Глава 11
УБИЙСТВО БЕРИИ. 100 ДНЕЙ БЕРИИ

Все это не укрылось от Берии, но у него пока не было ни сил, ни времени противостоять упорному возвращению себе власти партийным чиновничеством.

Помимо огромного добавившегося объема работ, связанных с объединением МГБ и МВД, у Берии резко увеличился объем работ в Правительстве. Маленков не знал, как решать те вопросы, которые Сталин решал лично сам, и Маленков постоянно собирал совещания Совета Министров, постоянно отсылал вопросы для решения в Президиум, где сам же их и обсуждал, но уже с новыми участниками, – рабочее время уходило бездарно, а решений не было!

Верхушка СССР как бы обмякла и расслабилась – никто не хотел лишних проблем и тревог, никто не хотел дополнительной работы и взятия на себя ответственности за государственные решения. Берия с удивлением отметил, что он, по сути, остался единственным генератором идей, а остальные только критиковали его и раздражались тем, что от идей Берии возникают лишние тревоги и хлопоты. Коечто, сделать все же удавалось, но меньше, чем это было бы сделано при Сталине.

По крупным вопросам умственно зажиревших чиновников невозможно было сдвинуть с места. По сообщениям из ГДР, там назревал мятеж.

– Поймите, товарищи, – убеждал Берия Президиум, – ни нам, ни Коммунизму проводимая нами насильственная социализация немцев в ГДР ничего не дает и только вредит.

Американцы по плану Маршалла вкачивают в ФРГ огромные средства – гораздо больше, чем в Англию или Францию.

За счет этого материальный уровень жизни в ФРГ гораздо выше, чем в ГДР, и это компрометирует социализм.

Немцы из ГДР бегут в ФРГ, убежало уже около полумиллиона человек. В ГДР назревает мятеж, мы его подавим, но от этого наш авторитет у немцев еще больше упадет – нас будут сравнивать с фашистами.

– Что ты предлагаешь конкретно? – раздраженно спросил Молотов, который был министром иностранных дел и считал такие вопросы своими, а не Берия.

– Надо немедленно выступить с идеей объединить ФРГ и ГДР…

– Как?! Прекратить строительство социализма в ГДР?

Предать дело Ленина? – перебил Берию Маленков.

– При чем тут Ленин? Когда было нужно, Ленин отдал и Польшу, и Финляндию! Раз мы выступим с идеей объединения Германии, то у нас будет инициатива – немцы нас будут считать отцами объединенной Германии, а мы потребуем обязательным условием нейтралитет новой Германии и соответствующего статуса коммунистов в ней! Если мы будем медлить, то американцы вовлекут ФРГ в НАТО, а немцы – это чуть ли не вся Европа. Зачем нам такие враги?

– Мы не можем предать дело Коммунизма в Германии, – тупо твердили члены Президиума, надеясь, что с ГДР дело само собой как-нибудь устроится.

И так было по многим вопросам – энергия Берии приводила к тому, что ему завидовали и относились к Берии все более и более враждебно. Подливало в огонь масло и то, что Берия, невзирая на изменения в управлении партии, проведенные после смерти Сталина, упорно настаивал на том, что делом партии является только пропаганда и подбор кадров, а остальное – это дело Правительства СССР. С ним не спорили, а отводили глаза и все равно несли вопросы в Президиум для их решения там, а не в Правительстве, все равно исполняли все решения Президиума, даже если они касались сугубо государственных вопросов.

Но особо тяжело было в МВД. Берии достался аппарат МВД-МГБ, в котором 7 лет хозяйничали Абакумов, Игнатьев, Круглов и Серов, т.е. аппарат был достаточно разложившимся.

Нужны были честные люди, которых надо было найти в этом аппарате или привлечь со стороны. Таких людей было очень мало, кроме того, за годы отсутствия Берии в МВД многие погрязли в обывательщине и не хотели уходить от спокойной жизни. Берия перевел на Украину министром МВД Мешика из Спецкомитета, вернул из заграницы и сделал своим первым заместителем Кобулова, но Меркулов, на которого Берия имел столько надежд, не захотел вернуться в МВД. Правда, Берия принял экстренные меры к освобождению из тюрьмы ряда арестованных вместе с Абакумовым сотрудников МГБ и МВД, которым он верил, но этого было мало.

