Стальная незабудка

8

В полдень, воспользовавшись отсутствием руководства, коллеги устроили чаепитие. Даше достался огромный кусок шоколадного торта с кремом и цукатами, отказаться от которого значило обидеть Валентину из соседнего отдела, имевшую, с Дашиной точки зрения, только один недостаток – бескорыстную любовь к людям и кондитерским изделиям, что в сумме порождало более или менее регулярное стремление устроить в офисе пир.

«Ты такая худенькая, – говорила она, окидывая Дашу сочувственным взглядом, – что тебя так и хочется накормить». В большинстве случаев Даше удавалось переключить внимание Валентины на неприлично тощего системного администратора Ярослава, но сегодня ей не повезло: Ярослав уплетал уже второй кусок, а торт все не кончался. Большой был торт.

Сидя за рабочим столом, Даша смотрела на экран монитора, делая вид, что проверяет спецификацию, лениво ковыряла торт, неспешными глотками пила смородиновый чай и прислушивалась к болтовне женской половины коллектива. Мужчины в количестве трех человек отошли к распахнутому настежь окну, чтобы выкурить по сигаретке и обсудить вчерашний футбольный матч.

– И представляете, она его простила, – вибрирующим от избытка чувств голосом информировала общественность Галина, мисс Я-Лучше-Знаю. – Застала, можно сказать, на месте преступления, фактически в постели с посторонней девицей, а через неделю уже курлыкала с ним как ни в чем не бывало!

– Может, он обещал жениться? – высказала предположение вредная Жанна.

– Мало ли что он обещал!

– Вот именно! Обещать не значит жениться.

Ну все, защебетали пташки. Жанна наступила на больную мозоль.

– Да если бы они уже были женаты, он оказался бы прощен не через неделю, а через день.

– А может, через час?

– В таком случае мудрее было бы сделать вид, что ничего не произошло.

– Мудрее было бы простить не через неделю, не через день и не через час, а после того, как подарит шубку.

– Самое мудрое послать к чертям собачьим такого мужа, который в супружескую постель тащит кого попало.

– И остаться без мужа и без шубки? Хороша мудрость!

Галдеж продолжался еще минуты две, после чего дамы вспомнили про торт. Мужчины молча ухмылялись.

– Что же это за такой волшебный взамуж, если ради него можно закрыть глаза на постороннюю женщину в супружеской постели и, подозреваю, не только на нее…

Незаметно для себя Даша произнесла эту фразу вслух, и все головы тут же повернулись в ее сторону.

– Инстинкт продолжения рода, – пустилась в объяснения Светлана, мать семейства со стажем. – Это естественно, Дашенька – выходить замуж, рожать детей.

– Потом разводиться, еле-еле сводить концы с концами, безуспешно выколачивая из бывшего алименты, – с готовностью подхватила Жанна, – жаловаться бабам на работе, какой же он козел…

Недавно подавшая на развод Тамара истерически захохотала.

– Ой, да ладно тебе, – сказала добродушно устроительница застолья Валентина, обращаясь неизвестно к кому.

– Это нужно каждой женщине, – продолжала Светлана с энтузиазмом человека, угодившего в канаву и теперь пытающегося убедить всех проходящих мимо, что сидеть в канаве одно удовольствие, – просто не каждая это понимает. Главное, чтобы понимание пришло не слишком поздно.

– Почему нужно? Зачем нужно? – спросила Даша, потрясенная силой ее веры.

– Для самореализации. Для здоровья, наконец!

– Ну и хочется простого семейного счастья, – добавила, прихлебывая чай, Галина. Мирно, без прежнего пафоса. – Вот только мужики пошли не те…

– Ну началось, – хмыкнул от окна веселый толстяк Витя.

– До чего же я люблю эти песни, – подхватил Сергей Герасимович, обладатель густой ухоженной рыжей бороды и таких же рыжих усов.

Ярослав что-то промычал с набитым ртом.

– Что, скажете, я не права? – вскинулась Галина. – Жениться не хотят, а если женятся, то норовят сходить налево. Детей заводить не хотят, а если заводят, то после развода уклоняются от уплаты алиментов.

– Все изменяют, – махнула рукой циничная Жанна. – И мужики, и бабы. Но не все этим хвастаются.

– Зачем же свадьба, печать в паспорте и вот это все? – недоуменно приподняла брови Даша.

– Ты не понимаешь. Печать в паспорте – это другое.

– Не понимаю, – честно признала Даша. – Я думала, брак заключают по любви. Но если есть любовь, откуда берутся измены? Разве у любящего человека возникает желание «сходить налево»?

– Ты давай не путай божий дар с яичницей, – сказала Жанна.

– И не строй из себя наивную дурочку, – вставила Галина.

– По статистике восемьдесят процентов браков, заключенных по любви, расторгается через десять-двенадцать месяцев, – сообщил Сергей Герасимович. – Так что рекомендую вам, юная леди, пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Непременно, – пробормотала Даша.

Фу, мерзость какая… мерзейшая мерзость.

Ничего нового она не узнала, но проговаривание вслух того, что и так постоянно витало в воздухе вокруг отношений между М и Ж, усугубило ее отвращение к теме. Как выбраться из ловушки? Все ловушки в твоей голове, да-да. Проблема не снаружи, а внутри. Спасибо вам, философы и психологи. Много ли толку во всей вашей болтовне, если на практике… Впрочем, ладно. Не время и не место.

