Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

КАНАЛ ВЛИЯНИЯ

Отдав написанное о беседе с тремя палестинцами секретарю посла, я спустился в нашу общую комнату-«келью» и, приготовив себе в «турке» чашку кофе, обратился к присутствующим:

— Ребята! Рыбак (так мы за глаза звали резидента) назвал меня «каналом влияния». Прошу относиться ко мне с уважением!

Коллеги, оторвавшись от писания бумаг и чтения газет, оживились.

— Канал, он и в Африке канал.

— Нет, вы только подумайте!

— Это еще хорошо, что влияния, а то мог бы вообще назвать просто каналом или близким к нему обидным синонимом!

— Достукался! Вечно лезешь куда не надо!

— А вообще-то, мы все вместе и каждый из нас в отдельности — каналы влияния, — заявил еще один коллега. — Моя жена играет роль такого инструмента под влиянием тещи, которая постоянно просит свою доченьку, чтобы я обязательно привез в отпуск отрез черной парчи на платье. Ей, видите ли, очень хочется на старости лет пофорсить в платье именно из парчи.

В Каире парча стоила дешево, в Москве — дорого.

Присутствовавший в комнате заместитель резидента решил направить разговор в более серьезное русло.

— Все правильно, — начал он. — «Канал влияния» — это специфический термин, используемый в дипломатии и разведке. Им может быть конкретное лицо, письмо, направленное по почте министру, а также газеты, радио, телевидение. В функции «канала влияния входит воздействие на людей, на истеблишмент, на характер принимаемых решений, формирование личного или общественного мнения в выгодном направлении.

— Каждый работающий за рубежом выполняет роль «канала влияния» своего правительства, ведомства, свой фирмы, — продолжил заместитель резидента. Незадолго до своей командировки он закончил годовой курс усовершенствования при Высшей школе ПГУ и считал своим долгом теоретизировать наши лаконичные шутливые высказывания. — В свою очередь, местные власти тоже пытаются превратить нас в свои «каналы влияния», подбрасывая или направленную информацию или даже дезинформацию. Итак, альтернатива: или вы активный «канал влияния», или «пассивный».

— Лучше активный, — хором закричали мои коллеги, — лучше мы, чем нас, — и начали собираться, кто на обед, кто домой, а кто на очередную встречу.

Обдумывая за обедом обсуждавшуюся в резидентуре тему, я вспомнил, что был пассивным «каналом влияния» еще в 1961 году, в начальный период «вползания» в оперативную обстановку Каира. На одном из приемов со мной познакомился невысокий, но упитанный араб с удивительно спокойным, невозмутимым лицом. Он представился в качестве советника и на первой же встрече предложил мне продолжить контакты в неофициальной обстановке. Когда один дипломат сразу делает такое предложение другому, то за этим должны скрываться какие-то тайные мотивы. Разумеется, возникает вопрос: какие? Начинается разгадывание кроссворда. Я выразил свое согласие, предполагая, что кувейтский советник может быть носителем информации о политике Англии в отношении его страны. Правда, проблема собственно Кувейта несколько выходила за рамки моего круга интересов, но любопытство, стремление узнать что-то новое взяло верх.

Начались регулярные встречи то в нашем посольстве, то в ресторанах, где мой собеседник категорически отказывался от предложения ланчевать на «немецких началах». Вырвавшись на свободу из своего пуританского эмирата, где проповедовался «сухой закон», исламская нравственность, советник предпочитал рестораны с демонстрированием «танцев живота». В прошлом этот ритуальный полуэротический танец исполнялся на арабских свадьбах с целью возбудить фантазию жениха перед первой брачной ночью. А позже он стал одним из непременных атрибутов музыкальной программы некоторых дорогих каирских ресторанов и казино. Зрители, не будучи женихами, приходили от него в восторг.

Танец живота, как утверждают его поклонники, появился в Египте со времен фараонов и является элементом национального наследия. Византийский император Юстиниан даже взял в жены танцовщицу Теодору.

Беседы с кувейтцем обычно начинались с традиционных вопросов о состоянии здоровья, затем со ссылкой на газеты обсуждались текущие события на Арабском Востоке. Советник в конце беседы обязательно делал акцент на то, что Кувейт стал полностью самостоятельным, независимым государством, уже открыл свои консульства в некоторых странах, создал национальную нефтяную кампанию и т. д., а в июле 1961 года вступил в Лигу Арабских государств.

