – Если бы ты брал пример с младшего брата, то тебе не пришлось бы убирать из расписания курс по современной лингвистике перед тем, как получать аттестат об окончании средней школы.

– Значит, ты не говоришь по-французски, Джо? – уточнил Моррис.

– Нет, мне хватает языка улиц, приятель, – ответил тот и изобразил непонятный жест руками. Теперь рассмеялся Мэтти, хотя и не столько издевательски, в отличие от заносчивого брата, сколько нервозно.

– Вижу, вы оба уже знаете о найденном этим утром теле девушки, – сказала я. – Мне хотелось задать несколько вопросов, которые помогли бы нам в расследовании. Джо, можешь пойти с сержантом Моррисом и налить нам всем по чашке чая?

Старший из ребят вытаращился на меня, открыв рот.

– Делай как детектив говорит, Джозеф. Или на этой неделе можешь не ждать карманных денег. – Заметив, что сын по-прежнему не двинулся с места, Фил добавил: – Побыстрее, парень! Ситуация серьезная.

Когда Моррис и Джо покинули комнату, Мэтти сел на диван рядом с отцом и сунул ладони между коленями, внезапно начиная выглядеть намного моложе семнадцати лет.

– Ты изучаешь языки в старшей школе? – спросила я.

Мэтти кивнул.

– Французский и испанский, – пояснил за него отец. – Не считая английской литературы. А прошлым летом окончил курсы по русскому.

– Поэтому Габриэлла предпочла связаться с тобой, а не с Джо? – поинтересовалась я. Теперь уже челюсть отвисла у Фила. – Из-за французского имени в профиле социальных сетей?

Мэтти снова кивнул, по-прежнему сохраняя молчание. Но потом, до того как отец успел что-то сказать, торопливо выпалил:

– Это она? Габриэлла – та мертвая девушка?

– Боюсь, все свидетельства говорят об этом, – ответила я. – Одна из сотрудниц полиции, проверявшая друзей в социальных сетях мисс Лапьер в поисках кого-то из Англии, заметила имя Матье Хантер и поняла, что это твой ник. Вы переписывались?

– Немного, – отозвался собеседник, нервно косясь на отца, который закусил губу, изо всех сил стараясь не вмешиваться в разговор. – Она отправила мне сообщение, что планирует приехать в Энглби, потому что ее мать жила тут. Хотя собиралась навестить сперва одного из друзей по переписке, прежде чем заглянуть сюда на обратном пути.

– Габриэлла упоминала имя своей матери?

– Нет. Тогда нет. – Мэтти плотно сжал губы, резко замолчав.

– А когда? Когда вы с ней вчера встретились в городе?

– Ты виделся с Габриэллой? – спросил Фил, не в состоянии больше сдерживаться.

– Я не знал, кто она такая, пап. Думал, просто симпатичная француженка, судя по фото в аккаунте. Но это все! Я получил от нее сообщение, что она уже в Энглби. Занятие в драмкружке отменили, потому что мистер Беттерби заболел. Вот я и решил увидеться с ней: сел на автобус до города и приехал пораньше. Она встретила меня на остановке. – В глазах парня блеснули слезы. – И выглядела точь-в-точь как мама. Это правда, пап.

– Что эта девушка тебе сказала? – поинтересовался Фил.

– Что она ходила в церковь на могилу к матери. К нашей матери. И что разговаривала с бабушкой и дедушкой…

– Что? – возмущенный отец схватил сына за плечи. – Да как она посмела! И откуда узнала, где они живут? Ты проболтался?

Мэтти вывернулся из рук Фила.

– Нет, конечно, нет. Да и с чего бы? Габриэлла сообщила, что бабуля приняла ее за маму, и заявляла, что уже уверена в нашем родстве, хотя они и хотят сделать тест ДНК.

Фил выглядел слишком рассерженным, чтобы ответить.

– Значит, мистер и миссис Энглби поддерживали связь с Габриэллой? – спросила я, хотя по его реакции было ясно, что он впервые услышал об этом.

Муж Мари покачал головой.

– Мне очень жаль, что они вмешались в ситуацию. Проклятая мошенница!

Было уже поздно для визита к чете пенсионеров. Фил заверил меня, что они оба уже легли спать к этому времени. Следовало дождаться утра. Хотя я подозревала, что наш мистер Хантер успеет предупредить Лайнела до нашего приезда.

У меня оставался один вопрос к Мэтти до того, как вернутся Моррис и Джо с чаем, который на самом деле служил лишь предлогом отослать старшего из ребят.

– Ты уже рассказал обо всем брату? – поинтересовалась я.

– Конечно, нет, – ответил Мэтти. – Он бы с катушек слетел.

Мы вернулись в Энглби с самого утра, потому что снег все же не выпал. Когда я забирала Морриса из Госфорта, он держал в руках контейнеры с только что приготовленными сэндвичами с беконом – одну из причин, по которым сержант был моим любимым помощником.

Первым делом мы нанесли визит Лайнелу и Катрине Энглби в их особняке приходского священника, который стоял на холме посреди собственного сада, огороженного стеной. Оттуда открывался прекрасный вид на церковь у подножия. Зять уже был тут как тут.

– Я решил, что должен подготовить их заранее, – сообщил он с вызовом.

– Фил куда более воспитанный, чем та юная леди. Какова наглость: просто заявиться к нам без предупреждения! – проворчал Лайнел. – Вызвала у бедной Кейти настоящее потрясение – непростительное неуважение! Она до сих пор не встает, кстати. И я не хочу, чтобы ее тревожили.

– Мы надеялись поговорить с ней, – заметила я. – В четверг вечером убили девушку. Вы были среди последних, кто видел ее живой.

– Посмотрим, – уклончиво произнес Лайнел.

Он держался по-военному прямо, хотя, возможно, поза была результатом строгого воспитания. «Выше голову, плечи расправить, эмоций не показывать» – все в этом духе. Глубоко посаженные карие глаза могли бы даже выглядеть теплыми, если бы в них не плескался сейчас гнев. Образ дополняли абсолютно седые усы и копна таких же волос. Одет собеседник был «по моде для старшего поколения», как это называла моя мать: в бежевые брюки, голубой свитер с круглым вырезом поверх клетчатой рубашки и кеды без шнурков – слипоны.

– Отличные детали, – негромко похвалила Дина.

– Я детектив, – отозвалась Сара. – Наблюдательность – моя работа. – И продолжила: – Хотя Лайнел не слишком хотел разговаривать, он все же сообщил необходимый минимум того, что случилось в четверг. Сразу после обеда, то есть «около двух часов», как выяснилось при наших настойчивых уточнениях, они с женой работали в саду.

– Скорее чтобы чем-то занять Катрину. По такому снегу не слишком много там того, что можно сделать, – поведал Лайнел, добавив, что оставил ее подбирать ветки и сорняки, не скрытые сугробами, пока сам понес выбрасывать мешок с опавшими листьями в компостную кучу. Когда же вернулся, то жена уже стояла на подъездной аллее и разговаривала с незнакомкой. – Никогда прежде ее не видел. – Собеседник дернул уголком губ. – Хотя не буду отрицать, сходство с Мари действительно имелось. Симпатичная, темноволосая, с резкими чертами лица, а глаза… Ну, что сейчас уже рассуждать, верно?

Он ссутулился, утрачивая часть настороженной враждебности, затем уже тише продолжил:

– Катрина щебетала с девчонкой, словно знала ее всю свою жизнь. Вернее, думала, что так и было. А заметив меня, сказала: «Вот и ты. Я просила Мари помочь тебе передвинуть старую скамейку. Дочка согласна со мной, что ты должен поберечь спину и не таскать тяжести в одиночку». Я пришел в ярость, поняв, кто заявился к нам без приглашения. Она не имела права вот так проникать в нашу жизнь. О чем и сказал незваной визитерше, добавив, что все дела впредь нужно вести через поверенного. Мои слова вызвали недоумение у Катрины, которая считала, что я говорю с дочкой про старого Джереми Эдвардса, умершего много лет назад. Девчонка же нагло заявила, что сейчас, увидев нас во плоти, уже не сомневается в нашем родстве и что тест ДНК непременно подтвердит ее правоту. А еще сообщила, что навещала могилу Мари в церкви. При этих словах Катрина, конечно, сильно разволновалась, как всегда в моменты просветления, когда реальность и выдуманный мир сталкиваются. Я воочию наблюдал процесс в тот момент.

«Тебя послал твой отец?» – спросила жена, тыча в девчонку своим садовым совком.

На что та ответила, что ее отец умер, чем привела Катрину в еще более нервное состояние. Я заявил, что покажу нашей «гостье» старую скамейку, которую требовалось передвинуть, и под этим предлогом увел прочь. А как только мы остались вне зоны слышимости, сообщил нахалке все, что о ней думал, потребовав убираться к чертям с наших земель. Мне не хотелось ее видеть до тех пор, пока все не выяснится законным путем. После этого она покинула нашу территорию, напоследок выдав своего информатора. Им оказался священник из церкви Святого Сирила. Именно он сообщил, где мы живем, и помог отыскать могилу Мари. Оставалось лишь надеяться, что француженка расспрашивала аккуратно, не раскрыв причин своего интереса. Конечно, католический исповедник должен уметь хранить секреты, но все же… Никому не нужно, чтобы по Энглби поползли слухи о нашей ситуации.

Я напомнила Лайнелу, что город на данный момент является местом преступления, с которым неразрывно связана вся их семья. Поэтому утаить предполагаемую личность Габриэллы уже вряд ли возможно.

– Вы верите в то, что она была дочерью Мари? – уточнил Моррис.

Лайнел заморгал и отвернулся, а спустя некоторое время откашлялся и задал встречный вопрос:

– Какое это теперь имеет значение? Полагаю, можно сделать тест ДНК и посмертно, но сейчас проблема родства представляет чисто академический интерес. Не вижу, чем это способно помочь.

Пока мы с Моррисом спускались к церкви, чтобы побеседовать со священником, я размышляла, сколько же жителей города знали о заявленном Габриэллой родстве с Энглби. Само собой, поверенный, Лайнел и Фил. А еще Мэтью. Последний говорил, что не сообщал новость своему неуравновешенному брату, но я подозревала, что тот вполне мог выяснить все и сам. К тому же у Джо не было подтвержденного алиби на день и вечер четверга. Как и у Лайнела на время после визита Габриэллы. Он сказал нам, что после посещения незваной гостьи пошел заваривать чай, и в этот момент Катрина ускользнула из дома. Потребовалось больше часа, чтобы ее отыскать.

– Она забрела на кладбище, – поведал Лайнел. – Стояла на коленях в снегу возле могилы Мари, укладывала на камень сорняки, которые сорвала в саду. Я отвел жену обратно, но день выдался выматывающим для нас обоих, поэтому мы легли в постель еще до восьми вечера. Катрина забылась беспокойным сном, а я еще немного почитал.

Мы вошли на кладбище при церкви Святого Сирила через резные ворота и зашагали по тропинке к главным дверям храма. Нам навстречу из теней большого тисового дерева выплыла фигура в черной рясе: почтенного возраста священник, опиравшийся на трость при ходьбе.

– Вы, вероятно, детективы из полиции, – поприветствовал он нас. – Я отец Терри. – Затем медленно покачал головой. – Ужасные дела творятся. Смерть такой юной особы… Когда я услышал сегодня утром новости, то подумывал сам заглянуть в участок. Но вы меня опередили.

– У вас есть для нас информация? – спросила я, давая возможность собеседнику представить свою версию событий.

– Я видел девушку вчера утром [194] , – ответил священник. – По крайней мере, мне кажется, что это была она, судя по описанию. Она бродила между могилами. По ее словам, вела исследования для проекта по местной истории. Хотя по акценту я догадался, что моя собеседница не просто не из наших краев, а иностранка. Мы немного поговорили про город, про феодальный за́мок и, конечно, про церковь и здешнее кладбище.

– Она интересовалась какими-то конкретными могилами? – уточнила я.

– Семьи Энглби, – ответил отец Терри. – Они получили имя в честь города или наоборот, в зависимости от того, кому верить. Никого из основателей у нас на кладбище не хоронили, но я показал девушке некоторые из недавних могил, под которыми подразумевается период от викторианских времен и до нынешних.

– Включая Мари Энглби? – спросил Моррис.

– А, да, бедняжка Мари. Француженка выглядела особенно потрясенной при виде ее могилы. Упала на колени и принялась водить пальцами по надгробной плите, очерчивая имя и дату смерти. Возможно, возраст погибшей произвел такое впечатление. Ей исполнилось всего сорок пять.

– А живыми представителями семьи Габриэлла интересовалась?

– Она увидела на надгробной плите надпись «Любимой дочери от Лайнела и Катрины» и спросила о них. Я указал ей на старый дом приходского священника. Возможно, следовало предупредить Лайнела.

– Предупредить? – спросила я.

– Учитывая состояние его жены. Она часто путает реальность с прошлым. Нежданные зарубежные гости могут ее сильно потрясти.

– Особенно если выглядят точь-в-точь как покойная дочь, – прокомментировала я.

Священник нахмурился, опираясь обеими руками на трость.

– Полагаете? Пожалуй, слегка… Может, она приходилась Энглби дальней родственницей?

Я сообщила, что мы пока ждем подтверждения личности погибшей, прежде чем делать какие-то заявления насчет ее связи с жителями города, после чего добавила:

– Вчера днем Катрина спускалась в церковь.

– В самом деле? – вскинул голову отец Терри. – Боже мой. Надеюсь, она сумела найти обратный путь домой.

– Лайнел помог ей, – ответила я. – Значит, вы с ними не виделись и не разговаривали?

Священник отрицательно покачал головой.

– Вчера я весь день провел в своем кабинете, готовил свою воскресную проповедь. Она должна была затронуть искушение Иисуса в пустыне. Но в свете недавней трагедии мне пришлось начинать заново.

Я уточнила, где отец Терри находился в четверг. До семи часов он проводил вечерню, затем час возносил молитву и медитировал в церкви, после чего отправился спать.

– Мой летний дом расположен неподалеку, – сказал он. – Он не такой роскошный, как старый особняк приходского священника, зато уютный и нужно меньше платить за отопление. Думаю, это тоже плюс.

После того как мы вернулись в участок и пообедали пирогом с сыром и луком из местной пекарни (я поклялась, что перейду на овощи, когда раскрою это дело), мы с Моррисом и констеблем Гринвуд принялись анализировать известную нам информацию.

– Вопрос в том, – начала я, глядя на пустое пространство белой доски с маркером в руках, – кто больше всех потерял бы от появления Габриэллы в городе?

– Однозначно Мэтью и Джо Хантеры, – ответил Моррис. – Если официально подтвердится, что у них есть сестра, то наследство, завещанное матерью, поделят на три части, а не на две.

– Как и наследство, которое достанется от бабушки и дедушки, – добавила констебль Гринвуд, когда я начала записывать. Мы с Моррисом дружно посмотрели на нее. – Мари – единственный ребенок Лайнела и Катрины. Когда они умрут, то все – включая владения и огромное богатство, унаследованное со стороны семьи Стоктон, в том числе территории с руинами за́мка Энглби, – перейдет к детям Мари.

Я присвистнула.

– Неудивительно, что они так настаивали на тесте ДНК.

Я записала имена мальчиков на доске. Они оба не имели твердого алиби, которое выдержало бы судебное рассмотрение, но нам требовалось нечто более основательное для предъявления обвинения. Подумав пару минут, я добавила к рабочим комментариям фразу «Тест ДНК».

– Тест мог доказать, что Габриэлла была внучкой Лайнела и Катрины, а также единоутробной сестрой сыновей Филипа. Но, как и отметил Адриан Миддлтон, результаты подобных экспертиз способны породить самые разнообразные проблемы. Вдруг кто-то имел причины опасаться того, что могло обнаружиться?

– Поверенный? – предположил Моррис. – Он знал обо всей ситуации. Не исключено, что результаты могли бы раскрыть нечто такое, что ему хотелось бы оставить в тайне.

– Миддлтон определенно вел дела со многими местными жителями и был в курсе всех секретов.

Вот только нам не удалось застать его в офисе. Молодая сотрудница, которая представилась его помощницей, объяснила, что поверенному пришлось отправиться в сам Дюрем, чтобы лично разобраться со сложным вопросом о передаче имущества. По ее словам, одна парочка передумала продавать дом, и мистер Миддлтон надеялся их успокоить, так как не хотел, чтобы крупная сделка сорвалась.

– Когда можно ожидать его возвращения? – поинтересовалась я.

– Он приедет домой к чаю, как обычно, – заверила нас ассистентка, затем покраснела и добавила: – Я его невеста, а не только помощница. – Она показала нам скромное колечко на левой руке. – Мы планировали устроить свадебную церемонию на территории за́мка. Получили разрешение семьи и все такое. – После чего состроила гримаску и прокомментировала: – Хотя теперь эта идея мне разонравилась.

Упоминание о феодальном за́мке навело меня на мысль осмотреть его, пока мы ждем возвращения мистера Миддлтона. Хотя территорию тщательно обыскали, оставалась вероятность, что какую-то деталь могли пропустить. Но еще больше мне хотелось снова взглянуть на то место, где завершилось путешествие Белого лебедя.

Промороженные и покрытые инеем камни стены блестели на зимнем солнце, демонстрируя намек на былое величие крепости. Снег вокруг был истоптан десятками сапог полицейских офицеров и местных жителей, которые приходили положить цветы к подножию развалин, где обнаружили тело Габриэллы. Вот и сейчас возле груды букетов в полиэтиленовых обертках сидела на корточках женщина, завернутая в клетчатый плед. Заслышав наши шаги, она обернулась и поднялась на ноги. В ее светло-серых глазах сверкали слезы.

Я представила себя и сержанта Морриса. Она лишь кивнула, словно уже догадалась, кто мы такие, как раньше отец Терри, и тихо произнесла:

– К нам приходила не Мари, верно? – Я поняла, что вижу перед собой жену Лайнела, Катрину. Она держала в одной руке маленького плюшевого медведя, которого либо взяла с земли, либо захватила с собой в качестве нового подношения. – Думаю, я уже знала это в глубине души. Просто слишком хотела еще разок поговорить с дочкой. Посмотреть на ее лицо, не искаженное от боли. У той девочки, что приходила к нам, были такие же чудесные глаза. Аквамариново-синие, как у Мари. Она унаследовала их от отца. Я раньше говаривала, что это цвет неспокойного моря, в котором я с радостью бы утонула. Слишком игриво звучит, но это чистая правда. – И она принялась еле слышно напевать: – Утонуть в его глазах…

– Отвести вас домой? – предложила я, осторожно касаясь руки Катрины.

– Да, хорошая идея, – кивнула она, позабыв о мотиве. – Я угощу вас коржиками, как хотела угостить и Мари, если бы не Лайнел с его дурацкой скамейкой. Он увел дочку с собой, хотя она предпочла бы остаться – я-то видела. Ой! – Собеседница поскользнулась на обледенелой дорожке и уцепилась за мой локоть, чтобы удержать равновесие. – Святые небеса! А все эти проклятые ботинки. Следовало обуть резиновые сапоги. В прошлый раз я тоже чуть не упала на крыльце церкви, но он меня поймал с такой легкостью, будто подхватил птенчика, вывалившегося из гнезда. Я так и сказала. А еще призналась, что Лайнел спугнул нашу малышку. Пригрозил ей тестом, чтобы убедиться в нашем родстве. Но теперь она упорхнула, и мы потеряли ее навсегда.

– И что он вам ответил? – спросила я, выбирая слова так же осторожно, как ступала по скользкой дорожке.

– Ответил, что обязательно отыщет ее. И позаботится, чтобы наша птичка не улетела.

Мы с Моррисом обнаружили отца Терри коленопреклоненным в молитве за одной из скамеек в церкви Святого Сирила.

Я задумалась, кто же принимает исповедь у священников. Полагаю, кто-то из коллег. Либо же они сознавались в грехах напрямую Господу, как, похоже, и делал сейчас отец Терри. Он точно слышал наши шаги, но продолжал молиться еще несколько минут. Мы дождались, пока он перекрестится и встанет.

– Все дело было в тесте ДНК? – спросила я. – Когда Катрина сообщила вам о нем, то вы встревожились, что могут показать результаты? – Судя по побелевшим костяшкам руки, сжатой на спинке скамьи, священник сражался с внутренними демонами. Я постаралась не думать о том, на что способен еще очень крепкий, хоть и немолодой мужчина, и продолжила: – Тест бы подтвердил, что Габриэлла была дочерью Мари. Но сравнение с ДНК Лайнела бы показало, что тот не являлся ее дедом, верно?

Отец Терри выпрямился.

– Даже если жена Лайнела и изменяла ему сорок с лишним лет назад, то личность биологического отца Мари все равно бы выяснить не удалось. А для семьи известие стало бы огромным потрясением.

– Вот только тест мог бы дать другую информацию, – напирала я. – Например, имена людей, кто делал похожие анализы и с кем Габриэлла, а по умолчанию и Мари, имели родственные отношения. – Мне сразу вспомнились слова Адриана Миддлтона про результаты экспертизы, которые способны вызвать целый ворох неожиданных проблем. Они побудили меня исследовать некоторые детали по данному вопросу. – Вы должны понимать, что информацию все еще можно получить. Мы можем провести тест ДНК и посмертно.

Отец Терри уставился вдаль, утратив всю свою уверенность, затем повесил голову и пробормотал:

– Мой брат. Глупый эгоист. Он считал, что мы унаследовали гены викингов. – Он поднял взгляд, на лице отразилось презрение. – Как-то ему сказали про нордические черты, что бы это ни значило, и он кинулся искать свое наследие. – В синих глазах священника всколыхнулся намек на штормовое море, которое совсем недавно упоминала Катрина.

– Результаты теста Габриэллы могли указать на вашего брата в качестве потенциального родственника. Тогда бы выяснилось, что он приходится двоюродным дедом не только ей, но и Джо с Мэтти. Все трое – ваши внуки, а вовсе не Лайнела. И, желая избежать скандала, вы убили ничего не подозревавшую девушку, думая, что после ее смерти никто не придаст значения заявлениям о принадлежности к семье Энглби.

– Произошел несчастный случай, – возразил отец Терри, хотя и без особой убежденности в голосе. – Я обнаружил Габриэллу возле за́мка. Она словно предвкушала, как завладеет им. Мне же просто хотелось напугать ее, заставить сбежать обратно во Францию. Но она настаивала, что сделает тест ДНК и докажет свое родство с Энглби, после чего вернется с результатами в дом матери. Я схватил девчонку за плечи. Она принялась вырываться и начала кричать. Мне пришлось заткнуть ей рот. Она пыталась высвободиться еще какое-то время, а потом обмякла. – Священник замолчал, его глаза остекленели, а рука на спинке скамьи дернулась. – Я не хотел ее убивать.

– Это уже будут решать присяжные и судья, – ответила я, доставая наручники.

Загадка

Пропавшие птицы

В каждом случае разгадайте два слова по первой букве и определению, после чего добавьте между ними пропущенное, которое сочетается как с первым, так и со вторым – название птицы. Оно может быть частью имени собственного/названия или устойчивого выражения.

Л (звание после прапорщика) _____ М (не войны)

Р (праздничный) _____ Х (из стекла высокого качества)

Д (более чем одноглавый) _____ и Р (то же, что реверс)

Б (не черная) ______ и Л (рыжая плутовка)

С (услаждающий слух) ______ Р (бандит с большой дороги)

Подсказка № 7 к финальному шифру

Одну из пропавших птиц можно обнаружить в названии группы, которая четыре недели подряд занимала первое место в чарте лучших синглов Великобритании в 1970-х годах. Это слово потребуется для продвижения с финальным шифром.

– Я и сам столкнулся с представителями закона в прошлом году, – объявил Рой после того, как Сара завершила свой рассказ и уклонилась от расспросов, почему покинула полицию. – Исключительно в качестве стороннего наблюдателя, но, тем не менее, в итоге попал в самую гущу событий по довольно опасному делу с разборками криминальных банд и пистолетами, что было достаточно нехарактерно для Сихейвена, смею вас заверить.

– Когда пропала женщина и все вылилось в большую перестрелку? – уточнил Барни. – В социальных сетях мои знакомые об этом только и писали. А я тогда уехал на курсы по цирковому мастерству и пропустил все веселье, – добавил он завистливо.

– Ужасно, – резюмировал Рой, хотя осталось не до конца ясно, касается его комментарий преступления или же желания сына освоить профессию жонглера. – За ситуацией стоял истинный злой гений, но полиция сумела распутать дело. Я как раз оказался свидетелем, когда они производили аресты. Очень тревожное было зрелище.

– Помню, я читал об этом, – кивнул Джеймс. – Звучало любопытно. Создавалось ощущение, что в расследовании имелись значительные пробелы, которые никак не объяснялись. Словно полиции кто-то помогал. Может, информатор, внедренный в банду, или частный детектив, – он покосился на Сару, – если их услугами еще пользуются представители закона.

– Как сотрудничество Шерлока Холмса со Скотленд-Ярдом, вы имеете в виду? – спросила Дина, которая пропустила петлю и теперь хмуро смотрела на свое вязание. – Если схема еще действует, уверена, полиция присваивает себе все заслуги. – Послышалось ворчание: лежавший у нее в ногах Дэш дергал лапами во сне, словно бежал. – Все в порядке, малыш, – проворковала она, поглаживая бок шнауцера. – Прости, мне не следовало бросать кусок сыра в корм этим утром.

В ответ песик сонно зевнул и пошевелил носом, точно почуял в комнате новый запах.

Ее мех был золотистого оттенка свежеприготовленного кекса. Карие глаза напоминали островки грязи, в которых так и тянет поваляться. На голове у нее красовался розовый бант, игриво сдвинутый набок, намекая, что надет в шутку.

Дама уселась рядом с парковой скамьей, возле которой я как раз изучал выброшенный буррито, а получив в ответ от меня выразительный взгляд, отчетливо говоривший, что делиться никто не планирует, улеглась на землю, грызя потрепанную игрушку, принесенную с собой, как бы демонстрируя готовность подождать.

Я доел и обнюхал новую жительницу нашего района. Ее солоноватый аромат вызвал воспоминания о путешествии на пляж. К нему добавлялся легкий душок дохлой крысы. Я кивнул незнакомке.

– У меня проблема, – гавкнула она. – На улицах порекомендовали обратиться к тебе, Дэш. – Ее голос звучал как у курильщика, но не из тех, что кашляют, а скорее низко, с хрипотцой.

Я не впервые сталкивался со сложными преступлениями. Не скажу, что заработал себе репутацию, но любая собака нашего района – да и соседних тоже – знала, кто в действительности раскрыл запутанное дело о перевернутом мусорном баке.

– Связалась с плохой компанией? – уточнил я. – Потеряла кость? Не сумела найти брошенную палку?

На последнее предположение собеседница оскалилась так угрожающе, как только могла. Но я не хотел тратить время на глупые игры. Тогда она кивнула на коротышку в слишком большом для него пальто, который разговаривал с моим хозяином. Готовность Роя поддерживать диалог с полнейшими незнакомцами, позволяя мне исследовать траву и деревья, служила фундаментом для наших отношений.

– Он никогда раньше не водил меня гули-гули, – поведала дама.

Я мысленно поморщился, услышав это щенячье выражение. Некоторым собакам нужно повзрослеть. Или хотя бы расширить свой словарный запас.

– Это обычно делает моя хозяйка, Шейла, – продолжила собеседница. – Каждое утро она везет меня на побережье. Нам обеим там безопаснее, чем гулять по району. Мы живем на другом конце города.

Теперь ей удалось меня заинтересовать. Про южную окраину ходили ужасные слухи: про состояние тамошних парков, о наглости мяулей. А крошка с бантиком не выглядела как бойцовская собака. Хотя внешность бывает обманчива.

– Так что изменилось сегодня?

– Шейла исчезла.

– Бетси! Эй, девочка, апорт! – крикнул коротышка, говоривший с Роем, и швырнул что-то поверх наших голов в траву.

Моя новая знакомая, не раздумывая, понеслась следом. Лично я не из тех, что гоняется за мячами или палками. Хотя и делаю это – но только чтобы порадовать хозяина. Хорошо, что он редко заставляет меня заниматься пустяками. Мы в достаточной мере изучили предпочтения друг друга.

Бетси принесла мяч своему человеку, который уже утратил к брошенному предмету интерес. Поэтому она прибежала обратно к скамье.

– Расскажи подробно, что именно случилось, – попросил я. – И помедленнее. – Затем задрал заднюю лапу, чтобы отметить свое присутствие. – Не хочу упустить ни одной детали.

Выяснилось, что Шейла исчезла ночью, пока Бетси крепко спала после особенного угощения, которое прибыло за день до того по почте. Хозяйка зачитала приложенное послание: «Для хорошей девочки от доброго друга».

– И она сразу же отдала угощение тебе?

– Да, – ответила Бетси, отводя большие карие глаза.

– Правда?