Следующие полчаса коллеги щедро делились друг с другом историями о злоключениях своих подруг, сестер, соседок, подруг соседок, сестер подруг… У этой бывший муж при разводе вынес все из квартиры, у той нацарапал на капоте любимой машины неприличное слово. Историй о телесных повреждениях разной степени тяжести и виртуозном уклонении от уплаты алиментов вообще поступило хоть отбавляй.

Вот как так? Двое решают жить вместе и какое-то время живут. Даже если что-то пошло не так, неужели воспоминания о том хорошем, с которого все начиналось, не побуждает расстаться мирно, пожелав друг другу всяческих успехов? Как вчерашние нежные любовники превращаются в лютых врагов? Ну как… Уязвленное самолюбие может толкнуть и на убийство, не то что на мордобой или вандализм.

– Цирк да и только, – сказала Жанна, заходя вслед за Дашей в туалет и останавливаясь перед зеркалом подкрасить губы.

– Мне показалось, что все получают удовольствие от этой темы.

– А как же? Обязательно! – Жанна послала своему отражению воздушный поцелуй и перевела взгляд на отражение Даши. – Получают удовольствие. Когда такие вещи происходят не с ними.

А ведь она красивая… Даша заметила это только теперь. До сегодняшнего дня Жанна была для нее бесцветной картонной фигуркой из набора под названием «коллеги». Пепельная блондинка, волосы уложены аккуратным каре, в ушах – маленькие золотые сережки. Женственная фигура с высокой грудью и узкой талией. Модная юбка-карандаш эффектно облегает бедра, элегантные туфли-лодочки на средних каблуках подчеркивают изящество ступней и лодыжек.

– Читаю вопрос на твоем лице, – усмехнулась Жанна.

Даша покачала головой.

– Я в чужие дела не лезу.

– Да, это точно, – кивнула Жанна. – Ты держишься особняком, все время чуть в стороне от остальных обитателей зверинца. Но я отвечу на твой незаданный вопрос. Мне совершенно не трудно. Я никогда не была замужем и не собираюсь ни за кого выходить. Предложение мне делали трижды. Разные мужчины. Всем троим я отказала. Почему? Ну ты же слышала, что рассказывали наши кумушки. Это правда, к сожалению. Такое происходит сплошь и рядом. И я не хочу на свою голову приключений.

– Неужели происходит только такое?

– Не только такое. Но такое чаще всего.

Минуту они молчали, разглядывая друг друга.

– Один из женихов мне очень нравился, – медленно проговорила Жанна. – Но я убедила себя не делать глупостей. Наш роман длился четыре года, после чего все само собой рассосалось. Еще через год мой бывший возлюбленный женился, а месяц назад общие знакомые сообщили мне, что он развелся, оставив жену с двумя детьми. Нет, это ничего не значит. Возможно, они не подходили друг другу, психологическая несовместимость или еще какая беда. Знаешь ведь, сейчас всему можно найти объяснение. «Мы почувствовали, что наш брак себя исчерпал, и решили остаться друзьями» – чудесно, не правда ли? Меня всегда умиляли подобные фразы из интервью кинозвезд.

– У вас все могло сложиться иначе.

– Конечно. Я просто не захотела рисковать.

– И не жалеешь об этом? – рискнула спросить Даша.

Ей показалось, что Жанна ждет от нее проявления естественного женского любопытства.

– Не то чтобы жалею, но иногда задумываюсь вот о чем. С одной стороны, разумно не ввязываться в сомнительные сделки, но с другой, поступая таким образом, можно очень многое в жизни упустить.

– Я часто слышу и читаю, да и пять минут назад Светлана и Наталья говорили то же самое: что жизнь без детей пуста и бессмысленна, что наличие детей укрепляет семью… В таком случае откуда столько разводов?

– Пустую и бессмысленную жизнь дети точно смыслом не наполнят. Почему многие утверждают обратное? Защитная реакция психики. – Жанна вздохнула. – Что касается семьи и брака, в одних случаях наличие детей семью действительно укрепляет, в других – разрушает. Все зависит от желания мужчины и женщины жить вместе. Если желания жить под одной крышей, вести совместное хозяйство изначально нет, то появление детей приводит к конфликту, разрешить который не может даже развод. После развода люди продолжают ненавидеть друг друга.

– А что ты думаешь о женщинах, которые заводят детей, оставаясь незамужними? Потому что детей хотят, а жить с мужчиной – нет.

– Думаю, они кое-чего не понимают. Ребенку для гармоничного развития нужны оба родителя. Мысль не новая, жаль, в современном обществе не прижилась. С тем, что мальчику необходим отец, вряд ли станут спорить даже самые отъявленные феминистки. Но девочке он тоже необходим.

– Зачем? Чтобы влюбиться в него по заветам дедушки Фрейда?

– Как раз это лишнее. Нормальный отец – не наркоман, не пьяница, не идиот – помогает дочери вырасти энергичной, целеустремленной, уверенной в своих силах, одним словом, конкурентоспособной. Девочки, выросшие без отца, в большинстве своем неконкурентоспособны и обречены всю жизнь по будням отращивать задницу в офисе на низкооплачиваемой должности, а по выходным, стоя кверху этой самой задницей, пропалывать грядки на огороде своей мамы.

