Спасение Лоусона

Глава 3

Хит

Он был крошечным. Таким крошечным, что тонул в своём теплом костюме. Он заёрзал, широко открыв рот, что напомнило мне челюсти акулы перед тем, как та что-то поглотит. И это всё, что делал Кайден. Поглощал. Его желудок был бездонной ямой, и после каждой бутылки его крошечный животик раздувался и выпирал сквозь мешковатую одежду. Вскоре после этого он рыгал, и из его рта вырывалось немного молока. Оно стекало по уголкам его красных тонких губ и подбородку. Я вытирал его, прежде чем оно растекалось по его шее жиром. Жиром, который говорил о том, как хорошо он кушает.

Кайден.

Это был мой Кайден.

Никто не мог отнять меня у него. Я впитывал каждую минуту его жизни, и всё же этого было недостаточно. Я думал о нём весь день на работе.

О его дерзкой улыбке. О том, как его голубые глаза открывались и смотрели на окружающий мир, выглядя такими очарованными и поглощёнными окружающей обстановкой. Мне нравились эти тихие звуки, которые он издавал. Мне нравилось, когда он недовольно ворчал и плакал, требуя, чтобы его обняли. То, как он извивался и сбрасывал одеяло, когда был голоден, или то, как он сосал свой палец беззубым ртом. Но больше всего мне нравилось, когда эти голубые глаза смотрели на меня так, словно я был для него целым миром.

В каждый из этих моментов, которые мы делили, эти глаза поглощали меня, и я чувствовал себя связанным с ним так, как не ожидал, что буду чувствовать себя, никогда в жизни. Я не думал об этом во время беременности Элли. Я видел только её и её потребности. Никогда раньше я не думал, что так сильно влюблюсь в капризного и упрямого ребёнка, отчего моя жизнь до него будет казаться пустой и унылой. Тот старый я умер. Провалился в пропасть, погребённую во тьме, и никогда больше не вернётся.

Это была большая перемена в жизни. Моё сердце всегда билось сильнее, когда у меня бывали такие спокойные моменты, как этот. Когда я смотрел на него в своих руках, пока Кайден медленно засыпал после полутора бутылок. Я погладил его пушистую макушку и вглядывался в каждую чёрточку. Он был Лоусоном. Тот же подбородок, те же брови и уши. У него были глаза Элли и такая же бледная кожа, и как я ни старался не замечать этого, у него были тонкие губы Райкера.

Если быть честным, в глубине души мне действительно нравилось видеть в нем Райкера. В некотором смысле я хотел спасти Лоусона и дать ему возможности, о которых мы с Райкером мечтали. Однако лично я представлял себе Кайдена крошечным Райкером, только на этот раз он рос правильно. Чёрт возьми, и ничто не могло отнять его у меня. Я позабочусь об этом.

Если хочу для Кайдена самого лучшего, я должен быть уверен, что всегда смогу его обеспечить. В последнее время это становилось всё труднее. Уличные бои в Хедли набирали всё большую популярность. Это также привлекало больше мужчин, которые были чертовски хороши в этом. Я подумал о сумасшедшем, с которым дрался сегодня вечером. Я сразу понял, что это какой-то наркоман, нуждающийся в дозе. Большинству бойцов нужны были деньги, или они делали это ради внимания.

Иногда они сражались, чтобы доказать что-то самим себе. Тем не менее были и те, кто прошёл через это и пошёл дальше. Люди делали это, потому что были в отчаянии. И нельзя было недооценивать силу, которой обладал человек, нуждающийся в наркотике. Наркотики превращали людей в животных.

Так что он боролся изо всех сил, но я боролся сильнее. Я ушёл с пачкой денег, которая должна была помочь нам продержаться ещё какое-то время. Хотя мои отчаянные мысли всегда возвращались к сумке, набитой наличкой.

Никто не искал меня из-за долга в пятьдесят тысяч долларов.