– Ну… Нет. Мне пришлось сначала съесть свой ужин и поделать… ну, знаешь… – она понизила голос. – Всякие трюки. Ничего особенного. Она много лет назад отказалась от идеи заставить меня прыгать на задних лапах. Просто обычные приемчики вроде «дай лапу», «сидеть», «лежать». Но оно того стоило. Сочнее мяса я не пробовала уже очень давно.

– А потом ты легла вздремнуть?

– После прогулки по улице. Это самая важная часть дня.

– И затем ты уснула.

– Как щенок. Отключилась намертво.

– А после пробуждения?

– Шейла исчезла. Я не нашла ее ни в ночном лежаке, ни в тех, где она иногда отдыхает днем. Зато в комнате с едой остался жуткий беспорядок: вещи перевернуты, разбиты, на полу разлитая жидкость. Будто щенка пустили порезвиться. Хозяйка никогда себе такого не позволяет, она очень аккуратная.

– Можешь рассказать поподробнее про разбросанные вещи?

– Просто вещи. – Бетси непонимающе уставилась на меня.

Да уж, она была совсем чау-чау.

– А твоя игрушка? – Я кивнул на потрепанный тряпичный сверток под ее лапой. – Она была тогда в твоей лежанке?

– Нет, валялась на полу рядом с перевернутой штукой и острой штукой, отчасти в липкой луже, которая пахла Шейлой, но на вкус оказалась отвратительной.

– Именно так, как пахнет сейчас? – уточнил я, обнюхивая игрушку.

– Да, именно так. – Собеседница зарылась носом в рваное тряпье.

Мы продвигались в нужном направлении. Но слишком уж медленно. Я хотел получить более внятную информацию и очутиться подальше от происходящего и потому сразу подумал об одной овчарке, которая задолжала мне услугу. Настало время расплатиться по счетам.

Ланс жил по соседству от моего дома, всего в паре улиц. Мы уважали территории друг друга и держались на почтительном расстоянии, не метя чужие мусорные баки. Но пару недель назад я спас его от унижения, когда его загнали в угол две не в меру наглые чихуахуа. И да, знаю, что фраза избыточна и в меру наглых мне пока не встречалось. Ланс был вполне разумным псом и, что еще важнее, завсегдатаем южных районов. Его хозяин раз в неделю наведывался туда за припасами.

– Что за припасы? – как-то поинтересовался я у овчарки. – Корм? Печенюшки?

Он пожал внушительных размеров плечами и по очереди вытянул задние лапы, совсем как на тех занятиях йогой, которые иногда смотрит на своем большом экране Барни, и предположил:

– Может, человеческие печенюшки?

Тем вечером на прогулке мне выпала прекрасная возможность пообщаться с Лансом. Улицы уже погрузились во тьму, тротуары холодили лапы. Высоко в ветвях деревьев мигали и качались яркие огоньки, но на уровне носа царили тени, среди которых шныряли черные силуэты мяулей. На участке, заросшем травой, возле ограждения игрового парка я увидел Ланса и, хотя не слишком хорошо читаю, все же сумел понять смысл надписи на табличке: несчастного вида пес, перечеркнутый огромным красным крестом.

Итак, в парк нам заходить запрещалось. Но в солнечные деньки даже по эту сторону ограды можно было прекрасно посидеть и понаблюдать, как человеческие детеныши бегают, качаются и бьют друг друга. В тот холодный зимний вечер на площадке стояла тишина, если не считать скрипа ржавых цепей, которыми играл ветер.

– Как дела? – спросил я после завершения традиционного ритуала обнюхивания.

– Не особо, – ответил Ланс. Его хозяин тяжело опирался на перила, бормоча что-то в говорильную коробочку. Слова приглушал капюшон куртки. – Он плохо себя чувствует. Много дней сидел дома. Живот дурно пахнет. – Собеседник поднял нос по ветру, который донес едва уловимые нотки переполненных мусорных баков. – Приятно снова выйти на прогулку.

– Значит, в последнее время вы не бывали в южных районах? – уточнил я, настороженно наблюдая за Роем, который вежливо держался в стороне от хозяина Ланса.

– Никак нет, – покачал головой Ланс, не спуская взгляда со своего человека. Тот завершил разговор, убрал коробочку в карман и нетерпеливо побарабанил пальцами по колену. – Хотя, может, как раз сегодня туда и отправимся.

Я рассказал, что мне требовалось. Собеседник ответил, что постарается изо всех сил.

Пропала человеческая самка. Не исключено, что из-за темных делишек в южных районах. Ситуация казалась срочной, но мои лапы были связаны. Оставалось надеяться, что новый сопровождающий Бетси – человек привычек. У меня имелись вопросы, однако я не мог сидеть возле парка целый день и ждать, пока она появится.

На следующее утро тучи рассеялись. Не буквально. Дни стояли очень мрачные много недель. Но судьба мне улыбнулась, озарив лучами удачи. Когда мы с Роем добрались до парка, готовые, как обычно, сделать по нему пару кругов, там уже находились Бетси и ее новый человек. Наши хозяева вежливо кивнули друг другу и зашагали бок о бок. Какое-то время я бежал за ними в надежде разузнать что-нибудь интересное. Однако они обсуждали только спортивные матчи и как Дианальди уберут в следующем сезоне. По опыту я знал, что эти сведения совершенно бесполезны.

Бетси избавилась от своего розового банта и выглядела убитой горем, когда я приблизился.

– Где моя игрушка? – спросила она. – Ты сказал, что возьмешь ее только на время. – Затем повиляла своей привлекательной задней частью, и, хотя чрезмерно злоупотребляла этим приемом, никто не жаловался.

– Спокойно, леди. Она в надежных зубах, – заверил я, правда, не сообщив, что отдал тряпичный сверток Лансу для помощи в порученном ему деле: некоторые вещи лучше не разглашать. – У меня вопрос, поэтому слушай внимательно. Та записка, которую прислали вместе с угощением, – как именно Шейла с ней поступила?

Бетси с недоуменным видом ответила:

– Когда я проснулась, записка лежала в комнате с едой. На одной из неперевернутых вещей. О, это называется стол! И послание, и пакет находились на нем.

– Пакет, в котором принесли угощение?

– Да, он. – Светло-карие глаза собеседницы засияли. – Шейла обычно не оставляет беспорядка, но в тот раз немного не доела вкуснятину. Жаль, что хорошие девочки не лазают по столам. – Она лукаво посмотрела на меня, словно хотела намекнуть, что все же иногда умеет вести себя как плохая девочка. Однако было не время для всяких глупостей, и я не поддался. – Когда явился Дуболом, то взял пакет, обнюхал его, но не выбросил в мусор, а положил в карман. – Бетси покружилась в погоне за хвостом сначала в одну сторону, потом в другую. Возможно, это помогало ей раскрутить шестеренки в мозгу. – Уверена, что он один из тех людей, которые любят собачий корм, и планировал съесть угощение сам. Ужасно нечестно.

– Минуточку. Дуболом?

– Так его зовет моя хозяйка, – кивнула Бетси, глядя в сторону пруда, где коротышка и Рой наблюдали за утками. – Потом явились еще двое его друзей и спросили, куда пропала Шейла. Он ответил: «Укатила на выходные, оставила меня присматривать за собачонкой».

– Погоди-ка, куколка, – прервал я. – Так твоя хозяйка просто уехала отдохнуть?

– Она никогда не отдыхает, – возразила Бетси. – Ждет часа икс, о котором постоянно рассуждала. После него мы вместе бы зажили на широкую ногу, до конца времен. Но до тех пор выходные полностью исключены. Как стол для хороших девочек, – добавила она и снова побежала за хвостом по кругу – на этот раз вправо.

Я ей поверил. Кроме того, поездка на отдых не объясняла липкую лужу крови, в которой лежал тряпичный сверток, а также мясное угощение, куда почти наверняка добавили снотворное, и беспорядок, оставленный на кухне Шейлой.

Когда Бетси прекратила кружиться, я спросил ее, что случилось дальше.

– Они начали кричать и обмениваться плохими словами, – ответила она. – Потом Дуболом велел своим друзьям проваливать и оставить его разбираться с ситуацией. Они договорились встретиться позднее возле уток и ушли.

Возле уток? То есть рядом с прудом? Пожалуй, не самое худшее место для встречи.

– Помнишь имена тех друзей Дуболома? – уточнил я.

– Шейла чаще всего окликает одного из них плохими словами, иногда именем Дугги, а в хорошем настроении – Вонючкой. Второго называет Сестрицей.

– Ты уверена, что говоришь не про собак? Имена звучат совсем как клички бордер-терьеров.

– Не-а. Они точно люди.

– И все равно: Дуболом, Дугги-Вонючка и Сестрица – почти не от чего оттолкнуться.

– Последние двое обычно приходят вместе, – добавила Бетси. – А если Дугги является один, то Шейла зовет его Сосиской.

Тем вечером Ланселота возле паркового ограждения не оказалось. Я не слишком встревожился: они с его хозяином иногда задерживались в темных недрах южной окраины по несколько дней. Оставалось надеяться, что в этот раз он вернется быстрее. Бетси не жаловалась, но вряд ли Дуболом заботился о ней так, как обычно. Для каждой собаки пропажа хозяйки или хозяина считалась худшим кошмаром. Иногда они просто уходили «на минуточку» в магазин, но ожидание затягивалось настолько, что казалось вечностью. В случае Бетси начинало складываться впечатление, что возвращения Шейлы действительно не предвидится.

Я никак не мог перестать думать о деле и сочувствовал даме, хотя и не следовало сейчас отвлекаться на чьи-то прелести. Удача продолжала мне улыбаться. Назавтра выпал базарный день. Стоя в очереди к рыбному прилавку, я старался не пускать слюни, надеясь, что торговец не забудет оставить кожу на филе. Рой всегда угощал ею меня. В это время я заметил Ланса, который обнюхивал мусорный бак, бегая без поводка, как обычно, пока хозяин стоял на перекрестке, смеясь и толкаясь с двумя подростками в толстовках с капюшонами. Я тихо рыкнул. Рой был слишком занят, заказывая свои рыбные покупки, но Ланс навострил уши и приблизился ко мне. Он не захватил с собой игрушку Бетси, зато принес кое-какие новости.

Ему удалось переброситься парой слов с полуслепой дворнягой в той берлоге, где они с хозяином затаились в последние несколько дней.

– Его зовут Декс, хотя не слишком уверен, что правильно запомнил кличку. Худющий бродяга, потерявший глаз и почти все ухо в драке. Думаю, он отчасти пудель, но неясно, на какую именно часть. Считает себя кем-то вроде собачьего крестного отца. Тусуется со своей разбойничьей шайкой на задворках «Гарфилд-гриля» возле реки. Знаешь это место?

Конечно же, я не знал. Известная мне информация о южных районах города была размером не больше гранулы корма. Но после описания Ланса я решил, что сумею найти кафе по запаху.

– Декс утверждает, что ходят слухи. Среди людей. О том, что готовится крупное дело. Бабло и брюлики.

– Хватит молоть чушь собачью, Ланс, – упрекнул я.

– Это они так говорят. – Он кивнул на группку парней. – А я понятия не имею, о чем речь. Особые игрушки для людей? Старушки с гирляндами? Шепчутся, что Большой Куш готовился поймать крупную рыбу, но кто-то настучал, и он решил сматывать удочки. Братья Малоун сильно разозлились, и все дело запахло жареным.

Я ни слова не понял из рассказа Ланса. К сожалению, он тоже не знал, что имели в виду люди. Зато после того, как он дал понюхать окровавленную игрушку Дексу, тот сообщил, что узнал этот запах. Он принадлежал женщине, которая регулярно заходила в гриль-бар по вечерам и всегда делала один и тот же заказ: сосиску и чипсы с соусом карри. После чего ела, глядя на реку, и бросала дворнягам остатки. А как-то раз даже назвала Декса «хорошим мальчиком».

– Прости, игрушку отдать не смогу, – извинился Ланс. – Мой информатор забрал ее себе в качестве оплаты своих услуг.

Тем вечером после ужина я свернулся в ногах отца Роя, дедули Феликса, слушая, как хозяин перечитывает любимый отрывок из Чендлера, и взвешивая свои варианты. Их можно было пересчитать на подушечках одной лапы: ничего не предпринимать и просто избегать встреч с Бетси в парке всю оставшуюся жизнь или же прогуляться до южной окраины города и самому проверить, что там творится.

Рой как раз читал отрывок про приключения человека в поисках сокрытой истины. Я знал, что будет дальше, и мысленно перефразировал строки: «Если бы пес был не готов пуститься в приключение, оно бы и не случилось». В тот момент мне стало ясно: придется сделать то, на что не решился бы ни один хороший песик, но решился бы пес, готовый к приключениям. Я планировал сбежать.

Я рисковал выставить себя глупцом и напортачить, но не мог не воспользоваться выпавшим шансом. Тем вечером Рой хотел прогуляться и пошел длинным путем мимо игрового парка вверх по холму к скамейке, с которой открывался вид на город. И когда уселся, чтобы им насладиться, то отстегнул мой поводок, позволяя побегать вокруг и обнюхать новую территорию.

Послышалось знакомое жужжание. Хозяин вытащил говорильную коробочку из кармана и принялся болтать со своим другом Недом. Сейчас или никогда. Я постепенно удалился от скамейки, обнюхивая кусты, пока не очутился в тенях, куда не проникал свет городских огней. А как только убедился, что Рой не может меня видеть, понесся прочь во весь опор.

Обнаружить южный район оказалось проще простого. Воздух начал меняться почти сразу после поворота в нужную сторону. В этой части города теснилось гораздо больше вонючих машин, продуктовых магазинов и групп людей, которые подпирали стены. Но меня волновали не они, а юркие силуэты в подворотнях. Если забрести на территорию банды уличных мяулей, то мои шансы выйти невредимым растают, как снежок на гриле.

«Гарфилд-гриль» обнаружился в лабиринте узких аллей позади главных дорог. «Рекой» же оказалась простая канава. Над поверхностью стоячей воды торчали груды металла и контейнеры для еды. Две собаки держались неподалеку от открытого пожарного прохода, ожесточенно споря из-за кости. У одной из дворняг на месте глаза остался шрам. Декс. Я попятился, решив, что Ланс уже получил у бродяги всю возможную информацию, поэтому караулить следовало не его.

В подходящих условиях я умею расслабляться и сохранять полную неподвижность часами, но на том участке земли, под кустом возле вонючей воды, требовалось оставаться настороже, поэтому лапы вскоре уже гудели, точно потревоженный улей. Возможно, сегодня Шейла не появится. Я ел одну и ту же еду в одно и то же время на протяжении четырех лет, но люди славятся своей любовью к переменам. Затем Декс навострил уши и бросил кость. Второй пес тоже утратил к ней интерес. Я также приподнялся и начал принюхиваться.

Шейла выскользнула из-за угла здания, как нашкодившая собака с ботинком в зубах. Вернее, с подносом в руках – с сосиской, чипсами и соусом карри, если нос меня не подводил. После чего направилась прямиком ко мне. Или, по крайней мере, к моей наблюдательной площадке возле канавы. Я притаился под острыми ветками куста, хотя и не отказался бы от угощения. Но сперва следовало разведать обстановку. Медленно бросая в рот еду, Шейла постучала себя по одному уху и принялась с кем-то беседовать. Я подполз ближе и выглянул: рядом с ней на берегу никого было. Она говорила сама с собой? Мне удалось подслушать это странное одностороннее общение.

– Еще всего пару дней. Только до тех пор, пока они не покажут себя во всей красе. Да, да, точно один из них. Кто-то мешал поставкам и перехватывал заказы. Дело Голдуотер в прошлом месяце обернулось катастрофой. Брюлики на пол-лимона будто растворились по пути сюда. Наверняка работа кого-то из своих. Один из них спелся с Малоунами. – Шейла помолчала, доедая сосиску. Я не понимал ни слова, но запомнил каждое из них, чтобы расшифровать позднее. – М-м, знаю, но если они решат, что меня замели или пришили, то занервничают, и предатель совершит ошибку, выдав себя. Просто немного подожди. А я пока залягу на дно. Ты же пока своди дебет с кредитом. Не знаю, что бы мы делали без твоих подсчетов. Погладь там мою дорогую Бетси, если увидишь ее. Пока-пока.

Людские игрушки не переставали меня поражать. Даже без говорильной коробочки Шейла сумела пообщаться с кем-то из своих приятелей. И благодаря своему умению действовать скрытно я их подслушал. Она вздохнула, взяла с подноса последний кусок картошки и бросила его прямо перед моим носом.

– Вот, держи, песик.

Я замер, поняв, что раскрыт, но расслабился, когда хозяйка Бетси зашагала прочь, явно ничуть не обеспокоенная, что ее подслушивали. По пути одарила соусом Декса, после чего исчезла за углом. Проглотив угощение, я убедился, что глава шайки со вторым бродягой заняты содержимым подноса, и бросился в погоню за Шейлой. И, хотя чуть не упустил ее, все же успел заметить, как она заходит в здание чуть дальше по улице. На верхнем этаже окна не горели, но нижние витрины ярко светились, позволяя рассмотреть изображения собак различных размеров и пород, окруженных шариками и цветами.

Я принюхался. Шерсть невольно встала дыбом от воспоминаний о погружении в отвратительно пахнущую воду, о вычесывании жесткой щеткой и о сушке ужасной воющей машинкой. И о последнем унижении: лишении моего тела шубки с помощью жужжащего устройства и выщипывании бороды и бровей, пока я стоял со стянутой мордой. Эту камеру пыток Рой назвал собачьей парикмахерской в тот единственный раз, когда, по его выражению, «пришлось отстегнуть чертову кучу денег за обычную стрижку».

Я проследил, как освещение в окнах над заведением включилось и затем выключилось. Вряд ли Шейла соберется куда-то до утра, поэтому я решил пока прогуляться по окрестным улочкам. В соседнем квартале, проведя волнующие пять минут за исследованием забитой сточной канавы и еще десять – за попытками вытащить из-под угла мусорного бака то, что почти наверняка было куском корки пирога, я почуял знакомый запах. Бетси. Она определенно тоже пробралась в южный район города. И не слишком давно. Пройдя пару кварталов по ее следу, я очутился на еще одной темной и сырой улице перед закрытой дверью. В окнах свет не горел, но изнутри раздавались голоса, звуки и музыка. На вывеске красовалось изображение человека с мертвой уткой на плече.

Дверь распахнулась, выпуская наружу свет, шум и мужчину, который споткнулся об меня и выругался, стараясь удержать равновесие. Я успел прошмыгнуть внутрь, пока створка не захлопнулась, и обнаружил рядом с занятым столом спящую на полу Бетси. Возле ее головы стояла миска с остатками жидкости на дне. Я принюхался. Неудивительно, что дама без задних мыслей полакомилась мясом со снотворным – она явно уже привыкла к вкусу алкоголя.

Попробовав содержимое тарелки, я определил, что это: темно-коричневый эль, любимый напиток дедули Феликса. Затем улегся сбоку от совсем не по-дамски храпевшей Бетси, надеясь, что две собаки вызовут не больше подозрений, чем одна. Так и получилось: сидевшие вокруг стола люди меня не замечали, занятые собственными делами. Дуболом напряженно говорил что-то коротышке с резкими чертами лица, чей кончик носа дергался, как у голодной крысы, а кепка придавала особо бандитский вид. Остальные двое мужчин внимательно слушали, но молчали. Они явно беспокоились, судя по постукиванию ног об пол, словно готовились бежать в любую секунду.

Крысолицый вскинул ладонь.

– Послушайте, исчезновение Большого Куша не имеет отношения к нам с братом. Мы действуем не так. – Он пожал узкими плечами. – Что касается наводок, – кончик его носа снова дернулся, – или внутренней информации о ее делах… Что ж, в любви и в крупной краже драгоценностей все средства хороши, верно?

Вокруг стола послышались смешки. Но Дуболом не присоединился к общему веселью. Бетси заворочалась, просыпаясь, и, заметив меня, тут же посмотрела на миску. После чего без следа раскаяния потянулась так, что позавидовал бы любой из уличных мяулей.

– Что происходит? – осведомился я.

– Дуболом решил со всеми попрощаться, – ответила она и широко зевнула, продемонстрировав острые белые зубы. – Он упаковал вещи и, кажется, тоже собирается в отпуск. – Бетси нахмурилась и добавила: – А еще расспрашивал всех о Шейле. Вот только она ведь не в отпуске, так?

– Да, – согласился я. – Уверен, что дело в другом.

Атмосфера за столом по-прежнему царила враждебная, судя по напряженным позам и угрюмым лицам. Сцена напоминала противостояние чихуахуа.

– Может, лучше у ее любовничка спросишь, куда она пропала? – наконец проговорил с мерзкой ухмылкой один из молчавших ранее мужчин.

– О чем это ты мелешь? – нахмурился Дуболом.

– Да ладно, – фыркнул крысолицый. – Ты что, единственный во всем городе, не считая ее сестры, не в курсе романа Большого Куша с Дугги? Вдруг это как раз она проведала, что за ее спиной эта парочка крутит шашни, и того… – он чиркнул пальцем по горлу, – решила положить интрижке конец. С такой женщиной шутки я бы шутить не стал.

– Кажется, я тебя уже предупреждала, чтобы ты не связывался с женщинами, Микки Малоун? – К столу приблизилась рыжеволосая дама в пышном блестящем одеянии, усеянном стразами. – Если только они сами не против. Помнишь?

– Да, Мел, – ответил собеседник, обнажив в улыбке желтые зубы, и поднес к губам стакан, однако подошедшая выхватила его.

– Пора закругляться, парни. – Она начала собирать остальную тару, хотя почти везде еще плескался алкоголь. – Я велела вам заканчивать ужин еще полчаса назад. Нельзя позволить копам прищучить меня за такую мелочь, как выпивка в неурочное время.

– Да ладно тебе, отдай пиво, – попросил один из мужчин. – Там и осталось-то на глоток.

– Пускай Бетси допивает. Да, моя любимая девочка? – И Мел налила янтарную жидкость в миску. – О-о, только посмотрите, она завела себе приятеля. Как тебя зовут, красавчик?

Мужчины дружно уставились в мою сторону. Дуболом наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить, где видел меня раньше. Проклятие, он мог выдать мое местонахождение Рою! Нельзя позволить себя узнать и увести домой! Сначала нужно выяснить, что случится завтра.

Поэтому я шмыгнул к двери и нетерпеливо поскреб деревянную створку лапой.

Мел послушно подошла и выпустила меня, крикнув вслед:

– Спасибо, что не пометил территорию! Жаль, что не все джентльмены такие же вежливые. Я бы сэкономила целое состояние на чистящих средствах.

Холодную бессонную ночь я провел в подворотне напротив собачьей парикмахерской, пытаясь не думать о своей теплой уютной лежанке и о том, как беспокоятся обо мне Рой и дедуля Феликс. Нужно мыслить как пес, готовый к приключениям. Уверен, хозяева бы меня поняли. Чувство голода удалось ненадолго заглушить, погрызя кость с остатками мяса, которую я нашел в кустах. Соус оказался острым, будто муравьи ужалили в язык, но перекус помог продержаться мне до утра.

По улицам уже сновали толпы пешеходов, а солнце высоко сияло в небесах, свободных от обычного облачного одеяла, когда из дверей собачьего салона появилась фигура в длинном белом стеганом пальто. Лицо скрывали огромные темные очки и широкие поля шляпы, из-под которой торчали странного вида светлые волосы. Я принюхался, когда человек проходил мимо, и опознал по ноткам карри в воздухе Шейлу. Поэтому выждал несколько минут и последовал за ней по лабиринту улочек.

Когда она остановилась на оживленном перекрестке с плотным потоком машин, я спрятался за дерево, где заметил клочок бумаги, пришпиленный к ветке. И хотя не слишком хорошо читаю, как упоминал раньше, по картинке смысл уловил. Это была моя фотография, сделанная прошлым летом на соревновании, когда я занял второе место в номинации «Самый милый хвост» у собак. И с ленточкой выглядел как полнейший болван. Кто только выбрал из всех снимков именно этот? Картинка намекала, что мое время на расследование истекает. Следовало убраться с улиц до того, как какой-нибудь доброжелатель схватит меня и отнесет домой. Наверняка Рой предложил большое вознаграждение.

Я отвлекся и упустил Шейлу. Неужели она успела перейти дорогу? Или свернула? Куда: направо или налево?

Принюхиваясь, я уловил слабый запах цели и последовал за ним, огибая машины и не обращая внимания на гудки, пока не нагнал ее. Приметное пальто служило отличным ориентиром. Шейла свернула в соседний переулок. Я поспешил туда же, но никого не увидел. Лишь в конце располагались высокие запертые ворота с приотворенной боковой дверцей. На стене качалась вывеска с изображением двух рыб, совсем как на рыночном фургончике. Заинтригованный, я проник во двор и увидел четыре грузовые машины, припаркованные перед большим зданием без окон, зато с огромным проемом, почти до конца перекрытым опускной дверью, не считая узкого пространства внизу. Существовал ли иной вход внутрь или же Шейла проскользнула в этот зазор? Я прижался животом к земле и прополз в помещение.

Там оказалось даже холоднее, чем снаружи. Просторный зал был заполнен сложенными в высокие башни контейнерами. Однако характерная рыбная вонь отсутствовала. Как и запах Шейлы. Я потрусил вдоль непримечательных штабелей, цокая когтями по бетонному полу.

– Что это за звук? – послышался незнакомый мне женский голос.

– Наверное, капли воды стучат, – отозвался Дуболом. – Сама в курсе, в каком состоянии это здание. Будь я проклят, если твоя сестра хоть раз впускала сюда инспекторов. Итак, Эшли, зачем ты назначила встречу? Есть новости о Шейле?

– Я назначила? – удивилась женщина. – Это же ты передал нам послание явиться сюда.

Я как раз добрался до конца ряда ящиков и заглянул за угол. Посреди большого свободного пространства стояли трое: Дуболом, женщина и мужчина. Похоже, те самые Дугги и Сестрица, которых упоминала Бетси. Она сама лежала возле контейнеров справа и с равнодушным видом лизала свои части тела.

Позади троицы собеседников стоял небольшой желтый автомобильчик со странной вилкой впереди, нагруженной коробками. Чуть дальше шла вверх лестница с металлическими ступенями, способными ранить нежные лапы. Она тянулась до середины стены, где располагался второй уровень с рядом комнат с дверями и окнами. На перилах перед ними свисал плакат с изображением счастливо улыбающейся рыбы.

Дуболом развел руками и произнес:

– Я получил личное сообщение от вас, в котором говорилось, что нужно срочно встретиться. Вот и пришел.

Сестрица покачала головой.

– Его прислали не мы, – нервно оглядываясь по сторонам, заявил Дугги.

– А чего ты так переживаешь? – с подозрением уточнил Дуболом, скрещивая руки на груди. – Что-то утаиваешь от нас? Ничего не хочешь рассказать?

– Что? Нет! Я просто волнуюсь, как и вы. Шейла же – сестра Эшли. Ты с ума сходила от беспокойства за нее, верно, любовь моя?

– Правда? – голос женщины был сухим, словно пустая миска для воды.

– Я уезжаю из города, – сообщил Дуболом. – Малоуны утверждают, что не имеют отношения к исчезновению Шейлы, но после того, что с ней произошло, мне здесь неспокойно.

Дугги сделал пару шагов вперед. Его лапы, в смысле, руки, тряслись.

– А что с ней произошло? – поинтересовался он. – Что ты с ней сделал?

– Разве не мы должны задавать тебе этот вопрос, Вонючка? – издевательски осведомился Дуболом.

– Парни, – вмешалась Сестрица. – Хватит петушиться. – Она со странным выражением лица посмотрела на Дугги.

«Так-так, – подумал я. – Кажется, нашкодивший пес обнаружен».

Однако она снова повернулась к Дуболому.

– Мы втроем должны принять решение: действовать дальше с завтрашней поставкой? Я думаю, нужно. Этого бы хотела Шейла.

– В прошедшем времени? Интересно… – прокомментировал Дуболом.

– Ну, ее же здесь нет, верно? – отозвался Дугги слегка визгливо. – Если ее похитили, то мы бы уже получили сообщение о выкупе. Хотя… – Он снова понизил голос: – Может, оно уже поступило, но ты ничего нам не сказал, бросив ее на милость злодеев, чтобы перехватить бразды правления.

– Ха! – усмехнулась Сестрица. – Как будто он способен перехватить бразды хоть чего-то. Это как перехватить поводья у взбесившейся лошади.

Дуболом злобно уставился на нее, после чего спросил:

– Значит, вот в чем дело? Ты заигрываешь с Малоунами? Фигурально выражаясь, конечно. – Он покосился на Дугги.

