Сталин и заговор Тухачевского

ГЛАВА 18. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР УЛЬРИХ

Ныне объявилось большое количество охотников все осуждать, не утруждая себя доказательствами. Особенно яростным осуждениям подвергается сам Ульрих. Один из авторов определяет его так: «Уже давно стяжавший себе известность полным пренебрежением к логике и правосудию». (Г.И. Чернявский. Х.Г. Раковский на судебном фарсе 1938 г. — «Новая и новейшая история». 1990, № 4, с. 84.) Другой автор пишет о нем следующим образом: «Для него не имело значения, признавал ли подсудимый вырванные пытками признания или же, очутившись перед членами Военной коллегии, набирался мужества отмести чудовищные и нелепые обвинения. Финал был один. Когда Г.Г. Ягоду сменил Н.И. Ежов, В.В. Ульрих с обычной легкостью приговорил к расстрелу бывшего Наркома внутренних дел и его ближайших сподвижников. А когда настала очередь Н.И. Ежова и его окружения идти на расстрел, Ульрих скрепил своей подписью и эту санкцию. Создается впечатление, что Ульриху совершенно безразлично, кто именно представал пред судом, — он лишь педантично выполнял сталинскую волю, цинично попирая нравственные и законодательные принципы правосудия.

Ульрих отличался редкой, можно сказать патологической, бессердечностью. Его не трогали ни мольбы, ни жалобы, ни проклятия. Многие жены, родители и дети репрессированных (среди них было немало людей, хорошо знавших его лично) обращались к нему с просьбами о помощи. Он не отвечал. Закончив свой рабочий день, заключавшийся в штамповании очередной пачки смертных приговоров, Ульрих отправлялся в обжитый гостиничный номер «Метрополя», читал приключенческие книжки или разглядывал коробки с бабочками и насекомыми. Похоже, что и людей он отправлял на гибель с легкостью, с какой накалывал на булавки жуков». (Архипенко В. Василий Ульрих — заплечных дел мастер. — «Агитатор». 1989, № 17, с. 38.)

Что же он представлял собой по биографии, этот любитель коллекции жуков и бабочек, этот «судейский монстр», как его некоторые определяют?

Василий Васильевич Ульрих родился в 1889 г. в Риге, в обеспеченной немецкой семье (отец являлся потомственным почетным гражданином). Мать его была известной писательницей, она оказала значительное влияние на своего сына.

В 1909 г. Ульрих окончил реальное училище, затем Рижский политехнический институт (коммерческое отделение). Участвовал в ученическом и студенческом революционном движении. Партстаж его числился с 1908 г. Работал конторщиком, а неофициально — пропагандистом и в партийной разведке. В империалистическую войну мобилизован солдатом, окончил школу прапорщиков и получил чин подпоручика, работал в разведке. После Октября 1917 г. очутился в системе НКВД-ВЧК на посту заведующего финансовым отделом. В 30 лет ( 1919 г.) — комиссар штаба войск внутренней охраны. Затем — начальник Особого отдела флота Черного и Азовского морей. В 1922 г. — член суда над полковником Перхуровым, возглавлявшим кровавый мятеж белогвардейцев в Ярославле. Становится членом Военной коллегии Верховного суда СССР. В 1926 г. заменяет на посту председателя старого большевика В.А. Трифонова (1888-1938, чл. партии с 1904), сторонника Троцкого и Зиновьева, отправленного торгпредом в Финляндию. После убийства Кирова (1934) начинается его резкое возвышение. Чуть не ежедневно Ульрих делает Сталину устные и письменные доклады. Он утверждает смертные приговоры тем, кого обвиняли в причастности к террористическим актам. Во всех видных процессах 30-х годов он играет главенствующую роль. В 1948 г. в результате внутренней борьбы и интриг, разойдясь в чем-то с Берией, Ульрих теряет свое положение и его перемещают на пост начальника курсов усовершенствования (!) при Военно-юридической академии. Он имел большие связи на партийных верхах, ибо его жена Анна Давыдовна Кассель (1892-1974, чл. партии с 1910) работала в секретариате В.И. Ленина. Умер Ульрих очень вовремя — 62-х лет (1951). Он был похоронен с почетом на Новодевичьем кладбище, где лежали герои войны 1812 г. (Денис Давыдов и др.), декабристы, Гоголь, Чехов и прочие уважаемые люди страны. Его смерть была отмечена в газетах. (В.В. Ульрих. Некролог. — «Правда», «Известия», «Красная Звезда». 1951, 10 мая; А. Хорев. Судья Ульрих. История и судьба. — Красная Звезда. 08.04.1989, с. 4.)

