Справедливость богов [СИ]

Глава 9. Базар

В семь часов утра базар представлялся скоплением нищих, что начинают копошиться, словно черви или мухи, в дерьме. Нищие тянутся вереницами и ватагами со всех концов города, как только глашатай огласит осипшим голосом окрестности криком «Утро!», а большой медный колокол на башне прозвенит по количеству ударов каждый час.

С самого раннего утра торговая площадь заполняется различным отребъем, толкающимся налево и направо, невесть зачем. В дырявых карманах редко водится затёртая медяшка. Сюда же стекаются, но чуть позже, обыкновенно, все более-менее приличные торговцы. У них имеются грубо и скоро сколоченные переносные лавки. На них есть что выставить на продажу. Другие торговцы плетутся с самодельными тележками и переносными столиками за спиной. Однако здесь присутствуют нередко и другие малоимущие, которые ничем не могли торговать, кроме собственной рубахи или разъехавшихся старых башмаков без подошв и уж тем более не имеющих в наличии собственных лавок и магазинчиков. Постепенно вторые вытесняют первых числом. К этому времени почти всегда нищих изгоняют со своих насиженных мест различными способами, если у тех не было соответствующего оплаченного допуска на торговлю, выдаваемого местными бандитами различных ватаг — группировок. При наличии такого билета нищего бродягу никто не трогал, но если он что-либо умудрялся продать, к нему тут же подходили бравые парни и брали мзду или налог с головы.

Кроме того, подключались местные власти, у них имеются свои способы и рычаги воздействия и с бандитами и с торговцами. Группа стражников в сопровождении высоких лиц нередко обходит торговые лавки и ряды.

Из района бараков двинулись к базару вчетвером.

При самом входе прямо у базарных ворот нас довольно дружелюбно встретила группа нищих, игравших в кости. Все они внимательно следили за входящими и выходящими.

Уже на подходе, между рядами, я заметил длинного и худого с длинным носом и перебинтованной неаккуратно грязными тряпками головой, а также в рваной жёлтой жилетке с чужого плеча, шныряющего с озабоченным видом подростка. Вокруг него теснилось обычно десяток единомышленников из тех же беспризорников. Все они ниже ростом, но настроенные весьма агрессивно. Это был знаменитый во всём районе бараков Клепик, которого всегда опасался Жером. В своё время, именно от него на пару с Мариком я и выручил Жерома.

Немало не смущаясь, попытался незаметно подойти ближе, чтобы оценить уровень возможностей. Визор позволил. Клепик, вор, 4-й уровень. Для НПС с развитием неплохо!

Сегодня Клепик ошивался по базару в гордом одиночестве.

Клепик увидел Жерома первым, но не одного, а в компании, мгновенно ретировался и затерялся в общей толчее на наше счастье. Так, что его больше не видели.

Торговали же здесь всем, чем угодно и по какой угодно цене. Серые и рыжие котята с кошками, щенки овчарки и взрослые карабаш с черными пятнами во всю морду. Гадюки и аспиды с дрессированными удавами. Свёкла, капуста, редиска, зелёный лук. Бананы, арбузы, персики, чернослив. Молоко, говядина и свинина. Изделия мастеров ремесленников оружейного дела. Горшки, кувшины, чаши, блюдца и бутыли. Ковры и сабли. Пращи и луки. Ножи и доспехи. Мечи и щиты. Живые свиньи, индюки, бараны, козлы. Певчие птицы, а с ними скорпионы и тарантулы. Красные и белые вина, различные прохладительные напитки, соки и т. д. Чему только здесь не нашлось места! Описать всё, чем торгуют, было бы бесполезной тратой времени.

— Купите мою говорящую змею! Отдам недорого! Всего пять медяков! — сунулся нам наперерез один длинный, как жердь, торговец со змеёю в руках.

— А что? Она и в правду говорит? — спросил я, заинтересовавшись таким феноменом.

— Судите сами! — ответил торговец, вздёрнув змею над головой и начал на неё цикать. Змея лениво повернула голову, но молчала. На голове у неё на верёвочке был одет красный колпачок, как у сокола.

— Посмотрите, какая она важная! У неё красная шляпа, как у вельможи или святого отца!

Я с интересом остановился возле змеелова, надеясь что-нибудь услышать от змеи.

— Знаем мы твою змею! — перебил Соловей. Пошли! Она умеет говорить только одно единственное слово, да и то только начало.

— И какое же это слово? — удивился я.

— Пойдём, Кам! Шипящее! Эта змея умеет говорить всего только одно слово Ши-ло. Да и то только шипит Ши, а Ло за неё говорит хозяин.

Жером и Соловей вместе силой потянули меня за руки от хитрого торговца говорящей змеёй за пять монет к его великому огорчению.

