'Стать богом

Глава 5

Первый, кого она увидела, был Сантана. Мужчина хмурился, рассматривая ее.

― Ну и что ты натворила? ― процедил.

Вита непонимающе щурилась — откуда он взялся. Огляделась — не лес, покои Луферта. Но как?

Девушка попыталась сесть и не сдержала крика — боль разлилась по всему телу и вышибла сознание.

Она очнулась от боли — Сантана перетягивал ей руку и был немного небрежен от злости.

― Что с рукой?

Мужчина глянул на девушку, как огрел и сухо перечислил:

― Вывих плеча, локтевого сустава, запястья. Растяжение связок в тех же местах. Ты везучая.

Вита горько улыбнулась: действительно…

― Не издевайся.

― Ни чуть. Тебе крупно повезло. Рука запуталась в узде и Берн тебя вывез из леса. Конечно, дороги он не разбирал, поэтому ты собрала все кочки и сучья, но если б случилось иначе, ты бы умерла в лесу. Мы не смогли бы тебя найти или нашли слишком поздно. Кстати, ты левша или правша?

Вита задумалась и вздохнула:

― И то и то.

― Тогда считай, отделалась испугом. Но в следующий раз!.. ― сорвался на шипение мужчина, но притих, смирил гнев. ― Кто тебя укусил? Что тебя ударило рвануть без сопровождения по лесам? Ну, то, что Русмус идиот — это не обсуждается, но о тебе я был лучшего мнения.

― Я тоже рада тебя видеть, ― прошептала девушка. Ей было плохо, тело горело и сознание плавало, но все это было ерундой — главное Сантана жив. ― Все вернулись?

― Почти, ― поджал губы.

― Ханград наш?

Мужчина помолчал и признался:

― Нет.

Вита закрыла глаза — обидно.

― Жаль, ― помолчала и добавила. ― Я видела их.

― Кого? ― насторожился Сантана.

― Ангелов. Они сожгли деревню. Перебили… всех.

Мужчина выпрямился, закаменел лицом, и только взгляд выдавал эмоции — ярость и… обвинение. И вдруг склонился над Витой так, что едва не касался ее. Обхватил руками за лицо и зашипел:

― Знаешь, иногда я ненавижу тебя так, что готов убить. Ты непробиваемо упряма. Ты эталон непослушания. Ты магнит для неприятностей. Ты чирий на заднице этого мира, язва в моей душе… ― и вздохнул. ― Но ты само совершенство. А совершенство невозможно ненавидеть, его можно лишь боготворить… Вита…― во взгляде появилась печаль и нежность, голос стал мягок и больше не резал слух. ― Знаешь, что означает твое имя? Жизнь. Ты и есть — жизнь. В тебе есть все: засады и великие достижения, цели и сомнения, печали и радости, смерть и рождение. Ты жизнь многих и их же смерть… Но клянусь, если ты еще хоть раз ослушаешься и выкинешь что-нибудь в том же духе, я тебя убью.

Вита с трудом поняла, что он сказал, но тут же забыла. Ее маяло, и было лишь одно желание, чтобы оставили в покое. Еще ушла бы боль и стало не так жарко, но это уже заоблачные мечты.

― У нее горячка, ― услышала чей-то незнакомый голос.

Покосилась на звук, но увидела лишь расплывающийся силуэт.

― Я знаю, ― поджал губы Сантана.

Вита закрыла глаза и как провалилась в бездну.

Слабость и туман в голове стали ее второй натурой. Глядя на окружающих, она понимала, что это ненормально, но уже не знала иного существования. Зато раны на теле на удивление быстро заживали. Вскоре Вита уже сидела за общим столом в зале, а не маялась в горячке в комнате Сантаны.

Его «келья» в принципе начала ее угнетать. Она помнила, как в бреду он склонялся к ней и что-то говорил, но не помнила что. Помнила его взгляды, в которых сквозила неверие и печаль прощания, словно он ждал, что Вита покинет его в любой момент. И она понимала его — раны зажили, но балансировка на грани жизни и смерти продолжилась, и ничего в этом плане не менялось. Привязанность к женщине в столь плачевном состоянии не сулила ничего хорошего ни ему, ни ей, и девушка начала тяготиться отношениями. Охлаждению с ее стороны способствовал и его характер. Сантана как-то незаметно, но явно стал проявлять собственичество, диктовать свои условия, приказывать. Мог устроить ей разнос за то, что пообщалась с Самелем или за то, что Русмус подарил ей нож. Нож был тут же отобран, Русмус отправлен в неизвестность и круг общения, и без того небольшой, сузился до минимума — Сантана. Женщины хоть и были приветливы, но видя, что происходит, сторонились ее, не желая навлекать гнев вожака.

