Спецназ ГРУ. Жизнь после смерти. часть 1

Глава 3

Впустив моих друзей внутрь дома ростовщика и оставив с лошадьми Свища, я прикрыл за ними дверь, обитую массивными железными полосами и задвинул стальной засов — Пацаны! У нас есть полчаса на обыск этого дома. Уверен, что старый еврей не держал яйца в одной корзине. Каждый берет на себя комнату и тщательно ищет тайники. Уверен, что мы сможем здесь найти еще немало золота. А без денег мы будем зависеть от случая. Добравшись до Лондона, купим себе баронские титулы и устроим себе турпоездку по средневековой Европе, конечной целью поставив нашу матушку Русь. Нам нужно успеть в Москву до кончины отца Петра Первого и не дать Лефорту стать лучшим другом будущего царя. Это место должно быть нашим. Все, разбежались.

Я стал тщательно обыскивать комнату, которая использовалась евреем для приема посетителей и в которой я уже изъял богатую добычу. Простукивая пол и стены, я обнаружил странный выступ. Попытки нажать на него ни к чему не привели. Наконец я с трудом подцепил деревянный брусок и потянул на себя. Рядом в стене открылась ниша, в которой я обнаружил золотые монеты времен Елизаветы в пяти кошелях, в каждом из них было по сотне фунтов, который равен двадцати шиллингам. Еще в пяти кошелях были по двести крон, стоящих за одну пять шиллингов. Помимо золота здесь были около двадцати килограммов серебра, а именно три тысячи пятьсот шиллингов. Пересчитав золото и серебро в переметной сумме, я довольно потер руки — в ней было пять кошелей с золотыми гинеями Карла Второго (каждая равна двадцати шиллингам) и серебра пять кошелей по четыре сотни шиллингов. Еще килограммов пять мы взяли с собой мелкой монеты, не желая мучаться с разменом. Больше тайников здесь не было.

Наверху послышался женский крик и я поспешил на второй этаж, почти столкнувшись с Змием, выскочившим с ножом из комнатушки слева. В небольшой комнате Семен держал за волосы старуху настолько древнюю, что кожа ее пошла пигментными пятнами, ее тело было иссохшим и завернуто в какую-то хламиду.

Семен пытался у старухи отобрать какую-то хрень, в которую она вцепилась и не желала отдавать. Наконец Семе надоело и он разжал скрюченные старушечьи пальцы и забрал у нее вырезанную из кости шкатулку.

Старуха ругнулась по еврейски и прошамкала беззубым ртом уже на английском — Разбойники, вы не понимаете, что вы у меня забрали! Этот магический амулет только для сынов Израилевых, только избранные из нашего народа могут хранить эту ценность! Безумцы! Не открывайте ковчег и не вздумайте окропить камень своей кровью! Иначе вам предстоит скитаться сквозь века времени, когда же вы восхотите смерти, вы не сможете ее найти! — после своих слов старуха обмякла как кукла и рухнула на тряпье, в котором она пряталась, когда Семен обыскивал комнату. Я подошел и прижал пальцы к сонной артерии. Жилка не вибрировала — старуха была мертва.

Семен показал деревянную шкатулку — Я нашел вот это — открыв крышку, он показал нам драгоценности: золотые серьги, кольца, браслеты, броши и другие украшения с драгоценными камнями. — Рядом с деревянной шкатулкой лежала костяная. Как только я ее взял, из под тряпья появилась эта сумасшедшая и вцепилась в эту коробку как ведьма.

— Змий поправил — Старуха назвала этот ларец ковчегом. А вот потом она понесла откровенную хрень! Какой нахрен магический амулет?

Семен открыл ковчег, мы втроем чуть не стукнулись головами, пытаясь при свечах разглядеть амулет. Внутри лежал массивный золотой перстень с огромным красным камнем размером с куриное яйцо второй категории, если брать размеры яйца из классификации будущего.

Семен охнул и произнес — Охренеть, зуб даю, это необработанный алмаз.

Змий не поверил — Красный цвет у рубинов.

— Алмазы тоже бывают красными, но они очень редки и найти красный алмаз за счастье. А за такой огромный камень можно пол-Англии купить.