Думая в свободное от иных дел время над тем, кто же мог состоять в заговоре, он обратил внимание на то, что Игнатьев, фактически саботировавший расследование, вместо того, чтобы быть разжалованным, стал его партийным начальником, да еще и по протекции Хрущева. Это впервые заставило Берию заподозрить Никиту, которому до этого Лаврентий, безусловно, верил. Более того, он обратил внимание, что работники МВД исполняют его задания с оглядкой на секретаря ЦК Игнатьева, и смотрят на самого Берию, как на человека временного. Подумав над причинами этого, Берия понял, что его заманивают в ловушку, и этой ловушкой являются арестованные врачи-евреи.

Просмотрев их дела еще раз, Берия вызвал начальника следственного Управления.

– Все врачи, сидящие у нас, арестованы по 58-й статье за измену Родине. Все разумные сроки следствия уже прошли.

Я даю всем следователям еще две недели, за которые вы обязаны предъявить всем врачам обвинения по 58-й статье.

И ни по какой иной! – предупредил Берия. – С остальны301 ми их грехами по другим статьям Уголовного кодекса потом разберутся. Если через две недели вы будете неспособны предъявить прокуратуре обвинительные заключения по 58-й, всех врачей немедленно освободить!

– Но, товарищ Берия!

– Никаких но! Исполняйте!

А через две недели Берия, никому ни о чем не сообщая, своей властью приказал газете «Правда» опубликовать сообщение МВД об освобождении 28 врачей и 9 членов их семей, в котором были следующие слова:

«…Проверка показала, что обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельными. Установлено, что показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего Министерства государственной безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия.

На основании заключения следственной комиссии, специально выделенной Министерством внутренних дел СССР для проверки этого дела, арестованные ВОВСИ М.С, ВИНОГРАДОВ В.Н., КОГАН Б.Б., ЕГОРОВ П.М, ФЕЛЬДМАН А.И., ВАСИЛЕНКО В.Х., ГРИНШТЕЙН А.М., ЗЕЛЕНИН В.Ф., ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ Б.С., ПОПОВА НА., ЗАКУСОВ В.В., ШЕРЕШЕВСКИЙ Н.А., МАЙОРОВ Г.И. и другие привлеченные по этому делу полностью реабилитированы в предъявленных им обвинениях во вредительской, террористической и шпионской деятельности и, в соответствии со ст. 4 п.З Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, из-под стражи освобождены».

После того, как Хрущев прочел в «Правде» это сообщение, у него по коже поползли мурашки – он понял, что Берия ему уже не верит и начал драться самостоятельно. Этим сообщением Берия фактически «убивал» Игнатьева – ведь это при нем были арестованы эти врачи, при нем от них добивались признаний «запрещенными приемами». И в тот же день Хрущев получил служебную записку Берии, в которой тот просил исключить Игнатьева из партии и дать согласие ЦК на его арест.

Хрущеву пришлось срочно обзвонить всех членов ЦК, получить от них согласие на освобождение Игнатьева не только от должности секретаря ЦК, но и на исключение из членов ЦК. Однако Хрущеву удалось пока передать дело Игнатьева на расследование комиссией ЦК, а ее председателю он дал понять, что спешить никуда не надо. Для Берии Игнатьев был пока недоступен. Но это был не последний удар Берии.

В один из вечеров Лаврентий, освободившись от текущих дел, в мыслях вновь вернулся к делу о смерти Жданова.

Вполне вероятно, думал он, что врачи действительно прошляпили у Жданова инфаркт. Пусть и преступно, но вполне понятно, что они свой промах попытались скрыть.

Понятно и поведение Власика – этот дурак пытался избежать обвинения в том, что он принял на работу таких врачей. Но Абакумов почему скрывал и смерть Жданова, и смерть Щербакова? А если Жданов был отравлен ядом скрытого действия и Абакумов об этом знал?? Тогда понятно, что Абакумов скрывал подробности смерти Щербакова, чтобы не навести на мысль проверить смерть Жданова. Но ведь Рюмин всех евреев вывернул наизнанку – не виновны они в терроре против Жданова… Да, тупик! А если,- Берия даже похолодел, – а если это свои, и Абакумов их исполнитель?

