СССР. История великой державы (1922–1991 гг.)

Глава 5. Послевоенное возрождение. 1945–1953

Упразднение ГКО. 4 сентября 1945 г. был упразднен ГКО. Основные функции по управлению страной сосредоточились в руках Совнаркома. 10 февраля 1946 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР второго созыва. Как и до войны, в бюллетени вносились фамилии предварительно согласованных во всех инстанциях кандидатов в депутаты. В марте 1946 г. открылась первая сессия нового Верховного Совета СССР. На ней утвердили пятилетний план восстановления и развития народного хозяйства на 1946–1950 гг., сформировали новое правительство. На пост Председателя Президиума избран Н.М. Шверник, а М.И. Калинин с почестями отправлен на пенсию. 15 марта принят закон о преобразовании Совнаркома в Совет Министров СССР. Новое наименование шло в русле возвращения от революционной символики к традиционно российской. Незадолго до этого была осуществлена реформа органов военного управления. 25 февраля 1946 г. был упразднен Наркомат Военно-морского флота (образован в декабре 1937 г.), военно-морские силы включены в состав Наркомата Вооруженных сил СССР, Красная Армия переименована в Советскую Армию.

Начало холодной войны. Послевоенная жизнь в СССР во многом определялась изменениями внешнеполитических условий развития страны. Народ возвращался к миру с надеждой не только на лучшую жизнь в своей стране, но и на согласие, расширение связей с бывшими союзниками по войне. Большая его часть, окрыленная гордостью за свою державу-победительницу, испытывала ощущение непобедимости, возможности утверждения праведных коммунистических идей по меньшей мере в Европе.

Население в своем большинстве и после войны продолжало поддерживать И.В. Сталина, партию, правительство. Все это отразилось на выборах в высшие органы власти в феврале 1946 г. Отвечая на чаяния сограждан, Сталин в предвыборных заявлениях подтвердил довоенный курс на построение полного социализма в ближайшие 15–20 лет. Он утверждал, что в СССР можно построить и коммунизм. Для начала, считал он, надо в ближайшие три пятилетки втрое поднять уровень промышленности. Это послужило бы гарантией «от всяких случайностей».

Вместе с тем он хорошо представлял соотношение потенциалов СССР и капиталистического мира и не разделял чрезмерных иллюзий насчет быстрых побед на международной арене. Согласно его выступлениям, не предназначенным для печати (апрель 1945 г.), через 15–20 лет следовало ожидать возобновления войны между СССР и капиталистическими странами. В то же время в сталинском окружении, как свидетельствовал Н.С. Хрущев, были надежды на то, что послевоенная Германия устроит революцию и создаст пролетарское государство, такие же надежды были в отношении Франции и Италии. И действительно, огромный вклад СССР в победу вызвал всплеск симпатий в мире не только к СССР (к концу войны число стран, установивших с ним дипломатические отношения, выросло с 26 до 52), но и к социализму. Численность компартий за годы Второй мировой войны увеличилась на Западе почти втрое. В 1945–1947 гг. коммунисты входили в правительства 13 буржуазных государств мира, в Италии и Франции они были близки к приходу к власти.

Относительная сплоченность держав-победительниц после войны наблюдалась недолго. Она проявилась при создании Организации Объединенных Наций на конференции в Сан-Франциско в июне 1945 г.; во время Нюрнбергского процесса 1945–1946 гг., покаравшего главных немецких военных преступников; при подписании мирных договоров государств — победителей во Второй мировой войне с пятью бывшими союзницами гитлеровской Германии: Италией, Финляндией, Болгарией, Венгрией и Румынией. Договоры были подписаны 10 февраля и вступили в силу 15 сентября 1947 г. после их ратификации СССР, США, Великобританией и Францией.

Однако по ряду других важных вопросов согласовать позиции не удавалось. Руководители США полагали, что со временем весь мир будет жить по американским принципам. Уверенность опиралась на мощный экономический потенциал государства, выросший за годы войны в 1,5 раза. К началу послевоенного периода на долю США приходилось примерно 50 % мирового промышленного производства, 35 % мирового экспорта товаров, более 50 % золотого запаса. Реальная заработная плата за годы войны выросла в США на 50 %, а потребление продовольствия на душу населения увеличилось на 15–25 %. Соединенные Штаты быстро наращивали производство атомных бомб. Их число выросло с 9 в 1946 г. до 13 в 1947 г., до 56 — в 1948-м и 169 в 1949 г.

Начало холодной войны можно отнести к декабрю 1945 г. (поручение президента Г. Трумэна госсекретарю Д. Бирнсу проводить «жесткую политику в отношении СССР»), ее окончание провозглашено 1 февраля 1992 г., после переговоров президентов Б.Н. Ельцина и Дж. Буша в Кэмп-Дэвиде. На американской медали, вручаемой «в признание службы» в войне на иностранной территории, запечатлено: «Холодная война. 2 сентября 1945–26 декабря 1991». Это была реакция Запада во главе с США на революционные процессы и рост советского влияния в мире. Одним из главных ее выражений стала идеологическая конфронтация проамериканского и просоветского блоков государств.

«Немыслимое». Особую подозрительность в отношении СССР демонстрировал У. Черчилль, руководитель Великобритании, теряющей лидерство в мире. Еще весной 1945 г. он предложил командующему британскими войсками в Германии фельдмаршалу Б. Монтгомери собирать немецкое оружие для вооружения пленных немцев в случае, если русские не остановятся в Берлине и продолжат поход на Запад. В начале апреля 1945 г. объединенный штаб планирования военного кабинета Великобритании получил задание на разработку операции «Немыслимое» против войск Красной Армии. Начало военных действий приурочивалось к 1 июля 1945 г. В них должны были принять участие американские, британские, канадские силы, польский экспедиционный корпус и 10–12 немецких дивизий. Эти войска должны были нанести решающее поражение русским вооруженным силам и закончить войну на линии, которой намеревался достичь Гитлер. Предполагалось оккупировать все районы внутренней России, без которых она не имела бы материальных возможностей ведения войны и дальнейшего сопротивления. Война не началась из-за того, что имперский генеральный штаб пришел к выводу о неосуществимости операции ввиду превосходства сил Красной Армии. К тому же добытый советской разведкой план «Немыслимого» стал известен советскому командованию уже 18 мая 1945 г.

В 1946 г. Великобритания все еще пыталась втянуть в реализацию «Немыслимого» американцев и канадцев. В речи в Вестминстерском колледже города Фултона (США, штат Миссури, 5 марта) Черчилль в присутствии американского президента заявил, что «Советская Россия хочет… безграничного распространения своей силы и своих доктрин», и призвал противопоставить этому силу «братской ассоциации народов, говорящих на английском языке». Такие призывы находили отклик в США. В официальном послании Трумэна конгрессу 12 марта 1947 г. объявлялось о «борьбе против коммунизма» как главной цели американской политики.

Военные планы США. В США уже в 1945 г. также началась разработка планов ведения войны против СССР (к декабрю составлен первый из них). Однако в сентябре 1946 г. генерал Д. Эйзенхауэр и фельдмаршал Б. Монтгомери пришли к выводу, что если Советская Армия предпримет в Европе наступление, остановить его не удастся. План «Немыслимое» был отправлен в архив. Инициатива в разработке новых планов сокрушения СССР перешла к США, в дальнейшем — к НАТО. В 1945 г., сразу после отъезда из Германии с Потсдамской конференции, президент США дал поручение Эйзенхауэру разработать план тотального уничтожения СССР. Первым документом в обширной серии разработок, нацеленных против СССР, является меморандум № 329. Он был подписан 3 сентября 1945 г. и ставил задачу: «Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и контролируемой им территории». Бомбы нацеливались на «ряд индустриальных районов, на которые приходится высшая концентрация научных и исследовательских центров, специализированных промышленных предприятий, основной промышленный и управленческий аппарат. Этот выбор обеспечит максимальное использование возможностей втомного оружия» (цит. по: Широнин В. Агенты перестройки. М., 2010).

От «Тотэлити» до СИОПа. По плану «Тотэлити» («Тотальность», ноябрь 1945 г.), предусматривалось сбросить на 17 крупнейших городов Советского Союза и Транссибирскую магистраль 20 атомных бомб. В следующем году родился план «Пинчер» (март 1946 г.), и Советскому Союзу предназначалось уже 50 атомных бомб. По плану «Флитвуд» (сентябрь 1948 г.) предполагалось одновременно сбросить на 70 городов 133 атомные бомбы (в том числе 8 на Москву, 7 на Ленинград), а в случае затягивания войны (не исключалось, что при этом советские войска на какое-то время могли занять Западную Европу) для достижения победы использовать еще 200 атомных и 250 тыс. обычных авиабомб. К счастью, потенциал для начала бомбардировок, назначенных на 1 апреля 1949 г., показался недостаточным, а с августа пришлось принимать в расчет появление атомного оружия в СССР. Ответной реакцией Пентагона на появление советской атомной бомбы стали призывы к немедленному нанесению превентивного атомного удара по СССР. В результате в конце 1949 г. появился план «Тройан» — почти точная копия «Флитвуда», с той лишь разницей, что предусматривалось применение 300 атомных бомб против 100 городов, а дата нападения переносилась на 1 января 1950 г.

На этот раз обоснованность и оперативно-боевая состоятельность плана изучалась и проверялась в ходе штабных учений. Результаты оказались неутешительными. Оказалась, что план может быть реализован не более чем на 70 %, а потери стратегических бомбардировщиков над территорией СССР составят порядка 55 %. Прогноз результатов вероятных ответных действий Советской Армии показал, что Западная Европа может быть оккупирована за 20 дней, Британские острова — через два месяца. С затягиванием войны, нарастанием числа возможных потерь, тягот и лишений военного времени население и армия США просто взбунтуются. От «Тройана» тоже пришлось отказаться.

В начале 1950-х гг. в США была выработана новая военно-политическая доктрина. Она предусматривала три составляющие. Первая — создание подавляющего перевеса в силах для гарантированного уничтожения противника. Вторая — втягивание СССР в изматывающую, непосильную для советской экономики гонку ядерных вооружений. Третья, в отличие от прежних замыслов, предусматривала развертывание психологической войны в мирное время с использованием внешнего воздействия (идеологические диверсии из-за рубежа) и оппозиционных сил внутри СССР («диссиденты» как «пятая колонна», действующая в интересах «свободного демократического мира»).

По созданному на этих основаниях плану «Дропшот» войну предполагалось начать 1 января 1957 г. и выиграть за 2–4 недели интенсивных ядерных ударов с последующим вступлением в войну объединенных войск НАТО и армий государств-союзников численностью 20 млн человек. Результат виделся в оккупации территории СССР, расчленении ее на 5 зон, размещении американских войск в ключевых городах СССР, ликвидации партизанского движения. Фактически элементы операции «Дропшот» отрабатывались с 1954 г. Реализации плана помешали два обстоятельства — создание в Советском Союзе термоядерного оружия и межконтинентальных баллистических ракет. Непосредственной причиной отмены операции считается выполненный в СССР 26 сентября 1956 г. полет на дальность, соответствующую расстоянию до США и обратно, с дозаправкой в воздухе, осуществленный реактивным стратегическим бомбардировщиком М-4 (конструктор В.М. Мясищев).

Однако разработка новых планов по использованию ядерного оружия в войне против СССР не прекратилась. С наращиванием американского ядерного потенциала разрабатывались новые планы нападения на СССР. С каждым годом намечались новые цели бомбардировок. К декабрю 1960 г. в США был составлен «Единый комплексный оперативный план» («Single Integrated Operation Plan, SIOP) — СИОП, предусматривающий ведение против СССР, других стран ОВД и Китая всеобщей ядерной войны. Планом намечалось нанесение по Советскому Союзу и Китаю ударов с применением 3,5 тыс. ядерных боеприпасов. В последующие планы СИОП вносилось увеличение числа ядерных целей — до 6 тыс. (СИОП-2, 1961), 10 тыс. (СИОП-3, 1967 г.), 16 тыс. (СИОП-4, 1971 г.), 25 тыс. (СИОП-5, 1975 г.). В марте 1980 г. был утвержден СИОП-6, который ставил задачу доведения ядерных зарядов до 40 тыс. В очередном плане СИОП, утвержденном в 1999 г., фигурируют 3 тыс. целей и объектов, подлежащих уничтожению ядерным оружием, 2260 из них находятся на территории России. Они подразделены на 4 категории: ядерные объекты–1100, органы политического и военного управления–160, группировки обычных Вооруженных сил–500. Остальные ядерные цели приходятся на Китай, Иран, Ирак, Северную Корею и др. В марте 2003 г. план СИОП получил новое наименование (История российской внешней разведки. М., 2014. Т. V, VI).

В обстановке холодной войны неоднократно возникали инциденты, чреватые перерастанием в войну «горячую». 4 апреля 1950 г. американский бомбардировщик В-29 «Летающая крепость» вторгся в воздушное пространство СССР со стороны Балтийского моря и был сбит. В ответ на протест по этому случаю США заявили, что советские ПВО сбили частный самолет, направляющийся в Швецию. 8 октября 1950 г. был атакован советский военный полевой аэродром Сухая Речка в Приморье, в 100 км от границы с Северной Кореей. Американцы объяснили бомбардировку ошибкой пилотов и возместили ущерб. В 1951–1952 гг. в воздушном пространстве СССР было сбито по два самолета-нарушителя, в 1953 г. — три.

«Сдерживание» и «Отбрасывание». Послевоенная политика США в отношении СССР определялась задачей не допустить расширения сферы влияния Советского Союза. Концепция «сдерживания социализма» была впервые изложена американским дипломатом Дж. Ф. Кеннаном в так называемой «длинной телеграмме» из Москвы в адрес государственного секретаря США (13 февраля 1946 г.) и получила политическое воплощение в «доктрине Трумэна», обнародованной на заседании Конгресса 12 марта 1947 г. Согласно доктрине мир в целом должен был принять американскую систему, а Соединенные Штаты обязаны вступать в бой с любым революционным движением, любыми притязаниями Советского Союза. В соответствии с доктриной была оказана широкомасштабная помощь странам Европы, которая поставила их экономику в зависимость от США и фактически закрепляла американскую гегемонию в мире. Помощь осуществлялась в соответствии с планом государственного секретаря США Дж. К. Маршалла (выдвинут в июне 1947 г., вступил в действие в апреле 1948 г.). Эту же цель преследовало создание военно-политических союзов стран во главе с США, направленных против СССР, размещение у его границ сети военных баз, поддержка антисоциалистических сил внутри стран советского блока.

В 1953 г. доктрину «сдерживания» сменила еще более агрессивная доктрина «отбрасывания коммунизма» к его прежним границам (провозглашена в начале президентства Д. Эйзенхауэра). Выдвигая ее в качестве альтернативы «сдерживанию коммунизма», государственный секретарь США Дж. Ф. Даллес 15 января 1953 г. в выступлении перед сенатской комиссией по иностранным делам предлагал заменить ее новой — более динамичной и нацеленной на «освобождение» от коммунизма народов восточноевропейских стран и Советского Союза. Бороться предлагалось методами, близкими к настоящей войне, — войной политической, психологической и пропагандистской.

Фактически США выступили с претензией на управление миром сразу же по окончании Второй мировой войны. Президент США Г. Тумэн в послании Конгрессу от 19 декабря 1945 г. писал: «Победа, которую мы одержали, возложила на американский народ бремя постоянной ответственности за руководство миром».

Рупоры войны. В информационно-психологическом отношении холодную войну подогревали радиостанции — британская Би-би-си, американская «Голос Америки», начавшие вещание на СССР соответственно в апреле 1946 и феврале 1947 г. В 1950 г. к ним присоединилась государственная американская радиостанция «Свободная Европа», в 1953 г. — «Свобода» со штаб-квартирой в Мюнхене. Все эти радиостанции, в русских редакциях которых работали российские эмигранты первой волны и советские «невозвращенцы», вели свои передачи в духе наступательного антикоммунизма, апологетики либерализма и западной демократии. С апреля 1949 г. СССР был вынужден вести дорогостоящую работу «по забивке антисоветского радиовещания», которая, однако, не могла полностью заглушить «вражеские голоса».

«План Маршалла». Конфронтация сторон начала отчетливо проявляться в связи с обсуждением «плана Маршалла» на совещании министров иностранных дел Великобритании, Франции и СССР летом 1947 г. в Париже. Заинтересованность в нем проявили и страны Центральной Европы. Однако условия для осуществления плана, выдвинутые В.М. Молотовым на совещании и не допускавшие диктата США, не были приняты. В связи с этим СССР, «страны народной демократии» и Финляндия отказались от участия в нем. Примкнувшие к «плану Маршалла» 16 стран получили за четыре года его осуществления помощь в виде поставок товаров массового потребления на 12,4 млрд долларов США (более 140 млрд в ценах 2013 г.). Важнейшим политическим условием получения американской помощи стало требование удаления коммунистов из правительств стран-реципиентов. Требование было выполнено уже в 1947 г. Реализация плана фактически завершила раздел сфер влияния в Европе.

Преобразования в странах Восточной Европы. 1947 г. стал переломным и в оформлении просоветского блока государств. И.В. Сталин надеялся, что в условиях, когда на конференциях «Большой тройки» де-факто признан послевоенный раздел мира на сферы интересов великих держав, социалистические преобразования в Восточной Европе пройдут постепенно и без ухудшения отношений с союзниками. Эти надежды не оправдались. Коммунистические правительства сразу после освобождения от оккупантов были созданы лишь в Югославии и Албании. В Восточной Европе процесс шел сложнее. Приход коммунистов к власти в этих странах был осуществлен в два этапа.

Первый продлился до середины 1947 г. Основной моделью государственного устройства была «народная демократия», в основе которой лежала концепция «национальных путей к социализму», опиравшаяся на признание постепенного поступательного движения к новому строю путем эволюционного развития. Такой процесс ориентировался на гражданский мир и широкий межклассовый союз, исключал гражданскую войну и «диктатуру пролетариата». В экономике отрицалась советская практика насильственной экспроприации частной собственности. Но холодная война внесла коррективы в эти планы. С середины 1947 г. ситуация в Европе сместилась вправо. Коммунисты потеряли свои позиции во Франции, Италии и Финляндии. Коммунистическое Сопротивление потерпело поражение в Греции. Боясь потерять свое влияние в Восточной Европе и стремясь оградить ее от американского влияния, СССР взял курс на форсирование здесь социально-экономических и политических преобразований.

Преобразования восточноевропейских стран по советской модели означали отставку коалиционных правительств «народного фронта» и выдвижение к руководству коммунистов. В ноябре 1946 г. такое правительство во главе с Георгием Димитровым сформировано в Болгарии. В январе 1947 г. президентом и председателем Государственного совета Польши стал председатель ЦК Польской объединенной рабочей партии Болеслав Берут. В августе 1947 г. коммунистический режим был установлен в Венгрии, в декабре — в Румынии, в феврале 1948 г. — в Чехословакии. Вместе с СССР, Монголией, Северной Кореей, Северным Вьетнамом и Китаем все эти страны составили единый социалистический лагерь, или, как стали говорить позднее, мировую систему социализма. Однако в этой системе, как показала дальнейшая ее судьба, далеко не все было благополучно. Внутрипартийная борьба за власть нередко выдвигала на первые посты далеко не самых умных и тонких политиков, да и действия советских коллег в этих странах подчас ущемляли национальные чувства народов. Для координации их экономического сотрудничества в январе 1949 г. был создан Совет экономической взаимопомощи. В него вместе с СССР вошли еще пять европейских стран народной демократии (Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, Чехословакия), а позднее Албания, Вьетнам, ГДР, Куба, Монголия. Одной из форм сплочения коммунистов социалистического лагеря и других стран Европы стал Коминформ, образованный в сентябре 1947 г.

Берлинский кризис. Открытое противостояние бывших союзников по Второй мировой войне возникло летом 1948 г. Поводом послужил германский вопрос. Советское правительство пыталось не допустить раскола оккупированной Германии (в том числе из-за репараций). Американцы, англичане, а затем и французы, объединив свои зоны оккупации (в июле 1946 г. в «бизонию», в мае 1948 г. — в «тризонию»), повели дело к образованию отдельной Западной Германии. В связи с обострением отношений между СССР и западными державами Контрольный совет в Германии в марте 1948 г. прекратил существование. 17 июня в «тризонии» введена особая валюта, распространявшаяся и на Западный Берлин. Пытаясь воспрепятствовать этому, Советский Союз 24 июня закрыл железнодорожное и автотранспортное сообщение с Западным Берлином. Возник острейший кризис, грозивший перерасти в войну. После длительных переговоров четырех держав в Нью-Йорке кризис удалось преодолеть. 12 мая 1949 г. караван украшенных цветами грузовиков с Запада, проехав по территории Восточной Германии, въехал в Берлин. Кризис ускорил образование Федеративной Республики Германии.

ФРГ возникла 20 сентября 1949 г. с правительством во главе с К. Аденауэром и столицей в Бонне. В ответ на это 7 октября в советской зоне оккупации создана ГДР (президент В. Пик). Раскол Германии (длился до октября 1990 г.) стал ярким проявлением разделения мира на два лагеря. Оно было закреплено образованием противостоящих военно-политических блоков. Одну сторону представляли блок НАТО, образованный в апреле 1949 г. США, Канадой и десятью западноевропейскими странами, и АНЗЮС (сентябрь 1951 г., с участием США, Австралии, Новой Зеландии). Другой стороной была Организация Варшавского договора, образованная в мае 1955 г. В нее вошли СССР, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, Чехословакия и Албания (последняя не участвовала в работе организации с 1962 г. и вышла из договора в 1968 г.).

Советско-югославские отношения. В 1948 г. произошел раскол в советско-югославских отношениях, который похоронил идею создания федераций социалистических стран Восточной Европы с их последующим соединением с республиками СССР (Федерация Болгарии и Югославии, а потом обеих с Албанией с последующим объединением с РСФСР; Федерация Румынии и Венгрии с последующим объединением с Украиной; Федерация Польши с Чехословакией с последующим объединением с Белоруссией). Причиной было негативное отношение руководства ВКП(б) к стремлению Компартии Югославии занять руководящее положение на Балканах, а также несогласие с утверждениями, что для развития Югославии существует путь «более верный и более надежный, чем тот путь, по которому шел Советский Союз». В конце 1947 г. Тито объявил о решении начать поэтапное осуществление федерации, в которой сначала объединились бы Югославия и Болгария. Предполагалось, что Югославия будет ядром федерации, а Тито — лидером нового объединения. 28 января 1948 г. «Правда» осудила идею об «организации федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, включая сюда Польшу, Чехословакию, Грецию», назвав ее «искусственной». 10 февраля Сталин созвал советско-болгарско-югославское совещание, на котором, вопреки высказанному ранее мнению, настаивал на создании болгаро-югославской федерации, рассчитывая с помощью болгар получить возможность контролировать действия Белграда. Тито с таким замыслом не согласился. Он вывел из своего правительства министров, поддерживавших советские предложения, и отказался предстать в качестве обвиняемого перед Коминформом. 29 июня Коминформ обратился к «здоровым силам» югославской Компартии с призывом «сменить нынешних руководителей КПЮ и выдвинуть новое интернационалистское руководство». В свою очередь пленум КПЮ осудил резолюцию Информбюро. Его сторонники (таких в КПЮ нашлось 55 тысяч, около 12 % всех коммунистов) были исключены из партии, из них более 16 тыс. арестованы и заключены в спецлагеря. В результате СССР аннулировал экономические соглашения с Югославией и 25 октября 1949 г. расторг с нею дипломатические отношения. В ноябре 1949 г. в «Правде» была помещена очередная резолюция Комиинформа под заголовком: «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». В итоге нормальных дипломатических и экономических отношений с Югославией долгое время не имел не только СССР, но и другие страны соцлагеря.

Поддержка Северной Кореи и Китая. В результате поражения во Второй мировой войне Япония утратила свои позиции в Корее (с 1905 г. она находилась под протекторатом Японии, с 1910 г. была ее колонией). В освобожденной советскими войсками северной части страны в 1946 г. под руководством Трудовой партии Кореи (лидер Ким Ир Сен) была осуществлена народно-демократическая революция. К югу от 38-й параллели с сентября 1945 г. функционировала американская военная администрация. В мае 1948 г. здесь была образована Республика Корея со столицей в Сеуле, опиравшаяся на поддержку США. В противовес этому в Пхеньяне в сентябре 1948 г. была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. Оккупационные войска СССР из Кореи были выведены в декабре 1948 г., войска США — в июне 1949 г.

После образования КНР (1 октября 1949 г.) между советским и китайским руководством установились самые дружественные отношения. 14 февраля 1950 г. обе страны подписали договор о дружбе, союзе и взаимной помощи, содержавший взаимные гарантии по оказанию военной помощи в случае, «если одна из сторон подвергнется нападению Японии или ее союзников». После переговоров лидеры СССР и Китая согласились оказать помощь руководству Северной Кореи во главе с Ким Ир Сеном вооруженным путем воссоединить страну.

29 июня 1950 г. войска КНДР вторглись на юг и к середине сентября освободили почти всю территорию страны. Южнокорейцы обратились за помощью к американцам. США возложили ответственность за эту войну на СССР и заявили, что с ним «нельзя вести переговоры, пока он не согласится со своим поражением на всех фронтах холодной войны». Совет Безопасности ООН единогласно (СССР бойкотировал его в знак протеста против участия в нем Тайваня вместо КНР) обвинил КНДР в агрессии и санкционировал военную поддержку Южной Кореи войсками ООН, на две трети представленными американцами. Под флагом ООН в войне принимали участие войска Австралии, Бельгии, Великобритании, Греции, Турции, Франции и др.

