Справедливость богов [СИ]

Глава 13

На всякий случай постарались полностью выйти из агро босса. Наверное, нам так казалось. Нападать так далеко от своего логова крысокабан не стал, но не потому, что боялся нас или сомневался в собственных силах. Расстояние для него, вообще, не проблема. С кем-кем, а с нами бы монструс справился. С плетками или кнутами, с хлыстами или палками- всё равно. Мы не представляли для него никакой опасности.

По всей видимости, наша с Соловьём охота на крыс сегодня благополучно заканчивалась. Начиналась охота на нас самих.

Не успел предупредить напарника, что следует остерегаться резких движений, как несмотря на все заметные преимущества, босс крыс неторопливо обвёл внутренний дворик мясобойни маленькими бесцветными подслеповатыми кабаньими глазками, поводил ушами, ни на ком не остановился, мирно и лениво переваливаясь развернулся к куче и проследовал назад, чтобы вернуться опять в излюбленное логово ни с кем кроваво не расправившись, не обращая никакого внимания на главных виновников общего шума и переполоха в нашем лице, хоть и мельком, но, безусловно, угодивших в поле зрения — двух подозрительных чумазых и тощих крысоловов, жмущихся в глубине дворика в сторонке, что трепещут в этот миг с замершими сердцами. Крысиный принц не зарычал, никого не тронул, а тут же скрылся с шумом в ту же нору, прорытую в куче костей из которой, собственно, и выполз на свет. Шумно внедрился внутрь, как крот.

Принц не собирался ни на кого нападать, лишь продемонстрировал готовность к серьёзному отпору, но что в таком случае послужило для него толчком к этому? Видать, мой сверхбой ему жутко не понравился. Пора делать выводы.

— Кто это? — снова спросил испуганно шепотом Соловей, спустя минут пять.

Но если не знал он, то, что говорить обо мне. В первый раз промолчал, сглотнув слюну. Я-то здесь впервые, а Соловей на мясобойне частый гость.

— Тебе лучше знать! — огрызнулся чуть слышно.

— Старые крысоловы как-то говорили мне, что внутри горы живет какое-то чудовище. Я не верил. Мне говорили, что стоит особо опасаться бить у самого подножия, как и заходить за гору. Всё это чревато последствиями. Не вздумай залезть на кости — это верная смерть! Только я не верил всем этим бредням и никого никогда не видел до сих пор. Теперь убедился, что слухи не напрасны. Поздравляю! Мы разбудили чудовище! Впрочем, скорее его разбудил ты, Кам! До твоего появления здесь всё было по-другому. Думаю, лучше сегодня не подходить близко! Боюсь не справиться, если такая туша клыков и зубов попрёт ещё раз и вздумает напасть по серьёзному. Собраться бы впятером или вшестером, это дело, а лучше многочисленной ватагой из барака, вот тогда да. Обманом выманить, накинуть рыболовную сеть, растянуть за концы и ударить разом. Вот бы это чудище поплясало! Страсть хотел бы это увидеть! Уверен, что за труп, Талбот, отвалил бы не вялый мешок денег. Всем бы хватило! Ты как, Кам? Со мной?

Я не расслышал и половины всей этой тирады, лишь одобрительно хмыкнул, глядя сосредоточенно одним глазом в визор, что выдал с небольшой задержкой во времени конкретный результат. Больше меня беспокоило в этот миг другое.

Ух ты и увы! Отметил, что для нового подвига, общим числом в сорок крыс, меня явно не хватит, даже при полном здоровье, да ещё при содействии монстра, такой барьер непреодолим. Значит, нового достижения не видать, как своих ушей. Сверхбой исчерпан до донышка. Но если задание не ограничивается временем, кто сказал, что я не смогу вернуться на мысобойню вновь. Да хоть бы и завтра! Тогда добыть из крыс необходимый остаток для выполнения полного задания по истреблению, если само собой плётка останется при мне, только так соблюдается условие выигрыша в дуэли, будет значительно легче. На сегодня достаточно риска, но это только на сегодня.

Я уже тогда намеревался вернуться, а последняя мысль Соловья уже не казалась такой уж сумасбродной и несбыточной. Как раз кстати. Я не стал произносить вслух о своих сожалениях и озвучивать увиденное Антонию, тем более он до сих пор находился под сильнейшим впечатлением от крысиного принца. Впрочем, как и я сам.

С монстром, можно сказать, пронесло. Наступило затишье.

Живые крысы разбежались. Мёртвых крыс хватало, но проблема в том, как их собрать и не привлечь внимание. Все наши перемещения на пятачке вблизи горы могли кое-кому не понравиться, а ведь именно там находилось наибольшее число мобов. Остальные рассеяны дальше от горы и ближе к нам, а ещё левее от будки пса. Некоторые крысы ошалело продолжали шмыгать через двор и обратно, перескакивая через трупы своих собратьев, ныряя в скрытые норы, но это было скорее исключение, чем правило.

После такого разгрома, который я учинил для крысиного семейства, решались немногие. Подбитые едва шевелились и не могли даже поднять головы, при всём своём желании следовать за старшими поводырями.

Более к куче особенно с той стороны, откуда вылез принц, мы с Соловьем в этот день старались вообще не подходить. По крайней мере, в первый час после нашествия. Возле берлоги осталось три трупа выше второго уровня. Наотрез от них отмахнулся.

Соловью сказал, если желаешь — бери себе. Я туда не пойду!

Я сначала ими пожертвовал, но затем одумался и одну крысу всё-таки умудрился выловить и достать. Подтянул длинной палкой. Остальные забрал естественно обрадованный Соловей, ничуть не смутившийся проявленной мной слабостью и долей трусости. Он оказался смелее и проворнее.

Заняли выжидательную позицию, не тратя зря сил и экономя здоровье на какую-то важную предстоящую неминуемую схватку, виновниками которой мы можем и не быть впредь. А какую, именно, мы и понятия не имели.

Между тем во время беседы прямо на наших глазах происходит движение у самой подошвы горы, одной не до конца добитой крыске третьего уровня, но невероятно живучей, всё-таки удалось перевернуться и встать, чтобы улизнуть обратно в кучу на дрожащих переломанных лапках. Оба с Соловьём следили за перемещениями молча. Неимоверные старания серой увенчались успехом. Никто из нас не решился пуститься за ней вслед. Других шевелящихся, что могли достать, пока не разбежались, прикончили на месте.

Обоюдно решили заранее, что убитые на дворике крысы кладутся в отдельные мешки, а те, что доставил Жером отдельно. После предварительного подсчета оба мешка перемешаем с крысами мясника, но так чтобы крысы из барака оказались не сверху и не снизу, а ровно в середине. Так незаметнее, тем более крысы вроде бы ничем особо не отличаются. Правда, барачные меньше. В наличии имелись еще крысы крысодава, но кому нужны отгрызенные головы и лапки. Талбот не дурак. Подмену заметит.

В моём арсенале числилось более двадцать крыс. Кроме тех, что доставил любезно Жером, но где они? Их надо всех исправно достать и аккуратно сложить в заготовленные мешки, чтобы приготовить к сдаче. Добить с расстояния кнута или плети проще, а вот взять рукой за хвост и стащить к мешкам или упрятать в мешок совсем другое.

Опасения за собственные шкуры сохранялись до шабаша на время нахождения на заднем дворе мясобойни. Одно время страх как будто уменьшался и улетучивался, но тут же появлялся после какого-нибудь очередного рискованного шумного выпада плетью. Я старался не шуметь, чего нельзя было сказать о моём напарнике. Вероятно, у него уже начали появляться смутные подозрения. На куче костей крыс вообще не били. Осеняло, что вдруг чудище вылезет вновь или нападет внезапно со спины.

Брала оторопь от одной нехорошей мысли, когда Соловей с раскрученным кнутом над головой подходил слишком близко к берлоге принца и бравировал этим. Я на такие маневры не решался, хотя как будто бы испугался меньше. Случилось такое несколько раз. Хотелось даже остановить его. Куда же ты? Что ты делаешь?

Все разы обошлось.

Успокаивал словами, — Видно, уснул крысокабан на наше счастье. Зажрался дармовыми объедками, обленился, а может, разучился охотиться.

Наконец выход нашли. Уговорились собирать с оглядкой и по очереди.

Один собирает трупы, второй непременно следит за кучей и за логовом монстра. Если что, всё бросаем и ретируемся на дальние позиции. Будем подстраховывать друг друга. Осторожность не помешает. Первые минуты больше опасались, чем собирали. Дальше собирали, пригнувшись, чуть не на четвереньках, затем начали действовать смелее и быстрее. Под конец уже ходили с высоко поднятой головой, но немного скошенным глазом в известную сторону. Вот таким макаром собрали всех крыс в течение получаса. Логово монстра во всё это время не подавало никаких признаков жизни.

Соловей даже высказал мнение, что теперь можно попробовать, точно также подстраховываясь, сбить еще хотя бы парочку крыс с подножия горы, если я не против. Казалось, две самые отважные твари второго уровня, так и ждут того, чтобы отправиться в мешок, тянут длинные носы, принюхиваясь к странным запахам. Замерли, стоят, как статуи.

— Кучки трупов внушительные, но твоя-то больше, — сказал Соловей, раскручивая кнут. Скоро мясник придёт.

Всё это определялось визуально без всякого подсчета. Крыс свалили в две кучи к полупустым мешкам.

Я высказался, что совсем не против, но сам не полез. Приглядеть за логовом принца — пожалуйста, дать сигнал также, в случае если монстр появиться, но если появиться, как действовать в этом случае дальше, мы так и недоговорили. Атаковать и отступать одинаково опасно. При любом раскладе путь для отступления один — бежать сломя голову, не оборачиваясь назад.