Дни приходили и уходили, и они были потрачены на нервное хождение до самого утра. Я ждал весь следующий день, но так ничего и не дождался. Это было похоже на затишье перед бурей. Я не спал ночи в течение двух недель, ожидая, что нам выбьют дверь и отправят на смерть к разъяренным наркоторговцам, которые знали, что я украл их деньги.

Только… Этого не случилось.

Вместо этого улицы погрузились в хаос. Банда Райкера появилась и показала себя. Они называли себя синдикатом и выступали против небольших банд, которых снабжали, выбивая их одну за другой, пока стрельба вокруг Хедли не стала обычным делом настолько, что люди оставались в своих домах, чтобы переждать бурю. После смерти Рикардо звуки полицейских сирен ещё долго гудели на фоне, и никто не понимал, что происходит. Они не знали, из-за чего произошла ссора между бандами.

Кроме меня.

Я знал все.

Это была цепная реакция, на которую я надеялся. В то время как синдикат пытался отомстить за смерть Рикардо, идя против других, я скрывался в тени, никем не преследуемый.

За мной никто не пришёл. Наверное про меня забыли на время. Как незначительный долг, за которым не нужно было следить, пока они не доберутся до сути произошедшего. Вероятно они заботились о деньгах больше, чем о забитом до смерти Рикардо. В конце концов, там было больше ста тысяч долларов. Сто тысяч долларов, которые я спрятал рядом с помеченным деревом в середине кустарника в сорока минутах езды от Хедли.

Это были деньги, которые нельзя трогать. Мне нужно было залечь на дно, а не выставлять напоказ своё неожиданное богатство. Я должен был обойтись без него и продолжать жить и обеспечивать себя сам. Это оказалось труднее, чем я думал. Искушение не драться росло с каждым днём, проведённым с Кайденом. Я не хотел возвращаться домой с синяками и врать маленькому мальчику о том, откуда они взялись. Я хотел быть лучше. Хотел быть кем-то, на кого он мог бы равняться. Быть уличным бойцом было уже недостаточно, и деньги, зарытые в землю, становились всё более заманчивыми.

Я не мог изучить варианты или снять груз с груди, рассказывая об этом Элли. Я не мог рассказать ей о деньгах, потому что не мог подвергать опасности её жизнь, если люди из синдиката будут вынюхивать и требовать ответов. Иногда правда была тяжким бременем, и рассказать её значило, что кто-то другой должен будет нести это беря вместе с тобой. Элли не заслуживала этого. Ей нужно сосредоточиться на своём образовании и маленьком сыне. Ей нужно было верить, что я обо всём позабочусь.

Но у меня был план. Это было опасно, безумно, требовало помощи от кого-то столь же испорченного, как и я. Это был единственный способ достичь цели. Обеспечить хорошую жизнь тем, кого я люблю. Это то, чем я был одержим в течение очень долгого времени.

И как всегда, когда я думал обо всём, что случилось, думал о том, что увижу Райкера после рождения Кайдена. Я хотел покоя. Хотел, чтобы он рассказал мне всё, но… Чёрт возьми, этот парень был упрям.

Когда я увидел его лицо, то понял, что он хочет только одного. Убить меня. Он волочил ноги, боясь приблизиться ко мне, и всё время хмурился, как будто у него была причина злиться.

Всё моё тело было напряжено и наготове к тому времени, когда он сел на привинченный стул. Некоторое время мы молчали. Тишина была такой громкой, что заглушала буйное сердцебиение у меня в груди. Мы едва дышали.

Райкер почему-то выглядел старше. Его щеки были покрыты щетиной, волосы немного длиннее, чем он когда-либо позволял себе отрастить раньше. Интересно, что он увидел, когда посмотрел на меня? Его глаза блуждали по моему лицу, и на мгновение мне показалось, что он смотрит на кого-то незнакомого. Я знал, что изменился. Я чувствовал себя по-другому. С тех пор, как убил человека, я потерял часть своей личности, и не был уверен, что её можно вернуть.

— Мы так и будем сидеть здесь и пялиться друг на друга весь день? — сказал я, нарушая молчание.

