Сперанский 3. Воинствующий мир

Глава 3

Глава 3

Москва

14 марта 1797 года

Пришлось ехать в Москву. Первопрестольная оказывалась наиболее компромиссным местом для встречи всех наших управляющих. Из Петербурга в Москву была наезженная дорога, из Белгорода и Луганска не так чтобы трудно добираться. По крайней мере, до Нижнего Новгорода ехать более сложно, нежели до Москвы. Кроме того, именно сюда приедут люди, которых вызывал Кулибин.

Уже установилась своего рода система, когда вся команда собирается в преддверии посевной для решения остаточных перед полевым сезоном вопросов. Тут и взаимовыручка, когда Надеждово может помочь Белокуракино или державинским имениям, и обмен опытом, создание системы, при которой можно планировать развитие всех земель, исключая конкуренцию.

Если высаживать подсолнечник, то это лучше делать в Белокуракино, там же и выжимать масло. Надеждово становится центром по производству свекольного сахара. Лён — это уже под Москвой следует сажать. И так далее по всем позициям и с цифрами.

Однако, сегодняшнее собрание — это нечто большее. Мы планируем создавать серьёзное производство, и сейчас приехали почти все люди, которые будут в этом участвовать. Также в Москве находятся и с большим трудом купленные мной выпускники демидовской школы мастеровых Выйского завода.

Я отправлял в Нижний Тагил одного из бывших студентов. Использовал, так сказать, служебное положение. Впрочем, не перестаю это делать и сейчас, и одна из задач, которая стоит передо мной, это найм выпускников Московского университета.

Так вот, Михаил Шабловский, закончивший университет не без моей помощи, так как я, пользуясь всё ещё действующим Указом императора, привлёк к делам Уложенной комиссии молодого шляхтича. Он был в столь бедственном положении, что с трудом находил средства на покупку одежды, не то что на иные.

В бывшей Речи Посполитой было много обедневшей шляхты, больше, чем в какой иной державе. Но не все они были безграмотными, несмотря на то, что порой мало отличались от крестьян. И не всегда эти люди стремились возрождать Польшу от моря до моря, а частью стремились войти в российское общество. А как это сделать, если нет серьёзных связей или денег? Учиться, так как образование в Московском университете позволяло по окончанию получить чин.

Шабловский, не будь идиотом, понял, что я — его билет в будущую не самую бедную жизнь, потому более охотно, чем иные, выполняет дополнительные поручения, да и с основными старается. Не талант он, не гений, а старательный исполнитель, и уже за это постараюсь привить ему и гибкость в решении поручений и заданий, и чувство законотворчества, которое появляется у опытных чиновников.

И привёз-таки мне Михаил Шабловский тех, кого я просил, а главное — мастерового Черепанова. Ефим Алексеевич Черепанов нынче ещё далеко не «Алексеевич», а крепостной при заводе, пусть и мастеровой. И вот не знаю ещё, повезло мне или нет, но пока Черепанов ничем существенным, кроме как отличной учёбой и успешным началом трудовой деятельности, не отметился. Не было его стажировки за рубежом, как и наработанного опыта. Как бы это не оказалось решающими для формирования создателя русского паровоза. Однако, того, выученного не мастерового, а уже инженера-изобретателя, было бы сложно перекупить, или даже невозможно. А этот обошёлся всего в четыреста рублей. Много для одного крестьянина-бабыля, но не сильно завышено для выученного мастера. Если ещё знать, что Ефим будет создавать паровозы, и не только их, то, скорее всего, я выиграл. А что до учёбы, так и сам парня подучу, да и Кулибин также не откажет, уже не откажет, когда увидел, что проекты могут заработать.

Самым же странным гостем, вернее гостьей, была Груша, получившая от меня фамилию Найдёнова. Та самая беременная, но уже родившая девчонка, что из подростков. Мотивация при гибком уме — вот главная составляющая успеха. Груша читала, изучала написанную мной брошюру по ведению коммерции, когда была возможность, засыпала меня вопросами. Работает она и с учителями, в математике определённые успехи имеет, а в коммерции без этой науки, ну, никак. Нет, она не готовый специалист и станет таковой ещё не скоро. С ней ещё нужно заниматься, но я уже собираюсь давать молодой маме некоторые расчёты по предприятиям, как и участвовать на третьих ролях в их управлении. Девчонка бойкая, есть шансы пробиться через домострой и заскорузлое понимание роли женщины в современном мире. Но для этого она должна быть на голову выше всех в знаниях и обладать несравненной коммуникацией. Многое для успеха — это дело наживное, вот пусть и наживает, пока с её дочкой возятся проплаченные мной мамки. Посмотрим, может, не без моей помощи рождается легенда для эмансипированных женщин будущего. Ну, а мне нужны грамотные управляющие, лично преданные.