Я забрал кольцо и примерил, оно с трудом налезло на безымянный палец правой руки — Хорош перстенек! Нашли тайники? Вон Семен уже с уловом.

Через сорок минут мы обнаружили еще кошель с драгоценными камнями и семь кошелей с золотыми монетами других стран. В общей сложности мы одними монетами получили почти тридцать тысяч фунтов стерлингов плюс семь с лишним тысяч графских денег. С убитых мною охранников мы сняли сапоги, которые были почти в пору.

Покинув ограбленный нами дом, мы оседлали лошадей и стараясь не сбить прохожих, не спеша пустили лошадок шагом по узким улочкам в поисках сапожника и постоялого двора, воротя носы от вони выливаемых в сточные канавы содержимого ночных горшков.

Сапожника мы нашли быстро — почти голый чумазый пацаненок показал дорогу, получив от нас один пенс. Сапожник уже готовился ко сну и предложил зайти к нему утром. Я достал гинею — Если ты к утру изготовишь нам ботфорты по нашей ноге и каждый сапог должен при этом пошит по левой и правой ноге, получишь сверху обычной платы две такие золотые гинеи за срочность. Босой сапожник, от которого несло как от скота кожей и еще хрен знает чем, почесал свою черную шевелюру и, алчно глядя на гинею, сипло выдохнул — Дык это, надо соседа моего позвать, вместе с нашими подмастерьями мы за ночь вам сапоги стачаем!

— Так зови! С ним сам договаривайся. Начертив на куске кожи мелком подошвы под разные ноги, я с трудом убедил обоих сапожников стачать сапоги именно так, а не как изготавливали в то время их можно было носить на любой ноге из-за прямой колодки. Однако ботфорты — это очень специфическая обувка, в которой фехтовать невозможно. Ботфорт — это обувка для конной езды на много километров и для боя в конном строю, где ботфорты предохраняли от холодного оружия и даже пуль на излёте. Чтобы ноге было комфортно в стремени, их снабжали толстенной и жёсткой подошвой из нескольких слоёв толстой кожи, наборным каблуком в несколько сантиметров. Короче говоря, ботфорт — это такой кожаный чемодан для ноги иногда весом в три-четыре килограмма. Поэтому мы с парнями подумали и помимо кавалерийских сапог заказали себе из мягкой замши подобие мокасин индейцев. На каждого по пять пар. Первую пару мокасин изготовили под нашим руководством. Затем мы оставили задаток и отправились в постоялый двор, расположенный неподалеку.

Мы, знатоки и любители романов Александра Дюма и Вальтера Скотта, ожидали найти описанные ими места для веселых посиделок путешественников в уютных постоялых дворах и трактирах, где посетители, устроившись у камина, могли не только отдохнуть и переночевать, но и насладиться едой, напитками и общением. Действительность позднего средневековья резко отличалась от книг. Обычные люди в это время не путешествовали. Ночлег и трапеза были необходимы перемещающейся королевской свите и церковнослужителям. Изначально гостиничный бизнес создавался для миссионеров и паломников, следующих к святым местам. Найденный нами постоялый двор был таверной, в которых останавливается простой народ. Нас ожидал скверный сервис. В это время не было никакой службы безопасности. Человека могли ограбить и даже избить. Постоялый двор не имел даже кроватей, и посетители располагались прямо на соломе в неотапливаемом помещении. Питались обычно своей едой, иногда можно было приобрести хлеб с мясом и спиртные напитки.

Подошел хозяин и низко поклонился — Милорды! Если вы поедете направо, затем налево, потом на развилке опять направо и снова направо, то вы найдете государственный постоялый двор, его хозяин отвечает за вещи постояльца. Правда все посетители спят под одной крышей на матрасах. В большом зале — столовой — можно даже поесть. Обычно там подают простые блюда: рыбу, мясо, выпечку, воду и разбавленное пиво. А господа обычно располагаются в гостинице в самом центре города рядом с собором. Там как я слышал готовят и подают более изысканные блюда: пироги с зайчатиной или телятиной, мясное и овощное рагу, различные напитки.

Я спросил — А скажи-ка. какие у вас в Глазго цены на базаре.