Если это кто-то из высшего руководства? Но кто и зачем ему это? Борьба за власть? Какая? Вот умер Сталин, и власть отдали самым слабым, на нее никто иной и не пытался претендовать. Стоп? А смерть Сталина? Он умер своей смертью или отравлен?

Тут Берия с удивлением отметил, что не знает никаких подробностей смерти Сталина, кроме сообщенных ему Хрущевым утром 2 марта. В подозрение о том, что и Сталин отравлен, не хотелось верить, но оно гвоздем засело в мозгу.

Ладно, подумал Берия, кто в заговоре, пока понять невозможно.

Но где они взяли яд? Ведь не из-за границы им его привезли. А у нас яд был только в МГБ у Абакумова.

Нет, вспомнил Берия, не у Абакумова, а у тихого и незаметного Огольцова. Так, кажется, Огольцов – это тот конец ниточки, за который можно распутать весь клубочек.

Ну, и надо бы узнать побольше подробностей о последних часах жизни Сталина.

На следующий день он приказал арестовать Огольцова пока за преступную халатность в хранении ядов. Огольцов все категорически отрицал. Теперь предстояла длительная работа по проверке документации, связанной с ядами, с целью понять, мог ли Огольцов изъять из хранения яд так, чтобы по бумагам это не было видно?

Спустя несколько дней Берия нашел свободное время в своем недельном графике и распорядился вызвать к себе телохранителей Сталина, дежуривших 1 и 2 марта. Но тут выяснилось, что все телохранители и весь обслуживающий персонал сразу же после смерти Сталина были высланы из Москвы по распоряжению ЦК. Берия позвонил Хрущеву.

– Послушай, Никита, – пытался удержать прежний дружеский тон Берия, – хотел кое-что узнать у бывшего прикрепленного Сталина, – Берии удалось быстро вспомнить одну из фамилий, – Хрусталева. И тут выяснилось, что по твоему указанию вся обслуга Сталина выслана из Москвы. Почему?

Хрущев этот вопрос давно ожидал.

– Да мы же договорились, что объявим, что Сталин умер в Кремле, вот мы и решили выслать их на работу в другие города, чтобы не проболтались о том, где он умер на самом деле.

Логика в этом была и Берия, поблагодарив Никиту, положил трубку и вызвал помощника.

– Разыщите, где служит бывший прикрепленный Сталина Хрусталев, и организуйте его приезд ко мне для беседы.

Через три дня помощник растерянно доложил:

– Я с этим Хрусталевым созвонился и договорился, что он приедет сегодня. Но он не приехал, я позвонил ему домой, и выяснилось, что он вчера умер.

Берии стало понятно, что, во-первых, подозрения об убийстве Сталина имеют все основания, во-вторых, его врагам известен каждый его шаг, а он до сих пор не подозревает, кто это может быть, вернее, уже подозревает всех, но не имеет ничего определенного – ни одного конкретного факта.

Стало понятно и другое – его попытки допросить свидетелей и подозреваемых будут кончаться их смертью, поэтому главным стало сохранить свидетелей.

Берия вызвал двух сотрудников, которых хорошо знал еще с военной поры и которым верил, и приказал немедленно и тайно арестовать и поместить во внутреннюю тюрьму на Лубянке лечащего врача Сталина, а начальника тюрьмы предупредил, что тот головой отвечает за жизнь Огольцо¬ ва и Смирнова. Смирнов тоже ото всего отказался, упорно заявляя, что его вызвали к Сталину только 2 марта, но по этому врачу было видно, что он врет. Положение усложнялось тем, что нельзя было допустить на стадии следствия никаких слухов о возможном убийстве Сталина, и допрашивать подозреваемых желательно было самому, а времени для этого катастрофически не хватало.

Возникла и еще проблема – Берии донесли, что Василий Сталин запил и часто в пьяном разговоре утверждает, что его отец убит, более того, высказал намерение пойти в китайское посольство и там все рассказать. Стало понятно, что Василия скоро убьют, поэтому Берия вновь вызвал доверенных людей.