Когда крысы после нашествия отхлынули обратно к горе, как морская волна, я с удовольствием отметил лежащие неподвижно серые трупы тварей второго, третьего и даже четвёртого уровня с перебитыми позвоночниками и черепами, что приняли участие в общем крестовом походе, который для них оказался последним. Ого! Работа магической особенности помогла мне завалить таких гигантов с одного удара. Некоторые были ещё живы, но бесполезно при этом дёргались и дрыгались не в состоянии передвигаться и дать дёру, крепко прижатые мёртвыми собратьями.

Вместе на пару с Соловьём по взаимному уговору мы поспешно принялись лечить тех, что в двух шагах. Каблуками башмаков и палкой я действовал много увереннее. Скоро смог увеличить двадцать сбитых ещё на три крысы. Опять же действовали с оглядкой, не нарушали права друг друга на добычу. Затем я остался на страже, а Соловей стал добивать в одиночку. Скоро роли поменялись. Менялись ещё дважды. Свою роль в этот раз я исполнял формально и на то были свои причины.

Наконец всё случилось. Убитые сверхбоем трофеи подсчитаны и тщательно уложены в двух мешках. Еще мешок отдельно с моей половиной от Жерома. Два мешка у Соловья. По пустому мешку у каждого в запасе.

Соловей мне не мешал, я же не мешал Соловью. Он только с восхищением подсчитывал убитые мной крысы и присвистывал, прибавляя слова: Сильно! С первого раза и сразу столько!

Потратили некоторое время.

В итоге:

Окончательный счёт показал. 33/29

Победа за мной! Даже с теми пятью крысами, что Соловей успел убить до моего прихода.

— Знатная добыча! — не удержался от восклицания с завистью Соловей, но он не видел самого главного достижения, как я контролирую эту сверхвозможность. Прокачивается время нахождения в смертельной опасности, что наблюдается воочию только через визор, а таким визором в виртуальном мире предположительно снабжаются только игроки.

В общей сложности за всё время за два сверхбоя использовано почти две минуты. Могу в дальнейшем рассчитывать на дивиденды в десять секунд, что придёт не скоро, после запуска замедления по новой. Через трое суток. Подпитка ресурсами для супервозможности черпается из показателя здоровья, если мана на нуле. Может грозить смертью при полном истощении для организма.

— Не знаю, что на тебя снизошло, но я вынужден взять фору в пять штук назад, — заявил вдруг Антоний недолго рассудив, обрывая мои невесёлые думы.

Я кивнул и согласился. Этого и следовало ожидать. Нисколько не удивился такому обороту.

Всё равно готов прыгать, как ребёнок, от радости. Лед тронулся. Сдвиг произошёл. Абилка работает без главной магической характеристики, такое возможно только здесь.

После ликования, вновь разошлись по местам. Предложение продолжать принял, хотя и без особого энтузиазма.

Уговора не было, как бить и следить за берлогой, каждый действовал, как получится на своё усмотрение, но как можно осторожнее и с опаской, при возможности предупредить друг друга или помочь вытащить из пасти крысокабана.

Между тем Соловей взглянул мельком на того, кто поражал воображение всего несколько минут назад и не узнал. Напарник повторно оторопел от увиденного. Я не желал его разочаровывать, но так получилось.

Суперкрысолов в моём лице пытался неловко замахнуться плетью и едва ли скрыл полную несостоятельность ловца серых. Попасть даже с двух футов в крутящийся на земле на одном месте комок полутрупика, составляет непреодолимую трудность. Соловей не мог поверить глазам. Произошли невероятные перемены. С семи пустых ударов попал лишь однажды и то вскользь. История повторяется.

Особым шиком на мясобойне считается поднять крысу в воздух ударом хлыста и в воздухе же ударить по ней ещё раз. Этот фокус даже сейчас Соловей попытался исполнить в пику мне. На третий раз исполнение удалось. Всё прошло виртуозно и зрелищно. Крыса завертелась, заверещала и упала почти замертво к ногам крысолова, закрученная, как волчок. Добил Антоний ударом по маковке вполсилы. Весь его вид в этот момент, как будто говорил мне: Смотри!

Счёт поменялся. 33/30

— То, что ты делал до этого, блестяще! У меня нет слов! Теперь ты снова стал сдавать позиции в меткости и скорости! — заметил Соловей. Что случилось, дружище? Устал?

Что я мог ему на это ответить? Ничего.

— Рукоять выскакивает! — признался я, когда при ударе едва не вырвало плётку из руки. Страшно мешает и создаёт дополнительные трудности.

— Странно! Раньше рукоятка у тебя не выскакивала и тебе не мешала. Ты на это не жаловался! — сокрушался искренне Соловей.

— Что ж поделать, если сейчас выскакивает, — вздохнул я виновато. Пожалуй, ограничусь тем, что есть. Надо отмыть кровь.

— Будешь приводить рукоять в порядок? — спросил Антоний. У него появился смутный шанс сровнять счёт или хотя бы частично наверстать упущенное, что и принялся со всем старанием реализовывать. В глубине души такому повороту событий он был даже рад.

Получается во время крысьего набега, Соловей не убил ни одной крысы в отличие от меня, а только сбивал их с лап и отгонял обратно. Крыс была тьма и где там рассчитывать в какую бить. Главным условием было, чтобы не загрызли.

Рукоять плётки и весь мой голый торс красноречиво говорили сами за себя. Я залит кровью с ног до головы. При чём на штанах подсохшие багровые сгустки, отчего затвердевшая кровь стала зверски мешать общему делу — истреблению хвостатых. Когда наносится очередной удар плети, рукоять действительно выскакивает из руки, скользит по ладони, натирает мозоли или сдирает уже имеющиеся. Приходится резко удерживать второй рукой, чтобы орудие как-нибудь не улетело по направлению нанесённого удара, и чтобы я не остался безоружен перед серой массой.

Вдобавок мазь уже стала подсыхать. На теле образовалась противная тонкая корочка с тошнотворным запахом. Крысы бьются в истерике после укуса с мазями, если это происходит в первые часы, затем теряется рабочий эффект мази.

На некоторое время вынужден прекратить всякую охоту на крыс из-за страха быть съеденным.

Точнее принялся отскабливать от затвердевшей крови рукоять плётки. Это не очень получается. Кровь впиталась глубоко в дерево. Действовал я, исключительно, камнем, попавшим под руку.

Но мог уже начать беспокоиться за упущенное время. Достижения хватит, пусть и ненадолго. Соловей очень скоро со мной сравняется, если примется действовать в темпе. А он это умеет, как показал последний трюк. Ему ничего не стоит повторить этот же трюк ещё раз десять. Я выпал из дуэли по своей воле. Ушло достаточно времени впустую. Мои три мешка, более чем на половину, забиты крысами. В двух мешках добыча у Соловья уже не умещается. По грубым расчетам отставание составляет всего-то навсего три крысы.

Соловей же повёл новую игру довольно таки бойко и дерзко, он не чувствовал во мне больше серьёзного соперника, несмотря на временное превосходство. Лишь однажды серьёзно занервничал, когда я вошёл в функцию сверхвозможности, но больше боялся за меня, чем за проигрыш в дуэли. Вот тогда он впервые и единственный раз усомнился в своей близкой победе.

— Ещё не закончили! Не радуйся! Игра завершена только, когда придёт мясник! — повторял он мне.

Прошло ещё несколько мытарств. Участвовать в истреблении я уже не мог. Рисковать по-пустому не захотел. Осталось ждать и надеяться на благополучный исход дуэли в мою пользу. Тем не менее, Антоний не сдавался. С каждым новым ударом я пригибал голову и втягивал в плечи, как будто кнут ударял по моей спине и ждал пополнения в мешок соперника. Смотрел, не берёт ли он новую крысу за хвост. Но после удара слышалась только площадная брань и новый удар.

Не сказать, что Соловей вновь ушёл вперёд. Он почти догнал мои достижения. Однако вот-вот может сравнять счёт. Стало очевидным, что спецвозможность себя исчерпала. Больше фарта у меня такого нет. Сегодня нет. Ждать чуда не имеет смысла. Мне не научиться, так быстро владеть плёткой, как Антоний. По всему видно моя плётка уступает кнуту по всем характеристикам. Прокачка займёт ещё очень много времени и часов, которых на сегодня уже не будет. 126/874

Мы оба устали. Соловей продолжал гнаться за призраком, не смотря на ловкие попадания по крысам. Пополнять мешок было нечем. Мёртвых крыс нет.

Я с облегчением вздыхал каждый раз, как только Соловей возвращался опять под навес без трофея. Ни одного лута, мне так и не выпало, как я надеялся. Удача уплыла далеко. Ни с белыми пятнами, ни с чёрными, ни с серыми. Все крысы умирали одинаково отвратительно и бесполезно.

После трюка с крысой, Соловей торжествовал. Прошло ещё полчаса. Счёт не менялся. Громить крыс ему доставляло непередаваемое удовольствие, даже сейчас. Тем более, когда всё шло гладко. Полный разгром, загнавший соперника в образе крыс под холм костей, сподвигнул Соловья пройти достаточно вперёд и рискнуть приблизиться к хлебным местам вблизи злополучной берлоги принца. Я смотрел на него с широко раскрытыми глазами, что будет далее, аж поджилки тряслись, но его нервные быстрые перемещения выдавали волнение непонятное для меня.

— Надо поторапливаться! Скоро придёт! Добыть ещё две штуки! — заявил, наконец, Соловей, забивая в мешок ещё одну свеженькую крыску. На этот раз последнюю.

Его страх внезапного поражения в дуэли, появившийся после неожиданного мастерского разгрома крысиного бунта испарился безвозвратно, будто его никогда и не было. У Антония появилось новое дыхание. Он больше не боялся принца. Крыс пса, что смогли безболезненно достать из-под его лап, разделили пополам, но впоследствии отказались от нелепой задумки. (Теперь для меня во всём этом бардаке всего важнее стал полученный игровой опыт.)