Он не ответил. Он продолжал смотреть на меня, почти не моргая.

— Прекрати вести себя так, будто это я облажался, — прорычал я, наклоняясь вперёд, чтобы посмотреть на него поближе. — Я никогда об этом не просил, Райкер. Всё это просто случилось, хотя можно было бы этого избежать, если бы не ты и твоя глупость. Ты сидишь на той стороне стола, потому что облажался, а я всё ещё разгребаю твои ошибки. Так как насчёт того, чтобы открыть свой чёртов рот и поговорить со мной, как мужчина?

Он ухмыльнулся. Если бы я заговорил с ним так раньше, он бы начал драться, чтобы показать мне, что он мужчина. Я уже много раз играл в эту игру, говоря вещи, которые, как я знал, заденут его.

Я искал реакции, пытаясь вывести его, чтобы поговорить со мной. Даже если мой брат говорил в гневе.

— Я размышляю о том, как собираюсь убить тебя, — тихо сказал он, склонив голову набок. — Думаю о том, как перережу твою грёбаную глотку после того, как разорву тебя на куски.

Я усмехнулся, совершенно не обращая внимания на его слова.

— Если кто и заслуживает смерти, так это ты. Хочешь сыграть в эту слезливую историю? Держу пари, ты говоришь себе, что я какой-то вор. Забрал твою женщину, твоего ребёнка, забрал жизнь, которую ты мог бы иметь. И всё это дерьмо, которое неудачники любят говорить себе, когда они облажались. Именно этим ты и занимаешься, верно? Слушай сюда, маленький засранец, я не вор. Я взял на себя твою ответственность, и в отличие от тебя, я ничего не порчу. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной, и это могло бы быть лучшим, что когда-либо случалось с тобой. Но это не так, и всё потому, что ты всех выбросил из своей жизни.

— Ты ни хрена обо мне не знаешь, — возразил он, с трудом сглотнув. — Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы попасть туда, где я сейчас. Так как насчёт того, чтобы убраться нахуй отсюда? Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать твои оскорбления, как будто ты знаешь обо мне хоть что-то.

— Я здесь, потому что мы собираемся поговорить, Райкер, — резко перебил я. — Мы поговорим обо всём или как можно большем за те полчаса, что у меня есть.

— Мне нечего сказать.

— Чушь собачья! Ты сидишь здесь и говоришь мне, что я ничего о тебе не знаю. Как насчёт того, чтобы начать открывать рот и вводить меня в курс дела? Единственный способ исправить это дерьмо — это быть честным.

— Я нихрена тебе не скажу! И последнее, что я слышал, так это то, что честность не была твоим грёбаным приоритетом, когда ты сидел напротив меня, как сейчас, обещая, что позаботишься о моей женщине.

Он сказал «моей женщине». Словно Элли всё ещё принадлежала ему. Это заставляло меня кипеть от гнева, потому что она не принадлежала ему. Теперь она моя.

Он увидел мою реакцию и наклонился вперёд, ухмылка стала ещё шире.

— Она с тобой, потому что так проще, Хит. Потому что ты присматриваешь за ней. Как только я выйду отсюда, она вернётся ко мне, как всегда. Каждый раз, когда мы ссорились, каждый раз, когда она уходила от меня, я всегда возвращал её. Она всегда понимала, что без меня она была лишь наполовину собой. И это случится снова, Хит.

— Пошёл ты, — выплюнул я. — Ты сам не знаешь, что говоришь.

Он не смягчился. Вместо этого в его глазах появилось озорство, когда он с любопытством спросил:

— Каково это — знать, что я был её первым? Я был первым, кто поцеловал её. Первым, кто поимел. Она отдала мне свою девственность, Хит. Ты знал? Ты знал, что она хранила её для идеального парня? Это то, как она называла меня, Хит. Идеальный парень. Я был рядом с ней, когда умер её отец. Она плакала у меня на плече. Она слушала, как я её успокаиваю. Она рассказала мне вещи, которые, вероятно, никогда не расскажет тебе. У нас есть история, к которой ты никогда не прикоснёшься. Воспоминания, которых у тебя никогда не будет.