Не верилось, что Бетси все это время продолжала вылизываться. Я тихо зарычал, почти неразличимо для слуха людей, особенно когда пытаешься привлечь внимание к своей пустой миске. Бетси посмотрела в мою сторону, не опуская задранную лапу. Я покачал головой, предупреждая не подавать голос и не раскрывать моего присутствия. Она медленно встала и побрела ко мне, принюхиваясь к ящикам, словно именно это вызывало ее интерес.

– Думаешь, я бы предала собственную сестру? – фыркнула Сестрица. – Именно поэтому ты планируешь сбежать? Боишься, что мы с братьями Малоун возьмемся теперь за тебя?

– Ты врешь! – громко воскликнул Дугги.

Со второго этажа послышался скрип, но на него никто из людей не обратил внимания.

– Ты убила Шейлу, признай это, Эшли, – нахмурился Вонючка. – Пронюхала, что мы с ней… ну… что я… А Малоунов используешь только в качестве прикрытия.

Дуболом начал смеяться.

– Так это правда! Про вас с Шейлой. Будь я проклят! Приятель, да ты попал между молотом и наковальней.

Сестрица открыла рот, чтобы ответить, но ее прервал звук хлопков. Из-за желтого грузовичка вышли крысолицый Микки Малоун и второй мужчина, настолько похожий на грызуна, что мог являться братом первого.

– Дуболом, приятно снова увидеться так скоро. Дугги и Эшли, рад приветствовать, – кивнул ошарашенной троице Микки. – Очень удобно, что вы все собрались. Сэкономит нам с Марки время на рассылку индивидуальных приглашений. – Его брат ухмыльнулся и щелкнул костяшками кулаков – единственная людская способность, которой я завидую.

Дугги решительно выступил вперед, хотя вряд ли чувствовал себя так уверенно, как хотел показать, и заявил:

– Эшли как раз планировала сообщить нам про ваше маленькое соглашение. Подлый ход – похищать главу нашей банды. Предупреждаю, если вы только посмеете ей навредить…

– Мы? Навредить Большому Кушу? Мы бы не рискнули, – фыркнул Микки.

– Не рискнули бы, – поддакнул его брат.

– Тогда где она? – спросил Дуболом.

– Это вы нам скажите. В Буэнос-Айресе? Абу-Даби? Или где-то еще – где нынче прячутся воры ювелирных украшений после раскрытия легенды?

– В Пензансе, – предположил Марки. Микки презрительно покосился на него. – Ну, я бы отправился туда. – Брат стушевался, опустил глаза в пол и шаркнул ногой, пробормотав: – Там есть пляж.

– Неважно, где Шейла сейчас, – продолжил Микки. – Она сбежала с тонущего корабля, и теперь ему нужен новый капитан. – Он хмыкнул. – Я бы оставил вас в команде, но вы все абсолютно бесполезны. – Затем кивнул брату.

Тот полез во внутренний карман куртки.

Следовало действовать. Сейчас или никогда. Я посмотрел на Бетси, и та подмигнула. Отважная дама. Я сигнализировал ей, в чем состоял план, не сомневаясь, что она хорошо сыграет свою роль.

И по моему кивку она метнулась к братьям Малоун с такой скоростью, которой позавидовал бы и попавший в ловушку кролик, как говаривал мой знакомый Билл, борзой пес в отставке. И вцепилась в лодыжку Марки. Тот выронил пистолет, вытащенный из кармана куртки, и завопил:

– Убери эту штуку с меня, Микки! Убери! – Чем сильнее укушенный тряс ногой, тем крепче вонзались зубы Бетси.

Его брат наклонился и схватил ее за тонкую шею.

– Фу! – скомандовал громкий женский голос с балкона над нашими головами. – Брось бяку! Хорошая девочка.

Бетси разжала челюсти. Микки отпустил ее, и она резво подбежала к подножию лестницы, где уселась и посмотрела на хозяйку. Преданность преданностью, но мне бы тоже не захотелось карабкаться по тем ужасным ступенькам.

Шейла, уже без шляпы, очков и фальшивых волос, оперлась на перила галереи и окинула взглядом сцену внизу. Стеганое пальто смотрелось как белый плащ.

– Что за бардак вы устроили?

– Шейла! – воскликнул Дугги.

– Не сейчас, Сосиска, – отмахнулась хозяйка Бетси. Сестрица что-то прошипела ему на ухо. – Прекрати, Эшли. Он того не стоит. Никто из вас. Итак, давайте к делу. Все вы собрались здесь. Даже вы, пара идиотов, – Шейла указала на братьев. – Кто-то вставлял мне палки в колеса на каждом шагу. Пытался вытеснить меня из дела, которое я готовила годами. И несмотря на все мои усилия продолжать работу, это невозможно, так как среди нас затаился предатель. Тот, кто знает все детали поставок, логистику и способ упаковки в ящики драгоценностей и часов, чтобы они сошли за замороженную рыбу. Это должен быть один из вас троих. Дуболом, Дугги, Сестрица. – Она перевела взгляд на братьев Малоун. – Может, ты меня просветишь, Микки?

– Может, – кивнул тот, не слишком-то скрытно подбираясь к оброненному пистолету. – Или, может, мы с Марки просто избавимся от вас четверых. И заодно от псины за компанию. А обставим все как междусобойную… междуубойную… в общем, ссору между членами банды, – в итоге выговорил крысолицый. – И заберем себе ваше добро.

Он подкрался к оружию слишком близко, на мой вкус. Может, наша подопечная троица и ненавидела друг друга, но они хотя бы не стремились убивать. Я планировал и дальше следить, чтобы все остались живы, поэтому, когда Микки наклонился, стремглав вылетел из своего тайника, схватил пистолет в зубы и вернулся в безопасное укрытие за ящиками.

– Еще один пес, – взвыл Микки. – Это что, нашествие далматинцев, как в фильме?

Какое оскорбление! Далматинцы не обладали и половиной моего интеллекта или храбрости Бетси. Сплошные пятна, а картина не вырисовывается, как говорил дедуля Феликс.

– Вернемся к главному. Кто из вас предатель? – крикнула Шейла.

По-прежнему крепко сжимая оружие в зубах, я быстро прокрался вокруг штабеля ящиков, чтобы лучше видеть происходящее, и приготовился бежать, если потребуется.

Шейла перегнулась через перила и указала на Дуболома:

– Это ты? Классический случай заместителя, внешне верного, но плетущего за спиной босса интриги. Или ты, Сестрица? Сведенная с ума ревностью? Если уж я играю грязно, то почему бы и не врезать в ответ по больному месту? Или ты, Дугги? – она усмехнулась. – Неужели все наши разговоры в постели вскружили тебе голову? И дали повод считать себя кем-то более значимым, чем мелкой сошкой?

– Нет, нет и нет. – Послышался новый голос с балкона.

Из теней выступила фигура. Рыжие кудри, безразмерное голубое платье, в этот раз с узором в виде зигзагов, точно небо, усеянное молниями.

– Мел! – в унисон воскликнули пятеро стоявших на первом этаже бандитов.

Я уже видел эту даму в «Мертвой утке», когда она собирала стаканы с недопитым алкоголем.

– Рада новой встрече, – поприветствовала ее Шейла и посмотрела вниз на обращенные к ней лица. – Теперь мы получим ответы. Я нуждалась в доверенном человеке, который бы держал ухо востро в мое отсутствие. Милашка Бетси, конечно, справилась бы с поручением, если бы умела говорить. Да, моя хорошая? Вы трое считали себя такими осторожными. Назначали встречи, как обычно, в «Мертвой утке». Даже пригласили туда Малоунов прошлым вечером. Неплохой ход, Дуболом. Но кто мог проследить за вами лучше, чем ваша любимая хозяйка заведения и бухгалтер банды.

– Мел ведет наши счета? – спросила Сестрица.

– А кто же еще? – фыркнула Шейла. – У меня много достоинств и полезных навыков, но склонность к математике не входит в их число. Итак, Мел. – Она повернулась к рыжеволосой сообщнице. – Пора раскрыть карты. Кто из моих ближайших и дражайших оказался двуличной крысой?

– Я, милочка, – улыбнулась та, делая шаг вперед.

Я не мог рассмотреть ее как следует из-за заслонявшего обзор стеганого пальто Шейлы. Сидевшая прямо под балконом Бетси вскочила и принялась лаять, бегая кругами. Мел резко развела руки в жесте раскаяния или…

Шейла вскрикнула, пошатнулась и перевалилась через перила, тяжело упав на пол с большой высоты. Мне не требовалось быть сенбернаром, чтобы диагностировать: никакое количество виски не поможет хозяйке Бетси вновь подняться. Она едва-едва не приземлилась на верную питомицу, и теперь та кружила рядом, подвывая от горя. Бедная дама, одурманенная и покинутая своим любимым человеком. Маленькая частичка вероломного плана. Она согласилась подыграть моей хитрой идее по разоружению бандитов, тем самым выманив из укрытия свою хозяйку. Сумеет ли несчастная собака простить меня за невольную помощь злодейке в убийстве Шейлы? Только время покажет.

Пока же я по-прежнему держал в зубах пистолет, и рано или поздно кто-то об этом вспомнит.

Словно прочитав мои мысли, Микки Малоун посмотрел на меня.

«Пора уносить ноги», – подумал я, но затем…

– Дэш! Где ты пропадал?

Это был Рой. И не один, а с Лансом и его снявшим капюшон хозяином, а также двумя незнакомцами, которые тоже держали собак на поводках. За ними виднелась пара офицеров в синей форме с серебряными значками на фуражках. Ура, подкрепление пожаловало!

Я положил пистолет на землю, и женщина из полиции подняла его так осторожно, словно имела дело с особенно неприятным пакетом отходов.

– Во имя Диккенса, что здесь творится? – спросил Рой, озираясь по сторонам.

– Мы сами дальше разберемся, сэр, – сказал мужчина со значком, нажимая на кнопку черной коробочки, которая издала громкое шипение, и доложил: – Серьезное правонарушение на складе «Счастливой рыбы». Отменяю предыдущее сообщение о поиске пропавшей собаки. Требуется подкрепление.

Братья Малоун посмотрели друг на друга, после чего разбежались в разные стороны. Оставшаяся троица присоединилась к Бетси возле изломанного тела Шейлы. Я взглянул наверх, но не заметил на балконе рыжеволосую убийцу в просторном платье. Она исчезла.

– Тебя что, похитили ради выкупа? – спросил Рой, почесывая мою бородку, как я люблю. – Я переполошил половину нашего района. Мистер Бигглсуорт, – он указал на хозяина Ланса, – особенно мне помог. Кто-то сообщил, что видел тебя на перекрестке в южной части города. А под словом «видел» он подразумевал, что чуть не переехал тебя. Я убедил этих двух офицеров присоединиться к поискам, и вот мы здесь. Хотя непонятно, где именно. – Хозяин осмотрел помещение, заставленное ящиками, с телом посредине. – Я не вполне уверен.

Братьям не удалось убежать далеко. Их поймали и привлекли к ответственности, поскольку обнаружили их отпечатки на слегка влажном пистолете. Дугги, Дуболом и Эшли тоже в итоге очутились за решеткой. Пребывая в ужасе от вида погибшей Шейлы – подруги, любовницы, сестры, – они даже не подумали сбежать со склада, доверху забитого уликами их преступлений.

Рыжеволосую владелицу бара тире бухгалтера банды тире убийцу, желавшую стать новой главой преступников, так и не нашли. Она, вероятно, затаилась в одном из мест, о которых упоминали Малоуны: Буэнос-Айресе, Абу-Даби или Пензансе. Рой часто говорил, что не отказался бы провести выходные в Корнуолле. Не исключено, что однажды мы туда съездим. Хозяин мог бы заниматься своими человеческими делами, а я – тем, что у меня так хорошо получается.

Загадки

Пасхальные яйца

Слово на букву К ни разу не упоминалось в истории Дэша, но заметили ли вы имена пяти известных вымышленных котов, спрятанных в повествовании?

Трудности перевода

Ни одному человеку не под силу расшифровать сложное общение между собаками, которое складывается не только из звуков, но и из запахов с телодвижениями. Язык, использованный в диалоге ниже, тоже может показаться непереводимой тарабарщиной. Но как только вы заметите определенные закономерности, то все станет совершенно ясно.

Два незнакомца, Салли и Алан, организовали встречу в парке на скамейке с видом на пруд, где плавали утки. От моросящего дождя оба закрываются зонтами и беседуют, не глядя друг на друга. Проходящим мимо может показаться издалека, что они слышат бульканье и кряканье от водоплавающих птиц, тогда как на самом деле заговорщики обмениваются важной информацией.

Сумеете перевести их диалог?

– жПтличнп пфтр, бчтп ьппсмптржт бн кфтп, – произнесла Салли.

– жСплнц тсвжтй мпрбвжднйкб, – отозвался Алан.

Получив подтверждение, что беседует не с посторонним, она продолжила:

– сПрйнж тбрйллйбн?

– тНж, – ответил он. – пН нп в мбжзппбснп жмжст в жвпд.

– В мкбкп жжщ мбжзппбснп жмжст? – удивилась Салли, взглянув на пруд.

– В жжжлфдк йгйгбнтскп йщфк в жбквбрйфм.

– Й ккб жмн бтпгд пжг ьдпстбт? – фыркнула она.

– ьМпжжш пвжжлйв ф жнж ьпппрпсйт, – ухмыльнулся Алан, который на самом деле работал на оппонентов.

Подсказка № 8 к финальному шифру

Из разговора Салли узнала, что ей нужно достать определенную рыбу из аквариума. Название этой рыбы и есть то слово, которое потребуется для решения финального шифра.

К тому времени, как над покрытыми снегом пустошами Йоркшира снова сгустилась тьма, гости поместья Брейсестон уже исчерпали практически все способы развлечения, имевшиеся в распоряжении.

Сара отправилась, как она описала это позднее, на бодрящую пробежку. Роуз провела основную часть дня, болтая с Деви по телефону. Барни с головой погрузился в работу на своем ноутбуке и лишь изредка приближался к книжным полкам, чтобы исследовать их «на предмет вдохновения». Джуди с Диной решили прогуляться с Дэшем, который сегодня казался особенно полным энергии и любопытства. Не раз они едва не теряли шнауцера среди сугробов. Джеймс с Роем тоже отправились «на прогулку», но исходивший от них по возвращении запах намекал, что они не забрели дальше паба.

– Я бы составил вам компанию, если бы знал, – заметил Йон.

– Мы и так были заняты медитацией, – возразила Хелена. – Атмосфера в этом доме засоряет наши чакры, и их требовалось почистить.

– А как вы двое познакомились? – спросила Джуди.

– Как раз в лагере по дзену для новичков, – ответила Хелена.

– Это была любовь с первого полулотоса, – прокомментировал Йон, и пара обменялась понимающими улыбками.

В камине кабинета, как и раньше, уже потрескивал огонь. Бархатные шторы миссис Линден задернула, выключив основное освещение, так что мрак разгоняли только три настольные лампы, если не считать языков пламени.

– День выдался расслабляющий, – прокомментировала Джуди.

– Можно выразиться и так, – кивнула Роуз, которая лежала на коврике перед очагом, безучастно листая ленту на телефоне.

Барни зевнул.

– А я довольно продуктивно провел время…

Неожиданное дребезжание из каминной трубы заставило всех вздрогнуть. Роуз успела вскочить с ковра за секунды до того, как от поленьев вылетел сноп искр.

– Мясной Крюк шалит, – заметил Йон, пока Барни заметал упавшие угольки обратно в камин кусочком растопки. – Надеялся заполучить немного стейка миссис Линден. – В камине раздалось новое дребезжание, одна из ламп мигнула.

– Что еще за Мясной Крюк? – уточнил Барни.

– Один из парней Йоля, – ответил Йон, затем заметил недоумевающие лица собеседников. – Никто из вас не в курсе исландских традиций? – Все, кроме Хелены, отрицательно покачали головами. – Тогда готовьтесь узнать много нового, – улыбнулся он. – Я как раз приготовил историю, где они фигурируют. И она подходит условиям, так как повествует о смерти и неблаговидных поступках. – И приступил к рассказу: – Итак, в Исландии все тринадцать дней до Рождества дети оставляют на подоконнике ботинок. И каждую ночь один из парней Йоля наносит визит и кладет туда конфету для послушных ребят, а для непослушных – картофелину.

– Как Санта-Клаус? – уточнила Роуз. – Не то чтобы я до сих пор в него верю, конечно… Но звучит похоже.

– Что-то вроде того, – согласился Йон. – Только их тринадцать. Это скорее эльфы или духи Рождества. И у каждого есть собственное имя, отражающее их личностную характеристику.

– О-о, как мило, – прокомментировала Роуз.

– Вовсе нет, – возразил Йон. – Совсем не мило. Особенно в изначальных поверьях. Эти создания происходят из троллей. А мать у них – ведьма, которая варила непослушных детей заживо. Также существовал кот, пожирающий всех тех, кто не носил хотя бы один предмет одежды.

– Жестковато, – вздохнула Джуди.

Йон пожал плечами.

– В землях с длинными и суровыми зимами подобные сказки, вероятно, служили важным предупреждением о необходимости довязать новые свитера, варежки и прочее до того, как наступят холода. Вышеупомянутый Мясной Крюк и еще один парень Йоля по имени Свечной Попрошайка крали у тех, кто неосмотрительно тратил скудные ресурсы.

В тот день, как и сейчас, было двадцать второе декабря. Самый разгар зимы. В маленьком городке Мулафьордур на северо-востоке Исландии солнце светило всего четыре часа в сутки. Но тем утром внутри дома мы наслаждались теплом и уютом, закутанные в толстые шерстяные свитера. На кухне сладко пахло рагу из копченого ягненка, которое мама готовила на ужин. Всю ночь бушевала снежная буря, и к десяти часам она только начала стихать. Моя тринадцатилетняя сестра Салка наверняка хотела бы партнера по играм постарше младшего братишки, но все же помогала строить мне сложный мост из блоков на столе. Мама устала, что мы путаемся у нее под ногами, и наконец сказала:

– Снег уже прекратился. Одевайтесь, обувайтесь и бегите погулять, пока светло. Но только не заходите дальше городской черты! Еще до заката снова разыграется метель.

Улицы снаружи были белыми от снега. На дорогах сугробы сдвинули к краям и плотно утрамбовали в тех местах, где ездил транспорт и ходили люди. Мы с Салкой, закутанные с ног до головы в зимние вещи, включая толстые шапки и варежки, снижавшие восприятие, направились к парку.

Качели и карусели занесло, но на некоторых участках можно было поиграть в снежки либо полепить снеговиков. По пути мы с сестрой миновали центр города, где пересекались две дороги. Небольшую площадь со скамейками летом украшали клумбы с цветами и статуя Арнульфа Торссона в форме исландской национальной команды.

Он один из немногих местных жителей сумел выбиться в люди и стал профессиональным футболистом, а в 1958 году даже играл за сборную страны, когда они впервые надеялись пройти квалификацию на участие в Кубке мира. Арнульф просидел весь сезон на скамейке запасных, но все равно стал местным героем. Особенно после возвращения в родные пенаты, где начал тренировать молодежную команду города. Некоторые из подопечных впоследствии и сами стали играть профессионально в Исландии и даже за рубежом.

В нынешнее время семья Торссон владела отелем с видом на фьорд, а внук Арнульфа, Сигурдор, считался восходящей звездой в политике северной Исландии. В Новый год планировали открыть недавно построенный спортивный центр, примыкавший к старшей школе, и назвать его в честь всеобщего героя.

Статуя Арнульфа из серого камня, обращенная лицом к морю, сегодня выглядела иначе, чем обычно. И не только из-за снега, припорошившего волосы и плечи. Кто-то повязал шерстяной шарф на шею городскому герою. Я рассмеялся и ткнул в него пальцем.

– Смотри, Салка, кто-то превратил Торссона в снеговика.

Оттенок кроваво-красного шарфа казался знакомым. Хотя в этот время года каждый в Мулафьордуре носил нечто подобное самых разных оттенков.

Сестра замерла на месте одновременно со мной. Мы оба пораженно уставились, но не на скульптуру Арнульфа с его вязаным украшением, а на распростертую у ее подножия, рядом с табличкой на постаменте, фигуру. Тело в теплой одежде лежало лицом вверх, глядя в небо пустым взглядом, а возле головы на окровавленном снегу валялся черный обломок лавовой породы. Нам не требовалось подходить ближе, чтобы опознать труп. Только накануне вечером мы ждали его появления, частично с опаской, частично с предвкушением, вздрагивая от каждой тени и от каждого скрипа оконной рамы на ветру. Хотя утром доказательством его визита служила лакричная конфета, оставленная в наших ботинках.

– Глюггагайир, – прошептали мы оба, озвучивая исландское прозвище одного из парней Йоля, которое переводилось как «Подглядывающий-в-Окна».

– Он мертв, – едва слышно проговорила Салка.

Этот предвестник Йоля издавна был у меня самым нелюбимым. С двадцать первого декабря и все последующие дни он крался по городу и заглядывал в окна либо щели. Иногда по ночам до слуха доносились шорохи снаружи, означавшие его присутствие. Или следующего за ним парня, Дверевынюхивателя, который старался учуять ароматы вкусной еды. Или Мисколиза, который шнырял возле домов в поисках позабытых на столе тарелок с угощением. Частенько в декабрьские ночи я с головой накрывался одеялом, расценивая любой скрип или шум как вторжение последнего из парней Йоля и боясь высунуть за пределы безопасного одеяла даже палец, чтобы не ощутить прикосновения шершавого языка.

– Прошу прощения, что прерываю, – произнес Рой, хотя выглядел скорее самодовольным, чем раскаивающимся. – Но это же просто детские сказки. Впечатляющие, не спорю, однако ты же не можешь намекать, что вы с сестрой действительно обнаружили одного из тех троллей на площади вашего городка?

Йон кивнул.

– Я бы не стал отзываться о героях из фольклора или легенд как о «просто детских сказках». Эти персонажи существуют в нашей культуре, в наших жизнях и умах не без причины. И все же мне понятен твой вопрос. И ответ на него будет такой же, как в случае Санта-Клауса, когда на рождественских праздниках его персонифицируют люди в костюмах. Так и под личиной парней Йоля скрывался реальный человек, который появлялся в соответствующий день в магазинах или на заправках либо в других общественных местах. В Мулафьордуре начиная с четырнадцатого декабря в любительском театре каждый день сидел один из упомянутых персонажей и раздавал детям конфеты из большого мешка. Конечно, мы всегда понимали, кто скрывался под костюмом, несмотря на парики, бороды и нарумяненные щеки. Ежегодно роли разыгрывали одни и те же горожане. Наш отец сам несколько лет воплощал Канавного Остолопа, который слизывает молочную пенку, хотя из-за новой работы на паромном причале в соседнем фьорде и не мог исполнить привычную роль в ту роковую зиму.

Каждому из парней Йоля отводился собственный костюм: разные вариации подтяжек, шерстяных бриджей и курток с украшениями, а также шарфов и длинных колпаков. И все исполнители носили накладные усы по-своему, некоторые даже заплетали в косички. И у всех имелся собственный реквизит: горшочек или ложка, сосиски или молочный бидон – в зависимости от персонажа.

Глюггагайир дополнял наряд очками в металлической оправе и часто таскал с собой деревянную оконную раму без стекол, через которую время от времени подглядывал. Ее мы так и не увидели в тот страшный день, однако остальной костюм и так позволял с легкостью определить личность погибшего. Его глаза слепо таращились вверх через очки.

Мы с Салкой недолго наблюдали кошмарную сцену в одиночестве. Несколько минут спустя на площадь высыпал с десяток зевак. Их проинформировал один из горожан, выгуливавший собаку. Именно он и стал первым очевидцем. Но не стоял, замерев от ужаса, подобно нам, а бросился за подмогой. Нас грубо оттащил в сторону Олаф Бьернссон, который в тот год играл Мисколиза, но был в тот момент без костюма. Однако оставшись без присмотра, мы задержались на краю разраставшейся толпы.

– Наверняка зрелище всех потрясло, – прокомментировала Джуди. – Особенно вас. Дети очень впечатлительные.

– Думаю, да, – согласился Йон. – Следующей ночью я слышал, как Салка кричала во сне, да и сам видел пугающие кошмары, которые мы в Исландии называем «мартрод», в честь богини Мары, потому что, по поверьям, она сидит на груди спящих, будто каменная глыба, придавливая их к кровати. Пожалуй, мы оба по-своему переживали увиденное в тот день. И, скорее всего, именно поэтому так хотели разобраться в происходящем и сами раскрыть убийство, не хуже настоящих детективов

– Как Великолепная пятерка или Секретная семерка[195], – сказала Дина.

– Тогда уж как Настойчивая парочка, – заметила с теплой улыбкой Хелена, явно не в первый раз слушая историю.

– Тогда вам нужна была собака, – присоединился к обсуждению Барни. – Она непременно сопровождала всех лучших детективов среди детей. – Лежавший у него в ногах Дэш согласно гавкнул.

– Новости моментально разлетелись, как всегда случается в маленьких городках. О найденном теле узнали даже те, что сидели по домам за закрытыми от непогоды дверями и ставнями. Семья в отеле на фьорде встревожилась. Хенрик Хаконссон, младший сын владельца и внук футбольной звезды Арнульда Торссона, в этом году играл Подглядывающего-в-Окна, заменив в последний момент восьмидесятилетнего старика, который двадцать лет подряд воплощал парня Йоля, однако накануне слег с сильной простудой. В костюм на худощавую фигуру могли влезть немногие, поэтому Хенрика, не обладавшего мощным сложением или высоким ростом, сочли наилучшим кандидатом.

Когда разошлись слухи о том, что на площади обнаружили мертвого Глюггагайира, Лайла, мать игравшего его роль Хенрика, поспешила туда. Мы еще были там к ее прибытию, бродили по заснеженной земле неподалеку от места, где тело обследовали шеф городской полиции, Бьярни, и только что приехавшая доктор Сарна Олафсдоттир. Шериф – добрый, хотя и не особенно быстро соображающий, думаю, это честная его характеристика – проводил Лайлу, чтобы опознать погибшего. Та взвыла при виде безжизненно лежащей фигуры, но, подойдя ближе, воздела руки к небу, словно в благодарственной молитве, и громко объявила:

– Это не Хенрик. Это бедное создание – не мой сын.

Бьярни, который уже пришел к тому же выводу, кивнул, но выглядел недоумевающим, как и доктор, сообщившая о смерти жертвы. Мы услышали, как Лайла спрашивает кого-то из толпы, когда тот в последний раз видел ее сына.

– Когда он завершил смену в театре, славно повеселив малышей в своем костюме, то остался пропустить с нами по стаканчику. Да не по одному. И ушел домой уже гораздо позднее, наверное, около семи вечера, судя по темноте и снегопаду за окном. – Рассказчик помедлил и добавил: – По-прежнему в костюме Подглядывающего-в-Окна.

Бьярни присоединился к Лайле и делал пометки в блокноте.

– Я видел его, – прокомментировал хозяин золотистого лабрадора, сдерживая натягивавшего поводок пса, который рвался к телу под статуей. – Я пошел гулять с Миски около восьми вечера, а когда свернул за угол, сражаясь с метелью, заметил одного из парней Йоля. Тот шатался из стороны в сторону и заглядывал в окна. Я рассмеялся и помахал, но он только дернул головой и продолжил свой обход домов, спотыкаясь и едва не падая. Вероятно, просто старался придерживаться роли, как мне тогда показалось. Либо и правда под действием одурманивающих веществ.

– И ты уверен, что видел именно Хенрика? – спросил шеф полиции.

Собеседник задумчиво нахмурился, после чего пожал плечами и махнул рукой на тело в костюме:

– Это точно был Глюггагайир.

– Тогда кто же погиб? И куда пропал сын Лайлы? – поинтересовалась Джуди.

– Два очень важных вопроса, – кивнул Йон. – И на оба мы получили ответы не так уж быстро. Территорию оцепили и всем запретили приближаться к телу, прикрытому доктором. В городе недосчитались тем утром только Хенрика. Некоторые из пожилых наблюдателей крестились, опасаясь, что убили самого Глюггагайира и что на обитателей Мулафьордура падет ярость его матери-великанши. Несколько детей разрыдались от предположения, что умер один из парней Йоля.

– Сомневаюсь, что кто-то всерьез верил в такую возможность, – фыркнул Рой.

– Эта версия выглядела правдоподобнее альтернативы, – пожал плечами Йон. – Трудно осознать, что кто-то решился на убийство такого же человеческого существа. Хотя последствия от покушения на сына великанши Грилы могли оказаться более серьезными.

Мы бы задержались и дольше, чтобы выяснить детали происшествия, но нас с Салкой обнаружила мать, обрушив свой гнев на любопытных детей, словно сама великанша, и утащив домой за уши. Она пригрозила, что отец тоже разозлится вечером, когда вернется с работы. Хотя я не особо понимал почему. Мы с сестрой не сделали ничего плохого. Теперь, вспоминая об этом, могу предположить, что мать испугалась. Как и многие горожане, когда распространилась новость об убийстве. Погибшего так и не опознали, но проявленный по отношению к нему интерес со стороны полиции намекал на насильственные причины смерти. Плюс, учитывая слова Лайлы, что Хенрик так и не вернулся, к нераскрытому убийству добавился еще и пропавший человек, чья одежда таинственным образом оказалась на трупе.