– Арестуйте Василия Сталина, – Лаврентий задумался, – скажем, по подозрению в хищениях на посту командующего ВВС Московского военного округа. Поместите в одиночку и предупредите начальника тюрьмы, что жизнью отвечает за жизнь Василия. Пусть каждый суп, каждый ку305 сок хлеба для Василия сам пробует! Допрашивать пока не надо.

Обезопасив свидетелей, можно было начинать расследование смертей Жданова и теперь уже Сталина, но невозможно было выкроить на это время из-за обилия других, не менее важных дел.

В Западной Украине и в Литве шла война с националистическим подпольем, и после вступления Берии в должность министра внутренних дел он начал отвечать за победу в этой войне. О величине проблемы, вставшей перед Берией, говорят числа. Только на Западной Украине с момента окончания Великой Отечественной войны, с 1945 года, бандеровцы убили 55 тыс. советских граждан, в том числе 2622 активиста и партработника, 582 председателя сельсовета, 1930 учителей и врачей, более 25 тыс. военнослужащих, пограничников и милиционеров. Ответными мерами разным видам репрессий подверглось до 500 тыс. человек местного населения, в том числе арестовано более 134 тыс., убито более 153 тыс., выслано навечно из пределов УССР более 203 тыс. человек. И конца этого противостояния не было видно.

Берия затребовал подробнейшие данные по Украине и Литве и понял, что только репрессиями вопрос решить нельзя. Да, этих националистов науськивает НАТО, да, НАТО платит им деньги, но сколько идиотов согласится только за деньги умереть в стычках с советской милицией?

Значит, есть более глубокие корни! Лаврентий начал их изучать, и на заседании Президиума ЦК 26 мая он говорил.

– Мы, советская власть, в западных областях Украины и в Литве имеем вид оккупантов, а не народной власти! – И, несмотря на то, что многие члены Президиума явственно поморщились от таких слов, Берия продолжил: – Так, например, из 311 руководящих работников областных, городских и районных партийных органов западных областей Украины только 18 человек из западноукраинского населения.

Как это понять?

Из 1718 профессоров и преподавателей 12 высших учебных заведений города Львова западноукраинцев 320 человек, в составе директоров этих учебных заведений нет ни одного уроженца Западной Украины, а в числе 25 заместителей директоров только один является западным украинцем.

Но это ведь не восточные украинцы, которые с детства знают русский язык, это западные украинцы, которые русского не знают. Так как тогда понять, что преподавание подавляющего большинства дисциплин в высших учебных заведениях Западной Украины ведется на русском языке? Например, в Львовском/торгово-экономическом институте все 56 дисциплин преподаются на русском языке, а в лесотехническом институте из 41 дисциплины на украинском языке преподаются только четыре. Аналогичное положение имеет место в сельскохозяйственном, педагогическом и полиграфическом институтах г. Львова.

Понятно, что у нас после войны осталось не у дел огромное количество партийных работников, но надо ли было пристраивать их на работу в национальных республиках, более того, надо ли было пристраивать туда тех, кто не желал и не желает изучить местный язык?

Литва с 1917 г. по 1940 г. не была в составе Советского Союза, русский язык там не преподавался, и на нем не разговаривали.

А Западная Украина вообще никогда в составе России не была. Граждане этих республик просто не знают русского, и нужна пара десятилетий, а то и более, чтобы русский стал в этих районах разговорным.

Вы же знаете, что у Литвы и до присоединения была очень сильная компартия, она в подполье издавала даже детские сатирические журналы, у литовцев всегда было и сильное стремление к Союзу. Но мы в Литву послали представителей, которым лень учить литовский язык, и эти чиновники для удобства своего общения с подчиненными стали и внизу менять литовцев на тех руководителей, кто хорошо знает русский язык.

У нас в Литве председателем Бюро ЦК ВКП(б) был товарищ Суслов. Вот, к примеру, что свидетельствуют данные агентурного наблюдения МГБ о тогдашней его работе:

«…Лично т. Суслов работает мало. Со времени организации Бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провел в Москве, в несколько уездов выезжал на 1 – 2 дня, днем в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами (за исключением редких случаев съездов или совещаний) на службе бывает редко». Сейчас товарищ Суслов у нас секретарь ЦК по пропаганде, не знаю, может, он с того времени исправился и стал более трудолюбивым, но в Литве он оставил вот какое наследство.