От Ульриха не сохранилось, к сожалению, дневников, не публиковались его доклады Сталину или письма. Без этих документов трудно судить об Ульрихе как юристе и человеке. Но все-таки мы можем составить себе о нем достаточно верное представление — по следующему, например, отрывку, взятому из стенографического отчета процесса B.C. Абакумова (1908-1954), соратника Берии, министра государственной безопасности (арестован 12 июля 1951 г.). Этот изумительно интересный отрывок ярко показывает также черты характера самого; Абакумова и то, как в те сложные годы делали карьеры:

ВОПРОС ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР В.В. УЛЬРИХА. Скажите, подсудимый, за что вас двадцать лет назад, в апреле 1934 года, исключили из партии?

АБАКУМОВ. Меня не исключали. Перевели на год в кандидаты партии за политическую малограмотность и аморальное поведение. А потом восстановили.

УЛЬРИХ. Вы стали за год политически грамотным, а поведение ваше — моральным?

АБАКУМОВ. Конечно. Я всегда был и грамотным, и вполне моральным большевиком. Враги и завистники накапали.

УЛЬРИХ. Какую вы занимали должность в это время и в каком состояли звании?

АБАКУМОВ. Об этом все написано в материалах дела.

УЛЬРИХ. Отвечайте на вопросы суда.

АБАКУМОВ. Я был младшим лейтенантом и занимал должность оперуполномоченного в секретно-политическом отделе — СПО ОГПУ.

УЛЬРИХ. Через три года вы уже имели звание старшего майора государственной безопасности, то есть стали генералом и заняли пост начальника Ростовского областного НКВД. С чем было связано такое успешное продвижение по службе?

АБАКУМОВ. Ну и что? Еще через полтора года я уже был наркомом госбезопасности. Ничего удивительного — партия и лично товарищ Сталин оценили мои способности и беззаветную преданность делу ВКП(б).

УЛЬРИХ. Садитесь, подсудимый. (КОМЕНДАНТУ.) Пригласите в зал свидетеля Орлова. (СВИДЕТЕЛЮ.) Свидетель, вы хорошо знаете подсудимого? ОРЛОВ. Да, это бывший министр государственной безопасности СССР генерал-полковник Абакумов Виктор Семенович. Я знаю его с тридцать второго года, мы служили вместе в СПО ОГПУ оперуполномоченными.

УЛЬРИХ. Что вы можете сказать о нем?

ОРЛОВ. Он был очень хороший парень. Веселый. Женщины его уважали. Виктор всегда ходил с патефоном. «Это мой портфель», — говорил он. В патефоне есть углубление, там у него всегда лежала бутылка водки, батон и уже нарезанная колбаса. Женщины, конечно, от него с ума сходили — сам красивый, музыка своя, танцор отменный, да еще с выпивкой и закуской.

УЛЬРИХ. Прекратить смех в зале! Мешающих судебному заседанию прикажу вывести. Продолжайте, свидетель.

«…» Свидетель Орлов, вы были на партийном собрании, когда Абакумова переводили из членов ВКП(б) в кандидаты? Помните, о чем шла речь?

ОРЛОВ. Конечно, помню. Они с лейтенантом Пашкой Мешиком, бывшим министром госбезопасности Украины, вместе пропили кассу взаимопомощи нашего отдела.

УЛЬРИХ. Наверное, тогда еще Мешик не был министром на Украине?

ОРЛОВ. Ну, конечно, он был наш товарищ, свой брат оперативник. Это они погодя, после Ежова, звезд нахватали.

УЛЬРИХ. А за что Абакумов нахватал, как вы выражаетесь, звезд, вам известно?

ОРЛОВ. Так это всем известно. Он в тридцать восьмом поехал в Ростов с комиссией Кобулова — секретарем. Там при Ежове дел наворотили навалом. Полгорода поубивали. Ну, товарищ Сталин приказал разобраться — может, не все правильно. Вот Берия, новый нарком НКВД, и послал туда своего заместителя Кобулова. А тот взял Абакумова, потому что перед этим выгнал прежнего секретаря, совершенного болвана, который и баб хороших добыть не мог.