Соловей задрав нос, стоял под соломенным навесом и наблюдал за моими последними неуклюжими попытками. Он решил передохнуть, но скоро сменить меня в качестве ловца. Он хотел решиться на самое безумное из безумств, залезть на горку костей и сбить с неё, о чём мне торжественно поведал. Я не стал его отговаривать, в конце концов, он сам знает, что делает. Подумает ещё, что я боюсь проигрыша.

Я заведомо выбрал место охоты подальше от логова принца и не надеялся даже достать какую-нибудь из случайных крыс, лишь бы не стоять на месте. Урок плётки давался с трудом. Впрочем, уже почти вновь умудрился достать и сбить первую же из промелькнувших крыс, метнувшихся из одного конца двора в другой, как будто ошпаренных кипятком. Не всегда получалось во время добить, высоко подскакивающих подранков, так и в этот раз. Ещё бы пару удачных попаданий, но уже без всякого энтузиазма и заветных трофеев новых крыс.

На сегодня хватит, — махнул я рукой, смачно плюнул под ноги, уходя с арены и предоставляя место для рискованных действий напарнику.

Часы бодрствования и активности поглощали мои единицы здоровья. Я не знал, как обстоит это дело у Антония.

К чести последнего будет сказано, каждая убитая крыса достаётся очень тяжело. С потом и кровью.

Сверхбой отнял слишком много здоровья, которое даже количеством единиц за убитых мобов не могло покрыть полноценное восстановление до максимума, при том падала ловкость и все остальные характеристики.

Усталость достигла рокового предела.

За последний час Соловей здорово сдвинулся к горе костей, что, однако, не приносило ему заметной удачи. С подошвы горки костей он сбил ещё двух крыс третьего уровня, но на моё счастье, не смог их достать. От слова вообще.

Повода остаться в строю у меня не было, но я промолчал. Осталось всего две крысы, чтобы решить спор и догнать, но Антоний начал торопиться, нервничать и в результате только избивал крыс, а не убивал. Покалеченные мобы скрылись в норы.

Однако день неминуемо клонился к концу. Крыс становилось всё меньше и меньше. Скоро все крысы пропали.

Масштабных атак на людей крысы больше не предпринимали. Двум крысоловам в этом отношении гораздо спокойнее охотиться, хотя сказывалась и без того усталость. Впечатление от принца загладилось, устаканилось. Обмениваясь улыбками, вспомнили о его существовании лишь дважды. Страшно хотелось есть. Мучила жажда. Припекало и жарило вечеряющее солнце.

Впрочем, отдельные вспышки и очаги всё же имели ещё место быть. Из трёх нор с самых неожиданных мест выскакивали последние вестники крысиного воинства. Авангард из крыс третьего уровня. Самая дерзкая вылазка совершена напоследок на Антония. Крыса выскочила из-под костей и кинулась к его башмакам, но вероятно во время одумалась и развернулась. Соловей подпрыгнул и попытался ударить по ней в прыжке. Удар задел только хвост, скрывшейся в норе твари.

Напарник отделался лёгким испугом. На этой неудачной нотке всякая охота заглохла.

Находясь пять с половиной часов на мясобойне, я совершенно забыл обо всех своих смертных грехах и мелких прегрешениях перед властями города и контролирующими локацию искинами, потому был исключительно занят другим делом, более важным, как мне казалось на тот период. Сознание переключилось на истребление крысиного племени полностью. Временами я снимал с плеч или накидывал куртку в кармане со шкатулкой на плечи на себя, но это не помогало в моих метаниях. Теперь же перегибы стали беспокоить заметнее и не давали отвлечься и сосредоточиться ни на чем ином, ни на миг. Вспомнились последние минуты жизни ведьмы и появление в своей жизни карлика Тришки, что окончательно перевернули мою размеренную спокойную жизнь барачного нищего, превратив меня из тихого бродяги в матёрого уголовного преступника, угрозу для жителей мирного городка Ольдинбурга.

Соловей прибыл к Талботу на полтора часа раньше моего. Следовательно, устать должен был намного раньше, но поскольку исход дуэли в мою пользу, рьяно рвался продолжать охоту до последней минуты. Я видел, как он устал. Поэтому под самый занавес отдыхал под навесом много меньше.

Хотя на самом деле, выглядел, как выжатый лимон и устал больше я, а Соловей остался бодр и даже чуть весел. Один я знал ответ этой невероятной работоспособности, ведь он не живой игрок, он часть кода. Всего лишь НПС. Может быть, я чего-то не понимаю или же понимаю не до конца и не всё, так как следует?

Наконец час настал. Явился избавитель из крысиного ада. Он же наш строгий судья и хозяин всего этого мрачного царства, то есть мясник Талбот.

Ему было, кстати сказать, интересно, как поработал и зарекомендовал себя зелёный новичок, каким он считал меня. Все новички выскочки. Им море по колено. Соловья же он знал давно и не сомневался в его незаурядных способностях, а вот тёмной лошадкой в этом деле была для него именно моя скромная персона. Уж очень большой соблазн был мне не платить, а пополнить карман за счёт опрометчивого бахвальства горделивого подростка.

Не скажу, что его ждал один я, но Антоний менее всего ожидал увидеть именно сейчас.

В результате предварительного подсчёта самими крысоловами, дуэль завершилась в мою пользу. 22/20. В расчёт крыс Жерома не брали. У меня набралось больше на целых две крысы. Жаль, что последнюю упустил. Слегка задетая концом плётки крыса, скрылась невероятно бойко. Едва ли отдохнул Соловей, однако, кинулся наверстывать разрыв, так как счёт и без того был не равным. Ему не о чем беспокоиться, ведь выигрыш очевиден. Однако сыграла роль гордость и чувство собственного превосходства. Ведь он прекрасно видел, насколько лучше владеет инструментом.

Горькие раздумья заставили его стоять по середине двора с опущенными вниз руками. Крысы, как будто почувствовали, что осталось ждать недолго. Попрятались глубоко в горе, с интересом наблюдая за двумя подростками из скрытых норок блестящими глазками-бусинками. Возможно, даже и крысокабан наблюдал сейчас за нами из своей берлоги.

Тут появился мясник. Соловей не успел нанести последнего удара после того, как ударил в прыжке, лишь замахнулся, но это был скорее удар отчаянья, а не победы. Заключительный аккорд симфонии под названием дуэль прозвучал, как надорванный горн.

Хитрый колбасник остудил пыл юноши своим неожиданным появлением. Появление мясника легло мне как бальзам на душу.

Счёт дуэли при этом не странным образом сохранился.

Соловей выронил из рук кнут.

Мне искренне жаль было на него смотреть в этот миг. Сейчас мне эта победа не нужна так, как ему. Впрочем, всё это сантименты.

Надо сказать, что за всё время охоты на крыс я больше всего на свете опасался за одну единственную вещицу в кармане, чтобы как-нибудь не выронить и не потерять. Да-да, именно, за свою драгоценную редкую шкатулку. В иные моменты охоты на хвостатых я расставался с нею, но не надолго. Она и сейчас при сдаче добычи со мной, как, впрочем, и всегда. Просто, наверное, в какие-то наиболее опасные ситуации своей жизни я ей уже очень сильно становлюсь обязан. Не правда ли смешно? Но это скорее горькая правда, чем ложь. Не могу себе объяснить, чтобы я делал без неё и как бы выкручивался из сомнительных переделок без сверхабилки.

Подойдя к проигравшему в дуэли на крысах, я подтолкнул его дружески плечом, чтобы привести в чувство. Соловей молчал и не двигался, лишь немного отклонился от толчка, но не потерял равновесия.

Уже подтягивая тяжёлый мешок по земле к выходу, бросая прощальный взгляд на горку костей, я шепнул ему на ухо. — Ты проиграл, Соловей!

Сначала подумал, что он меня не расслышал, хотел повторить громче, но когда через минуту увидел сдержанный кивок, понял, что слова достигли ушей. Соловей неторопливо наклонился за кнутом, поднял и намотал на руку.

Что касается каждой пятой крысы из моих трофеев(33/31), как и уговорились, пятую часть доли прямо при нём переложил в мешок напарника. Его мало это радовало.

— Иди первым, — покачал головой Антоний. Не могу до сих пор понять, как тебе это удалось? Что помогло? Ты же совсем не умел бить крыс и учился на моих глазах! Научи меня тому трюку, которым ты смог в одиночку остановить столько крыс.

— Если бы я только сам знал, как это получилось! — слукавил я.

По последним расчётам крыс теперь было больше у Антония на целый десяток. (27/37)Что означало более высокий гонорар.

Под пристальными взглядами помощников хозяина и самого Талбота мешки потихоньку стали по очереди подтягивать с заднего дворика, ставили в проход переднего. Каждый ответственен за свою кровавую жатву. Урожай на редкость удался. Даже для Соловья это считалось невероятным неслыханным достижением, нечего говорить обо мне.

Плётку не отдам, да и шкатулка Ушастому не достанется, — с некоторой долей радости отметил я про себя. Не видать шкатулки Ушастому, как своих ушей, уж простите за каламбур.

Итак, спасительного лута с крыс на мясобойне не выпало. Ни одного. В прошлый раз я всего лишь оказался в нужное время в нужном месте. Это надо принять и признать, а также с этим смириться. Больше такой халявы не будет, возможно никогда. Ближайшие трое суток точно. Надеяться только на себя и свои силы.

Мясник постоял некоторое время, наблюдая за нашими хлопотливыми телодвижениями возле мешков, набитых крысами, но посылать на помощь кого-либо из своих крепких помощников и не думал. Затем махнул руками. Сюда!

Теперь мы оба взвалили мешки на плечи и на дрожащих ногах отправились вслед за мясником, на главный двор, где и происходил обыкновенно расчёт за побитых крыс. Само собой, если было что сдавать. Можно вздохнуть свободнее, здесь крысокабан уже не достанет. Образовались две кучи из мешков. Моя и Соловья.

Несмотря на то, что я победил в дуэли, Соловью пришлось таскать больше на одну ходку. Всего мы сделали в общей сложности пять ходок.

Хозяин собственноручно расстелил полотно.

