СССР имени Берия

ХРАНИТЕЛЬ ЯДОВ

По дороге с рыбалки в Москву Хрущев продолжал осмысливать положение: каковы все же реальные шансы этого заговора? Он требует большой подготовки, в ходе которой заговорщикам нужно будет сначала прощупать, а потом переговорить с получением согласия у сотен опытных и осторожных партийных функционеров хотя бы половины областных партийных организаций России. В случае неудачи нужно будет, под благовидным предлогом, заменить на ключевых постах тех, кто не соглашается с заговорщиками.

И все это с соблюдением строжайшей конспирации в условиях, когда не только партийные органы контролируют, чем живут эти функционеры, но и МГБ их «защищает», то есть, следит за ними и сообщает в Москву обо всех их неблаговидных поступках, подозрительных словах и связях.

Положим, Кузнецов перекроет поступление разоблачающей заговор информации от партийных органов к Сталину (да и к Жданову, раз он не с заговорщиками), но насколько реально перекрыть поступление этой же информации к Сталину через МГБ – через Абакумова?

Абакумова Хрущев знал плохо и не был уверен, что этот, по слухам, крутой генерал-полковник так уж предан Кузнецову.

Но Кузнецов проговорился, что у них в МГБ есть еще верный человек, кто он, какую должность занимает?

Кто там у вас в Минске появился, я завтра узнаю, – думал Хрущев, – но вот кто у вас в МГБ?? И его мощная память подсказала ему ответ, тем более, что случай был совсем недавний…

Дело в том, что СССР Сталина был честным государством, и честно исполнял положения международных законов, договоров, честно вел себя даже с противниками, но Сталин никогда не позволял эту честность Советского Союза использовать против советских людей. Если по отношению к СССР кто-то вел себя бесчестно, то он получал адекватный ответ. Скажем, какая-то организация за рубежом засылает в СССР террористов, и те убивают советских людей.

Смотреть на эту организацию и ничего не делать? Нет, СССР, в свою очередь, уничтожал главарей этой организации и этим быстро отучал их от террора.

Но СССР был правовым государством, в котором преследовались убийства, поэтому тех главарей террористической организации в СССР заочно судил суд, приговаривал их к смертной казни и уже потом за границей люди, исполнявшие функции палача правосудия СССР, приводили приговор в исполнение. При этом приказ таким палачам обязательно давали лично высшие руководители СССР, а не непосредственные начальники этих людей. Это ведь понятно.

Если бы Сталин допустил, чтобы в стране кого-то убивали без приговора суда и по приказу непосредственного начальника исполнителя, то очень скоро какой-нибудь спецназовец НКВД мог бы получить от своего начальника заказ и на убийство честного человека или даже самих членов Политбюро.

Откуда этот спецназовец знает – может, приказ, данный ему его начальником, действительно исходит (в чем и убеждал бы его начальник) от Сталина?

Вот довоенный случай с казнью врага украинского народа, пособника немецких фашистов Коновальца. Исполнителя приговора, спецназовца Павла Судоплатова, пригласили в кабинет Сталина, и там Петровский торжественно объявил Судоплатову, что на Украине Коновалец заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления против украинского пролетариата. (Чтобы не спугнуть Коновальца и не затруднить работу палачу, об этом приговоре не сообщалось до казни). После этого нарком НКВД поставил Судоплатову задачу на уничтожение Коновальца.

То есть, этого спецназовца вызвали не к непосредственному начальнику, не к министру и даже не к Сталину. Его вызвали к Петровскому – к Председателю Президиума Верховного Совета Украины – органа, к которому приговоренный судом к высшей мере наказания Коновалец теоретически мог обратиться за помилованием. И Петровский лично сообщил палачу приговор Коновальцу и отрицательное отношение Верховного Совета к вопросу о его помиловании.

После этого Судоплатов уже никак не мог стать убийцей, он – палач, человек на службе правосудия СССР, и он исполнил не чью-то личную прихоть, а Закон СССР.

А о том, что живший в Мексике Троцкий приговорен Верховным Судом СССР к смертной казни, было публично объявлено, задачу палачей на службе Правосудия СССР взяли на себя мексиканский гражданин, художник Давид Сикейрос и гражданин Испании Рамон Меркадер. Нужно было просто передать им приказ, тем не менее, Судоплатова, который этот приказ передал исполнителям, пригласили к Сталину, и теперь Сталин торжественно объявил ему приказ исполнить приговор Верховного Суда.

Вот такие приказы палачам на тайную казнь приходилось давать и Хрущеву.

Тогда был январь 1947 года, в первом часу ночи на вокзал в Киеве прибыл поезд «Москва – Ровно». Сотрудники МГБ Украины незаметно провели двоих пассажиров в штатском в кабинет начальника вокзала, в котором их ожидал Хрущев и министр госбезопасности Украинской ССР Савченко.

Когда сопровождавшие сотрудники вышли из кабинета, приехавшие из Москвы представились Хрущеву.

– Первый заместитель министра государственной безопасности СССР генерал-лейтенант Огольцов.

– Полковник государственной безопасности Майрановский.