УЛЬРИХ. Выражайтесь прилично, свидетель!

ОРЛОВ. Слушаюсь! Так вот, Витька сам ростовчанин, всех хороших это людей на ощупь знает. Ну, приехали они в Ростов вечером, ночью расстреляли начальника областного НКВД, а с утра стали просматривать дела заключенных, тех, конечно, кто еще живой. Мертвых-то не воскресишь. Абакумов тут же разыскал не то какую-то тетку, не то знакомую, старую женщину, в общем, она еще до революции держала публичный дом, а при советской власти по-тихому промышляла сводничеством. Короче, он за сутки с помощью этой дамы собрал в особняк для комиссии все ростовское розовое мясо.

УЛЬРИХ. Выражайтесь яснее, свидетель!

ОРЛОВ. Да куда же яснее! Всех хорошеньких б… мобилизовал, простите за выражение. Выпивку товарищ Абакумов ящиками туда завез, поваров реквизировал из ресторана «Деловой двор», что на Казанской, ныне улица Фридриха Энгельса. В общем, комиссия неделю крепко трудилась: по три состава девок в сутки меняли. А потом Кобулов решение принял: в данный момент уже не разобрать, кто из арестованных за дело сидит, а кто случайно попал. Да и времени нет. Поэтому поехала комиссия в тюрьму на Багатьяновской, а потом во «внутрянку», построили всех зеков: «На первый-второй — рассчитайсь!» Четных отправили обратно в камеры, нечетных — домой. Пусть знают: есть на свете справедливость!

УЛЬРИХ. А что Абакумов?

ОРЛОВ. Как «что»? Его Кобулов за преданность делу и проворство оставил исполняющим обязанности начальника областного управления НКВД. И произвел из лейтенантов в старшие майоры. А через год Абакумов в Москву вернулся. Уже комиссаром госбезопасности третьего ранга.

УЛЬРИХ. Подсудимый Абакумов, что вы можете сообщить по поводу показаний свидетеля?

АБАКУМОВ. Могу сказать только, что благодаря моим усилиям была спасена от расправы большая группа честных советских граждан, обреченных на смерть в связи с нарушениями социалистической законности кровавой бандой Ежова-Берии. Попрошу внести в протокол. Это во-первых. А во-вторых, все рассказы Орлова Саньки насчет якобы организованного мною бардака являются вымыслом, клеветой на пламенного большевика и беззаветного чекиста! И клевещет он от зависти, потому что его самого, Саньку, в особняк не пускали, а мерз он, осел такой, в наружной охране, как цуцик. И что происходило в помещении во время работы комиссии, знать не может.

УЛЬРИХ. Вопрос свидетелю Орлову. Ваша последняя должность до увольнения из органов госбезопасности и ареста?

ОРЛОВ. Начальник отделения Девятого Главного управления МГБ СССР, старший комиссар охраны.

УЛЬРИХ. Благодарю. Конвой может увести свидетеля.

(Вайнеры А. и Г. Евангелие от палача. М., 2000, с. 253-256.)

Картина очень впечатляющая, она ярко характеризует нравы! Стоит ли поэтому удивляться тому, что в 30-е годы происходило? Всюду старались создать атмосферу круговой поруки. Сломать ее не мог даже Сталин!

Не бойся суда, а бойся неправедного судьи.

Пословица

Конечно, уважаемых подсудимых судил прежде всего глава партии и государства, то есть сам Сталин, хотя формально в число судей он не входил. Но только ли он один?! А как же, спрашивается, другие члены Политбюро? Куда смотрели Ворошилов, Молотов, Калинин, Жданов, Микоян, Андреев и др.?! Они ведь рассматривали все материалы вместе со Сталиным еще до процесса и много раз говорили с Ежовым! Доклад Ворошилова о заговоре обсуждался на Военном совете в присутствии членов правительства. Рассмотрение шло с 1 по 4 июня 1937 г. И все нашли представленные материалы о заговоре убедительными, и арестованных осудили.

