Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

ЧУЖОЕ НАСЛЕДСТВО — ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

— Наш И.В. заканчивает командировку. У него на связи был «Нахас» — один из документальщиков точки. Дальнейшую работу с ним вы должны взять на себя, — сказал резидент.

Откровенно говоря, я не был на седьмом небе, получив такое указание. Но приказ есть приказ! Одно дело, когда разведчик сам устанавливает знакомство с интересным человеком, изучает его возможности, вкусы, привычки, затем втягивает в оперативную игру, именуемую разведкой, прививает навыки конспирации, убеждает в полезности совместной работы. Все эти этапы сравнимы с воспитанием собственного ребенка, вплоть до его поступления в ВУЗ.

Совсем другое дело — получение на связь от кого-то готового агента. Напоминает ситуацию, когда вы, женившись на вдове, получаете в придачу к ней ее взрослого сына, развитием и формированием которого занимался другой человек. Интеллектуальная и эмоциональная близость с чужим взрослым наследником маловероятна.

— Ну, И.В., раскалывайся, расскажи все, что накопил, работая с «Нахасом».

— Сотрудничает с нами давно, является одним из документальщиков точки. Его денежное вознаграждение больше, чём твоя зарплата. Несколько лет назад, когда в Каире было беспокойно, по его настоятельной просьбе был вручен пистолет.

— С какой целью?

— Для обеспечения личной безопасности. Недавно попросил меня дать глушитель к нему. Встречи с ним происходят два раза в месяц в одном и том же определенном месте. Менять его он не хочет тактически — это «моменталки». Поздоровался, получил пакет с документами, вручил деньги, сказал «до свидания» — и все. Будешь исполнять роль почтальона. Следи только за тем, чтобы за тобой не было «хвоста».

В шестидесятые годы «хвостов» (бригад наружного наблюдения) за сотрудниками советского посольства не было. Слежку осуществляли стационарные посты и так называемые «баввабы». Бавваб в Каире — это помесь французского консьержа и нашего дворника. Его официальные функции чрезвычайно разнообразны. Он и сторож, и дворник, и прислуга, выполняет мелкие поручения жильцов. Неофициальные — слежка за проживающими в доме и их гостями.

— Определен ли вызов «Нахаса» на экстренную встречу? — продолжал я выпытывать у И.В. подробности.

— Он вывешивает на балкон своей квартиры одеяло красного цвета.

На каирских улицах полно автомобилей

Панорама строительства Асуанской плотины

Юрий Гагарин в Каире

Галина Уланова в Каире. Начало 60-х гг.

Майя Плисецкая и Андрей Понов

«Гранд» тоже увлекался фотографией

Мост через Нил

Египет. Луксор. Сфинкс. 1963 год

Немые свидетели былых времен

Массивность колонн поражает воображение

Панорама Храма в Карнаке со стороны священного озера

Кто в Луксоре не бывал, тот Египта не видал

Багдад. Вид на крыши города

Багдад. Площадь перед входом в мечеть

Багдад. Центральная улица столицы

Йемен. Главные ворота столицы Саны

Жители Саны гуляют по торговой площади

Ливан. Рыбу в Бейруте можно ловить с берега. 1961 год

Набережная Бейрута

Улица в Бейруте

Ливан. Баальбек. Храм Юпитера

— Часто ли вызывал тебя на экстренную встречу?

— Ни разу! На практике, две встречи в месяц вполне достаточно.

— Когда в последний раз проводилась его проверка?

— Какая проверка! Он работает, как часы. Кончай меня мучить вопросами, мне надо с женой выехать в город покупать подарки для родственников.

Приятные хлопоты для человека, возвращающегося на родину. Разговор с И.В. оставил в душе какой-то горький осадок, все подробности выяснить не удалось. Он подтвердил тезис об отставании, даже отходе на практике от строгой и четкой теории разведки, ее основных законов. Как любой работающий должен раз в год проходить диспансеризацию с целью проверки своего здоровья, так и агент должен регулярно проходить экзамен на «честность». Ведь жизнь течет и меняется, и вполне возможны нежелательные трансформации.

Вечером выехали на место встречи. Им оказался почти безлюдный пустырь в одном из рабочих кварталов Каира. Впереди замаячила одинокая фигура. Притормозив, фигура юркнула в машину. Обмен приветствиями.