Партийные, советские и хозяйственные органы, как в центре, так и на местах, катастрофически не обеспечены руководящими кадрами из коренного литовского населения республики. Например, из четырех заместителей Председателя Совета Министров Литовской ССР только один является литовцем. В аппарате ЦК КП Литвы из 15 заведующих отделами литовцев только 7, в Вильнюсском обкоме из 16 заведующих отделами и секторами всего 3 литовца, в аппарате Каунасского горкома из 8 заведующих отделами литовец только один, из 22 лекторов ЦК и обкомов КП Литвы всего 6 литовцев. В аппарате бывшего Министерства государственной безопасности Литовской ССР в составе 17 начальников отделов лишь один литовец, из 87 начальников райотделов МГБ литовцев всего 9 человек, а из 85 начальников райотделов милиции – всего 10 литовцев.

Даже в составе руководящих хозяйственных работников литовцы составляют меньшинство. Так, из 92 директоров совхозов литовцев только 27, из 132 директоров МТС только 53 литовца.

Надо же понять, что наличие на руководящих постах в партийных и советских органах людей, не знающих литовского языка, не знакомых с обычаями, культурой и бытом литовского населения, затрудняет сближение Советской власти с массами и дает пищу вражеским элементам для антирусской пропаганды. И надо ли удивляться, что с начала этого года литовские националисты уже убили 7 человек?

Логика у Лаврентия была железной, приводимые числа «убивали», его доклад коробил членов Президиума своей беспощадной прямотой, но крыть было нечем, и Президиум принял постановление в духе доклада Берии, хотя Берия и не был уверен, что это постановление будет внедрено в жизнь в полном объеме.

После окрепших подозрений в том, что Жданов и Сталин были убиты, после непонятных смертей коменданта Кремля и Хрусталева, сомнений в том, что борьба Берии может закончиться его собственной смертью, не осталось.

Но Берия был мужчиной и не свернул бы с дороги только из-за того, что она смертельно опасна.

Кроме этого, он видел, как победить в этой борьбе. План был прост и естественен.

Да, Берия прекрасно понимал, что тысячи партийных чиновников, прекрасно устроившихся на партийных должностях, стали его врагами, поскольку он покусился на их власть, точнее – на их обеспеченную жизнь, которую давала им эта власть.

Но за Берией стоял советский народ! И чтобы сломить сопротивление партийного аппарата, Берии надо было обратиться прямо к народу. Он мог бы это сделать на съезде партии, но съезд собирался раз в четыре года. К пленуму ЦК обращаться было бесполезно – заседания ЦК были закрытыми, а члены ЦК в подавляющем числе и были партийными чиновниками. Но был Верховный Совет! И он собирался на свои сессии дважды в год. Оставалось только выступить на его сессии и объяснить, что Сталин передал всю полноту власти от партии народу, но партийная верхушка не хочет ее отдавать, и в нарушении Устава партии снова исподтишка возвратила власть себе.

Надо было показать, что партийные чиновники возвратили себе власть, чтобы иметь легкую работу и хорошее материальное обеспечение, чтобы своевольничать и брать взятки, чтобы хапать то, что им не принадлежит. Для этого нужны были факты, и Берия вызвал начальника 1-го спецотдела МВД и дал ему задание.

– Свяжитесь со всеми начальниками управлений МВД СССР и передаете им мое приказание сдать на хранение в 1-й спецотдел министерства все оперативно-агентурные материалы, собранные на руководящих работников партийных и советских органов, – Лаврентий немного задумался, – в том числе на руководителей партии и правительства.

Все эти материалы к 25 мая были присланы в МВД, в том числе 248 опечатанных пачек с материалами техники подслушивания и наблюдения. Берия поручил Кобулову, которому безусловно доверял, выполнить предварительную обработку этих материалов.

Однако в начале июня случилось то, о чем Берия предупреждал Президиум, – в ГДР начался мятеж, и Берию, само собой, 17 июня послали в Берлин на его усмирение.

Загрузка...