Наконец, где находился Хрущев, «лучший друг» Якира, Ягоды и Берии (в чем он сам признается)? Ведь Хрущев числился в любимцах у Сталина (как и Якир!), кандидатом в члены Политбюро (с 1938 г.!), затем членом Политбюро (с 1939 г.). Это ясно говорит о его влиянии. Мог бы, не очень рискуя, хотя бы самым тоненьким голоском сказать:

— Товарищ Сталин! Ужасно боюсь я, что в этом деле — ложь, клевета и поклеп в самой основе. Не поддавайтесь раздражению и подозрительности! Лучше вспомните: сколько у них заслуг перед нашим государством, перед народом! Нельзя поверить, что могут они изменить! Подумайте сами, как будет ужасно, если мы казним их за измену, а потом выяснится, что они невиновны! Как все мы будем тогда себя чувствовать?! Какой ответ дадим народу и партии?!

Вот что следовало бы сказать Хрущеву, этому «страдальцу за народ», непримиримому «критику культа личности»! Сказал он? Да нет, предпочел отсидеться где-то в кустах! Если бы сказал, то его продажные трубадуры тут же воспели бы этот великий подвиг! Но, так как воспевать оказалось нечего, пришлось ограничиться молчанием.

Но ведь помимо членов Политбюро и правительства, рассматривали дело еще и специальные судьи. Судил не один В.В. Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, армвоенюрист. Судила еще целая коллегия из крупнейших военных, знавших все дела наркомата и всю необходимую статистику, личные качества обвиняемых, а также их связи! Вот эти судьи:

1. Зам. наркома обороны СССР, начальник воздушных сил РККА командарм 2-го ранга Я.И. Алкснис (1896-1938);

2. Маршал С.М. Буденный (1883-1973), командующий войсками Московского военного округа;

3. Маршал В.К. Блюхер (1889-1938), командующий войсками ОКДВА;

4. Начальник Генерального штаба РККА, командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников (1882-1945);

5. Командующий войсками Белорусского военного округа, командарм 1-го ранга И.П. Белов (1893-1938);

6. Командующий войсками Ленинградского военного округа, командарм 2-го ранга П.Е. Дыбенко (1889-1938);

7. Командующий войсками Северо-Кавказского военного округа, командарм 2-го ранга Н.Д. Каширин (1888-1938); 8. Командир 6-го Кавалерийского казачьего корпуса им. Сталина из Белорусского военного округа (прежде входил в Первую конную армию) В.И. Горячев (1892-1938), бывший порученец Буденного.

Это были самые уважаемые и заслуженные в армии люди, известные своим умом, опытом и храбростью. И что же: они тоже были простофили и ослы?! Или каждый из них жаждал спасти собственную шкуру любой ценой и за нее был готов продать кого угодно?!

Радзинский Э., написавший в целом очень интересную книгу «Сталин» (М., 1997), держится именно такого мнения. Но трудно верить ему: он допускает в ней слишком много передержек всяческого рода. У него Ворошилов — «глуповатый» (с. 396), Якир, хотя и храбрый человек и герой, но «отличается матерной речью»(с. 397), Шмидт— «бесстрашный герой, великолепный конник», но одновременно — «урод» (в каком смысле?), и при том прославленный «любовными победами» (над кем?), Уборевич (вот сногсшибательное открытие!) — «гигант-бородач»(с. 397).

Переходя к судьям, Радзинский снисходительно о них замечает: «Смелость исчезла — остались трусливые и покорные рабы». (С…401.)

Нет, не такая была картина на деле, и события это быстро доказали.

Интересно будет, пожалуй, отметить, что состав суда не сразу приобрел окончательный вид. Сначала предполагалось составить его из «тройки» плюс председатель суда Ульрих. В «тройку» намечались: маршал Блюхер, командарм 2-го ранга зам. наркома обороны СССР по ВВС Я. Алкснис и командир кавалерийской дивизии Е. Горячев. Делалось также предложение Я. Гамарнику включиться в число судей, но он категорически отказался.

Через некоторое время, учитывая остроту момента, решили заранее наметить запасных судей: маршала С. Буденного, командарма первого ранга Б. Шапошникова, командарма 1-го ранга И. Белова, командарма 2-го ранга Н. Каширина, командарма второго ранга П. Дыбенко.

10 июня 1937 г. Пленум Верховного суда СССР, заслушав доклад прокурора СССР А. Вышинского, решил образовать Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР, объединив всех перечисленных кандидатов для придания наибольшего авторитета предстоящему суду.