– Боюсь, ты права, – обдумав услышанное, сказала Даша. – Современное общество, точнее, часть его, называющая себя цивилизованным, деградирует так самозабвенно, что становится не по себе. Тут мелькнула новость, что ВОЗ решила узаконить «третий пол», который не является ни мужским, ни женским. Я пила кофе, когда эта новость попалась мне на глаза, и хорошо, что успела проглотить все, что было у меня во рту.

– Третий пол? Пока только третий? Думаю, вскоре мы узнаем о существовании четвертого, пятого, двадцать пятого… У тебя есть желание рожать в такой мир детей? Лично у меня нет.

Разговор в служебном туалете оказался неожиданно интересным. Жанна, которую все сотрудники считали злючкой-колючкой, приподняла забрало и показала довольно симпатичное лицо. Не со всеми ее рассуждениями Даша готова была согласиться, но обдумать их стоило.

Жанна работала в отделе проектирования и дизайна, и обсуждение с кем бы то ни было вопросов, не имеющих прямого отношения к дизайну заказанной мебели, в ее обязанности не входило. Однако Даша много раз оказывалась свидетелем того, как менеджеры, намаявшись с несносными клиентами, в отчаянии призывали ее на переговоры. Жанна, воплощенная элегантность, быстрым шагом подходила к столу, за которым восседал клиент, не понимающий за что такие деньги, и с ледяной улыбкой за пять минут объясняла, какое сложное конструктивное решение пришлось разработать, чтобы учесть все пожелания, высказанные клиентом и его супругой на этапе составления эскиза. Клиент, поначалу хмурый, под конец ее речи совершенно обалдевал и соглашался уже просто потому, что не мог придумать никаких возражений.

Женский коллектив в большинстве своем считал Жанну стервой, но умной стервой. Даша не очень понимала, каким своим качествам и поступкам Жанна обязана такой репутацией, но постепенно ей пришло в голову, что коллеги попросту изнывают от зависти.

– Ладно, пойду поработаю, – улыбнулась Жанна. – Приятно было поболтать с тобой, дорогая. Надеюсь, еще будет случай.

Даша кивнула с ответной улыбкой.

Теперь бы уложить все это в голове…

Дэмиен слушал, не перебивая, прикуривая следующую сигарету от предыдущей и время от времени прикладываясь к рюмке с красным вином. Сегодня это было португальское из региона Дору.

– И я до сих пор не могу решить, как относиться к ее выбору, – вполголоса закончила Даша. – Выглядит она довольной и счастливой. Сейчас. Но что будет потом?

– Можно подумать, всем остальным известно, что будет потом.

– Ой, только давай не будем лезть в экзистенциальные дебри. Я всего лишь пытаюсь выяснить, можно ли жить без любви, и если да, то насколько счастливо.

– И сама же лезешь в экзистенциальные дебри, – заметил Дэмиен. – Я просто вынужден последовать за тобой! – Он сделал глубокую затяжку и медленно сцедил дым сквозь зубы. – «Любовь» – достаточно широкое понятие. Оно, конечно, включает в себя и любовь мужчины к женщине, и любовь женщины к мужчине, и прочие модные сочетания, но не только ее. Скажу больше, если строить свое счастье исключительно на любви к Другому, которая по сути есть бегство от одиночества, крах неминуем, потому что от одиночества все равно не уйти. Никогда. И задача не в том, чтобы зажмурить глаза, заткнуть уши и повторять «я больше не одинок, потому что у меня есть он/она», а в том, чтобы принять собственное одиночество как составляющую абсурда, и научиться с ним жить. Это удовольствие гораздо более изысканное, нежели то, что может предложить взаимная страсть или взаимная привязанность, любой удовлетворительный ответ от предмета обожания. Чистая радость безумца, подлинный экстаз.

– Похоже, в тебе пробудился поэт. Или философ. Или оба сразу. – Даша тоже взяла сигарету. – Стало быть, любовь к другому человеку не делает тебя счастливым?

– Нет, конечно. Наоборот, только находясь в состоянии счастья, эмоционального подъема, я способен «осчастливить» находящихся рядом, выделить себя и любимых в некий особый мир внутри мира обыденного, сформировать собственную реальность под названием «любовь». – Он пристально глянул на Дашу в полутьме. – Подчеркну этот момент. Если я встречу красивую женщину и воспылаю к ней страстью, это не сделает меня счастливым даже при наличии ответной страсти с ее стороны. Но если я счастлив, то я непременно встречу красивую женщину, к которой воспылаю страстью и добьюсь взаимности. Только не говори мне, что любовь и страсть – разные вещи. Я в курсе всех этих отличий по Фромму – братская любовь, материнская любовь, эротическая любовь, любовь к себе, любовь к Богу (агностики в двусмысленном положении, не так ли?..) – и, если можно так выразиться, ингредиентов, из которых та или иная разновидность любви состоит. Я даже признаю все эти рассуждения справедливыми и заслуживающими внимания. Однако сам выбираю другое, более подходящее для себя и себе подобных.

– Почему же такая чертова уйма народу мечтает встретить «настоящую любовь», «любовь всей своей жизни» или как ее там…

– Пресловутая потребность в любви – это потребность усыпить свой разум, непрерывно вопрошающий, какого хрена мы все здесь делаем и что нас ждет впереди. Избавиться от беспокойства. И можно, повторяю, пытаться лечить болезни, заключающиеся в удивительном факте человеческого существования, а можно научиться с ними жить. Принимать правду, не прятать голову в песок. Нет, я не проповедую отказ от любви к Другому, я лишь отмечаю, что не стоит возлагать на нее слишком больших надежд.