— Приступим! — гаркнул мясник. — Сначала ты! — указал он пальцем на мой мешок. — Высыпай!

Я выступил с мешком к расстеленному на земле грязному полотнищу. Подтянул к краю полотна. Не могу сказать, что всё это удалось мне проделать с лёгкостью. Держа между ног, я раскрыл горловину на полную ширину, чтобы высыпать. Из мешка повалили окровавленные с опущенными головами окоченевшие крысы, как с барака, так и со склада, но основная масса с барака находилась во втором мешке. Я с трудом приподнял мешок за низ над головой, убедившись, что теперь он стал абсолютно пуст. На полотне же образовалась внушительная горка хвостатых тварей, перепачкавших собой всё полотно помётом и кровью.

Теперь на поверку, всё, что я не замечал или считал незаслуживающим внимания, вылезло наружу, выперло на первый план на столько, что в пору было заткнуть уши, зажмурить глаза и прокричать во всё горло: Караул! Грабят!

Соловей покорно ожидал своей очереди и с интересом наблюдал за действиями хозяина мясобойни. Внимательно следил за выражением лица. Мясник не подал виду, что удивился такому количеству тушек у новичка.

— Та-а-ак! Посмотрим! Чем на сегодня можно меня порадовать? — басил мясник, извлекая из сумки, что болталась на плече, счёты с гладкими костяшками и ставя деревянный ящик на попа.

— Это ты сам их убил? — задал хозяин дурацкий вопрос.

— Да. Сам, — ответил я.

Сначала Талбот нахмурил густые брови, не верил глазам. Не ожидал такого количества убитых грызунов от совсем нового и молодого крысолова. А ведь за каждый десяток ему придётся платить медяк. Это не такая маленькая сумма, если учитывать количество обитающих крыс около складских помещений и толпу пронырливых жаждущих нищих. Иногда за день таких приходит до двух десятков. Впрочем, охота на крыс удаётся далеко не всякому. Дело муторное, хлопотное!

— Для новичка неплохо! Ты справился с задачей! — пробурчал еле внятно под нос хозяин склада, хотя особой радости в голосе не прослеживалось.

Мясник тяжело сел на ящик с костяными счётами на колене и принялся перекидывать корявыми толстыми заскорузлыми пальцами массивные чёрные костяшки. Бормотал ещё неразборчивее какую-то абракадабру себе под нос, одновременно напевая невесть что. По всему видно успехи новичка ему явно пришлись не по душе. Но что делать? Осталось признать сам факт удачи этого крысолова и ждать нового визита. Польза от его работы на мясобойне безусловно есть. Если отказаться платить, новообращённый вряд ли будет с ним сотрудничать дальше или когда либо, а это повлечёт вред хозяйству. Явную пользу нельзя игнорировать. Убитые крысы, что называется, на лицо.

Всё складывалось, как нельзя лучше. Вполне благополучно. Вперемешку лежали не совсем откормленные на мясе тушки, но вполне себе презентабельные. Мухи летали над ними, а не вылетали прямо из них. Только одна крыса вызвала вполне обоснованные сомнения у мясника, так как её весь левый бок явно поторопился протухнуть преждевременно, покрывшись слишком тёмными трупными пятнами. Мягко говоря, жутко отдавала вонью, если принюхиваться. Но это если принюхиваться! Мухи обсадили плотно. Несмотря на все усилия ранее стряхнуть предателей, я облажался. Внешний вид говорил сам за себя. Надо заметить, начался весьма бурно процесс разложения, несколько опережающий общий свеженький вид других тушек, очень заметный невооруженным глазом.

— Должно быть случайно, — оправдался я и тотчас вытащил её из кучи за хвост, чтобы избежать столкновения. Принял за свою. Взял возле забора.

Талбот, если не каждую тварь, то обязательно через одну, поднимал за длинный хвост или тыкал острой палкой, рассматривал, вертел с разных сторон, как будто собирался проглотить, словно журавль лягушку. К счастью, отреагировал спокойно и подмены других не заметил. То ли устал, то ли был сбит с толку. Протухший бок не заметил. Лишь однажды нехотя поинтересовался о другой крысе. — А вот эта…сегодня убита?

Видимо, не понравился прорвавшийся запашок и достигший носа, от слегка загнившей крысы. Пасть её почернела.

Вот-вот начавшийся процесс самоуничтожения грозил убить всё-таки на корню оригинальную затею, но, к счастью, этого опять не случилось. Всё обошлось в пользу героя. Я отвернулся и шумно выдохнул. Минуты хватило.

— Да! — тогда быстро подтвердил я. — Одна из первых. По пятну на спине узнаю. Видимо, солнце.

Придираться не имело смысла, так как имелись другие на замену. Я мог и её смело откинуть в сторону. Ничего не потеряю. На количество гонорара не отразится. Монеты платят не с одной крысы, а с десятка.

Мясник Талбот брезгливо кинул в общую кучу.

Я едва сдержал эмоции.

Чтобы пополнить трофейную добычу несколько оригинальным способом, Жером постарался на славу и исполнил всё в точности, как ожидалось. (По совету Антония отвергли вариант — мешать сюда тех крыс, что пали от укусов крысодава. Слишком стрёмно. Иначе, жадность фраера сгубит!)Для маскировки перекушенные крысодавом тушки демонстративно оставили на заднем дворе, чтобы исключить всякую двусмысленность. Нужно отыграть роль до конца.

— Эти я брать в расчёт не буду! — как-то заявил Талбот новобранцу Соловью. Меня не обманешь! Зубы моего пёсика отчётливо пропечатались на телах и шеях! Я мог бы за обман надавать тебе подзатыльников, заставить мести двор или прогнать со двора совсем без оплаты, но на первый раз прощу.

Как выяснилось позднее, крыс взятых у будки крысодава Соловей брать в мешок больше никогда не стал. Я последовал примеру более опытного в этом деле товарища и ни разу не пожалел.

Подошел черед барачных крыс от Жерома, за которых оба волновались больше всего. С замиранием сердца я высыпал второй мешок, где на дно осели крысы с барака в большем количестве, чем в первом.

У самой верхней крысы искусственно обнажился предательский оскал. Зубы жутко пожелтели, их залило вонючей липкой бесцветной слизью вместо багрово-кровавой смеси, что указывало на сомнительную свежесть продукта. Характерно пыталась в последнем броске укусить, но так и замерла навсегда, не успев сомкнуть до конца челюсти. Как же я, простофиля, всего этого, не заметил, при отборе в бараке?!! Спасло то, что крыса была не такой уж маленькой, а под стать серым собратьям, орудующим преимущественно на мясных складах. Вполне размерчик. Пусть чуть меньше. Но чуть, а не в разы.

Талбот тыкнул пальцем, понюхал и сплюнул.

— Со мной шутки плохи. Старая! На первый раз прощаю. Впредь будь внимательнее.

Я еле выдержал взгляд.

Талбот опустил глаза первым и с недоумением уставился на следующих.

— Что-то я у себя таких мелких крыс не встречал! — заявил сразу с подозрением, нахмурившись хозяин мясобойни. — Две я тебе уже простил, но здесь у тебя почти все не свежие! Не возьму! Почему мелкие, словно с улицы? — и откинул за хвосты к забору из моей кучи сразу три штуки.

— Да они вдоль забора шастали, их к куче костей другие крысы не подпускали! — вступился за меня Антоний.

Талбот прищурив один глаз, испытующе посмотрел на Соловья.

— Раньше я их замечал, но по ним сложнее было бить, поэтому бил тех, что толще и крупнее. Эти шмыгали шустрее, их сложно убить. Но они точно здешние. Тут как вышло, спасибо крысодав на меня погнал. Я их одним ударом несколько штук сбил. Он помог добить! — показал Соловей опять рукой на меня. Его Кам зовут. Он отлично бьет крыс! Сам видел!

Не сказал ни слова, Талбот засопел и принялся дальше перекидывать крыс на расстеленную мешковину.

— Эту не возьму! Эту тоже! Подозрительно пахнет! Уж не вчерашних ли тухлых набрали? Из первого мешка одну, а из второго пять штук выбрасываю.

Я и Соловей прикусили языки.

— Итого… — подвёл хозяин счёт, хмуря густые брови и перекинул костяшки справа налево. — Всего… двадцать одна. Это по монете за десять крыс. Получается целых два медяка. Заработал честно, но предупреждаю сразу, если ещё раз наберешь старых крыс или попытаешься обмануть как-нибудь, будешь платить за каждую такую крысу по медяку штрафа. Усвоил?

— Угу, — что мне было ещё отвечать.

— Крысоловы мне нужны! Тем более, такие, как ты!

Затем хозяин потянулся к кошельку. Но перед тем как расплатиться, ещё раз взглядом внимательно оценил крыс на полотне, чтобы не сделать как-нибудь неосторожно ошибки, могущей встать ему лишней денежкой.

Благо я накопил денег гораздо более до Талбота, но рад и этим несчастным дополнительным крохам.

Невозможно описать всего, что испытали за эти несколько часов на мясобойне ради жалких медяшек моё сердце и моя душа. Сказать честно, вряд ли это того стоило, но в глазах Соловья я значительно поднялся, как авторитет, да и сам стал увереннее в себе, приобрёл некий вес в области крысобойства. Всё это однако сдвинулось на другой план, пока хаотично размышлял, пытаясь додумать сложившуюся ситуацию вперёд.

— Держи! — колбасник вернул меня на землю, запустил мохнатую пятерню и нащупал два заветных медяка.

В следующий миг затёртые монетки поочерёдно приятно соскользнули и отяжелили мою протянутую ладонь. Я сжал их до боли в кулаке и теперь молча переключился на Соловья, то есть внимательно следил за движениями Талбота. Подсчёт не закончился. Всё-таки затея моя и отвечать мне, если что. Если пострадает он, моему отчаянью не будет предела.

Придирки в основном касались по большей части внешнего вида мёртвых крыс, в этом Антоний оказался абсолютно прав.