Но прежде всего я встретился с Камариным Карпом Милентьевичем, тайно, так как у него было сверхсекретное задание. Как мне кажется, не слишком сложное в исполнении, если сорить деньгами, но такое, что может повлиять на многое, даже на международную обстановку. Англичанка гадит? Ну, так некий Сперанский попробует нагадить в ответ.

— Карп, ты нашёл, с кем передать письма? — спросил я, когда позвал казака прогуляться по вечерней Москве.

Ох, не та это романтика, гулять по Первопрестольной в потёмках. Но лучше перебдеть, как говорится. Не думаю, что за мной следят, даже почти уверен, что слежки никакой нет, но сколько агентов в будущем засыпаются на сущих мелочах! Вот и я не хотел, чтобы наш с Карпом разговор был кем-то услышан.

— Да, вашбродь, несложно было найти английских купчин, кабы передать письма, — отвечал Камарин.

— Лик свой и того, кто передавал письма, изменил, как я учил? — задал я следующий вопрос.

Не умеют здесь докладывать кратко и содержательно, чтобы у принимающего доклад не возникало множество вопросов. Однако, работаем с тем, что имеем. И не сказать, что плохо работаем.

Два письма требовалось передать нужным людям, причём, чтобы эти люди не поняли, от кого именно те письма. Одно письмо так и вовсе должно было быть от англичанина. У Карпа с английским плохо, потому сработал один из подростков, уже не такой уж и недоросль. Архип, восемнадцатилетний парень, который проходил обучение среди подростков, но и до появления в моей школе парень был грамотным и сносно, конечно же, с ошибками, но изъяснялся по-английски. Он был из банды, промышлявшей в порту. Жизнь заставит, и не так извернёшься, потому Архип немного знал голландский и английский языки. Ну, а при правильных учителях за полтора года смог неплохо поднатореть в изучении разных наречий, с упором как раз на английский. Вот он под видом некоего англичанина, молодого аристократа, опоздавшего на недавно ушедший корабль, и передал письмо из Ревеля в Лондон.

То письмо, которое было отправлено при помощи Архипа, адресовалось Ричарду Паркеру, пока ещё простому матросу, или уже не простому, но вскоре должному стать лидером крупного восстания английских моряков.

Я не успевал серьёзным образом повлиять на ход того восстания и сильно рисковал. Если Паркера, как и в иной реальности, путём обмана смогут арестовать, и он выложит содержимое письма, то англичане будут рыть. Ниточки приведут в Ревель, но дальше, как я рассчитываю, они оборвутся. Обвинять Россию будет не в чем, да и любой чиновник Российской империи сможет хоть поклясться на кресте, хоть дать честное слово в своей непричастности к восстанию Ричарда Паркера. В этом времени ещё принято порой верить в честное слово.

Конечно, мог быть риск того, что письмо не будет доставлено. Взял какой-то купчинка англиканского вероисповедания русские деньги, да и присвоил серебрушки. Но для такого случая предусмотрена оплата за доставленный ответ. Сто рублей за доставку письма, а триста за ответ от Паркера. Ну, и разработать операцию, целью которой будет исключить вероятность попадания к английским службам при передаче ответа, если англичане заинтересуются такими вот письмами. Да, пора бы уже англичанке чуточку подгадить, не всё же им гадить во всём мире.

Второе письмо было менее опасным и вполне себе мирным, почти что. Вот только стоило оно значительно дороже, чем послание Паркеру, и доставлено должно было быть куда дальше, в САСШ.

Если мне не продают корабли в России, пока не продают, то я могу ведь их купить у молодого и пока никому неинтересного государства, расположенного на другом континенте. В Бостоне, как и в Нью-Йорке, у американцев есть верфи. Это я знаю из послезнания, впрочем, и в этом времени подобная информация волне себе доступна.

Предложение американцам должно быть вполне выгодным, для них даже слишком. Ну, а что выгодно, то исполнимо. Такой уж народ это, американский. И подобная этика уже господствует в Северной Америке, может только в чуть меньшей степени на юге.