Мы с Салкой сидели дома по велению матери, пока жители города, включая ее саму, опасались бродившего по улицам убийцы. И только после того, как отец пришел со смены на паромной переправе, которая закрылась до окончания праздников, нам удалось узнать, что Хенрика обнаружили.

– Живого, невредимого и свежевымытого после длительной горячей ванны, – донеслись до нас слова отца, пока мы подслушивали, как обычно, притворяясь, что играем в гостиной, примыкавшей к кухне. – Он рассказал Бьярни крайне странную историю.

Начальник полиции и отец вместе ходили в школу, поэтому неудивительно, что они обсуждали самую важную новость города.

Хенрик заявил, что он, по его словам, «прогуливался по городу», возвращаясь домой от Олафа, когда неожиданно потерял сознание. Учитывая его нетрезвое состояние, довольно привычное для внука Торссона, причиной могло служить что угодно: от падения до столкновения с деревом. Однако очнулся он в одном из сараев за старыми конюшнями недалеко от отеля – без одежды, заботливо укрытый лошадиной попоной. И решил, что произошел несчастный случай, который вызвал потерю вещей и сознания. Голова болела, что Хенрик принял за последствия выпитого пива, поэтому он укутался в лошадиное покрывало и поспешил домой – и это по снегу, без обуви! Не желая, чтобы родители видели его в таком состоянии, он проскользнул в свою комнату через черный ход, набрал себе горячую ванну и провалился в блаженное забытье, наслаждаясь уютом собственной теплой постели. Именно там и обнаружила сына Лайла, когда заглянула туда, чтобы предоставить полиции одежду Хенрика для поиска его с собаками.

Мы с Салкой переглянулись, услышав волнующие новости. Внук Торссона частенько выпивал, из-за чего время от времени проводил ночь в тюремной камере. В нашем возрасте подобные поступки казались шокирующими и пугающими – еще бы, видеть не контролирующего себя взрослого! Хотя было забавно наблюдать, как Хенрик падает и несет полнейшую чушь. Думаю, в каком-то смысле его считали городским шутом. И он, несомненно, являлся позором для своей богатой семьи, особенно для старшего брата Сигурдора, успешного политика.

Хотя родственники обрадовались возвращению Хенрика, вопрос о том, что же случилось прошлым вечером, так и остался без ответа. Чтобы прояснить ситуацию, исполнителя роли Подглядывающего-в-Окна, не дав ему понежиться в постели, поспешно конвоировали в полицейский участок, который состоял из небольшой пристройки к городской администрации, где сперва подвергли допросу с пристрастием, проведенному Бьярни с его помощницей Аней, а затем заперли в камере – дожидаться детективов из Акурейри. Они должны были прибыть в Мулафьордур в ближайшее время.

– Еще Бьярни поделился со мной интересной информацией о жертве, – продолжил отец. – Они до сих пор не установили ее личность, кроме того, что это точно не Хенрик, но… – Он помедлил и бросил настороженный взгляд на гостиную.

Мы с Салкой тотчас притворились, что полностью поглощены игрой, хотя, похоже, не убедили родителей. Папа встал и плотно притворил дверь, после чего заговорил так тихо, что нам ничего не удалось подслушать.

Убийство в маленьком городке населением в триста пятьдесят человек считалось сенсационной новостью. Знаю, если сейчас включить телевизор и пощелкать каналы, то обязательно наткнешься на сцену преступления в заснеженном лесу среди мрачных сосен, которое расследует детектив в вязаном свитере, и может показаться, что убийства в северных странах происходят постоянно. Но, конечно, это настолько же далеко от реальности, как и во времена моего детства в восьмидесятых годах.

Два детектива из отдела по расследованию убийств крупнейшего города на севере Исландии, Акурейри, приехали назавтра рано утром. Их разместили в центральном отеле, выделив небольшую подсобку с кухней в качестве временной штаб-квартиры после того, как они побывали в полицейском участке и объявили его неподходящим для работы.

Все это сообщила нашей матери ее подруга, Инга Сноррисдоттир, которая работала уборщицей в отеле и совершенно не умела держать язык за зубами. Они сплетничали на кухне, не подозревая, что мы с Салкой ловим каждое слово, почти не уделяя внимания видеоигре.

Я отчаянно хотел взглянуть хоть одним глазком на детективов и выяснить, на что похожа их штаб-квартира, где они планировали допрашивать свидетелей и изучать улики по делу. Мы с Салкой чувствовали, что должны участвовать в расследовании, поскольку практически обнаружили тело. Но не считая нескольких вопросов, заданных нам шефом полиции в тот день, никто не желал слушать наше мнение по поводу событий. Я сообщил Бьярни, что не заметил на снегу возле погибшего никаких следов, поэтому его наверняка убили до того, как началась метель. Салка добавила, что красный шарф, повязанный на шею статуи Арнульфа, принадлежал не Подглядывающему-в-Окна.

Этот элемент его костюма был серым с белыми снежинками, похожими на те, что вырезают из бумаги и приклеивают на окно. В отличие от Мясного Крюка и Колбасохвата, которые щеголяли в красных шарфах. Возможно, обоим следовало нанести визит.

Мне захотелось пнуть сестру. Она могла бы и поделиться этими соображениями со мной, прежде чем выкладывать все Бьярни. Конечно, она оказалась права. Я разозлился на себя за то, что сам не обратил внимания на эту деталь.

– Не исключено, что при выдаче костюмов шарфы перепутали, – предположил начальник полиции, хотя и не особенно уверенно. – Я расскажу обо всем детективам, чтобы они могли проследить эту ниточку. Что-нибудь еще помните? – уточнил он и отпустил нас, когда мы оба отрицательно покачали головами.

Вот только я знал кое-что еще, вернее, подозревал. Но не захотел делиться своими соображениями, отчасти в отместку Салке, которая сообщила полиции про шарф раньше, чем мне, и вообще оказалась наблюдательнее меня. Если детективы пропустили нечто настолько очевидное, то могли быть вовсе не такими умными, как мы думали. К тому же я предпочел бы впечатлить их собственной смекалкой в расследовании дела.

Йон замолчал и посмотрел на слушателей.

– Простите, мне тогда исполнилось всего десять лет. Я считал, что знаю все, и даже не подумал, что создаю помехи официальному следствию.

Как только мы с Салкой решили стать детективами, то сразу принялись за работу и потратили целое утро, выписывая все известные нам пока факты согласно советам из старого пособия, которое я нашел. Никто до сих пор не выяснил личность погибшего, поэтому определить мотивы и подозреваемых было сложно. Хенрика задержали как самого вероятного злоумышленника, хотя если бы он кого-то убил, то вряд ли бы одел жертву в собственный и весьма приметный костюм парня Йоля.

Лавовый осколок возле головы покойного, скорее всего, служил орудием преступления. Хотя полиция не исключала, что тело переместили на площадь уже после убийства.

– Рядом обнаружили кровь, – услышали мы рассуждения отца, – но в недостаточном количестве.

У меня имелась собственная теория насчет каменного обломка, и я решил, что наступило время поделиться ею с Салкой.

– Все считают, что осколок взяли из клумбы на площади. – Мы и сами обратили внимание на разворошенные и частично отсутствовавшие каменные глыбки, из которых делали декоративные оградки. Эта мода появилась в нашем городе недавно. Лаву доставляли с мест извержения уже потухших вулканов в нескольких милях от нас. – Но заметила ли ты, что если попытаться снова собрать ограду, то найденный обломок туда бы не подошел?

– Ты уверен? – усомнилась сестра.

Я энергично закивал. Салка побеждала в большинстве игр, но спустя несколько лет, когда я учился в старших классах, то обошел ее в тетрис – новинку, в которой стал непревзойденным чемпионом. И даже в десять лет обладал особым талантом в пазлах и любых других головоломках, где требовалось складывать кусочки вместе. Поэтому и не сомневался, что лавовый осколок, обнаруженный возле тела, не подходил к оградкам клумб на площади.

Мать хотела, чтобы мы сидели дома. Однако нам удалось вырваться на волю под предлогом необходимости перерыва от компьютерных игр, которые иначе могли расплавить нам мозги. Отец согласился, что нам вряд ли угрожает опасность, учитывая все обстоятельства, но проинструктировал ни в коем случае не покидать границ города и не забредать слишком далеко вдоль фьорда.

Снег лежал мягкий и глубокий, утрамбованный в тех местах, где ходили люди и ездили машины. Идеально для велосипедов, которые подарили нам на прошлое Рождество: пусть и подержанные, но ставшие для нас настоящим сокровищем. Салка беспокоилась, что скоро перерастет свой транспорт, я же самодовольно помалкивал, зная, что тогда он перейдет ко мне. Мы хорошо оделись, обули самые теплые сапоги и отправились в путь, планируя проверить парки и палисадники на предмет отсутствующих лавовых обломков.

Однако задача оказалась практически невыполнимой из-за толстого слоя снега. Тогда мы приступили к следующей по приоритету миссии и покатили к отелю. Племянник Хенрика, Алекс, учился вместе со мной в школе и без присмотра взрослых был готов выложить нам любые подробности, поэтому служил наилучшим источником информации. Проезжая последние дома по дороге и минуя старые конюшни, которые располагались совсем рядом с отелем, мы заметили там незнакомца в очках с толстой оправой, в длинном пальто и вязаной шапке желто-зеленых оттенков северного сияния.

Я предположил, что это один из детективов. Вероятно, он искал следы и прочие улики, поскольку склонился над землей, достал из кармана рулетку и начал что-то измерять. А увидев нас, вскинул в предупреждающем жесте руку:

– Дети, прошу не приближаться. Это потенциальное место преступления. Мы не хотим уничтожить улики.

– Тут Хенрик спал вчера ночью? – Я кивнул на пристройку за амбаром, надеясь, что, несмотря на мой нахальный вопрос, детектив сочтет меня лишь любопытным ребенком, а не конкурентом.

Однако мне не удалось его провести, и он попросил нас уехать. Когда мы разворачивались, мое заднее колесо заскользило по снегу, и я болезненно упал на лед, а велосипед наполовину свалился в канаву. Пока я его вытаскивал, то заметил под сухими ветками какой-то квадратный предмет и достал его.

– Что ты там нашел, парень? – окликнул детектив, торопливо подходя ко мне.

Я изумленно уставился на знакомую вещь, которую держал, после чего выпалил, поворачиваясь к Салке и не скрывая восторга:

– Это рама Подглядывающего-в-Окна!

Однако мне не удалось насладиться победой, потому что детектив выхватил у меня находку.

– Спасибо, молодой человек. Это может оказаться уликой. Но, как я и говорил, вам обоим нужно покинуть место преступления.

Так мы и поступили, добавив новую информацию в наш список уже известного. Хенрик, может, и очутился в пристройке без костюма, однако избавился от реквизита за несколько метров до нее.

Алекс выглядел удивленным, увидев нас. Мы не слишком близко общались в школе, потому что он считался одним из «крутых» ребят с самыми современными игрушками и гаджетами. Судя по тому, как он посмотрел на наши велосипеды, они его совсем не впечатлили. Но мы приехали вовсе не для этого. Я спросил Алекса, не хочет ли он прокатиться с нами. Тот бросил еще один взгляд на наших железных коней и фыркнул, словно лучше умрет, чем составит нам компанию. Но потом неохотно признался, что ему запретили покидать отель до того, как «все утрясется с дядей Хенриком».

– Его до сих пор не отпустили? – спросил я. – Наверняка полиция уже выяснила, что он никого не убивал.

– Нам-то это ясно, – пожал плечами Алекс. – Но они заявили, что умершая – женщина. А кто-то видел, как дядя спорил с какой-то незнакомкой посреди площади незадолго до наступления темноты.

Я чуть не упал с велосипеда. Салка прошептала: «Я так и знала!» – вызвав мой косой взгляд, потому что ничего подобного она наверняка не знала.

– Женщина? – переспросил я. – Кто она?

– Когда тетя Лайла была в участке, туда пришел мужчина. Он заявил, что убитая может оказаться его знакомой. Бьярни выпроводил тетю, но она успела заметить, как тот уводит потенциального свидетеля в сторону отеля, где остановились детективы.

– А кто это был? – поинтересовалась Салка.

Алекс, казалось, не хотел выкладывать новость, чтобы сохранить перед нами преимущество, но не сумел устоять.

– Эйнар, фермер.

– Ворчун Эйнар? – удивилась Салка.

Алекс улыбнулся и кивнул.

– Он действительно тот еще ворчун. Живет на отшибе в полном одиночестве, если не считать компании овец и того полоумного Лейфура, который ему помогает. Так что ничего удивительного.

Мы поехали обратно в город, но до того, как свернули на свою улицу, Салка остановилась.

– Нужно навестить Эйнара. Если мы выясним личность погибшей, то сможем определить список подозреваемых.

– Ворчун ничего нам не расскажет, – вздохнул я, не добавив, правда, что боялся фермера.

Однажды он поймал меня с друзьями за попыткой забраться на стойла в старом амбаре и долго гнал нас, размахивая железным прутом над головой и напоминая не старика, а Тора с молотом, преследующего горных троллей.

– Эйнар не скажет, – согласилась Салка. – Но я знаю одного полоумного, которого гораздо проще разговорить.

– Ты и правда подозревала, что убили женщину? – спросил я, пока мы крутили педали по направлению к окраине города.

– Но не была уверена в своей догадке. А ты разве не заметил, какие маленькие руки у жертвы?

Подъем к ферме был длинным и крутым. Мы оба периодически слезали с велосипедов и толкали их на особо сложных участках, стараясь попадать в колеи, вероятно, оставленные грузовиком Эйнара этим утром. А когда добрались до фермы, то я с облегчением выдохнул, увидев, что его машины нет во дворе, и осторожно последовал за сестрой вокруг дома, наскоро проверив наличие лавовых обломков поблизости. Можно было даже не стараться: единственным декоративным элементом служили ржавые детали разных фермерских механизмов. В стороне располагался собачий загон, который, к счастью, пустовал. Из амбара, откуда меня гнали год назад, доносилась музыка. Когда мы приблизились, то услышали немелодичные попытки подпевать веселенькому поп-мотивчику.

– Привет, Лейфур! – прокричала Салка.

Долговязый парень, который учился в школе на класс старше моей сестры, выглянул из-за овечьего загона и удивленно уставился на нее, покраснев сильнее, чем гримировали любого из троллей Йоля.

– Салка…

Я начал догадываться, что задумала сестра. Каким-то образом ей удалось обойтись без привычной язвительности и напустить на себя необычную приветливость – выражение, которое я никогда не видел на лице Салки. Смотрелось оно очень странно, пусть я и понимал, зачем она так поступает.

– Ты сегодня работаешь один? – спросила она.

– Эйнар уехал в город, – кивнул Лейфур и добавил: – По делам.

– Не сложно с ним уживаться? – продолжила беседу сестра, постукивая по деревянной опоре загона.

– Нормально, – пожал плечами помощник фермера. – Я работаю только по выходным и праздникам, но он неплохо платит. И даже выдает премию на Новый год, если окот проходит успешно. Э-э… Я тут подумывал заглянуть в кинотеатр Эгельстадира. И… это… мы могли бы вместе поехать на автобусе, если ты захочешь, – запинаясь, выговорил он, не смея поднять глаза на Салку.

– Может быть, – отозвалась она, смерив Лейфура оценивающим взглядом, словно товар на рынке. – Зависит от того, какой фильм будут показывать. И от компании.

Если бы ее собеседник покраснел еще сильнее, то превратился бы в свеклу.

Салка притворилась, что не замечает его смущения, и спросила:

– А Эйнар когда-нибудь ходит в кино? С женщинами.

– В каком смысле? – с внезапно прорезавшейся настороженностью уточнил Лейфур.

– Все знают его как старого ворчливого фермера, который всегда жил тут один. Но я подумала: вдруг у него кто-то есть? Кто-то, кто иногда бы составлял ему компанию за ужином.

– За ужином? – рассмеялся парень. – Покончив с делами, мы время от времени перекусываем вдвоем до того, как я отправлюсь домой. Черствым хлебом и сушеной рыбой. И сыром, если повезет. А в каком состоянии находится кухня! Эйнар точно никого не пригласил бы на ужин. – Он нахмурился, будто собирался сказать что-то еще.

Салка подошла к нему ближе. Ее темные волосы примялись под шапкой, нос блестел и покраснел от мороза. Картину дополняли варежки с дырками и безразмерная серая куртка с капюшоном. Однако Лейфур смотрел на мою сестру с таким восхищением, словно видел перед собой саму богиню Фрейю.

– Не навещал ли его кто-нибудь в последнее время? – спросила она. – Может, родственница? Сестра или бабушка?

– Не-а, – покачал головой собеседник. – Эйнар говорит, у него не осталось семьи после смерти родителей, от которых он и унаследовал ферму. И именно поэтому он взял на работу меня. Тяжело справляться по хозяйству одному. Думаю, ему было одиноко. – Он выглядел виноватым, точно сообщил нам тайну, но приободрился при виде приветливого выражения лица Салки и продолжил: – Позавчера к нему заходила женщина, которую я прежде никогда не встречал.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать предвкушения: речь могла идти об убитой.

– Они явно знали друг друга, – добавил Лейфур. – Потому что держались за руки. – Он с теплом посмотрел на старые варежки Салки, но тут же отвел глаза.

– Она заходила сюда в среду, двадцать первого числа, так? – уточнила она.

– Ага, – кивнул помощник фермера. – Появилась во дворе в обед, прямо перед тем, как разыгралась метель. Каштановые косы с седыми прядями и рюкзак на спине. Должно быть, пришла сюда пешком, хотя и не знаю откуда. Либо приехала на автобусе. Эйнар обрадовался, увидев женщину. Вот только она вскоре начала плакать, а он заламывал руки. Я решил держаться подальше. Они хоть и не спорили, но и не соглашались друг с другом. До меня донеслись ее слова: «Нет, Эйнар. Я сама должна всем рассказать, и никто иной. Не могу этого допустить». Я прокрался на кухню и притворился, что ополаскиваю руки в раковине возле окна. Они еще какое-то время продолжали разговаривать, а потом внезапно обнялись. Так крепко, словно не хотели расставаться. Но женщина оттолкнула Эйнара, покачала головой и направилась прочь. Он сперва побежал следом, но после ее слов, брошенных через плечо, развернулся и побрел домой. И весь оставшийся день не общался со мной, хотя я задержался на ферме до вечера.

– Интересно, – протянула Салка. – Идем, Йон, пора возвращаться.

– Подожди, – сказал Лейфур. – А что насчет кино? В январе после того, как окот закончится. Возможно, уже выйдет новый эпизод «Звездных войн». Ты бы хотела его посмотреть? Вместе со мной?

– Хорошо, – улыбнулась ему Салка и выпорхнула из амбара.

– Родители ни за что не пустят тебя в Эгильстадир с Лейфуром, – фыркнул я.

– Знаю, – ответила сестра, забираясь на велосипед. – Очень жаль.

Коварство Салки всегда меня поражало. Мне оставалось только запрыгнуть в седло своего железного коня и последовать за ней.

Когда мы вернулись в город, то должны были поехать прямиком домой. Уже сгущались сумерки, и мама скоро начала бы волноваться. Однако сестра предложила сделать крюк мимо «места преступления», как она упорно называла площадь.

На скамейке рядом со статуей Арнульфа сидел мужчина в толстой шерстяной куртке. Он смотрел на пластиковый цветок в руках: красную розу с длинным стеблем. Салка остановилась и прошептала мне:

– Это Магги!

Тогда я тоже узнал преподавателя физики из школы. Он очень хорошо знал свой предмет и любил его, однако из-за своей кротости и тихого голоса часто не мог удержать внимание учеников. Пока мы наблюдали, Магги встал и положил цветок рядом с постаментом, там, где обнаружили тело.

– Он выглядит очень несчастным, – чуть слышно прокомментировал я, твердо намеренный в этот раз возглавить расследование. Затем уже громче поприветствовал учителя: – Добрый день, Магги!

В Исландии мы зовем преподавателей полным именем, но к физику все в городе обращались именно так, сокращенно от Магнуса Бьярнссона.

– Йон, привет, – кивнул он с усталой полуулыбкой. – А это Салка с тобой?

Я обрадовался, что он узнал именно меня, потому что обожал его предмет и усердно работал на занятиях, в отличие от других учеников, таких как Алекс, который вечно валял дурака и вовсю пользовался мягким характером преподавателя.

– То, что случилось вчера, – очень печально, – прокомментировал я.

– Настоящая трагедия, – тяжело вздохнул Магги, покачав головой. – Она была моей сестрой.

Мы с Салкой обменялись быстрыми взглядами. Я внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. Одно дело – рассуждать об абстрактном преступлении, и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с кем-то из близких жертвы. Накатил стыд, что мы отнеслись к ситуации с таким легкомысленным любопытством. Однако Магги, казалось, хотел выговориться, хотя, разумеется, не подозревал о нашем расследовании обстоятельств смерти его сестры.

– Мы не виделись с ней очень давно, – продолжил он. – Прошло целых тридцать лет с тех пор, как она уехала. С тех пор, как мы беседовали, смеялись и обменивались мнениями на самые разные темы. И даже спорили – случается и такое между братьями и сестрами. – Снова эта печальная улыбка. – А теперь уже ничего этого не будет. Полиция считает, что она планировала навестить меня. Но так и не добралась до моего дома.

– Тридцать лет – долгий срок, – заметил я, пытаясь представить, каково бы было увидеть Салку в следующий раз только пожилой сорокатрехлетней дамой, вероятно, с детьми старше моего нынешнего возраста.

– Как ее звали? – задала сестра отличный вопрос, до которого я, к сожалению, не додумался.

– Хильдур, – ответил Магги. – Я был младше на пару лет, но мы очень крепко дружили, пока росли. Совсем как вы, играли вместе, катались на велосипедах. И, несмотря на то что оба стеснялись других людей, вдвоем всегда хорошо проводили время, даже после того, как она окончила школу и начала работать в банке.

– А потом решила уехать из города, – подсказала Салка.

Магги снова вздохнул, так тяжело, что его плечи приподнялись и опали, после чего произнес:

– Никогда не влюбляйтесь, дети. Не отдавайте никому свое сердце. Нельзя вверять его ни одному человеку. – Он поднял глаза на серую статую. – Как и свою жизнь.

Я задумался, мог ли кто-то разбить сердце Магги. Вспомнил тоскливый взгляд Лейфура, брошенный на Салку, когда мы покидали амбар. И если бы знал помощника фермера лучше, то, наверное, даже решился бы вернуться и предупредить его о том же: не бросать под ноги моей сестре свое сердце, потому что она не планировала поднимать его.

– Хильдур уехала из города потому, что влюбилась? – уточнила Салка, опять взяв дело в свои руки.

– Она была влюблена, да, – кивнул Магги. – Но затем покинула нас, чтобы начать новую жизнь на юге. – Последние слова прозвучали так, словно ни один разумный человек не отправился бы туда. – Разбила сердце и мне, и Эйнару.

– Эйнару? – выпалил я.

Магги кивнул.

– Они встречались со старших классов. Все, включая меня, думали, что они поженятся и вместе поселятся на ферме. Родители Эйнара уже не справлялись из-за возраста, и он уже тогда выполнял почти всю работу. Хильдур бы ему помогала и осталась бы в Мулафьордуре с людьми, которые так ее любили. Но она внезапно, точно гром среди ясного неба, объявила о своем решении уехать. Просто собрала однажды утром вещи и ушла. Солнце в тот день ярко светило, отчего ее карие глаза казались почти золотыми, как поля перед сбором урожая. В последний раз я видел сестру, когда она села в машину, и они уехали.

– Они? – переспросил я до того, как это успела сделать Салка.

– Никогда не влюбляйтесь, – повторил Магги. – В тот день Хильдур укатила в поисках новой жизни с Финнуром, младшим братом Эйнара.

– Нужно было ему сказать, – заявил я сестре, пока мы крутили педали, направляясь домой в сгущавшейся темноте, прекрасно понимая, что мама отругает нас за позднее возвращение. – Про Эйнара и его гостью. Как они разговаривали и обнялись. Наверняка его навестила Хильдур.

– Нет, – отрезала Салка. – Это могло бы настроить его против Ворчуна. И мы не знаем пока, что он сообщил полиции.

– Я не представлял, как это выяснить. Однако позднее, за ужином с плокфишкюром – моим любимым национальным блюдом, тушеной рыбой с картофелем, которое я много раз обещал приготовить для Хелены, – Йон метнул на нее лукавый взгляд, и она состроила гримасу, – у меня появилась идея. Наше расследование продвигалось довольно неплохо. И мы могли бы записать все, что сумели разузнать – о лавовом осколке не в том месте, о визите Хильдур к Эйнару и о ее побеге с его младшим братом в прошлом, – и отнести информацию в полицию. Не исключено, что фермер и сам уже сообщил про свою гостью, но у нас имелись показания Лейфура о теме их беседы. А еще то, что поведал нам Магги, когда мы уже собирались уезжать.

Он поднялся на ноги и мрачно воззрился на каменное лицо Арнульфа Торссона, вздохнув:

– Моя сестра ненавидела эту статую. Ее установили через год после его смерти. Я как раз тогда заканчивал школу, а Хильдур только-только начала работать в банке. Примерно через месяц после церемонии торжественного открытия кто-то замалевал лицо монумента. Длинная красная полоса тянулась вдоль каменного тела, словно краска пролилась из банки. Личность вандала так и не удалось выяснить, а он сам не пришел с повинной. Но я знал, что это дело рук сестры, потому что заметил на ее пальто алые капли и сам оттер их скипидаром. Не хотел, чтобы у нее возникли проблемы.

– Но почему она так поступила? – удивился я.

– Имелись причины, – проронил Магги, помрачнев и перестав отвечать на вопросы.

Детективы не слишком обрадовались нашему визиту на следующее утро, в канун Рождества. Подозреваю, они надеялись побыстрее завершить дела и вернуться в Акурейри до конца дня. Пока мы ждали приглашения войти, из допросной комнаты появился мужчина возраста Магги.

– Не покидайте города, Финнур! – крикнул ему вдогонку один из детективов.

Получалось, что брат Эйнара тоже приехал. Интересно, вместе с Хильдур или сам по себе? И знал ли о его возвращении фермер?

Нас пригласили занять места за столом напротив следователей. Младший, в очках, хмыкнул:

– Опять вы двое.

Старший, с подстриженной седой бородой, напоминавший нашего дедушку, только с холодным взглядом, сурово велел:

– Побыстрее выкладывайте, что хотели сказать, дети. – Мы с Салкой начали говорить одновременно, и детектив вскинул ладонь, останавливая нас. – По очереди, пожалуйста. Иначе мы ничего не разберем. Ты, парень, что там бормотал про обломки лавы?

Я объяснил свою теорию насчет того, что осколок, найденный возле головы Хильдур, преступник взял не с клумбы на площади, заключив:

– Значит, в чьем-то палисаднике не хватает элемента.

Детективы переглянулись. Младший снял очки и сжал переносицу.

Однако я, ничуть не смущенный, продолжил:

– Жертву убили в другом месте, возможно, возле того сарая, где уснул Хенрик. Тогда преступник одел ее в костюм Подглядывающего-в-Окна и перенес на площадь, положил рядом обломок и повязал на статую шарф, который принадлежал не парню Йоля.

Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и внезапно представил себе картину, описанную Магги: вымазанную алой полосой скульптуру Арнульфа. Но до того, как успел рассказать об этом, вклинилась Салка и принялась тараторить про наше посещение фермы Эйнара и про информацию, полученную от Лейфура.

– Вы правы, – кивнул старший детектив, приглаживая бороду. – Хильдур убили не возле статуи. Мы только недавно сообщили об этом в последнем пресс-релизе, надеясь, что кто-нибудь из жителей заметил, как переносят тело. Однако сильная метель загнала большинство горожан по домам.

– За исключением Хенрика, – прокомментировала Салка.

– Хм-м, да. Мы его отпустили, – сказал младший детектив, раздраженно постукивая ручкой по столу. – Нашлась свидетельница, которая подтвердила, что именно она кричала на него, потому что он вручил ее добрейшему сыну-ангелочку картошку вместо конфеты. Однако подозрения с него еще не сняты.

– Финнур приехал сюда в поисках Хильдур? – спросил я. – И успел ли он попасть в город до начала снегопада?

Оба детектива нахмурились. Бородатый ответил:

– Не уверен, что мы вправе раскрывать детали следствия. – Однако все же сдался и сообщил, что, по словам Финнура, его машина на всю ночь застряла в сугробах на перевале неподалеку, вынудив его вчера спускаться в город пешком. – Итак, у вас есть что-то еще? – уточнил детектив, перекладывая свои документы.