Именно по этой же причине забракована одна из крыс, убитая непосредственно на складе мясобойни. Что в ней такого особенного?

У крысы подозрительно ободран и оголён бок. До такой степени бок измочален, что висит, как тряпьё на верёвке. Кожа снята полностью от уха до хвоста, как у на половину освежеванного кролика. Вероятно, это выглядело, так, как будто у самого шкуродёра внезапно остановилось сердце во время безжалостного процесса. Подозреваю, что отвлечь от любимого дела так нельзя. Сурового сортировщика не задело даже то, что основательно, а непраздно у экспоната сверху на маковке глубоко проломлен череп. Сразу две дырки-пролома.

Мясник наотрез.

— Стоять! Не двигаться! — скомандовал хозяин, когда Соловей расслабился и попытался отойти чуть в сторону. Я ещё не закончил.

Я стоял в это время, как вкопанный, и боялся сдвинуться с места, получив законно долю денежного вознаграждения.

Таких крыс у Антония набралось три. Две, в том числе барачных, но особой злой роли это с ним не сыграло, как и со мной. Благополучно, сошло с рук.

Стоит ли говорить, сколько причитается, в свою очередь, Соловью?(37-3) Тридцать четыре трупа, если округлить равно трём монетам.

Сначала не хватало всего трёх крыс до четвёртой монетки. Когда мясник трёх хвостатых выкинул, стало очевидно, четыре монеты уже ни за что на свете не получить. Бывалый крысолов остался с носом, он не очень доволен результатом. Жалко терять.

Но главное в том, что Талбота возможно обмануть. Это обстоятельство почему-то порадовало меня сейчас больше всего в этой проклятой локации и в этом забытом богами городе. Не всё потеряно. Оказывается, интуиция работает в верном направлении. Скоро сему пришло подтверждение.

В этот миг появившееся сообщение застало врасплох. Я больше не ожидал никаких подарков судьбы, даже вздрогнул, вспоминая о недавних сообщениях и многочисленных нарушениях. Смахнул рукой, как крошку хлеба со стола, в надежде потом прочитать, но не удержался и вернул известными манипуляциями назад, не побоявшись того, что подозрительный Талбот может заметить, что со мной твориться нечто не поддающееся разуму для обывательского ума непися с высоким уровнем и возможно большим развитием. Пусть с даже таким запасом интеллекта и опыта за плечами, о котором пока мне приходилось лишь догадываться и мечтать в углу барака.

Подчинённые системе искины взялись основательно лопатить исходные данные, появившиеся случайно в поле их деятельности и подпадающие под их условия выполнения для игрока. При чём же здесь я?

Всё это озадачило ещё больше. Я хотел бы сейчас уединиться, но погрузился в какое-то непонятное для себя странное состояние летаргического сна, где видел происходящее и что-то машинально делал, но в тоже время находился далеко отсюда за облаками. Ни о чём другом уже думать не мог. Перед глазами развернулся достаточно объёмный текст технической информации, что выходит за грань моих пониманий сути вещей.

Обработка длилась не долго. Однако новые системные вести заставили взбодриться и поверить в свои силы ещё раз за день.

Чего застыл? Пошли! — донеслись до меня слова Антония, когда он получил от Талбота монеты.

Я не стал объяснять ему причину своего выпадения из череды событий, а молча поплёлся следом, на ходу вчитываясь в выпадающие сообщения.

Отмывались мы с Соловьём довольно долго, от всей грязи и смрада, что набрались на заднем дворике, ничего при этом не говоря друг другу. Я смотрел на него и машинально делал то же самое, заодно периодически получал новые странные текстовые послания, изрыгаемые из недр системы, отравляющих подсознание и отключался от обыденности на пару минут для их подробного детального изучения.

Сначала отмывали грязные лбы и щёки, испачканы виски и брови, ладони рук от застывшей густой крови, руки до самого локтя, как палачи или как хирурги после сложной операции. Во время одного из таких отключений я успел упрекнуть Антония, почему он меня не предупредил о крысах с подмоченной репутацией из-под крысодава, но он отмахнулся: Тебя же простили! Забудь!

— Да! Меня простили, но всё могло быть гораздо хуже. И закончиться плохо?

На это Антоний не ответил.

Во время следующей процедуры, после ряда системных сообщений, у меня создалось такое впечатление, как будто я смываю не только внешнюю грязь сверху на теле, но и всю шелуху, что накопилась за долгие годы бездействия и по сей день застилает мои мозги изнутри. Постепенно мысли светлеют, набирают больше смысла. Я прозреваю, как слепец и взгляд на виртреальность трезвеет, наполняется новыми красками, смыслами и перспективами.

Чтобы отмыться окончательно, недостаточно вымыть руки и лица. Рук и лиц оказалось слишком мало. Я посмотрел на задумчивого Антония. Тот начал снимать с себя одежду. Не задумываясь, последовал смелому примеру. Оба разделись догола, скинув с себя всю одежду до последнего лоскута, нисколько не заботясь о том, что нас могут увидеть другие работники мясобойни, шляющиеся по территории Талбота. Ведь преимущественно все Неписи здесь мужского пола. Женщин Талбот не терпел, разве что в постели и на кухне, да возможно в бане. Опять же если следующее прописано в программном коде. Как же он удовлетворяет низменные страсти? Должно быть, каким способом заложено в него опять же неким кодом. Очень хотелось освободиться от противной грязи и помёта заднего дворика мясобойни и от устойчивого крысиного запаха.

Сточные воды, что текли в каменном желобке, на передней внутренней площадке, перед воротами, подошли для этого, как нельзя, кстати, и отмыли затвердевшую кровь с худых тел двух измождённых бродяг, вместе со слоем застывших остатков мази и противных крысиных испражнений, но не полностью.

Грязь лежала толстыми слоями, что снималась только ногтями, как стружка. Можно сказать, что тела наши так чумазы, что отличить от негритят очень проблематично.

На этот счёт недурно воспользоваться скребками, что специально для этих целей, так покойно лежат возле бортика каменного желобка. Оказалось не только скребки, но и щётка.

Проследив за направлением моего взгляда, Антоний первым поднял скребок. Повертел в руках.

И вот в ход пошли сначала скребки, при помощи которых снимали засохшие слои грязи с тел друг за другом полосами. Видимо, пыль с грязью на телах устоялась. Она наслоилась так давно, что въелась и отнюдь не только от пребывания на мясобойне. Своеобразная баня стала настоящим чистилищем перед будущей жизнью.

Затем воспользовались старой щёткой и оттирали снова набело друг другу спины. Как только обе спины забелели, тщательно прополоскали лохмотья в желобе и дружно выжали по очереди в четыре руки. Тут же напялили обратно. Высохнет на себе.

Два укуса, полученные в ногу, чуть не в одно и то же место от карлика и от крысы, накладывались крест-накрест. Едва проглядывали зубы слуги, что покрыты поверх крысиными резцами, но, что характерно, практически оба следа затянулись. Хотя по-прежнему остались болезненными точками, если давить пальцами. Розовые звездочки визуально навечно легли печатями на теле.

Между тем Антоний похвастался отметинами на своём теле немного другого рода.

— Помнишь ту крысу, что прыгнула на меня? — спросил он.

Я ничего не ответил, лишь молча следил за его действиями. Как же я мог забыть такое? Всего каких-то пару часов назад.

Соловей невозмутимо показал висящий кусок кожи на локте.

— Вот! Локоть мне разорвала крыса. Одна из этих.

Я покачал головой и пощупал пальцем прижатую едва к телу часть обрывка кожи в полтора дюйма величиной. Кровь не лилась, а запеклась багровой кашицей, но, видимо, доставляла не слабую боль оппоненту.

— Как сделать, чтобы это приросло?

Болевые ощущения у НПС присутствуют, отметил я.

— Не знаю. Надо крепче прижать и перетянуть тряпками. Тогда заживёт быстрее.

Я перевязал крепко руку Соловья тем, что было в распоряжении из тряпок в кармане. Какие-то прежние обрывки.

Бафы за убитых крыс, кроме, как плюсик к здоровью, я уже получил в виде незначительных дополнений к основным характеристикам, а также к ряду других общих характеристик, капля в море, но самое интересное — время спецвозможности увеличивается, следует только дождаться отката.

С интеллектом ситуация складывалась интереснее.

Ничто не пропало в этом болоте без следа. Система оценила хитрость обмана. Но радость очень скоро сменилась разочарованием.

Что-то творилось неладное в недрах локации. Контролирующие искины, призванные сверять каждый шаг объекта, отказывались это делать. По непонятным для Кама причинам контроль вызывал сбой. ИИ сыпали сообщениями подобного рода.

Что за ерунда!?? — хотелось громко воскликнуть, но удержался от эмоций, что может подумать мой ничего неподозревающий напарник. Делиться своими тайнами я пока с ним не готов и буду ли готов когда-нибудь это сделать — не знаю.

Сейчас ни слова. Держать язык за зубами. Могила и тишина.

Что происходит?

В это время на территории Талбота пяток молодцов догружали телегу с рубленным на большие куски свиным и телячьим мясом. Погрузку в телегу, наконец, завершили. Управляемая возницей лошадь с телегой с трудом стронулась с места к воротам.

Тотчас увязавшись следом Соловей, а затем и я замкнули движение обоза. Вскоре остановились в хвосте, пока ворота оставались заперты. Соловей скучал, гладя другой рукой перетянутый тряпкой локоть, а я истерично смахивал, не дочитывая сообщения, встряхивал головой, словно от сыплющейся на макушку стружки. Ожидали, когда ворота со скрипом откроются.

Ворота едва открыли, как неожиданно всё свободное пространство стало занято. Перед воротами навстречу внезапно показалась другая, но пустая повозка.

Потрясение и смятение заставили замереть крысоловов.

— Куда? — закричал неистово возчик, перегородивший выезд повозки с закрытой территории.