— Неправда! — попытался сказать в свою защиту длинный торгаш.

— Какая же от неё польза? — спросил Ушастый. — Даже, если она умеет что-то говорить!

— Она умеет, сударь, ловить мышей! — снова попытался остановить нас упрямый торговец, перегородив мне дорогу.

— Ну и что! Нам нужна большая змея, которая умеет ловить не мышей, а крыс! А у тебя она маленькая! — крикнул, раззадорившись, ему напоследок Жером и отпихнул больно в бок, потянул меня за рукав. — Плётками торгуют где-то вон там!

Отойдя на пару шагов, мы тотчас позабыли о змее. Торговец больше не лез.

На базаре нас ждал широкоплечий и плешивый мужик. Пресловутый торговец плётками. Как будто это уже прописано в условиях игры. Хотя мне, как понимаете, эта идея пришла только сегодня утром.

Непись попался выдающийся. Типичный такой базарный торговец, не имеющий ни малейшего представления о том, чем торгует и лишь нацеленный на извлечение барышей.

Наша четвёрка с Жеромом во главе, уже задолго до того, как подошла к нужному лотку, услышала его громкий голос, коверкающий чуть слова.

— Пакупайте кнутовища, плётки, хлисты, бычи! Отдам недорого в хароший рука!

Это как раз то, что надо. Мы тотчас подошли ближе и окружили лоток, заложенный плётками.

Я поднял глаза от плёток и присмотрелся. Перед лотком с кнутами, ходил небольшого роста лысый бородатый мужик поперёк себя шире.

Скоро обладатель большого арсенала плёток — толстяк с отвисшим брюхом предстал перед нами во всей своей мужской стати, выскочив услужливо навстречу. Казалось, выкрикивал безразличным тоном и вовсе не интересовался тем, будут ли покупать его товар или нет, и какое производит он сам впечатление на покупателей своими наглыми бесцеремонными призывами.

— Пакупай! Пакупай! — выкрикивал время от времени толстяк с узкими поросячьими глазками и довольно крупным носом, напоминающим картошку.

— А что! Я куплю! Продавай мне! — в тон ему бросил я. Слева встал Жером, справа заняли позицию Соловей с Ушастым. Создавалось впечатление, будто производится подготовка к какой-то важной операции, не исключающей, ограбление среди бела дня.

— Не-а, — как будто проснулся плёточник, даже сделал шаг назад от своего лотка, где лежали в ряд плётки, хлысты, бичи, кнуты, ножи, кинжалы, ятаганы, нагайки. Видно, что такая настойчивость неожиданных покупателей его невероятно смутила и испугала.

— Что, уважаемый? — притворно испугался я. — Что-то не так?

— Ты деньги сначала покажи! Есть они у тебя или нет? Не то стражников позову! — настойчиво потребовал дрогнувшим голосом торговец и в этот миг, как будто бы стал меньше ростом и ширина плеч изменилась не в лучшую сторону, он сгорбился и стал невероятно покладистым.

Видно, что торговец плетьми с большим подозрением относился к оборванным молодым людям и настроен крайне серьёзно. В нём борются две стороны. Одна, чтобы что-нибудь выгодно продать, а вторая, вообще, не связываться с этой нищей компанией.

Но я быстро развеял сомнения относительно наших смутных намерений.

— Чего испугался? Смотри!

Я протянул ладонь с горстью медных монет к самому носу плёточника, чтобы он убедился в платежеспособности. Горсть медных монеток в моей ладони сразу успокоила торговца. Торговец обмяк и вновь повеселел.

— Ну? Что? Пакупай! Что желаешь? — развёл он руки в разные стороны перед лотком.

— Мне нужна нагайка, а лучше всего кнут или плётка, но чтоб в цену около двадцати монет, — чётко и ясно без запинки отчеканил я слово в слово, как заученный стих.

— Вот эта хороший пылётка! Сматри! Правды, она стоит все дывадцать пять медяков, а не дывадцать. Дышевле не дыам! Хочешь? Бери! — заявил торговец.

— А вот эти нагайки? — спросил Соловей из-за моего плеча.

— Эти можна за дывадцать. Бери! — поспешно согласился торговец, косясь на Соловья. У Соловья за пояс заткнут собственный кнут внушительного вида. Толстяк хорошо это разглядел.

— Надо на вес пробовать. Удар оценить. — Кажется, Соловей не спешил с выбором.

Торговец выпучил глаза на Соловья так, как будто его ужалила оса.

— Сначала пакупай, а потом пробуй, сколько хочыш!

— Не-а, — на этот раз отрезал Соловей торговцу. — Так не пойдёт! Рука сама должна прочувствовать инструмент и что лучше ей подходит. Мы не леденцы покупаем, а оружие.