Советский Союз оказывал КНДР помощь вооружением и специалистами. Важную роль в отражении американской агрессии сыграли советские летчики и зенитчики. С ноября 1950 г. непосредственное участие в боях принимал советский 64-й истребительный корпус, численность которого в 1952 г. достигала 26 тыс. человек. Советские летчики, которых водили в бой опытные участники Великой Отечественной войны во главе с И.Н. Кожедубом, сбили 1309 самолетов противника (еще 212 были уничтожены огнем зенитной артиллерии), потеряв при этом 335 своих самолетов. С октября 1950 г. в войне участвовали китайские добровольцы. Вооруженное противоборство в Корее продолжалось до стабилизации фронта по 38-й параллели. 28 июля 1953 г. удалось достичь перемирия, по которому между КНДР и Республикой Корея была образована демилитаризованная зона шириной в 4 км.

Война принесла неисчислимые страдания корейскому народу и многочисленные людские потери. Авиация США беспощадно превращала в руины города и села КНДР, сбросив на них больше бомб, чем на Германию и Японию за годы Второй мировой войны. Американцы потеряли в этой войне 57 тыс. военнослужащих, их союзники из 15 государств — 3,1 тыс., южнокорейская армия — 1,3 млн, северокорейская — 520 тыс., китайская — 900 тыс. Потери мирного населения Кореи — около 3 млн человек. В боях погибли 315 советских военнослужащих.

Корейская война продемонстрировала превосходство советской авиации над американской. Знаменитые американские «сверхкрепости» (бомбардировщики «Боинг-29», прототип советского Ту-4, серийно выпускавшегося с осени 1947 г.) оказались беззащитными против пушек советского реактивного истребителя Миг-15. Изобретенная молодым летчиком-инженером В.В. Мацкевичем портативная радиолокационная станция «Сирена» обеспечила превосходство наших истребителей и над американскими «Сейбрами». Все это во многом предопределило решение руководства США не начинать в тогдашних условиях ядерную войну против СССР.

Корея осталась разделенной. Такая же участь постигла и Вьетнам. После освобождения этой страны от японских оккупантов в ее северной части в результате Августовской революции 1945 г. была провозглашена Демократическая Республика Вьетнам, правительство которой возглавил лидер патриотического фронта Хо Ши Мин. Независимость вьетнамского народа отстаивалась в войне, которую повели против ДРВ французские войска из южных районов Вьетнама. Война длилась более 10 лет и была прекращена после ряда серьезных поражений французов. Она завершилась заключением Женевских соглашений 1954 г. Вьетнам оставался разделенным демаркационной линией, к югу от которой в 1956 г. была создана Республика Вьетнам, опиравшаяся на поддержку США.

Проблемы мирного договора с Японией. Обстановка холодной войны не позволила Советскому Союзу своевременно прекратить состояние войны с Японией. Американо-английский проект мирного договора с этой страной был подготовлен без участия СССР и рассматривался на сан-францисской конференции в сентябре 1951 г. Глава советской делегации А.А. Громыко внес ряд поправок и дополнений к проекту договора, предусматривавших, в частности, признание суверенитета СССР над южной частью Сахалина и Курильскими островами и отказ Японии от всех прав, правооснований и претензий на эти территории. США при поддержке своих союзников добились в сентябре 1951 г. подписания договора без учета советских требований и поправок, который вступил в силу 28 апреля 1952 г. СССР, Польша и Чехословакия его не подписали. Согласно договору Япония отказывалась от всех своих захватов, в том числе сделанных до Второй мировой войны. Отказывалась она и от претензий на Курильские острова и Южный Сахалин. Тем самым их отход к СССР явно подразумевался. Однако в договоре умалчивалось о возвращении этих территорий СССР. Таким образом, в 1951 г. была создана формальная «небрежность» в признании законных прав СССР на Курильские острова и был порожден длящийся до сих пор территориальный спор с Японией.

Рост напряженности. Впрочем, глава Советского государства не был склонен драматизировать ситуацию. В книге «Экономические проблемы социализма в СССР» он писал: «Чтобы устранить неизбежность войн, надо уничтожить империализм». В свете такого вывода территориальные споры представлялись мелочью. В январе 1951 г. Сталин заявил, что в течение ближайших четырех лет существует возможность установить социализм по всей Европе. С начала 1950-х гг. быстрыми темпами велось сооружение аэродромов на Чукотке, Камчатке на случай войны с Соединенными Штатами. Весной 1952 г. принято решение о формировании в СССР 100 дивизий реактивных бомбардировщиков. С ликвидацией ядерной монополии США и опережением СССР в работах над созданием термоядерного оружия опасность нападения США на СССР была отодвинута. В 1949 г. при вручении наград атомщикам И.В. Сталин сказал: «Если бы мы опоздали на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, попробовали бы ее на себе».

Строжайшая секретность работ по созданию ядерного оружия в СССР диктовалась убежденностью в том, что США сделают все, чтобы не допустить его появления. Вэнивар Буш, советник по науке при президенте Ф. Рузвельте, руководитель Бюро научных исследований и развития, координирующего усилия американского научного сообщества в целях военной обороны, в том числе и Манхэттенского проекта (осуществлен в августе 1942 — июле 1945 г.), писал в ноябре 1945 г.: американцам «следует сохранять в своем арсенале атомную бомбу и быть готовыми использовать ее немедленно, если противник получит малейшую возможность тоже стать ее обладателем» (Мальков В.Л. «Манхеттенский» проект: Разведка и дипломатия. М., 1995. С. 161).

Новому обострению отношений между СССР и США во многом способствовали принятое американским Конгрессом в октябре 1951 г. решение об ассигновании до 100 млн долларов на использование в подрывной работе против социалистического лагеря проживавших там лиц (в частности, спланированная А. Даллесом операция под названием «Расщепляющий фактор») и воинственные призывы Д. Эйзенхауэра к «освобождению» Восточной Европы в ходе предвыборной президентской кампании 1952 г. В непосредственной связи с этими актами следует рассматривать спровоцированные американскими спецслужбами аресты и обвинения в национализме, заговорщической деятельности, шпионаже в пользу США заместителя председателя Совета Министров Народной Республики Болгария и секретаря ЦК Болгарской Компартии Трайчо Костова (май 1949 г.), министра внутренних дел Венгрии Ласло Райка (июнь 1949 г.), министра МГБ СССР Виктора Абакумова (июль 1951 г.), генерального секретаря Польской Компартии Владислава Гомулки (август 1951 г.), генерального секретаря Компартии Чехословакии Рудольфа Сланского (ноябрь 1951 г.). Операция всесторонне исследована в книге английского журналиста С. Стивена (1974; на русском языке опубликована в 1990–1991 и в 2003 гг. под названием «Операция “Раскол”»).

План «Лиоте». С 1953 г. усилия британских и американских спецслужб по развалу СССР осуществлялись в соответствии с планом «Лиоте» — постоянно действующей тайной операцией, названной по имени Луи-Жубера Лиоте, командующего французскими колониальными войсками в Марокко и Алжире в начале XX века и отличившегося приказанием высадить вдоль дорог пальмы, которые спасали бы от жары. Его не смущало, что деревья растут долго. «Ничего, — говорил он, — через 50 лет меня вспомнят». Эта же идея лежала и в основе плана «Лиоте»: «Сейчас начинаем, а через 50 лет возможен успех». Организационная работа по плану «Лиотэ» началась в 1947 г., с июня 1953 г. операции в рамках плана осуществляла специальная группа британского Комитета по борьбе с коммунизмом.

Демобилизация армии. В июне 1945 г. принят закон о демобилизации тринадцати возрастов личного состава армии. 17 июля на Белорусский вокзал Москвы прибыли первые эшелоны с демобилизованными, которых встречали тысячи горожан с цветами. В 1947 г. демобилизация в основном завершилась, к мирной жизни вернулись 8,5 млн человек. Численность Красной Армии сократилась с 11,4 млн человек (май 1945 г.) до 2,9 млн (конец 1947 г.). Правда, в связи с началом «холодной войны» в 1948–1949 гг. опять произошло увеличение армии на 1,5 млн человек, а к 1954 г. она насчитывала 5763 тыс. военнослужащих.

В соответствии с задачами мирного времени после войны была проведена реорганизация ряда наркоматов. В 1946 г. Наркомат боеприпасов стал Министерством сельскохозяйственного машиностроения, Наркомат минометного вооружения — Министерством машиностроения и приборостроения, Наркомат танковой промышленности — Министерством транспортного машиностроения. Создавались новые министерства — промышленности средств связи; медицинской промышленности и др. Возобновлению нормального режима труда способствовала отмена обязательных сверхурочных работ, восстановление восьмичасового рабочего дня и ежегодных оплачиваемых отпусков.

Борьба в сталинском окружении за подступы к власти. В 1945–1952 гг. роль Политбюро как генератора политического курса по сравнению с предвоенным временем заметно снизилась. За эти годы состоялось только девять его заседаний. Сталин возглавлял Совмин СССР и в официальных случаях именовался «Глава Советского Государства». Функции партийных и государственных органов переплетались все теснее. Внутри Политбюро сложился узкий круг приближенных к Сталину лиц (в разное время так называемые «пятерка», «шестерка», «семерка», «восьмерка», позже — «девятка» руководителей). С октября 1946 г. в состав «семерки» входили Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. На «ближний круг» замыкались вопросы внешней политики и внешней торговли, госбезопасности, вооружения и функционирования армии, другие вопросы государственного управления.

При Совете Министров в феврале 1947 г. были созданы 8 отраслевых бюро (позднее их стало больше), каждое из которых координировало родственные министерства и ведомства. Председателями бюро стали Маленков, Вознесенский, Сабуров, Берия, Микоян, Каганович, Косыгин, Ворошилов. В аппарате ЦК партии остались только два управления: кадров, агитации и пропаганды, а также два отдела — оргинструкторский и внешней политики; отраслевые отделы были ликвидированы. В публичных выступлениях упоминание о «руководящей роли Коммунистической партии» звучало сравнительно реже. В феврале 1946 г. Сталин заявил, что единственная разница между коммунистами и беспартийными состоит в том, что первые являются членами партии, а вторые нет, что тоже воспринималось как снижение авангардной роли партии.

Разногласия, имевшиеся в руководстве СССР при определении наметок плана 4-й пятилетки, вызывались различием представлений об основных тенденциях послевоенного развития. А.А. Жданов, Н.А. Вознесенский и ряд других деятелей считали, что с возвращением к миру в капиталистических странах наступит экономический кризис, усилятся межимпериалистические противоречия и конфликты. Это сулило ослабление угрозы СССР со стороны западных держав и позволяло отказаться от традиционной политики форсированного развития тяжелой промышленности, остановиться на сравнительно либеральных вариантах плана, в большей мере опираться на экономические рычаги (цены, стоимость, кредит, прибыли) в дальнейшем развитии народного хозяйства.

Маленков, Берия и другие больше полагались на экономические оценки и прогнозы академика Е.С. Варги и не исключали способности капитализма справиться с внутренними противоречиями. С этой точки зрения послевоенная международная обстановка виделась крайне тревожной, наличие у противника атомной бомбы делало ее еще мрачнее. Отказ от дальнейшего форсированного развития индустриальных и оборонных отраслей и от командно-административных методов руководства экономикой исключался. Развитие событий оправдывало прогнозы политических «ястребов».

Соратники И.В. Сталина, занимавшие ключевые посты в партийных и государственных структурах власти, были вовсе не единой и однородной командой, как могло казаться в свете показного почитания и славословий, расточавшихся в адрес лидера. Стремясь закрепить свою власть, они в определенном отношении выступали единой командой, но в других — не брезговали древнейшими методами политической интриги. Победы и поражения в невидимой для населения страны борьбе за выход на ближайшие подступы к власти позволяют различать три этапа в почти восьмилетнем послевоенном сталинском руководстве. Рубежами между ними выступают март 1949 г. и июль 1951 г.

На 1-м этапе (май 1945 г. — март 1949 г.) Сталин несколько дистанцировался от наиболее влиятельных в годы войны членов ГКО и постарался обезопасить властный Олимп от возможных покушений со стороны генералитета, вышедшего из войны в ореоле спасителей Отечества. К концу войны Советские Вооруженные силы имели в своих рядах 12 Маршалов Советского Союза, 3 главных маршалов и 12 маршалов родов войск, специальных войск, 2 адмиралов флота. В августе 1944 г. в Красной Армии, без ВМФ, НКВД и НКГБ, насчитывалось 2952 генерала, из которых 1753 получили генеральские звания в период войны. Из 183 общевойсковых командармов за время войны только один генерал Власов оказался предателем, выступившим на стороне Германии.

Жуков и генералы. Под пристальным вниманием сразу же после войны оказался Г.К. Жуков. 27 июня 1945 г. он пригласил на дачу под Москвой знатных гостей. Среди них были военачальники С.И. Богданов, В.В. Крюков с женой, исполнительницей русских народных песен Л.А. Руслановой, А.В. Горбатов, В.И. Кузнецов, В.Д. Соколовский, К.Ф. Телегин, И.И. Федюнинский, В.И. Чуйков. Продолжая праздновать победу, они всячески превозносили вклад в нее Жукова, говорили о нем как о победителе Германии. А на следующий день с записями разговоров был ознакомлен Сталин, и это стало причиной подозрительности к маршалу.

Западная пропаганда подогревала подозрения в советских верхах в отношении военных, утверждая, что они выступят на ближайших выборах в Верховные Советы союзных республик с альтернативными списками кандидатов в депутаты. Выдвижение на самые высшие посты в государстве прочили Г.К. Жукову. Д. Эйзенхауэр, командующий американскими оккупационными войсками в Европе, в своем кругу пророчил: «Мой друг Жуков будет преемником Сталина, и это откроет эру добрых отношений». Жуков оправдывал подобные ожидания самостоятельностью и независимостью суждений, проявлением непочтения к одному из тогдашних фаворитов Сталина министру госбезопасности В.С. Абакумову, не особенно скрываемым желанием видеть себя на посту министра обороны.

Для компрометации полководца было использовано так называемое «дело авиаторов». Командующий Военно-воздушными силами Советской Армии А.А. Новиков и нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин, по показаниям арестованного в начале 1946 г. маршала авиации А.С. Худякова, были обвинены в приеме на вооружение самолетов и моторов с производственными дефектами, что вело к большому числу катастроф. На основе сфабрикованных в ведомстве B.C. Абакумова материалов Новиков, Шахурин и пятеро их подчиненных были осуждены на разные сроки лишения свободы. Тень пала и на Маленкова с Берией, отвечавших за работу авиационной промышленности. Во время следствия были также получены показания о попытках Жукова «умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандования».

Весной 1946 г. были арестованы 74 генерала и офицера Группы советских войск в Германии по обвинениям в растрате фондов и вывозе для себя из Германии и Австрии разного имущества, мебели, картин, драгоценностей (прошли испытания боями, но не устояли перед трофейной роскошью). Однако вскоре после арестов в обвинениях стал фигурировать антиправительственный заговор военных во главе с Жуковым.

Г.К. Жуков был отозван с руководящих постов в Германии, где его заменил возведенный в маршальское звание В.Д. Соколовский, а затем (с марта 1949 г. по март 1953 г.) генерал армии В.И. Чуйков. В марте 1946 г. Жуков получил назначение на пост главнокомандующего Сухопутными войсками Советской Армии и заместителя министра обороны СССР. А 1 июня 1946 г. состоялся разбор «дела Жукова» на заседании Высшего военного совета. Обвинения против него поддержали члены Политбюро Г.М. Маленков и В.М. Молотов. Однако маршалы И.С. Конев, А.М. Василевский, К.К. Рокоссовский, П.С. Рыбалко, хотя и отметили недостатки характера обвиняемого, ошибки в его работе, твердо стояли на том, что заговорщиком он быть не может. «Он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны», — утверждал маршал Рыбалко. Обсуждение закончилось выводом Сталина: «А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву». Внешне казалось, что он не желал идти из-за маршала на конфликт с членами Политбюро.

3 июня 1946 г. Жуков получил назначение на пост командующего Одесским военным округом. Однако этим дело не закончилось. Против него выдвигались новые обвинения, в частности, в присвоении и вывозе из Германии большого количества различных ценностей. В феврале 1947 г. его вывели из числа кандидатов в члены ЦК, в январе 1948 г. назначили на командование менее значимым Уральским военным округом. Опала Жукова закончилась летом 1951 г., а на XIX съезде партии его вновь избрали кандидатом в члены ЦК.

Жертвами интриг после войны стали и другие представители генералитета. Г.И. Кулик и В.Н. Гордов изобличены как «сторонники реставрации капитализма в СССР». Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев (начальник Главного артиллерийского управления в годы войны, а с 1948 г. заместитель военного министра) постановлением Совмина «О недостатках 57-мм автоматических зенитных пушек С-60» снят с поста и арестован по обвинению во вредительстве (февраль 1952 г.). Вместе с ним были арестованы начальник ГАУ И.И. Волкотрубенко и заместитель министра вооружения И.А. Мирзаханов. Но за 15 с лишним месяцев следствие так и не выявило фактов, которые могли бы дать основание для их осуждения. В 1948 г. по «трофейному делу» репрессиям подвергся генерал-лейтенант В.В. Крюков и его жена Л.А. Русланова (реабилитированы в 1953 г.).

«Дело адмиралов». 2 февраля 1948 г. на скамье подсудимых оказался адмирал флота Н.Г. Кузнецов (нарком Военно-морского флота СССР с апреля 1939 г. до февраля 1946 г.), адмиралы В.А. Алафузов и Л.М. Галлер, вице-адмирал Г.А. Степанов, занимавшие руководящие должности в наркомате в годы войны. Поначалу, в декабре 1947 г., они были преданы «суду чести». По лживому доносу их признали виновными в передаче несекретной парашютной торпеды англичанам и в низкопоклонстве перед Западом. По решению «суда чести» дело было передано в военный трибунал. В результате Алафузов и Степанов приговорены к 10 годам заключения, Галлер — к 4 годам (реабилитированы в 1953 г.). Кузнецова тоже признали виновным, но освободили, учтя заслуги, с понижением в воинском звании на три ступени до контр-адмирала.

За кулисами «дела» стоял Сталин. Кузнецов не всегда соглашался с его решениями по флоту. Он считал ошибочным предложение разделить Балтийский и Тихоокеанский флоты каждый на два флота. Флоты были разделены, после смерти Сталина их вновь объединили. Осуждались выступления Кузнецова против строительства кораблей устаревших проектов, считались чрезмерными его требования к качеству поставляемой флоту продукции.

Тем не менее в июне 1948 г. Н.Г. Кузнецов вернулся на руководящую работу и был назначен заместителем Главкома войсками Дальнего Востока по военно-морским силам. Через год стал командующим Тихоокеанским флотом. С июня 1951 г. по март 1953 г. был военно-морским министром СССР, позднее — первым заместителем министра обороны СССР — Главнокомандующим военно-морскими силами. В ноябре 1955 г., после взрыва на линкоре «Новороссийск» с большими человеческими жертвами, снят с должности и уволен в отставку.

Изменения в руководстве Вооруженными силами. В марте 1947 г. Сталин сложил с себя обязанности министра Вооруженных сил СССР и передал их сначала Н.А. Булганину, а затем A.M. Василевскому (март 1949 г.). Последний исполнял их до марта 1953 г. В феврале 1950 г. из Министерства вооруженных сил СССР были выделены Военно-морские силы и образовано Военно-морское министерство (министры — И.С. Юмашев, Н.Г. Кузнецов), а Министерство Вооруженных сил переименовано в Военное министерство. 15 марта 1953 г. оно вновь объединено с Военно-морским министерством в одно — Министерство обороны СССР, просуществовавшее до 26 декабря 1991 г.

Новая расстановка сил в Политбюро. Уже к концу войны становились заметными изменения в расстановке сил в самом Политбюро ЦК. Явно ослабевали позиции старших по политическому возрасту соратников Сталина. Л.М. Каганович снят с поста наркома путей сообщения как «не сумевший справиться с работой в условиях военной обстановки» (март 1942 г.). К.Е. Ворошилов выведен из ГКО (1944). В.М. Молотов был резко осужден за санкцию на публикацию речи Черчилля в советской печати, обещания ослабить цензуру (декабрь 1945 г.) и даже за согласие в 1946 г. на избрание почетным членом АН СССР, в котором Сталин увидел умаление достоинства «государственного деятеля высшего типа». Особое недовольство вызвано тем, что он не удержал собственную супругу «от ложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами».

«Дело авиаторов» пошатнуло позиции Г.М. Маленкова. 6 мая 1946 г. вышло постановление Политбюро, в первом пункте которого утверждалось: «Установить, что т. Маленков, как шеф над авиационной промышленностью и по приему самолетов — над военно-воздушными силами, морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)». Второй пункт постановления гласил: «Признать необходимым вывести т. Маленкова из состава Секретариата ЦК ВКП(б)». Утратив секретарский пост, он тем не менее остался одним из заместителей Председателя Совета Министров и членом Политбюро (избран в марте 1946 г.). 13 мая 1946 г. он возглавил Специальный комитет по реактивной технике и первые месяцы опалы был сосредоточен на его проблемах.

Как некоторое умаление власти Берии следует рассматривать его перемещение с поста министра внутренних дел на пост председателя Специального комитета при ГКО по руководству «всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». На эту должность он был назначен 20 августа 1945 г.; на посту министра в декабре 1945 г. его заменил С.Н. Круглов. Оставаясь в Политбюро, Берия и Маленков пользовались любой возможностью для дискредитации Жданова и его выдвиженцев: Н.А. Вознесенского (председатель Госплана СССР), А.А. Кузнецова (секретарь ЦК), М.И. Родионова (председатель Совмина РСФСР).

Жданов и «ленинградцы». Неблагоприятно для «ленинградцев» развивались события на международной арене. Вопреки их предположениям, противоречия между социализмом и капитализмом проявились в большей мере, чем внутри ведущих капиталистических стран. Объективно виноватыми они оказались и в том, что в подведомственном А.А. Жданову Ленинграде был проявлен либерализм в отношении поэтессы А. Ахматовой и писателя М. Зощенко. В 1942 г. сам Жданов, несмотря на негативное отношение к поэзии Ахматовой, при ее эвакуации в Ташкент звонил секретарю ЦК КП(б) Узбекистана с просьбой позаботиться о ней. В 1943 г. в Ташкенте был издан сборник ее стихов.

Главным прегрешением Ахматовой было то, что она в ноябре 1945 г. несколько раз без санкции властей встречалась с Исайей Берлиным, вторым секретарем британского посольства в СССР, известным литературоведом и философом. Сын богатейшего торговца лесом из имперского Петербурга, он в 1920 г. в десятилетнем возрасте был увезен родителями в Англию, где получил блестящее аристократическое образование, до 1945 г. работал в британских спецслужбах. С Ахматовой они беседовали не только о поэзии, Достоевском, Джойсе и Кафке, но и о гибели Н. Гумилева и О. Мандельштама, о расстрелах в лагерях. В то же время с оптимизмом смотрели в будущее, отводя в нем не последнюю роль и себе. «Он не станет мне милым мужем, / Но мы с ним такое заслужим, / Что смутится Двадцатый Век», — написала позднее Ахматова о Берлине. Недовольство Сталина было вызвано также восторженным приемом, оказанным Ахматовой 3 апреля 1946 г. в Колонном зале Дома союзов на вечере встречи с ленинградскими поэтами. Вечер был проведен в нарушение касающегося Ахматовой негласного постановления 1925 г.: не арестовывать, но и не печатать. У Зощенко «недостатки» оказались еще существеннее. Недоброжелатели Жданова играли на том, что сатирические произведения писателя использовались в годы войны Геббельсом для уничижительных оценок русского человека. Однако кремлевская критика писателей носила не столько репрессивный, сколько воспитательный характер. Уже в сентябре 1947 г. десять «Партизанских рассказов» Зощенко были опубликованы в журнале «Новый мир».

Проигрыш «ленинградцев» явственно обозначился 1 июля 1948 г. в связи с возвращением из опалы Маленкова и назначением его на пост секретаря ЦК. Внезапная смерть Жданова 31 августа 1948 г. ускорила разгром «ленинградцев». В начале 1949 г. от обязанностей секретаря ЦК был освобожден Кузнецов, из Политбюро вывели Вознесенского. Падение «ленинградцев» ослабило позиции «старой гвардии». В марте 1949 г. Микоян (связанный родственными отношениями с Кузнецовым) был освобожден от руководства внешней торговлей. Молотов утратил пост министра иностранных дел (назначен А.Я. Вышинский). Смещение Молотова, остававшегося в сознании народных масс вторым лицом в государстве, фактически означало лишение его возможности наследовать высшую власть в стране в случае ухода от дел Сталина.

Период с марта 1949 г. по июль 1951 г. характеризуется резким усилением в руководстве позиций Маленкова и Берии (шансы последнего подкреплялись успешным испытанием атомной бомбы), приближением к властному Олимпу Н.С. Хрущева (в декабре 1949 г. избран первым секретарем МК и МГК и секретарем ЦК партии и сменил на этих постах «ленинградца» Г.М. Попова). Параллельно происходило укрепление позиций заместителя председателя Совмина СССР Н.А. Булганина. В феврале 1948 г. он был переведен из кандидатов в члены Политбюро, а в феврале 1951 г. утвержден председателем бюро Совмина по военно-промышленным и военным вопросам.

«Ленинградское дело». В 1949 г. по сфабрикованному при активном участии Маленкова «Ленинградскому делу» началось уголовное преследование большой группы руководителей. Первые аресты произведены в августе. Обвинялись А.А. Кузнецов, М.И. Родионов, П.С. Попков в проведении в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки без специальной санкции правительства, Н.А. Вознесенский — в умышленном занижении государственных планов, фальсификации статистической отчетности и утере секретных документов. Очевидно, что в связи с арестами «преступников» столь высокого ранга в январе 1950 г. восстановлена смертная казнь, отмененная 26 мая 1947 г.