Я задрожал. Было больно слышать, потому что многое из этого было правдой. Он был для неё первым во всём, и я иногда чувствовал себя так, словно я замена. Но потом я вспоминал, как она смотрела на меня. С теплотой и любовью.

Нет, она любила меня. Она была со мной, потому что я был подходящим парнем для неё.

— Если ты был таким идеальным, — усмехнулся я, — тогда почему она не дождалась тебя?

Выступающая вена у основания его горла дёрнулась. Его взгляд стал жёстче. Как бы сильно мне не было больно слышать то, что он говорил, я понял, что ему было ещё больнее. Чёрт, я пришёл сюда не за этим.

— Райкер…

— Отвали и больше не возвращайся. — Он встал и собрался уходить.

— Райкер, мне очень жаль, — сразу начал извиняться я. — Послушай, парень, я здесь не для того, чтобы ссориться. Я просто хочу поговорить. Пожалуйста, давай просто поговорим. Расскажи мне всё. Мы можем решить эту проблему! Забудь обо всём на пару минут и просто поговори со мной, чувак. Ты же мой брат.

— Мы не братья, — огрызнулся он, отступая от меня на шаг. — И больше мне не о чем с тобой говорить.

Я вырвался из этого воспоминания, содрогаясь от чувства вины, которое захлёстывало каждый раз, когда я вспоминал его боль. Вспоминать об этом было опасно. Это заставляло меня задуматься о его отношениях с Элли и действительно ли между ними было что-то лучшее, чем между нами. Я хотел быть её лучшими воспоминаниями. Мне нужно было в это верить.

Как только Кайден снова заснул, я поставил люльку в спальне рядом с нашей кроватью. Затем подвинул Кайдена ближе, убедившись, что соска у него во рту, а сам малыш в полном порядке. Он был вонючим маленьким человечком, пукающим после каждого кормления. Он только много ел и в девяти случаях из десяти спал до пяти утра. Надеюсь, он не станет просыпаться и будить Элли, пока меня не будет. Ей не нужно знать, что я ушёл.

Я натянул чёрную толстовку и переоделся в тёмные джинсы. Достал из сумки ключи и перочинный нож и сунул их в карман. Перед уходом я забрался в постель и пару минут обнимал Элли. Её дни были долгими и трудными. Она так устала, что даже не пошевелилась. Моя грудь отяжелела от любви к ней, и на мгновение я подумал о том, чтобы закончить свою работу завтра, а не сегодня.

Но я не мог, это было непрактично. Это не входило в план. Мне нужно было сделать это сейчас, даже если это означало, что я уйду на три часа и, вероятно, стану ходячим зомби к утру. Кроме того, завтра пятница, и ночь не будет такой безрадостной, как сегодня.

— Чертовски обожаю тебя, детка, — прошептал ей на ухо. Я поцеловал её в плечо и накрыл одеялом. Как только я встал с кровати, то услышал стук во входную дверь.

Нахмурившись, я поспешно вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, чтобы Элли не проснулась. По пути остановился на кухне и взял нож. Никогда не знаешь наверняка, верно?

Прислонившись к входной двери и услышав ещё один настойчивый стук, я заглянул в глазок. Напряжение мгновенно спало. Я бросил нож на пол и отпер дверь. Распахнув её, я прорычал:

— Какого хрена ты делаешь у моей двери, чувак?

Марко закатил глаза и протиснулся мимо меня.

— Я уже давно жду тебя у входа. Чёрт, неужели я единственный пунктуальный человек в этом дерьмовом городе?

— Знаешь, существует телефон. Это то, что нормальные люди используют, когда хотят поговорить с кем-то поздно вечером. Они, чёрт побери, им звонят. Можешь сказать спасибо за это Александру Грэму Беллу.

Марко пожал массивными плечами.