– А ведь мы с тобой похожи, – задумчиво проговорила Даша. – Сегодня Жанна сказала, что я держусь особняком, все время чуть в стороне от остальных. Ты тоже все время чуть в стороне. Понимаешь, о чем я?

– Думаю, да.

– Согласен?

– Пожалуй.

– И что происходит с теми, кто пытается переступить проведенную тобой границу, подойти к тебе ближе, чем ты готов подпустить? То же самое, что с твоей бывшей подругой? Решительный перевод из категории «свои» в категорию «чужие»?

– Э-э-э…

– Спрошу иначе. Допускаешь ли ты возможность того, что однажды найдется человек, который переступит проведенную тобой границу, сумеет подойти к тебе ближе, чем остальные? Неограниченно близко. И ты подпустишь его.

– Человек переступает границу дозволенного не тогда, когда подходит или пытается подойти слишком близко – ближе, чем я готов подпустить, – а тогда, когда под влиянием привычного, будничного мира, иначе это называется «под давлением обстоятельств», совершает поступок, разрушающий гармонию мира особого, сотворенного нами друг для друга, мира любви и свободы, на который в нормальном случае ничто постороннее не должно влиять. И начинается поиск оправданий: «у меня не было другого выхода», «я сделала это ради тебя» и так далее. То есть, дело не в степени близости. Мы можем быть как угодно близки, но близость не означает невозможности совершения одним или другим партнером предательства, преступления… раз уж мы говорим о границах. Можно только надеяться, что этого не произойдет, но знать наверняка – нет.

– А что бы ты сказал человеку, утверждающему: «Я точно знаю, мой партнер не предаст меня ни при каких обстоятельствах, ни под каким давлением».

– Я бы тактично промолчал, – хмыкнул Дэмиен.

– Ладно. Хотел бы ты сам быть человеком, имеющим все основания утверждать такое?

– Точно знать, что партнер не предаст? – Дэмиен покачал головой. – Пробую примерить на себя – не лезет. Во-первых: я не понимаю, откуда такое волшебное знание берется; во-вторых: я не уверен, что мне оно так уж необходимо. О’кей. Порассуждаем на эту тему. По первому пункту. То, что человек, любой близкий, не предаст, мне может, грубо говоря, подсказать мое сердце. Однако, если мы посмотрим повнимательнее, то убедимся, что это не гарантия, а надежда. Люблю, значит, надеюсь. Далее. То, что человек не предаст, до моего сведения может довести он сам, собственной персоной. Причем совершенно искренне будет в это верить. И я тоже поверю ему. Люблю, значит, верю. Вера, надежда, любовь – отличный комплект! Но это не знание.

– Господи! Такое впечатление, что ты проводишь хирургическую операцию.

– Знать что-либо в отношении произвольно взятого человека, независимо от степени близости, и прогнозировать его поведение в той или иной ситуации нам не позволит его свобода. В сущности, здесь мы развиваем все ту же вечную тему: человек плюс мир и человек плюс другие люди на фоне его жуткой, иррациональной, ничем не обусловленной свободы. Она просто есть. И каждый из нас в любой момент времени может распорядиться ею по своему усмотрению. Может предать, а может не предать. Выбор есть всегда. И если интересующий нас человек в течение некоторого промежутка времени принимал решение не предавать и успешно не предавал, это вовсе не означает, что он не сделает подобного никогда. Пойми меня правильно, я не пытаюсь подорвать доверие, я лишь показываю, что знание об абсолютной верности в принципе невозможно. Возможны только вера, надежда и любовь.

Слушая его, Даша поймала себя на мысли, что ей хочется запомнить каждое слово. Запомнить, записать, заучить наизусть. Чтобы потом – когда возвращение хозяев дома положит конец психосексуальной мистерии и голос этого мужчины перестанет произносить для нее монологи в темноте – обдумывать услышанное, вплетая в свой повседневный опыт, постигать неспешно все заключенные в них смыслы.

Дэмиен крутанул свою рюмку за ножку, вдохнул аромат согревшегося вина и, сделав глоток, продолжил:

– По второму пункту. Нужно ли мне знание, что любимый человек не предаст меня ни при каких обстоятельствах? Скорее нет, чем да. Я уважаю его право выбора. Пусть он и только он решает, какие жертвы готов принести ради нашей любви, дружбы или что там нас связывает, и сам полагает предел своей переносимости, скажем так. Поскольку я самостоятельно провожу грань между «еще могу» и «больше не могу», пусть и он делает это самостоятельно. Свобода – она не только прекрасна, но и ужасна. Немыслимо ужасна! У свободного человека определение всегда идет изнутри. Говоря же: «Я знаю, он меня никогда не предаст», я посягаю на его свободу. Лишаю его права выбора. Нет, это не для меня.

– А ты способен простить предательство?

– Что значит простить? – медленно переспросил Дэмиен.

– Продолжать общаться с предателем, как будто ничего не случилось. Не вычеркивать его из списков живых.

– Как будто ничего не случилось, конечно, не смогу. Все время буду делать поправку на ветер. Если, конечно, вообще соглашусь общаться с ним. Если мы пересекаемся по работе или наше общение продолжается по какой-либо другой причине.

– То есть, предательство ты не прощаешь?

– Я ничего не прощаю. Прощает Бог. Я на такое не замахиваюсь.

– Ого!

– Простить – значит списать долги, обнулить. И кто, кроме Бога, на это способен? Кто обладает такой полнотой власти?