Хрущев и Савченко поздоровались за руку с приехавшими, причем оказалось, что Савченко одет точно так же, как и Огольцов.

Хрущев, внимательно присмотревшись к Майрановско¬ му, спросил:

– Вы и есть…исполнитель?

– Так точно, товарищ Хрущев.

– Тогда приступим к делу, чтобы не сильно задерживать поезд, – решил Хрущев.

Из папки, лежащей на стоящем рядом столе, Хрущев достал три прошнурованные и опечатанные машинописные странички и начал читать.

– «Приговор. Специальное присутствие Верховного Суда Украинской Советской Социалистической Республики в составе…». Так, тут фамилии, ага, «рассмотрев в закрытом судебном заседании дело архиепископа Ромжи…».

Этот Ромжа такая сволочь, из-за которого и льется кровь на Западной Украине. Бандеровцы убивают колхозников, жгут сельсоветы, даже учительниц, сволочи, убивают, а этот Ромжа их убеждает, что это богоугодное дело. Был архиепископ в Ужгороде, Костельник звали, хоть и поп, но хороший человек, хотел эту братоубийственную бойню прекратить и с православными объединиться, так этот Ромжа подослал боевика и этого Костельника застрелили прямо в соборе. Совсем осатанел, гад! Короче, Верховный Суд Украины приговорил этого гада к высшей мере наказания!

Передал текст приговора для ознакомления Огольцову; тот, пробежав его глазами, передал Майрановскому. В это время Хрущев вынул из папки еще один листик бумаги и продолжил.

– Этот Ромжа мог бы, конечно, просить помилования у Верховного Совета Украины, так вот вам решение Президиума Верховного Совета оставить ему приговор в силе.

Передал и этот листок для ознакомления Огольцову и Майрановскому. Дав им время прочесть, спросил.

– Я вам что-то еще должен сказать или показать?

– Нет, этого достаточно, – ответил Огольцов, возвращая документы Хрущеву.

– Поймите, товарищи, – решил от себя оправдаться Хрущев. – Конечно, надо было бы эту сволочь открыто судить и расстрелять, но его же эти бандиты-бандеровцы тут же сделают святым, и эта война еще больше разгорится. Поэтому и приходится давать вам такое задание. Мы сами тут попробовали устроить ему автомобильную аварию, но он, гад, уцелел и теперь лежит в больнице в Ужгороде. Надо, чтобы его оттуда вынесли вперед ногами.

– Сделаем, Никита Сергеевич.

Огольцов достал из портфеля лист бумаги и положил на стол, рядом авторучку, затем вынул портсигар, раскрыл его и положил рядом с бумагой. В портсигаре была вата, Огольцов поднял верхний слой, показав внутри две ампулы. После этого сделал Майрановскому жест рукой – распишись!

Тот расписался в акте.

Хрущев, с интересом показывая пальцем на ампулы, спросил:

– Это и есть… это?

– Да! – подтвердил Огольцов.

– И никто не узнает, что Ромжа…того?

– Мы сначала узнаем анамнез, то есть, к каким сердечным заболеваниям Ромжа предрасположен,- начал пояснять Майрановский, – а потом используем соответствующее средство – одну из этих двух ампулок – и спустя от полусуток до двух суток у него будет либо инфаркт, либо инсульт с летальным исходом. Если патологоанатом не будет догадываться, в чем дело, то он отравления не обнаружит.

– Ага… – протянул Хрущев уважительно, а потом напутствовал.

– Так как извести такого гада-попа это богоугодное дело, то с богом, товарищи! И чтобы ни один комар носа не подточил!

Майрановский спрятал портсигар во внутренний карман, а Огольцов.положил акт в свой портфель и скомандовал.

– Товарищ полковник, вы поступаете в распоряжение министра государственной безопасности Украины генераллейтенанта Савченко!

– Есть! – подтвердил получение приказа Майрановский.

Хрущев и Огольцов попрощались с Майрановским и Савченко, пожав им руки, и те вышли. Хрущев и Огольцов подошли к окну, наблюдая, как Савченко и Майрановский сели в вагон. Спустя несколько секунд из вагона спустился дежуривший в купе сотрудник МГБ и помахал рукой в голову поезда. Послышалось усилившееся пыхтение паровоза, и поезд тронулся. Хрущев прервал молчание.

– Были на фронте, товарищ Огольцов?

– По декабрь 42-го был начальником управления НКВД в блокадном Ленинграде.

– С Андреем Александровичем Ждановым работали?

– Да, но больше, конечно, с Алексеем Александровичем Кузнецовым. …Когда возвращавшийся с рыбалки Хрущев вспомнил этот эпизод полугодичной давности, то ему сразу стало понятно, кто поддерживает заговорщиков в МГБ СССР, и стало немного легче – все таки министр МГБ и первый его заместитель в заговоре – это кое-что!

Тогда же Никита увидел и яды скрытого действия, и узнал, кто их хранит, но пока еще не придал этому значения.

Тем более, что Кузнецов выполнил свое обещание, послал комиссию на Украину, нашел у Кагановича массу недостатков и секретариат ЦК внес предложение вернуть на Украину Хрущева. Так что к декабрю 1947 года Никита вновь стал хозяином в Киеве.