Подоплека преследований «ленинградцев» хорошо представлена в подготовленном Маленковым и Берией проекте закрытого письма Политбюро членам и кандидатам в члены ЦК от 12 октября 1949 г.: «Можно считать установленным, что в верхушке бывшего ленинградского руководства уже длительное время сложилась враждебная партии группа… С одним из руководящих членов этой группы Капустиным, как выяснилось теперь, во время пребывания его в 1936 г. в Лондоне установила связь английская разведка. Сейчас стало очевидным, что Кузнецов А. и Попков имели сведения об этом, но скрыли их от ЦК… Во вражеской группе Кузнецова неоднократно обсуждался и подготавливался вопрос о необходимости создания Российской коммунистической партии большевиков… и ЦК РКП(б) и о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград. Эти мероприятия Кузнецов и др. мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП(б) и Союзное правительство проводят антирусскую политику и осуществляют протекционизм в отношении других народов за счет русского народа». Большую долю ответственности Маленков и Берия возлагали и на покойного Жданова.

На еще одну причину подозрительности Сталина в отношении «ленинградцев» указывается в книге А.И. Микояна «Так было. Размышления о минувшем» (1999). «Ленинградцы» были якобы «недовольны засильем кавказцев в руководстве страны и ждали естественного ухода из жизни Сталина, чтобы изменить это положение, а пока хотели перевести Правительство РСФСР в Ленинград, чтобы оторвать его от московского руководства». П.С. Попкову припоминали, что он в разговорах со «встречными и поперечными» «агитировал» за создание, по образцу других союзных республик, Компартии России со штаб-квартирой в Ленинграде, за перевод туда правительства РСФСР. О Вознесенском говорили как о будущем председателе Совета Министров РСФСР, о Кузнецове — как о первом секретаре ЦК КП РСФСР, о Жданове — как о генеральном секретаре. У обвиняемых были и другие прегрешения, но главные, «и “кавказцы”, и желание отдалить руководство России от руководства СССР были рассчитаны на Сталина: он охотно клевал на такие вещи». И тут он легко поддался внушению: «Если из его рук уходит российская партия и российская государственность, то он остается генералом без армии». Как написал о Сталине С. Рыбас, после войны «он испугался того, что во время войны пестовал как непобедимую силу, — русского национализма». Иными словами, Жданов и «ленинградцы» шли национал-большевистским путем несколько дальше, чем это было приемлемо для Сталина. Так или иначе, но он не дал своей санкции на рассылку письма Маленкова и Берии от октября 1949 г., однако карательную машину против «ленинградцев» не остановил.

В конце сентября 1950 г. обвиняемые предстали перед судом. Средства массовой информации о нем ничего не сообщали, чтобы не давать повода для слухов о расколе в руководстве страны. После расстрелов 26 главных обвиняемых (1 октября 1950 г.) последовала «чистка», закончившаяся увольнением с работы и осуждением 69 руководителей, обязанных своим выдвижением ленинградской партийной организации, и 145 их близких и дальних родственников. Из 214 осужденных 36 работали в Ленинградском обкоме и горкоме партии, в областном и городском исполкомах, 11 занимали руководящие посты в других обкомах партии и облисполкомах, 9 — в райкомах и райисполкомах Ленинградской области.

Проигрыш «ленинградцев» обусловлен отнюдь не тем, что их противники оказались более искусными в интригах и аппаратных комбинациях. В более широком плане он означал поражение направления в руководстве страной, ориентированного на первоочередное решение внутренних политических, экономических и гражданских проблем — смещение приоритетов хозяйственного развития в сторону группы «Б», решение проблем политического образования и культуры, подготовку новых Конституции и Программы партии. Одновременно это было победой направления, связанного с руководством военно-промышленным комплексом и делавшего ставку на его всемерное развитие как главного инструмента в сражениях на фронтах холодной войны и в конечном счете на достижение мирового господства под флагами социализма и коммунизма.

Абакумов. «Дела» МГБ и ЕАК. С арестом министра государственной безопасности B.C. Абакумова (июль 1951 г.) начался этап подготовки более радикальных изменений в руководстве страной. Министр МГБ, бывший главным исполнителем расправы над «авиаторами», Жуковым, «ленинградцами», видимо, не вполне устраивал Сталина как организатор расследования «преступлений» Еврейского антифашистского комитета (ЕАК).

Преследования комитета перешли в активную фазу со времени гибели (январь 1948 г.) его руководителя С.М. Михоэлса, подозревавшегося в попытках использовать дочь Сталина Светлану и ее мужа Г.И. Морозова в корыстных интересах евреев. Особое негодование Сталина вызвало то, что по каналам еврейского комитета в США транслировались слухи о его виновности в гибели (1932) жены Надежды Сергеевны, других родственников. В этой связи арестованы в конце 1947 г. два сотрудника академических институтов, «изобличившие» родственников Сталина по линии жены — А.С. Аллилуеву, Е.А. Аллилуеву, ее второго мужа Н.В. Молочникова и дочь от первого брака с братом жены Сталина К.П. Аллилуеву как источник «клеветнических измышлений по адресу членов правительства». Михоэлс был «изобличен» как «еврейский националист» и распространитель этих измышлений.

С деятельностью ЕАК было решено покончить после приезда в Москву в сентябре 1948 г. израильского посланника Голды Меир. Произошло это после ряда восторженных встреч, устроенных посланнице недавно возникшего еврейского государства (провозглашено 14 мая 1948 г. на основе решения Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947 г.). СССР поддерживал создание Израиля в расчете получить в его лице новое социалистическое государство и верного союзника. В Москве были даже названы члены израильского правительства, премьером — С.А. Лозовский (бывший заместитель министра иностранных дел и начальник Совинформбюро), министром обороны — Д.А. Драгунский (танкист, дважды Герой Советского Союза), поощрялась негласная эмиграция советских евреев на историческую родину, допускалась возможность переселения палестинских арабов-беженцев в советскую Среднюю Азию и создание там арабской республики. Однако все это не вызвало ожидаемой реакции. Израиль вскоре после возникновения установил тесные отношения с США, выбрав капиталистический путь развития. В этих условиях просьбы Меир о расширении военной помощи и эмиграции становились неуместными, а эмиграция стала расцениваться как проявление буржуазного национализма. Не нравились Сталину и дружеские отношения, завязавшиеся у Меир с женой Молотова П.С. Жемчужиной.

Еврейский «национализм», как и в случае с другими наказанными народами, было решено покарать. 20 ноября 1948 г. Политбюро ЦК постановило «немедля распустить» ЕАК. Вскоре были арестованы 15 членов его президиума и активистов, в их числе поэты Д.Р. Бергельсон, Л.М. Квитко и П.Д. Маркиш; С.Л. Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР; В.Л. Зускин, занявший пост Михоэлса в еврейском театре; И.С. Фефер, секретарь ЕАК; Б.А. Шимелиович, главный врач Центральной клинической больницы имени С.П. Боткина; академик Л.С. Штерн, руководительница Института физиологии Академии медицинских наук; И.С. Юзефович, научный сотрудник Института истории АН СССР. Аресту подверглись также С.А. Лозовский, отвечавший за работу ЕАК по линии государственных структур, и П.С. Жемчужина, оказывавшая протекцию комитету.

В.С. Абакумов проявил медлительность в организации расследования «дела ЕАК». (Оно завершено уже без его участия летом 1952 г.) Появились подозрения, что делает он это намеренно. Такое предположение высказано 2 июля 1951 г. в письме следователя по особо важным делам МГБ СССР М.Д. Рюмина на имя Сталина, которое готовилось с помощью аппарата Маленкова. В нем утверждалось, что Абакумов сознательно тормозил расследование дела «еврейского националиста» кардиолога Я.Г. Этингера (арестован в ноябре 1950 г., дал показания о том, что «имел террористические намерения», «практически принял меры к тому, чтобы сократить жизнь» А.С. Щербакова в 1945 г.). Абакумов признал показания «надуманными», приказал перевести больного врача в сырую и холодную камеру, где тот умер. Намеренное умертвление якобы помешало получить сведения о вредительской деятельности врачей.

Немедленно созданная постановлением Политбюро комиссия в составе Маленкова, Берии, заместителя председателя Комиссии партийного контроля при ЦК партии М.Ф. Шкирятова, представителя ЦК в МГБ С.Д. Игнатьева (министр госбезопасности с августа 1951 г.) должна была проверить изложенные Рюминым факты и признала их объективными. Так зародилось «дело врачей-отравителей», будто бы погубивших членов Политбюро А.С. Щербакова, А.А. Жданова, старавшихся вывести из строя маршалов А.М. Василевского, Л.А. Говорова, И.С. Конева и др. По версии Рюмина, евреи решили сделать Абакумова марионеточным диктатором и за его спиной править страной. При этом деятели культуры и искусства обеспечивали бы связи с американцами, врачи-убийцы должны были устранять лидеров страны, открывая путь Абакумову, офицеры МГБ — непосредственно захватить власть.

Правдоподобность существования заговора обосновывалась показаниями арестованного заместителя начальника следственной части по особо важным делам МГБ полковника Л.Л. Шварцмана, оговорившего многих своих коллег по репрессивному ведомству и признавшегося в самых невероятных собственных преступлениях, включая ярый национализм, организацию убийства Кирова, гомосексуализм, инцест, в явном расчете на то, что его сочтут сумасшедшим. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала Шварцмана вменяемым. Часть его показаний признана настолько существенной, что дело Абакумова впредь именовалось делом Абакумова — Шварцмана.

В раскручивании дела использовались письма заведующей отделением Лечебно-санитарного управления Кремля Л.Ф. Тимашук, по недавним еще представлениям давшие толчок «делу врачей», в которых отстаивался правильный диагноз смертельного заболевания Жданова. Письма, «раскопанные» М.Д. Рюминым в августе 1952 г., стали поводом для дискредитации возглавлявшего почти четверть века личную охрану Сталина генерал-лейтенанта Н.С. Власика и А.Н. Поскребышева (помощник генсека в 1924–1929 гг., заместитель заведующего и заведующий Секретным отделом ЦК в 1929–1934 гг., заведующий особым сектором Секретариата ЦК в 1934–1952 гг., секретарь Президиума и Бюро Президиума ЦК в 1952–1953 гг.).

Для Сталина версия о заговоре в МГБ стала большой находкой. Используя жупел национализма и сионизма, можно было не только окончательно устранить от власти Молотова, Ворошилова, Микояна, Кагановича, Андреева и многих других партийных и государственных деятелей, имевших родственные связи в еврейской среде, но и указать на них как на причину отсутствия заметных улучшений в материальной и духовной жизни народа-победителя.

Кадровые перестановки, оформленные после XIX съезда партии на пленуме ЦК 16 октября 1952 г., положили начало процессу обновления руководящих кадров. Если по решению предшествующего съезда в Политбюро было 9 членов и 2 кандидата, а в Секретариате 4 члена, то новый состав Президиума ЦК КПСС (новое название высшему органу партийной власти дал XIX съезд) включал 25 членов и 11 кандидатов, Секретариат — 10 членов. Расширение этих структур мотивировалось упразднением существовавшего прежде Оргбюро ЦК.

Новый ареопаг становился своего рода резервом для выдвижения на первый план новых властителей. На пленуме Сталин обрушился с резкой критикой на Молотова и Микояна, обвиняя их в нестойкости, трусости и капитулянтстве перед американским империализмом. Как грубая политическая ошибка было расценено стремление Молотова быть «адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым». В образованном на пленуме, но не предусмотренном Уставом партии бюро Президиума ЦК, помимо Сталина, значились Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров и Хрущев. Представительство «старой партийной гвардии» в ближайшем окружении Сталина сводилось к минимуму.

«Мингрельское дело». В ноябре 1951 г. начало рассматриваться еще одно «дело», чреватое важными политическими последствиями. Было принято постановление «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия», в котором утверждалось, что в этой республике вскрыта мингрельская националистическая организация, которую возглавлял секретарь ЦК КП Грузии М.И. Барамия. Новое постановление ЦК (от 27 марта 1952 г.) о положении дел в Компартии Грузии «уточняло», что нелегальная националистическая группа «ставила своей целью отторжение Грузии от Советского Союза». По этому «делу» арестованы как «буржуазные националисты» 7 из 11 членов бюро ЦК КП Грузии, 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии. Арестован весь партийный актив Мингрелии. В одном из докладов Сталину по этому «делу» Рюмин и Игнатьев изложили подозрения министра государственной безопасности Грузии Н.М. Рухадзе в адрес Берии, который якобы скрывал свое еврейское происхождение и тайно готовил заговор против Сталина. Таким образом, «мингрельское дело» могло обернуться и против «самого большого мингрела». Л.П. Берия это прекрасно сознавал и, будучи арестованным, отмечал в письме от 1 июля 1953 г. благодетельную роль Маленкова в своей судьбе, «особенно когда хотели меня связать с событиями в Грузии».

Скорее всего, Берия не оставался безучастным к надвигавшейся опасности. Незадолго до марта 1953 г. оказались арестованными Поскребышев и Власик, неприязненно относившийся к Берии. 15 февраля 1953 г. скончался полный сил комендант Кремля генерал-майор П.Е. Косынкин, назначенный Сталиным на эту должность из своей охраны. Оставаясь на своих постах, они вряд ли позволили проявить медлительность в оказании медицинской помощи сраженному инсультом Сталину, какую продемонстрировали Берия, Маленков и Хрущев. По их распоряжению врачи были вызваны к постели больного только через 16 часов после обнаружения его охраной лежащим на полу в одной из комнат подмосковной Ближней дачи в полупарализованном состоянии.

«Дело врачей». «Дело врачей» приобрело зримые очертания в ноябре 1952 г., когда на Лубянке оказались начальник Лечебно-санитарного управления Кремля П.И. Егоров, известные профессора медицины В.Н. Виноградов, В.Х. Василенко, Б.Б. Коган. Сталин был недоволен нерешительностью министра Игнатьева, приказал отстранить от дела одного из главных его вдохновителей — Рюмина, который, видимо, опасаясь участи Ягоды, Ежова, Абакумова, явно умерил свой пыл. 15 ноября вместо Рюмина был назначен новый следователь по «делу врачей» — заместитель министра госбезопасности С.А. Гоглидзе. Вскоре врачи «дали» нужные показания.

Вопросы о вредительстве в лечебном деле и положении в МГБ были вынесены на обсуждение Президиума ЦК КПСС. Заседание состоялось 1 декабря 1952 г. Судя по дневниковым записям члена Президиума ЦК В.А. Малышева, Сталин говорил: «Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться нам вредить. Об этом наши люди забыли под влиянием наших больших успехов, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство. Любой еврей-националист — это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т. д.). Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов. Неблагополучно в ГПУ (используется одно из старых названий органов МВД и МГБ. — Авт.). Притупилась бдительность. Они сами признаются, что сидят в навозе, в провале. Надо лечить ГПУ». Лечить принялись безотлагательно.

Уже 4 декабря в постановлении ЦК партии вина за деятельность «врачей-отравителей» возлагалась на Абакумова и Власика. Снят с поста министр здравоохранения Е.И. Смирнов. Принято также постановление «О положении в МГБ», в котором отмечалось, что «партия слишком доверяла и плохо контролировала» его работу, указывалось на необходимость «решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов».

9 января 1953 г. бюро Президиума ЦК обсудило проект сообщения ТАСС об аресте группы «врачей-вредителей». 13 января появилась «хроника ТАСС» о раскрытии органами госбезопасности «террористической группы врачей, ставящих своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». В числе ее участников были названы девять человек. Шестеро из них были евреями по национальности, трое — русскими. 22 февраля по всем областным управлениям МГБ разослан приказ, предписывавший немедленно уволить из МГБ сотрудников еврейской национальности. Однако до суда над «врачами-отравителями» дело не дошло. «Дело врачей», по словам Л.М. Кагановича, «пошло на убыль само собой» еще при Сталине. После 25 февраля 1953 г. в СССР была приглушена антисионистская и антиамериканская риторика. Объяснение видится в публично данном этим днем согласии президента США Эйзенхауэра на встречу со Сталиным (Клейн Б.С. Политика США и «дело врачей» // Вопросы истории. 2006. № 6), заявившем о готовности к возобновлению сотрудничества с Западом и к встрече с президентом Соединенных Штатов в интервью газете «Нью-Йорк таймс» 24 декабря 1952 г. Согласие могло быть расценено как поворот США к более реалистичной политике в отношении стран социалистического лагеря, делающий излишним продолжение демонстрации устрашения в отношении прозападнически настроенной еврейской диаспоры этих стран.

Авторы другой версии придают особое значение появлению в «Правде» от 7 февраля 1953 г. фельетона «Простаки и проходимец» и ряда других подобных публикаций в советской прессе первых месяцев 1953 г., в которых многочисленные персонажи с еврейскими фамилиями представлялись жуликами, стяжателями и проходимцами, а на работу их принимали доверчивые простаки и потерявшие бдительность люди. Публикации породили волну слухов о предстоящем поголовном выселении евреев в отдаленные края по аналогии с другими наказанными народами. Для прекращения таких слухов якобы ничего не предпринималось, хотя когда власти хотели, нежелательные слухи быстро пресекались. Делалось это якобы для того, чтобы довести антисемитскую истерию до высшей точки, вызвать антисоветскую волну на Западе, развязать войну и окончательно сокрушить всемирное зло (капитализм) и его агентов (международное еврейство). Со смертью Сталина замысел оказался нереализованным (см.: Костин А.П. Убийство Сталина. Все версии и еще одна. М., 2012; и др.). Представленная выше точка зрения выглядит более обоснованной.

Смерть Сталина. Передел власти. Здоровье И.В. Сталина серьезно пошатнулось осенью 1945 г. Дали о себе знать чрезмерные физические и нервные нагрузки военного времени. В октябре у Сталина случился инсульт. После него полностью восстановить здоровье и работоспособность не удавалось. С 1946 г. он стал реже появляться в Кремле, а для решения текущих дел посетители приглашались к нему на дачу. Росла длительность отпусков с выездом на юг. В 1949 г. он был в отпуске 3 месяца, в 1950 г. — 4, в 1951 г. — полгода. Большую часть 1952 г. провел на даче. Принятие решений все больше перетекало к соратникам из ближнего окружения. С 1950 г. обозначилась четверка лидеров — Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Н.А. Булганин, Н.С. Хрущев, которые во многом определили развитие дальнейших событий в стране. Сталин играл роль верховного арбитра в соперничестве между ними и их сторонниками. В конце 1952 г. Сталин подобрал достойного, с его точки зрения, преемника на должность председателя Совета Министров СССР. Выбор пал на сравнительно молодого первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии П.К. Пономаренко. Смерть Сталина помешала утверждению этого назначения на Верховном Совете СССР.

В ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 г. И.В. Сталина сразил удар. Диагноз прибывших на дачу 2 марта главного терапевта Минздрава СССР профессора П.Е. Лукомского, академиков АМН А.Л. Мясникова, Е.М. Тареева и других был установлен быстро: инсульт с кровоизлиянием в мозг. 3 марта врачам стало ясно, что смерть неизбежна. По радио передали правительственное сообщение о болезни Председателя Совета Министров СССР и секретаря Центрального Комитета КПСС. 5 марта в 21 час 50 минут Сталин умер. Миллионы советских людей были искренне опечалены утратой, но многие связывали с ней и надежды на лучшую жизнь.

С этой смертью заканчивалась одна из наиболее противоречивых эпох отечественной истории. Эпоха, вобравшая в себя героизм, энтузиазм, социальное творчество масс, форсированную модернизацию страны, победу в Отечественной войне и утверждение крайне жестких командных методов их достижения; прорывы к демократии и насаждение культа личности вождя, безжалостно уничтожавшего не только политическую оппозицию, но зачастую и ростки здравого инакомыслия.

Гигантское разнообразие мнений и оценок исторической роли И.В. Сталина до сих пор не позволяет прийти к какому-то единому мнению. Очевидно, однако, что посмертный суд над Сталиным, начатый по инициативе Л.П. Берии, а затем Н.С. Хрущева, и попытки оценить его роль только негативно и даже полностью вычеркнуть это имя из истории не удаются.

Пожалуй, в наиболее краткой форме суть исторических достижений Сталина после его смерти выражена «Британской энциклопедией»: «Он получил Россию, пашущую деревянными плугами, и оставляет ее оснащенной атомными реакторами». После распада СССР, когда появилась возможность сравнивать различные периоды в истории страны, стали говорить, что сталинская эпоха была «подобна взрыву сверхновой звезды, на затухающем импульсе которого мы двигались почти сорок лет».

5 марта в 20 часов 40 минут (более чем за час до смерти Сталина) в Кремле закончилось совместное заседание членов ЦК, Президиума ВС СССР, министров правительства. Л.П. Берия от имени бюро Президиума ЦК предложил избрать на пост Председателя Правительства Г.М. Маленкова. Собрание единогласно поддержало предложение. Пакет новых кадровых назначений далее собранию предлагал уже новый глава Совмина. На посты первых заместителей предсовмина выдвинуты Л.П. Берия, В.М. Молотов, Н.А. Булганин и Л.М. Каганович. Председателем Президиума ВС СССР предложено избрать К.Е. Ворошилова, а освобождающегося от этого поста Н.М. Шверника — председателем ВЦСПС. Предлагалось также объединить ряд министерств, в том числе слить МГБ с МВД и назначить главой укрупненного министерства Берию. На пост министра иностранных дел выдвинут Молотов, министра Вооруженных сил — Булганин, министра внутренней и внешней торговли — Микоян. Здесь же было решено иметь в ЦК партии вместо Президиума и бюро Президиума один орган — Президиум, «как это определено Уставом». В его состав предложили 11 человек вместо избранных ранее 25.

Членами Президиума ЦК были избраны Сталин, Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин. Секретарями ЦК вместо одиннадцати прежних стали четверо: Н.С. Хрущев, С.Д. Игнатьев, П.Н. Поспелов, Н.Н. Шаталин. Хрущев среди них был единственным членом Президиума ЦК. Постановление совещания было объявлено 7 марта (уже без имени Сталина среди членов Президиума ЦК). Новая конфигурация власти определилась. На самый верх властной пирамиды возвращены представители потесненной Сталиным «старой гвардии». Значительная часть сталинских выдвиженцев октября 1952 г. (за исключением Сабурова, Первухина, Поспелова, Шаталина) свои позиции утратила. На заседании объявлено о поручении Маленкову, Берии и Хрущеву привести в должный порядок документы и бумаги Сталина, что было своеобразным индикатором принадлежности к подлинной власти в послесталинском СССР.

Что касается причин смерти Сталина, то многие историки склонны считать, что она стала следствием заговора ряда лиц из его ближайшего окружения с непременным участием министра Игнатьева. Берия приписывал эту заслугу себе. 1 мая 1953 г. он якобы говорил на трибуне Мавзолея Молотову так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущев и Маленков: «Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя». Эта версия получила широкое хождение. К примеру, в мае 1964 г. первый секретарь ЦК Албанской Компартии Энвер Ходжа резко осуждал советских лидеров, которые «имеют наглость открыто рассказывать, как это делает Микоян, что они тайно подготовили заговор, чтобы убить Сталина». Хрущев на митинге 19 июля 1963 г. в честь венгерской партийно-правительственной делегации свою филиппику в адрес Сталина закончил недвусмысленным заявлением: «В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором».

Наиболее существенной в новой конфигурации власти является полная «реабилитация» совсем было оттесненных от нее Ворошилова, Микояна, Молотова, Кагановича. Молотов, имевший большой запас политического опыта и пользовавшийся большой популярностью в стране, объективно становился возможным кандидатом на пост председателя правительства, который он занимал с декабря 1930 г. по май 1941 г. Это проявилось в событиях 1957 г.

Начало восстановительных работ в СССР. Главной задачей внутренней политики СССР в послевоенные годы было восстановление народного хозяйства. Оно началось еще в 1943 г. и расширялось по мере изгнания оккупантов. Сразу же после победы над Германией ГКО постановил перевести часть оборонных предприятий на выпуск товаров для населения. Пересмотрен был государственный бюджет на III и IV кварталы 1945 г. и на 1946 г. Предусматривалось сокращение ассигнований на военные нужды и увеличение расходов на развитие гражданских отраслей экономики. В августе 1945 г. Госплан СССР получил задание подготовить проект плана восстановления и развития народного хозяйства. Выпуск военной продукции в 1945 г. был сокращен на 31 % по сравнению с 1944 г.

План 4-й пятилетки. Утвержденный в марте 1946 г. план 4-й пятилетки предусматривал восстановление разрушенного войной народного хозяйства, а также увеличение выпуска промышленной продукции по сравнению с довоенным уровнем на 48 %, сельскохозяйственной — на 27 %. Одной из первоочередных задач пятилетки было «обеспечение технического прогресса во всех отраслях». На Западе этот план посчитали нереальным. Известные экономисты предрекали, что только на восстановление советской экономики потребуется 40–50 лет. С особым скепсисом за рубежом отнеслись к заявлению Вознесенского о том, что «Россия, используя преимущества советской системы, может опередить капиталистические страны на всех путях прогресса, включая и технологию».

Конверсия и рост промышленности. Тем временем далекий от мрачных политических интриг и прогнозов народ напряженно трудился над восстановлением мирной жизни страны. Труд народа, талант организаторов производства, ученых и конструкторов обеспечили выполнение и перевыполнение плановых заданий пятилетки как раз в тех областях экономики, где западные скептики ожидали этого меньше всего. Конверсия промышленности (перевод на выпуск мирной продукции), сопровождавшаяся сокращением объемов производства на 17 %, завершилась в 1946 г. Еще около года понадобилось, чтобы вывести экономику на довоенные уровни выпуска промышленной продукции. С октября 1947 г. страна уже наращивала предвоенный уровень, через 4 года и 3 месяца выполнила плановые задания и к концу пятилетки увеличила выпуск промышленной продукции на 73 % по сравнению с 1940 г. За пятилетку пущено 6200 восстановленных и вновь построенных предприятий. Это были феноменальные темпы развития.