— Сам куда? Держи левее! — отвечал недовольно второй вопросом на вопрос и ехал ему навстречу, под тяжестью воза не в силах остановиться.

Над возницей, за кем увязались юноши, замелькали две строки.

Обе лощади взбрыкнули и едва не встали на дыбы, чуть не столкнувшись лбами. Разъехаться не смогли.

Первый возница по имени Егорий при этом грязно выругался. В пустой телеге он опрокинулся назад на спину в деревянный короб с высокими бортами, но не выпустил из рук вожжи.

Кам и Соловей проскочили справа от двух телег груженой и порожней, благо ширина ворот позволила это сделать. Чудом едва не попали под большие деревянные колеса, что угрожающе вращались перед самыми носами юношей.

Не имело смысла наблюдать за перепалкой и разборкой двух неосторожных возниц.

Запас скорости и ловкости спас от несчастного случая и уберег от лишних травм и неприятностей, как человека под ником Камелиус, так и его напарника НПС с развитием по прозвищу Соловей.

На сегодня неприятностей достаточно, — подумал Кам, смахнув пот со лба. С меня хватит и того, что уже было.

Крысоловы также проскочили мимо охранников перед распахнутыми воротами.

На улицах города начинало темнеть. День клонился к вечеру. Пора бы добраться до бараков. Там, казалось, уютней под защитой каких-никаких, а стен.

На интеллект капнуло, когда выскользнули за ворота скотобойни.

Этот прибавок стал настоящей революцией, переворотом в мозгах, но всё-таки лучше, чтобы это случалось не так оглушительно и сразу. Я стал умнее. Хотя вывод спорный. Я прекрасно осознавал, за что получил. Придумка работала. Значит, делать правильный вывод и следовать в этом же направлении стоит. Это не так трудно. Есть площадка для творчества. Однако другая неприятность связана с увеличением времени накопления необходимой маны.

Закрывать не стал, ни да ни нет, а вдруг вернусь.

Сила, на которую я кинул три единицы накануне, также себя оправдала. Удар действительно стал намного сильнее, если не выразиться более определённо в три раза действеннее. Крысы летали, как птицы, от моих ударов, если по ним само собой попадал, но чаще промахивался.

Кстати сказать, вновь требовались, как воздух, свободные очки, которые следует потратить при новом распределении. Их аж три! Следовало не откладывать с этим делом в долгий ящик. Благо я знал, что теперь надо увеличить в параметрах. Повышать следует интеллект! И только интеллект! Теперь сила подождёт до следующего раза. Интеллект отправная точка для накопления маны. Мана мне нужна, как воздух для уникум-возможности замедления. Однако новая характеристика не даёт покоя. Пресловутая энергетическая составляющая! Как её увеличить?

Во время охоты на крыс, отмахивался от всяких приходящих сообщений, как от назойливых мух. Я просто их игнорировал и не замечал, тем более сообщения в течение десяти секунд исчезали сами, укладываясь в недрах информационных массивов игрока. Появлялись из ниоткуда и также растворялись в никуда. Надо заметить, таких сообщений было предостаточно. Интерфейс игрока позволяет сделать настройку. Дабы текст сообщений не мешал и не отвлекал в игре особо в те мгновения, когда на кону жизнь. Стоит покопаться в архивных массивах и найти по дате и времени.

Прибавка к интеллекту. Всё это суммировалось к прошлым достижениям и накапливалось. Однако хватает и других. Будьте осторожны! Могут быть замечены ухудшения здоровья! Мне не терпелось остаться одному и лучше изучить новые характеристики, вместе с сообщениями. Ведь там столько всего набралось и изменилось, если судить по валу сообщений, что промелькнули за несколько часов перед глазами. У меня находится около сотни писем и сообщений.

Я потирал руки от удовольствия. Правда, надо сказать спасибо таинственной шкатулке, которая дала весомую единицу в независимости от моего состояния.

Количество убитых лично мной крыс в бараке и мясобойне почти составило полсотни.

Просмотреть сообщения больше не представляется возможным, тем более, если они мне не предназначались. Ну что ж. Тем лучше, меньше буду отвлекаться на эти сумасбродные объявления, в сущности, для меня ничего не несущие, кроме новых подозрений и сомнений.

Но тут же вдумался и разочаровался. Разочарование больше связано с закрытием сообщений о достижениях. Теперь я, кажется, даже стал скучать о возможности получить сообщение и ознакомиться с ним.

По крайней мере, сразу видел результаты смелых манёвров, таких, например, как подавление крысиного бунта и избиение младенцев, тем более система исправно оповещала, отправляя раз за разом, ставила меня в известность о моих успехах. Теперь я лишался такой необходимой мне возможности.

Я потирал руки от удовольствия и вздыхал от досады, как будто меня лишили любимой игрушки.

Между тем отошли до угла ближайшего двухэтажного каменного дома. Отсюда можно видеть, что делается у ворот. В это время Егорию, слезшему с телеги, удалось оттащить свою пегую лошадь на несколько футов назад, дав проехать Архипу с груженой телегой. На шум стеклись собаки и нищие.

Свернули в пустынный переулок с более-менее оживлённой улицы, по которой возвращались с работ ремесленники и рабочие, группами по трое или впятером. Остановились в глубине переулка. Промелькнула одна группа, затем вторая. Все смотрели в одну сторону.

Я заметил, что длинные кнуты охранников, крепко намотаны на руку, а теперь начали разматываться. Скоро бичи стали свёрнуты другим образом, так чтобы можно замахнувшись, незамедлительно пустить их в ход.

После того, как две телеги разминулись, одна въехала, другая выехала, что-то насторожило охрану. Все трое сосредоточенно кого-то высматривали, замерев, как соляные столбы. Смотрели они явно не в нашу сторону.

Дорога расходилась от ворот двумя рукавами вправо и влево, через дорогу напротив ворот был расположен этот узкий переулок, где и обосновались на краткое время наши герои. Обзор позволял наблюдать, что происходит на всех трёх направлениях, стекающихся к воротам, не меняя положения дислокации.

— Как думаешь, кого они там заметили? — спросил Соловей.

Прощайте, Чен, Гор и Акуд! — хотелось мне крикнуть в тот миг, но я лишь набрал больше воздуха в лёгкие. Прощай, гора костей! Прощай, крысиный принц! Вероятно, я сюда больше не вернусь. А может? Нет-нет. Меньше, чем с пятым уровнем я сюда не вернусь!

— Чего? — спросил Соловей, расслышав только последние слова, что невольно сорвались с губ. Не вернёшься? Монстра испугался, да?

— Не знаю, — неопределённо ответил, а сам задумался.

Ну что ж. Задание мясобойни я не выполнил и не получил достаточное количество опыта для нового уровня. Часть свободных единиц для характеристик, впрочем, перепало. Остался в живых.

Однако интеллект заработал на все сто процентов. Я могу его увеличить без проблем. Нет верхней планки и предела совершенству. Радоваться или печалиться этому обстоятельству? Как знать…

Соловей стоял передо мной на краю мостовой, так что я оказался за его спиной. Не оборачиваясь, точно также задал мне вопрос, глазел, не отрываясь на ворота и охранников, к которым сейчас серой массой приближались, выползая из тёмных улочек, сползаясь вместе, нищие. Их было человек пятьдесят в рваных и грязных одеждах, калек, несколько слепцов, взявшихся за одну верёвку и бредущих друг за другом. За калеками плелись собаки двумя стайками, чуть отстали на приемлемое расстояние. Пригибая лохматые головы к земле, с битыми боками, грязные, большие, маленькие, голодные, вшивые, с повисшими, как мочалка, хвостами.

— Кажется, сейчас что-то будет! — восторженно произнёс напарник.

— Нет. — сказал я. Ничего не будет. Сегодня уже ничего не будет. Пойдём, Соловей.

— Почему? — удивился он. Подожди. Давай подождём немного. Посмотрим.

— Хорошо. Так и быть.

Залез рукой и проверил в кармане куртки шкатулку и узелок с медью. На месте. Бояться нечего. Ещё мельком, как награду трудного дня, внимательно просмотрел результат после скотобазы.

Раздались первые хлопки и шлепки, резкие и громкие, как выстрел из пищали.

Когда ознакомился с характеристиками и перевёл взгляд на ворота, нищие сдерживаемые бичами следовали от ворот, но не разбегались в одиночку.

Почувствовав на своих плечах и щеках обжигающие удары бичей, нищие тут же изменили направление движения, повернули от ворот на сто восемьдесят градусов. Собачья стая слилась в одну, но вновь оббежала нищих с двух флангов и продолжала атаковать ворота самостоятельно, подбираясь неуверенно ближе.

Теперь нищие шли прямо на нас всей толпой, оттесняя всех и вся к тёмному переулку и вглубь его. Не знаю, заметили ли они нас.

Нищие пересекли улицу.

В это время голодная свора собак достигла опять уже главных ворот мясника и виновников всех их бед охранников. Как только волна нищих отхлынула к тёмному переулку, где стояли, но больше не мешали пустым двигающимся с главных улиц со скрипом двум телегам обратно, завершив на сегодня последние рейсы по доставке свежего мяса, тем самым уже доставляя новые хлопоты работникам Талбота по успешному возвращению на закрытую территорию.

Охрана у ворот не дремала. Слышался ожесточённый лай, визг, грызня и прочие прелести собачьей жизни в стае. Но не будем удаляться так далеко от главной темы.

Деньги крысоловы получили, в том числе, и за тех крыс, что доставил тайно в мешке, таким экстравагантным методом, Жером. А значит, мозги на месте, работают исправно. Уловка удалась.

Однако в барак возвращаться было никак нельзя после такого бурного дня. Я об этом, конечно, ничего не знал. Надо сказать, там поджидала новая неприятность, но об этом чуть позже.

Я уже начал различать озлобленные лица первых в сумасбродной толпе и не стал дожидаться, когда они к нам приблизятся ровно на столько, чтобы схватить руками.