– Я могу ошибаться, но мне кажется, большинство людей понимает прощение иначе.

– Я за большинство людей не отвечаю. Я отвечаю только за себя.

Покусывая кончик ногтя на указательном пальце левой руки, Даша обдумывала следующий вопрос.

– Ну, детка, – поощрительно шепнул Дэмиен. – Сегодня я болтлив. Пользуйся!

– Ты говоришь, свобода ужасна. А что в ней такого ужасного?

– Знаешь, почему авиакомпании запрещают проносить в салон самолета не только ножи и ножницы, но даже пилки для ногтей? Потому что среди пассажиров запросто может оказаться бедолага, который после тщетных попыток задремать возьмет да и ткнет этой пилкой в глаз своего неугомонного соседа, то хохочущего над прочитанным в интернете анекдотом, то требующего у стюардессы минеральную воду, то собирающегося в туалет.

– Псих?

– Не обязательно. Убийства, знаешь ли, совершают не только психи. Я помню, в газетах писали про мужика, застрелившего из охотничьего ружья девицу-промоутера, которая под его окнами бойко рекламировала через громкоговоритель услуги мехового салона, игнорируя просьбы заткнуться. А он был после ночной смены. Ну и осерчал…

– Но именно ты – человек, который ни разу не тыкал в глаз соседа пилкой для ногтей, – рассуждаешь о том, что свобода ужасна. Ты ведь не стал бы делать ничего подобного при наличии свидетелей, правда? Потому что за это тебя посадили бы в тюрьму. И вообще, «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого» – слышал такое? Кармический закон в действии!

Этот выпад не произвел на Дэмиена ровно никакого впечатления.

– За свободу всегда приходится расплачиваться, но в контексте нашей беседы это не существенно. Неизбежность расплаты изначальную человеческую свободу не ограничивает и не отменяет. То, что за покушение на глаз соседа я либо тоже получу в глаз, либо окажусь на скамье подсудимых, не лишает меня возможности это покушение совершить – если мое намерение искреннее и осознанное. Сейчас мы не берем Уголовный кодекс как частный случай проявления мифического закона Кармы и не оцениваем моральный облик человека, вознамерившегося угробить ближнего своего при помощи пилки для ногтей, а рассматриваем свободу и только ее. С точки зрения экзистенциализма она безгранична, вернее, ограничена только сроком жизни человека, и дарована всем без исключения человеческим существам. Итак, если при наличии желания совершить некий поступок – возглавить освободительное движение, бросить работу, застрелить президента, соблазнить чужую жену, угнать космический корабль, – меня останавливает угроза последующей расправы или мыслишки «так не принято», «что скажут люди» и тому подобное, я не свободен. Это определение извне. Если же меня останавливает сознание, что это не лучший способ решения проблемы и уж точно не мой путь, я свободен. Это определение изнутри. Когда моя свобода изъята из-под чьего-либо суда, кроме моего собственного.

– Экзистенциальные дебри, – смятенно пробормотала Даша.

Придвинула свою рюмку поближе к бутылке, пока бутылка не опустела. Одобрительно хмыкнув, Дэмиен наполнил рюмку на треть.

Недавно прошедший дождь – типичный десятиминутный летний дождь стеной, грохочущий по крышам, раскачивающий кроны деревьев под апокалиптические раскаты грома и завывания ветра, – заставил их в спешном порядке закрыть и занавесить окна, и сейчас оба невольно вздрогнули, услышав осторожный стук в оконное стекло.

В темноте, которая, как всегда, была отнюдь не кромешной, Даша увидела, как Дэмиен быстрым движением приложил палец к губам. Чувствуя закипающую злость, она повернула голову и посмотрела на занавешенное окно. С улицы через щель между шторами никто, конечно, ничего не разглядит, но уберется ли после этого восвояси или устроит засаду в малиннике? Кому чисто теоретически может понадобиться засада, она примерно представляла.

– Эй, хозяева! – послышался снаружи незнакомый голос, мужской голос. – Есть кто-нибудь?

– Может быть, сосед? – шепотом спросил Дэмиен.

– Вряд ли, – шепнула в ответ Даша. – Соседи знают, что хозяева в отъезде.

– И что ты присматриваешь за котами?

– Да. Генриетта говорила, что предупредит.

Бесшумно Дэмиен приблизился к окну. Поколебавшись, Даша последовала за ним. Остановилась рядом.

До них донеслись обрывки фраз, и они не сразу догадались, что стоящий под окнами человек говорит по телефону.

– Там внутри темно… нет, ничего не слышно… и с другой стороны… да, я проверил, могу еще раз проверить… знаешь, если меня застукают, будут большие проблемы… соседи, например… ладно, сейчас посмотрю… да-да, я понял… а если твой бойфренд еще здесь и спросит, какого черта мне нужно?.. надеюсь, он не боксер?.. ладно…

Дэмиен попятился к середине комнаты, потянув за собой Дашу. Его отяжелевшее дыхание подсказало ей, что он тоже чертовски зол.

– Ей не хватило духу самовыпилиться и она решила организовать слежку за неверным возлюбленным? – усмехнулась Даша.

– Похоже на то.

– Кто же, интересно, согласился сделать для нее эту работу? Частный детектив?

– Частный детектив обошелся бы ей в кругленькую сумму.

– А такой суммы у нее нет?

– Разве что она совершила вооруженное ограбление.

Да, он был зол. Голос звучал отрывисто, хрипловато.