Я обязуюсь зафрахтовать два английских корабля, которые доставят в Бостон канаты и парусину, а также скобы, гвозди, якоря. Всё это будет предназначаться для строительства трёх фрегатов Русско-Американской Кампании. Последнее, чтобы не раздражать североамериканцев, им не следует знать. С тем подходом, что уже существует в САСШ, они постоят корабли. Да, это будет недёшево. Однако, ненамного дороже, чем запросили бы англичане или датчане. И в таком решении вопроса есть неоспоримый плюс — корабли строятся далеко, меньше вопросов будут задавать европейцы. А ещё я думаю, что можно набрать матросами кого-нибудь из американцев. Правда, русские офицеры — это должно стать непреложным правилом в РАК.

— Карп Милентьевич, сколько подготовленных людей мы сможем в случае чего выставить? — спросил я, предполагая некоторые силовые операции уже в скором времени.

— Три десятка можем, то смотря для чего, вашбродь, — задумчиво отвечал Камарин.

— Отправляй вестовых, кабы через месяц были в Петербурге. А после я приму у всех экзаменацию и сам проведу учения. Скоро в Военторге будем создавать свои отряды охраны. Там людей будет много. Ты будешь главным инструктором, ну, этот тот, кто наставничает. Из этих людей будем начинать отбор отрядов в Америку, — сказал я, наблюдая округлившиеся в недоумении глаза казака.

— Широко мыслите, вашбродь, — с некоторым скепсисом сказал Камарин.

— Глаза боятся, руки делают. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — усмехнулся я, засыпая казака поговорками и большевистскими лозунгами.

Да, ещё не хватало, чтобы во мне большевик взрастал. Слишком рановато для таких идеологий. Да и я всегда был несколько удалён от влияния большевиков, признавая при этом, что они на первых порах старались изменить то, что не смогли реформировать имперские власти. Да и Великую войну выиграли…

Собрание или, я бы сказал, съезд был рассчитан на два дня, с последующей массовой попойкой. Я не то чтобы искал, с кем-либо напиться, сейчас слишком много работы, чтобы думать об отдыхе. Но не зря же в будущем большое значение уделялось всякого рода тимбилдингам и корпоративам. Ничто так не объединяет русских людей, как совместно распитая бутылка горячительного. Я в восприятии людей своей команды не должен ассоциироваться лишь с работой. Кроме того, предать человека, с которым сидел за одним столом и разговаривал по-свойски, морально намного сложнее, чем всего лишь работодателя. Но я могу ошибаться, ибо человеку свойственны ошибки.

— Николай Игнатьевич, рад тебя видеть, — приветствовал я Тарасова.

Бывший управляющий Белокуракино, а нынче глава компании «Агроном», стал важным человеком. Обзавёлся свитой, какой и у меня нет. Все помощники, да заместители снуют вокруг. Хотя, почему у меня нет? А бывшие студенты мои — кто? Единственное, что я их использую больше для государственных дел.

— И тебе не хворать, Авсей, — приветствовал я и своего управляющего из Надеждово.

Этот тоже приехал с делегацией, с тремя старостами деревень. Старается парень, я это вижу, но не вытягивает такое большое имение, как Надеждово. Надеюсь, что это временно. Однако, в этом году на мои земли отправится Тарасов. Шутка ли, что парень, которому нет и двадцати годков, управляет более чем шестью сотнями душ и немереным количеством земли? Ждать, пока он станет профессионалом, некогда. Но и менять Авсея на кого-то другого, по сути, не за что. Ему бы посевную да уборочную хотя бы раз провести под руководством опытного товарища, так и выйдет толк.

— Сразу спрашиваю, как обстоят дела с сахаром, — спросил я, отпивая напитка, похожего на капучино.

Все встречи проходили в моём ресторане и гостинице, которую я назвал «Европа». Готовится ещё к открытию летом «Азия». Одновременно я тестирую персонал и снимаю пробы с тех блюд, которые предлагает мой московский ресторан.

Ещё весной мне докладывали, что первый свекловичный сахар был произведён кустарным способом, используя чуть ли ни нож с ведром и котлом, но он был. После я описал своё представление, как может производиться сахар. Принцип понятен почти каждому человеку из будущего, но вот, как лучше соорудить механизмы, котлы для выпаривания, сколько именно добавлять извести для отбеливания сахара, как и много иных вопросов — всё это следует познавать эмпирическим путём проб и ошибок. И уже пробуют и уже ошибаются.

— Дробилку сделали, котёл для выпаривания поставили, — докладывал Авсей.

Мой управляющий всё говорил и говорил, но не сказал главного.