— У меня нет времени разговаривать по телефону, который привязывает тебя к дурацкому плану, из которого ты не сможешь выбраться, если не заплатишь непомерную сумму денег.

— Непомерная сумма денег? Суть в том, чтобы придумать план, который мы можем себе позволить и не отходить от него.

— То же дерьмо.

— Ну, ты не можешь продолжать заниматься этим дерьмом. У меня есть ребёнок и женщина, которые спят в нескольких шагах от нас.

— Да, но я чувствую запах секса на всём твоём теле, поэтому уверен, что ты сегодня в лучшем настроении, чем раньше. Чертовы отношения, чувак. Мужчины этого не заслуживают.

Я сердито посмотрел на него, а потом оглянулся в сторону спальни. Я не хотел, чтобы Элли проснулась и увидела Марко в нашей квартире. Он ей не нравился. Ни разу с тех пор, как она видела, как он победил меня в драке много месяцев назад. Честно говоря, он был невероятно умелым бойцом. Теперь наши бои были непредсказуемы, и всегда было не ясно, кто из нас победит. Это сделало наши бои самыми обсуждаемыми. Люди любили смотреть кровавый бой, результат которого нельзя было предсказать до конца. Это делало процесс заключения пари интересным и рискованным.

Несмотря на всё это, Марко был моим лучшим другом. Он появился в мастерской через пару недель после того, как победил меня, в поисках работы механика. Мы только открыли вакансию, и десятки резюме хлынули потоком. Но как только наш босс увидел, как Марко вошёл в кабинет с широкими, как дверной косяк, плечами, он тут же дал ему работу. Возможно, он просто испугался Марко. Я бы не стал его винить.

У него был тяжёлый взгляд. Он всё ещё смотрел так. Но в тот день его поведение говорило: «Если ты не дашь мне эту грёбаную работу, я вернусь и сожгу твой драгоценный магазин дотла… Вместе с тобой».

Так что он тогда получил её. Мне не хотелось нравиться этому парню. По правде говоря, какое-то время я его ненавидел. Но на определённом уровне мы были похожи, и в конце концов сблизились, даже не осознавая этого. Мы работали на ненавистной работе, сражались на стороне, чтобы свести концы с концами, и по уши влюблялись в женщин, которых не должны были любить. Единственная разница?

У меня была девушка.

А у него нет.

Но его история была гораздо более запутанной, чем моя. Такая вот херня, отчего у меня по спине побежали мурашки, а голова затряслась от того, как всё было запутано.

Для него не будет никакого счастливого будущего. Не сейчас. Никогда.

— И вообще. Что у неё за проблемы со мной? — продолжал он, злобно глядя на меня. — Я слишком жуткий для неё?

— О, да. Она думает, что ты чёртов дьявол.

Он рассмеялся.

— Я её не виню. Это из-за угрожающего взгляда, который я бросаю на других? Или она просто имеет что-то против македонцев?

— Нет, чувак, думаю, дело в твоих татуировках.

Хорошо, что Марко был таким понимающим.

Хотя у него был ужасный характер, ум всегда прорывался наружу. Он был рассудительным, уравновешенным человеком, которому я мог доверять. Он не становился грёбаным мудаком, когда люди осуждали его. Он знал, что на него страшно смотреть, поэтому то, что Элли воротила от него нос, было для него естественным.

— Мои тату? А, блин, она не первая. Но меня это задело.

Нет, это было не так. Он привык к тому, что его ненавидят. Я рассмеялся над тем, как театрально он опустил плечи в притворном отчаянии. Грёбаный Марко Александр Бранков. Ненавидеть его было невозможно. Мне просто нужно было, чтобы Элли увидела его моими глазами, а не с подозрением.

— Просто проваливай отсюда, — сказал я. — У нас ещё куча дел, верно?

Веселье исчезло с его лица, когда он кивнул.

— Абсо-блядь-лютно, чувак. Ты купил кувалды?

— Да, купил.

С озорством в глазах он ответил:

— Тогда давай начнём вечеринку.