В постели Сантана то пугал ее своим пылом, то умиротворял нежностью.

Вита все чаще стала чувствовать себя той тряпичной куклой, что подарила ей малышка Ольгерда. Она носила ее с собой и часто рассматривала нарисованное на материи личико, фальшивую улыбку, глаза — бусины. И словно смотрела на себя — ни к чему не годное чудище, которому проще быть ведомой, чем вести. И с этим можно было бы что-то сделать, но разум подводил ее и тем убивал. Вита как не пыталась, не могла прийти к какому-то определенному выводу и решению — мысли разбегались и терялись, не успев сложиться в стройную логичную систему. Она словно спала на ходу, просыпаясь периодически и очень ненадолго. Возможно, это и утомляло ее. Круг замыкался и как разорвать его, она не знала.

Девушка покрутила куклу в руке и уставилась перед собой — если б вспомнить кто она, что, чем жила и кем была, может быть это помогло ей стать полноценной?

Рядом на ступеньку присел Самель и кивнул на игрушку:

― Это что? Шьешь на досуге?

― Нет. Это подарок, ― сунула куклу в карман куртки.

― Играешь?

― Нет. Берегу как память.

― Хорошо, ― хмыкнул. ― А то уж я подумал… Неважно. Сиднем сидеть не достало?

― Очень. Есть предложения? ― уставилась на него.

― Ну-у, каких-то особых — нет. Но прогуляться до оружейной предложил бы.

― Сантана взбесится.

Мужчина кинул на нее недоверчивый взгляд, словно она сказала чушь.

― Мы не скажем.

Вита покосилась на Самеля и пожала плечами: а почему, нет? Почему она должна сидеть как дрессированная собачка и выполнять лишь приказы Луферта?

― Пошли. Если не боишься.

― Не боюсь. У нас разные взгляды с Сантаной. На некоторые вещи. Но мы так ни разу и не подрались, ― хмыкнул, и повел девушку в сторону от общей залы, придерживая чтобы не занесло на стены. ― У меня есть шикарный клинок. Понравиться — подарю. С ним ты будешь лучше смотреться, чем с куклой.

― Рискуешь. Русмус уже дарил нож. Теперь ни того, ни другого.

― Мне это не грозит.

― Ну, ну.

Коридор постепенно уходил вверх и вправо, начал виться, как локон, и вскоре они оказались в пещере с массой ниш, в которых виднелись мишени, чучела людей в полный рост. На столах лежали луки и мечи, дротики и стрелы, у стен притулились кованные сундуки. Самое странное, что и здесь никого не было. А меж тем если отсутствие народа в общей зале еще можно было как-то объяснить, то как понять отсутствие тренирующихся в оружейной, явно для того приспособленной.

― А где все? ― спросила, разглядывая короткий меч, лежащий без ножен.

― Ребята не сидят, ребята делают свое дело.

― Постоянно?

― С короткими передышками.

― Видимо очень короткими. Сколько здесь — ни разу не видела солдат. Ощущение, что их и нет.

― Есть, поверь. Эти катакомбы бесконечны. Тянуться под всем Адаранским хребтом, ― указал на свод пещеры. ― Очень удобно. Одни могут выйти на севере, другие на юге и ударить одновременно с двух сторон. И бьем. Постоянно. Потому никого и не видишь. Поспать иногда некогда.

― Есть толк? ― взяла меч.

Самель отвернулся и Вита поняла — ответа не будет, потому что он не принесет радости.

Девушка покрутила клинок, и вдруг, сама не поняла как, кинула его с разворота в мишень в одной из ниш. Меч вошел ровно в центр.

Самель одобрительно кивнул и подал ей дротик с наконечником звездочкой:

― Во-он туда, ― указал на самую дальнюю нишу, в которой еле угадывался какой-то сосуд.

Вита примерилась и кинула дротик. И чуть присела, зажмурилась от неожиданности — раздался хлопок, потом звон. Черепки разлетелись, впиваясь в стены ниши.

Самель сел на край стола и оценивающе оглядел девушку. Улыбнулся, качнув головой:

― И такой талант на потеху куклам? Ну-ка, ― расстегнул куртку и вытащил из ножен на поясе клинок. Подал Вите.