— Сколько произвели сахара? — спросил я, перебивая Авсея.

— Так сорок три пуда было, когда я поехал в Москву, — ответил управляющий.

Чуть меньше семисот килограмм! Так это же просто огромная цифра! Точно уже можно считать, что сахар мы производим. Пусть такое количество сахара и удалось изготовить почти за десять месяцев, но ведь уже есть!

— Что, Николай Игнатьевич? — усмехнулся я, наблюдая некоторое недоумение у Тарасова. — Поедешь в Надеждово, так не только ты учить будешь и наставничать, но и у Авсея научишься сахар выделывать.

— Знаю, что у Осипа в Белокуракино оставалось немало белой свёклы. Если сахар уже выделывается, то пущай Авсей выкупит у Осипа свёклу, — сделал дельное предложение Тарасов.

Осип задерживался. Он отправил письмо, в котором предупреждал, что может и не появиться на встрече. Сильно прихворала его жена, и есть серьёзная опасность того, что управляющий Белокуракино останется вдовцом.

А я так и не придумал, как производить пенициллин. Знаю, что из плесени выводят лекарство. Были у меня некоторые эксперименты. Как-то заболел Лев Цветков, один из моих главных исполнителей в законотворческой деятельности, так, кроме всего прочего, ему давали настойку из плесени, что собирали с хлеба. Три лекаря обхаживали Цветкова, но ни один из них не увидел серьёзного эффекта и какого-то ощутимого результата после применения плесени. Хорошо, что лекари не знали, что именно выпивал Лев каждый день. Так что идею лечить человечество пенициллином я пока послал подальше. Как я понял, для подобного нужно более серьёзное развитие химии, как и медицины.

— Рентабельность семян льна в пять раз выше, чем пшеницы. И англичане его более охоче покупают, — сообщал о своём успехе Тарасов.

Я никогда не думал, что лён может быть столь прибыльной культурой и не особо понимал, почему англичане так много покупают семян этого растения. Ну, не из-за того ли, что в этом продукте содержится феноменально много полезных веществ? Омега-три не открыта же, как и разные аминокислоты. Однако, если покупают, то нужно продавать.

— А стебли будем использовать для изготовления ткани для крестьян. Так рентабельность льна ещё больше увеличивается, — продолжал хвастать Тарасов.

— От тебе, Николай, слово приелось «рентабельность», — усмехнулся я.

А ведь приятно, когда видно, что люди получают прибыль и удовольствие от работы, благодаря тому, что я поспособствовал. И слова в этот мир новые принёс.

Ученик не хотел отдавать пальму первенства учителю. И на каждый описанный успех Тарасова, Авсей выдавал свои достижения. Николай Игнатьевич говорит о том, что в поместьях Державина добился, что на каждые две крестьянские семьи есть одна корова и, как минимум, три козы. Авсей парирует и утверждает, что все новые крестьянские дома в Надеждово с большими печами и даже с застеклёнными окнами, благо кирпичные заводы в Луганске почти простаивали и продавали кирпич для печей задёшево.

Дальше была очередь Тарасова, и он рассказал про производство водки, на что Авсей усмехается и наносит удар стабильным и разнообразным производством алкоголя, в том числе и абсента, первая партия которого уже отправилась на Туманный Альбион.

Но всё же чуточку, однако, Авсей проигрывал в этом затяжном матче. Тарасов смог сильно наладить производство картофеля и больше того, он смог уговорить крестьян его есть. В каждой деревушке Николай Игнатьевич поставил зерносушилки и выкопал бурты для хранения овощей.

— Масло! В Надеждово выделали подсолнечное масло! — вдруг вспомнил Авсей.

— Мы жмём масло из рапса, — спокойно отвечал Тарасов, выигрывая бой по очкам.

Всё это было хорошо, как и то, что кукуруза уродила, и в запасе на голодные годы остаётся кукурузная мука. Да, она плохо выпекается, только может в кашу и пойдёт. Но не до жиру, быть бы сытым.

На следующий день был большой разговор с промышленниками. Первым отчитался Никлас Берг. Тот самый датчанин, что выполнял мои заказы ещё в Охтинской слободе в Петербурге. Я перекупил его контракт, тем более, что Екатерининская верфь загружена строительством только одного корабля, торгового судна без вооружения для РАК, а больше у них нет заказов, и содержать большое количество работников нерентабельно. Потому избавиться от некоторых мастеров были даже рады.