— Пятьдесят килограммов говядины стоят восемнадцать шиллингов, на пять динариев можно взять чуть меньше полкило сливочного масла, на два с половиной денария почти полкило сыра, на двадцать шиллингов можно взять сто восемьдесят кило гороха, на шестнадцать шиллингов можно взять сто тридцать два кило ячменя, а на тридцать шесть — сто восемьдесят пять кило отличной пшеницы, кварта пива обойдется в один динарий. Обед с мясом и пивом в таверне выйдет в четыре динария.

— А стоимость жилья в городе?

— Если вы хотите снять комнату с двумя кроватями. то это обойдется в четыре динария за ночь, место на двухспальной кровати — всего один динарий, годовая аренда дома не менее тридцати фунтов, а если вы хотите купить более-менее нормальный домик, то меньше чем за триста фунтов не найдете. Господа, если вам нужна одежда, в паре кварталов отсюда мой брат продаст необходимое, у него добротный костюм стоит около восьми фунтов.

— Спасибо, не нужно! Цены нормальные, хотя если в шиллинге двенадцать динариев, то и не так уж и дешево. Коней на постой до утра возьмешь?

Хозяин хитро прищурился — Че не взять? Возьму конечно, овсом накормлю и ключевой водой напою! За десяток лошадок возьму с вас, милорды всего два шиллинга! За сохранность лошадок можете не беспокоиться — Мой брат сам с ними спать ляжет.

Мы переглянулись и, плюнув в сторону этого убожества, согласились оставить лошадей и решили не искать эту гостиницу на ночь глядя, а вернуться в ограбленный нами дом для ночлега. Вернувшись, мы стащили тела в погреб, из которого предварительно достали копченную конскую колбасу. Лепешки нашлись на крохотной кухне под чистым полотном. Я достал кольцо и, отложив кусок колбасы, взял нож — Братья! Предлагаю проверить ту лабуду про магию, что несла старуха. Она просила не окроплять нашей кровью камень, поэтому мы сделаем как раз наоборот. Давайте ладони.

Свищ спрятал свои руки за спину — Не, я не дурной! Вдруг камень проклят и наши души демон утащит. Я про кольцо Соломона слышал, так оно с демонами как то связано. Вдруг это и есть то самое кольцо?

— Свищ, ты совсем на голову больной? — Сема хлопнул друга по плечу. Хорош трястить. Хочет нас Зверь попугать, хай пугает. Мы потом вместе посмеемся.

Пашка протянул руку — Режьте, ироды!

Я сунул лезвие в огонь свечи и потом по очереди проткнул каждому из нас указательный палец — По моей команде на счет три одновременно капаем кровью на алмаз! Раз, два, три.

Мы капнули на камень своей кровью и камень вдруг засветился ярким красным светом, затем свет исчез а алмаз пошел трещинами, а затем рассыпался в пыль. Мы, открыв рты, уставились на золотое кольцо, лишившееся баснословно дорогого камня и минут пять молчали.

Сема ткнул мне под нос свой палец — Глянь, Зверь! От ранки не осталось ни следа!

Наши ранки от ножа действительно исчезли без следа. Я не долго думая, резанул Семину кисть, тот отдернул руку и, обидясь сказал — Ну и гад же ты, Зверь! На своей проверить западло?

Свищ дернул порезанную кисть друга к себе — кровь перестала идти, порез очень медленно исчезал и через пять минут на его месте появилась нежная кожа.

— Охренеть! — Змий потер переносицу и усмехнулся — Мы теперь что, как Бессмертный Мак’Клауд? Интересно, а если тебе, Сема, голову отрубить, ты выживешь?

Семен отшатнулся — Идите вы на хрен! Свои шеи подставляйте! А я в очереди постою и издалека на вас погляжу. Все-таки не пиздила старуха, амулет то магический. Был.

Я разлил из найденного кувшина вина — Давайте выпьем за нашу удачу! Видно Бог решил за нашу праведную жизнь одарить нас бессмертием. Прада старуха назвала вечную жизнь проклятием. У нас есть шанс в этом убедиться. Забрав лошадей и готовую обувь, мы продолжили путешествие.