При этом Соловей демонстративно взялся за рукоять своего кнута.

Я и Соловей отошли от лотка, но, однако, стояли в поле зрения толстяка и не уходили.

— Ладно, — сдался торговец, — Падажди! Бери, пробуй! Карашо! Кнуты не дам, а нагайки и пылётки пробуй! Только прямо здесь. Слышишь? Ударять сюда можна.

Торговец показал закуток за спиной.

Мы вместе с Соловьём вернулись к лотку. Стали вновь выбирать подходящую нагайку.

Нагайку выбирали долго. Соловей пробовал лично сам. Одну за другой. Перепробовал штук пять. При каждом ударе торговец по бабьи зажмуривался, как будто боялся, что удар придётся как раз по его лысой макушке. Уж очень угрожающе в этот момент выглядел Соловей, играющий плёткой.

Умелые удары Соловья очень скоро разбили треснутые бутыли и сломанные горшки, расставленные на земле закутка перед деревянной сколоченной стенкой в два ряда. Теперь уже в ход шли обломки от кувшинов. Даже брался упражняться на камне. Своим же кнутом, Соловей, запросто перешибал камень напополам. Нагайкой не смог перебить даже деревянный черенок лопаты.

— А плётки? — спросил Соловей.

— Бери! Пробуй!

Такая боевая плётка две сажени длиной со свинцовым грузиком на конце настоящее оружие в умелых руках. Соловей выбрал именно её, чтобы ударить пару раз. И тут же разбил в дребезги остатки кувшина. Перебил черенок лопаты. На камне появилась заметная трещина. Рукоять легла в руку, как литая. Достаточно удобно.

— Вот! Это то, что мне надо! Не пожалеешь! — наконец вынес утешительный вердикт относительно новой нагайки Соловей, тем более, что в глубине души, он надеялся, что выбирает плётку именно себе, поэтому подходил к этому выбору со всей тщательностью и ответственностью. — Беру эту плётку! Вот мой окончательный выбор! Эта точно не подведёт! На! Потренируйся!

Соловей отдал мне плётку. Моему изумлению не было предела. Визор подсказал.

Я с опаской взялся за плётку и вложил рукоять точно в руку, сжав пальцы.

— Ты сначала научись бить сверху, а потом подсекать. Видишь, как это делаю я! Бери так! Вот так! Теперь так! Заводишь руку назад, делаешь выпад и наносишь резкий и сильный удар, чтоб хлопок слышать. Слышишь?

Удар у меня получался не совсем точным, вялым, растянутым и смазанным, но в плётке я чувствовал настоящую мощь и силу, которая энергетически выходила из рукоятки и прямо бежала, вливаясь в пятерню, словно удесятеряя удар и продолжая руку. Соловей же владел инструментом, что называется, виртуозно.

— Попробую ещё! Мне, пожалуйста, вот эту нагайку! Будьте добры! — добавил Соловей напоследок, возвращая плётку торговцу.

Хватило ударить нагайкой всего один раз. Соловей тотчас без лишних слов поспешил вернуть её назад. Я видел, как Соловей тряхнул головой и скривил лицо в недовольную гримасу.

— Нет! Лучше всего ту! Вот ту! — и показал на плётку.

— Кто из вас пакупает? Ты сначала пакажи, есть ли у тебя эти дывадцать пиать медяков или их нет? — потребовал опять с недоверием торговец, хмуря брови на Соловья, как на конкурента.

— Двадцать! Вот! — показал я деньги.

— За дывадцать нет! Двадцать мало! Дывадцать пиать давай! — возмутился торговец, протестующе взмахнув руками.

— Как? Вчера были за двадцать! — встрял Жером. — Я сам видел.

— Что ты видел? Эти пылётки всегда по дывадцать пиать прадаю. Сегодня такая одна осталась. Дывадцать пиать стоит. Последняя.

Я чуть не выругался, а про себя всё ж таки подумал. — Вот сука!

Зажав в кулаке деньги, стиснув зубы, растерянно повернулся к Жерому. Что делать? Вопросительно посмотрел на него. Потом на Соловья.

Соловей отрицательно покачал головой. Дескать, ничего не бери пока.

— Тогда так. Приду позднее и куплю, — заявил я торговцу.

— Твоё дело! — спокойно сказал торговец и присел на ящик, вытащенный во время разговора из-под лотка. — Я подожду. Придёшь, пакупай. Нет. Другому отдам.

Делать нечего. Надо заработать ещё, чтобы купить хорошую плётку.