В свою очередь, я пытался довольно безуспешно вытянуть из него подробности о политике Англии, которая никак не хотела выпустить богатый нефтью эмират из зоны своих интересов. Советник отделывался общими фразами о том, что как эмир, так и народ Кувейта всегда выступали против английского господства и боролись за свою национальную независимость.

Англия отказалась от своего протектората над Кувейтом в 1961 году и заключила с ним новое соглашение. Министерство иностранных дел Ирака сделало заявление, что Иракская Республика не признает независимость Кувейта, который исторически является ее частью на том основании, что прежде входил в Басрийский валайет.

После этого заявления Кувейт закрыл свою границу с Ираком и под предлогом противостояния иракской угрозе пригласил английские войска. Обе стороны обратились с жалобами в Совет Безопасности. Ирак обвинил Англию в намерении напасть на него, а Кувейт обвинил Ирак в угрозе его независимости. Дебаты в ООН ничего не дали, что привело к обсуждению проблемы на региональном уровне. Совет Лиги арабских государств призвал принять меры с тем, чтобы англичане вывели свои войска из Кувейта, и призвал. Ирак воздержаться от использования силы. После того, как Кувейт стал членом Лиги арабских государств, было принято решение направить туда несколько тысяч военнослужащих из арабских стран. Английские войска были вынуждены покинуть Кувейт. Такова была канва бесед с кувейтским советником в течение длительного времени.

Корни притязаний Ирака на Кувейт оказались столь живучи, что дали свои плоды много лет спустя. В начале 90-х годов президент Ирака С.Хусейн временно аннексировал Кувейт, однако военные действия под эгидой США — «Буря в пустыне» — заставили Ирак отступить.

Возникшее вначале подозрение, что советник действует в интересах английской разведки, отпало, так как конкретных доказательств найдено не было. Он не интересовался ни мной как дипломатом, ни моей работой в посольстве. В конце концов, он прямо дал понять, что СССР должен содействовать приему Кувейта в ООН, а я — написать об этом обоснованное предложение в Москву. Мое положение атташе посольства и рядового сотрудника резидентуры удержало меня от встречного вопроса о том, а что «будет иметь» СССР от этого. Лишь позже, работая на других уровнях, в других странах, я понял, что высокая политика — это не только искусство возможного, но и реализация принципа пилы: «мы — вам, а вы — нам». Стало также ясным, что большая политика делается на пульте дирижера, а не одним музыкальным инструментом из оркестра. Разведка СССР, в отличие от разведки США, редко исполняла сольную партию.

Усилия кувейтских представителей, действовавших, наверное, не только в Египте, увенчались успехом лишь в мае 1963 года, когда Кувейт стал полноправным членом ООН. А мой кувейтский друг, выполнив свою задачу, начал терять интерес ко мне. Разные весовые категории: советник и атташе. Он и вовсе перестал общаться со мной, когда руководитель нашего государства той поры, Н. Хрущев, во время своего почти полумесячного пребывания в Египте в 1964 году на одном из своих публичных выступлений довольно пренебрежительно отозвался о Кувейте, назвав его к тому же «кюветом». Время на контакт с кувейтским советником было затрачено много, реальной пользы от него для меня и, соответственно, для разведки — почти никакой. Но зато я понял, что арабы весьма настойчивы в достижении своих целей и что за их гостеприимством, любезностью и цветистыми уверениями в уважении и дружбе часто скрывается голый прагматизм.

Через некоторое время своего пребывания на основе полученного опыта я уже старался не быть пассивным «каналом влияния», хотя полностью избежать этого ни одному оперативному работнику не удавалось. Первой производной (как говорят математики) от «канала влияния» стало понятие «агент влияния».

КТО ОНИ, ЭТИ «АГЕНТЫ ВЛИЯНИЯ»?

Это устойчивое словосочетание возникло из недр разведки и получило право на гражданство в период «холодной войны», а затем уже стало использоваться в публичных выступлениях и на страницах прессы.

Наметились две полярных тенденции. Одна заключается в стремлении причислить к «агентам влияния» тех лиц. которые, по оценке их политических оппонентов, проводят линию, выгодную не своему отечеству, а в угоду иностранного государства. Другая состоит в полном отрицании такого специфического вида агентуры. А раз так, то говорить и писать о ней нет смысла.