– Что будем делать?

– Можно пойти взять его за яйца, – ответил, подумав, Дэмиен. – Или продолжать делать вид, что нас здесь нет. Не будет же он бродить вокруг дома до утра.

– Давай рассмотрим оба варианта.

Они уселись на диван.

– Если взять его, как ты говоришь, за яйца и потребовать объяснений, что нам это даст? Допустим, он признается, что твоя бывшая поручила ему следить за тобой. Ну и что? Мы и так это знаем.

– Неужели я привел хвост? – подавлено произнес Дэмиен.

– Не отвлекайся.

– Хотелось бы понять, как это случилось.

– Ты на мотоцикле?

– Сегодня на машине. Из-за дождей. И позавчера тоже.

– За мотоциклом угнаться трудновато, а за машиной… – Даша развела руками, одновременно пожимая плечами, всем видом давая понять, что случившееся было предсказуемо. – Но я хотела донести до тебя вот какую мысль. Позволив этой ищейке обнаружить наше присутствие, мы не узнаем ничего нового, а вот другая сторона узнает. И у нас больше не будет возможности использовать этот дом для того, для чего мы его используем.

– Согласен.

– После всех номерочков, которые откалывала твоя бывшая, не удивлюсь, если у нее хватит дури, узнав о твоих визитах в этот дом, выяснить, кому он принадлежит, дождаться возвращения хозяев и устроить день разоблачений.

Дэмиен затрясся от беззвучного смеха.

– Бедная Генриетта!

– Она и так тебя не любит, – заметила Даша. – Или ты думаешь, что она тебя не любит.

– Не любит и не надо. Хватит того, что меня любит ее муж…

Теперь от смеха затряслись оба.

– Прекрати, – сказала Даша, вытирая глаза. – Мы еще не решили, что делать с этим Шерлоком Холмсом.

– Может, убить? – предложил Дэмиен.

– Ты невозможный человек. Невозможный!

Он тяжело вздохнул.

– Мне говорили.

– Так. Надо взять себя в руки. Помогай же мне, черт возьми! Я не могу одна решать такую серьезную проблему.

– Я помогаю. Смотри, ты же не плачешь, а смеешься. Упомянутая «серьезная проблема» именно этого и заслуживает.

– Значит, – после паузы подытожила Даша, – будем сидеть на диване и хихикать. – Перевела взгляд на лицо сидящего рядом Дэмиена и, протянув руку, коснулась его щеки. – Или ты хочешь посмотреть, что там за хрен?

Он поцеловал ее запястье.

– Хочу посмотреть, что там за хрен, но не хочу лишать себя и тебя возможности провести здесь еще несколько вечеров. Не так уж много их осталось.

– Черт! – произнесла она с чувством. – Угораздило же тебя связаться с такой сказочной дурындой. Жаль, что ее попытка оставить этот мир, тем самым сделав его чуточку чище, не удалась.

– Ты сама доброта!

– Как и ты, мой дорогой. Как и ты.

На улице захрустел гравий. Кто-то медленно шел по краю садовой дорожки.

– Похоже, наш сыщик еще здесь, – понизив голос, промолвил Дэмиен.

– Предлагаю дождаться, когда ему надоест ломать голову над вопросом, куда ты подевался, и он пойдет домой.

– Да, но завтра или послезавтра он может появиться снова.

– Твои предложения?

Дэмиен выпустил ее руку и встал.

– Минутку, Флинн. У меня есть одна идея, но для ее осуществления… – Он прислушался к звукам, доноящимся с улицы. – Короче, сиди здесь, я сейчас.

С тревожно бьющимся сердцем Даша следила за тем, как он исчезает в направлении рабочего кабинета Олега Петровича. Определенно задумал фееричную глупость. Но с этим, вероятно, ничего не поделаешь.

– Попробую его напугать, – сообщил, возвратившись, Дэмиен.

– Как? – спросила Даша, предчувствуя недоброе.

– Вот. – Демиен показал ей небольшой предмет, от которого по спине ее побежали мурашки. – Я знал, что Олег держит его в ящике рабочего стола.

– Пистолет? Настоящий?

– Не огнестрел. Травмат.

– А он громко стреляет?

– Вот сейчас и проверим. – Дэмиен любовно погладил матово поблескивающий ствол. – Это полуавтоматический травмат десятимиллиметрового калибра, внешне похожий на огнестрел. Он имеет магазин на десять патронов и считается самым мощным в своем классе. Олег купил его после того, как прямо в центре города на нас напали подвыпившие школяры, когда мы возвращались вечером с дегустации итальянских вин.

– Ого! И чем же кончилось дело?

– Пришлось драться. Олег был в шоке. Сказал, что не дрался с двенадцати лет. – Дэмиен тихонько рассмеялся. – Ладно, пойдем.

– Куда? – испугалась Даша.

– В мансарду.

Друг за другом они поднялись по деревянной лестнице и остановились, оглядывая помещение, насколько это было возможно в полутьме.

Громоздкий диван с мягкими цилиндрическими подлокотниками (и как его только сюда затащили), обтянутый гобеленовой тканью. Комод или большая тумбочка с нагромождением журналов сверху, еще одна стопка журналов рядом, на полу. Чуть дальше стул с высокой спинкой и на нем – внезапно – большая фарфоровая кукла в белом кружевном платье, с золотой короной на голове.