В упор не понимаю, почему Россия не занимается торговым флотом. Почему сама не старается торговать с Англией? Да, островитяне уже дали добро на то, чтобы Российская империя открыла своё торговое представительство в Лондоне. Но не потому ли они согласились, что понимали — Россия просто не способна масштабно торговать на Лондонской бирже. А ведь всем известно, что англичане, закупая русскую пеньку и зерно, используют эти товары не только для собственных нужд, но и удачно их перепродают.

Зерном так и вовсе контрабандно приторговывают с враждебной Францией, делая это через северо-западные французские и голландские порты. Так что деньги не пахнут, и зарабатывать серебро — миссия и цель Великобритании. Стоит вспомнить Семилетнюю войну при Елизавете Петровне, когда Россия и Англия через систему союзов становились врагами, так и в тех условиях торговля не прекращалась, напротив, наращивалась.

Ещё одними пока гостями стали двое мастеровых из Сестрорецка и два оружейника из Тулы. Они не уволились со своих заводов, но благо были вольными и смогли прибыть по просьбе Кулибина.

Споров лишних не было. Оплату труда я положил достойную, как и обещал хорошие бытовые условия. Да и работать только десять часов в день с выходным — это на данный момент щадящие требования. Заказов на оружейных заводах сейчас не сильно много. Всё-таки для России важно, чтобы работала оборонка.

А я тратился на съезд и найм всех специалистов за мой счет, при том ещё без внятного видения, что из всего получится. Есть план, но он приблизителен и более стратегический. Может показаться, что сорю деньгами. Там повышенная оплата, тут покупка людей втридорога. Но любая продукция, что мы будем производить, будет инновационной и с большой прибавочной стоимостью. Отобью деньги сторицей.

Вот сколько денег могут дать за пароход? Уверен, что даже прижимистые англичане заплатят за такое судно серебром по весу. Пусть и купят сперва только один-два корабля, чтобы понять их устройство и скопировать, но заплатят же, обязательно. Вот только я не хотел бы на первых порах продавать пароходы кому-нибудь.

Почему я о пароходах заговорил? Так стал пайщиком той самой небольшой верфи в Нижнем Новгороде, где начал строиться водоход Кулибина. После временного закрытия предприятия его хозяин, некий Василий Петрович Семушкин, вполне известный в Нижнем Новгороде купец, решил продать такой неработающий актив. Вот только покупателя не было. Тогда мы и договорились. Я вошёл дольщиком всего с капиталом в две тысячи рублей и заполучил тридцать долей от верфи. Можно было и больше денег вложить, но они конечны, что сильно печалит.

— Бери, Никлас, в управление верфь в Нижнем Новгороде, — сказал я после того, как многие высказались о своём желании работать со мной.

Приказчик Семушкина покинул верфь, как только там начались проблемы. Так что появилась возможность назначить своего человека. Ну, а что такое кораблестроительное предприятие, Берг знает. И пусть он крайне плохо говорит на русском языке, но учится ведь. И пусть был всего лишь мастеровым, хоть и старшим… Что-то много допущений, как бы не запорол Никлас работу. Но так можно думать о каждом.

— Далее…

Я привстал со стула и прошёлся, выдерживая паузу. Порой, именно такие вот паузы, взятые перед озвучиванием решения, могут кардинально поменять мнение. В этот раз подобного не произошло, слишком всё стройно выглядело.

— Есть одно выгодное дело, на котором мы можем заработать, — начал я обрисовывать интереснейший коммерческий проект.

Как известно, не так чтобы далеко от моих владений, а ещё ближе к Белокуракино, расположился большой Луганский железоделательный завод. Путь он уже торжественно открыт, однако, на самом деле там ещё много доработок. С приходом к власти Павла Петровича об этом проекте постарались забыть. Новый император вообще старался забыть многое из того, чем была увлечена Екатерина Алексеевна в последние годы своего правления. Особую пикантность подобному делу придавало то, что Луганский завод считался, пожалуй, единственным стоящим делом Платона Александровича Зубова, последнего фаворита императрицы.

Сейчас грандиозный заводской комплекс лишён финансирования. И я обратил внимание на этот завод, к своему стыду, только во время подготовки финансовой реформы. Сто пятьдесят тысяч рублей за два года Российская империя экономила только на том, чтобы заморозить дальнейшее развитие Луганского железоделательного завода. К своему оправданию скажу, что я посчитал крайне нерентабельным привоз руды и чугуна на Слобожанщину аж с Урала. Поэтому не стал возражать заморозке дальнейшего строительства.