— А вас еще не записали в «агенты влияния»? — так ехидно вопрошал некогда авторитетный наш еженедельный журнал, который в настоящее время сник, перешел на содержание какого-то банка и стал каналом его воздействия на сознание своих немногочисленных читателей.

Для выяснения истины лучше всего обратиться к рассмотрению концепции тайных операций ЦРУ и найти в них место и роль «агентов влияния».

Никто не сможет отрицать того факта, что концепции разрабатываются специалистами из ЦРУ для претворения их в жизнь для практических действий. Кстати, тайные операции имеют много синонимов. Их называют еще «черные», подрывные, специальные, а также «скрытые действия». Заниматься ими может и должна только разведка.

Советник директора Центральной разведки М. Роговин в свое время дал такое толкование: «Тайные операции определяются в ЦРУ как секретные акции, осуществляемые для воздействия на ход событий за рубежом. Они включают в себя использование политических средств или использование силы в различных масштабах. Использование политических средств означает широкий спектр мероприятий, от пропаганды до крупномасштабного финансирования политических партий и групп в зарубежных странах с целью повлиять на результаты выборов или добиться свержения правительств».

Примеров «использования силы в различных масштабах» слишком много, чтобы перечислять их все. Приведу лишь некоторые из них:

Свержение и убийство в результате операции ЦРУ под кодовым названием «Аякс» премьер-министра Ирана Моссадыка;

Похищение в Париже и убийство на американской базе ВВС лидера марокканской оппозиции Мехди Бен Барки;

Налет американских самолетов на Триполи и Бенгази, бомбардировка штаб-квартиры М.Каддафи с целью его физической ликвидации.

Попытки убрать иракского президента С.Хуссейна с политической арены, используя наземные и воздушные средства;

Для неопровержимости аргументации можно привести высказывание бывшего сотрудника американской разведки Джорджа Карвера. В качестве старшего научного сотрудника в Центре стратегических и международных исследований он дал следующую формулировку: «Цель тайных акций состоит в том, чтобы повлиять на поведение или политику важных отдельных иностранцев, групп и стран, а также на ход событий на иностранных территориях таким путем, чтобы это содействовало интересам страны, проводящей такие тайные действия, но также и таким путем, чтобы это скрывало руку этой страны и позволяло ей отрицать вмешательство или, по крайней мере, дезавуировать его».

В этой формулировке оказание влияния на «очень важных персон» поставлено на первое место в перечне целей тайных операций. Другим важным компонентом является соблюдение конспиративности.

Бывший директор Центральной разведки У. Уэбстер, выступая на конференции отставных сотрудников этого ведомства в конце 1989 года, высказался так: «Тайные операции и впредь (!) останутся важной частью разведывательной деятельности, причем их проведение по-прежнему будет возлагаться на ЦРУ».

Подобные заявления позволяют сформулировать следующий постулат: «тайные» (подрывные, специальные) операции, скрытые действия в качестве инструмента внешней политики США были, есть и будут. Они, наряду с классической разведкой и контрразведкой, являются составной частью деятельности всего разведывательного сообщества Америки.

Отвечаю критикам тайных операций, заявляющих о том, что тайные операции несовместимы с принципами международного права, морали, демократии и по существу являются «грязными трюками», прямым вмешательством во внутренние дела других государств, американские специалисты по разведке считают, что демократия как система не должна лишать правительство права вести подрывную работу, которая защищает «высшие интересы» США.

Что же касается тезиса о прямом вмешательстве во внутренние дела другого государства, то он, по мнению сторонников тайных операций, устарел, явно несостоятелен, так как мир сейчас настолько переплетен и взаимосвязан, что даже решение ОПЕК повысить или понизить цены на нефть можно квалифицировать как вмешательство во внутренние дела других стран.

Важные персоны, с которыми нужно сблизиться и затем манипулировать ими во имя «высших интересов» США — вот сущность «агентов влияния». В своем узком, кругу американские разведчики называют их марионетками.

В первую очередь они входят в высшие эшелоны власти, даже могут возглавлять правительство (или быть его членами), являться лидерами политических партий и различных организаций, видными учеными, известными журналистами. Таким образом, «агенты влияния» или сами делают высокую политику, или имеют возможность влиять на принимаемые решения, выгодные «внешним силам». Завербованный шифровальщик — мечта любого разведчика — никогда не будет «агентом влияния», ибо у него нет возможности самому воздействовать на ход событий.