Над первыми в толпе промелькнули два робких указателя. Нищий 4-й уровень и нищий 3-й уровень. Между ними мелькали 5-й и 2-й.

Один нищий в центре выделялся особо. Высокий с выпученными глазами. Лицо блестело в начавшихся сгущаться робких сумерках. По лицу обильно текла кровь, которую тот настойчиво пытался вытереть рваным рукавом куртки, но у него ничего не получалось, так как кровь текла без остановки.

Ждать больше нельзя. Я дёрнул за рукав Соловья и тот покорно двинулся за мной от толпы ускоренным шагом в противоположный конец этого самого переулка.

— Надо бежать, — согласился сразу Соловей, — а то отберут медяки.

Слова напарника прозвучали, как сигнал к действию.

Я в этом не сомневался и побежал первым. За мной пустился Соловей.

С тем покинули угасающее оживление, пробежали переулок до конца и вышли на другую более широкую и свободную улицу, идущую параллельно той на которой располагались ворота на скотобойню и только что затевалась страшная грызня, которой мы уже не увидели. Удивительно, собаки не нападали на нищих, а дисциплинированно держались стаей на расстоянии, кидались по старой памяти только на охранников Талбота, видя исключительно в них своих заглавных заклятых врагов.

Здесь уже можно не опасаться. Оторвались. Толпа рассосётся в переулке, если даже останутся, идут они медленно. Огляделся, сделал первый шаг с мостовой, мгновенно в полфута над головой засветился текстовый скупой указатель. От неожиданности даже вздрогнул.

Ещё одна незнакомая территория открыта. Вернее, тут, конечно же, бывал раньше, но до того, как система стала идентифицировать меня ещё одним игроком в виртвселенной. Забавно. Всё меньше белых пятен на карте города.

По улице ремесленников между тем деловито прохаживался высокий и худой фонарщик в рабочей брезентовой куртке и старой широкополой шляпе с лестницей в одной руке и горящим фонарем в другой. Он уже начинал неторопливо зажигать фонарь за фонарём возле главных и богатых зданий. Фонарщик не стал дожидаться, когда улица погрузиться полностью во мрак. Тьма вечера начав сгущаться, отступила. На улице становилось светлее и веселее. Как будто мы попали в другое измерение, здесь всё было чисто и спокойно.

Я подумал: Вот бы один из этих фонарей на столбах к себе в барак. Будет хорошо и светло даже ночью.

Эта часть города была намного чище, нежели та, где за сегодня уже успел побывать Кам. Нельзя сказать, что вечных спутников человеческого жилья экскрементов домашних животных и грызунов, а также самих людей здесь имеется полное отсутствие. Нет. Экскременты не отсутствовали. Вовсе нет. Как полагается, они были на своих законных местах, как и везде, вдоль проезжей части, но в, значительно, меньшей степени и малом количестве, чем у территории Талбота, за воротами и на самой территории и в других районах города. Ответ один, здесь периодически убирались.

Впрочем, поскользнуться и разбить себе голову, можно было запросто и здесь.

Не успели проделать десяти шагов в спокойном темпе, после непродолжительного бега, как едва не попали под душ нечистот. На головы крысоловов выплеснули чьи-то вонючие остатки, кто-то очень ловко проделал эту процедуру и успел скрыться в открытом окне. Сверху из окна второго этажа был вылит, самым наглым образом, ночной горшок. Вернее, всё содержимое горшка оказалось вывернутым на улице. Сомнений в этом быть не могло. За всё отвечал отвратительный запах, который распространялся с ужасающей скоростью. Утром это будут убирать дворники. В Ольдинбурге, как и во всех средневековых городах избавлялись этим нехитрым способом от собственных нечистот, чаще прямо на головы горожан, за что естественно полагался штраф, если горожанин сумеет защитить себя в суде. Впрочем, как и в любой цивилизованной стране той эпохи, всё решают деньги и кто богаче.

Перешагнув препятствие из дерьма, мы отправились дальше.

Поскольку, оба хотели утолить голод, мысли и желания совпали.

— Поесть бы! Давно ничего не ели, — заявил Соловей.

— Точно, — согласился я.

С этого момента начали высматривать по сторонам хлебные лавки. Прошли ещё немного.

Двигались по пути в бараки, не сговариваясь заранее, молча остановились перед одноэтажным длинным деревянным строением, с висящим медным бубликом над дверью. Как же было такое пропустить! Поскорее набить свой живот.

Низкая дверь под железным бубликом находилась на одном уровне с улицей. Рванули за ручку, не поддалась. Безуспешно перебрали сразу несколько дверей подряд. Все заперты.

Запах хлеба возбуждал голодных. За одной из низеньких деревянных дверей под горящим фонарем нас ждало чистое уютное светлое помещение хлебной лавки, там имелись забитые полки хлебными лепёшками, что промелькнуло при открытых на небольшую щель дверях.

— Оборванцы! Ступайте прочь! У вас всё равно денег нет, а мы уже закрылись! — прогнусавил недовольно низкий лысый старик в фартуке и немедленно запер дверь на тяжёлый засов изнутри.

— Есть! — успел выкрикнуть Соловей перед запирающейся дверью, но это не произвело на старика никакого действия.

Мы с досадой двинулись по улице дальше, но тотчас озадаченные остановились.

Не секрет, что преимущественно большинство хлебных лавок в этом квартале в это время суток закрыто. Оставшиеся функционирующие лавки закрывались изнутри, по той простой причине, что торговцы хлебом нередко устраивали своё хозяйство и лавки прямо в нижних этажах жилых домов. Несколько дверей, куда попытались войти подростки, были закрыты изнутри на засов.

По старой памяти, Соловей здесь бывал чаще, чем я, он знал, что неподалёку имеется полулавка-полутаверна, где без труда можно перекусить.

— Хлебные лавки здесь уже все закрыты. Есть ещё там! — сообразил Соловей ответив на мой вопросительный взгляд. Давай, туда! Лучше побежали. Я знаю одно место.

Проделали небольшой марш бегом.

Немного отдышались после бега.

Едва приблизились, как чуть не облили помоями снова. Оба опять остановились и ожидали несколько минут перед открытым окном, но всё было тихо. Тогда Соловей первым приблизился к заветной двери.

Однако булочная размещалась лишь в части комнат одноэтажного здания. Остальные двери, одна вела к сапожнику, а вторая к гончару. На то он квартал ремесленников. Напротив здание портного с висящим лоскутом или, возможно, там орудовали ткачи.

На наше счастье двери легко поддались. Без слов, по привычке, переглянувшись и кивнув друг другу, вошли по очереди друг за другом внутрь помещения.

Лавка или таверна оказалась маленькой. Втрое меньше, чем у Мариуса, если не вчетверо. От дверей вел только один широкий проход, упирающийся прямо в широкий прилавок с наполовину опустевшими полками позади. Справа и слева от прохода стояло по одному столу с бледно горящей свечой. У каждого стола два стула. По краям широкого прилавка справа и слева стояли массивные канделябры, снабжённые пятью горящими свечами.

— Закрываемся! Попрошайкам хлеба не даю! — воскликнул хозяин лавки писклявым, больше похожим на женский, высоким голоском, едва переступили порог. Перед нашим приходом он сидел за костяшками счёт и шевелил губами, сейчас же встал из-за прилавка. В левой руке он держал надкусанный румяный пирожок.

Круглое безусое и безбородое лицо с тремя подбородками. На макушке белый длинный колпак.

Между делом хозяин лавки не забывал поглощать булочки собственного производства с большого серебряного блюда на прилавке, сдвинув костяшки и книги для записей, искоса поглядывая на дверь. Вероятно, ему было так удобнее или попросту очень скучно считать. Торговля утомляла, тем более, когда не было посетителей.

Аппетитные булочки, разложенные кругом центра блюда, скрашивали эти печальные минуты. Кремовые, с имбирем, с марципаном, с маком, с мёдом, с вишневым и грушевым вареньем.

Хозяин полагал, что вот сейчас съест ещё парочку пирожков и пойдёт закрывать дверь, но внезапно дверь вздрогнула и открылась. С улицы вошли два нищих бродяги.

Лавочник на мгновение остановился и прекратил жевать. Оглядев с ног до головы, задумался. А не выгнать ли этих припозднившихся оборванцев обратно на улицу?

Но увлечение булочками взяло верх, он неожиданно продолжил, как ни в чём не бывало, их есть. Вкус последней булочки пришёлся по душе.

— Нам вина и хлеба! — как-только завалились в булочную и переступили высокий порог, заявил Соловей, да так, что я даже прищурился от его вызывающего тона, готовый покинуть булочную при первом требовании хозяина. Уж очень мне показался наглым этот самый его тон и неуместный в данном заведении. Ещё бы, ведь Соловей сполна получил с меня долг, но не победил в дуэли и чувствовал себя теперь самым обязанным в комнатке барака передо мной. Корона мне явно не мешала, а наоборот помогала.

— Покажи деньги? — потребовал невозмутимо, но с большой недоверчивостью, к подобного рода клиентам, в столь поздний час. Я обратил внимание на фигуру хозяина. Довольно упитанный, с круглым брюхом, хозяин, находящийся за прилавком и доедающий пирожок, вряд ли обладал чудесами ловкости и необходимой скоростью. В его высоком ангельском голосе угадывалось змеиное коварство. Казалось, тон нищего подростка его нисколько не удивил, но в тоже время сам он был не менее категоричен, обладая пронзительно тонким голоском, что не соответствовало внушительной внешности.

— Деньги есть! Не волнуйся, дядя! — успокоил его улыбающийся во весь рот Соловей и раскрыл для верности ладонь с монетами, что зажимал в кулаке.

Улыбающийся Соловей подмигнул мне. Дескать, сейчас пожрём!

Забавно было наблюдать эту улыбку, тем более, когда у Соловья явно видно, что не хватает нескольких передних зубов.