В соответствии с планом первоочередное внимание уделялось развитию отраслей тяжелой промышленности. Сюда направлялись значительные финансовые средства, материальные и трудовые ресурсы. Уже в 1946 г. вошли в строй действующих восстановленные Макеевский труболитейный, Днепродзержинский азотно-туковый, Рижский электромашиностроительный, Минский станкостроительный заводы. Восстанавливались предприятия металлургической промышленности (Запорожсталь и Азовсталь), угольные шахты Донбасса. Одновременно создавались новые угольные районы, расширялась металлургическая база на востоке страны. Новые гиганты индустрии возникли на Урале, в Сибири, республиках Закавказья и Средней Азии (Закавказский металлургический завод, Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат, Кутаисский автомобильный завод). Построены Калужский турбинный, Коломенский завод тяжелого станкостроения, Рязанский станкостроительный.

Большой объем индустриальных работ осуществлен в республиках и областях, включенных в состав СССР накануне войны. В западных областях Украины, республиках Прибалтики созданы новые промышленные отрасли, в частности газовая и автомобильная, металлообрабатывающая и электротехническая. В Западной Белоруссии получили развитие электроэнергетика и торфяная промышленность. В 1946–1950 гг. вступили в строй газопроводы Саратов — Москва, Кохтла-Ярве — Ленинград, Дашава — Киев.

Особое внимание уделялось наращиванию производства электроэнергии. В 1945 г. восстановлена Волховская ГЭС, начаты работы по восстановлению Дубровской, Свирской и других электростанций в Ленинградской области. Быстрыми темпами восстанавливался Днепрогэс, крупнейшая электростанция Европы. Уже в 1947 г. станция дала первый ток, а к концу пятилетки заработала на полную мощность. Начали действовать Рыбинская и Сухумская гидроэлектростанции. Построены Нижнетуринская и Щекинская государственные районные электростанции (ГРЭС). В конце 1940-х гг. в СССР для производства электричества решили использовать атомную энергию, начато строительство атомной станции в Обнинске (Калужская обл.). Электровооруженность труда в промышленности к концу пятилетки в полтора раза превзошла уровень 1940 г.; предприятия оснащались новой технологией, увеличилась механизация трудоемких процессов.

Важными событиями послевоенной экономической жизни стали открытие в 1948 г. крупного нефтяного месторождения на юго-востоке Татарии — Ромашкинское (к 1965 г. в Татарии добывалось около 32 % общесоюзной нефти) и ввод в строй 7 ноября 1949 г. первой нефтяной скважины на Каспийском море (к 1953 г. их было уже несколько десятков). В угольной промышленности были сделаны серьезные шаги по завершению механизации подземной транспортировки угля, по переводу машин и механизмов на автоматическое и дистанционное управление. Большими успехами увенчались работы по автоматизации на электростанциях и электросетях. К 1950 г. были автоматизированы агрегаты на более чем 65 % ГЭС. К 1953 г. работа 25 % ГЭС переведена на телемеханическое управление.

Великие стройки. В августе 1950 г. опубликованы правительственные решения о начале строительства Сталинградской и Куйбышевской ГЭС на Волге. В сентябре объявлено о начале строительства Каховской ГЭС на Днепре, главного туркменского оросительного канала Аму-Дарья — Красноводск длиной 1100 км, Южно-Украинского и Северо-Крымского оросительных каналов. Вместе с планом создания полезащитных полос грандиозные гидросооружения в печати стали именовать «великими стройками коммунизма». В 1952 г. рассматривалась идея осушения Каспийского моря для выхода к местам добычи нефти (отказались из-за неосуществимости) (см.: Серов И.А. Записки из чемодана. М., 2016. С. 400).

Советский атомный проект. Важнейшее место в послевоенный период отводилось оборонной промышленности и в первую очередь — решению атомной проблемы. Импульс этой работе был придан в августе 1945 г. образованием Специального комитета при ГКО по реализации советского аналога американского «уранового проекта».

В комитет вошли государственные деятели Л.П. Берия (председатель), Г.М. Маленков, Н.А. Вознесенский, физики И.В. Курчатов и П.Л. Капица, выдающиеся организаторы производства Б.Л. Ванников, А.П. Завенягин, В.А. Махнев, М.Г. Первухин. Для предварительного рассмотрения научных и технических вопросов, вносимых на обсуждение Спецкомитета, создавался Технический совет под председательством Ванникова. В него были включены академики А.И. Алиханов (ученый секретарь), А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, И.В. Курчатов, В.Г. Хлопин, член-корреспондент АН СССР И.К. Кикоин, профессор Ю.Б. Харитон и др.

Непосредственное руководство организациями и предприятиями, решавшими атомную проблему, осуществляло Первое главное управление при СНК, подчиненное Спецкомитету. Начальником ПГУ назначен Б.Л. Ванников. Н.А. Вознесенский обязывался организовать в Госплане управление по обеспечению заданий Спецкомитета. В постановлении ГКО подчеркивалось, что никакие организации, учреждения и лица не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность ПГУ. Постановление предусматривало организацию «закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах». В апреле 1946 г. в системе ПГУ было организовано КБ-11 (почтовый ящик Арзамас-16) во главе с П.М. Зерновым и Ю.Б. Харитоном и четкой задачей — изготовить атомную бомбу. Первоначально испытание плутониевой бомбы намечалось осуществить не позднее января, а урановой — не позднее июля 1948 г. Однако в феврале 1948 г. эти сроки пришлось перенести на март — декабрь 1949 г. С середины 1948 г. активно работали две группы физиков-теоретиков (одна под руководством Я.Б. Зельдовича в Институте химической физики, другая — под руководством И.Е. Тамма в Физическом институте АН СССР) над проблемами термоядерного взрыва.

Реактивные самолеты. В апреле 1946 г. в Кремле было созвано совещание, посвященное перспективам развития советской авиации. На нем была рассмотрена и утверждена динамика развития реактивного двигателестроения и самолетостроения. В результате в СССР было создано несколько конструкторских бюро, и уже в августе, в День Военно-воздушных сил, опытные образцы реактивных истребителей Миг-9 и Як-15 пролетели над Тушинским аэродромом, вскоре началось их серийное производство.

Ракетостроение. Параллельно развертывалось ракетостроение. В апреле 1946 г. оно было выделено в самостоятельную отрасль оборонной промышленности, в следующем месяце создан Спецкомитет по реактивной технике (Спецкомитет № 2, как иногда он именовался), работавший под председптельством Г.М. Маленкова, затем — Н.А. Булганина. 18 октября 1947 г., на построенном в том же году полигоне Капустин Яр была испытана советская ракета среднего радиуса действия — копия немецкой ракеты Фау-2, воспроизведенная под руководством С.П. Королева. Успехам в развитии ракетостроения во многом способствовал Совет главных конструкторов в ракетной технике. В Совет входили С.П. Королев (председатель), В.П. Глушко, Н.А. Пилюгин, В.П. Бармин, М.С. Рязанский, В.И. Кузнецов.

Уже в 1950 г. на вооружение был принят первый отечественный ракетный комплекс с ракетой Р-1. Ракетный комплекс Р-5М, принятый на вооружение в 1955 г., был первой в мировой истории военной техники ракетой-носителем ядерного заряда. В мае 1954 г. принято решение о разработке двухступенчатой баллистической ракеты Р-7, которая могла донести ядерный боевой заряд до любой точки, расположенной на территории вероятного противника:

Радиолокация. 10 июля 1946 г. Совет министров СССР принял постановление «Вопросы радиолокации», где определялись важнейшие задачи по упрочению оборонного щита страны. В июне 1947 г. существовавший с 1943 г. Совет по радиолокации был преобразован в Комитет по радиолокации при Совете Министров СССР. Этот комитет под председательством М.З. Сабурова был известен также под названием «Спецкомитет № 3».

Реакторы для АЭС и подлодок. В июле 1950 г. создается Специальное конструкторское бюро под руководством Н.А. Доллежаля, ориентированное на разработку реактора для атомной электростанции. В ноябре 1952 г. вышло постановление Совмина СССР по проектированию атомной подводной лодки, строительство начато в сентябре 1955 г. Научным руководителем проекта был А.П. Александров, главным конструктором атомной установки — Н.А. Доллежаль, главным конструктором подлодки — В.Н. Перегудов. Основной вклад в разработку баллистических ракет для подводных лодок внесло Конструкторское бюро, возглавлявшееся с 1955 г. В.П. Макеевым. В этом КБ, расположенном в городе Миасс Челябинской области, созданы и сданы на вооружение Военно-морского флота три поколения ракетных комплексов, которые составили основу морских стратегических ядерных сил СССР.

Все эти проекты требовали огромных затрат и усилий. В годы Корейской войны только прямые военные расходы СССР поглощали четверть годового бюджета страны. В 1980 г. А.П. Александров, уже в ранге президента АН СССР, говорил: «Теперь можно прямо и откровенно сказать, что значительная доля трудностей, пережитых советским народом в первые послевоенные годы, была связана с необходимостью мобилизовать огромные людские и материальные ресурсы с тем, чтобы сделать все возможное для успешного завершения в самые сжатые сроки научных исследований и технических проектов для производства ядерного оружия».

Созданная в послевоенные годы атомная промышленность обеспечивала впоследствии быстрое наращивание ядерной мощи страны:

По приведенным выше оценкам американских экспертов (подробнее см. приложение, табл. 14), Советский Союз превзошел США по количеству ядерных боеголовок в 1977 г., а по количеству ракет — в 1969-м. Американский ядерный потенциал достиг максимальной численности в 32 500 единиц в 1967 г., а советский (45 тыс. единиц) — в 1986 г. В опубликованных работах российских исследователй данные о соотношении ядерных зарядов СССР и США отличаются от американских. Но в целом создают сходную картину. Например, утверждается, что до 1986 г. в России было изготовлено около 27 500 ядерных боеголовок 60 типов. США с 1945-го по 1986 г. произвели 56 475 ядерных боеголовок. В 1949 г. СССР имел одну бомбу, в 1950 г. — пять, в 1951 г. — 25, в 1952 г. — 50, в 1953 г. — 120, в 1954 г. — 150. В 1955 г. в США запас американского ядерного оружия он насчитывал 3037 единиц, в СССР — 200, в 1956 г. — соответственно 4618 и 425, в 1957 г. — 6444 и 660, в 1959 г. — 15 468 и 1 000, в 1960 г. — 20 434 и 1 605. Период наиболее интенсивного одновременного наращивания ядерного потенциала обеих стран пришелся на десятилетие с середины 1950-х до середины 1960-х годов. Затем в США этот рост затормозился, а СССР продолжал наращивание до и после достижения примерного количественного приоритета в середине 1970-х годов. Достигнув количественного пика в 40 000 единиц примерно к 1985 г., советский потенциал по числу ядерных боеголовок превышал американский вплоть до начала крупнейших сокращений стратегических ядерных арсеналов (Савицкий И.М. Атомная промышленность в Сибири в условиях «холодной войны» (1948–1965 гг.) // Власть и общество в Сибири в XX веке. Новосибирск, 2010. URL: http://zaimka.ru/savitsky-atomic-industry/).

В настоящее время, по условиям существующих соглашений, Россия и Соединенные Штаты дважды в год, 1 марта и 1 сентября обмениваются информацией о состоянии своих ядерных сил. Согласно данным на сентябрь 2015 г. Россия имела 526 развернутых носителей и 1628 боеголовок на них, США соответственно — 762 и 1538.

Закрытые города. Решение атомной, ракетной и других оборонных проблем велось в десятках закрытых городов, именуемых аминистративно-территориальными образованиями (ЗАТО), с уникальными предприятиями, лабораториями, конструкторскими бюро.

Позже эти производственные и научные центры стали известны как Озерск (в документах именовался: Челябинск-40, Челябинск-65; основан как ЗАТО в ноябре 1945), Новоуральск (Свердловск-44; декабрь 1945), Саров (База № 112, Горький-130, Арзамас-75, Кремлев, Арзамас-16, Москва-300; апрель 1946), Силламяэ (Ленинград-1, Нарва-10; июль 1946); Лесной (Свердловск-45; июль 1947), Курчатов (Москва-400, Берег, Семипалатинск-21; август 1947), Северск (поселок Березки, Томск-7; март 1949); Железногорск (Красноярск-26; февраль 1950), Трехгорный (Златоуст-20, Златоуст-36; январь 1952), Заречный (Пенза-19; июль 1954), Снежинск (Касли-2, Челябинск-70; апрель 1955); Зеленогорск (Заозерный-13, Красноярск-45; декабрь 1955); Капустин Яр (Знаменск, Астраханская обл., май 1946), Приозерск (Сары-Шаган, берег оз. Балхаш; июль 1956), Шиханы (Вольск-18, военно-химический объект «Томка» в Саратовской обл. с июля 1928, ЗАТО с 1997) и др.

Основные работы по строительству предприятий атомной промышленности выполняли инженерные войска НКВД и 300 тыс. заключенных системы ГУЛАГа. По данным на 9 августа 1948 г., в СССР строилось 62 предприятия для выполнения научно-исследовательских работ и изготовления оборудования, добычи руды, производства металлического урана и тория, обеспечения реакторов замедлителями и шестифтористым ураном, производства плутония и урана-235. Общая сметная стоимость этих объектов составила 12 млрд. руб., из них на 1 января 1949 г. должно быть реализовано 7,5 млрд руб. Кроме того, планировалось в 1949 г. начать строительство двух новых металлургических заводов общей стоимостью 1,0 млрд. руб. и двух новых радиофизических заводов стоимостью около 6,0 млрд. руб. С конца 1945 по август 1949 г. только Главпромстроем НКВД — МВД было построено 35 крупных специальных объектов, 5400 зданий с общей площадью 800 тыс. кв. метров. НКВД был также организатором геологической разведки и добычи урансодержащих руд.

К концу 1945 г. в СССР круглосуточно работало 12 геологоразведочных партий. В 1950 г. их было уже 270, разведку вели около 15 тыс. геологов, а суммарная длина пройденных шахт и скважин составила 1600 км. К 1948 г. на территории страны были открыты крупные месторождения урана и организована его добыча в масштабах, полностью обеспечивающих потребности атомного проекта. Головным предприятием в СССР по добыче урановой руды и рафинированию (очистке) урана был комбинат № 156 в Таджикистане, куда входили 7 рудников и 5 заводов.

Достижения были омрачены репрессиями по «делу красноярских геологов», выпавшими на долю 27 специалистов, арестованных в марте — июне 1949 г. в Ленинграде, Москве, Красноярске и других городах страны. Всем им, включая академиков А.А. Баландина, И.Ф. Григорьева и М.П. Русакова, предъявлялись абсурдные обвинения в антисоветской деятельности и утаивании от государства имеющихся месторождений урана. Репрессированные реабилитированы в 1953–1954 гг. Разведка урановых руд в Сибири в послевоенные годы увенчалась первым крупным успехом в 1963 г. Богатое рудное поле было открыто в Приаргунской степи (г. Краснокаменск в 383 км к юго-востоку от Читы на приграничной с Китаем территории). По данным на 2005 г., Стрельцовское месторождение этого поля обеспечивало 93 % производства российского урана.

25 декабря 1946 г. И.В. Курчатов запустил опытный урано-графитовый реактор в Москве и осуществил на нем цепную ядерную реакцию деления. Это было событием фундаментального научного и практического значения, важнейшим этапом создания первого промышленного реактора для получения плутония. Работы по созданию опытного реактора велись с марта 1943 г., важную роль в его пуске сыграл трофейный уран. В СССР изготовление металлического урана и рабочих блоков из него для последующей загрузки в реактор осуществлялось на заводе № 12 в г. Электросталь, ставшем впоследствии лидером в производстве ядерного топлива для АЭС, атомных ледоколов и подводных лодок.

Старт работам по созданию промышленного реактора был дан 1 декабря 1945 г., когда было принято решение о создании комбината № 817 (Челябинск-40, ныне ПО «Маяк»), включавшем промышленный реактор и два завода: радиохимический (по выделению плутония из облученного в реакторе урана) и металлургический (по производству плутония и плутониевых деталей). Директором комбината был Б.Г. Музруков, научным руководителем — Н.А. Доллежаль. Промышленный ядерный реактор был запущен в июне 1948 г., тогда же введен в эксплуатацию завод по производству плутония. Началось накапливание продукции для первого ядерного заряда. Позднее были пущены в ход новые реакторы, построенные в Челябинске-40, Томске-7, Красноярске-26.

«Россия делает сама». Успешное испытание советской атомной бомбы РДС-1 мощностью 22 килотонны тротилового эквивалента (официальные расшифровки обозначения: Реактивный двигатель С, Реактивный двигатель специальный; неофициальные: Реактивный двигатель Сталина, Россия делает сама, Россия дает сдачи) было проведено 29 августа 1949 г. на полигоне в 170 км западнее Семипалатинска. Это была бомба, созданная на основе американской схемы с зарядом из плутония. С 1941 г., еще до открытия западными союзниками Второго фронта против Германии, в СССР поступала информация о ведущихся в западных странах работах по созданию атомного оружия. Информация шла с линии тайного «третьего фронта» — фронта антифашистов Англии и США, сотрудничавших с советской разведкой под девизом «Помочь русскому союзнику» (К. Фукс, А. Мей, Т. Холл и др.). Большую роль в добыче атомных секретов сыграли руководители и сотрудники резидентур советской разведки, Герои России А.А. Адамс, В.Б. Барковский, Л.Р. Квасников, Ж.А. Коваль, А.С. Феклисов, Я.П. Черняк, А.А. Яцков.

Атомная разведка. Первоначально задача советской разведки заключалась в том, чтобы дать ответ на вопрос: возможно ли создать атомную бомбу, или это проект из области научной фантастики. Получив утвердительный ответ, спецслужбы СССР начали искать пути решения новой задачи — помочь отечественным ученым в разработке ядерного оружия в максимально короткие сроки.

Первые сведения о том, что союзники втайне от СССР начинают работу над созданием нового оружия на основе расщепления ядра урана поступили 3 августа 1941 г. Сведения о проектах Англии и США сотрудник легальной лондонской резидентуры военной разведки ГРУ (Главное разведывательное управление Генштаба РККА) полковник Семен Кремер получил от работавшего в Англии немецкого физика-коммуниста Клауса Фукса, первого и самого ценного агента советской атомной разведки. Британские и американские секретные данные он переправлял в Москву из Лондона (1941–1943), из национальной Лос-Аламосской лаборатории США (1943–1945) и снова из Лондона (1946–1948). В январе 1945 г. от Фукса поступила информация об урановой бомбе и начале работ по созданию плутониевой бомбы в США. В июне того же года предоставлена подробная документация по устройству американской бомбы. От него же наши разведчики узнали, что в июле 1945 г. состоится испытание ядерного боеприпаса. В 1947 г. он разъяснял через советского разведчика А. Феклисова принцип устройства водородной бомбы. В феврале 1950 г. К. Фукс был арестован британскими спецслужбами и в марте был приговорен к 14 годам тюремного заключения. После освобождения работал в Центральном институте ядерных исследований ГДР, в 1972 г. стал академиком и членом Президиума АН ГДР. По оценкам американских ученых, информация Фукса помогла Советскому Союзу сократить срок создания атомного оружия на 3–10 лет и опередить США в создании водородного оружия.

В первых числах октября 1941 г. лондонская резидентура советской внешней разведки сообщила в Москву о том, что идея разработки атомного оружия начала приобретать в Великобритании реальные очертания. От Джона Кернкросса (секретарь председателя Британского комитета по науке, агент советской внешнеполитической разведки НКВД) поступили документальные данные о том, что британское правительство серьезно рассматривает вопрос о создании в течение ближайших двух лет бомбы большой разрушительной силы. Эти сведения основывались на докладе Уранового комитета, от 24 сентября 1941 г., предназначенного для кабинета министров Великобритании. Кернкросс скопировал информацию о деятельности комитета, о технологии производства урана-235, о конструкции заряда атомной бомбы пушечного типа, а также об исследовательских и промышленных центрах страны, намеченных для участия в развертывании практических работ по развитию проекта.

Другой источник советской внешнеполитической разведки, австрийский физик-коммунист Энгельберт Брода, в декабре 1941 г. передал подробный отчет о шагах, предпринятых в США и Великобритании для создания атомного оружия. Брода работал в Кавендишской лаборатории в Кембридже, откуда переправил в Москву важные материалы, в том числе чертежи одного из первых американских атомных реакторов. Он располагал копиями ключей от библиотеки, где хранились материалы об атомных экспериментах. В конце августа 1943 г. в Москве этого агента называли главным источником информации по американо-британскому атомному проекту. В конце 1943 г. он занялся вопросами практического применения плутония. Сотрудничество с Бродой было прекращено в 1951 г. Позже Брода стал авторитетным профессором Венского университета.

Английская коммунистка Мелита Норвуд, занимавшая с конца 1930-х гг. пост личного помощника директора Британской ассоциации по исследованию цветных металлов, головной организации в проекте атомной бомбы, сотрудничала с советской разведкой с 1937 г. Она фотографировала документы из сейфа начальника и передавала своему связному. Благодаря этой деятельности советская разведка знала о секретных разработках Соединенного Королевства больше, чем некоторые английские министры. Последняя информация от Норвуд поступила в 1972 г. Британская контрразведка смогла разоблачить ее только в 1992 г.

В годы Второй мировой войны активное участие в работе над атомной бомбой принимала Канада. 19 августа 1943 г. в городе Квебек У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом было подписано соглашение, координирующее усилия США, Британии и Канады в этой области. С советской резидентурой в Канаде сотрудничал ряд ученых. По некоторым данным, одним из них был итальянский физик Бруно Понтекорво. После введения в Италии расовых законов он эмигрировал сначала во Францию (1936), а затем в США (1940), где работал в нефтяной компании в Оклахоме. В 1943 г. его пригласили в Канаду, в лабораторию Чок-Ривер. Там он участвовал в создании и запуске большого исследовательского реактора на тяжелой воде и одновременно, как полагают, сотрудничал с советской внешнеполитической разведкой. До эмиграции в СССР (1 сентября 1950 г.) западным службам безопасности факт его работы на советскую разведку установить не удалось, российская сторона также не подтверждала этого факта. В СССР Понтекорво работал в Институте ядерных проблем Академии наук в наукограде Дубна Московской обл., в 1958 г. избран членом-корреспондентом, а в 1964 г. — действительным членом Академии наук СССР. Получил всемирную известность как основоположник физики нейтрино высоких энергий и один из основоположников нейтринной астрономии.

В США в операциях по добыче атомных секретов участвовали В.М. Зарубин (главный резидент НКВД в США с декабря 1941 г.) и его супруга Елизавета Юльевна, установившая контакты с Робертом Оппенгеймером, Л. Силардом, Г. Гаммовым, а также, через жену скульптора С.Т. Коненкова Маргариту Ивановну, с А. Эйнштейном. На связи с Зарубиной было 22 агента. Важнейшую информацию поставлял один из сотрудникрв Лос-Аламосской лаборатории, блестящий выпускник Гарвардского университета, 19-летний физик Теодор Холл (псевдоним «Млад»). В октябре 1944 г. он пришел в редакцию газеты «Русский голос» в Нью-Йорке и предложил свои услуги ее военному обозревателю, а по совместительству сотруднику советской внешнеполитической разведки. Наряду с Бродой и Фуксом Холл стал одним из самых важных источников сведений для атомного шпионажа.

Американский физик-теоретик Борис Подольский (родился в 1896 г. в Таганроге) в июне 1943 г. снабдил нью-йоркскую резидентуру НКВД информацией о разделении изотопов урана путем газовой диффузии. Другой агент, сотрудник компании «Дюпон», действовавший под псевдонимом «Маар» (настоящее имя пока не известно), в декабре 1943 г. передал секретные сведения о строительстве атомных реакторов, их системе охлаждения, о получении плутония из облученного урана и о защите от радиации.

Рассел Макнутт, инженер-теплотехник, коммунист, был привлечен к сотрудничеству с ПГУ НКВД в 1943 г. Он работал в компании, строившей завод в Окридже. Чертежи этого объекта были переправлены советской разведке. Еще одним агентом был механик лаборатории в Лос-Аламосе Дэвид Грингласс. Он передал большой объем сведений, в том числе отчет на 33 страницах о научно-исследовательском центре по разработке атомной бомбы, включая расчеты и структурное решение, сведения об электромагнитом методе разделения изотопов урана и способах получения урана-235.

На связи у советского резидента-нелегала Артура Адамса (работал в системе ГРУ РККА) находился американский ученый Кларенс Хиски, который с 1943 г. участвовал в атомном проекте. Он не только обеспечивал Москву ценной информацией, но и помог завербовать своего коллегу, получившего псевдоним Мартин Кэмп (настоящее имя до сих пор не рассекречено). На первой встрече новый агент вручил советскому разведчику свыше тысячи страниц секретной документации, а также образцы урана и бериллия. В следующий раз Адамс принял от Кэмпа еще 2,5 тыс. страниц материалов. С мая по август 1944 г. в распоряжение СССР поступило около 1,5 тыс. страниц. А 6 июня военная разведка переслала в наркомат химической промышленности образцы урана, графита и тяжелой воды. Осенью 1944 г. М. Кэмп неожиданно исчез. Спустя несколько месяцев выяснилось, что он умер от лучевой болезни.