«Агенты влияния» — это люди истэблишмента. Но они не прямые ставленники, которые пришли к власти с помощью поддержки со стороны внешних сил. Ни Ли Сын Ман в Южной Корее, ни Бабрак Кармаль в Афганистане не подпадают под категорию «агентов влияния». Их открыто привели к власти «внешние силы».

Кандидату на высокое звание «агента влияния» никогда не делается прямое предложение о сотрудничестве от имени разведки, у него не берут подписку, ему не выдается ежемесячное вознаграждение в конверте, он не проходит обучения правилам конспирации.

Разработка «агентов влияния» завуалирована и весьма тонко прикрыта. Сам агент влияния может даже не знать и не догадываться, что он используется спецслужбами и даже другими сопредельными государственными учреждениями, типа МИД, в интересах иностранных государств. Ему внушают мысль, что все то, что он делает, идет на благо его страны, ее будущего. Американские специалисты рекомендуют затем тонко дать понять объекту, что для него лично и для всей нации будет лучше не конфронтировать, а приспособиться к господствующей державе и что открытое сопротивление ей (державе) бесполезно. Нет необходимости доказывать, что такой державой являются Соединенные Штаты со своим кредо: мир — по-американски.

Если установление первоначального контакта, привлечение к секретному сотрудничеству и организация в дальнейшем конспиративных встреч с классической агентурой осуществляется, как правило, силами специальных служб, то для работы с «агентами влияния» используются возможности других, «сопредельных» учреждений. Американская концепция тайных операций предусматривает, что все звенья администрации должны принимать прямое или косвенное участие в приобретении «агентов влияния».

Первоначальный импульс зарождается в глубинах разведывательного сообщества, которое составляет досье не только на лиц истэблишмента, но. и выискивает «восходящие звезды» на политическом горизонте.

Досье содержит биографические данные, политические взгляды (их непоколебимость, возможность трансформации), психологические особенности (честолюбие, тщеславие, способность лавировать в ходе кризисных ситуаций, отношения с ближайшим окружением и с конкурентами), лидирующее или подчиненное положение в семье, и многое другое.

На основе этих собранных «по кирпичику» данных из разных источников руководство разведки делает выводы о возможности и целесообразности работы с конкретным деятелем.

Если кандидатура «агента влияния» определена и одобрена, начинается период сближения с ним, его идеологическая обработка с использованием широкого спектра специальных мероприятий.

Сюда входят личные и официальные контакты, создание имиджа передового деятеля, реформатора, «круто повернувшего штурвал истории в правильном направлении». Одновременно может происходить компрометация его политических конкурентов и оппонентов на внутриполитической арене. Весь оркестр дружно играет «аллилуйю»! Устоять трудно, и обласканный «агент влияния» начинает соглашаться на уступки без должной компенсации в интересах своей страны. Чем больше уступок, тем больше показного уважения, лести и комплиментов.

Средствами воздействия являются: пышные встречи, хвалебные статьи, присвоение почетных званий, большие гонорары за написание и издание авторских книг.

В ходе подбора кандидатур американские специалисты рекомендуют обращать внимание также на тех политических лидеров, которые в данный период времени находятся не у кормила власти, а в оппозиции. Эта категория лиц стремится выдвинуться на передний план любой ценой и поэтому не особенно разборчива в средствах достижения намеченных целей. Если им оказать в нужный момент помощь, то значимость оппозиционеров в качестве «агентов влияния» будет расти по мере возрастания их политического веса и возможного врастания во властные структуры.

Американские специалисты допускают также возможность использовать иногда в качестве «агента влияния» ранее завербованного агента-информатора. Но его двоякое использование чревато опасностью его разоблачения, а потому первоначально надо решать, в каком качестве он принесет больше пользы.

У политизированного читателя, вникнувшего в суть изложенного, может возникнуть соблазн попытаться самому выявить «агентов влияния», действующих в нашем отечестве. На основе формальной логики, сопоставлений, умозаключений чисто гипотетически это вполне возможно. Но доказать возникшее подозрение юридически, исходя из принципа презумпции невиновности, при отсутствии секретных документальных данных — почти невозможно. На эту особенность указывал в свое время шеф западногерманской разведки Гелен в книге «Служба». По его утверждению, «легковерный филантроп» Сайрус Итон, выступавший за прекращение гонки вооружений, нераспространение и запрещение атомного оружия, попал под влияние СССР, став тем самым влиятельным «агентом влияния» КГБ.