До Лондона мы добирались двенадцать дней. Останавливались на ночевки исключительно в гостиницах, проклиная драгметалл, который таскали перед заселением и после. Перед Бирмингемом нас попытались ограбить. Причем не какие-то грязные разбойники. Вовсе нет. На нас напал отряд дворян из двенадцати человек. Едем мы рысью, никого не трогаем. Увидев кружащихся над придорожными кустами птиц метрах в пятистах от нас впереди и справа, мы с Змием и Семеном отдали поводья заводных коней Свищу, а сами, скинув с себя камзолы и отпустив поводья, мы, обнажив клинки, вырвались вперед. Свищ же соскочил со своего жеребца и наскоро связал все узды запасных лошадей веревкой, примотав ее к стволу дерева. Затем взлетел в седло и вытащив правой рукой из ножен арабскую саблю длиной около девяноста сантиметров, взял в левую руку ятаган с односторонней заточкой на вогнутой стороне.

Навстречу нам, перегораживая дорогу, рванули конные разбойники, одетые в дорогие камзолы и кружева, сверкая драгоценностями на руках и даже на одежде. В правой руке у меня была трофейная рапира, вторая такая же досталась Змию. А в левой руке я держал удобную персидскую секиру под названием табар, которая также раньше была собственностью графа Аргайлла. Разница между секирой и топором — это баланс. Балансировка секиры давала своему обладателю неплохую свободу движений. Длина моего трофейного табара была около метра. Что делает персидский топор уникальным, так это очень тонкая металлическая рукоятка. Сильно изогнутое лезвие и наконечник в виде молотка были украшены завитками. На конце рукояти был шар, служивший противовесом, чем и обеспечивался баланс.

Змий помимо рапиры в левой руке держал одноручный мессер длинной клинка в семьдесят сантиметров. Семен был вооружен двумя арабскими саблями из узорчатого дамаска.

Единственное, о чем я жалел — отсутствие в коллекции графа арабских луков. Имеющиеся в замке тяжелые самострелы были тяжелыми и неудобными. Впереди на нас несся какой-то юнец лет восемнадцати. Его глаза горели предвкушением убийства, в руке он держал шпагу, азартно подгоняя золотыми шпорами великолепного испанского скакуна, обошедшегося его отцу в три сотни фунтов, весьма дорогой была и богато украшенная конская сбруя.

Я привстал в стременах, отклонив шпагу юнца, ударил эфесом рапиры в челюсть. Сопляк вылетел из седла, а его конь пронеся мимо меня. Слева на меня налетел очередной разбойник с шрамом на все лицо, который пытаясь отбить удар Семена, получил от меня табаром по голове, развалившейся надвое как арбуз. Мой жеребец поднялся на дыбы, ударив своим передним копытом чужую лошадь по голове. Я рубился уже с четвертым противником и мои руки были по локоть в крови. Я не видел обошедшего врагов с тыла Свища, которому удалось за несколько секунд завалить сразу пятерых.

Вдруг неожиданно враги закончились и я почувствовал усталость. Мои друзья добивали разбойников, я же привел в чувство моего первого противника, которому чудом не сломал челюсть.

— Кто вы и с какого перепугу напали на мирных путников?

Сопляк огляделся и, найдя свой парик, нацепил его на голову едва произнес, сильно шепелявя из-за выбитых мною трех зубов — Я Джеймс Берти, сын барона Уиллоуби де Эрзби Монтегю Берти.

— Твой отец обеднел, раз ты вышел на Большую дорогу?

— Нет! Мы так весело проводим с друзьями время.

— Правильно сказать проводили, потому что друзья твои на небесах, да тебе пора к ним присоединиться. Извини, но спецназ пленных не берет! — свернув шею баронскому сынку, я освободил его карманы от кошеля с золотом и содрал драгоценности с его одежды и с его длинных аристократических пальцев.

Обойдя всех убитых, мы добавили золото и драгоценности в переметные суммы, и убрав лучшие клинки. Затем поймали пятерых лошадей, которые недалеко убежали.

— Парни, нам нужно быстрее покинуть эти места, этих четырехногих красавцев — я кивнул на пойманного мною испанца, — могут опознать и нам придется уйти в подполье.

Приведя себя в порядок в ближайшем пруду, мы почистили свое оружие и устремились дальше.