СССР имени Берия

СМЕРТЬ ДРУГА

26 июня 1953 года Президиум собрался в 12:30 дня, чтобы между собой, до прибытия Берии, обсудить, что с ним делать. Маленков к этому времени написал на черновике будущего решения Президиума заголовок «К решению вопроса о Берия. Протокол № 10 от 26 июня 1953 г.». Он еще накануне обдумал всю ситуацию и сейчас представил ее собравшимся так.

– Враги хотят поставить органы МВД над партией и правительством, а наша задача состоит в том, чтобы, наоборот, органы МВД поставить на службу партии и правительству, для чего нужно взять эти органы под контроль партии.

Враги хотят в преступных целях использовать органы МВД, а наша задача состоит в том, чтобы устранить всякую возможность повторения подобных преступлений.

Органы МВД занимают такое место в системе государственного аппарата, на котором имеется наибольшая возможность злоупотребить властью. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы не допустить этого злоупотребления властью. Нужна большая перестройка, нужно исправление методов работы, нужна надежная агентура, но, главное, нужно внедрять партийность.

Нужны ли эти мероприятия? Что получилось? Как стали в МВД сегодня понимать задачи МВД?

Сегодня МВД поправляет партию, а ЦК работники МВД вообще отодвинули на второй план. Почему?

Потому, что пост министра внутренних дел у товарища Берии – он с этого поста контролирует партию и правительство.

И даже если нет заговора, то это положение чревато большими опасностями, если вовремя, теперь же, не поправить.

– Правильно, это надо вовремя поправить, – поддержал Маленкова Микоян. – А то ведь идет подавление кол326 лектива. Какая же это коллективность, если Берия обо всем судит безапелляционно? С безапелляционностью Берии надо покончить!

– Нам нужен в Президиуме монолитный коллектив, и он есть, если бы не Берия! – подал реплику и Булганин.

– Как исправить это положение? – продолжил Маленков.

– Я считаю, что пост министра МВД нужно отдать другому, хотя бы товарищу Круглову. Плюс МВД нужно поставить под жесткий контроль ЦК!

Хрущев смотрел на реакцию остальных членов Президиума, поскольку Маленков говорил ту антисоветскую ересь, против которой и боролся Берия: партия всего лишь политическая сила страны, и она не имеет права контролировать орган Советской власти – МВД. Ведь при Сталине и до сих пор было все наоборот – Советская власть в лице главы страны следила за партией.

Но никто, включая Ворошилова, не протестовал, а Микоян тут же дополнил:

– А Управление охраны правительства нужно прямо отдать под управление ЦК! А то с утра до вечера шагу не шагнешь без контроля со стороны Берии!

– Наша охрана,- продолжил Маленков,- должна быть у каждого в отдельности, и подчиняться тому, кого охраняют, чтобы без доносов. Ведь мы и при товарище Сталине были этим недовольны. Организацию подслушивания тоже надо взять под контроль ЦК, потому, что товарищи сегодня не уверены, кто и кого подслушивает.

– То есть, – уточнил Молотов, – есть заговор или нет, а Берию с должности министра внутренних дел предлагается снять? Я правильно понял? – И на кивок Маленкова продолжил:

– Но мы-то собрались по поводу заговора. А если заговор есть, то что нам делать тогда?

– Тогда от поста первого зама Председателя Совета Министров СССР Берию нужно освободить и назначить министром нефтяной промышленности.

– А как же Спецкомитет? Берия же не сможет им руководить и создавать ядерное оружие, если не будет замом Предсовмина, – напомнил Молотов.

«Кому нужно это ядерное оружие, если партию, а вместе с нею и нас, лишат власти?» – подумал Маленков и ответил.

– Специальный Комитет надо будет преобразовать в министерство или в два министерства, и назначить во главу их Сабурова и Хруничева. Ничего, это дело уже на мази, так что и без Берии обойдемся.

Маленков посмотрел на часы – Берии до сих пор не было. Маленков поставил на обсуждение еще один вопрос.

– Давайте поручим Президиуму ЦК давать решения только по крупным вопросам, а по остальным пусть эти решения тоже идут от Президиума, но только за подписью нашего секретаря-координатора товарища Хрущева…

В это время вошел помощник Маленкова Суханов.