Еще один разведчик ГРУ, Жорж Коваль, сумел устроиться на сверхсекретное американское атомное производство. Осенью 1940 г. он нелегально въехал на территорию США, после двух лет учебы в техническом колледже был призван на службу в армию и направлен на учебу в Городской колледж Нью-Йорка, где в течение года был слушателем «специальной армейской программы подготовки». В августе 1944 г. он в составе специализированного военно-инженерного соединения был направлен в Окридж, на секретный опытный завод Х-10 по производству радиоактивных материалов. Коваль имел доступ ко всем зданиям огромного комплекса, потому что был приписан к отделу санитарной безопасности и проверял уровень радиации. В июне 1945 г. он был переведен в другой объект американского атомного проекта в г. Дейтон (штат Огайо). В результате Коваль смог выявить секретные атомные объекты, их структуру, объемы производства ядерных материалов, количество занятых специалистов, связи с другими закрытыми объектами американского атомного проекта. В 1948 г. Коваль благополучно вернулся в Советский Союз. Атомная разведка СССР позволила существенно сократить отставание от США в развитии атомной промышленности и сэкономить массу средств и ресурсов.

Успехи разведки были омрачены предательством шифровальщика советского посольства в Канаде И.С. Гузенко. 5 сентября 1945 г. он сдался канадским властям, прихватив с собой 109 секретных документов. Переданные им шифры позволили местным спецслужбам прочесть секретные радиограммы и заподозрить в шпионаже в общей сложности 26 человек. Среди них был английский профессор Аллан Mэй, работавший в годы войны в физической лаборатории Монреальского университета и осужденный в 1946 г. английским судом на 10 лет заключения за атомный шпионаж (в 1952 г. освобожден, с 1962 г. работал профессором физики Ганского университета). Показания Мея дали возможность выследить К. Фукса. В свидетельствах Гузенко просматривался как советский шпион и один из руководителей британской разведки Ким Филби. Благодаря предательству Гузенко летом 1950 г. были арестованы и в 1953 г. казнены на электрическом стуле американские супруги Юлиус и Этель Розенберги (см.: Колпакиди А.И. Охотники за атомными секретами. 12.07.2010. URL: http://atomhistory.livejournal.com/1531.html; Лота В.И. Ключи от ада. М., 2008).

Всего в СССР было изготовлено 5 бомб РДС-1. В армию они не передавались, а находились на хранении в Арзамасе-16. Бомбы собственной оригинальной конструкции РДС-2 и РДС-3 разрабатывались с весны 1948 г. Они различались составом ядерной начинки, были почти в 2 раза легче копии американской и в 2 раза мощнее ее. Первая из них, с начинкой из плутония, была взорвана на Семипалатинском полигоне в сентябре 1951 г. на башне высотой 30 м., а РДС-3 с комбинированной ядерной начинкой из плутония-239 и урана-235 сброшена на цель с высоты 10 км и взорвана на высоте 400 м над уровнем земли в октябре 1951 г. Это было первое испытание в СССР атомной бомбы путем бомбометания по цели. Ядерные боеприпасы РДС-2 и РДС-3 были переданы в серийное производство.

Сложнейшей проблемой в осуществлении атомного проекта являлось производство оружейного урана. В ядерном оружии он используется с различной степенью обогащения. В природном уране, состоящем из смеси его разновидностей (изотопов), содержится 99,28 % урана-238, 0,714 % урана-235, и 0,006 % урана-234. Цепную реакцию деления ядер с высвобождением громадной внутриядерной энергии способен поддерживать лишь уран-235. Процентное содержание в урановой смеси урана-235 означает степень обогащения урана. Чем она выше, тем выше оружейные качества этого материала. Оружейный уран для первой советской урановой бомбы был произведен на заводе в Свердловске-44 (ныне г. Новоуральск, Уральский Электрохимический комбинат) под научным руководством И.К. Кикоина. Использованная здесь газодиффузионная технология обогащения урана позволяла обогащать его ураном-235 до 75 %. Дообогащение продукта до «бомбовой кондиции» (90 %) выполнялось на заводе в Свердловске-45 (ныне г. Лесной, комбинат «Электрохимприбор») на электромагнитных сепараторах (научный руководитель Л.А. Арцимович). Позднее обогащение урана производилось также в аппаратах, называемых центрифугами. Этот метод оказался более экономичным и производительным. Научное руководство проблемы по газоцентрифужному методу разделения изотопов урана с конца 1954 г. осуществлял академик И.К. Кикоин. Первый опытный завод, оснащенный каскадами центрифуг, начал функционировать в октябре 1957 г. Крупный промышленный комбинат, полностью оснащенный газовыми центрифугами, введен в эксплуатацию в 1962–1964 гг. В течение 1960-х и 1970-х гг. все газодиффузионные машины поменяли на центрифуги.

К окончанию «эпохи Сталина» в СССР насчитывалось 120 ядерных бомб (в США–1436). Первыми носителями ядерного оружия в СССР были бомбардировщики Ту-4 (производился в 1947–1952) и Ил-28 (производился в 1949–1955). Помимо США и СССР в клуб ядерных держав вошли Великобритания (1952), Франция (1960), Китай (1964), Индия и Пакистан (1998), а также ряд государств, официально не являющихся его обладателями.

«Победы» и «Москвичи». Приоритетное развитие тяжелой индустрии, перераспределение средств в ее пользу способствовало решению Советским Союзом задач мирового значения. Но в то же время оно углубляло разрыв в производстве продукции групп «А» и «Б». Это была своего рода мина замедленного действия. Планы по развитию легкой и пищевой промышленности не выполнялись. Тем не менее годы первой послевоенной пятилетки стали временем начала массового выпуска ряда сложных потребительских товаров — легковых автомобилей «Победа» и «Москвич», мотоциклов, радиоприемников, телевизоров, существенно преображавших облик городов и быт советских людей.

Обновление городов. По новым генеральным планам развития обновлялись разрушенные войной Ленинград, Киев, Минск, Сталинград, Севастополь. В ноябре 1945 г. принято специальное решение о восстановлении 15 крупных и старейших русских городов (Новгород, Смоленск, Курск, Орел, Калинин, Великие Луки и др.). Восстанавливались пострадавшие исторические памятники и сооружения. В Москве с 1947 г. возводились помпезные «сталинские» дома, высотные здания, определившие на долгие годы новый облик столицы. К концу пятилетки введено в строй 100 млн кв. м жилья, однако до решения жилищного вопроса было еще далеко, большинство населения городов жило в коммунальных квартирах.

Рабочий класс. Восстановление промышленности и транспорта, новое индустриальное и жилищное строительство привели к росту численности рабочих. За годы 4-й пятилетки их ряды увеличились на 8 млн человек. Общая численность рабочих и служащих в народном хозяйстве в 1950 г. достигла 40,4 млн человек. Из них в промышленности трудились 15,3 млн, на стройках — 2,6 млн, на транспорте — более 4 млн. Производственный героизм советских людей, выразившийся в многочисленных трудовых починах, способствовал успешному выполнению планов пятилетки. Широкую известность и поддержку в эти годы получили начинания токарей — ленинградца Г.С. Борткевича и москвича П.Б. Быкова (скоростное резание металла); слесаря Московского часового завода А.Я. Якушина; ткачих из Купавны М.И. Рожневой и Л.Ф. Кононенко (сокращение производственных потерь); помощников мастеров предприятий московской легкой промышленности В.И. Волошина (повышение культуры производства) и А.С. Чутких (движение за звание бригад отличного качества). Возникшие вместе с этим заорганизованность и планирование починов мало способствовали расширению самих движений.

Послевоенный ГУЛАГ. Свой вклад в развитие народного хозяйства СССР вносили заключенные (в 1945 г. численность лагерников составляла 1,5 млн человек, в 1950 г. — 2,6 млн, в 1953 г. — 2,5 млн); спецпереселенцы (к концу 1940-х гг. — 2,3 млн), военнопленные (1,5 млн немцев и 0,5 млн японцев). Трудом заключенных строились военные объекты, рудники, шахты, Байкало-Амурская железнодорожная магистраль, железная дорога Воркута — Салехард — Норильск. В Башкирии и Иркутске возводились крупнейшие нефтехимические комбинаты. В Московской области прокладывались кольцевые бетонированные дороги в радиусе 50 и 100 км от центра столицы, связывающие 56 зенитно-ракетных комплексов, — создавалась система ПВО Москвы «Беркут». Система (позднее называлась С-25) разрабатывалась под руководством П.Н. Куксенко, С.Л. Берии, А.А. Расплетина, стояла на вооружении с июня 1955 г. по 1984 г. Проект ПВО Москвы, наряду с атомным проектом, стал учебной программой по организации науки и промышленности для создания, испытаний и внедрения в эксплуатацию технических систем огромного масштаба и сложности. Д.Ф. Устинов, бывший в период разработки «Беркута» министром вооружения СССР, говорил: «Мы все вышли из 25-й системы».

Репарации. Существенной была роль репараций, полученных СССР от побежденной Германии, на сумму 4,3 млрд долларов. В счет репараций из побежденных стран вывозилось промышленное оборудование, включая целые заводские комплексы. Этот источник позволил оснастить оборудованием значительную часть восстановленных и вновь построенных промышленных предприятий. Взимание репараций прекратилось с 1 января 1954 г.

Голод 1946–1947 гг. Аграрный сектор экономики вышел из войны крайне ослабленным. В деревне почти на треть уменьшилось трудоспособное население. На протяжении нескольких лет сюда не поставлялась новая техника; на оккупированных территориях была уничтожена почти четверть довоенного тракторного и комбайнового парка. Недостаток техники не мог быть восполнен живой тягловой силой — поголовье лошадей в колхозах сократилось за годы войны более чем наполовину.

В отличие от 1920-х гг. решено было начать восстановление хозяйства не с деревни, а с тяжелой промышленности. На село продолжали смотреть как на источник сырья, рабочих рук и хлеба для промышленности. Это означало, что помощь города ему была минимальной. Положение осложнилось тем, что 1946 г. оказался неблагоприятным по погодным условиям: сильная засуха охватила Украину, Молдавию, правобережные районы Нижнего Поволжья, Северный Кавказ, Центрально-Черноземные области. На востоке урон урожаю нанесли затяжные дожди. Валовой сбор зерновых в 1946 г. был в 2,2 раза меньше, чем в 1940 г. Вместо предполагаемых 90 млн. т, в 1946 г. в СССР было убрано с полей всего 18 млн т зерна. Начавшийся голод увеличил в 1947 г. количество смертей на 770,5 тыс. по сравнению с 1946 г. и вызвал массовый отток сельского населения в города. Летом 1946 г. 87,8 млн человек были переведены на централизованное государственное снабжение. Однако уже в сентябре контингент снабжаемых пришлось сократить до 60 млн, в основном за счет сельских жителей; одновременно сокращались нормы снабжения. Сокращение контингентов и норм стало одним из факторов распространения голода. Крайняя острота продовольственной проблемы была снята лишь сравнительно хорошими урожаями 1947 и 1948 гг.

Сельхозпоставки. Обязательные поставки сельхозпродуктов государству большей частью колхозов выполнялись на пределе возможного, а для многих оказывались непосильными. Как и в 1930-е гг., заготовительные цены оставались значительно ниже себестоимости. В 1950 г. на зерновые это составляло 8 рублей за центнер при себестоимости 49 рублей. Заготовительные цены на молоко в Белоруссии возмещали колхозам четвертую часть его себестоимости, на свинину — двадцатую часть. Планы хлебозаготовок в 1944 г. выполнили 58 % колхозов страны, в 1945 г. — 50 %, в 1946 г. — 42 %, в 1948 г. — 44 %.

Вознаграждение за труд в колхозах носило символический характер. Это был, по сути, бесплатный труд. На предложение Молотова (конец 1946 г.) оплачивать поставки хлеба государству по более высоким ценам, «поскольку крестьяне никак не заинтересованы в производстве зерна», Сталин говорил: «У государства нет такой возможности. Делать этого не следует». Колхозники были вынуждены жить в основном за счет личных подсобных хозяйств. В годы войны эти хозяйства заметно расширились за счет колхозных земель с разрешения правлений и председателей колхозов, а в ряде случаев путем самозахвата. Городские жители также разбивали огороды и садовые участки на общественных землях. На территории, оказавшейся в годы войны под оккупацией, на колхозных землях возникли тысячи новых хуторов, многие из которых, по существу, были единоличными хозяйствами. По окончании войны государство усмотрело во всем этом тенденцию к реставрации доколхозных порядков.

Совет по делам колхозов. 19 сентября 1946 г. принято правительственное постановление «О мерах по ликвидации нарушений устава сельхозартели в колхозах». В нем отмечались факты «расхищения» земель колхозов и колхозной собственности, злоупотреблений со стороны партийно-советских органов. Постановление обязывало руководителей всех уровней положить конец «извращениям и нарушениям», а виновных «привлекать к судебной ответственности». Для контроля за соблюдением устава и решения вопросов дальнейшего колхозного строительства был создан Совет по делам колхозов во главе с членом Политбюро А.А. Андреевым. Деятельность Совета и его представителей на местах способствовала наведению порядка. В частности, после изъятия допущенных ранее «незаконных прирезок» земли к личным подсобным хозяйствам их средний размер сократился до 0,39 га в 1947 г. против 0,46 га в 1940 г. Отношение к индивидуальным крестьянским хозяйствам впоследствии постоянно ужесточалось, налоги с приусадебных участков увеличивались. Подъема сельского хозяйства порядки такого рода обеспечить не могли.

Увеличение выпуска техники для сельского хозяйства. Неурожайный 1946 г. заставил руководство страны обратить особое внимание на положение в деревне. В феврале 1947 г. вопрос о мерах подъема сельского хозяйства рассматривался на пленуме ЦК. В соответствии с его решениями был увеличен выпуск тракторов, сельскохозяйственных машин и удобрений, расширились работы по электрификации села. Это позволило к концу пятилетки создать свыше тысячи новых МТС, обновить материально-техническую базу производства. В 1950 г. в колхозах и совхозах тракторов и комбайнов стало на 40–50 % больше, чем до войны. Принятый правительством план развития сельской электрификации на 1948–1950 гг. позволил снабдить к концу пятилетки электроэнергией 15 % колхозов (в 1940 г. — 4 %), 80 % МТС и 76 % совхозов. Однако в колхозах электроэнергия использовалась пока главным образом на освещение.

«План преобразования природы». 20 октября 1948 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР». В его основе лежало учение В.В. Докучаева, П.А. Костычева и В.Р. Вильямса о борьбе с засухой. План был рассчитан на 1950–1965 гг. В печати начала 1950-х гг. он именовался «Сталинским планом преобразования природы». В соответствии с планом предстояло посадить лесные полосы, чтобы предохранять поля от жарких юго-восточных ветров (суховеев) и изменить климат на площади 120 млн га (территория Англии, Франции, Италии, Бельгии и Нидерландов вместе взятых). Проект предусматривал создание 8 крупных лесных государственных полос в степных и лесостепных районах — по берегам рек Волга, Урал, Дон, Северский Донец и по водоразделам бассейнов этих и других рек. Всего планировалось высадить более 4 млн га леса и создать государственные полезащитные полосы разной ширины и общей длиной свыше 5300 км. Лесополосы местного значения высаживались по периметру отдельных полей, по склонам оврагов, вдоль уже существующих и вновь создаваемых водоемов, на песках с целью их закрепления. Одновременно осуществлялась программа по созданию водохранилищ и оросительных систем. Однако из-за дороговизны план выполнялся медленно, а после смерти автора был свернут. Внедренные государственные лесополосы, миллионы укоренившихся деревьев и кустарников в лесополосах местного значения, оросительные системы — все это благотворно сказывалось на сельском хозяйстве.

План по животноводству. В апреле 1949 г. принят «Трехлетний план развития общественного колхозного и совхозного продуктивного животноводства». Из-за недостатка капиталовложений выполнить его тоже не удалось. Однако к концу пятилетки производство мяса, молока и шерсти в стране в целом превысило довоенный уровень. Задел для последующего повышения продуктивности животноводства создавали достижения сельскохозяйственной науки послевоенных лет. Ученые-зоотехники разработали методы замораживания семени производителей (В.К. Милованов, И.И. Соколовская) и технику искусственного осеменения. В каракулеводстве стал использоваться метод искусственного повышения плодовитости животных (М.М. Завадовский). Были разработаны нормы кормления (М.Ф. Томмэ), методы промышленного скрещивания сельскохозяйственных животных.

Укрупнение колхозов. В начале 1950-х гг., в соответствии с курсом на концентрацию колхозно-совхозного производства, проведено укрупнение колхозов. С 1950 по 1953 г. их число уменьшилось с 255 до 94 тыс. (почти в 3 раза), а посевной площади в распоряжении каждого колхоза увеличилось среднм до 1407 га вместо 441,8 га (в 3,2 раза). К этому же времени можно говорить и о завершении коллективизации в СССР в его послевоенных границах. В 1945 г. вне колхозов оставалось 3,6 млн крестьянских хозяйств. К началу 1949 г. было коллективизировано лишь 3,8 % крестьянских хозяйств Литвы, 5,5 % — Эстонии и 10,2 % — Латвии. К концу 1950 г. колхозный строй был введен во всех республиках, хотя часть крестьян западных областей Белоруссии и Украины, Правобережной Молдавии и республик Прибалтики продолжала оставаться вне колхозов — от 2 % (Украина) до 16,3 % (Белоруссия). Понадобилось еще полтора-два года, чтобы коллективизация была практически завершена. (См. таблицу 9). В 1955 г. в СССР насчитывалось немногим более 100 тыс. единоличных крестьянских хозяйств. Они составляли 0,5 % от 19,7 млн крестьянских дворов, объединенных в 85,7 тыс. колхозов. Коллективизация завершалась по образцам 1930-х гг., сопровождалась репрессиями и депортациями. Только из Прибалтики на спецпоселение выслано в 1945–1949 гг. 142,5 тыс. «кулаков, бандитов и националистов» с семьями, что, несомненно, оборачивалось усилением протестных националистических движений и далеко идущими последствиями.

Предпринимавшиеся государством меры и стремление крестьян к улучшению условий своей жизни оказались недостаточными для того, чтобы вывести деревню на уровень заданий пятилетнего плана. Урожаи, не говоря об ущербности природно-климатических условий, из-за нехватки сельскохозяйственной техники, удобрений и длящейся многие годы незаинтересованности колхозников в труде были низкими. «Зверские» (по фамилии министра финансов А.Г. Зверева) налоги по-прежнему душили крестьянское личное подсобное хозяйство. На протяжении 1940-х гг. размер налогов вырос в 2,7 раза.

Итоги 4-й пятилетки по сельскому хозяйству. По официальным данным, в 1950 г. продукция земледелия всех категорий хозяйств составляла 97 % от уровня 1940 г.; показатели животноводства оказались выше довоенных; валовая продукция сельского хозяйства в целом составила 99 % довоенного уровня. Однако производство зерна и в 1951 г. составляло от уровня 1940 г. лишь 82 %, картофеля — 77 %, овощей — 69 %. Даже в относительно благоприятном 1952 г. валовой сбор зерна не достиг довоенного уровня, а урожайность в 1949–1953 гг. составляла 7,7 ц с гектара (в 1913 г. — 8,2 ц).

Оказались невыполненными и планы повышения уровня потребления продовольственных товаров жителями страны. В 1950 г. его удалось лишь приблизить к довоенному. На протяжении 1946–1951 гг. 42–65 % совокупного дохода колхозникам приносило подсобное хозяйство, в то время как оплата по выработанным в колхозе трудодням составляла 15–20 %. В некоторых районах доля личного подсобного хозяйства на рубеже 1940–1950-х гг. превышала 90 %. В мирные годы это выглядело преступным цинизмом по отношению к крестьянам.

Подавляющее большинство колхозов в послевоенные годы оставалось слабыми и убыточными. Только отдельным из них во главе с такими опытными председателями, как Ф.И. Дубковецкий (колхоз «Здобуток Жовтня» Черкасской обл.), П.А. Малинина (колхоз «12-й Октябрь» Костромской обл.), К.П. Орловский («Рассвет» в Белоруссии), М.А. Посмитный (имени Буденного Одесской обл.), П.А. Прозоров («Октябрь» Кировской обл.) и другие, удавалось достичь высоких производственных результатов.

Отмена карточной системы и денежная реформа. Одними из самых важных событий в социальной сфере стали отмена в декабре 1947 г. карточной системы, введенной в годы войны, и денежная реформа, носившая в значительной степени конфискационный характер. Вклады в сберегательных кассах за первые 3 тыс. рублей сохранялись (за 1 рубль старых денег вкладчик получал 1 рубль новых); суммы от 3 до 10 тыс. обменивались в соотношении 3: 2; свыше 10 тыс. — 2: 1. Находящиеся у населения наличные деньги обменивались в соотношении 10: 1. Таким образом, все, кто хранили доходы дома, крупно проигрывали. Денежная реформа, по оценке министра А.Г. Зверева, «позволила ликвидировать последствия войны в области денежного обращения, излишние деньги изъяты из обращения. Ликвидированы крупные накопления, образовавшиеся у отдельных групп населения в результате высоких рыночных цен, а также спекуляции. Сокращен государственный долг и уменьшены связанные с ним расходы государственного бюджета».

Одновременно с денежной реформой было объявлено о снижении розничных цен на основные продукты питания и промышленные потребительские товары. В 1947–1950 гг. розничные цены на товары массового потребления снижались пять раз, и к концу пятилетки они были на 43 % ниже уровня 1947 г. Жизненный уровень населения, хотя в целом оставался довольно низким, имел тенденцию к повышению. Среднемесячная зарплата рабочих и служащих составляла 640 рублей в 1948 г., а в 1953 г. — более 800 рублей. После отмены карточек в 1947 г. цены на основные продукты питания составляли:

В сравнении покупательной способности одного часа затраченной работы советские трудящиеся значительно отставали от собратьев по классу в развитых капиталистических странах. Если взять один и тот же объем продуктов, который мог купить рабочий в СССР в 1928 г. и в 1951–1952 гг., за 100, то по другим странам за те же годы показатели будут такими:

Иными словами, в 1951–1952 гг. покупательная способность одного часа работы американского рабочего была почти в 5,6 раза более высокой, чем рабочего в СССР.

Отмена карточной системы в послевоенном СССР сопровождалась дальнейшим обособлением партийно-советской верхушки от основной массы трудящихся в материальном отношении. Согласно декабрьскому (1947) постановлению Политбюро должностные оклады в 10 тыс. рублей устанавливались Председателю Совмина и Председателю Президиума ВС СССР, заместители предсовмина и секретари ЦК получали по 8 тыс. рублей. С января 1948 г. в соответствии с решением правительства в дополнение к основному окладу руководящим работникам выплачивалось так называемое «временное денежное довольствие». К примеру, первый секретарь Кемеровского обкома ВКП(б) довольствовался тремя дополнительными месячными окладами, секретари обкома — 2,5; заместители секретарей и секретарь партколлегии — 1,5; заведующие отделами и их заместители — одним дополнительным окладом в месяц. Выплаты производились, как говорится в наши дни, «черным налом». В соответствии со специальной ведомостью кассир приносил в кабинет номенклатурного чина деньги в запечатанных конвертах, с них не взимались налоги, партийные и иные взносы. По форме это смахивало на банальный подкуп должностных лиц. Установившийся порядок содержания номенклатуры действовал до 1956 г.

В декабре 1955 г. временное денежное довольствие по стране выплачивалось 9136 работникам партийных органов на сумму 169 млн рублей в год. В дальнейшем выплаты в конвертах не осуществлялись. Вместе с тем значительно расширился круг ответственных работников (как в Центре, так и на местах), получавших все более ощутимые льготы и привилегии без фиксации их общего денежного выражения: улучшенное жилье, медицинское обслуживание, лечебное питание, льготные санаторные путевки, пользование автомобилями, дачами, улучшенное пенсионное обеспечение. Предоставление руководящим кадрам все новых и новых льгот и привилегий приводило к снижению их социального престижа в сознании основной массы трудящихся.

Социально-экономическое положение в начале 1950-х. Экономика в начале десятилетия развивалась на основе сложившихся в предшествующий период тенденций. Созванный 5 октября 1952 г. XIX съезд ВКП(б) проходил в обстановке, когда промышленная продукция СССР составила 223 % от уровня довоенного 1940 г., а сельское хозяйство было лишь выведено на довоенный уровень. Теоретическим обоснованием принципов дальнейшей экономической политики стала работа И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованная незадолго до съезда. Утвержденными съездом партии директивами по пятому пятилетнему плану на 1951–1955 гг. намечалось повысить промышленное производство на 70 %, примерно вдвое увеличить продукцию машиностроения, металлообработки и мощность электростанций, на 65 % — производство предметов потребления. В области сельского хозяйства ставились задачи увеличить за пятилетие валовой урожай зерна на 40–50 %, молока — на 45–50 %, мяса и сала — на 80–90 %.

Однако при выполнении плана новой пятилетки, как и прежде, первостепенное внимание уделялось тяжелой и особенно оборонной индустрии. Выпуск предметов народного потребления (хлопчатобумажные ткани, обувь и др.) значительно отставал от плановых заданий и нужд населения, со времен войны мечтавшего о лучшей жизни. Сельское хозяйство, как и раньше, не удовлетворяло потребностей легкой и пищевой промышленности в сырье. Обострявшаяся международная обстановка, согласно действующим стереотипам политики, также сдерживала принятие мер по улучшению условий жизни населения.

Сосредоточение усилий на развитии промышленности и нового строительства позволило уже в 1953 г. довести выпуск валовой продукции промышленности до объемов, в 2,5 раза превышавших уровень 1940 г. На площадках гигантских новостроек (Куйбышевская, Сталинградская, Каховская ГЭС; Волго-Донской судоходный канал; Цимлянский гидроузел) появилась самая мощная по тем временам техника. 27 июля 1952 г. Волго-Дон был открыт для движения судов.