Раз уж он рассказал нам про Финнура, я поделился информацией о том, что Хильдур ненавидела статую Арнульфа Торссона, дедушки Хенрика. По выражению лиц детективов было ясно, что они об этом не знали. Бородатый подался вперед и уточнил:

– Памятник изображает известного местного футболиста?

Мы с Салкой дружно кивнули.

– А вскоре планировалось открыть новый спортивный центр, названный в его честь? – добавил младший из следователей.

– Да, – подтвердил я. – За школой. Со всепогодным футбольным полем и прочим.

– Почему же Хильдур ненавидела статую?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Лучше спросите об этом Магги.

Когда мы шагали домой, Салка предложила:

– Мы и сами могли бы расспросить Магги.

Сегодня погода стояла теплее, и с ветвей деревьев падали капли от таявшего снега.

– Вчера он не захотел обсуждать эту тему, – напомнил я.

– Да, но мы могли бы сообщить ему новости. Уверена, он еще не слышал о возвращении Финнура.

Я неохотно последовал за Салкой по улице мимо почты и игровой площадки к дому Магги, крайнему в ряду зданий до того, как дорога сворачивала вдоль фьорда, огибая отель Торссонов. Вчера мы уже проезжали здесь, но землю тогда покрывал толстый слой снега. Сегодня же, направляясь к двери дома Магги, я заметил кое-что.

– Салка, смотри!

Под растаявшим снегом теперь виднелись торчащие ветви голых кустов в палисаднике, а по обеим сторонам короткой дорожки к дому – верхушки ограды из лавовых обломков. Слева они выстроились ровным рядом, но справа, прямо возле крыльца, зияла дыра, похожая на выпавший зуб.

До того как мы успели решить, что делать, дверь распахнулась, и на пороге появился учитель физики с кружкой кофе в руке.

– И снова здравствуйте, – произнес он. – Чем могу помочь?

Мы с сестрой стояли ближе к дороге, чем к дому. Я оглянулся, но на улице больше никого не было. Хенрик мог проходить здесь, возвращаясь в отель, а Магги наверняка видел бредущего мимо пьяницу со своего крыльца.

– Мы просто хотели уточнить, знаете ли вы, с какой целью Хильдур вернулась в город? – спросила Салка спокойно и уверенно, как всегда.

– А вам-то какое дело? – нахмурился Магги. – Я же уже говорил, что не видел ее, поэтому откуда мне знать?

– Хотя вопрос хороший.

Мы вздрогнули от раздавшегося за нашими спинами голоса. Финнур выглядел младше брата и более стильным, но с тем же напряженным выражением лица. На губах играла циничная ухмылка. Он обошел нас и направился к Магги.

– Хильдур уехала из Рейкьявика четыре дня назад без всякого объяснения, – прорычал Финнур. – К тому времени, как я догадался, что она вернулась сюда, перевал уже замело из-за проклятого снегопада. А когда мне наконец удалось добраться до города, то ее уже убили. Полиция арестовала какого-то пьяного идиота, которого вскоре отпустили. А теперь еще и Эйнар куда-то запропастился. Скажи мне, Магги, зачем моя жена вернулась в Мулафьордур?

Мужчины какое-то время буравили друг друга яростными взглядами, явно совершенно позабыв о нашем присутствии. Мы немного отступили, но продолжали внимательно слушать.

– Ты намекаешь, что ничего не знал? Вы с Хильдур провели вместе тридцать лет. Тебе должно быть известно, почему она уехала. Какая еще причина требуется, чтобы вернуться?

Финнур шагнул ближе к Магги. Мы не видели лица первого, но второй выглядел спокойным, словно заранее отрепетировал, что скажет.

– Хильдур прочитала в газете новость об открытии спортивного центра и сильно разозлилась, – тихо произнес Финнур. – Как и тогда, когда узнала, что внук Арнульфа пытается построить политическую карьеру, используя славу известного родственника.

Магги кивнул:

– Наверняка сестре было тяжело читать эти новости.

– Но семье Арнульфа пришлось бы гораздо тяжелее, если бы она вернулась. И его детям, владельцам отеля, и политику из Акурейри, и даже пьянице, потерявшему свой костюм. Если бы только Хильдур рассказала всем, что случилось…

– Она не хотела уезжать тридцать лет назад, но решила, что так будет безопаснее, чем предавать дело огласке, – заметил Магги.

– Она очень хотела уехать, – настаивал Финнур.

– Разве? – нахмурился его собеседник. – Моя сестра любила Эйнара, но внезапно приняла решение сбежать с тобой. Тогда она слишком боялась выдвигать обвинения. И стыдилась произошедшего. И потому согласилась уехать с тобой? Или из опасений, что секрет раскроется?

Я затаил дыхание, не осмеливаясь издать ни звука. Оба мужчины не сводили друг с друга глаз, полностью поглощенные событиями прошлых дней.

Внезапно тишину нарушил рев двигателя, напоминавший взлетающий аэроплан, и появившийся Эйнар резво, как молодой, перепрыгнул через ограждение палисадника, после чего с разбегу врезался в младшего брата. Оба повалились на землю. Несмотря на сопротивление, фермеру удалось прижать Финнура. Тот попытался высвободиться. Спустя некоторое время ярость или запас энергии Эйнара иссякли, и он откатился в сторону, громко ругаясь.

Брызжа слюной от гнева, младший брат поднялся на ноги и ткнул пальцем в старшего:

– Это ты убил Хильдур! Совсем слетел с катушек за тридцать лет от зависти и обиды, поэтому не сумел смириться, когда она вернулась и рассказала о том, что с ней случилось в детстве. Взбесился и прикончил ее.

– Я никогда не переставал любить Хильдур, – покачал головой Эйнар. – Даже после того, как она уехала с тобой безо всякого объяснения, отказывалась общаться со мной и даже не захотела встретиться, когда я последовал за ней. Она вернулась на этой неделе, чтобы поведать мне правду. Заглянула на ферму, которая могла бы быть нашей общей, и рассказала, как ты угрожал растрезвонить на весь город о том, что произошло между Хильдур и тем отвратительным футбольным тренером. Как ты заявил, что я начну ее презирать, если обо всем узнаю. И она тебе поверила. Однако набралась смелости вернуться, чтобы загладить свою вину. И чтобы помешать назвать новый спортивный центр на территории школы в честь этого подонка. Но, выяснив правду о случившемся, я лишь стал сильнее любить Хильдур. А ты понял, что потерял ее, последовал за ней сюда и убил, лишь бы она не досталась мне. – Фермер перевел дыхание и с заново вспыхнувшей яростью кинулся к брату.

– Прекратите, – резко велел Магги.

Раньше на моей памяти он говорил подобным тоном только раз: когда Алекс собирался выкинуть другого ученика из окна лабораторной по физике на первом этаже.

Оба брата повернулись к преподавателю.

– Прекратите, – повторил он, хотя уже едва слышно.

Кружка кофе в его руке подрагивала.

– Это вы убили Хильдур, – объявила Салка, выходя в центр. Она выглядела совсем маленькой в кругу трех мужчин, и я поспешил присоединиться к сестре, надеясь ее защитить, если окажусь рядом. Она схватила меня за руку и сжала ладонь, после чего снова произнесла: – Это вы убили Хильдур. – Затем махнула на пустое пространство между лавовыми обломками. – Рассердились, что она собиралась рассказать всем про Арнульфа, так как хотели сохранить все в тайне.

– Он что-то сделал и тебе, Магги? – уже спокойным тоном спросил Эйнар. – Ты был в младшей футбольной команде, когда он работал тренером. Помню, Хильдур ходила на твои матчи поболеть и помогала с напитками. Тебе тогда исполнилось сколько – семь, восемь? Она еще не считалась даже подростком. Мне Арнульф никогда не нравился, несмотря на всеобщее преклонение перед ним. Неужели, когда Хильдур повзрослела, он обратил свое внимание на тебя? Наверняка она этого не знала, иначе ни за что бы не уехала.

В то время я лишь отчасти понимал, о чем шла речь, но даже тогда ощутил отвращение. Салка так сильно сжимала мою руку, что мне с трудом удавалось сдерживать крик. Но в итоге рыдать начал Магги. Он упал на колени и спрятал лицо в ладонях.

Йон вздохнул.

– Детективы раскрыли дело и уехали домой к семьям на Рождество. Но когда правда выплыла наружу, история оказалась очень печальной.

Покинув во вторник днем ферму Эйнара, когда на город налетела метель, Хильдур навестила брата. Сначала он очень ей обрадовался, но затем испугался, узнав, что она собирается рассказать полицейским о том, что сделал с ней Арнульф. Все прошедшие годы она жалела, что не сообщила обо всем, еще пока тот был жив, дав ему шанс надругаться над другим ребенком. Каясь в этом, Хильдур не подозревала, что другим ребенком оказался ее младший брат.

Магги не мог смириться с мыслью, что о его позоре узнают все горожане. Они с сестрой поспорили. Она направилась наружу, заявив, что идет в полицейский участок. А когда брат схватил ее за руку, пытаясь остановить, резко дернулась, поскользнулась и неудачно упала виском на острый лавовый обломок, один из тех, что обрамляли дорожку. Пока Магги в ужасе смотрел на мертвую сестру, мимо как раз брел пьяный Хенрик, едва передвигая ноги. Опасаясь, что он видел произошедшее, Магги занес тело Хильдур в дом и последовал за Подглядывающим-в-Окна. А когда обнаружил полубессознательного мужчину в канаве рядом с конюшнями, то оттащил его в сарай и избавил от костюма, в который переодел сестру. После чего под прикрытием снежной бури погрузил ее в багажник и отвез в город. Припарковался за церковью, дождался, пока вокруг никого не будет, и отнес мертвую Хильдур вместе с роковым обломком к подножию статуи. И, в качестве финального штриха, вскарабкался и повязал на каменную шею Арнульфа Торссона собственный кроваво-красный шарф в память о поступке сестры.

– Получается, Магги все же хотел, чтобы правда выплыла наружу? – тихо спросила Джуди.

– Возможно, – вздохнул Йон. – Хотя вряд ли сам это осознавал. Вероятно, он разрывался между желанием добиться правосудия и собственным стыдом из-за того, что совершили над ним с сестрой. Стыд, который должен был бы испытывать насильник. В итоге Хильдур все же достигла своей цели, ради которой вернулась в город. Спортивный центр открыли следующей весной при щедрой финансовой поддержке семьи Арнульфа, но без его имени над дверями. Его внук Сигурдор, недавно назначенный заместителем главы городского совета в Акурейри, отклонил предложение провести церемонию. Вместо него ленточку перед входом нового спортивного центра перерезали два улыбающихся игрока из юниорских футбольных команд – для девочек и для мальчиков.

Загадки

Рождественский хаос

В рождественское утро на улице Флитфут вместо снега шел дождь, а холодный ветер раскачивал ветви деревьев и в вихре кружил опавшие листья по тротуару. В пяти домах проснулись пять детей. Каждый бросился к елке, чтобы побыстрее распаковать подарки.

Но, о ужас! В мастерской Санта-Клауса что-то напутали (или, что вероятнее, на вечеринке в доме под номером тридцать семь, где собрались все родители, чтобы завернуть подготовленные презенты). Лишь один из пятерых детей получил подарок, который просил, – остальные попали не по адресу.

Попробуйте разобраться в рождественском хаосе, расшифровав подсказки ниже и соединив верный предмет с загадавшим его ребенком. После чего определите имя того, кто получил подготовленный именно для него подарок.

Хамза хотел вещь, необходимую для работы с маслом, но получил круглый предмет, наполненный тем, из чего обычно варят кашу.

Дженни загадала удививший родителей подарок: то, что немного колется. Но заподозрила, что чего-то не хватает, достав три футболки с загадочной надписью «ТРЦРТПС».

Обожающий музыку Лука написал Санте послание, в котором просил прекрасную Катрин. Однако, открыв коробку, обнаружил кипу листов с фотороботами.

Рокси очень-очень хотела заводную трехрогую ящерицу. И с недоумением разглядывала незавернутое сырье для виноделия.

Феликс пожелал получить игру, представленную миру в 1958 году, чье название угадать было бы легко, убрав двенадцатую букву алфавита. Но полученный диск с анимацией 2014 года удивил мальчика.

Подсказка № 9 к финальному шифру

Имя ребенка, который получил подготовленный именно для него подарок, станет словом, которое понадобится для разгадки кода в конце книги.

– Я много думала о твоей истории, Йон, – сказала Дина за завтраком на следующий день. – Ты вырос и решил заняться наставничеством по здоровому образу жизни. А что твоя сестра? С ее явными талантами в расследовании, может, она присоединилась к правоохранительным органам?

– Нет, – покачал головой Йон, кажется, подозревая, что собеседница над ним насмехается. – Она переехала в Швецию и преподает криминалистику в университете Малме.

– О-о, какой предмет! – протянула миссис Линден, убирая со стола пустые тарелки. – А теперь по существу: вы все подготовили истории об убийствах и тайнах. Что ж, позвольте вас проинформировать: у меня тоже есть такая.

– Правда, миссис Линден? – удивился Джеймс. – Тогда давайте ее послушаем. Некоторые из нас планировали позднее отправиться в Скарборо, чтобы в последний момент купить рождественские подарки, пока дороги расчистили. Но уверен, что для дополнительной истории время найдется.

– Определенно, – кивнула Сара. – Она станет отличным сопровождением для кофе и вкуснейших кексов. Спасибо, миссис Линден.

– Всегда пожалуйста, зайка. Ну что ж, если вы уверены, тогда я поставлю на огонь еще один чайник, сниму передник и займу то удобное кресло возле окна, если не возражаете, мисс Хелена. А потом поведаю свою историю.

– А ваш муж к нам присоединится? – спросила Джуди, когда экономка уселась.

Та покачала головой:

– Он не считает убийство подходящим предметом для историй.

– Десятилетия публикаций доказывают его неправоту, – прокомментировала Джуди, но затем вспомнила, какую грусть навеяли сюжеты Сары и Йона, и добавила: – Хотя, полагаю, определенный смысл в его словах есть.

– Да не обращайте внимания на старика, – махнула рукой миссис Линден. – Также муж считает неподходящими темами для историй войну, любовь, деньги, политику, дружбу, браки – неважно, счастливые или неудачные, – тяжелое детство, веселое детство или торты.

– Тогда какие книги ему нравятся? – поинтересовался Джеймс. – Если те, что с интригами и скандалами, то я могу подарить подписанный экземпляр моего бестселлера.

– Линден такое и в руки не возьмет, – вздохнула экономка. – Слишком уж многое завязано на сексе. – Она на мгновение задумалась. – Хотя он обожает ту книгу про пение птиц, которую я когда-то давно подарила ему на день рождения. И постоянно перечитывает еще одну – про отшельника, прожившего десять лет в одиночку на шотландском острове. Ее муж выбрал сам на деревенской распродаже. На его прикроватной тумбочке лежит то та, то другая. – Миссис Линден разгладила складки на юбке и добавила: – Кроме того, мою историю он уже слышал в кратком изложении еще в то время, когда она только произошла, и спросил тогда, не выдумала ли я ее. После чего уточнил, с какой стати мне вообще взбрело в голову поехать из Йоркшира в Девон посреди зимы. Ведь он заранее предупреждал, что путешествие окажется сложным. Хотя и не предполагал, что по пути может произойти убийство.

– О, это одна из тех историй в поезде? – оживилась Дина. – Как про Пуаро в «Восточном экспрессе»? Или про свидетельницу преступления, замеченного из окна вагона?

– Не совсем, – ответила миссис Линден и приступила к рассказу. – Билет за десять фунтов показался мне выгодной сделкой при покупке. Триста миль в роскошном салоне комфортабельного автобуса явно того стоили. Муж высадил меня на станции Йорка в семь утра. С учетом короткой пересадки в Бристоле я ждала, что приеду к сестре, которая жила рядом с Эксетером, как раз к пятичасовому чаю. Конечно, она приглашала и Линдена. К тому времени мы с ним трудились в поместье Брейсестон уже четыре года. Мистер Лудденхэм нанял нас вскоре после того, как купил дом в 2013 году. Мы всегда работали в Рождество и уже потом спокойно отмечали праздники в январе. Но в тот год хозяин отсутствовал весь декабрь и сказал нам тоже отдохнуть пару недель.

Идея провести Рождество в компании Дженни и ее семьи наполнила меня радостью. Но не Линдена. Честно говоря, не могу припомнить, видела ли я его хоть когда-нибудь «наполненным радостью». Конечно, он тепло относится к моей сестре и мужественно терпит ее детей. Однако в тот раз настоял, что кто-то должен присмотреть за поместьем. И не захотел слушать мои заверения, что кучка камней и цемента, выдержавшая четыреста лет непогоды, вряд ли развалится только из-за отсутствия бродящего по коридорам сторожа не первой молодости. Муж заявил, что отлично проведет время и в одиночестве в компании радио и колоды карт. Если что-то и можно назвать его хобби, так это бесконечные пасьянсы.

Поэтому утром четырнадцатого декабря я с трудом тащила чемоданы и дорожную сумку с вязанием, любовным романом, фляжкой и достаточным количеством бутербродов и конфет, чтобы пережить путешествие без покупки еды втридорога в магазинчиках на заправочных станциях. Погода стояла… интересная. По мере того как автобус отъехал от вокзала и покатил в сторону трассы, начали падать огромные, точно вырезанные из салфеток, снежинки, которые таяли до того, как коснуться земли.

К тому времени, как мы добрались до Бристоля, я уже успела немного повязать, прочитать основную часть книги и вздремнуть, поскольку отправилась из дома очень рано. Отдельные хлопья снега сменились сплошной белой пеленой. Я воспользовалась уборной на станции, прежде чем с некоторым душевным трепетом пересесть на другой автобус для заключительного этапа поездки. Водитель совершенно не успокоил меня, жизнерадостно прокомментировав, пока я показывала ему билет:

– Я бы сказал, что в Эксетер будет сложно попасть по такой погоде, но я постараюсь, дорогуша.

Сев на место, где предстояло провести следующие два с половиной часа, я похвалила себя если и не за то, что наслаждалась поездкой, то хотя бы за то, что пока с честью ее выдерживала. Транспортное средство почти ничем не отличалось от своего двойника из Йорка. Сеть «Автобусный экспресс» обещала в рекламном объявлении «первый класс роскоши междугородных путешествий». Но когда мы выехали из Бристоля и в конце концов свернули на трассу, то сразу застряли. Я принялась размышлять, насколько далеко могут отойти от истины маркетинговые лозунги про роскошь без того, чтобы превратиться в ложь. Пожалуй, поговорка про красоту в глазах смотрящего имеет под собой основания, однако, будучи зажатой в тесном кресле со слишком маленьким пространством для ног, да еще и рядом с лысым соседом, который постоянно что-то бормотал себе под нос и пах жареной курицей, я никак не могла оценить «первоклассной роскоши междугородных путешествий». В крошечных динамиках у нас над головами еле слышно играли на повторе какие-то – предположительно праздничные – мелодии, но слишком тихо и с таким дребезжанием, что мотив не удавалось разобрать. Что же касается туалетов в салоне… ну, до них мы еще дойдем. Хотя я так и не сподобилась этого сделать за предыдущие пять часов в дороге.

Мой сосед явился в автобус с картонной коробкой, такой, в какой обычно относят кошек и других питомцев в ветеринарную клинику. Вероятно, заметив мое удивление, он пояснил:

– Я всегда вожу любимицу с собой. – После чего засунул контейнер на верхнюю багажную полку у нас над головами, а как только занял свое место, достал кипу бумаг, пакет чипсов – источник запаха курицы – и начал что-то бормотать.

Все сиденья в автобусе были заняты. Через проход устроилась молодая азиатка в наушниках. Она неторопливо листала журнал. Рядом с ней дремал юноша с пышной рыжей челкой. Его нос указывал на потолок, точно труба парохода.

Девушка улыбнулась мне в ответ через тушу моего соседа. Простите, слово «туша» прозвучало оскорбительно? В конце концов, я и сама не худышка, так что не мне судить. Но он и правда был очень крупным. Двойные подбородки колыхались каждый раз, как он качал головой, бормоча себе под нос, по-видимому зачитывая вслух отрывки из кипы документов. В какой-то момент я услышала следующее заявление:

– Признаюсь: какаду не вызывают у меня эмоций.

– Прошу прощения? – переспросила я.

Сосед сдвинул очки для чтения и заморгал.

– Извините, милочка. Это все проклятые реплики. Мне нужно отрепетировать слова до совершенства. Завтра я выхожу на сцену и не имею права подвести аудиторию.

Актер, ну конечно. Эти было абсолютно ясно по манере его речи: громко и четко произнося каждый звук каждого слова, округляя гласные. Я заметила, что некоторые из пассажиров оборачиваются. Он помахал им. Видимо, для него весь мир служил театром.

– Вы учите Шекспира? – спросила я, пытаясь вспомнить, писал ли бард что-то про какаду.

Однажды мне довелось посмотреть уличную постановку пьесы «Сон в летнюю ночь». Вроде бы актер с ослиной головой пел что-то оскорбительное про птиц.

– Увы, мадам, – ответил мой сосед. – Хотя великий Уилл вполне мне по плечу. Вне сцены я не раз играл Полония, а в школе – Генри Пятого в полном боевом облачении. Но в нынешнем сезоне учу роль дамы для детского спектакля. – Он протянул свою большую ладонь. – Уильям Ди Марко, он же Вдова Твинкл. Появлялся в четырнадцати пьесах и на десяти утренниках в Шамберхаусе, Эксетер. Думал, вы видели меня по телевизору.

Я не стала признаваться, что это не так, и просто представилась, после чего добавила:

– Детский спектакль, очаровательно. А какой? «Аладдин»?

– Немножко промахнулись, дорогуша. В Шамберхаусе предпочитают ставить более традиционные сказки. В этом году планируется к показу «Ого, какой стебель!». Я играю мать Джека, которая посылает сына продавать собаку семьи и очень злится, когда он возвращается с энергетическим напитком и комплектом волшебных хула-хупов.

Автобус, который последние полчаса двигался довольно плавно, резко затормозил, отчего всех пассажиров качнуло вперед.

– Эй, не дрова везете! – крикнула женщина, сидевшая в ряду за нами.

Девушка с места через проход подняла глаза от журнала, а ее сосед проснулся.

– Прошу прощения, народ! – прорезался из динамиков голос водителя. – Небольшой затор впереди. Тормозные огни горят впереди настолько, насколько позволяет рассмотреть метель. Так что будем трогаться-останавливаться следующие несколько миль, часов, десятилетий, вечности.

– Что за идиотизм! – возмутилась та же женщина, протискиваясь по проходу вперед.

Я сморщила нос от резкого экзотического запаха ее парфюма.

– Ветивер и дамасская роза, – прокомментировал Уильям.

Сначала мне показалось, что он вновь репетирует строки из пьесы, но он смотрел прямо на скандалистку, которая спорила с водителем автобуса. До нас доносился ее голос. Вскоре кто-то из пассажиров попросил ее «утихомириться». Она вернулась на свое место минут через десять, явно по-прежнему недовольная результатом общения.

– Ситуация выглядит плохо? – уточнила я у нее.

Она посмотрела на меня так испепеляюще, что на корню засохли бы даже пластиковые растения, и процедила:

– Все выглядит как расфуфыренный рождественский торт. Дороги засыпал снег, машины опасно раскорячились там и тут, движение практически прекратилось. Пара идиотов из тачки перед нашим автобусом выскочили наружу и делают фотографии.

– Прогноз обещал ухудшение погоды, – заметил растрепанный парень, зевая во весь рот, а затем потянулся, демонстрируя надпись на футболке: «Не торопите меня, я геолог».

– Но ты все равно сел в автобус, – фыркнула скандалистка.

Ее стильный шерстяной костюм наверняка понравился бы мисс Гарнетт. Кажется, такой рисунок называют «валлийской клеткой».

– Чудесно, – кивнула Дина. – Клетка из Уэльса, что может быть прекраснее.

– Зелено-фиолетовый узор напомнил мне о пустошах в сезон цветения вереска. А темно-сиреневая шелковая блузка, должно быть, не позволяла шерсти колоться.

Парень уставился на собеседницу, в отличие от меня, совершенно не впечатленный ее нарядом, и наконец сообщил:

– Из-за забастовки железнодорожных рабочих. Мне же нужно было как-то добраться до родных, так? Мамина готовка стоила бы любых трудностей.

– Наверное, ты рассчитываешь, что она и одежду тебе постирает? – ехидно осведомилась раздраженная женщина, окидывая его грязные джинсы и футболку критическим взглядом.

– Я студент, учусь на третьем курсе по специальности геология, – язвительно хмыкнул парень. – И прекрасно знаю, как обращаться со стиральной машинкой.

– Знать и делать – совершенно разные вещи, верно?

Автобус снова дернулся и начал медленно двигаться вперед. Скандалистка схватилась за кресло Уильяма. Тот вздрогнул. Она отряхнула пиджак своего безупречного костюма и вернулась на место прямо за молодыми людьми. До меня донеслись ее слова, обращенные к соседу:

– Я сделала все, что могла, Брайан, но есть такие вещи, которые не по плечу даже мне.

От ее визгливого смешка Уильям поморщился. В воздухе еще долго висел запах тяжелого парфюма. Должна отметить, что он был лучше, чем аромат чипсов актера.

Студент-геолог поймал мой взгляд и весело произнес:

– Привет, я Джош.

– Сабрина, – кивнула я.

По кухне поместья Брейсестон прокатился хор удивленных вздохов.

– Какое прелестное имя, – прокомментировала Дина.

– Благодарю, – улыбнулась миссис Линден. – Хотя я была бы крайне признательна, если бы вы продолжили придерживаться официального обращения. Меня назвали в честь щедро одаренной природой актрисы пятидесятых годов. В молодости имя служило для меня источником смущения. Но сейчас, думаю, я как раз соответствую параметрам тезки.

Барни подтолкнул Роуз локтем, однако та не посмотрела в его сторону.

– Итак, где я остановилась? – сказала экономка. – А, да. Теперь, когда Джош проснулся, он начал проявлять интерес к попутчикам, в особенности к девушке на соседнем сиденье. Она так и не сняла наушники и не отрывалась от журнала, задумчиво постукивая кончиком карандаша по нижней губе, пока изучала кроссворд.

– Застряла? – спросил студент, придвигаясь ближе, чтобы лучше видеть слова.

Его соседка вскинула голову и сняла наушники.

– Я Джош, – представился он с улыбкой, которую, без сомнения, считал неотразимой, не исключено, что из успешного предыдущего опыта. – И прекрасно разгадываю кроссворды.

– Спасибо, я и сама справляюсь, – отказалась от помощи девушка.

– Хм-м. Но вписаны-то пока всего два ответа. Уверена, что не ошиблась в третьем по вертикали? «Красивая итальянская дама, но растение ли она»? Мне кажется, это Софи Лорен.

– Нет, – возразила она. – Не подходит по буквам, да и нужно всего одно слово.

– Пожалуй, ты права, – вздохнул парень и повторил: – Я Джош.

– Я слышала, – отозвалась его соседка, но, поняв, что он не отстанет, пока она не представится, все же опустила карандаш и сказала: – А я У Лан.

– Что-то не похожа, – усмехнулся студент.

– У Лан, – четко повторила она, хмурясь. – Это китайское имя и произносится раздельно: У – пробел – Лан. Первой идет фамилия семьи.

– А, ясно. Должен ли я тогда звать тебя Лан? Что рифмуется с «кулан».

– Нет, спасибо, – отрезала девушка, снова надевая наушники и возвращаясь к кроссворду.

Джош уставился в окно, но я догадывалась, что надолго его не хватит. Вид снаружи не менялся по мере нашего медленного продвижения вперед: покрытые снегом поля тянулись до горизонта.

Нашарив в сумке рукоделие, я спросила Уильяма:

– Надеюсь, вы не возражаете? Это носок на четырех спицах, так что мне вряд ли потребуется широко расставлять локти.

– Вяжите сколько душе угодно, сердце мое. – Он казался целиком поглощенным сценарием и бегал взглядом по строчкам, больше не зачитывая их вслух.

– Вы упомянули, что завтра вечером выступаете на сцене? – спросила я, проверив сохранность петель, после чего начала вывязывать по очереди две изнаночных и две лицевых с того места, на котором остановилась, надеясь закончить второй носок вовремя, чтобы вручить пару мужу Дженни на Рождество.

– Уверена, вы меня понимаете, – добавила миссис Линден. – Спрос на рукоделие в праздничный сезон многократно возрастает.

– Несомненно, – согласилась Дина, отважно сражаясь с очередной ногой единорога, который был по-прежнему очень далек от завершения, на опытный взгляд экономки.