Сейчас управляющий заводом Карл Гаскойн находится на распутье и не знает, как выкрутиться из сложной ситуации. Он уже пригласил немало специалистов из Англии, а также с Липецкого и Сестрорецкого заводов. Построены водные колёса, расширено русло реки Луганки. Завод может работать, но госзаказа Гаскойн так и не получил.

Между тем, мне стало известно, что император Павел потребовал в своей манере по принципу «нужно уже вчера» строительство завода по производству кос и другого сельскохозяйственного инвентаря. Когда государь вник в проблемы государственных земель, обнаружилось, что косить крестьянам нечем. Косы в большом дефиците, и зачастую при заготовке сена на зиму, как и при сборе злаковых, используют серпы.

Налицо тот самый пример бесхозяйственности и отсутствия чёткой коммуникации в экономике, в частности, в промышленности. Один завод, Луганский, стонет от недостатка заказов, довольствуясь только тремя тысячами пудов снарядов для Севастополя, проплаченными ещё год назад. А другой завод только собираются строить. При этом в Луганске есть мощности, чтобы решить проблему с сельскохозяйственным инвентарём в тех объёмах, о которых предполагает император.

Я написал Карлу Гаскойну письмо, в котором интересовался, сможет ли он взять заказ на тридцать тысяч кос, также намекал, что был бы рад и в дальнейшем сотрудничать, и у меня могут быть более или менее существенные по объёмам заказы. Луганский железоделательный завод строился в том числе, как оружейное предприятие, и на нём уже отливали первые образцы пушек, в том числе и корабельных. Вот только император так увлёкся реформированием армии и её сокращением, что не собирается увеличивать объёмы оружия. А у меня строится торговый корабль без артиллерийского оснащения.

Наш заказ на косы Гаскойн примет, правда, без особого энтузиазма, лишь бы завод хоть что-то заработал и не потерял сильнейших, выписанных из Англии мастеров. Что-то мне подсказывает, наверное, элементарное логическое мышление, что при необходимости нам удастся переманить к себе каких-либо специалистов. Вот только нужно начать своё производство с теми кадрами, кто уже есть в наличии.

— Вот только, други мои, нынче я оплатить сей заказ в полной мере не смогу. Помогайте! А продать в Петербург те косы мы сможем вдвое больше. И тридцать тысяч кос — это лишь начало. Также я уже заказал и оплатил пятьдесят плугов, — сказал я, и увидел некий скепсис на лице Тарасова, который также присутствовал на собрании промышленников, но старался не отсвечивать.

Я знал, что у этого прохиндея должно скопиться не менее сорока тысяч рублей, и вложиться тысячей-другой в покупку кос он вполне может. Да я и сам бы оплатил, но ещё из прошлой жизни перенёс привычку всегда иметь «финансовую подушку безопасности». Вот на непредвиденный случай и держу у себя тридцать пять тысяч рублей в резерве.

— Нынче обговорим условия договоров, — сказал я и достал из папки уже написанные бумаги, где оставалось только вписать имена и расписаться.

В целом, уже все, кто прибыл в Москву, в той или иной степени были ознакомлены с целям и задачами, которые будут поставлены перед новой компанией, имя которой стоит ещё придумать. Пока работодателем выступаю я. В соответствии с тем, что я прописал всего-то на одном листе, мною взяты обязательства по ежеквартальной выплате работнику оговорённой в договоре сумме в серебряных рублях. Наверное, это, прежде всего, и привлекло, учитывая большой размер той самой суммы.

Лишь дождавшись, когда все подпишут договор, мы с Кулибиным вкратце описали планы. И первостепенно у нас на повестке строительство в Охтинской слободе мастерской по изготовлению или переделке карет. Второе, что ложится на присутствующего здесь же Каспара Милле, так это доведение до ума шариковых ручек. Я уже объявил, так сказать, тендер, посредством слухов, на изобретение чернильной пасты. Яков Захаров так увлёкся составлением доказательств подкинутых мной теорий в химии, что ему недосуг. Но есть и другие умельцы, если они будут мотивированы, то могут создать пасту из чернил.

Каспар уже обучил себе помощников, и пора переходить на новый уровень. Ювелир занял свою нишу в отрасли, специализируясь на изготовлении чернильниц из драгоценных металлов и камней, золотых перьев особых конструкций. Скоро будут запущены в продажу и непроливайки.

Но главные мои ожидания на нынешний год — это пароход. Когда он получится, точно пойму, что не зря я тут прогрессорствую.