Водородная бомба. 12 августа 1953 г. в СССР была испытана водородная бомба РДС-6с мощностью 400 килотонн. Бомба имела такие же габариты и вес, как и сброшенная на Хиросиму, но превосходила ее по мощности в 20 раз. Через два года, 22 ноября 1955 г., была испытана бомба РДС-37, ставшая основой для создания современного термоядерного оружия. Схема бомбы открывала возможность конструирования зарядов практически неограниченной мощности, что было продемонстрировано взрывом бомбы АН602 (она же «Царь-бомба», «Кузькина мать») в 1961 г. В США взрыв первой транспортабельной термоядерной бомбы мощностью 15 мегатонн состоялся в марте 1954 г. (Справка: для перевозки обычной взрывчатки для взрыва в одну мегатонну, а это — миллион тонн тринитротолуола, необходим поезд длиной 200 миль.)

Отцом водородной бомбы в Советском Союзе считается А.Д. Сахаров. Среди создателей атомной и водородной бомб в первой шеренге стоят также И.В. Курчатов (научный руководитель ядерных программ), И.Е. Тамм, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, К.И. Щелкин, Е.И. Забабахин, В.А. Давиденко, Ю.А. Трутнев.

Показатели роста экономики. Поступательное в целом развитие СССР в послевоенные годы демонстрируют обобщающие экономические показатели. По официальным данным, в 1941–1950 гг., несмотря на тяжелейшую войну, производство национального дохода в СССР (вновь созданная стоимость во всех отраслях сферы материального производства) в среднегодовом исчислении вырастало на 4,7 %, а на протяжении следующего десятилетия — по 10,3 % в год (в то время как в 1922–1940 гг. — по 15,3 %).

Валовой внутренний продукт страны в 1952 г. достиг величины в 406 млрд рублей (в сопоставимых для всего XX в. ценах) и был в 1,9 раза больше, чем в предвоенном 1940 г., и превышал уровень 1945 г. в 1,5 раза. (См. таблицу 7). Национальное богатство России (совокупность материальных благ, которыми располагает общество, в основном созданные трудом людей за весь предшествующий период его развития) в 1920-е гг. прирастало в среднем на 3,4 % в год, в 1931–1940 гг. — по 6 % в год, а в 1941–1950 гг. сократилось на 4,6 % по сравнению с предшествующим десятилетием. В целом за 1941–1950 гг. среднегодовой темп прироста национального богатства имел отрицательную величину и составлял минус 0,5 % в год. В 1950-е гг. национальное богатство страны увеличивалось в среднем на 10 % ежегодно. В целом сталинский период правления (1922–1953) характеризуется ежегодным приумножением национального богатства на 4 %, вводом в действие более 25 тыс. новых крупных и крупнейших промышленных предприятий, созданием 353,3 тыс. колхозов и 4 тыс. совхозов, введением в действие 201 млн кв. м жилья. Все это, наряду с победой в Великой Отечественной войне, служит основанием для общей положительной оценки результатов его исторической деятельности многими соотечественниками.

Население СССР к началу 1950 г. насчитывало 178 547 тыс. человек против 170 550 тыс. на начало 1946 г., впоследствии оно ежегодно увеличивалось более чем на 3 млн. человек. К началу 1953 г. в СССР из-за опасений перерастания холодной войны в «горячую» были созданы внушительные резервные запасы, превышающие довоенные стратегические резервы по зерну в 4 раза, цветным металлам — в 10 раз, нефтепродуктам — в 3 раза, по углю — в 5 раз. Запасы золота в СССР накануне Великой Отечественной войны составляли 2600 т, а в 1953 г. — 2049,8 т. «У нас был огромный золотой запас скоплен, — говорил маршал А.Е. Голованов в 1971 г., вспоминая слова И.В. Сталина, — и платины было столько, что не показывали на мировом рынке, боясь обесценить!»

Сталинское правительство в полной мере сознавало решающую роль образования, науки, культуры в осуществлении стоящих перед страной задач и дальнейших преобразованиях самого общества. Несмотря на крайнее напряжение госбюджета, были изысканы средства на их развитие. В 1947 г. общая сумма ассигнований на развитие науки увеличилась против 1946 г. на 1,5 млрд рублей, по сравнению с 1940 г. — более чем в 3 раза.

Условия развития науки и образования. Были созданы необходимые материально-бытовые условия для работников науки. В марте 1946 г. в среднем более чем в два раза была повышена заработная плата профессорско-преподавательскому составу и научным работникам. Зарплата профессора, доктора наук поднята с 2 тыс. до 5 тыс. рублей, доцента, кандидата наук с 1,2 до 3,2 тыс. рублей. Соотношение зарплаты доцента, кандидата наук и квалифицированного рабочего составляло примерно 4 к 1, а профессора, доктора наук — 7 к 1. В годы 4-й пятилетки почти на треть увеличилось число научно-исследовательских институтов (в 1946 г. их было 2061), созданы академии наук в Казахстане, Латвии и Эстонии, образована Академия художеств СССР.

Сразу же после войны была восстановлена отстроенная в 1930-е гг. система всеобщего начального образования. С 1952 г. в СССР обязательным становится семилетнее образование, открываются вечерние школы для работающей молодежи. Переход ко всеобщему семилетнему образованию завершен к 1956 г. Уже к 1948 г. была превзойдена довоенная численность студентов. В 1953 г. в стране насчитывалось свыше 4,5 млн человек с высшим и средним специальным образованием.

Возможности культурной и политической просвещенности населения резко расширялись с развитием вещания радио и телевидения, делавшего пока еще свои первые шаги. Московский и Ленинградский телецентры вели регулярные передачи с 1938 г. В 1945 г. в стране было несколько сот телевизоров, в 1953 г. — несколько десятков тысяч. В 1949 г. создан телеприемник КВН-49 (основные конструкторы: В.К. Кенигсон, Н.М. Варшавский, И.А. Николаевский), ставший первым народным телевизором. До 1962 г. выпущено 2,5 млн приемников этого типа, в 1962 г. на смену ему пришли телевизоры типа «Рекорд».

Достижения науки и культуры. История первого послевоенного периода отмечена выдающимися достижениями ученых и конструкторов, обеспечивших использование атомной энергии в военных и мирных целях, развитие реактивной авиации, создание комплексов автоматически управляемых ракет дальнего действия и зенитных ракет ПВО, создание электронно-вычислительных машин первого поколения.

Советская литература этого периода обогатилась появлением литературных произведений, ярко отразивших минувшую войну (А. Фадеев, Б. Полевой, В. Некрасов) и другие этапы исторического прошлого советских народов (Л. Леонов, Ф. Гладков, К. Федин, М. Ауэзов); новыми достижениями композиторов (С. Прокофьев, Д. Шостакович, Н. Мясковский), живописцев (А. Герасимов, П. Корин, М. Сарьян), кинорежиссеров (И. Пырьев, В. Пудовкин, С. Герасимов) и др.

Годы войны породили у интеллигенции большие надежды на либерализацию послевоенной общественной жизни, ослабление жесткого партийно-государственного контроля в области литературы и искусства, расширение свободы творчества. Личные впечатления миллионов советских людей, побывавших в Европе, ослабляли пропагандистские стереотипы об «ужасах капитализма». Союзнические отношения со странами Запада в военные годы позволяли надеяться на расширение культурных связей и контактов после войны.

А.Н. Толстой, к примеру, послевоенное время представлял так: «Десять лет мы будем восстанавливать города и хозяйство. После мира будет нэп, ничем не похожий на прежний нэп. Сущность этого нэпа будет в сохранении основы колхозного строя, в сохранении за государством всех средств производства и крупной торговли. Но будет открыта возможность личной инициативы, которая не станет в противоречие с основами нашего законодательства и строя, но будет дополнять и обогащать их. Будет длительная борьба между старыми формами бюрократического аппарата и новым государственным чиновником, выдвинутым самой жизнью. Победят последние. Народ, вернувшись с войны, ничего не будет бояться. Он будет требователен и инициативен. Расцветут ремесла и всевозможные артели, борющиеся за сбыт своей продукции. Резко повысится качество. Наш рубль станет мировой валютой. Может случиться, что будет введена во всем мире единая валюта. Стена довоенной России рухнет. Россия самым фактом своего роста и процветания станет привлекать все взоры».

Начавшаяся холодная война перечеркнула подобные прогнозы и надежды. Противоборство с капиталистическим миром заставило вспомнить об уже наработанных в 1930-е гг. приемах и методах утверждения «классового подхода» в идеологическом воспитании масс. С первыми признаками похолодания в отношениях с Западом руководство СССР принялось «завинчивать гайки» в отношении интеллигенции, которые ослабли в военные годы. Основной целью советской идеологии в новых условиях являлась, как и прежде, апологетика советского строя, идеалов советского общества и беспощадное осуждение всего, что этому не соответствовало. Уже через несколько месяцев после известной фултоновской речи идеологические службы СССР приступили к осуществлению конкретных мероприятий, нацеленных на укрепление идеологической стойкости советских людей, их готовности решительно отстаивать ценности советского образа жизни не только в идеологическом, но и в открытом военном противоборстве с капиталистическим Западом.

Кампания по укреплению патриотизма. Основой долговременной пропагандистской кампании по воспитанию народов СССР в духе советского патриотизма стало выступление И.В. Сталина на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г. В тосте «за здоровье русского народа», в сущности, признавалось, что победа достигнута не только за счет преимуществ социалистического строя, но прежде всего за счет патриотизма русского народа. В выступлении провозглашалось, что этот народ «является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», что он заслужил в войне «общее признание как руководящей силы» Союза. Отмечены были не только его «ясный ум», но и такие качества, как стойкий характер и терпение, доверие правительству в моменты отчаянного положения, готовность идти на жертвы.

Политика и патриотическое воспитание народов СССР с опорой на эти качества таили определенную опасность окрашивания их в цвета русского национализма и великодержавия. Некоторые усматривали проявление национализма уже в самом сталинском тосте, выделявшем в многонациональном советском народе только одну «выдающуюся» нацию. Это не могло не вызывать обеспокоенности за будущность национального развития у представителей других народов страны. К примеру, участник приема в Кремле И.Г. Эренбург был так поражен и раздосадован тостом, что не смог сдержать слез.

Рядом со старшим братом. Руководители пропагандистского аппарата старались не допустить кривотолков в понимании тоста. Передовые статьи «Правды» и других изданий разъясняли, что патриотизм советского, русского народа ничего общего не имеет с выделением своей нации как «избранной», «высшей», с презрением к другим нациям. Утверждалось, что русскому народу, «старшему и могучему брату в семье советских народов», довелось взять на себя главную тяжесть борьбы с гитлеровцами и он с честью исполнил эту великую историческую роль. Без помощи русских «ни один из народов, входящих в состав Советского Союза, не смог бы отстоять свою свободу и независимость, а народы Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, временно порабощенные немецкими империалистами, не могли бы освободиться от немецко-фашистской кабалы». Вслед за интерпретациями давались установки: «Партийные организации обязаны широко пропагандировать замечательные традиции великого русского народа как наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав СССР. Партийные организации должны разъяснять, что сталинская оценка русского народа… является классическим обобщением того исторического пути, который прошел великий русский народ». Требовалось также разъяснять, что «история народов России есть история преодоления… вражды и постепенного их сплочения вокруг русского народа», а освободительная миссия русского народа, его руководящая роль заключаются только в том, чтобы «помочь всем другим народам нашей страны подняться в полный рост и стать рядом со своим старшим братом».

Победа в войне позволяла по-новому оценить значение русской культуры для культур других народов СССР и мировой. Вызвано это было не только тем, что советские ученые и деятели культуры внесли большой вклад в уничтожение угрозы истребления гитлеровцами многовековых завоеваний человеческой культуры. Другим фактором, способствовавшим переоценке русской культуры, было стремление противопоставить ее достижения культуре Запада, представление о высоком уровне которой в ее повседневных проявлениях могли составить многие миллионы побывавших за годы войны в Европе советских людей.

Молотов, вероятно, хотел, более чем кто-либо, быть уверенным в правоте своих слов, когда 6 ноября 1947 г. говорил: «Наемные буржуазные писаки за рубежом предсказывали во время войны, что советские люди, познакомившись в своих боевых походах с порядками и культурой на Западе и побывав во многих городах и столицах Европы, вернутся домой с желанием установить такие же порядки на Родине. А что вышло? Демобилизованные… взялись с еще большим жаром укреплять колхозы, развивать социалистическое соревнование на фабриках и заводах, встав в передовых рядах советских патриотов». Признавая, что «у нас еще не все освободились от низкопоклонства и раболепия перед Западом, перед западной культурой», он пытался вдохновить слушателей сталинскими «историческими словами» о последнем советском гражданине, который стоит головой выше даже высокопоставленного зарубежного чинуши.

Власти стремились питать исторический оптимизм советского человека не только героизмом свершений советского периода истории, но и всей многовековой культурой страны. Уже в военные годы начались прославления ее деятелей, с именами которых связывались «великие вклады в мировую науку, выдающиеся научные открытия, составляющие важнейшие вехи развития современной культуры и цивилизации». С новой силой они были продолжены после ее окончания. В приветствии, которое направили 16 июня 1945 г. в адрес Академии наук СССР в связи с ее 220-летием СНК СССР и ЦК ВКП(б), говорилось: «Советский народ по праву гордится основоположником русской науки Ломоносовым, гениальным химиком Менделеевым, великими математиками Лобачевским, Чебышевым и Ляпуновым, крупнейшим геологом Карпинским, всемирным географом Пржевальским, основателем военно-полевой хирургии Пироговым, великими новаторами-биологами Мечниковым, Сеченовым, Тимирязевым и Павловым, замечательным преобразователем природы Мичуриным, искусным экспериментатором-физиком Лебедевым, создателем радиосвязи Поповым, основоположниками теории современной авиации Жуковским и Чаплыгиным, выдающимися двигателями русской революционной мысли — Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, великим пионером марксизма в нашей стране — Плехановым».

Письмо Капицы. 2 января 1946 г. П.Л. Капица направил Сталину письмо, в котором сетовал, что мы «мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. В особенности сильны были наши строители». Рекомендуя к изданию книгу Л.И. Гумилевского «Русские инженеры» (издавалась в 1947 и 1953 гг.), он утверждал: «Большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас», «мы сами почти никогда не умели их развивать (кроме как в области строительства)», причина в том, что «обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное». Переоценку заграничных сил, излишнюю скромность инженеров ученый называл недостатком еще большим, чем излишняя самоуверенность.

Новая кампания по преодолению низкопоклонства перед Западом была открыта в СССР почти сразу же по окончании Великой Отечественной войны. Секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов, давая первые поручения на этот счет, говорил вызванному к себе писателю А.Д. Поповскому: «Партия считает, что история, преподавание науки и техники в нашей стране — в совершенно неудовлетворительном состоянии. Люди заканчивают школу и вузы в убеждении, что отечественные умельцы и ученые ни на что не годны, что они могут лишь плохо копировать достижения западных коллег. Это низкопоклонство, этот комплекс неполноценности перед всем западным должен быть преодолен. Соответствующие указания вузам, редакциям и Академии наук уже даны. Вам поручается составить план литературной кампании по простой и доходчивой пропаганде подлинной, а не искаженной западными фальсификаторами и их отечественными прислужниками истории науки и техники. Составьте список тем, план выпуска соответствующих книг, наметьте авторов. Все издательства получат соответствующие указания». Как участник кампании, писатель подготовил книгу, в которой были представлены «все наиболее яркие представители русской науки, приоритет которых занимает неоспоримое место в мировой науке» (Поповский А.Д. Восстановить правду. Заметки писателя о русской науке. М., 1950).

Логика борьбы против низкопоклонства и национального нигилизма уже вскоре после открытия кампании привела к утверждению не подлежащих обсуждению положений о необходимости «твердо помнить» о том, что «русская культура всегда играла огромную, а теперь играет ведущую роль в развитии мировой культуры». По этой причине утверждалось, что «нелепо и политически вредно» изображать «корифеев» русской философской и научной мысли учениками западноевропейских мыслителей и ученых.

В ходе антизападнической кампании пропагандировалась концепция исторического приоритета нашей страны во всех важнейших областях науки, техники, культуры. К.Е. Ворошилов (председатель Бюро по культуре при Совмине СССР в 1947–1953 гг.), предлагая издать двухтомник «Люди русской науки» (1948), писал, что многие открытия и изобретения, носящие имена иностранцев, принадлежат нашим ученым: «Закон сохранения вещества открыт Ломоносовым, а не Лавуазье, так называемая “вольтова дуга” открыта Петровым, а не Дэви, что первая паровая машина изобретена Ползуновым, а не Уаттом, изобретение радиотелеграфа принадлежит Попову, а не Маркони, открытие неэвклидовой геометрии — Лобачевскому, а не Гауссу». Утверждалось, что «русская инженерно-техническая мысль всегда опережала в решающих областях мировую технику». Явные перегибы в кампании по выдвижению претензий на первенство, стремление объявить детищем русских талантов почти любое изобретение, от велосипеда до самолета, уже вскоре после развертывания кампании стали пищей для анекдотов и насмешек над «Россией — родиной слонов».

Конец «националистического нэпа». Однако и послевоенные проявления «националистического нэпа» власти стремились держать в определенных рамках. Получив в июле 1947 г. записку А.А. Жданова с материалами к проекту новой Программы партии, Сталин против слов: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ… он по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций» написал выразительное: «Не то». В редакционной статье журнала «Вопросы истории» (1948. № 12) вновь прозвучали жесткие требования: не допускать ошибочного понимания, игнорирования классового содержания советского патриотизма. Не менее опасными и вредными представлялись и ошибки, идущие по линии «очернения прошлого», преуменьшения роли русского народа в истории. Подчеркивалось, что «всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры, других народов СССР есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада». Характерна судьба книги ведущего историка сталинской эпохи А.М. Панкратовой «Великий русский народ» (1948), лейтмотивом которой были националистические положения о русском народе как «наиболее выдающейся нации» и ее «руководящем положении» в СССР. Книга была переиздана в расширенном виде в 1952 г., однако ее третье издание, подготовленное после смерти Сталина, света не увидело. Выступая на ХХ съезде КПСС Панкратова возвратилась к интернационалисткому призыву довоенных лет: «Необходимо… продолжать борьбу на два фронта — против великодержавного шовинизма и местного национализма, ибо это две стороны одной и той же медали». Таким образом, известный баланс в отношении уклонов в национальном вопросе полностью восстанавливался.

В этой связи несправедливой критике подверглись работы академика Е.В. Тарле. За «ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны». За оправдание войн Екатерины II «тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам». За пересмотр характера похода в Европу в 1813 г., представленного «таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии». Осуждались «требования пересмотреть вопрос о жандармской роли России в Европе в первой половине XIX в. и о царской России как тюрьме народов», попытки поднять на щит генералов М.Д. Скобелева, М.И. Драгомирова, А.А. Брусилова как героев русского народа. Как недопустимый объективизм в науке осуждены предложения о замене «классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов». Историкам напоминалось, что все эти «ревизионистские идеи» осуждаются Центральным комитетом партии.

Ярким примером критики будто бы ошибочного понимания советского патриотизма, игнорирования его классового содержания была критика произведений А.Т. Твардовского тогдашним литературным начальством. В декабре 1947 г. была опубликована статья главного редактора «Литературной газеты» В.В. Ермилова о книге Твардовского «Родина и чужбина». Раздумья знаменитого поэта и писателя о войне, природе патриотизма, о свойствах и качествах народа, проявленных в годы бедствий, были охарактеризованы как «фальшивая проза», «попытка поэтизировать то, что чуждо жизни народа».

Критики писали о «русской национальной ограниченности» поэта, которая «нисколько не лучше, чем азербайджанская, якутская, бурят-монгольская». В книге усматривали «накладные расходы войны, которые сейчас возможно быстрее надо ликвидировать» и начать вновь осознавать себя передовыми людьми человечества, «не думать о нашей национальности в узком, ограниченном смысле этого слова», воспринимать слово «советский» «новой, широкой национальностью». В «Василии Теркине» обнаруживались те же пороки — любование литературного героя своим маленьким мирком, отсутствие признаков интернационализма. Утверждалось, что творчество Твардовского, «будучи само по себе очень талантливо, в поэтическом отношении консервативно, а в идейном реакционно». Это аргументировалось тем, что Теркин «на протяжении 5000 строк не заметил ни революции, ни партии, ни колхозного строя, а битву с германским фашизмом рассматривает как войну с немцем». Л.М. Субоцкий, секретарь Союза советских писателей и автор тезиса о наличии в советской литературе «квасного патриотизма», помимо Твардовского осуждал писателя А.В. Калинина, прошедшего большую часть своего фронтового пути вместе с Донским 5-м гвардейским кавалерийским корпусом. Героями его повести «На юге» (1944) были казаки, которые вместе с советскими наградами носили на груди Георгиевские кресты. В ответ на огульную критику «квасного патриотизма» выдвигались утверждения о наличии в советской литературе и обществе опасного «низкопоклонства перед Западом».

Партийные постановления по вопросам культуры. Первым из череды постановлений ЦК ВКП(б) по вопросам культуры, принятым после войны, было постановление «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» (14 августа 1946 г.). Оно обличало поощрение журналами низкопоклонства перед западно-американской литературой и то, что в журналах появилось «много безыдейных, идеологически вредных произведений», которые не помогают государству «воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело… готовым преодолеть всякие препятствия». Постановление подвергло беспощадной критике творчество писателя Михаила Зощенко, названного «пошляком и подонком литературы», изображающим советскую действительность в «злостно хулиганской», «уродливо карикатурной» форме, советских людей — «примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами». Анна Ахматова названа «типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии», застывшей на позициях «буржуазно-аристократического эстетства и декадентства» и наносящей «вред делу воспитания нашей молодежи». С разъяснением постановления выступал в Ленинграде 29 сентября главный идеолог партии А.А. Жданов.

Поэт Сергей Наровчатов, как и многие советские люди, безошибочно воспринял постановление как «часть обширного идеологического поворота, который является следствием уже совершившегося послевоенного поворота в политике. Соглашение с Западам окончилось… Складывается коалиция для будущей войны, где нам будут противостоять англичане и американцы. Отсюда резкое размежевание идеологий».

Постановление «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (26 августа 1946 г.) требовало запретить постановки театрами пьес буржуазных авторов. В них усматривалась пропаганда реакционной буржуазной идеологии и морали. Постановления «О кинофильме “Большая жизнь”» (4 сентября 1946 г.), «Об опере “Великая дружба”» (10 февраля 1948 г.) давали уничижительные оценки творчеству режиссеров Л. Лукова, С. Юткевича, А. Довженко, С. Герасимова; композиторов В. Мурадели, С. Прокофьева, Д. Шостаковича, В. Шебалина. Им вменялись в вину безыдейность творчества, искажение советской действительности, заискивание перед Западом, отсутствие патриотизма. Неблагополучие в советской музыке связывалось с распространением среди композиторов формалистического направления с характерным для него отрицанием принципов классической музыки, атональностью, диссонансом и дисгармонией, увлечением сумбурными, невропатическими состояниями. С. Эйзенштейна обвиняли в том, что он «обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана»; создателей «Великой дружбы» — за то, что они представили грузин и осетин врагами русских в 1918–1920 гг., в то время как «помехой для установления дружбы народов в тот период на Северном Кавказе являлись ингуши и чеченцы».

«Дело» Клюевой — Роскина. В 1947 г. для повсеместной кампании по искоренению низкопоклонства было использовано «дело» микробиологов Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина. Их книга «Биотерапия злокачественных опухолей» (М., 1946) вселяла уверенность в получении в скором времени действенного лекарства от рака. Работой заинтересовался американский посол в Москве У. Смит, в том числе из-за желания помочь страдавшему от ракового заболевания Г. Гопкинсу, видному политическому деятелю США. С разрешения министра здравоохранения СССР Г.А. Митерева посол встретился с учеными, предложил издать книгу в США и продолжить работу над препаратом совместно с американскими специалистами. Командированный в США академик-секретарь АМН СССР В.В. Парин в ноябре 1946 г. передал американским ученым рукопись книги и ампулы с препаратом. Однако накануне МИД, настаивавший на отказе от американской поддержки, запросил мнение Сталина. Тот оказался категорическим противником передачи сведений о «важнейшем открытии советских ученых» американцам. В феврале 1947 г. Митерева освободили от занимаемой должности, а возвратившегося из командировки Парина сразу же арестовали и осудили в апреле 1948 г. на 25 лет тюремного заключения за измену Родине. (В октябре 1953 г. вышел на свободу, в апреле 1955 г. полностью реабилитирован, продолжил научную деятельность, стал одним из основателей космической биологии и медицины.)

Все эти события и стали основой для широкомасштабной пропагандистской кампании. В марте 1947 г. по инициативе Сталина было принято постановление Совмина СССР и ЦК ВКП(б) «О Судах чести» в министерствах и центральных ведомствах, призванных содействовать «делу воспитания работников государственных органов в духе советского патриотизма и преданности интересам советского государства… для борьбы с проступками, роняющими честь и достоинство советского работника». В мае Сталин апробировал основные идеи закрытого письма по этому поводу в партийные организации в беседе с писателями А. Фадеевым, Б. Горбатовым, К. Симоновым. Он сетовал, что у наших интеллигентов среднего уровня «недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Эта традиция отсталая, она идет от Петра… У военных тоже было такое преклонение…».

В июне 1947 г. в Министерстве здравоохранения СССР был проведен «суд чести» над Клюевой и Роскиным, со всеми атрибутами — членами суда, выступлением главного обвинителя, показаниями свидетелей, попытками обвиняемых оправдаться. И вынесен приговор: общественный выговор. Тогда же начались съемки фильма «Суд чести» по сценарию А. Штейна (вышел на экраны страны 25 января 1949 г., в канун антикосмополитической кампании). О серьезности подхода к делу свидетельствовали суровые наказания фигурантам «дела», ставшим прообразами героев фильма.