Она продолжила свою историю:

– Последняя репетиция в костюмах завтра после обеда, – вздохнул Уильям. – А первое представление начинается ровно в семь вечера. Должен подчеркнуть, Сабрина, что для меня крайне нехарактерна столь небрежная подготовка к исполнению роли. Когда я играл в «Мэнсфилд…»…

– О, вы участвовали в «Мэнсфилд-парке»?

– Нет, в «Мэнсфилде и Маккое», ситкоме на одном из цифровых каналов. Исполнял там второстепенную роль орнитолога с сильным акцентом. Оливье сравнил мою игру с молодым Гилгудом[196].

– Лоуренс Оливье? – восхитилась я.

– Кажется, вы только что пропустили петлю, – заметил Уильям.

Он оказался неправ, но к тому времени, как я в этом убедилась, уже принялся объяснять, почему начал учить свои реплики так поздно.

– Театр Шамберхаус двадцать лет приглашал на исполнение роли Дамы одного и того же актера. Он никогда не пропускал ни одного детского спектакля, да и в этом году уже был готов играть после длительных репетиций. А затем просто раз, – мой собеседник щелкнул пальцами, – и слег с какой-то ужасной болезнью, парализованный от боли. И теперь не может подняться с постели. Хотя никогда за двадцать лет не пропускал постановки. Хуже того: беднягу не только неожиданно подкосило несчастье, но и какая-то местная газетенка сообщила, что он вот-вот будет упомянут как участник исторического скандала. Не знаю подробностей, но в итоге театру срочно понадобилась новая Дама. – Он прервался, чтобы почесать нос. – Так случилось, что я столкнулся с изначальным исполнителем роли и его агентом Бекки за несколько дней до того, как он слег. Она замолвила за меня словечко в Шамберхаусе. Убедила их, что лучше меня кандидата не сыскать. Они отправили мне сценарий, и вот я здесь. Следующая остановка – «Палладиум» [197] , Лондон.

– Не, приятель, – раздался из-за наших спин голос. – Следующая остановка – Тонтон.

Я заглянула в щель между креслами и увидела, как сидевший за нами пассажир едва не вывалился в проход со своего места, хохоча над собственной шуткой.

– Вы планировали путешествовать на поезде? – поинтересовалась я у Уильяма, вспомнив замечание Джоша о забастовке железнодорожников.

Актер отрицательно качнул головой.

– По причинам, известным лишь казначею театра, в моем контракте не прописана компенсация транспортных расходов. Хотя Арчи пообещал приличную скидку на проживание в отеле. И практически гарантировал, что мне не потребуется делить номер с исполнителем роли полицейского и кошки.

– Простите! – прорезался поверх всех звуков пронзительный голос скандалистки в шерстяном костюме. Я обернулась, чтобы посмотреть на нее. Она постучала по плечу У Лан и медленно, раздельно произнесла, хотя девушка прекрасно говорила по-английски: – Вы не могли бы сделать музыку чуть тише, пожалуйста? Постоянное гудение сильно раздражает. Довольно грубо с вашей стороны – не считаться с попутчиками.

У Лан сняла наушники и показала собеседнице край шнура, который не был ни к чему подключен. Затем ответила:

– Я не слушаю музыку. И надела их только для того, чтобы заглушить внешний шум. – Она обвела рукой пространство вокруг себя.

– Наверное, вам мешают рождественские мелодии из динамика, – вклинился в обсуждение весельчак, сидевший за моей спиной, и указал на динамики над головами. – Хотя лично мне Мэрайя нравится.

Он помахал пластиковой бутылкой, в которой почти наверняка плескалась отнюдь не вода, и выглядел готовым присоединиться к исполнению припева, когда хит мисс Кэри внезапно прервало объявление водителя. Тот сообщил, что вскоре мы сделаем двадцатиминутную остановку.

Пассажиры обрадовались возможности размять ноги, посетить удобства и пополнить припасы в дорогу на заправке, поэтому поспешили покинуть автобус, напоминая муравьев в поисках сахара. Вышли все, кроме мужчины в костюме и галстуке с места за водителем, занятого работой на ноутбуке. Трудоголик, кажется, даже не заметил исчезновения попутчиков, яростно печатая что-то на клавиатуре, одновременно негромко разговаривая по телефону.

– Она не добьется своего. И совсем скоро поймет, что у любого поступка есть последствия.

Я подумывала предложить бизнесмену немного прогуляться, чтобы подышать свежим воздухом, но решила в итоге промолчать.

От некоторых пассажиров, которые надеялись на более длительную остановку, поступило несколько жалоб. Водитель заехал на совсем маленькую заправку, где продавали только бургеры и кофе, а туалетные удобства были настолько ограничены, что создали огромную очередь в женскую уборную.

Я оказалась рядом с женщиной в шерстяном костюме и не удержалась от комплимента наряду.

– Спасибо, дорогая. Это из коллекции Фиануччи, классика. Его можно носить годами. Ваш шарф тоже очень миленький.

Я гордилась своим бирюзовым кашемировым кашне. Единственной кашемировой вещью в гардеробе – подарком от предыдущего нанимателя и любимым предметом одежды. Поэтому поблагодарила собеседницу, снова представилась и объяснила, зачем отправилась в Эксетер. Она не проявила интереса к цели моего визита и начала рассказывать о деталях собственной поездки с тех пор, как покинула Уимблдон этим утром.

Женщину звали Аннабель Лэнг.

– Автор и агент по работе со звездами, – сообщила она с гортанным смешком. – Первая и единственная для моего мужа Брайана. Вы могли его узнать. Барабанщик в группе «Арлекины». Пышные волосы, костюмы из спандекса. Нет? Они почти вошли в сорок лучших исполнителей в 1985 году. И после моих мемуаров «Жизнь с рок-звездой» устроили грандиозное воссоединение. Мы много колесили по стране, вот и завтра должны участвовать в автограф-сессии в Эксетере. Если, конечно, доберемся туда.

Обратно в автобус пассажиры вернулись гораздо более бодрыми, веселыми и восстановившими силы. Приближался вечер, а низко висевшие тучи обещали снова разразиться снегом, однако водитель тоже выглядел более оживленным. Он объявил:

– Осталось всего восемьдесят миль занесенной сугробами трассы, а главный офис предупредил об опасности метели и отключениях электричества. Что может пойти не так?

Когда я вернулась на свое место, Уильям заново закрывал крышку на переноске своей питомицы.

– Она в порядке? – спросила я, надеясь, что он не выводил кошку погулять, так как не видела их снаружи.

– Да, да, все хорошо, – кивнул сосед. – Идеальная спутница в дальних поездках.

Аннабель уже сидела на своем месте, наливая себе чашку черного кофе из тонкой серебряной фляжки, и выговаривала мужу:

– Ты, может, и готов тратить деньги на отвратительные напитки по грабительским ценам заправки, но я не собираюсь разбазаривать свои агентские комиссионные на бурду из сточной канавы.

Брайан, как раз отхлебнувший чай из стакана навынос, выглядел усталым и поникшим, вовсе не напоминая описанную мне рок-звезду. Аннабель с наслаждением вдохнула аромат собственного напитка, который действительно пах лучше, чем растворимый кофе в моем термосе.

– Ах, робуста – квинтэссенция Италии, – прокомментировала она.

– Я лично предпочитаю пиццу, – поделился мнением весельчак, сидевший за мной, и рыгнул. – И многое сейчас бы отдал за кусок пепперони с ананасом. Ай! – И он заколотил себя по груди.

– Вы хорошо себя чувствуете? – уточнила У Лан, которая только что вернулась на место.

– Нормально, красотка. Моторчик что-то барахлит. – Собеседник порылся в кармане, нашел маленький флакончик с таблетками и закинул одну в рот. – Сейчас буду в порядке, как огурчик. Нужно что-то посерьезнее фантазии о пицце, чтобы сразить Ленни Уайлда.

– Ленни Уайлд? – переспросила Аннабель. – Тот самый?

– Зависит от того, кого ты имеешь в виду, – хохотнул мужчина.

– Брайан, Брайан! Мы едем с музыкантом из «Дикарей»!

Ее муж заморгал своими большими добрыми глазами и восхитился:

– Мы же выступали вместе с вами в Берлине, в 1986-м! – Потом добавил: – Я барабанщик из «Арлекинов».

– Сумасшедшие деньки были, – кивнул Ленни и хмыкнул. – Оттягивался я тогда на полную катушку.

– Несомненно, – согласилась Аннабель. – Я очень ярко описала это в своих мемуарах.

– Да ты что? – прищурился собеседник. – Признаться, я уже позабыл некоторые детали.

– Правда? Тогда хорошо, что есть кому напомнить.

– Кто-то говорил о пепперони? – вклинился в беседу водитель. – Никакой острой еды в автобусе, пожалуйста. – Он шагал по проходу, внимательно разглядывая багаж на верхних полках и под сиденьями, вероятно желая перед отправлением убедиться в отсутствии припрятанных специй. – Мадам, а горячие напитки разрешено употреблять только в стаканах с крышкой.

Аннабель с каменным выражением лица осушила остатки кофе в чашке и убрала фляжку.

Джош, прихлебывавший из огромной пластиковой кружки, заверил:

– Все пучком, чел. Никаких горячих напитков. – Он показал содержимое емкости. – Это холодный и густой протеиновый коктейль. Тут миндаль и овес. – Затем вытащил из кармана пакетик и предложил: – Могу и тебе смешать такой. Нужно просто добавить воды.

Но водитель вернулся в переднюю часть автобуса, где застыл возле ступеней, ведущих к туалету, и промямлил:

– Наверное, мне придется… – И с этими словами исчез внутри, а спустя несколько минут вынырнул вновь и с легким отвращением на лице произнес: – Могло быть и хуже. – После чего поспешил занять свое место за рулем.

Автобус медленно продвигался через заснеженные пейзажи Северного Девоншира. В конце концов мы въехали в Тонтон, где высадилось большинство пассажиров.

Вязание носка шло быстро, однако Уильям по-прежнему нервно перебирал свой сценарий, периодически закрывая глаза и запрокидывая голову, будто обращался к небу с молитвой.

– Беспокоитесь насчет завтрашнего выступления? – спросила я.

– Нет, вовсе нет. Просто… – Актер замялся. – Дело не только в запоминании самого текста, двойных смыслов и шуток, но и в подаче… – начал объяснять он.

– В выборе нужного времени, – добавил Ленни Уайлд из-за наших спин, просовывая голову в зазор между спинками кресел.

Уильям издал звук, близкий к рычанию, и непрошеный советчик тут же скрылся.

Несколько минут мой сосед молчал, после чего наконец продолжил:

– Следует удостовериться, что аудитория смеется вместе с тобой, а не над тобой.

– Но вы же играете Даму в детском спектакле, – прокомментировала я. – Разве это не предполагает комичности ситуации?

– Боюсь, вы не совсем корректно понимаете природу моей роли, Сабрина. Она действительно комедийная, но не комичная. Цель Дамы не в том, чтобы подвергнуться осмеянию…

– Конечно же, в этом! – вновь перебил Ленни из-за наших спин. И совершенно излишне добавил: – Я прямо за вами.

– Как я и говорил, – упрямо продолжил Уильям, – это широко распространенная ошибка в понимании роли. – С этими словами он вернулся к сценарию.

Сидевший через проход от нас Джош возобновил попытки «помочь» У Лан с кроссвордом и зачитал вслух:

– Десятое слово по горизонтали. «Защита для рук швеи. Можно найти летом в лесу». Одиннадцать букв. О, знаю, знаю! Это крем от загара.

Девушка захлопнула журнал. Стали видны его обложка с изображением микроскопа и название «Современная криминалистика».

Я собиралась спросить, учится ли она на медицинском факультете, когда Брайан воскликнул:

– Погодите-ка минуточку! Я так и знал, что мы свернули не туда! Эта трасса не М-5.

Мы все прильнули к окнам, но за ними простирались лишь бескрайние заснеженные поля с редкими перелесками и кустами, под светом луны напоминавшими леденцы и шары сладкой ваты. Было крайне сложно определить, где именно едет автобус. Однако узкая двухколейная дорога и отсутствие фонарей свидетельствовали о том, что мы действительно покинули многополосную трассу.

В динамиках раздалось шипение, за которым последовало сообщение от водителя:

– Новости по изменениям в маршруте, дамы и господа. Затор на главной дороге растянулся на многие километры, и мы бы застряли до морковкиного заговенья. Я поколдовал над спутниковым навигатором и решил свернуть на боковое шоссе. Мы вернемся на трассу примерно через восемь километров и окажемся почти в самом начале пробки. Осталось всего несколько поворотов. Кстати, я упоминал, что раньше участвовал в гонках? Ха-ха.

После щелчка возобновилось еле различимое жужжание праздничных мелодий. Я почти сумела опознать в одной из них «В прошлое Рождество» и понадеялась, что мы в итоге доберемся до места назначения вовремя и успеем отметить еще нынешнее.

Автобус медленно полз вперед. Уильям, кажется, задремал. Я вернулась к своему вязанию. Через проход от нас У Лан снова открыла журнал, и спустя минут десять послышался комментарий Джоша:

– Аквамарин? Лазурь? Кобальт? Нет, не подходит по буквам. А что вообще значит «гид, у которого отняли единицу»? Да еще и сказано, что это газ. Бессмыслица какая-то.

– Думаю, это ребус, – услужливо предположил Брайан, сидевший за студентом.

У Лан вписала слово в кроссворд.

– Серьезно? – удивился Джош. – Ты уверена?

Автобус затрясло, словно он выехал на неровный участок дороги. По стеклу боковых окон что-то проскрежетало, заставив меня отпрянуть в сторону.

– Что, что? – пробормотал проснувшийся Уильям.

– Какого черта? – возмутился Брайан. – Он нас по грунтовой дороге решил везти?

Автобус принялся раскачиваться из стороны в сторону, ускоряясь, затем замедлился. Я с замиранием сердца почувствовала, что мы начали скользить. В окне мелькал черно-белый калейдоскоп, пока наше транспортное средство завалилось, снова выровнялось, а потом дернулось в последний раз, отчего в воздух взлетели страницы сценария Уильяма, мое вязание и множество других предметов. Автобус накренился носом вниз и замер.

Воцарилась тишина. Казалось, она тянулась бесконечно, пока ее не нарушил вопль блондинки с каре, сидевшей перед У Лан. Я перегнулась через соседа посмотреть, не ранена ли женщина, и увидела у нее на коленях огромный ком облезлой шерсти с двумя остекленевшими глазами над оскаленными клыками.

– Мирабелла! – воскликнул Уильям.

Он оттолкнул меня в сторону и, спотыкаясь, бросился по наклонному проходу, чтобы схватить ненаглядную кошку.

Тут я поняла, что ее глаза были не просто остекленевшими, а буквально стеклянными. Питомица моего соседа оказалась чучелом. Но окружающих сейчас меньше всего тревожил экзистенциальный вопрос, жив кот в коробке или мертв. Все ощупывали себя на предмет ранений или высматривали упавшие вещи.

Водитель с трудом пробрался вверх по проходу, цепляясь за спинки кресел и извиняясь по пути:

– Перед нами кто-то выбежал. Пришлось уклониться от столкновения…

– Уклониться? – взвизгнула Аннабель. – На обледеневшей дороге? И кого же ты так боялся сбить, идиот? Оленя? Куницу? Нужно было просто переехать тварь – и дело с концом!

Уильям прижал набитую кошку покрепче к груди.

– Ты мог убить всех нас! – продолжала орать Аннабель. – Я позабочусь, чтобы тебя уволили. Чтобы ты никогда больше не сел за руль автобуса, полного пассажиров.

Мой сосед положил чучело на сиденье и согнулся пополам, выдавив:

– Кажется, меня сейчас стошнит. – После чего проковылял вниз по направлению к туалету и захлопнул за собой дверцу.

– Отлично, – прокомментировала Аннабель. – Только этого нам сейчас и не хватало.

Автобус застрял. Натянув верхнюю одежду, шапки и шарфы, мы один за другим выползали наружу, чтобы оценить обстановку. Наше транспортное средство накренилось вперед и носом засело в канаве. И выбраться из этой дыры нам явно в ближайшее время не грозило.

– Причин для паники нет! – провозгласил водитель. – Если не считать того, что я попытался дозвониться в главный офис, но не сумел. Сигнал не ловит. У кого-нибудь телефон работает?

Но связи не было ни у кого. Я огляделась по сторонам. Дорога казалась совсем узкой. Автобус перегородил ее поперек. По обочинам рядами выстроились голые деревья, их ветви практически смыкались, образуя сверху арку. За ними виднелись лишь покрытые снегом поля и невысокие холмы.

– Нужно возвращаться внутрь, – стуча зубами, заметила я. – Иначе мы тут все замерзнем насмерть.

Однако в автобусе даже при закрытых дверях стало ненамного теплее. Несмотря на то что большинство пассажиров сошли в Тонтоне и многие кресла пустовали, мы тяготели к своим прежним местам – конечно, насколько позволяли законы тяготения из-за наклонного пола. У Лан, явно сильно потрясенная случившимся, даже разрешила Джошу накинуть ей на плечи джинсовую куртку, пока мы находились снаружи. Бизнесмен в костюме с ноутбуком из передней части автобуса присоединился к нам, держа в руках мой клубок пряжи и фляжку Аннабель.

– Это ваши вещи? Они закатились под сиденья.

– Горячий кофе лечит все. – С коротким благодарным кивком Аннабель схватила свою серебряную фляжку, устроилась на покосившемся кресле и налила себе щедрую порцию, после чего завинтила крышку и сделала глоток. – Так-то лучше.

Я вспомнила про свои конфеты, нашарила их на дне сумки и передала по кругу. Ленни Уайлд протянул мне в ответ свою бутылку «воды». Я отклонила предложение, но Уильям отпил. Он по-прежнему прижимал Мирабеллу к груди, до сих пор выглядя болезненно-бледным.

Женщина, на чьи колени ранее свалилась набитая кошка, уже восстановила душевное равновесие и спросила:

– Давно она умерла?

– Тридцать лет стукнет в следующем апреле, – ответил актер, тепло посмотрев на увековеченную питомицу. – Я сам сделал чучело. Таксидермия – моя вторая профессия. Началась как хобби, но сейчас между выступлениями помогает оплачивать счета.

Аннабель покосилась на него и уточнила:

– А мы незнакомы?

– Уверен, что не забыл бы столь яркую личность, как вы, – сухо отозвался Уильям.

– Может, это случилось в иной жизни, – прокомментировал Ленни, с грустью глядя на свою почти пустую бутылку.

– Ты актер, верно? – спросила Аннабель.

– Уильям Ди Марко к вашим услугам, – кивнул мой сосед.

– А я не могла представлять твои интересы? Или рассматривать на роль? Может, мы встречались на одной из актерских тусовок?

– Исключено, – отрезал Уильям.

– А в рок-группе ты никогда не играл? – не сдавалась Аннабель.

– Нет, – открестился он. – Полагаю, у меня просто стандартный тип внешности.

Потянулась очень долгая ночь. Водитель, которого звали Арнольд, заверил нас, что если мы не доберемся до Эксетера вовремя, то его руководство оповестит полицию и кто-нибудь непременно отправится на наши поиски. Либо кто-то мог проехать по дороге.

– Я выставил предупредительные знаки впереди и сзади на всякий случай.

Но до тех пор нам оставалось лишь ждать. Арнольд вытащил из багажного отделения запасные одеяла, и каждый из нас взял по паре, чтобы организовать походную постель.

Один за другим мы погрузились в подобие сна, хотя в накрененном автобусе было сложно устроиться удобно, даже учитывая то, что еще до наступления темноты мы расположились среди свободных сидений, а я использовала шарф в качестве подушки. У Лан и Джош перешептывались неподалеку. Неужели между ними завязался роман?

Затем до меня донеслись слова студента:

– Двенадцать по горизонтали. В слове «испил» ошибка. Нужно писать раздельно. Ведь имеется в виду спил дерева, так? А что еще за не до могание? Чего там этот чувак не домог-то? Давай спросим Сабрину? Вдруг она знает этого Сократа.

– Заткнись, – устало проворчала У Лан, – и спи.

Когда наконец наступило утро, небо затянуло облаками. Но хотя бы снег прекратился.

Двое мужчин в спортивных костюмах, которые пока держались обособленно в задней части автобуса, заявили, что отправятся пешком искать помощь. Никто не попытался их остановить.

У Лан потерла заспанные глаза, выглянула из окна и вздрогнула. Затем неохотно начала спускаться по ступеням к туалету.

– Просто выйди наружу, – посоветовал Джош, широко зевая.

– Слишком холодно, – ответила девушка. – Постараюсь не дышать. Думаю, мне удастся продержаться достаточно долго. Я была чемпионом по подводному плаванию в школе. – Но она почти сразу вернулась, сказав: – Дверь заперта изнутри. Кто там?

Я обвела взглядом наш импровизированный лагерь. Водитель сидел впереди и уныло смотрел в лобовое стекло. Уильям еще спал, прижимая Мирабеллу к себе, точно плюшевую игрушку. В тусклом свете раннего утра на его щеках и подбородке виднелась рыжая щетина.

Ленни вышел из автобуса и облегчался возле дерева неподалеку.

– Должно быть, там заперлась Аннабель, – предположил Брайан. – Ночью ее беспокоил желудок. Но вряд ли жена захотела бы рисковать, отправляясь наружу.

– Пожалуй, поищу кустики в поле, – вздохнула У Лан.

– Я с тобой, – оживился Джош.

– Э-э, не думаю, – отказалась она.

Полчаса спустя Аннабель так и не вышла.

– Брайан, может, тебе лучше проверить, как у нее дела? – спросила блондинка с каре, которую, как оказалось, звали Мириам.

Она сообщила, что работает медсестрой в педиатрическом отделении, а на праздники получила всего два выходных дня, так что завтра утром должна возвращаться в Бристоль.

Брайан неохотно направился к ступеням, спустился и постучал в дверь.

– Эй, Белла, здесь уже очередь собралась. – Не получив ответа, он попробовал еще раз. – Серьезно, дорогая, я начинаю за тебя волноваться. Просто отзовись, чтобы дать знать, все ли у тебя хорошо. – Затем прижался ухом к двери. И спустя минуту поднял глаза на собравшихся вокруг. – Кажется, у жены проблемы.

Ленни голосовал, чтобы взломать кабинку, прокомментировав:

– Уже не впервой. – И начал закатывать рукава. – Хотя давненько этим не занимался.

К счастью, его навыки не пригодились. Арнольд порылся в большой коробке под сиденьем, вытащил ключ для аварийного открытия туалета и показал нам. Мы расступились. Брайан неохотно взял предмет, снова спустился и отпер дверь. Вырвавшийся изнутри запах был настолько ужасным, что заставил нас всех отпрянуть. Уильям до тех пор мирно спал, но в тот момент резко сел и спросил:

– Что происходит?

– Аннабель, – тихо ответил Брайан. Он упал на колени и прижал пальцы к запястью жены, пытаясь нащупать пульс. Но в итоге покачал головой. – Она мертва.

– Если бы мы обнаружили ее до того, как ушли те двое, они могли бы вызвать сюда «скорую помощь», – прокомментировал Джош, пока все мы стояли перед автобусом на снегу.

Брайан отказался оставлять тело жены среди туалетных нечистот, закутал ее в одеяла и вместе с Арнольдом вынес наружу. Там они уложили покойную на промерзшую землю.

– Слишком поздно, медики тут уже не помогут, – вздохнула У Лан. – Нужна полиция.

– Что? – удивился водитель. – Да нет, вы что! Я управлял заносом автобуса и не позволил ему упасть. В этом нет ничего криминального. Подумаешь – ехал по обледенелой дороге и попытался не сбить хорька. Или ежика. Зачем полицию-то привлекать?

– Я говорила не о расследовании причин аварии, – произнесла У Лан.

– Контролируемого заноса, – педантично поправил Арнольд.

– Это все пока семантика, – отмахнулась она. – Хотя возможно, что, если бы мы не… остановились, Аннабель бы не умерла.

– Ты хочешь сказать, что это я ее убил? – возмутился водитель.

Мы все собрались вокруг них.

– Я имела в виду, что ее кто-то убил, – парировала У Лан.

У меня по спине словно скользнула ледяная струйка от подтаявшей сосульки.

– Ты шутишь? – чуть дрогнувшим голосом спросил Джош.

– Сейчас не время ломать комедию, юная леди, – упрекнул девушку Брайан, стоявший рядом с завернутым в одеяло телом погибшей жены. – Разве такое возможно? В смысле, здесь ведь только мы.

Все с ужасом и тревогой принялись озираться, заново оценивая потенциальную опасность товарищей по несчастью.

Мириам, медсестра педиатрического отделения, склонилась над телом.

– Кожа покраснела и опухла, губы посинели. – Она приблизилась и принюхалась, после чего поинтересовалась у Брайана: – Она недавно ела чеснок?

– В последние двадцать четыре часа жена постилась, – ответил он. – И пила только черный кофе. – Затем с извиняющимся видом огляделся по сторонам: – А когда она голодная, то бывает немного раздражительной.

– Ночью ее тошнило, верно? – уточнила У Лан. Брайан кивнул. – А другие симптомы имелись?

– Только расстройство желудка. А еще Аннабель пришлось пару раз встать и размяться. У нее хронически сводит руки и ноги так, что не шевельнуться. Особенно в такой тесноте, как в автобусе.

– Не думаю, что причиной послужили сиденья, – заметила девушка.

– Эй, а ты, типа, детектив? – спросил Джош.

– Нет, – отозвалась она. – Студент-психолог с дополнительной специализацией в криминалистике. С моей точки зрения, все выглядит как классический случай отравления мышьяком.

– Что?! – воскликнул Уильям. – В нашем-то веке?

– Звучит и правда слегка старомодно, – согласился Брайан. – Кажется, в викторианские времена люди медленно получали дозу яда от липкой ленты для мух в течение многих недель. Мы с группой «Арлекины» чуть не вошли в список хитов с песней «Чем травишься?». Не помните такую?

Все покачали головами.

У Лан продолжила:

– Постепенное действие и правда менее заметно. Сложнее обнаружить. Но при определенной дозировке мышьяк может стать причиной быстрой смерти. Удобно для убийцы, который не хочет тратить время. Или увидевшего подходящий случай.

– Но кто носит с собой такое количество отравы? – спросила я, от души желая оказаться дома в уютном кресле, пока любимый муж спешит угостить меня сдобными пышками с маслом и чашкой горячего чая: пусть и фантазия, но, тем не менее, очень утешающая.

– Это может оказаться любой из нас, – будничным тоном констатировала У Лан. – Мы все находились поблизости от жертвы. – Она обвела взглядом Брайана, Ленни, Арнольда. И даже на меня посмотрела. – Она была довольно неприятной особой и успела оскорбить почти всех. Включая Джоша, которого буквально объявила грязнулей. Я и сама осталась от нее не в восторге. Все мы под подозрением.

Мы стояли почти ровным кругом. Ситуация напоминала мрачную версию детской игры в мафию. Я не осмеливалась поднять глаза на случай, если меня выберут следующей жертвой. Ленни швырнул свою пустую бутылку в центр и простонал, прижимая ладонь к животу:

– А вдруг нас всех отравили? Я тоже неважно себя чувствую. Неужели все теперь начнут умирать один за другим, как мухи?

Остальные невольно отодвинулись, расширяя круг.

– Кстати, о мухах, – сказал Арнольд. – А откуда взялась липкая лента? – Он выглядел самым спокойным из нашей компании. Не исключено, что убийства считались издержками профессии водителя на междугородных рейсах. – В нашей компании раньше хотели ввести слоган «Мимо нас и муха не пролетит», для информации. Но кто-то из боссов решил, что слишком уж он нереалистично звучит. Потому что иногда нет-нет да проскочит насекомое.

Проигнорировав его попытку сменить тему, У Лан продолжила гнуть свою линию:

– Вопрос, откуда взялся мышьяк, очень правильный. Не думаю, что убийца пользовался мухоловками.

Казалось, температура резко упала на несколько градусов. Мы с Уильямом оба стояли завернутыми в одеяла. Я поплотнее закуталась в свое.

– Где сейчас фляжка Аннабель? – спросила У Лан. – Если она больше ничего не употребляла весь день, то именно туда, видимо, добавили яд.

Джош с Брайаном вызвались добровольцами для проведения обыска и вернулись в автобус, но так и не сумели обнаружить фляжку, как ни старались.

– Она может сейчас быть где угодно, – прокомментировал Арнольд, жестом указывая на окружающие нас поля и деревья. – Вероятно, выброшена в канаву. Я бы именно так поступил на месте убийцы. Хотя и не являюсь им.

– Все считаются виновными, пока не докажут обратное, – провозгласил Ленни. – Такой лозунг имелся на одной из моих футболок. – Он по-прежнему потирал живот.

– Когда автобус потерпел аварию… – начала У Лан.

– Попал в управляемый занос и был успешно остановлен в безопасном положении, – прервал ее Арнольд.