– Товарищ Маленков, звонит генерал-полковник Москаленко, говорит, что вы ждете его звонка.

Удивленный Маленков взял трубку, выслушал короткое сообщение и стал бледным, как полотно.

– Будьте там, мы вам перезвоним, – сказал он в трубку и положил ее. – Товарищи, этот генерал сказал, что Берия оказал сопротивление, и они его убили…

Хрущев сделал над собою усилие, чтобы выразить на лице крайнее удивление и ужас, остальным делать это усилие не пришлось – весь Президиум единым возгласом воскликнул:

– Как убили?!

– Говорит, – залепетал Маленков, – что Берия выхватил из портфеля пистолет и этот Батицкий выстрелил. И наповал!

– Черт! – выругался Молотов. – Чувствовал я, что мы перегибаем палку!

– Это ты виноват, – набросился Каганович на Ворошилова,

– «силой оружия, силой оружия»! Вот твоя сила оружия! Е… твою мать! Ну, зачем мы это написали?!

– Но это же обычная формулировка в таких случаях… оправдывался Ворошилов.

– Да бросьте вы, товарищи, – остановил их Маленков, – тут нужно думать, что делать.

Молотов схватился руками за голову.

– Что о нас подумает народ, что подумают в Китае, что подумают французские коммунисты!!!

– Не о себе надо думать, а о партии, – вдруг веско заявил Хрущев, – хватит паники! Что случилось, того не вернешь!

Сейчас надо думать, что делать.

– Правильно, – поддержал его Микоян, – может это даже и лучше. По крайней мере, среди нас не стало смутьяна, который противопоставлял партии эту Конституцию.

– Но это же убийство без суда и следствия! Такого же со времен Троцкого никогда не было! – не успокаивался Каганович.

– Но мы же все делали правильно – это же ты предложил взять его за шкирку и привести на Политбюро, – вспомнил Кагановичу эту подробность Микоян.

– Но ведь мы так всегда делали! – растерялся Каганович.

– А теперь произошла осечка, – спокойно заявил Хрущев, – и надо без паники думать, как из этого положения выкрутиться.

– Что ты предлагаешь? – уже по-деловому спросил Молотов Хрущева.

– Что тут предлагать, – не дал Хрущеву сказать Ворошилов, – нужно сказать правду и пусть будет, как будет, – но произнес Ворошилов эти слова так неуверенно, что было видно, что его самого этот выход никак не устраивает.

– А я думаю, – сказал Хрущев, – что это будет неправда.

Получиться, что Берия убит невиновным. Но разве мы это знаем, чтобы так говорить? Мы же не знаем, был заговор или нет. Надо арестовать его приближенных – тех, кого он пригласил в МВД,- и допросить их про заговор.

Глядишь, они и признаются.

– А что с Берией делать, вернее, с телом Берии, – спросил Маленков, который помнил, что ему нужно что-то сказать Москаленко.

– И про Берию нужно сказать, что он арестован, а его тело спрятать или похоронить.

– Не получится, – сказал Ворошилов, – для ареста нужна санкция прокурора, а Генеральный прокурор Сафонов не даст санкцию на арест мертвого Берии и его невиновных сотрудников. Он честный человек.

– Тогда его нужно снять и заменить другим прокурором, – спокойно предложил Хрущев. – Вот на Украине сейчас прокурором Руденко. Это наш прокурор, коммунист-ленинец.

Он сделает все, как надо.

– А если следствие покажет, что они не виновны? – спросил Молотов.

Хрущев веско помолчал.

– Я же сказал, что Руденко – наш прокурор. У него они окажутся виновными, в этом можно не сомневаться.

Цинизм Хрущева шокировал, и именно сейчас многие взглянули на него другими глазами.

– Это нечестно, – сказал Каганович.

– У вас, Лазарь Моисеевич, есть другое предложение?

Так предлагайте его! – парировал Хрущев.

Повисло тягостное молчание. Наконец, его прервал председательствующий Маленков.

– Других предложений нет. Предлагаю организацию всего этого дела поручить мне и товарищу Хрущеву. Кто «за»?

Первым поднял руку Микоян, за ним медленно и неохотно подняли руки все.

– Нам нужно срочно собрать пленум ЦК, чтобы вывести Берию из членов Президиума и ЦК, и утвердить разрешение на его арест. Прошу товарищей подготовить к пленуму выступления о гнилой сущности этого провокатора и агента иностранных разведок, – распорядился Хрущев.