Платиновая блондинка. Большие голубые глаза обрамлены густыми длинными черными ресницами. Алые губы, очертания которых намекают на близкую улыбку. Нежный румянец на щеках. В короне, прямо посреди высокого лба, красуется зеленый камень, напоминающий изумруд.

Все это Даша рассмотрела, когда Дэмиен буквально на несколько секунд включил фонарик, встроенный в смартфон. Ни на что, кроме куклы, времени не хватило. Да и вряд ли Даша сумела бы заставить себя отвести взгляд.

– Ты видел? – произнесла она дрогнувшим голосом.

– Да. Кажется, это очень дорогая вещь. Возможно, коллекционная.

– И как у тебя язык повернулся назвать ее вещью. – Продолжая смотреть туда, где слабо светилась корона с зеленым камнем, Даша покачала головой. – Ее лицо имеет выражение. Выражение лица у куклы! Как думаешь, она китайская?

– Понятия не имею.

Подойдя к окну, Дэмиен осторожно отодвинул тюль и распахнул одну створку. Пистолет он держал прямо перед собой, как будто был уже готов спустить курок.

– Что если соседи, услышав выстрел, позвонят в полицию? – Эта здравая мысль посетила Дашу только сейчас. – Ты хочешь испугать человека, который шляется вокруг дома, но ведь испугаться может не только он.

– Соседи живут здесь постоянно или приезжают по выходным?

– Я давно их не видела, – подумав, ответила Даша, – но это ничего не значит.

О том, что один из соседских домов принадлежит ее семье и сегодня вечером там определенно никого нет, она тактично умолчала.

– Придется рискнуть.

Дэмиен замер перед оконным проемом на фоне звездного неба. Ветер слегка шевелил его короткие волосы.

– Тебе не кажется, что мы ведем себя как пара дебилов? – любуясь им, тихо спросила Даша.

– Не кажется. Я в этом уверен.

С этими словами он прицелился и выстрелил.

Бабаххх!..

Звук был просто оглушительный. Присев на корточки, Даша зажала уши пальцами.

– Не так уж и громко, – пожал плечами Дэмиен, когда она опомнилась и подошла к нему, чтобы оценить произведенный эффект.

– Где он? Ты его видел?

– Да. Вон в тех кустах. Шмыгнул туда, как заяц.

– Вот дурак!

Даша выглянула из-за плеча Дэмиена, в ту же самую минуту горе-сыщик выкатился из кустов крыжовника на дорожку. Чего и следовало ожидать. Твердые, как гвозди, колючки не позволяли рассматривать это убежище как долговременное. Мужичок казался полноватым и лысоватым, насколько можно было разглядеть в существующих условиях. Дэмиен пальнул вторично, и он устремился к забору с такой скоростью, что только пятки засверкали.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно произнес Дэмиен.

Глядя на него – стройного, хладнокровного, одетого в черное мужчину с пистолетом – Даша ощутила прилив сексуального возбуждения.

Заточка на победителя. Еще одна жесткая программа мозга.

Наброситься на него прямо здесь?.. Улыбаясь своим мыслям, она шагнула к нему и обняла сзади. Обхватила крепко-крепко. Прижалась щекой к его худощавой спине.

– Если мы делаем вид, что боимся, что соседи позвонят в полицию, то нам надо быстро отсюда удирать, – сказал Дэмиен, не двигаясь с места.

– Давай лучше делать вид, что не боимся, – промурлыкала Даша.

– Пожалуй, удирая, есть риск привлечь к себе внимание тех, кто не услышал выстрелов или не понял, что это было.

– Вот именно. Слушай… – Она нахмурилась. – А вдруг наш Шерлок не бежит сейчас во всю прыть в сторону Москвы, а сидит в укромном месте, поджидая, когда таинственный стрелок выйдет из дома и на него можно будет посмотреть?

Дэмиен задумчиво поскреб подбородок.

– Посмотреть? Зачем? Если он тащился за мной от самой Москвы и видел, как я вошел в этот дом, то, наверное, не сомневается, что стрелок – это я.

– Чисто теоретически здесь, кроме тебя, могли находиться другие люди. Например, хозяева.

– И мы всей компанией сидели в темноте, не реагируя на попытки гостя до нас достучаться.

– Это не более странно, чем твое нынешнее поведение, согласись. Он же не знает, что ты приехал встретиться со мной. Ты вошел в дом и пробыл здесь какое-то время, не включая света, вообще не подавая признаков жизни. Вошел и лег спать?

– Может, я был пьян. Лег и уснул. И спал как убитый. А потом проснулся, обнаружил чужого на участке и с перепугу начал палить во все стороны из окна.

– Ты сел за руль в пьяном виде? – строго спросила Даша.

– Нет, у меня с собой была бутылка водки, я вошел в дом, открыл ее…

– В темноте?

– Тебе лишь бы придраться! – возмутился Дэмиен. – Ладно, я тоже думаю, что эта история не достойна журнала для девочек. – Он сокрушенно вздохнул. – Выстрелы были негромкие, никто не кричал «караул». Похоже на звук хлопушки, какие бывают для детей.

– Мне показалось, что громкие.

– Ты стояла рядом.

– Шерлок рядом не стоял, тем не менее понял, что пора уносить свою задницу.

– Возможно, у него есть опыт по этой части.

– Тебя не переспоришь!

– И не надо.

– Ладно, – примирительно кивнула Даша. – А что ты скажешь Олегу?

– По поводу?