16 июля 1947 г. парторганизациям страны направлено закрытое письмо ЦК «О деле профессоров Клюевой и Роскина», заканчивавшееся предложением создавать «суды чести» по всем аналогичным проступкам. Всего по стране было создано 82 суда — в министерствах СССР и центральных ведомствах. В июле 1948 г. срок действия судов был продлен на год, но после этого власти потеряли к ним интерес. За два года существования судов состоялось около 50 процессов.

Следствием политики изоляции, направленной на устранение потенциально возможного воздействия со стороны капиталистического мира на советских граждан, стал выпущенный 15 февраля 1947 г. указ «О воспрещении регистрации браков граждан СССР с иностранцами» (отменен в октябре 1953 г.). Эти же цели преследовались и в ходе ряда послевоенных «научных дискуссий», проходивших зачастую под председательством секретарей ЦК. Однако в некоторых случаях идеология отступала под напором экономической выгоды, как это было с массовым выпуском в прокат «трофейных фильмов» (картин из архива Третьего рейха — как германских, так и американских, английских, взятых во время войны и пропагандирующих отнюдь не социалистические ценности. Однако каждый из заграничных фильмов, выпущенных на широкий экран, давал в среднем 45–50 млн рублей валового сбора).

Дискуссии по истории буржуазной философии и экономике. В 1947 г., в январе и июне, были проведены две дискуссии по книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (1946). Книга подвергалась критике за объективизм, терпимость к идеализму и декадентству, за отсутствие полемического задора в критике философских противников, за «раболепие и низкопоклонство перед буржуазной философией». Существенным пороком было расценено «невключение истории развития русской философии в учебник и тот факт, что изложение истории философии доводилось только до 1848 г.». В этом усматривалось «умаление роли русской философии». Осуждение «беззубого вегетарианства» настраивало ученых на более решительное наступление на философском фронте и борьбу с буржуазным объективизмом. Однако дискуссия была связана не только с выяснением философских истин, но и с борьбой в ЦК за важный пост начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), занимаемый автором учебника. От руководства управлением Александров был освобожден. Правда, это не помешало ему стать директором Института философии АН СССР.

В мае 1947 г. состоялась дискуссия по книге Е.С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны» (1946). Особой критике в книге академика подверглись главы «Возросшая роль государства в экономике капиталистических стран» и «Регулирование хозяйства и бесплановость в капиталистических странах во время войны». Как научная и политическая ошибка расценивался вывод о возможности функционирования «организованного капитализма». Если в прошлом эффективность регулирования не признавалась для мирного времени, то теперь она трактовалась как невозможная в годы войны. Критиковались места в книге, посвященные прогрессу производительных сил капитализма: в этом усматривался достойный осуждения «технико-экономический уклон». Осуждались положения автора, «ведущие к выводу» об ослаблении классовых противоречий капитализма и к тому, что государство в США и Англии осуществляет политику не только буржуазии, но и трудящихся. Тональность критики быстро повышалась — от обвинений в «недопонимании» до ярлыка «агента». Отмечалось также, что в книге «нет ничего патриотического». Уничижительной оценке анализ Варги удостоен со стороны Н.А. Вознесенского. Результатом «дискуссии» стало состоявшееся осенью 1947 г. решение о закрытии возглавляемого Е.С. Варгой с 1927 г. Института мирового хозяйства и мировой политики.

Дискуссии по вопросам биологии, кибернетики, физики. Философская и экономическая дискуссии 1947 г. стали предвестниками ужесточения идеологического контроля и в других областях науки, а также тщетности надежд на расширение научных контактов с зарубежными коллегами, свободы дискуссий и мнений, общей послевоенной либерализации. Навязывание косных идеологических догм отрицательным образом сказывалось на развитии не только гуманитарных наук, но и естествознания. Монопольное положение в агробиологии, занятое группой академика Т.Д. Лысенко, пагубно сказалось на целом ряде научных областей. По личному заданию Сталина Лысенко вел безуспешные работы по селекции ветвистой пшеницы, обещая тем не менее «очень высокие урожаи, порядка 50–100–150 центнеров с гектара».

После августовской (1948) сессии ВАСХНИЛ, закончившейся разгромом «вейсманизма-морганизма-менделизма» (интерпретирован как идеалистическая теория, экспортированная из-за рубежа), в стране были свернуты исследования в области генетики, преданы забвению выдающиеся достижения таких ученых, как Н.И. Вавилов, Н.К. Кольцов, С.С. Четвериков, А.С. Серебровский. От работы отстранялись оппоненты Лысенко не только среди генетиков, но и среди физиологов, морфологов, почвоведов, медиков.

В конце 1940-х гг. с порога отвергалась кибернетика — наука об общих законах получения, хранения, передачи и переработки информации, становление которой связано с книгой американского ученого Н. Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине» (1948). «Реакционная лженаука», — сказано о кибернетике в «Кратком философском словаре» (1954). Научный совет по комплексной проблеме «Кибернетика» был создан в СССР лишь в 1959 г.

В конце 1948 г. началась подготовка (создан Оргкомитет) Всесоюзного совещания заведующих кафедрами физики — для исправления упущений в науке в соответствии с духом времени: физика-де преподавалась в отрыве от диамата, учебники излишне пестрят именами иностранных ученых. После августовского успеха Лысенко выдвигались идеи разгромить в физике «эйнштейнианство». Издан был сборник статей «Против идеализма в современной физике», в котором атаковались советские последователи А. Эйнштейна. Среди них значились Л.Д. Ландау, И.Е. Тамм, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, В.Л. Гинзбург, А.Ф. Иоффе и др.

Пагубность назначенного на 21 марта 1949 г. совещания физиков скорее всего была осознана в комитете, ведущем работы по атомной проблеме. И атомщики не остались в стороне от защиты науки. Когда Берия поинтересовался у Курчатова, правда ли, что теория относительности и квантовая механика — это идеализм и от них надо отказаться, он услышал в ответ: «Если от них отказаться, придется отказаться и от бомбы». Берия сразу же отреагировал: самое главное — бомба. Видимо, он поделился своей тревогой со Сталиным. Совещание было отменено. Таким образом, «бомба спасла физиков». По позднейшим оценкам, если бы совещание состоялось, то наша физика была бы отброшена на 50 лет назад. Тем не менее борьба с «физическим идеализмом» и «космополитизмом» на этом не закончилась, она продолжалась до середины 1950-х гг.

Павловская сессия. После августовской сессии ВАСХНИЛ в затруднительном положении оказался основоположник эволюционной физиологии академик Л.А. Орбели, вице-президент АН СССР, академик-секретарь Отделения биологических наук, начальник Военно-медицинской академии. Как последователь И.П. Павлова в изучении генетики высшей нервной деятельности и поведения животных, он продолжал развивать это направление на основе открытий классиков генетической науки. Такой же позиции придерживались академики А.Д. Сперанский, П.К. Анохин, И.С. Бериташвили. Всех этих ученых обвиняли (К.М. Быков, А.Г. Иванов-Смоленский, Э.Ш. Айрапетьянц и др.) в недостаточном внимании к изучению творческого наследия своего учителя, в неверном определении направлений исследований. По результатам объединенной сессии АН и АМН СССР, посвященной проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова («Павловская сессия», 28 июня — 4 июля 1950 г.), сторонники Орбели были отстранены от руководства возглавляемыми ими НИИ и заменены «истинными павловцами». Ликвидировать несправедливость удалось не сразу. В октябре 1950 г. по решению Президиума АН для индивидуальной работы академика Орбели создается небольшая группа сотрудников (8 человек). В сентябре 1954 г. группа преобразована в лабораторию эволюционной физиологии АН СССР. В январе 1956 г. на базе этой лаборатории организуется Институт эволюционной физиологии АН СССР имени И.М. Сеченова. Л.А. Орбели назначается директором института.

Большую роль в приглушении пагубных тенденций в науке в послевоенные годы сыграл С.И. Вавилов, избранный президентом АН СССР 17 июля 1945 г. По свидетельству Орбели, Вавилов, остро переживая гибель брата, поначалу не хотел избираться и согласился лишь после того, как узнал, что в случае его отказа президентом будет Лысенко.

Борьба с космополитизмом, его теоретическое осмысление. В первое послевоенное время на переднем плане идеологической работы находилась борьба за укрепление советского патриотизма на основе искоренения низкопоклонства перед Западом и умаления мировой значимости русской культуры. «У нас, — говорил В.М. Молотов в связи с 30-летием Октябрьской революции, — еще не все освободились от низкопоклонства и раболепия перед Западом, перед капиталистической культурой». С середины 1947 г. акцент переносился на борьбу с космополитизмом. В редакционной статье «Против буржуазной идеологии космополитизма» (Вопросы философии. 1948. № 2) отмечалось, что необходимость активной борьбы против идеологии космополитизма и национального нигилизма вытекает из того, что «на протяжении ряда лет в нашей печати имели место ошибки, шедшие по линии умаления достоинства и славы как русской культуры, так и культуры других народов СССР. Эти ошибки находили себе место в исторической литературе, в литературе по истории философии и общественной мысли, в работах по биологии, по литературе и искусству, в работах по истории науки и техники, по политической экономии».

Конкретных примеров обнаружилось много. В статье критиковался действующий учебник «История СССР. Россия в XIX в.» (М., 1940) для исторических факультетов университетов за «низкопоклонническую тенденциозность» разделов о русской культуре, в частности о Радищеве. «Литературная форма “Путешествия” была взята Радищевым у английского писателя Стерна, автора “Сентиментального путешествия по Франции и Италии”… Радищев — ученик французских рационалистов и враг мистицизма, хотя в некоторых его философских представлениях материалистические идеи Гольбаха и Гельвеция неожиданно смыкаются с идеалистическими представлениями, заимствованными у Лейбница, которого Радищев изучал в Лейпциге. Его идеи о семье, браке, воспитании восходят к Руссо и Мабли… Общие мысли о свободе, вольности, равенстве всех людей сложились у Радищева, по его собственным словам, под влиянием другого французского просветителя — Рейналя». Это давало возможность заключить: «Так великий русский революционер и оригинальный мыслитель оказался в изображении авторов учебника сшитым из иностранных лоскутков. Это и есть ярко выраженный национальный нигилизм, ликвидаторство в отношении нашего великого исторического наследства, открытая форма бесстыдного преклонения перед Западом».

Явные признаки космополитизма были обнаружены в книге профессора-литературоведа И.М. Нусинова «Пушкин и мировая литература» (1941). Поэт Николай Тихонов отмечал (май 1947 г.), что Пушкин и вместе с ним вся русская литература представлялись в этой книге «всего лишь придатком западной литературы», лишенным «самостоятельного значения». По Нусинову выходило, что все у Пушкина «заимствовано, все повторено, все является вариацией сюжетов западной литературы», что «русский народ ничем не обогащал мировую культуру». Такая позиция современного «беспачпортного бродяги в человечестве» объявлялась следствием «преклонения» перед Западом и забвения заповеди: только наша литература «имеет право на то, чтобы учить других новой общечеловеческой морали». Вскоре (в июне) эта тема была вынесена на пленум правления Союза писателей СССР, где критика «очень вредной» книги была развита А. Фадеевым. Нусинов в его выступлении был представлен «космополитическим последователем» А.Н. Веселовского, родоначальника низкопоклонства перед Западом в российской литературной среде. С этого выступления дискуссия стала перерастать в кампанию по обличению низкопоклонства, отождествленного с космополитизмом.

Первые результаты послевоенного теоретического осмысления феномена космополитизма в сравнении с патриотизмом и национализмом предложил известный партийный теоретик О.В. Куусинен в статье «О патриотизме», открывавшей в 1945 г. первый номер нового журнала «Новое время». Автор признавал, что в прошлом патриотизм сторонников коммунизма и социализма долгое время оспаривался, а обвинения коммунистов и всех левых рабочих в отсутствии у них патриотизма было свойственно врагам рабочего движения. В действительности же возрожденный в годы войны патриотизм означал «самоотверженную борьбу за свободное, счастливое будущее своего народа». Национализм в социалистической стране исключался по определению: «Даже умеренный буржуазный национализм означает противопоставление интересов собственной нации (или ее верхушечных слоев) интересам других наций». Ничего общего с национализмом не мог иметь и истинный патриотизм. «В истории не было ни одного патриотического движения, которое имело бы целью покушение на равноправие и свободу какой-либо чужой нации». Космополитизм — безразличное и пренебрежительное отношение к отечеству — тоже органически противопоказан трудящимся, коммунистическому движению каждой страны. Он свойствен представителям международных банкирских домов и международных картелей, крупнейшим биржевым спекулянтам — всем, кто орудует согласно латинской пословице «Ubi bene, ibi patria» («Где хорошо, там и отечество»).

В «Вопросах философии» (1948. № 2) космополитизм определялся как «реакционная идеология, проповедующая отказ от национальных традиций, пренебрежение национальными особенностями развития отдельных народов, отказ от чувства национального достоинства и национальной гордости. Космополитизм проповедует нигилистическое отношение человека к своей национальности — к ее прошлому, ее настоящему и будущему. Громкими фразами о единстве общечеловеческих интересов, о “мировой культуре”, о взаимном влиянии и взаимопроникновении национальных культур космополитизм маскирует либо империалистический, великодержавный шовинизм в отношении к другим нациям, либо нигилизм в отношении к своей нации, предательство ее национальных интересов. Идеология космополитизма враждебна и коренным образом противоречит советскому патриотизму — основной черте, характеризующей мировоззрение советского человека. Особая политическая актуальность борьбы против идеологии космополитизма связана в настоящее время с тем обстоятельством, что реакционный американский империализм сделал космополитизм своим идеологическим знаменем».

Еще одна попытка подвести единую теоретическую базу под антипатриотизм и космополитизм сделана Г.Ф. Александровым в статье «Космополитизм — идеология империалистической буржуазии» (Вопросы философии. 1948. № 3). Антипатриоты, писал он, выступают под флагом космополитизма, потому что под ним удобнее всего пытаться разоружить рабочие массы в борьбе против капитализма, ликвидировать национальный суверенитет отдельных стран, подавить революционное движение рабочего класса. Космополитами в статье представлены известные ученые и общественные деятели дореволюционной России П.Н. Милюков, А.С. Ященко, М.О. Гершензон, «враги народа» Пятаков, Бухарин, Троцкий. «Безродными космополитами» изображались «лютые враги социалистического отечества», перешедшие в годы войны в лагерь врага, завербованные гитлеровцами шпионы и диверсанты, а также все пытавшиеся сеять среди советских людей дух неуверенности, пораженческие настроения. Расширительное толкование приверженцев космополитизма вызвало негативную реакцию. Открыто автору ставилось в вину то, что он чрезмерно много места уделяет «мертворожденным писаниям реакционных буржуазных профессоров».

Установки на проведение кампании по борьбе с низкопоклонством, переросшим в борьбу с космополитизмом, были даны в принятом руководством партии в апреле 1947 г. «Плане мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма», популярно изложенном в статье Д.Т. Шепилова «Советский патриотизм» (Правда. 1947. 13 августа). План требовал: в печати, устной пропаганде и всей политической и культурной работе показывать, что советский народ построил самый совершенный общественный строй, добился подлинного расцвета демократии, создал многонациональное советское государство на основе равноправия и дружбы народов, что наша социалистическая родина является путеводным маяком всего человечества. Требовалось подчеркивать моральное превосходство и духовную красоту советского человека, работающего на пользу всего общества, указывать, что признание советского народа выдающимся основано на его действительных заслугах перед человечеством, а не каких-либо расистских или националистических вымыслах. При этом низкопоклонство перед Западом в СССР признавалось только у отдельных «интеллигентиков», которые еще не освободились от пережитков «проклятого прошлого царской России».

Наиболее громким рупором в кампании был секретарь ЦК А.А. Жданов. Выступая в феврале 1948 г. на совещании в ЦК деятелей советской музыки, он выдвинул универсальное обоснование резкого поворота от интернационализма как некоего социалистического космополитизма к интернационализму как высшему проявлению социалистического патриотизма. Применительно к искусству он говорил: «Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает потерять руководящую линию, потерять свое лицо, стать безродным космополитом».

Кампанию по борьбе с космополитизмом направляло Управление пропаганды и агитации ЦК (в июле 1948 г. понижено в ранге до уровня отдела). После отставки Г.Ф. Александрова его возглавляли М.А. Суслов (с сентября 1947 по июль 1948 г. и снова с июля 1949 г.) и Д.Т. Шепилов (в 1947–1948 гг. первый заместитель начальника управления, в июле 1948 — июле 1949 г. заведующий отделом).

Международные аспекты борьбы с космополитизмом. Особая политическая актуальность борьбы против идеологии космополитизма выявлялась по мере появления на Западе различных проектов объединения народов и государств в региональном и мировом масштабах. В годы войны Черчилль предлагал объединить Англию и Францию. После войны он активно пропагандировал замену ООН англо-американским союзом, поддерживал лозунг создания «Соединенных Штатов Европы». Английский министр иностранных дел Э. Бевин 23 ноября 1945 г. говорил о «новом изучении вопроса о создании мировой ассамблеи, избранной прямо народами мира в целом», о законе, обязательном для всех государств, образующих объединенные нации: «Это должен быть мировой закон с мировым судом, с международной полицией». В СМИ западных стран утверждалось, что «мировое правительство стало неизбежным» и его стоит добиваться, даже если для этого придется провести «катастрофическую третью мировую войну»; в объединенной наднациональной Европе «страны полностью откажутся от своего национального суверенитета»; его предлагалось заменить понятием «сверхсуверенитета международной общности». Известный английский философ Бертран Рассел считал, что «кошмар мира, разделенного на два враждующих лагеря», может кончиться только с организацией «мирового правительства». Он полагал, что такое правительство будет создано под эгидой Америки и «только путем применения силы». Борьба за «единую всемирную федерацию» представлялась философу «наилучшим желанным выходом в условиях людского безумия».

В июне 1946 г. советский журнал «Новое время» познакомил общественность со сборником статей крупнейших американских ученых-атомщиков (вышел из печати одновременно с фултоновской речью Черчилля), в котором обосновывалась идея превращения ООН в «мировое государство», призванное спасти мир от атомной войны и осуществлять контроль над атомной энергией. В сентябре 1948 г. «Литературная газета» дала представление о «движении мировых федералистов» в США, возглавляемом представителем крупного бизнеса К. Мейером. Под давлением этой организации, насчитывающей 34 тысячи членов, законодательные собрания 17 штатов США приняли резолюции, предлагающие конгрессу внести решение о пересмотре устава ООН, а на случай неприятия предложения Советским Союзом действовать без него. Был разработан проект «конституции мира» («чикагский план»). Над его созданием комитет «федералистов» трудился два года. В преамбуле документа провозглашалось: «Эпоха наций приходит к концу, начинается эра человечества». По примеру США «всемирного президента» предлагалось наделить огромными полномочиями, он должен возглавлять все вооруженные силы в мире, стать председателем «всемирного суда».

Американское движение за создание «всемирного правительства» возникло в конце Второй мировой войны. В сентябре 1945 г. к движению примкнул знаменитый физик А. Эйнштейн, заявивший, что единственный способ спасения цивилизации и человечества — создание мирового правительства, решения которого должны иметь обязательную силу для государств — членов сообщества наций. К этой теме ученый неоднократно возвращался и позже. В сентябре 1947 г. в открытом письме делегациям государств — членов ООН он предлагал реорганизовать Генеральную Ассамблею ООН, превратив ее в непрерывно работающий мировой парламент, обладающий более широкими полномочиями, чем Совет Безопасности, который якобы парализован в своих действиях из-за права вето.

В ноябре 1947 г. крупнейшие советские ученые (С.И. Вавилов, А.Ф. Иоффе, Н.Н. Семенов, А.А. Фрумкин) в открытом письме высказали свое несогласие с А. Эйнштейном. Наш народ, писали они, отстоял независимость в великих битвах Отечественной войны, а теперь ему предлагается добровольно поступиться ею во имя некоего «всемирного правительства», «прикрывающего громко звучащей вывеской мировое господство монополий». Советские физики дипломатично писали, что их коллега обратился к «политическому прожектерству», которое играет на руку врагам мира, вместо того, чтобы прилагать усилия для налаживания экономического и политического сотрудничества между государствами различной социальной и экономической структуры. В ответном письме Эйнштейн назвал опасения мирового господства монополий мифологией, а неприятие идеи «сверхгосударства» тенденцией к «бегству в изоляционизм», особенно опасный для Советского Союза, «где правительство имеет власть не только над вооруженными силами, но и над всеми каналами образования, информации, а также над экономическим существованием каждого гражданина». Иначе говоря, утверждалось, что только разумное мировое правительство может стать преградой для неразумных действий советских властей. С такими выводами в СССР, естественно, согласиться не могли. Соответствующие разъяснения Эйнштейну были даны в статье с говорящим названием «О беззаботности в политике и упорстве в заблуждениях» (Новое время. 1948. № 11).

На Западе тем не менее продолжали рассчитывать на принятие Советским Союзом предложений о создании «мировой федерации». В 1948 г. группа американских ученых, называющих себя «гражданами мира», вновь обращалась с предложением поддержать создание «Соединенных Штатов Мира». По представлениям многих приверженцев этой космополитической идеи, образцом мирового государства являлись США, и дело оставалось лишь за тем, чтобы все независимые народы и страны были сведены к положению штатов Техас или Юта.

Реакция И.В. Сталина на подобные предложения нашла выражение в надписи на странице проекта новой Программы партии: «Теория “космополитизма” и образования Соед[иненных] Штатов Европы с одним пр[авительст]вом. “Мировое правительство”». Эта надпись, сделанная летом 1947 г., неразрывно связывает теории космополитизма и сверхгосударства, объясняет, по существу, главную причину открытия в СССР кампании по борьбе с космополитами. «Идея всемирного правительства, — говорил А.А. Жданов на совещании представителей компартий в городе Шклярска-Поремба (Польша) в сентябре 1947 г., — используется не только как средство давления в целях идейного разоружения народов… но и как лозунг, специально противопоставляемый Советскому Союзу, который неустанно и последовательно отстаивает принцип действительного равноправия и ограждения суверенных прав всех народов, больших и малых». На протяжении 1945–1953 гг. советские СМИ неоднократно обращались к теме о всемирном правительстве, разоблачая его «реакционную сущность».

Реагируя на выступление американского президента Г. Трумэна перед канзасскими избирателями, в котором утверждалось, что «народам будет так же легко жить в добром согласии во всемирной республике, как канзасцам в Соединенных Штатах», советский ученый Е.А. Коровин в своей статье «За советскую патриотическую науку права» (1949) писал: «Первая и основная ее задача — отстаивать всеми доступными ей средствами национальную независимость, национальную государственность, национальную культуру и право, давая сокрушительный отпор любой попытке посягательства на них или хотя бы на их умаление».

Кампания по борьбе с космополитизмом была направлена не только против претензий США на мировое господство под новыми лозунгами, но и против возникавших там новых проектов, нацеленных на разрушение советского патриотизма и замену его «общечеловеческими ценностями». Ценности эти оказывались вполне совместимыми с традиционным патриотизмом американцев и отношением к Америке «космополитов» в других странах, призывавших, по примеру французского литератора Жоржа Бернаноса, признать Америку «своей дорогой родиной». К началу 1949 г. в проповеди космополитизма объединялись представители самых разных сил западного мира — «от папы римского до правых социалистов». В СССР в этом усматривали создание единого фронта против СССР и стран новой демократии, подготовку войны.

Пик и спад антикосмополитической кампании. Начавшаяся после войны кампания по укреплению советского патриотизма, преодолению низкопоклонства перед Западом, к концу 1948 г. стала приобретать заметно выраженный антисемитский оттенок. Если поначалу космополитами представлялись приверженцы определенных направлений в науке (школы академиков А.Н. Веселовского в литературоведении, М.Н. Покровского в истории) без различия национальности, то со временем среди них стали все чаще фигурировать еврейские фамилии. Происходило это, скорее, по объективной причине. Евреи, как исторически сложившаяся диаспора Европы, издревле занимали прочные позиции в области интеллектуального труда. После Октябрьской революции они были представлены в советской интеллигенции во много раз большим удельным весом, чем в населении страны, и активно участвовали в политической и идеологической борьбе по разные стороны баррикад.

После войны евреи составляли 1,3 % населения СССР. В то же время, по данным на июль 1946 г., среди ведущих сотрудников Совинформбюро евреев насчитывалось 48 %, русских — 39,6 %. По данным на начало 1947 г., среди заведующих отделами, лабораториями и секторами Академии наук СССР по отделению экономики и права евреев было 58,4 %; по отделению химических наук — 33 %; физико-математических наук — 27,5 %; технических наук — 25 %. В начале 1949 г. 26,3 % преподавателей философии, марксизма-ленинизма и политэкономии в вузах страны были евреями. В академическом Институте истории они составляли в начале 1948 г. 36 % всех сотрудников, в конце 1949 г. — 21 %. При создании Союза советских писателей в 1934 г. в московскую организацию был принят 351 человек, из них писателей еврейской национальности — 124 (35,3 %), в 1935–1940 гг. среди вновь принятых писателей этой национальности насчитывалось 34,8 %; в 1941–1946 гг. — 28,4 %; в 1947–1952 гг. — 20,3 %. В 1953 г. из 1102 членов московской организации Союза писателей русских было 662 (60 %); евреев — 329 (29,8 %); украинцев — 23 (2,1 %); армян 21 (1,9 %); других национальностей — 67 человек (6,1 %). Близкое к этому положение существовало в ленинградской писательской организации и в Союзе писателей Украины.