— Я уезжаю в Москву, связь с тобой будет поддерживать этот молодой человек.

Наш пассажир не выразил ни огорчения по поводу расставания со своим партнером, ни радости от нового знакомства. Такая сухость не характерна для египтян, которые по натуре радушны и любят подтверждать это цветистыми фразами.

Пакет с документами был передан уже мне. В свою очередь, я передал конверт с деньгами. Расписка не отбиралась — ненужная формальность с давно работающим агентом. Документы ушли на перевод жене нашего сотрудника, которая знала арабский язык. Но когда она заболела, переводом пришлось заниматься мне.

Документы были с грифом «секретно», а некоторые даже «совершенно секретно». Но чем больше я переводил, тем более убеждался в том, что гриф не соответствовал их содержанию. В лучшем случае лишь один документ из десяти имел информационную ценность и превращался в шифртелеграмму. В чем же тут дело? Почему такой низкий коэффициент выхода годного продукта? Или у меня разнились с египтянами понятия о секретности, или тут идет какая-то темная игра. Надо поговорить более подробно с поставщиком.

С трудом уговорил «Нахаса» сразу после встречи поехать ко мне домой и поужинать. Перед этим своего бавваба отослал под благовидным предлогом в другой квартал Каира. Во время ужина (разумеется, со спиртным для развязывания языка) неожиданно узнал о том, что сам «Нахас» находится на пенсии, а документы, по его заявлению, получает от своего коллеги по старой работе (мой коллега И.В. ничего об этом мне не сказал!).

— Кто он, имя, фамилия? Где проживает? Как и где ваш партнер вручает вам документы? Сколько вы платите ему от своего гонорара?

Мой сотрапезник как-то внутренне напрягся, стал медлить с ответом, делая вид, что он захмелел и не всегда понимает то, что я ему говорю.

Пришлось перевести разговор на более нейтральные темы. Загонять его дальше в угол смысла не имело.

На очередной встрече вместо ответов на вновь поставленные вопросы услышал какое-то рычание.

— Какое тебе дело до моего коллеги? Ведь я продолжаю снабжать посольство интересными документами, которые ты больше ни от кого не получишь(!?). Ему я плачу столько, сколько считаю нужным!

Алгоритм поведения разведчика с агентом полагает, что последний должен всегда находиться в несколько подчиненном положении и быть ведомым, но не ведущим.

— Спрашиваю обо всех подробностях не из любопытства, а из-за беспокойства о твоей безопасности.

— Спасибо, я сам о ней побеспокоюсь.

— Тем не менее я не прошу, а требую ответить мне на все, что связано с твоим подисточником. Считай это приказом!

Тяжелый был разговор, но необходимость его была очевидной. Резидент был раздосадован доложенным.

— Раньше надо было просветить эти темные места! В Центр пока сообщать ничего не надо. Может быть, «Нахас» боится, что мы выйдем на его подисточники напрямую и лишим его кормушки. Постарайтесь убедить «Нахаса» в том, что он как получал, так и будет получать свою, можно сказать, зарплату.

— Но при условии, что ответит на все вопросы.

Резидент поморщился, но был вынужден согласиться. Почему-то не было у него желания внести полную ясность и прийти к определенному, без всяких там альтернатив и версий, выводу.

После неоднократных настойчивых напоминаний «Нахас» наконец сообщил адрес своего подисточника, его имя и фамилию, а также место, где он получает от него документы. Казалось, что можно успокоиться и не дергаться (как плотве на крючке — по терминологии резидента!). Азарт охотника взял верх. Начал искать улицу и дом, где проживал подисточник. Адресного справочного бюро в Каире не было. Улицу нашел, а вот вместо дома — пустырь! Рядом стояли дома с номерами 32 и 36, а вот дома с номером 34 не было. Вместо него — пустырь с проросшей травой и мусором.

Как птица, когда охотник приближается к ее гнезду, пытается увести его подальше от него с помощью обманных движений, так и «Нахас» пытался сбить меня с курса.

Проследить же за его встречами со своим «подпаском» не удалось. Создать бригаду наружного наблюдения из числа сотрудников резидентуры, ввиду их европейской внешности, не представилось возможным.