– Носом в канаве, – парировала она, после чего продолжила: – Когда автобус свалился туда, фляжка прокатилась через весь проход вперед. После крушения около получаса царил всеобщий хаос, когда любой мог получить к ней доступ. Пока в итоге ее не вернули вы. – У Лан указала на бизнесмена в костюме.

Собравшиеся дружно посмотрели на него. Тот до этого момента хранил молчание, цепляясь за свой ноутбук так же отчаянно, как Уильям за Мирабеллу.

– Кажется, вас сильно расстроил чей-то поступок, – медленно произнесла я, вспоминая покрасневшее лицо трудоголика и его лихорадочно бегавшие по клавиатуре пальцы. – Когда мы остановились на заправке, вы заявили, что кого-то ждут серьезные последствия.

– Вы с Аннабель о чем-то говорили, – добавил водитель. – Когда она подошла жаловаться. Я заметил ваше отражение в зеркале. Вы велели ей успокоиться, после чего перешли к напряженному обсуждению. И оба выглядели крайне раздраженными. Мне тогда даже стало страшно, что вы решили объединиться и что-то замышляете вдвоем против меня.

– Ладно, ладно, – сдался бизнесмен. – Да, мы действительно беседовали, но я ее впервые видел и даже не знал имени, пока она не умерла. И уж точно ничего не подмешивал во фляжку. – Он выдохнул через рот. – А злился я – и до сих пор злюсь – из-за того, что моя бывшая жена пытается обобрать меня до нитки. Этот костюм, этот ноутбук и билет на этот проклятый автобус, который должен был отвезти меня обратно к родителям, – вот все, что у меня осталось.

– Так о чем вы разговаривали с Аннабель? – уточнил Джош.

– Она спрашивала совета, – ответил бизнесмен, бросив косой взгляд на Брайана.

– Насчет чего же? – настороженно поинтересовался тот.

– Как получить максимум при разводе с мужем. Она слышала мои жалобы адвокату, что Джемма оставит меня без гроша, и просила поделиться ее приемами. Чтобы использовать в будущем. Прости, приятель.

– Я не думаю, что вы причастны к убийству, – сказала У Лан. – Если только вы с Брайаном не решили прибегнуть к сценарию случайных попутчиков, планируя разобраться с Джеммой позднее. Нет, ключевое в деле – это яд. Когда автобус попал в аварию, или контролируемый занос, – поправилась она, опасливо посмотрев на Арнольда, – и свалился в канаву, это выпустило кота из мешка. – И бросила новый взгляд уже на Мирабеллу, после чего достала журнал «Современная криминалистика», который читала вчера, повернулась к Джошу и сообщила: – Я разгадала кроссворд. И нет, ответ из двух слов на последний вопрос «звучит оскорбительно для незагорелой женщины» вовсе не «эй, крошка, сгоняй уже на море» и даже не «Снежная королева». Далее шла интересная статья про исторические яды. Очевидно, вплоть до восьмидесятых годов мышьяк использовали для сохранения чучел животных. Вы упоминали, что уже очень давно занимаетесь таксидермией, Уильям?

– Запасной козырь в моем рукаве, – кивнул актер, хотя и со слегка обеспокоенным видом.

Я посмотрела на тело Аннабель, которое скорчилось из-за ночных судорог, и уточнила у него:

– Насчет предыдущего исполнителя роли Дамы. Того, которого вам предложили заменить. Вы с ним встречались до его недомогания? И, возможно, вместе выпивали или ужинали? – Уильям понемногу сдвигался к носу автобуса, но в какой-то момент поскользнулся на льду и, пока старался сохранить равновесие, ослабил хватку на Мирабелле. На землю упала серебряная фляжка Аннабель.

– Твоя кошечка тебя выдала, – расхохотался Ленни.

Мой сосед попятился и выкрикнул:

– Никто не смеет насмехаться над Уильямом Ди Марко. Все веселятся со мной, а не надо мной! – Он развернулся и сорвался на бег. Мы последовали за ним, зная, что далеко ему не уйти. Да он и не пытался: достигнув края канавы, начал карабкаться вверх по накрененному автобусу. – Надо мной смеялись в школе! – пропыхтел актер. – Когда я играл Вилли Кромера, Аннабель назвала меня Рыжим Вилли. – Он взгромоздился на крышу, стоя на четвереньках, и сделал паузу, переводя дыхание. – Когда нам было по четырнадцать, я отправил ей поздравление в стихах на День святого Валентина и подписался крестиком, но она, конечно, поняла, кто это был. Забралась на парту в нашем классе, распространяя вокруг запах ветивера и дамасских роз материнского парфюма. И зачитала вслух мое поздравление, превратив его в насмешку. Превратив меня в посмешище. – Слезы струились по щекам Уильяма, застревая в его отросшей щетине. – Что ж, больше она не смеется, верно?

Он выпрямился, опасно раскачиваясь. Одеяло за спиной развевалось на манер плаща. Актер вскинул над головой Мирабеллу и провозгласил:

– «Коль суждено погибнуть нам, – довольно потерь для родины; а будем живы, – чем меньше нас, тем больше будет славы» [198] . Доверьте мне Британию воспеть – и умереть.

– Ну, начал он отличной цитатой из Шекспира. Кажется, из «Генриха V», – заметил Брайан. – Но под конец запал стих, и получился стих хоть и от Уильяма, да не от того.

– «Скажите, что он слишком дерзко шутит», – продолжил декламировать актер.

– И он перешел к «Гамлету», – прокомментировал Брайан. – Кстати, фразу выбрал прямо в тему.

– «Что вы его спасли, став между ним и грозным гневом» [199] , – выкрикнул Уильям и после паузы добавил уже другим тоном: – Что бывает, когда в банк обращаются кроты? Они становятся банкротами!

И в том же духе разорялся до тех пор, пока не приехала полиция, следуя за снегоуборочной машиной.

– Ищете двусмысленности, офицер? – громко осведомился Уильям с высоты своей трибуны. – Так подходите, я вставлю по-быстрому. Скользнет как по льду.

На кухне воцарилась пораженная тишина, которую прервали смешки со стороны Барни и оглушительный хохот Джеймса.

– Миссис Линден, – прокомментировала Дина, – не знала, что в вашей голове такое творится.

– Так же сказал людоед своей жертве… – продолжила экономка.

Загадки

Пасхальные яйца

В истории были упомянуты пять слов из таинственного кроссворда У Лан. Сумеете ли вы, в отличие от Джоша, правильно их разгадать? Ниже они приведены еще раз. И помните, что головоломка размещалась в журнале «Современная криминалистика».

1. Красивая итальянская дама, но растение ли она? (9 букв)

2. Сине-зеленый цвет гида, у которого отняли единицу. Это газ (6 букв).

3. Защита для рук швеи. Можно найти летом в лесу (11 букв).

4. Звучит оскорбительно для незагорелой женщины (2 слова, 7 и 7 букв).

5. Его испил Сократ напоследок, хотя и не чувствовал этого недомогания (9 букв).

Загадка двух городов

Маршруты компаний «Автобусный экспресс» тянутся по всей Великобритании, включая пары городов, описанные ниже. Сумеете узнать названия в каждом случае? Расстояния между ними – дополнительная подсказка.

1. Город «интрузивной магматической породы, состоящей в основном из кварца и полевого шпата», который расположен в 700 километрах, если ехать по дороге к северу от места захоронения последнего короля из династии Плантагенетов.

2. Город с эмблемой в виде двух металлических птиц с полосками водорослей в клювах находится в 230 километрах по прямой от места рождения актера и режиссера, который назвал в честь города свой фильм 2021 года, завоевавший премию «Оскар».

3. Город, известный построенным в 1906 году мостом – одним из шести рабочих мостов-транспортеров в мире. Находится в 210 километрах по дороге от города Великобритании, где, как утверждают, раскинулось больше мостов, чем в Венеции, а береговая линия вокруг озер длиннее, чем в Джерси.

4. Первый город Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, объявленный ЮНЕСКО «городом музыки». Находится в 668 километрах по дороге от города, в честь которого Вильгельм Завоеватель изначально назвал свою «Книгу Страшного суда».

5. Компания «Автобусный экспресс» распространила свою транспортную сеть и за границу, создав филиал «Самолетный экспресс». И, в продолжение традиций обеспечения междугородных путешествий, запустила маршрут между городом с геральдическим символом в виде дракона, кафедральным собором и музеем горчицы и одним из самых новых городов страны, который находится в 5930 километрах по прямой и чья местная газета называется «Пингвиньи новости».

Подсказка № 10 к финальному шифру

Слово, которое потребуется для разгадки финального шифра – это название города, который находится дальше всего от поместья Брейсестон, расположенного в самом сердце пустошей Северного Йорка.

– Что ты делаешь? – Лицо Роуз возникло в объективе камеры так неожиданно, что Барни едва не выронил телефон и раздраженно попросил:

– Больше так не делай. Ты сейчас все испортила.

– Что именно? – уточнила девушка, поворачиваясь к низкой садовой ограде, на которую смотрел объектив камеры.

Барни вздохнул:

– Там сидел ворон. А я пытался его заснять.

– Зачем? – Собеседница потерла нос. – Здесь ужасно холодно, а ты даже не накинул куртку.

– Ты что, моя мама? – фыркнул Барни, раздраженный, что ей удалось так легко вывести его из себя. – Вид был очень эффектный, – продолжил он, решительно настроенный избежать настоящей ссоры. – Черный ворон, тающий снег кругом.

– Кадры для твоего фильма по народным страшилкам? – спросила Роуз.

– Я пока отложил его съемки, – отвел глаза Барни и сунул телефон в карман джинсов.

– А вообще можно записать кино на смартфон? – усомнилась она.

– На этого красавца можно, – ответил он, похлопав по карману. – А монтаж делаю уже на ноутбуке, куда сбрасываю материалы. Я показывал Хелене и Дине то, что удалось снять в прошлом году вместе с твоим дедом. Они уверяли, что видео смотрится очень профессионально.

– Как мило с их стороны, – поддразнила Роуз. – Если ты работал не над ужастиком, то над чем же?

– Еще слишком рано рассказывать, – уклончиво ответил Барни.

– Да ладно тебе! Я же видела, как ты слоняешься по поместью, снимая гостей без их разрешения. А ведь это, кстати, наверняка незаконно. Что происходит?

Он сунул руки в карманы. Пожалуй, можно рассказать все Роуз, чтобы она перестала докапываться. Хотя ей вряд ли понравится услышанное.

– Ну, просто мы все здесь собрались, и атмосфера Брейсестон-хауса такая крутая… Можно заснять нечто поистине уникальное.

– Уникальное? – скрещивая руки на груди, переспросила Роуз.

Она снова нацепила безразмерный вязаный кардиган и выглядела в нем со своим хохолком ярко окрашенных волос похожей на распушившую перья тропическую птицу, как подумалось Барни.

– Короче, я знаю, что Эдвард был твоим дедушкой, поэтому все, что касается его смерти, – чувствительная тема.

– Чувствительная? Да его убили! И полиция до сих пор не нашла, кто это сделал.

– Точно, – кивнул Барни. – Поэтому я и веду съемку в поместье, где все случилось. Чтобы помочь…

– Ты решил превратить смерть моего дедушки в документальное расследование? – перебила Роуз.

– Типа того. – Она гневно воззрилась на собеседника. И теперь скорее напоминала хищную птицу. – Эй, я знаю, что должен получить разрешение семьи – то есть твое и Хелены, – поспешил оправдаться Барни и выставил ладонь, жестом прося придержать протесты. – Но! Это может помочь найти убийцу.

– И каким же образом? – фыркнула Роуз.

– Твой дедушка нанял Сару вести расследование и даже пригласил ее на общее собрание. Так что он либо считал виноватым кого-то из присутствующих, либо так думал поверенный. В любом случае моя съемка может предоставить какие-нибудь крайне важные улики.

– И как успехи?

– Пока ничего, – пробормотал Барни, глядя на островки снега у себя под ногами.

– Тебе правда не следует снимать гостей без их ведома, – прокомментировала Роуз.

– Ага, ты уже говорила. И вчера меня уже очень пространно отчитал отец. А еще раньше – Джеймс. Хотя мне кажется, его скорее волновал неудачный ракурс. Я застал его в гостиной на корточках перед банкеткой, пока он шарил за занавесками, и джинсы действительно выглядели чересчур обтягивающими.

– И что он там искал?

– Сказал, что потерял телефон. Но вообще не знаю, создается впечатление, что тетя Хелена и дядя Джеймс стараются первыми получить потерянное завещание.

– И вовсе оно не потерянное, – проворчала Роуз. – Его просто еще не зачитали.

– Возможно, твой дедушка держал черновик или копию дома. И они хотят раньше всех узнать, чего ожидать завтра.

– Хм-м, тетя Хел и правда вся как на иголках. Накануне вечером она слегка перебрала и проболталась, что Йон ровно год назад объявил ей: если они за двенадцать месяцев не найдут подходящего места для спа-центра, то придется попробовать открыть его в Исландии. Считал, что там это будет легче сделать, да и туристам понравится. А милая тетушка, хоть и обожает горячие источники с полярными крачками, вряд ли выдержит суровые зимы. Особенно если партнер потащит ее кататься на лыжах.

– Кстати, он совсем не стесняется камеры и с удовольствием позирует. Считает себя новым типажом моделей – из тех, кому чуть за тридцать. Как их там называют, серебристыми лисами? – Оба собеседника рассмеялись. – Еще мне недавно удалось снять очень интересные материалы на Линдена, – добавил Барни, радуясь, что Роуз больше не меряет его убийственным взглядом. – Ты же знаешь, как он постоянно шныряет в тенях?

– Ага! Точно подмечено. Что он вообще делает?

– Без понятия, – пожал он плечами. – Но его жена прямо с катушек слетела.

– Она застукала тебя за съемкой?

– Ну, типа того. И обвинила меня в «издевательствах над беззащитным стариком». – Барни попытался воспроизвести ее тайнсайдское произношение. – А потом коршуном нависала надо мной, пока я не удалил все материалы. – Он фыркнул. – И выглядела при этом не хило так напуганной. Думаю, если бы я не стер все отснятое, то она конфисковала бы мой телефон.

– Но ты же успел все перекинуть в облако, а?

– Естественно, я же не нуб какой-то.

– Не могу поверить, что сегодня мы проводим здесь последний вечер, – вздохнула Джуди после ужина. – Дни пролетели так быстро.

– Завтра нас ждет великое откровение, – прокомментировал Рой из глубин своего удобного кресла возле огня.

– Мы все успели рассказать истории? – Джеймс обвел взглядом собравшихся в кабинете. – Барни, мы еще тебя на послушали.

Сын Роя, сидевший за письменным столом, сутулясь над своим ноутбуком, виновато поднял глаза и вызывающе спросил:

– Сейчас-то я что натворил?

– Речь как раз о том, чего ты не сделал, – заметил его отец. – Приготовил историю на сегодняшний вечер?

– А, это, – закрыв ноутбук, вздохнул Барни. – Ну, в отличие от вас, неуклюжих неудачников, я не наткнулся в жизни ни на один труп. – Он поморщился. – Но это не значит, что у меня нет подходящей истории. На днях я покопался в здешней библиотеке. – Он подошел к одной из полок и вытащил томик в кожаном переплете с названием «Реальные рассказы о загадках и чудесах». – Вот эта книга. Она хоть и довольно древняя, годов двадцатых, а большинство повестей слегка перегружены и сложны, но одна попалась вполне приличная. Если хотите, могу ее прочитать вам.

– А какая у нас альтернатива? – сухо процедил Рой. – Бесконечные и бесплодные спекуляции на тему завещания Неда?

– Давай, Барни, мы с удовольствием послушаем, – подбодрила Хелена. – По крайней мере отвлечемся от мыслей о завтрашнем дне.

– Хорошо, но я хочу сидеть в большом кресле возле камина, – выдвинул условие рассказчик. – И давайте выключим лампы, чтобы на мое лицо падал лишь огонь свечи. Эта история требует соответствующей атмосферы.

Рой послушно уступил сыну свое место и плюхнулся на диван, но не сумел удержаться от язвительного комментария:

– Удивлен, что ты не потребовал принести тебе трубку.

Поставив зажженную свечу на каминную полку и выключив все лампы, Барни устроился поудобнее в кресле и заметил:

– Пожалуй, ты прав, трубка бы сейчас не помешала. – Затем вскинул подбородок, приняв драматичную позу, и пригладил свою короткую бородку. – И, наверное, стакан бренди.

– Обойдешься, – фыркнул Рой. – Давай, сын, не тяни.

Барни открыл книгу на заранее заложенной железнодорожным билетом странице и приступил к чтению:

«Новое столетие едва началось, когда мой двоюродный дедушка Монти покинул этот мир, оставив меня владельцем Дэмпфорд-холла на краю Темного Пика. Впервые я увидел унаследованное поместье во вполне приличествующий случаю день: промозглый и туманный. Накануне мой поезд прибыл в Бакстон, где я провел ночь в простой, но довольно респектабельной гостинице. Сын хозяина отвез меня сюда на своей телеге сразу же после рассвета. Багажа у меня практически не имелось, поскольку пришлось добираться из Лондона впопыхах. Я успел взять с собой лишь смену одежды, свои дневники и фотографию родителей, сделанную за несколько лет до их кончины. Мысли о смерти одолевали меня, пока мы пересекали невысокий холм. Сверху открылся вид на темные скаты крыши Дэмпфорд-холла, распростертого у подножия.

Слуги уже ждали моего визита. Впечатляющие передние двери распахнул дворецкий дяди Монти, Родес, который провел меня в отделанный плиткой коридор, где собралась прочая немногочисленная челядь, и представил их: миссис Дюрем, экономка; Кухарка, похоже, не заслужившая собственного имени; садовник, крепыш средних лет, которого звали Молодой Джо; и Бесси, прелестное дитя. Последняя выглядела едва вышедшей из школьного возраста и являлась единственной служанкой, выполняющей всю работу по дому. При виде меня улыбнулась только Кухарка. Она присела в приветственном книксене и произнесла:

– Бекон с яйцами готовы и ждут вас, сэр.

Я не привык, чтобы ко мне обращались подобным образом. Последние десять лет выдались не слишком благоприятными для меня и моих родителей. Даже их смерть в железнодорожной аварии в прошлом году не побудила маминого дядю – моего двоюродного деда Монти – протянуть мне руку помощи по-семейному. Он не выделил мне ни толики финансовой поддержки. Пришлось трудиться в поте лица, чтобы прокормить себя и не лишиться крова над головой».

– Похоже, парнишка толковый, – прокомментировал Рой, бросив многозначительный взгляд на сына. – Прости, прости. Продолжай, пожалуйста.

– «…и не лишиться крова над головой, – повторил Барни. – Две недели назад, когда мне сообщили не только о кончине дяди Монти, но также и о его завещании, в котором он оставлял мне в наследство свое поместье, я испытал одновременно облегчение и гнев от столь несвоевременного проявления щедрости. Стряпчий в Бакстоне бормотал какие-то банальности про то, что Монтегю Арчер не относился к разряду благотворителей и не верил в пользу подачек, считая их потаканием лени.

– Он заработал свое состояние тяжким трудом, – вещал крючкотвор из-за стола, свысока посматривая на мой лучший и единственный пиджак, вытертый на локтях и обшлагах. – И искренне полагал, что справиться собственными силами с жизненными злоключениями – достойное испытание для мужчины. Однако, – с этими словами стряпчий смерил меня оценивающим взглядом и явно обнаружил всю глубину моей нужды, – господину Арчеру пришлось кому-то завещать нажитое имущество. Не доверяя благотворительным или политическим организациям, он с превеликой неохотой выбрал вас, единственного ребенка племянницы и последнего из семьи, своим наследником.

Я стиснул зубы, решив не позволить запятнать выпавшее мне везение настроем, с которым составлялось завещание.

Итак, Родес сопроводил меня в мои покои: просторную комнату с видом на широкую ухоженную лужайку. Я положил свои скудные пожитки, которые тут же затерялись на фоне роскошного убранства помещения и вычурной меблировки, после чего отправился на поиски обещанного завтрака. Стоило мне подкрепить силы, как дворецкий отвел меня из обеденной залы в кабинет со словами:

– Любимая комната вашего двоюродного деда.

В камине уже приветливо полыхал огонь.

Когда персонал удалился на собственную территорию (напутствовав: «Звоните в колокольчик, если что-нибудь понадобится»), я устроился возле камина и ощутил ошеломительное чувство покоя. Кресло было удобным, огонь согревал, из-за сытости клонило в сон. Ноги в неоднократно штопанных носках блаженствовали от толстого ворса восточного ковра. Воцарилась непривычная мне тишина. На прежней съемной квартирке – чердачном помещении дома ленточной застройки [200] – постоянно слышались топот ног по лестнице, голоса снаружи и внутри, звонки уличных разносчиков, лай собак. Здесь же единственными звуками, нарушавшими тишину, были потрескивание огня и мое собственное удовлетворенное мычание в такт детской песенке, которая давно забылась, но сейчас всплыла в памяти.

Моя радость от владения поместьем продлилась целый день, полный исследований и приятных открытий. Завернувшись в плащ, нацепив котелок и взяв трость с костяным набалдашником, обнаруженные в гардеробной рядом с главным выходом, я совершил тур по садам вокруг дома и полюбовался дальними территориями с высоты обзорной площадки на террасе. После ужина, состоявшего из оленины и запеченных слив (я сделал комплимент кулинарным талантам Кухарки, а она поблагодарила меня за джентльменское поведение, которое проявляется в дани уважения заслугам других), погода сильно ухудшилась, повлияв на мое решение остаться вечером внутри и исследовать коридоры и комнаты новых владений. Частью помещений не пользовались: мебель покрывали простыни. Но обнаружились и весьма порадовавшие меня спальни, задекорированные китайскими обоями, несколько отлично оснащенных уборных, а также небольшая бальная зала, украшенная канделябрами. В завершение своего тура я вошел в длинную галерею, где увидел не ряд портретов дальних предков, а картины с изображениями лошадей и охотничьих собак, которыми, вероятно, владел мой дедушка, сам сколотивший свое состояние. Также там располагался довольно мрачного вида набор стальных производственных механизмов Шеффилда, которые и послужили источником богатства.

Единственной ложкой дегтя в бочке меда того приятного дня стал несчастный случай, который произошел вскоре после ужина. Хотя фраза «несчастный случай» и показалась в тот момент слишком сильным выражением для небольшого инцидента.

После еще одной вкуснейшей трапезы из репертуара Кухарки – на этот раз в виде стейка и пирога с почками, поданных с жареным картофелем и зеленью, – я вернулся в кабинет, планируя почитать какой-нибудь из огромных фолиантов, пылившихся там на полках, и, открыв дверь, заметил неприятный запах, а войдя, был встречен клубами зловонного дыма и, к своему ужасу, увидел, что из камина выпал уголь и прожег дыру в золотисто-розовом ворсе ковра. Поспешив загасить уже разгоревшиеся язычки пламени, я принялся топтать их, о чем немедленно пожалел, поскольку раскаленная докрасна головня пропалила насквозь подошву позаимствованных шлепанцев. Мои крики привлекли внимание Родеса и миссис Дюрэм, которые прибежали мне на помощь, вооруженные сифоном с водой и выбивалкой для ковров.

Ночь выдалась беспокойная. Несмотря на пышные подушки и простыни из египетского хлопка, я морщился от боли в ноге всякий раз, как менял положение. Однако утренний свет, проникший в окно моей спальни, был полон обещания. Я взял на конюшне Легконогую и поскакал изучать территорию под лучами нежданного солнца. Это стало моей традицией в последующие дни. Меня радовало все увиденное. И поместье, и прилегающие земли выглядели ухоженными. Вот только однажды передо мной свалилась соскользнувшая с крыши черепица, напугав Легконогую так сильно, что она едва не выбросила меня из седла. Я пострадал от второй травмы за время своего пребывания там, когда задвигал щеколду на раме, а створка захлопнулась и прищемила мне пальцы. Причем в совершенно безветренный вечер.

На шестой день, вынося часть вещей из поместья, возле сада с разбитыми в регулярном стиле клумбами [201] я наткнулся на незнакомца с мрачным выражением лица. Он несколько мгновений взирал на меня, опираясь на лопату, прежде чем выпрямиться и козырнуть.

– И кто же вы? – поинтересовался я.

– Абель Джексон, – представился собеседник и угрюмо добавил: – Сэр.

За короткое время я настолько привык к непременному почтительному отношению всех встречных, что счел поведение мужчины грубым, хотя еще пару недель назад не обратил бы внимания на вызывающий тон.

– А где Молодой Джо?

– Слег с лихорадкой… сэр. – Абель поскреб себя за ухом. – Родес – сын брата моего отца и попросил меня подменить садовника, пока тот не поправится. Если не возражаете, сэр.

Хотя вряд ли у меня был выбор.

Два дня спустя, за уже привычным завтраком, состоявшим из яиц, ветчины, тоста с мармеладом и прекрасного кофе, Родес проинформировал меня, что Молодой Джо, к великому прискорбию, скончался от болезни.

– Видимо, лихорадка была ужасной, – прокомментировал я, подумав, что прежний садовник выглядел пышущим здоровьем и работал как бык.

Хотя мы едва успели познакомиться, на моей памяти эта смерть оказалась уже четвертой. Еще одна – и будет целая рука. Вот какие мрачные мысли одолели меня при печальном известии.

Я отчаянно пожалел, что позволил себе предаться столь негативным эмоциям, накликав беду, когда назавтра же узнал о кончине Бесси, юной служанки по дому. Новость с совершенно безмятежным выражением лица сообщила мне миссис Дюрем.

– Никто не говорил, что она занедужила! – отодвинув в сторону чашку кофе, вздохнул я. – Неужели в поместье распространилась какая-то заразная болезнь?

Накатил страх, не постигнет ли нас всех та же участь. Мысль заставила с отвращением посмотреть на тарелку жареных яиц.

– Я бы не беспокоилась на сей счет, – заверила экономка. – Болезнь служанки была не физического свойства. Юная Бесси покинула наш мир по собственной воле: повесилась на обрывке веревки на стропилах чердачной каморки, в которой жила.

Дорогой читатель, мне ясны твои соображения при чтении сих страниц. С учетом растущего количества смертей и опасных ранений следовало бы распознать намеки судьбы и побыстрее уехать из обреченного поместья. Собрать те ценные предметы, которые я уже обнаружил, а проклятое здание и земли продать с помощью стряпчего.

И в самом деле, если бы я покинул в тот день Дэмпфорд-холл с пустыми карманами и багажом небогатого скарба, с которым явился туда, то сейчас был бы куда более счастливым человеком.

Почему же я остался? Не считая нового садовника, обслуживающий персонал относился ко мне с теплом и уважением, которого никто не выказывал со времени кончины моих родителей. Друзей в Лондоне у меня не имелось – скорее знакомые, поглощенные собственными заботами о семьях, либо товарищи, с которыми мы пропускали стаканчик-другой, а за пределами таверны по-настоящему и не общались.

А в Дэмпфорд-холле, даже невзирая на последние тревожные происшествия, я чувствовал себя понятым и принятым, ощущал себя как дома, в чем крайне нуждался. И в дополнение обрел весьма интересное занятие – исследовал содержимое кабинета дяди Монти. В особенности меня увлекли книги на полках.

Хотя его деловая империя строилась на стальных изделиях самого разнообразного назначения, оказалось, что вне стен фабрик и офисов Монтегю Арчер уделял пристальное внимание эзотерике и сверхъестественным материям. Одна конкретная книга с его полок вызвала мой особый интерес. Название ее гласило «Природа элементалей». Она освещала все аспекты манифестации призраков и приоткрывала тонкую завесу между этим миром и загробным.

За чтением данного труда и изучением колдовских символов за стаканом портвейна из подвалов дяди Монти я провел множество дождливых дней и вечеров в последующие несколько недель. Сырой промозглый январь перетек в бесстыдно мокрый февраль, который упрямо отказывался давать хоть лучик надежды на весну.

Регулярно компанию мне составлял бело-рыжий терьер по кличке Джимми. Он принадлежал Молодому Джо и после утраты хозяина часто спал на коврике в углу кухни, ловя подачки от Кухарки. Когда пес впервые забрел в мой кабинет (да, теперь именно я являлся его полноправным владельцем), миссис Дюрем рассыпалась в извинениях, подхватила Джимми, крепко стиснув в руках, и пообещала, что больше не позволит ему сбежать. Когда же он ускользнул из-под надзора в следующий раз и устроился на новом любимом месте между моим креслом и камином, я попросил экономку не тревожить терьера. Отныне тот стал частым гостем, и его негромкое сопение служило приемлемым фоном для моего чтения.

После смерти юной Бесси больше не случалось никаких неприятных событий. Ее похороны в церкви Нижнего Дэмпфорда почти никто не почтил своим присутствием. Помимо викария, меня самого и миссис Дюрем возле вырытой могилы стояли только отец бедняжки – вдовец, который затрясся, когда тело его дочери в простом деревянном гробу опускали в землю, – да его сестра, немолодая уже дама с растрепанными волосами и в неряшливом наряде, которая постоянно спрашивала, что происходит.