– Ну, он же наверняка заметит, что из его оружия стреляли. Я этого сделать не могла. А кроме меня и тебя, в доме никого не было. Правда, он считает, что ты заезжал всего один раз, чтобы взять коричневую папку из ящика его рабочего стола. Так что ты ему скажешь?

– Скажу, – глубокомысленно изрек Дэмиен, – что меня настиг кризис среднего возраста, я осознал никчемность всех своих прежних достижений и ощутил потребность обратиться к богу. С этой целью я вооружился травматом, отошел подальше от жилых домов и, чтобы привлечь к себе божественное внимание, пальнул прямо в небо. А потом произнес речь.

– И что тебе ответил бог?

– Да как обычно: кончай валять дурака и иди работать.

– Ты чокнутый, – проговорила Даша убежденно.

– Да. И поэтому такое объяснение Олега удовлетворит.

Они немного помолчали, прислушиваясь к звукам с улицы.

Тишина. Вот гавкнула собака в одном из дворов, недалеко от местного продуктового магазина, который жители поселка называли лавкой. И опять тишина, точно в сказке. Сонное царство.

Закрыв окно, Дэмиен повернулся, включил фонарик и направил луч света на красавицу-куклу.

– И почему в этом месте, я имею в виду дом и сад, с нами происходят такие странные вещи? – вполголоса проговорила Даша, глядя в голубые кукольные глаза. – То из кустов выпрыгивает охотница за привидениями, завернутая в клеенку, то вокруг дома шастает клоун, возомнивший себя сыщиком… Здесь что, аномальная зона?

– Не исключено.

– Почему же Генриетта никогда не рассказывала мне таких безумных историй?

– Возможно, ей происходящее здесь кажется обыденным. – Дэмиен осторожно погладил куклу по голове. – Она никогда не говорила, почему у них с Олегом нет детей?

– Я не спрашивала.

– Иногда люди говорят о том, что их беспокоит, не дожидаясь вопросов.

– Нет, о детях она ничего не говорила.

Кукла?.. Генриетта могла получить ее в подарок. Только почему такой дорогой подарок отправили пылиться в мансарде? Вообще не очень понятно, кто проводил здесь больше времени, Генриетта или ее муж.

– Подержи. – Дэмиен передал ей смартфон и выдвинул верхний ящик комода. – Посвети сюда.

Продолжая думать о кукле, Даша взглянула на то, что находилось внутри ящика. Большой конверт из коричневой бумаги, пустая фоторамка, набор дешевых шариковых ручек, стеариновая свеча, зажигалка, связка ключей… В конверте обнаружились черно-белые фотографии разного размера, судя по виду, очень старые. Запечатленные на них люди напоминали персонажей кинофильмов шестидесятых годов прошлого века. Зажигалка тоже производила впечатление вещи, прибывшей из далекого прошлого. Газовая зажигалка из черненого серебра. Такой самое место в музее.

Кто жег свечу в мансарде, перебирая старые фотографии или расчесывая волосы фарфоровой принцессы?

Чужие вещи. Чужая жизнь.

Дэмиен сосредоточенно и методично перетряхивал содержимое ящика, как будто знал, что ищет. И вдруг застыл, шепотом чертыхнувшись. Дрогнувшими пальцами потянул из-под каких-то иностранных журналов тетрадь в коричневом кожаном переплете с выделкой под рептилию.

– Что это? – с любопытством спросила Даша.

– Кажется, однажды я уже видел эту вещь. И Олег очень быстро убрал ее в ящик стола, стоило мне войти в кабинет. Мы занимались переводом одной научной статьи…

Он умолк и, забрав у Даши смартфон, отошел с тетрадью к окну. Положил на узкий деревянный подоконник. Перелистал.

– Секретные материалы? Компромат? – усмехнулась Даша, чувствуя себя уязвленной. – Мне нельзя заглянуть?

– Погоди, – не оборачиваясь, ответил Дэмиен. – Я еще не понял, можно ли мне… – Судя по изменившимся интонациям голоса, он был очень взволнован. – Это дневник, вот что это такое. И тут на каждой странице мое имя.

С невнятным возгласом досады он захлопнул тетрадь. Выключил фонарик. Уставился в окно, очевидно стараясь удержаться от крепких выражений.

– Твое имя? Ну и что? – Причина столь бурной реакции Даше была непонятна. – Тебя это как-то задевает?

– Да, черт возьми, – сквозь зубы произнес Дэмиен. – Я чувствую себя очень скверно, зная о том, что другой человек проводит столько времени с мыслями обо мне. Что я такая грандиозная фигура в его мире.

– Тебе известно, что ты грандиозная фигура в его мире. Кон-фи-дент. – Она покатала на языке это слово. – Многие были бы польщены.

– Но посвящать мне страницы дневника… – Дэмиен резко повернулся. Взмахнул рукой, словно прогоняя наваждение. – Это совсем не то внимание, которое мне нужно от него.

– Возможно, догадываясь об этом, он тебе его и не показывал.

В темноте послышался глубокий вздох.

– Что ты собираешься делать дальше? – понизив голос, спросила Даша. – Не с Олегом. С дневником. Будешь его читать?

– Нет, не буду.

– Почему?

– Я хочу сохранить дистанцию, при которой дружба с Олегом оставалась бы возможной для меня. Я не хочу знать о нем слишком много.

Дружба остается возможной лишь до тех пор, пока ты не знаешь о своем друге слишком много…

Даша мысленно повторяла эту фразу всю дорогу до Москвы.