Но основное состояло в том, что «секретные» и «совсекретные» документы, мягко говоря, были не адекватны тем деньгам, которые он получал от нас долгое время. Я заявил, об этом на очередной встрече, умолчав при этом, что дома 34 не существует. Все карты раскрывать было рано.

— Ну, не я же их пишу! Я передаю то, что получаю от своего компаньона.

— Попроси его более внимательно подбирать документы. В противном случае буду вынужден, к сожалению твоему и своему, сократить гонорар вдвое.

Несмотря на это, прогресса не наступило. По-прежнему соотношение интересного и пустого было 1:10. Мое предупреждение не улучшило качества информации, и я перешел к активному воздействию.

На одной из встреч я молча передал «Нахасу» конверт с деньгами. Тот по весу почувствовал уменьшение «зарплаты».

— Сколько тут?

— Ровно половина от прежнего.

— Почему? На каком основании?

— У всякой вещи своя цена (по арабски — каждой комнате свою арендную плату). То, что ты передавал в последнее время, годится лишь для завертывания рыбы на рынке.

Тут в автомашине поднялся крик, да такой, — что на него стали реагировать прохожие на тротуаре. Дело происходило летом, и боковые стекла были опущены.

Если агент позволяет вести себя таким образом, то это означает, что у него «крепкий тыл» и он ничего не боится.

— Не шуми! Правда не нуждается в громком голосе.

Взмокший от жары, нервного напряжения, я высадил «Нахаса» из машины, вернулся в посольство, выпил виски, благо оно всегда было под рукой. Немного полегчало. Но зато крепла мысль, что «Нахас» является классической подставой, изнурявшей на протяжении многих лет бюджет резидентуры.

В памяти всплыла беседа, которая была с моим оперативным контактом, имеющим корни в местной контрразведке. Как-то я обсуждал с ним советскую военную помощь Египту и перечислил те виды вооружений, которые поставил СССР. Собеседник перебил меня и сказал:

— Не забудь еще и глушитель к пистолету!

— Причем тут глушитель? Ведь это не оружие, а всего лишь техническое приспособление к личному оружию.

— Имеющий уши, да услышит, — ответил собеседник арабской поговоркой. Он имел определенные заслуги перед резидентурой: предупредил, что одна из подработок нашего сотрудника является агентурой ЦРУ.

Возникла логическая связь между желанием получить глушитель и упоминанием о нем в беседе с человеком, имеющим связи в контрразведке. Фактически, я получил намек о том, что ей многое (если не все!) известно о нашей работе с «Нахасом».

Собрав в одну кучу все аргументы за то, что наш многолетний агент является подставой, я выложил их резиденту и предложил прекратить с ним сотрудничество, получив на это согласие Центра. Резидент напрягся, его медвежьи глаза сузились. Он, переходя почему-то на шепот, заявил:

— Знаете ли вы, кто его вербовал? Он же сейчас занимает большой пост в Управлении.

— Знаю, но ведь все течет, все меняется. Зачем поступать по-страусиному, прятать голову в песок?

— С ним до вас работали другие сотрудники и ничего подозрительного не замечали. Просто вы не смогли установить с ним нормальные отношения.

— Но он не смог или не захотел ответить на примитивные вопросы, водил меня за нос. Почему? Да потому, что является подставой.

— Если вы настаиваете на этом, то я вынужден отстранить вас от работы с «Нахасом», а то еще наломаете дров.

— С удовольствием принимаю ваше указание. Как говорится в поговорке: «Была без радости любовь, разлука будет без печали».

Позиция резидента была ясна и прозрачна. Он заканчивал свою командировку, недавно «за общее руководство» получил орден (собственных оперативных контактов и агентов у него не было). Зачем перед финалом портить репутацию? Негативную информацию Центр, как и высшее руководство страны, не любил. Доминировала лакировка действительности. Конфликтное сотрудничество с «Нахасом» в Каире окончилось для меня приобретением опыта, но без особых негативных последствий.

О том, что «Нахас» был классической подставой, стало известно позже. Во мне смешалось разное: сожаление, что этого не произошло раньше, удовлетворение по поводу обнаружения «волчьей ямы», и даже злорадство. Как в старом анекдоте: ну, мы же вас предупреждали, что в лесу водятся педерасты.