С того печального дня миновал почти месяц, когда одним поздним февральским утром колотившие в окна порывы ветра заставили меня снова отложить конную прогулку, а последовавшее далее глубоко тревожное событие оживило в памяти все прежние несчастья.

Выглядывая наружу и рассматривая утопавшие в дожде двор и лужайку, я заметил что-то похожее на оброненный клок ткани на краю террасы, прямо перед откосом, который вел к пруду и фонтану внизу. Ничего подобного чуть ранее утром из окна моей спальни с тем же видом не наблюдалось. Белая тряпица намокла и приобрела коричневатый оттенок. С накатившим дурным предчувствием я набросил свой плащ, надел сапоги и поспешил наружу.

По мере приближения к бело-коричневому свертку на нем стали заметны красные пятна. С колотящимся сердцем я бегом устремился туда, в глубине души уже почти не сомневаясь, что пострадал мой маленький друг Джимми.

Меня затопила волна облегчения, когда я прибыл на место. И тут же ощутил любопытство, смешанное с изрядной долей страха, должен признать. Сверток оказался белой нижней юбкой, намокшей и испачканной в грязи. Темно-красные же пятна, расцветшие на сыром хлопке над длинной прорехой в ткани, я с полной уверенностью счел кровью.

Миссис Дюрем, подходившая по комплекции на владелицу сего предмета гардероба, клялась, что никогда прежде не видела этой вещи. Родес и Кухарка тоже отрицали причастность к произошедшему. Последняя при этом истово крестилась, по ее словам, в надежде на помощь святых заступников, пусть раньше и не относила себя к религиозным личностям. Я, по причинам, которые включали, должен признать, и малодушие, не рискнул расспрашивать Джексона, уже постоянного садовника поместья, известно ли ему что-либо о происхождении нижней юбки.

Затем среди челяди начали время от времени проявляться следы беспокойства и тревоги. Я боялся, как бы они не решили уволиться, оставив меня в одиночку сражаться с силами зла. Волнение влияло и на мое физическое состояние. Каждое утро я просыпался с головными болями, да и пищеварение расстроилось. Спустя два дня отшельнического чтения в кабинете отсутствие моего бело-рыжего компаньона начало вызывать тревогу. Решив про себя, что Джимми, вероятно, выбрал тепло и сытость кухни, я все же отложил «Природу элементалей», отметив страницу про известного медиума Леонору Пайпер, и спустился во владения Кухарки. Та сообщила, что уже несколько дней не видела терьера, и принялась гадать, не сбежал ли он.

– Животные особо тонко чувствуют, когда в доме творится что-то плохое, – прошептала она.

Желая найти ответы, я понял, какие вопросы следовало задать еще несколько недель назад, и, избрав Родеса в качестве главного источника информации, уточнил, чем занимался Молодой Джо перед тем, как подхватил смертельную лихорадку. А также поинтересовался душевным состоянием юной Бесси, служанки по дому. Не поддерживали ли они с садовником романтических отношений? Не могла ли она чувствовать опасность? Или, может, иногда воровала и боялась, что тайна раскроется?

На мои расспросы Родес ответил, что Джо был здоров, пока не проткнул палец шипом, обрезая стебли с отцветшими розами, а слег почти наверняка от угодившей в кровь инфекции. Бесси же частенько страдала от нервных припадков и за несколько недель до того, как решилась попрощаться с жизнью, жаловалась, что слышит странные звуки по ночам – не только за пределами комнаты, но и из-под кровати.

На вопрос, почему я узнаю обо всем этом впервые, Родес бесстрастно посмотрел на меня и заявил, будто бы предположил, что меня, как и прежнего его нанимателя, не интересовали обыденные подробности жизни слуг. Я в смущении потребовал немедленно показать мне комнату Бесси и оставленную ею предсмертную записку. Миссис Дюрем бережно сохранила послание в своем бюро. Простые строчки гласили:

Некогда истерзанному человеку тут отдыхать.

За ангелами наблюдать

Иду, чудеса Твои осязать.

Экономка объяснила, что девочка выучилась основам письма до того, как поступить в услужение. Буквы действительно выглядели грубо выведенными, однако фразы звучали выспренно и необычно для столь малообразованного ребенка. Возможно, она цитировала какие-то стихи, зазубренные в школе.

Я систематизировал полученную информацию. Она была скудной, но приводила к единственному неутешительному выводу. Предметы постоянно перемещались: грабли в саду, раскаленные угли из камина, соскользнувшая с крыши черепица, окно, которое захлопнулось само собой, окровавленная нижняя юбка.

Затем предсмертная записка, которую после повторного прочтения я начал воспринимать скорее не как слова отчаявшейся девушки, а как утверждение того, кто открыл для себя загробную жизнь. Двоюродный дедушка Монти, может, и скончался, но его презрительно настроенный дух мог задержаться в стенах поместьях, наблюдая за моей радостью от получения наследства и желая ее испортить.

Я не стал делиться своими соображениями со слугами, хотя некоторые, по крайней мере Кухарка, могли бы благосклонно отнестись к озвученным идеям, однако продолжил наблюдать за любыми признаками присутствия сверхъестественных сущностей из-за завесы. В четвертой главе «Природы элементалей» подробно описывалось, как мертвые могли проникнуть в мир живых. Теперь я прислушивался к каждому шороху, каждому треску из камина, скрипу половиц, потолков и дверей, а также присматривался к каждому необъяснимому движению занавесок, когда захлопывались окна. Сон мой стал рваным и беспокойным.

Дальнейшие главы уже зачитанного мной до дыр фолианта сообщали, что духи, чья физическая манифестация оказалась слабой, должны коммуницировать с реальным миром посредством человеческого субъекта. Снова и снова вспоминалось послание Бесси. Мог ли дядя Монти направлять ее руку помимо воли? Я представил себе чердачную каморку юной служанки. Стропила, на которых она повесилась, – высокие балки вне досягаемости миниатюрной девушки. Вдруг ревнивый дух прежнего хозяина поместья подтолкнул другого выполнить грязную работу?

Эти мысли побудили меня пристально следить за слугами, особенно за садовником Джексоном. Хотя он почти никогда не входил в дом, переехав в пристройку возле кухонного двора, где раньше жил Молодой Джо. Из трубы сарая в ясные дни постоянно вился дымный столб. Но в основном садовник околачивался где-то на территории вне зависимости от погоды. Он копал, полол либо курил трубку.

В итоге моя бдительность дала плоды, причем самым неожиданным образом. Я завел привычку пить чай в кабинете около четырех часов. Родес приносил заварник с куском вкуснейшего фруктового пирога от Кухарки, чтобы подкрепить силы до ужина. Но во вторник четвертого марта в год 1902-й от рождества Господа нашего – дата накрепко выжжена в моем мозгу до конца жизни – я спустился на кухню. Хотя время чая еще не наступило, мой желудок уже настойчиво требовал насыщения, и мне хотелось перехватить кусочек-другой сыра до своей обычной трапезы в середине дня.

Я остановился перед открытой дверью. Родес уже готовил для меня поднос: ставил заварник – меньше привычного – рядом с тарелкой, наполненной печеньем. Я уже собирался заговорить и попросить добавить несколько кусков сыра, когда дворецкий потянулся к полке над головой, достал маленький коричневый пакетик, открыл его и насыпал небольшое количество содержимого в ожидающую чашку.

Внезапно все прояснилось. Мои головные боли, возраставшие проблемы с пищеварением. Меня медленно травил дядя Монти руками своего человеческого субъекта, Родеса. В тот момент я понял, что придется изгонять зло из поместья. Желудок болезненно сжался. Неужели количество уже поглощенного яда стало смертельным? Наполненный отчаянием и яростью, я призвал на помощь все свои силы и с последней вспышкой энергии погибающего тела, как мне тогда казалось, схватил висевшую на стене медную сковороду, которую обрушил на голову покушающегося на убийство дворецкого.

Он повалился на пол с тихим стуком, за которым немедленно последовал грохот упавшего подноса со всем содержимым. Воцарившуюся затем тишину нарушил крик. Я резко обернулся, по-прежнему держа наготове импровизированное оружие. В дверях стояла миссис Дюрем, закрыв ладонью рот, из-за ее плеча выглядывала Кухарка.

– Божечки, что вы натворили? – воскликнула она.

Экономка оттеснила меня в сторону, склонилась над истекавшим кровью Родесом и взяла его обмякшую руку.

– Осторожнее, – предупредил я, сам дивясь тому, насколько спокойно прозвучал мой голос. – На его коже могли остаться следы отравляющих веществ. И что бы вы ни делали, не прикасайтесь к той чашке.

Миссис Дюрем с ужасом посмотрела на меня.

– О чем это вы толкуете?

– Яд, – пояснил я. – Родес подсыпа́л мне его неделями или даже месяцами. – Я уронил сковороду и широко развел руками, гневно оглядываясь в поисках невидимого элементаля. – Под воздействием злобного духа моего дядюшки, сбежавшего из ада.

– Глупый мальчишка, – пробормотала экономка, отбросив всю прежнюю бесстрастность. – Родес мертв. Ты его убил.

– В целях самозащиты, – запротестовал я. – Хотя не исключено, что уже поздно, и мне тоже грозит гибель. – И с этими словами обхватил себя за живот.

– Ах ты бестолковый придурок! – Мы все оглянулись на выход из кухни, через который в поместье проник садовник. Он вытер сапоги о порог, приблизился к Родесу и опустился возле него на колени с другой стороны от миссис Дюрем. Вечно мрачное лицо Джексона смягчилось. – Ты убил человека куда более достойного, чем когда-либо станешь сам.

Сцена могла бы показаться трогательной, этакой современной интерпретацией Скорбящей матери [202] , если бы тело, которое обступили слуги, не воплощало бы собой одержимый сосуд демонической энергии, как я искренне тогда полагал.

– Он смазал чем-то ядовитым секатор Молодого Джо, чтобы тот заразился и умер, – сообщил я свою теорию. – После чего инсценировал самоубийство Бесси, хотя сам закинул веревку на стропила и написал послание. Только Господу известно, что этот одержимый сотворил с Джимми – не сомневаюсь, что отправил в собачий рай.

– С чего бы, – медленно произнесла миссис Дюрем, вставая с колен и принимая вызывающую позу, подбоченясь, – ему делать что-то подобное?

Я ощутил потребность позвать их всех в кабинет, изложить детально свои теории и посвятить в сакральное знание, почерпнутое из «Природы элементалей», однако счел, что пока сгодится и кухня, а потому начал объяснять:

– Родес находился под влиянием моего дяди, который приказывал с того света. Вы сами говорили, что Монтегю Арчер был не слишком сострадательной натурой. И весьма требовательным нанимателем. Что, если его призрак решил не только восстать против моего переезда сюда, но и помешать вам продолжать мне прислуживать? Вы, миссис Дюрем, Кухарка, – я перевел взгляд на садовника, который недоверчиво таращился на меня, – и даже вы, Джексон, могли стать следующей жертвой убийственного инструмента в руках моего дяди. – Посмотрев на распростертую на полу фигуру дворецкого, я добавил: – Увы, чтобы спасти вас и, надеюсь, себя, мне пришлось навеки лишить голоса единственного, кто мог бы подтвердить мои догадки.

В ответ миссис Дюрем медленно пересекла помещение и трижды позвонила в колокольчик, шнур от которого висел над плитой, соединяясь с проводом на стене и исчезая за небольшой дверкой. По-видимому, за ней находилась лестница для прислуги. Вот только зачем экономке потребовалось звонить? Ведь весь персонал уже собрался здесь.

– Глупый ребенок, – тихо произнесла она. – Чай предназначался вовсе не тебе. Родес просто сластил его для совсем другого человека.

Несколько мгновений спустя дверь отворилась, и на кухню прошла престранная процессия. Пусть я и смирился с мыслью о призрачном присутствии в поместье дяди Монти, но все же не был готов увидеть впорхнувшие во плоти привидения слуг. Во главе вереницы шествовал Молодой Джо с бледным встревоженным лицом. За ним следовала Бесси, свежая, как весеннее утро, без малейшего намека на синяки от веревки на тонкой шейке. А по пятам трусил совершенно безмятежный терьер Джимми.

Я ощутил, как все поплыло перед глазами. Видимо, начиналась предсмертная агония. Похоже, духи погибших явились проводить меня в последний путь. Однако пощечина от миссис Дюрем помогла мне прийти в чувство.

– Ты почти правильно угадал, – вздохнула она. – Но в конце допустил фатальную ошибку. – С этими словами экономка посмотрела на неподвижного и определенно мертвого Родеса, скрестила руки на груди и продолжила: – Последней волей твоего покойного дядюшки стало дополнение к завещанию, согласно которому ты должен заслужить наследство. Он желал получить доказательства, что передает свои владения в достойные руки. Если бы при первых же намеках на трудности ты сбежал, то стряпчий аннулировал бы процесс перевода всего имущества на твое имя. Такие же инструкции он получил на случай свидетельств твоей трусости после внезапных и подозрительных смертей слуг и исчезновения без попыток провести расследование. Похищение Джимми послужило дополнительным штрихом. Идею предложила Кухарка, заметив, как ты привязался к терьеру. Мистер Монтегю поручил нам оставить подсказки, которые помогли бы тебе разгадать его замысел, если бы ты задействовал мозги. Он ожидал, что ты сообщишь о своих выводах либо мне, либо Родесу, а мы тогда передали бы стряпчему рекомендации снять все ограничения по распоряжению наследством. Однако вместо этого ты отвлекся на мистическую чепуху из книг, которые твой дядя купил, лишь чтобы заполнить место на полках.

– Но зачем ему вообще потребовалось меня проверять? – спросил я с отчаянием, пока весь ужас ситуации начинал постепенно проникать в мой с трудом соображавший мозг. – Я ведь его родственник.

– Ты сын бесталанной племянницы, которая влюбилась и вышла замуж за неудачника, проваливавшего каждое затеянное дело и после смерти оставившего тебя без гроша, – прокомментировал Джексон. – Мистер Арчер боялся, что ты мог уродиться в отца. И небезосновательно боялся, как выяснилось, к несчастью.

Молодой Джо выступил вперед с горестным выражением лица, обогнув стоявшую рядом Бесси, которая заливалась слезами, и сказал:

– Мы все живы и здоровы. Никаких убийств в Дэмпфорд-холле не случалось, сэр. Вплоть до нынешнего момента.

И вот поэтому, дорогой читатель, я пишу свое объяснение из тюремной камеры, будучи осужденным на смерть заключенным. Каждое слово здесь – истина, хотя на суде она не принесла мне пользы. В последнюю ночь на земле, по крайней мере в телесной оболочке, я хотел бы верить, что автор «Природы элементалей» окажется прав и мне удастся вернуться. Дотянуться через завесу между мирами и предупредить других не повторять моих ошибок. Но если загробной жизни не существует, если это письмо – мой последний шанс высказаться, то позвольте мне предостеречь вас прямо сейчас.

Не поддавайтесь искушению счесть загадку решенной, пока не удостоверитесь, что добрались до самой последней страницы».

Загадки

Пасхальные яйца

Повествователь пропустил некоторые из подсказок, оставленных для него: если бы Абель был сыном брата отца Родеса, то они бы носили одинаковые фамилии. Кроме того, в феврале Молодой Джо не мог обрезать стебли с отцветшими розами. А у вас получится разгадать скрытое послание в записке Бесси, которое подтолкнуло бы героя в нужном направлении, если бы тот его заметил?

Некогда истерзанному человеку тут отдыхать.

За ангелами наблюдать

Иду, чудеса Твои осязать.

Элементальное послание

Мадам Лавери, медиум из зажиточного района Лондона, получила послание с того света, пока проводила спиритический сеанс в доме недавно усопшего химика Королевского общества. К сожалению, послание, поступившее с помощью несовершенных голосовых связок мадам Лавери, но баритоном сэра Генри Талбота, члена Королевского общества, прозвучало довольно неразборчиво.

Сумеете расшифровать его?

Д(76)(5) Р(76) П(76) Ж(13)(3)(76)(23)(13) ТЬ, Р(76) ДНЫЕ И ДРУЗЬЯ!

(5) УДУ (19) Р(13) Т(76)(19). П(76)(5) ЕСЕДУЕ(25) С(11)(76)(23)(13), (19)(76)(31) Д(13) (11)(13) СТУПИТ (23)(13) Ш Ч(13) С. ЧТ(76) УДИ(23) ИТЕ(3) Ь(11)(76) Д(3) Я (25) Е(11) Я, ЧЕ(3)(76)(23) Е(19)(13) (11)(13) У(19) И.

(11)(76), (19)(13)(19) (11)(13) СТ(76) ЯЩИЙ З(13) Я(30) (11) И(19)(76)(31) Д(13) (11) Е (23) СТРЕТИТСЯ С П(3) ЮШЕ(23) Ы(25), Т(13)(19) (25) Ы Т(76) ЖЕ (25)(76) ЖЕ(25) Р(13) З(25) И(11) УТЬСЯ, ЕС(3) И (23) Ы (76) ТПР(13)(23) ИТЕСЬ (23) И(11)(76) Е (25) ЕСТ(76).

П(76)(25)(11) ИТЕ, (11) И(19)(76)(31) Д(13) (11) Е П(76) ЗДН(76) ИЗ(25) Е(11) ИТЬ ЭТ(76) Т ПУТЬ.

НАДЕЮСЬ, МЫ УВИДИМСЯ ВНОВЬ.

Подсказка № 11 к финальному шифру

В этом послании сэр Генри упомянул мягкую игрушку. Эти два слова понадобятся вам для разгадки финального шифра в конце последней истории.

Пасхальные яйца и мини-головоломки

На карточке с приветствием гостей в поместье Брейсестон каждой букве закодированного правила соответствовала буква с другого конца алфавита (то есть третьей букве с конца алфавита соответствовала третья буква с его начала). Подсказкой на обратный порядок служил пароль от Wi-Fi ZYX321. Для расшифровки послания воспользуйтесь ключом ниже:

Поэтому последнее правило Эдварда:

Э ВМРТ ЬРЫЛ ЮЪЧ ЛЮЦХНМЭ ПРШЯУЛХНМЯ

переводится как:

«В этом году без убийств, пожалуйста».

Пасхальные яйца:

Имена – это анаграммы того, что обычно ставят на рождественский стол:

РОЙ КЕАК – корейка

ШОНА ПЕКАМС – шампанское

КАЙ ИДЕН – индейка

ГЕРР РОЙЧ ТУБИБОЯД – горячий бутерброд

ПОЛ «ДУШБОЙ» АКЕДЕС – селедка под шубой

Пасхальные яйца:

Большие тоннели, которые можно найти в истории: Английский канал (также известный как Тоннель под Ла-Маншем, Евротоннель и просто Канал), Мармарай (Турция), тоннель Эйзенхауэр (Колорадо, США), тоннель SMART (Куала-Лумпур, Малайзия).

Пасхальные яйца:

Имена сестер в истории – сокращенные формы четырех из сестер Митфорд: Джессики, Памелы, Деборы и Дианы. Название их улицы – имя пятой из сестер, Юнити. А роман, который читает Пэм, «В поисках любви», написала последняя из знаменитой шестерки, Нэнси.

Мини-головоломка:

Правильный порядок спутников Сатурна таков:

Титан

Елена

Диона

Мимас

Епиметий

Нарви

Янус

Пандора

Ул

Гиперион

Атлас

Еггтер

Тефия

Первые буквы складываются в зашифрованное послание:

«Тед меня пугает».

Пасхальные яйца:

Спрятавшиеся в истории Дэша вымышленные коты:

Мяули – персонаж книги Джудит Керр, хотя Дэш постоянно употребляет это имя, заменяя слово «кот» всякий раз, как говорит о них.

Снежок – кот(ы) семейки Симпсонов из одноименного мультфильма. В истории сказано: «Шансы растают, как снежок на гриле» (ой!).

Гарфилд – герой фильмов и множества комиксов. В книге, предположительно, гордый владелец кафе «Гарфилд-гриль».

Мистер Бигглсуорт – кот из фильмов об Остине Пауэрсе, здесь – имя хозяина Ланса.

Феликс – еще один кот из мультфильма, в истории упоминается как отец Роя, дедуля Феликс.

Пасхальные яйца:

Все ответы в кроссворде содержат яд или токсины.

1. Беладонна

2. Цианид

3. Наперстянка

4. Бледная поганка

5. Болиголов

Пасхальные яйца:

Первые буквы слов послания складываются во фразу: «НИЧТО ЗА НИЧТО» – намек от дяди Монти, что его племянник должен приложить усилия, дабы заслужить наследство.

Ответы на основные головоломки

Кулинарная путаница

Ниже перечислены ингредиенты для рецепта пряного печенья Хейди.

150 г – просеянная пшеничная мука

125 г – тертый сыр пармезан

125 г – замороженное сливочное масло

1 ст. л. – дижонская горчица

1 ст. л. – сладкая паприка

½ ч. л. – крупная морская соль

1 ч. л. – молотый черный перец

1 ст. л. – семена кунжута

Если хотите испечь десерт самостоятельно, то смешайте все ингредиенты, кроме семян кунжута, до образования упругой массы, которую раскатайте «колбаской» примерно двадцати пяти сантиметров длиной и пятнадцати сантиметров диаметром. Заверните в пищевую пленку и охлаждайте в холодильнике не менее часа.

Затем снимите пленку и нарежьте тесто на двадцать пять кругляшков. Поместите их на противень, накрытый вощеной бумагой (они немного расползутся в духовке, поэтому оставьте между ними небольшое пространство). Посыпьте каждое печенье сверху семенами кунжута и немного вдавите в тесто.

Выпекайте в духовке при температуре 190 °C десять минут.

Вытащите противень и оставьте остывать. Наслаждайтесь рождественским угощением вместе с бокалом игристого вина или, хотя Чарли Пекамс бы этого не одобрил, белого рислинга из Германии.

Название французского города из рецепта Хейди – Дижон, где родился Филипп Добрый.

Первое ключевое слово, которое потребуется для разгадки финального шифра, – ДОБРЫЙ.

Подземные приключения Джейни

Шифр к кодовой панели у подножия лестницы:

5*144*6 = 4320

Умножить на попадание в мишень тремя дротиками

40 + 51 + 50 = 141

141*4320 = 609120

Минус количество гребков при пересечении озера

24 гребка в минуту, поэтому всего 24*47 = 1128

609120–1128 = 607992

И плюс количество букв в имени гнома на правильной двери.

Ответ: Чихун 607997

Сумма всех чисел до прибавления количества букв в имени гнома – 607992, что указывает на правильный ответ Чихун (с пятью буквами в имени). Другой близкий к нужной цифре Док (с тремя буквами в имени) 607989 – неправильно, так как число нужно прибавить, а не отнять.

Подсказка для финального шифра – ЧИХУН.

Перепутанные гимны

1. ВЕСТИ АНГЕЛЬСКОЙ ВНЕМЛИ + А

2. ТИХАЯ НОЧЬ + К

3. РАДОСТЬ МИРУ + У

4. ЗВЕНЯТ КОЛОКОЛЬЧИКИ + Н

5. Я СЛЫШАЛ ГЛАС ХРИСТА + Н

И дополнительное слово, которое является подсказкой к финальному шифру, – КАНУН.

Новогодний марафон

Колин из «Быстроходов» финишировал на сороковой минуте и бежал в зеленой жилетке.

Белла в зеленом с синими полосами жилете представляла команду «Летунов» и завершила марафон второй на пятьдесят первой минуте.

Давина из «Гончих» финишировала через пятьдесят восемь минут после начала соревнования. Она бежала в красно-белой жилетке.

Абель в сине-белой клетчатой жилетке участвовал от команды «Странников» и оказался последним. Он пересек черту через час и две минуты от старта марафона.

Подсказка для финального шифра – ГОНЧИЕ.

Вопрос взаимосвязей

Должно получиться пять групп:

Двухмерные объекты: круг, квадрат, ромб, восьмиугольник

Птицы: сокол, журавль, сойка, крапивник

Ракообразные: краб, креветки, планктон, омар

Созвездия: Геркулес, Скорпион, Лебедь, Кассиопея

Герои мифов: Гор, Гайавата, Персей, Зигфрид

Подсказка к финальному шифру – СОЗВЕЗДИЯ.

Златовласка и четыре медведя

Папа-медведь любит кашу 15 °C с сахаром и ест из стеклянной миски. Мама-медведица предпочитает кашу 28 °C со свежими ягодами и лакомится ею из деревянной миски.

Малыш Зак обожает кашу температурой 20 °C со сливками из металлической миски. А Крошка Пижма ест кашу 35 °C с изюмом из керамической миски.

Златовласка с бабушкой предпочитают кашу погорячее, 95 градусов Фаренгейта, что равно 35 градусам Цельсия.

Подсказка к финальному шифру – ПИЖМА.

Пропавшие птицы

Лейтенант ГОЛУБЬ Мира

Рождественский ГУСЬ Хрустальный

Двуглавый ОРЕЛ и Решка

Белая ВОРОНА и Лисица

Сладкоголосый СОЛОВЕЙ Разбойник

Подсказка к финальному шифру – ГОЛУБЬ.

А группа, в 1972 году четыре недели подряд занимавшая первое место в чарте лучших синглов Великобритании с инструментальным треком «Заплесневелое забродившее тесто», называлась «Лейтенант Голубь». В ней среди участников были мать и сын.

Трудности перевода

Все гласные в диалоге были заменены на следующие за ними по алфавиту согласные, например «а» заменена на «б», «е» на «ж» и так далее. А последняя буква каждого слова стала первой. Поэтому разговор Салли и Алана звучал так:

– Отличное утро, чтоб посмотреть на уток, – произнесла Салли.

– Солнце светит праведникам, – отозвался Алан.

Получив подтверждение, что беседует не с посторонним, она продолжила:

– Принес бриллиант?

– Нет, – ответил он. – Но он в безопасном месте в воде.

– Каком еще безопасном месте? – удивилась Салли, взглянув на пруд.

– В желудке гигантской щуки в аквариуме.

– И как мне тогда его достать? – фыркнула она.

– Можешь вежливо у нее попросить, – ухмыльнулся Алан, который на самом деле работал на оппонентов.

Подсказка к финальному шифру – ЩУКА.

Рождественский хаос

Хамза хотел КИСТЬ для рисования, которая по ошибке попала к Рокси (в качестве омонима).

Лука загадал ШАРМАНКУ (которая получила свое название от одной из первых песен, «Прекрасной Катрин»), но ее отдали Хамзе (разделив на куски).

Рокси мечтала о заводном ТРИЦЕРАТОПСЕ (буквально трехрогая ящерица), но получила его Дженни (с отсутствующими буквами).

Феликс хотел конструктор «ЛЕГО» и именно его и увидел, хотя и в иной форме.

Дженни хотела НАБОР КОЛЕЦ, однако он по ошибке попал к Луке (как омофон).

Подсказка к финальному шифру – ФЕЛИКС.

Загадка двух городов

1. Абердин и Лестер

2. Ливерпуль и Белфаст

3. Ньюпорт и Милтон-Кейнс

4. Глазго и Винчестер

5. Норидж и (Порт) Стэнли

Подсказка к финальному шифру – СТЭНЛИ.

Элементальное послание

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, РОДНЫЕ И ДРУЗЬЯ!

БУДУ КРАТОК. ПОБЕСЕДУЕМ СНОВА, КОГДА НАСТУПИТ ВАШ ЧАС. ЧТО УДИВИТЕЛЬНО ДЛЯ МЕНЯ, ЧЕЛОВЕКА НАУКИ.

НО, КАК НАСТОЯЩИЙ ЗАЯЦ НИКОГДА НЕ ВСТРЕТИТСЯ С ПЛЮШЕВЫМ, ТАК МЫ ТОЖЕ МОЖЕМ РАЗМИНУТЬСЯ, ЕСЛИ ВЫ ОТПРАВИТЕСЬ В ИНОЕ МЕСТО.

ПОМНИТЕ, НИКОГДА НЕ ПОЗДНО ИЗМЕНИТЬ ЭТОТ ПУТЬ.

НАДЕЮСЬ, МЫ УВИДИМСЯ ВНОВЬ.

Подсказка к финальному шифру – ПЛЮШЕВЫЙ ЗАЯЦ.

Последнее послание Эдварда гласит:

ЭДВАРДА ЛУДДЕНХЭМА УБИЛИ ДЖЕРРИ И КЛАРА ЛАЙМ, БОННИ И КЛАЙД ХАМБЕРСАЙДА. ОНИ ЖИЛИ В ПОМЕСТЬЕ БРЕЙСЕСТОН ПОД ФАЛЬШИВЫМИ ИМЕНАМИ: МИССИС ЛИНДЕН И ВЕЧНО МОЛЧАЛИВЫЙ МИСТЕР ЛИНДЕН.