Заканчивать тему о тайных операциях «агентов влияния» приходится на печальной ноте. Различные американские администрации, ведя «холодную войну», выиграли ее, поставили своего противника — СССР — на колени. Они добивались и в конце концов добились осуществления стратегических целей, таких, как: подрыв единого советского федеративного государства путем оказания поддержки деятельности националистических группировок в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, Молдавии и на Украине, провоцируя их на сепаратистские и другие акции.

Ослабление роли КПСС как правящей партии в СССР посредством стимулирования активности организаций и движений, стоящих на пути отказа от завоеваний социализма и претендующих на роль соперничающих с КПСС политических партий.

Поддержка тех политических сил в странах Восточной Европы, которые выступали за ослабление связей с СССР и постепенную интеграцию этих стран в НАТО и ЕЭС.

Подрыв позиций и авторитета СССР в странах третьего мира и содействие приходу к власти в этих странах прозападных правительств.

КГБ своевременно информировал высокие инстанции об этих планах администрации США, но почему-то все произошло по американскому сценарию. На один вопрос — почему? — имеется множество ответов.

А как обстоят дела в отношении прекращения (или продолжения) разведки вообще и тайных операций в частности в так называемый постсоветский период? Влиятельная американская газета «Бостон Глоб» в 1991 году дала такой ответ: «Демократизация и растущая открытость советского общества воспринимается спецслужбами как благоприятная возможность расширения шпионажа против СССР».

Намеченное усиление активности американской разведки в СССР охватило все формы ее деятельности — от информационного анализа до тайных операций и вербовки агентуры. ЦРУ не почило на лаврах победителя, а поверженный постигает искусство выживания. Только факты деятельности американской разведки за последний период заметаются под ковер. Объяснение одной из причин такого умолчания дает высказывание бывшего директора ЦРУ Уильяма Колби журналу «Ньюсуик» еще в конце 1991 года. Оно настолько интересно и прозорливо, что имеет смысл привести из него длинную цитату: «Наш бывший противник по «холодной войне» лежит в руинах — общество раздергано, катастрофа с экономикой, политическая система дезинтегрирована. Неужели мы должны дать этому продолжаться и допустить всевозможные ядовитые выделения? Или существует способ, каким мы можем помочь им стать хорошим членом мирового сообщества? Мы медленно готовимся к тому, чтобы помогать, но, на мой вкус, слишком медленно… Я бы хотел, чтобы наш президент в сотрудничестве с руководством Японии и Европы выработал программы развития. Когда говорят, что нет никакого смысла просто вливать туда деньги, это уводит в сторону от того факта, что кто-то должен все-таки делать что-то. Верно, что Восточная Европа и Советский Союз должны решить свои собственные проблемы. Но так же верно и то, что им нужна твердая рука помощи, уверенность, что если они начнут наводить у себя порядок, то мы будем готовы прийти к ним. Именно так мы поступили с планом Маршалла, одним из великих стимулов развития в послевоенном мире». Это высказывание конкретного разведчика было сделано в 1991 году, но звучит актуально и сейчас.

Мир меняется быстро. Меняются векторы в политике, идеологии, экономике. На первый взгляд, бывший шеф американской разведки делает сочувственные заявления, как директор какого-то благотворительно-филантропического общества. Но упомянутый план Маршалла, несмотря на его рекламу в качестве бескорыстного акта США, фактически являл собой доказательство гегемонии Вашингтона, был средством для «сдерживания коммунизма» на экономическом уровне, для оказания прямого или косвенного влияния на внешнюю и внутреннюю политику европейских стран. Так что нет никакого диссонанса между мнением американской газеты и рекомендациями бывшего шефа ЦРУ. Все вытекает из стратегической концепции США: «Весь мир по-американски». ЦРУ, как огромный локомотив, трудно остановить и направить по другому пути. Американская разведывательная система будет меняться, трансформироваться, приспосабливаться к новым условиям и даже звать нас в партнеры. Данная глава обречена на незавершенность.

Ну, а мне настала пора вернуться с параллельной дороги на основную магистраль и продолжить полухудожественное повествование о делах дней давно минувших.