Все промолчали.

Весь день до ночи Хрущев крутился, как белка в колесе.

Сняли с должности командующего Московским военным округом Артемьева и заменили его Москаленко, на его место командующего ПВО округа назначили Батицкого. Сняли с должности Генерального прокурора Сафонова и заменили вызванным с Украины Руденко. Хрущев ввел в курс дела Серова и Круглова, и они вместе наметили тех сотрудников Берии, которые будут обвинены в заговоре, – «членов банды Берии». Тело Берии было помещено пока в бомбоубежище штаба ПВО, чтобы несколько позже сжечь его в крематории. Все были ошарашены, и все, даже числящийся главой СССР Маленков, беспрекословно исполняли команды Хрущева. Никита чувствовал, что он уверенно становится вождем, и его это воодушевляло, пока он не сел в машину и не поехал домой.

По пути он задумался над тем, как легко он овладел властью в Политбюро – властью над людьми, которые еще недавно чувствовали себя умнее его. И его осенило – это не он овладел властью, а власть над Президиумом получило преступление, на которое пошел Президиум. Никита же был автором этого преступления и отсюда его власть. Хрущев вспомнил себя.

Ведь он был честен и свободен, пока не проявил слабость и не пошел на преступление – не вошел в заговор «ленинградцев». И это преступление тут же лишило его свободы и взяло над ним власть: для сокрытия этого преступления он пошел на новое преступление – на совет убить Жданова, затем создал преступную группу, затем убил Сталина, теперь организовал убийство Берии. Одно преступление тянуло за собой другое, и он был во власти этих преступлений – он делал то, что они требовали.

То же произошло и с Президиумом: Президиум совершил первое преступление – попрал решения XIX съезда партии и новый Устав. Членам Президиума это казалось чепухой – ведь не убийство же! А оказалось, что этот пустяк потребовал и убийства, и было видно, что убийства будут и будут продолжаться…

Не вождем народа, как Сталин, становился Хрущев, а атаманом банды преступников во главе этого народа, преступников, которые уже совершали преступления и теперь были готовы на любые другие преступления, чтобы скрыть уже совершенные.

Понимание происходящего коробило Никиту – ему не хотелось быть столь откровенным негодяем. В какой-то степени Никиту спасало отсутствие способности к фантазии, спасала его неспособность заглянуть в будущее. Каждый раз ему казалось, что он совершит вот это преступление, и оно будет последним. Не получалось! «Я делаю это ради спасения нашей ленинской партии большевиков!» – успокаивал он себя, но и это уже плохо помогало. Он победил, но в этой победе не было радости…

На кухне, как всегда, под полотенцем был ужин. Никита подошел к шкафчику, потянулся было за привычной «крас¬ ноголовой», но потом передумал и взял бутылку «белоголовой » «Столичной». Несколькими ударами ладони по дну бутылки выбил, а затем вынул пробку, налил водку в стакан для минеральной воды и сел за стол. Вынул из внутреннего кармана белого летнего пиджака фотографию и прислонил ее к бутылке «Ессентуки». С фотографии на него взглянул Лаврентий.

Берии, как и любому мужчине, шла военная форма, но он ее практически не носил, а на этом фото виднелись петлицы Генерального комиссара госбезопасности. Лаврентий смотрел на Никиту ясным и даже несколько удивленным взглядом. На обратной стороне фотографии была надпись:

«Другу Никите от друга Лаврика. 29.03.41». Лаврентий подарил Никите это фото в день своего рождения, и Хрущев хранил его в своем рабочем кабинете.

Хрущев залпом выпил, обтер тыльной стороной ладони губы и мысленно обратился к Лаврентию с укором: «Лаврик, ну зачем тебе это надо было?! Мы бы с тобой так хорошо работали. Я бы был вождем народа, а ты бы командовал правительством. Мы бы с тобой таких бы дел наделали – ого-го! Мы бы всему миру показали кузькину мать!

А так – на кого ты меня оставил?? На этих старых трусливых дураков? На хитрого проходимца Микояна? На беспомощного Маленкова?»

Хрущев налил еще, выпил, затем сгреб фотографию ладонью, скомкал ее и выбросил в ведро для мусора.