В такой ситуации любые сколько-нибудь значительные по количеству участников идеологические баталии и давление на «интеллигентиков» со стороны власти представали как явления, затрагивающие преимущественно еврейскую национальность. В том же направлении «работали» довольно простые соображения: США стали нашим вероятным противником, а евреи там играют видную роль в экономике и политике. Израиль, едва успев родиться, заявил себя сторонником США. Советских евреев, имеющих широкие связи с американскими и израильскими сородичами и в наибольшей степени ориентированных со времен войны на развитие экономических и культурных связей с буржуазными странами Запада, необходимо рассматривать как сомнительных советских граждан и потенциальных изменников. Выводы созданной по личному поручению Сталина комиссии в составе А.А. Кузнецова, Н.С. Патоличева и М.А. Суслова по обследованию и изучению деятельности Совинформбюро (сформулированы в записке от 10 июля 1946 г.) о недопустимой концентрации евреев в учреждении, неудовлетворительно ведущем нашу пропаганду за рубежом, стали, пожалуй, первым послевоенным предвестником грядущей кампании борьбы с космополитизмом.

Кампания приобрела разнузданную форму вскоре после арестов активистов Еврейского антифашистского комитета. Поводом для ее развязывания стал доклад Г.М. Попова, первого секретаря МК и МГК ВКП(б). В первой половине января 1949 г., будучи на приеме у Сталина, он обратил внимание на то, что на декабрьском пленуме Союза советских писателей при попустительстве Агитпропа ЦК «космополиты» сделали попытку сместить А. Фадеева, а тот из-за скромности не смеет обратиться к товарищу Сталину за помощью. (На протяжении 1948 г. Агитпроп не придавал значения рекомендациям Фадеева заняться Всероссийским театральным обществом — «гнездом формалистов, чуждых советскому искусству».) Когда Д.Т. Шепилов, в свою очередь принятый Сталиным, начал говорить о жалобах театральных критиков на гонения со стороны руководства ССП и в доказательство положил на стол соответствующее письмо, Сталин, не взглянув на него, раздраженно произнес: «Типичная антипатриотическая атака на члена ЦК товарища Фадеева». После этого «оказавшемуся не на высоте» Агитпропу не оставалось ничего иного, как немедленно включиться в отражение «атаки».

24 января 1949 г. решением Оргбюро ЦК главному редактору «Правды» П.Н. Поспелову было поручено подготовить по этому вопросу редакционную статью. Статья была быстро изготовлена. Над ней трудились сотрудники газеты В.М. Кожевников, Д.И. Заславский с помощью писателей К.М. Симонова, А.А. Фадеева и А.В. Софронова. Ее первоначальный заголовок — «Последыши буржуазного эстетства». После указаний Маленкова, нашедшего заглавие слишком вычурным, статья получила название «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» и опубликована 28 января 1949 г.

В статье говорилось: «В театральной критике сложилась антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства, которая проникает в нашу печать и наиболее развязно орудует на страницах журнала “Театр” и газеты “Советское искусство”. Эти критики утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости». Антипатриотами представлены А.М. Борщаговский, Г.Н. Бояджиев, Я.Л. Варшавский, А.С. Гурвич, Л.А. Малюгин, Е.Г. Холодов, Ю.(И. И.) Юзовский.

На следующий день в редакционной статье «Литературной газеты» с названием «До конца разоблачить антипатриотическую группу театральных критиков» к ним был добавлен И.Л. Альтман. Вслед прогремели залпы газетных статей с заголовками «Космополиты в кинокритике и их покровители»; «Против космополитизма и формализма в поэзии»; «Безродные космополиты в ГИТИСе»; «До конца разгромим космополитов-антипатриотов»; «Против космополитизма в философии»; «Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве»; «Против космополитизма и формализма в музыкальном образовании»; «Против буржуазного космополитизма в литературоведении»; «До конца разоблачить буржуазных космополитов в музыкальной критике»; «Изгнать буржуазных космополитов из советской архитектурной науки» и т. п., в которых сокрушительной критике подвергнуты еще десятки представителей советской интеллигенции.

Научные журналы помещали отчеты о собраниях, призванных искоренять космополитизм, в менее эмоционально окрашенных статьях с заголовками типа «О задачах советских историков в борьбе с проявлениями буржуазной идеологии», «О задачах борьбы против космополитизма на идеологическом фронте». Космополиты обнаруживались повсюду, но главным образом в литературно-художественных кругах, редакциях газет и радио, в научно-исследовательских институтах и вузах. В процессе кампании 8 февраля 1949 г. принято решение Политбюро о роспуске объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске, о закрытии альманахов на идиш. Дело не ограничивалось критикой и перемещениями «космополитов» с престижной на менее значимую работу. До 1953 г. арестовано 217 писателей, 108 актеров, 87 художников, 19 музыкантов.

С 23 марта 1949 г. кампания пошла на убыль. Еще в ее разгар Сталин дал указание Поспелову: «Не надо делать из космополитов явление. Не следует сильно расширять круг. Нужно воевать не с людьми, а с идеями». Видимо, было решено, что основные цели кампании достигнуты.

При этом арестованных не освободили, уволенных с работы на прежние места не взяли. К примеру, в декабре 1950 г. академик А.Ф. Иоффе, создатель научной школы, давшей многих выдающихся советских физиков, был снят с поста директора Физико-технического института АН СССР. По окончании кампании возглавил лабораторию (1952), затем институт полупроводников АН СССР (1954), удостоен звания Героя Социалистического Труда (1955). В то же время наиболее ретивые участники кампании по борьбе с космополитизмом были тоже сняты со своих постов. Среди них оказались заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК профессор Ф.М. Головенченко, выступавший повсеместно с докладом «О борьбе с буржуазным космополитизмом в идеологии», и редактор газеты «Советское искусство» В.Г. Вдовиченко. Во всем этом обнаруживался почерк автора статьи «Головокружение от успехов». Молва приписывала произвол исполнителям, а Сталин будто бы его останавливал.

Следует, однако, принимать во внимание, что в период кампании происходили наиболее масштабные перемещения в высших структурах власти, а ее жертвами были далеко не одни евреи. По оценкам израильских исследователей, в общем числе пострадавших они составляли не слишком значительное меньшинство. Среди арестованных по «делу врачей» представителей других национальностей было в три раза больше, чем евреев. Объяснять кампанию по борьбе с космополитами в СССР сталинским антисемитизмом некорректно. Как и кампании 1930-х гг., она была связана и с политической борьбой на международной арене, и с глубинными социальными, национально-политическими процессами, со сменой элит в советском обществе.

Большой разброс мнений о причинах кампании позволяет выделить некоторые из них. К.М. Симонов обращает внимание на то, что в послевоенной жизни и сознании «кроме нагло проявившегося антисемитизма» наличествовал «скрытый, но упорный ответный еврейский национализм», обнаруживавший себя «в области подбора кадров». В диссидентских кругах борьбу с космополитами объясняли отходом Сталина от «основной коммунистической догмы — космополитизма, антинационализма» и переходом его на патриотические позиции. «Патриотизм — огромный скачок от наднационального коммунизма. С коммунистической точки зрения, — писал В. Чалидзе, — обращение к патриотизму даже во время войны — еретично». И. Данишевский представляет послевоенную борьбу с космополитами воистину кампанией «против коммунизма, ибо коммунизм по сути своей космополитичен, коммунизму не нужны предки, ибо он сам без роду без племени».

На наш взгляд, процессы 1948–1949 гг. наиболее адекватно характеризует академик И.Р. Шафаревич. Сопоставляя два наиболее громких «дела» тех лет, он пишет в своей книге «Трехтысячелетняя загадка» (2002): «Если рассматривать “дело ЕАК” как яркое проявление “сталинского антисемитизма”, то “Ленинградское дело” надо было бы считать столь же ярким проявлением сталинской русофобии. На самом же деле в обоих случаях режим стремился взять под контроль некоторые национальные импульсы, допущенные им во время войны в пропагандистских целях. Эти действия составляли лишь элементы в цепи мер, предпринятых после войны для консолидации победившего и укрепляющегося коммунистического строя». Фактически солидарен с таким выводом автор обстоятельного труда о положении евреев в СССР. «Спровоцировав… в грозные предвоенные и военные годы рост русского самосознания и прагматически использовав его, в том числе и в интересах сохранения собственной власти, Сталин из страха перед возможной перспективой выхода этого самосознания за рамки дозволенного, безжалостно его растоптал» (Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М., 2003).

В то же время проявления прозападных симпатий (а также низкопоклонства и космополитизма) советскими гражданами еврейского происхождения, которые расширяли возможности их использования в интересах американской стратегии, обусловили политику, направленную на сокращение доли евреев в высших слоях советской номенклатуры. По данным статистического сборника о руководящих кадрах партийных, советских, хозяйственных и других органов, подготовленного в 1952 г. по указанию Маленкова, количество евреев-руководителей с начала 1945 г. до начала 1952 г. заметно сократилось (см.: Государственный антисемитизм в СССР. М., 2005. С. 353–355):

Дискуссия о языкознании. В 1950 г. Сталин принял личное участие в дискуссии по проблемам языкознания. К этому времени учение академика Н.Я. Марра, провозглашенное в конце 1920-х гг. «единственно правильным», обнаруживало несостоятельность своих основ. Вопреки обычным лингвистическим представлениям о постепенном распаде единого праязыка на отдельные, но генетически родственные, «новое учение» утверждало прямо противоположное, а именно: что языки возникали независимо друг от друга. Марр полагал, что первичная звуковая речь состояла всего из четырех элементов — сал, бер, йон, рош. Считалось, что эти элементы («диффузные выкрики», как говорил наиболее влиятельный последователь Марра академик И.И. Мещанинов) возникли вместе с другими искусствами в эволюции трудового процесса, представлявшего собой магию, и долгое время не имели никакого словарного значения. Элементы (чаще всего в модифицированном виде) без труда обнаруживались в каждом из слов любого языка. В своем развитии языки, по Марру, претерпевали процессы скрещивания: в результате взаимодействия два языка превращались в новый, третий, который в равной степени являлся потомком обоих.

Теории Марра были созвучны представлениям 1920-х гг. о близкой мировой революции и надеждах многих еще успеть поговорить с пролетариями всех континентов на мировом языке. Подобно тому, писал Марр, «как человечество от кустарных разобщенных хозяйств и форм общественности идет к одному общему мировому хозяйству… так и язык от первоначального многообразия гигантскими шагами продвигается к единому мировому языку». В Советском Союзе Марр видел не только создание новых национальных языков, но и процесс «снятия множества национальных языков единством языка и мышления».

К началу 1950-х гг. явно потеряли актуальность работы по созданию искусственного мирового языка. Время выявило особую роль русского языка в процессе перехода к будущему мировому языку. Об этом, в частности, говорилось в написанной ранее, но только что опубликованной статье Сталина «Ленинизм и национальный вопрос». После ее появления последовательная смена мировых языков изображалась в «Правде» следующим образом: латынь была языком античного мира и раннего Средневековья; французский был языком господствующего класса феодальной эпохи; английский стал мировым языком эпохи капитализма; заглядывая в будущее, мы видим русский «как мировой язык социализма»; его распространение обогащает национальные литературы, «не посягая на их самостоятельность».

К 1950 г. выявилось также, что марризм оскорбляет национальные чувства китайцев и грузин. Известен целый ряд случаев, когда китайские студенты и стажеры, обучавшиеся в СССР, отказывались изучать языковедение по Марру. Согласно его учению, выделялись четыре стадии развития языков. На низшей пребывал китайский и ряд африканских языков; на второй находились угро-финские, турецкие и монгольские языки; на третьей — яфетические (кавказские) и хамитские; на высшей — семитские и индоевропейские (арабский, еврейский, индийский, греческий, латинский). Получалось, что китайский язык связан лишь с начальным этапом развития языков, а грузинский по развитию стоял ниже еврейского.

Немаловажным было и то, что марризм вошел в противоречие с национально-политическими устремлениями влиятельной части грузинской элиты, обнаружившей, что он содействует суверенным настроениям в Абхазии. Марр не относил абхазский язык к иберийской группе языков. В противовес этому развивалась концепция единства кавказско-иберийских языков, включая в них кабардинский, адыгейский, абазинский, абхазский. Это соответствовало стремлениям грузинской элиты со временем поглотить Абхазию и территории, подвассальные Грузии во времена ее наибольших военно-политических успехов.

С чисто академической точки зрения представления о стадиальности развития языка оспаривали крупные ученые В.В. Виноградов, А.А. Реформатский и др. С позиций марризма, они продолжали «отжившие свой век традиции дореволюционной либерально-буржуазной лингвистики». Ситуация в языкознании по настоянию первого секретаря ЦК КП Грузии К.Н. Чарквиани была обрисована в письме Сталину, направленному грузинским академиком А.С. Чикобавой в марте 1950 г. Большое значение имела и поддержка ученого со стороны такого «лингвиста», как Л.П. Берия.

Личные беседы Сталина с приглашенным в Москву А.С. Чикобавой укрепили его в необходимости пересмотреть господствующую в стране языковедческую теорию. Маленков беседовал по этим вопросам с академиком В.В. Виноградовым. По предложению Сталина Чикобава подготовил статью по проблемам языкознания для «Правды». 9 мая 1950 г. она была опубликована «в порядке обсуждения». В ней говорилось о необходимости пересмотра общелингвистических построений Марра, без чего «невозможна разработка системы советской лингвистики». Марристов это требование поразило. Некоторые посчитали его безумной выходкой языковеда. Они опровергали Чикобаву до 20 июня 1950 г., пока в «Правде» не появилась статья Сталина «Относительно марксизма в языкознании». 11 и 28 июля последовало продолжение. Позднее эти работы издавались в брошюре под общим названием «Марксизм и вопросы языкознания».

Сталин решительно отверг утверждения о том, что краеугольные положения теории Н.Я. Марра («язык есть надстройка над базисом», «классовый характер языка», «стадиальность развития языка») являются марксистскими. С этого времени Марр стал восприниматься как ученый, который хотел быть марксистом, но не сумел стать им: «Он был всего лишь упростителем и вульгаризатором марксизма, вроде “пролеткультовцев” или “рапповцев”».

Освобождение советского языкознания от пут марризма не обошлось без курьеза. В.В. Виноградов, готовивший материалы для сталинских статей о языкознании, увидел в «Правде» от 11 июля, что в объяснении происхождения русского языка допущена ошибка. Вместо того чтобы сказать, что русский язык произошел из курско-московского диалекта, написано: из курско-орловского (по аналогии с Курско-Орловской дугой). Виноградов позвонил Поскребышеву, сказал об ошибке. Тот ответил: «Раз товарищ Сталин написал про курско-орловский диалект, значит, из него теперь и будет происходить русский язык».

Существенной для теории и практики была интерпретация сталинских статей. Русский представлялся теперь языком, который «будет безусловно одним из наиболее богатых и выдающихся зональных языков, мощных средств межнационального общения и сыграет большую роль в создании будущего единого мирового языка, в создании его основного словарного фонда и грамматического строя».

Дискуссия по вопросам политэкономии. Еще одна дискуссия, оставившая большой след в истории науки и идеологической жизни страны, состоялась в ноябре 1951 г. Она была связана с подготовкой учебника политической экономии, которому придавалось исключительно большое значение. Работа эта началась еще до войны. По поручению Сталина ее вел известный экономист Л.А. Леонтьев. После войны работа была продолжена, однако ни один из подготовленных вариантов Сталина не удовлетворил. В мае 1950 г. решением Политбюро ЦК написание учебника поручили группе ученых-экономистов (К.В. Островитянов, Л.А. Леонтьев, Д.Т. Шепилов и др.).

Через год макет учебника был представлен в Политбюро, которое предложило обсудить его на Всесоюзной экономической дискуссии. Председательствовавший на ней Г.М. Маленков подчеркивал, что ЦК готов рассмотреть любые предложения, связанные с совершенствованием макета. С 10 ноября по 8 декабря 1951 г. в рамках дискуссии выступили около 240 ученых. В их числе были крупные экономисты И.А. Анчишкин, Е.С. Варга, Я.А. Кронрод, В.С. Немчинов, А.И. Ноткин, К.В. Островитянов, А.М. Румянцев.

По воспоминаниям Д.Т. Шепилова, подавляющее большинство участников одобрили подготовленный проект, вносили поправки, давали советы по структуре и формулировкам, на основе которых были подготовлены и посланы Сталину предложения по улучшению макета, устранению ошибок и неточностей, а также справка о спорных вопросах.

1 февраля 1952 г. Сталин откликнулся «Замечаниями по экономическим вопросам, связанными с ноябрьской дискуссией 1951 г.». Высказав ряд собственных соображений по содержанию учебника, он не согласился с разносной критикой макета, считая, что он «стоит на целую голову выше существующих учебников». Авторам был предоставлен еще один год для доработки учебника. Свою роль в его подготовке Сталин свел к написанию замечаний к проекту и ответов на адресованные ему вопросы. («Ответ т-щу Ноткину, Александру Ильичу», «Об ошибках т. Ярошенко Л.Д.», «Ответ товарищам Саниной А.В. и Венжеру В.Г.»). Их содержание вошло в книгу «Экономические проблемы социализма в СССР», ставшую последней теоретической работой И.В. Сталина.

В ней, по сути дела, отвергалась рыночная экономика; обосновывались еще большее огосударствление экономической жизни в стране, приоритетность развития тяжелой промышленности, необходимость свертывания и превращения кооперативно-колхозной собственности в государственную, сокращение сферы товарного обращения. Книга содержала важные в политическом отношении положения: «неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе»; «чтобы устранить неизбежность войн, надо уничтожить империализм».

С высоты наших дней видно, что в этом произведении не получили поддержки новаторские подходы ученых, которые выступали за учет интересов широких масс трудящихся и за более масштабное включение в производственный процесс хозяйственных методов. Существенно была также переоценена степень внутренних противоречий капиталистической системы и не учтены ее способности к саморегуляции. Объясняется это тем, что постаревший Сталин был в состоянии эйфории от казавшейся близкой окончательной победы социализма.

Некоторые положения классиков марксизма-ленинизма Сталин объявил несостоятельными. Так, неверным было названо положение Ф. Энгельса о том, что ликвидация товарного производства должна стать первым условием социалистической революции. Сталин утверждал, что законы товарного производства действуют и при социализме, но их действие носит ограниченный характер. Отбрасывалось как ошибочное положение Энгельса, будто стирание грани между городом и деревней должно повести к гибели больших городов. Объявлен был устаревшим тезис Ленина (1916) о том, что, «несмотря на загнивание капитализма в целом, капитализм растет неизмеримо быстрее, чем прежде». Отказался Сталин и от собственного, высказанного до войны, тезиса «об относительной стабильности рынков в период общего кризиса капитализма». По поводу развития ведущих капиталистических стран он заявил: «Рост производства в этих странах будет происходить на суженной базе, ибо объем производства в этих странах будет сокращаться». Отдельные члены Политбюро (Молотов, Микоян) не были уверены в правильности положений «Экономических проблем». Это стало причиной дальнейшего охлаждения к ним Сталина.

Пожалуй, наиболее значимым для тогдашних властей в этой книге было положение о возможности построения коммунизма в СССР даже в условиях капиталистического окружения. Для решения этой исторической задачи, по Сталину, требовалось бы выполнить три условия. 1) Обеспечить не только рациональную организацию производительных сил, но и непрерывный рост всего общественного производства с преимущественным развитием производства средств производства, что дает возможность осуществить расширенное воспроизводство. 2) Путем постепенных переходов поднять колхозную собственность до уровня общенародной, а товарное обращение тоже постепенно заменить системой продуктообмена с целью охвата им всей продукции общественного производства. 3) Добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей.

По свидетельству Молотова, Сталин работал над второй частью своего труда. Но она так и не увидела свет. Учебник «Политическая экономия» (1954), доработанный с учетом опубликованных сталинских положений, стал первым систематическим изложением теоретических основ и апологией административно-командной экономической системы социализма, просуществовавшей в почти неизменном виде до 1985 г.

Особенности политического процесса. Политический процесс 1945–1953 гг. не совсем укладывается в расхожие представления о постоянном нарастании черт тоталитаризма в годы правления Сталина. В тот период тесно переплетались два противоположных курса — на сохранение и развитие репрессивной роли государства и на формальную демократизацию политической системы.

Первая тенденция выразилась в большом количестве арестованных и осужденных за контрреволюционные преступления и антисоветскую агитацию. (См. таблицу 13).

В справке от 1 февраля 1954 г., представленной Н.С. Хрущеву за подписями генерального прокурора Р.А. Руденко, министра внутренних дел С.Н. Круглова и министра юстиции К.П. Горшенина, значилось, что с 1921 до февраля 1954 г. в СССР за контрреволюционные преступления были осуждены Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией Верховного суда СССР и военными трибуналами 3 777 880 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642 980 человек, 2 369 220 человек осуждены на различные сроки заключения, 765 180 человек — к ссылке и высылке. Из общего количества осужденных ориентировочно осуждено: 2,9 млн человек — Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД и Особым совещанием, а 877 тыс. человек — судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной коллегией.

Согласно другим официальным документам, ежегодно в исправительно-трудовых лагерях содержалось от 0,5 до 1,5 млн человек, из которых политические заключенные составляли в 1930-е гг. до 35 %. В 1946–1950 гг. общее число политзаключенных увеличилось (в основном из-за осуждения предателей и бывших военнопленных) с 338 883 до 578 912 человек, однако их доля в общем количестве заключенных снизилась до 23 %. Всего в СССР в 1953 г. заключенных (включая контингент исправительно-трудовых колоний) насчитывалось 2 468 524 человека. Это составляло 1,3 % населения СССР того времени (188 млн. человек).

По данным КГБ (февраль 1990 г.), в СССР с 1930 по 1953 г. осуждены за государственные и контрреволюционные преступления 3 778 234 человека (2 % от численности населения СССР в 1953 г.). Из них 786 098 приговорены к расстрелу, реабилитированы (прижизненно и посмертно) 844 470. Через исправительно-трудовые лагеря с 1930 по 1953 г. прошли 11,8 млн человек, через колонии — 6,5 млн. Из общего числа заключенных (18,3 млн) за контрреволюционные преступления осуждено 3,7 млн (20,2 %). По существующим оценкам, в заключении умерли около 1,8 млн узников.

Сведения о приговоренных к высшей мере наказания за контрреволюционные и другие особо опасные преступления свидетельствуют, что в 1937–1938 гг. по делам органов НКВД приговорено к высшей мере наказания 681 692 человека. Иначе говоря, в годы «большого террора» страна ежедневно теряла по этой статье 970–900 человек. В 1939–1940 гг. таких приговоров выносилось по 7–5 в день (примерно столько же, сколько в 1932–1934 гг., и почти в два раза больше, чем в 1935–1936 гг.); в 1946 г. — 8, в 1947 г. — 3; в 1950 г. — 1–2, в 1951–1952 гг. — 4–5, в первую половину 1953 г. — один приговор в день. Жестокость в послевоенной политической и идеологической борьбе по сравнению с 1930-ми гг. шла на убыль. С 26 мая 1947 до 12 января 1950 г. в стране не было смертной казни.

Вторая тенденция в послевоенном политическом процессе проявилась в оживлении общественной жизни, возобновлении после долгого перерыва съездов общественных и общественно-политических организаций СССР. В 1949 г. состоялись X съезд профсоюзов и XI съезд комсомола (спустя соответственно 17 и 13 лет после предыдущих). В 1952 г. состоялся XIX съезд партии.

В 1946–1947 гг. велась разработка проектов новой Конституции СССР и Программы ВКП(б). Конституционный проект предусматривал развитие демократических начал в жизни общества. В процессе обсуждения проекта высказывались пожелания о децентрализации экономической жизни, расширении хозяйственной самостоятельности местных управленческих организаций. Проект Программы партии базировался на доктрине перерастания диктатуры пролетариата в общенародное государство. Важное место в проекте отводилось социальным аспектам развития страны. Выдвигалась задача развернуть жилищное строительство и обеспечить каждому трудящемуся благоустроенную отдельную комнату, а каждой семье — отдельную квартиру. Предлагалось наладить массовое производство автомобилей и предоставить каждому гражданину в пользование легковой автомобильный транспорт. Говорилось о необходимости развернуть подготовку к обеспечению бесплатного снабжения продуктами питания и обслуживания граждан первоклассными столовыми, прачечными, другими культурно-бытовыми учреждениями. Проект Программы партии предусматривал по мере продвижения к коммунизму осуществлять принцип выборности всех должностных лиц государственного аппарата, максимально развивать самодеятельные добровольные организации. Обращалось внимание на необходимость развертывания работы по коммунистическому изменению сознания людей, воспитанию у широких народных масс начал социалистической гражданственности, трудового героизма, красноармейской доблести; повышению всего народа до уровня знатных людей Советской страны.

Работа над обоими проектами прекратилась в связи с ужесточением внутриполитического курса и осуждением главных руководителей разработок, деятелей ленинградской «антипартийной группировки». Внимание вновь направлялось не столько на выработку эффективных мер по подъему экономики, сколько на поиски конкретных «виновников» ее неудовлетворительного развития. Вопрос о новой Программе КПСС вновь поставлен на XIX съезде партии. Признав устаревшими многие положения действовавшей программы, съезд постановил руководствоваться при подготовке нового главного партийного документа положениями сталинской книги «Экономические проблемы социализма в СССР». Основные постулаты этого произведения, так же как и наработки программной комиссии А.А. Жданова 1947 г., легко обнаруживаются в принятой много лет позже, в 1961 г., третьей Программе КПСС.

Наиболее пагубным в послевоенном сталинском курсе было продолжение прежней стратегии в отношении деревни и сельского хозяйства — отчуждение тружеников от средств производства, сохранение неэквивалентного обмена с городом. За 1946–1953 гг. стоимость поставок сельского хозяйства в другие отрасли народного хозяйства равнялась 298 млрд рублей, а поставок в сельское хозяйство — 193 млрд рублей. По словам Хрущева, Сталин «знал лишь одно средство работы с деревней — нажим, выколачивание сельскохозяйственных продуктов». Сталинская власть не отдавала себе отчета в том, что такая стратегия рано или поздно приведет к кризису снабжения городов и легкой промышленности продовольствием и сырьем.