У толстяка взлетели вверх брови от удивления. Он так был уверен, что мы попрошайки, что вытаращил глаза и недоумевал, кого бы позвать на помощь, но когда доел спокойно остатки пирожка, стал добрее.

— Вина нет. За вином пройдите дальше по улице до переулка оружейников. Как раз там, напротив, знатная таверна Джона, а хлебобулочные изделия свежие раскупили. Есть сухари.

— Сойдут и сухари, но не жадничай, дядя! Хочется по свежее. Медяки у нас, как видишь, есть.

— Хорошо, — согласился хозяин лавки. Есть ещё вчерашний хлеб. Отдам за медяк две лепешки.

— А сухари? — спросил я.

— Сухари в два раза дешевле. Дам четыре сухих за медяк.

— Бери, — подсказал я Соловью. Потом поделим. По лепешке и по два сухаря. За два медных. Твой и мой.

— Ну? — насторожился хозяин лавки, опираясь освободившимися руками за прилавок и наклонившись вперёд, как бульдог.

— Сойдет. Берём и то и другое! — послушал меня Соловей.

— Вот. Возьми, — подал я один медяк Соловью.

Я стал легче на медяк.

— Давай еще пива возьмём! Выпьем, — предложил мне Соловей, взглянув извлечённые из-под прилавка вчерашние лепёшки и старые сухие сухари.

— Ещё за медяк налью кружку самого дешевого пива, — хозяин оживился.

— Желаете? — сразу предложил толстяк, ища глазами стул.

Замешкавшись и порывшись в карманах, мы каждый достали еще по медяку.

Соловей расплатился за хлеб. Хозяин лавки разметал толстым указательным пальцем на ладони медяки, проверив: не картонные ли?

Затем налил из кувшина две полные деревянные кружки и обернулся на шум.

— Ты не слышал, Йозеф?

Я и Соловей от неожиданности даже открыли рты. Челюсти отвисли. Мы услышали противоположный голос, более мужской, но булочник молчал, а рядом с нами больше никого не было.

— Что? — спокойно поинтересовался булочник. Что я должен слышать, лапушка?

— Говорят, сегодня убили известную во всём городе врачевательницу. Это событие невероятно потрясло совет старейшин и власти города. Какой-то нищий. Вроде вот этих двух проходимцев. Кто-то из крестьян опознал его в носильщике корзин. Мне же рассказал портной Пётр Смойля. К нему прибежал слуга карлик, служивший при этой старухе. Так вот, этот слуга еле ноги оттуда унёс. Говорит, убийство совершалось на его глазах. Карлик весь избит, в крови, еле живой. Сейчас в городской управе под охраной. Говорит, что этот убийца и его чуть не убил… — из-за спины толстого булочника вышла такая же круглая булочница. По всей видимости, его законная жена. Только, кроме живота, как барабан, у неё выдавались вперёд довольно внушительные груди, соперничая на равных с тем же животом мужа. На голове толстяка на макушке даже собрался и уменьшился белый колпак и грозился съехать на затылок, а у жены такого же цвета чепец с оборками, плотно облегающий голову, оставлял открытым только лицо и сходился плотно под подбородком. Этим только и отличались. В остальном лица, как ни странно, были одинаковыми.

Догадка подтвердилась.

— Всё может быть в этом городе, моя дорогая Магда! Я давно ничему не удивляюсь, — ответил спокойно хозяин лавки. — С вас, молодые люди, ещё две монеты медью. Пожалуйте, угощайтесь! Если, конечно, это не вы ухлопали старушку Гингему!

С этими словами любезный Йозеф захохотал во всё горло, вместе со своей жёнушкой, которая откликнулась противным визгливым и высоким смехом, ему казалась эта шутка чрезвычайно остроумной.

У жены хозяина голос оказался более низкий. Чувствовался контраст.

Я же плотно сомкнул зубы и прикусил нижнюю губу. Пальцы рук похолодели.

Знал бы этот добродушный пекарь Йозеф, перед кем они с женой ведут все эти разговоры, с ними бы верно случился настоящий обморок. Впрочем, подобного рода слабости это скорее прерогатива живых людей, а не куска программного кода.

— Мы всего лишь хотим пива, господин Йозеф! Мы сегодня славно поработали у старины Талбота. Вы его верно знаете! Это тот самый добрый мясник, что даёт возможность заработать честно, таким, как мы. А до всяких старух нам дела нет. Вот вам моя, а вот его! — подавая две монеты отозвался Соловей, не обратив никакого внимания на издёвки продавца хлеба.

В животах обоих предательски заурчало.

— Как же не знать старину Талбота! — отозвался доброжелательно Йозеф, наклонившись над монетами и куда-то их быстро пересыпал, отчего длинный хвост колпака перекинулся ему на лоб.

— А-а-а-а-а! Это верно тот самый Талбот, что держит скотобойню! — произнесла догадливая Магда, натягивая оборки крузелера ещё больше на румяные толстые щёки.

— Именно так, мадам! — подтвердил слова жены Соловей.

— Я же у него каждый четверг покупаю мясо для своих пирожков! — Забрав два медяка, хозяин широким жестом придвинул на край прилавка деревянные кружки с пивом и аккуратно спрятал кувшин обратно под прилавок, а сам занялся, умильно улыбаясь и переглядываясь с Магдой, разглядыванием пирожков на серебряном блюде. С чем бы лучше съесть на этот раз?

Как не хотелось мне попробовать булочек у пекаря, но пришлось себя ограничить. Наличие медяков, не даёт право раскидывать их направо и налево. Тем более, Соловья в свою тайну я не посвящал. По всей вероятности хозяин продал бы мне парочку этих аппетитных булочек, знай, что я вполне платежеспособен, при этом сильно завысив цену, но тем самым я навлёк бы на себя лишние подозрения.

Мгновение помедлили и с жадностью накинулись, как по команде, на придвинутые кружки с горками пены. Практически присосавшись, одновременно осушили до дна. Соловей готов был съесть грубый сосуд вместо хлеба, облизываясь, вертел и гладил пустую кружку.

Я поставил свою на место и обтёр губы рукавом.

Четыре засушенные чёрствые, но съедобные сухаря, разделили на двоих прямо у прилавка, обернули драгоценность каждый в свою тряпку.

Хозяйка и хозяин наблюдала за нами в оба глаза.

— Что-нибудь ещё? — Поварской белый колпак на голове булочника вздрогнул и при этом съехал направо, грозился соскользнуть с потной лысины на пол. Он выбрал себе булочку с маком и мёдом на блюде и держал её в толстых пальцах.

Жена же в смешном кружевном чепце с оборками и такого же цвета фартуке проворно вертелась около, что-то разливая и помешивая под прилавком недоступное для наших глаз, но по запаху напоминающее нечто среднее между напитком и похлёбкой. Дважды она выходила с кастрюлькой и возвращалась. Видимо, что-то добавляя.

Её огромный зад мог бы соперничать разве только с крупом коровы, так соблазнительно широки были её бёдра, что едва вмещались в дверной проход за спиной хозяина. Не иначе, проход вёл в служебные помещения лавки.

— Кстати! Раз крысоловы, я охотно приглашаю к себе на работу! — откусив от булочки, неожиданно заявил хозяин лавки. Магда даже прекратила мешать в кастрюле и уставилась на меня и мою плётку, скрученную в кольцо и привязанную за плечом. Крыс и у меня довольно! Приходите завтра утром! Правда, мои крысы намного безобиднее, чем у Талбота, но досаждают страшно. Повадились подъедать запасы в чулане. Если поймаете, то выпьете столько пива — сколько сможете.

— Как-нибудь в другой раз, — поклонившись, Соловей поспешил вон из лавки, подхватив справа подмышку, завёрнутые в тряпку, сухари, а в левой руке держал надкушенную лепёшку.

— Обязательно придём! — крикнул я, откусывая от своей лепёшки, и выскочил на улицу вслед за ним.

Приобретённые сухари пошли на запас, а лепёшки тотчас в ход. Пиво показалось божественным напитком. Это не удивительно. После целого дня, проведённого под палящим солнцем, пивоваренные прохладные изыски из погребка Йозефа пришлись весьма кстати.

Как только дверь лавки закрылась за нашими спинами, я вслух заметил, как странно посмотрела мне вслед жена хозяина. Уж не подозревает ли?

— Брось! Делать ей больше нечего! Мы же ни в чём не виноваты! — успокоил Соловей, набивая рот вчерашним хлебом. Вчерашний хлеб оказался жестковатым и скрёб нёбо, но вполне себе съедобным. Я последовал его примеру.

Фонари на улице горели. Фонарщика давно след простыл. Тишина и прохлада вечера. Над головой тёмное небо без туч.

Мы забыли о том, что нас может кто-то преследовать. На улице ни одной живой души. Где-то невдалеке за чьей-то дверью глухо лаяла собака.

Всего в паре шагов от выхода из булочной, более свежая еда в виде вчерашних лепешек сразу исчезла до последней крошки. Сухари несли в подмышках.

— Надо поторапливаться. Нам повезло.

Я не стал уточнять, в чём именно. В том ли, что удалось перекусить или что никто нас не преследует.

— В кувшине осталось ещё пива и довольно много, — с сожалением произнёс Соловей.

— Я это заметил, — подтвердил.

Остановились.

— Эх, ещё бы пивка! За вином не пойдем, — заключил он.

— Но ведь таверна рядом, — возразил я, поправляя плётку на плече.

— Там могут быть соглядатаи городской стражи. Сам ведь слышали.

— Разумно.

— Этот бы кувшин нам весь! — продолжал мечтать Соловей.

— Ага! Ещё лучше серебряное блюдо с булочками. Мы бы употребили! — согласился я и спросил. Только что ты предлагаешь?

О боги, как я его понимал! Вместе вздохнули и зашагали прочь от таверны в противоположном конце улицы, откуда мы появились, угодив тотчас в темный проходной переулок, надеясь проскочить, как можно быстрее и незаметнее.

— Куда? — услышали неожиданно громкий крик. Стой!