За спиной нашей компании прошли два жующих морковку стражника с саблями на боку, а буквально в пяти саженях за ними стояла пожилая женщина, которую мы раньше почему-то не заметили или проигнорировали, увлечённые разговором с толстяком Сулейманом. Хотя внешность её была весьма и весьма специфическая. Увидишь такую один раз и запомнишь на всю жизнь.

Меня толкнул в плечо Жером.

Когда я повернулся к мальчишке, то заметил, как у того побледнело лицо.

— Что случилось? — невольно спросил я у Жерома и поразился тому, как он вдруг переменился в лице, так был напуган в этот момент.

Жером показал трясущейся рукой куда-то мне за спину.

Только сейчас, неподалёку от себя, я увидел стоящую жутковатого вида старуху. Вместе со мной, почти в одно время повернулись от лотка Соловей и Ушастый.

Соловей даже присвистнул и произнёс вслух, не выдержав, так, что старуха, вероятнее всего, услышала неожиданный возглас. — Вот это чувырло пришло! У неё за ушами грибы растут!

Чувырло явно смотрело в нашу сторону.

Как только Жером увидел, что уродливая старуха смотрит прямо на него, то тотчас начал от неё прятаться за мою спину.

— Ты что так побледнел, Жером? Чего боишься? — спросил я у него. — Брось бояться! Старуха, как старуха!

— Это страшная старуха! — зашептал на ухо Жером. — Она колдунья! Ведьма!

— Отчего ты так решил? Мало ли здесь ходит всяких старух и калек! Бывают и уродливее!

— Мне много говорили о ней. А ещё я один раз сам взялся ей помогать. Очень нуждался. Но когда узнал, куда надо идти, то всё, что нёс, бросил и убежал. Еле ноги тогда унёс. Больше никогда не по… Кам, ведь старуха-то вела меня прямиком на кладбище!

— Глупости! — попытался я, развеять страхи Жерома. — Вот сейчас возьму и проверю. Хочешь? Сам ей помогу!

Жером так перепугался, что не смог произнести и слова.

Ведьма, между тем, крутила головой и спрашивала скрипучим низким голосом у проходящих мимо, искала. — Люди добрые! Помогите немощной старой женщине!

Охотников не находилось. Видимо, брали во внимание её безобразный вид. Ведь не всякий из смельчаков решался даже приблизиться к ней, не говоря уже о том, чтобы помочь донести корзину.

Старуха имела низкий отвратительный голос.

Все нищие отбегали от бабки, как от чумы. Настолько она была уродлива.

Худое тело облегает чёрное длинное до земли платье с глухим воротом. На голове плотно повязан серый платок, из-под которого лишь торчит длинный крючковатый нос и мохнатые уши. Нос до такой степени внушителен, что почти достаёт до морщинистого чёрного подбородка с редкими седыми волосинками.

У ног старушенции находилась большая плетёная корзина, набитая доверху цветной капустой. Одной, ей явно, такую корзину не унести. Нужна помощь.

Глаза мои и этой старухи вновь встретились. Она тут же поманила меня рукой.

Но в то время, когда Жером и остальные дивились её уродству, я думал совершенно о другом. Ведь я пришёл на базар не просто так, мне нужна плётка, а на плётку деньги. Поэтому, не рассуждая долго, решил помочь на свой страх и риск этой старухе, во что бы то ни стало, подавив в себе всякую природную брезгливость.

Я внимательнее присмотрелся к ведьме, полагая, что этого будет вполне достаточно, чтобы разогнать сомнения. Навёл на неё незаменимую волшебную мишень визора.

Но впервые визор отказался и не смог разглядеть уровень и имя. Какая досада!

Виртуальная табличка над ней точно была, но она явно предназначалась не для моих бедняцких глаз. Табличка глухо скрыта и не доступна для чтения. Во всём этом сквозил какой-то таинственный замысел тёмных сил. Но и тогда я отогнал от себя всякие предрассудки.

— Послушай, Сулейман! — вкрадчиво обратился я к толстяку. Дай слово, что никому не продашь эту плётку, пока я не вернусь?

— Слуший! Откуда знаешь? — удивился, разинув рот, Сулейман. Ведь я не назвал свой имя?

Мои спутники из барака, казалось, удивились моей прозорливости не меньше торговца.

— Правильно! Ты не называл своего имени, но, однако же, я его знаю! Дай слово!

— А ты кто? Ясновидящий?

— Пожалуй так! Поклянись, что никому не продашь эту плётку, прежде чем я за ней вернусь?

— Килянусь! — недобро косясь на меня, ещё больше испугался толстяк.

Получив от торговца плетьми согласие, я некоторое время ещё мялся с ноги на ногу, но, затем, приветственно кивнул старухе, набравшись решительности, окончательно и бесповоротно выступил вперёд.