Девушка с пристрастием оглядела рукоять и лезвие. Нож показался ей знакомым. Во всяком случае, она готова была поклясться, что он не так прост, как кажется. Рукоять легла на ладонь, словно вернулась к хозяину. Девушка крутанула его и вновь нож привычно лег на ладонь. Поставила на палец острием и он встал даже не качнувшись.

― Фокусница, ― фыркнул Самель.

Девушка неожиданно для себя метнула клинок в стену, а не в мишень. И он вошел в камень, как в масло. Это и был его секрет — особая сталь, хоть и обычная с виду.

― Как поняла? ― оглянувшись и оценив бросок, спросил Самель.

Вита пожала плечами: ответов не было. Знала и все.

― Ладно, ― покачав ногой в раздумьях, сказал мужчина. Прошел к одному сундуку, и, вытянув из-под рубахи ключи на цепочке, открыл его. Покопался и принес Вите непонятную штуку. Небольшая палка с цилиндрическими наконечниками на концах и шершавой, продолговатой вставкой по середине, была явно непонятна Самелю. Вита же могла поклясться, что видит ее впервые, но оглядев, сразу поняла что делать — нажала на край вставки и оттянула ее пальцем вниз. Открылся паз.

Самель встал рядом, с интересом следя за манипуляциями девушки. А той и самой стало любопытно. Сунула палец в паз, нащупала клавишу и вдавила ее до упора. И тут же из верхнего цилиндра вверх ушел сноп голубого свечения. Свод пещеры, где его коснулся луч, обсыпался на головы «испытателей» известковой крошкой и пылью. Вита выронила оружие от неожиданности, Самель пригнулся и накрыл голову руками.

― Отец, помилуй, ― выдохнул, сообразив, что больше ничего не упадет на голову. Осторожно поднял непонятное оружие, вновь ставшее палкой с цилиндраме и ничем больше, и уставился на Виту снизу вверх. Та растерянно смотрела на него и не знала, что сказать.

― Фокусировка сбита, ― каркнула самой себе непонятное.

― Да? ― мужчина выпрямился и вдруг хмыкнул, осторожно взвесив на ладони опасную «игрушку». ― Как называется?

― Что?

― Это.

Вита даже отступила:

― Откуда мне знать?

― Но как с этой штуковиной управляться знаешь?

― Угадала и только.

― Да? А почему мы не могли угадать? ― прищурил глаз.

Девушка отступила еще на шаг: какого черта ее обвиняют, и в чем?!

― Я не знаю, Самель!..

― Я не Самель, я — Изель.

Вита смолкла, с непониманием таращась на мужчину.

― Что? ― не понял тот. ― Решил навестить тебя. Услышал от Самеля, что ты воздух пинаешь. С благословления Сантаны. Не поверил. Пока сам не убедился. Не рада меня видеть?

― Очень.

Каркнула и осела на скамью — ноги не сдержали.

― Только предупреждать надо.

― О чем? Кого? ― и отошел к сундуку, вернул непонятное оружие на место, закрыл на замок. ― Ладно. Опустим. Как жить думаешь? ― вернулся и сел на край стола напротив девушки.

Вита нахмурилась, не понимая, как могла спутать Самеля с Изелен. Внешне, спору нет, как две капли воды похожи. Но манеры, говор настолько разные, что различить, где один брат, где второй — легко.

― Вв. ссмысле?

― В смысле планов на будущее, ― качнулся к ней. ― Что делать собираешься?

Вот спросил! Вита с минуту соображала, что ответить и не риторический ли вопрос был задан. Но зря мучилась — послышались шаги и в залу вошли Сантана и Бафет, и, судя по их лицам, встретить девушку, они не чаяли. Неожиданная встреча навеяла массу вопросов — к Изелю.

Бафет упер руки в бока и уставился на него, как ботинок на жука.

Сантана же воззрился на Виту:

― Что ты здесь делаешь? ― спросил так тихо и ласково, что девушку передернуло.

― Мы-ы…

― Знакомимся с оружием, ― ответил за нее Изель. Судя по его виду, он ни чуть не смутился внезапно нагрянувшими арханами и их явным недовольством, наоборот, был доволен.

Люферт сложил руки на груди и тяжело уставился на него, но при этом бросил Вите, как собаченке:

― Оставь нас.

Ее покоробило такое отношение, но она промолчала, не видя смысла обострять отношения и выносить их на суд посторонних зрителей. Вышла, но далеко уйти не смогла. Накатившая внезапно слабость придавила, и девушка осела у стены, расстегнула ворот, спасаясь от удушья. И услышала сквозь обморочный туман жесткий диалог на повышенных тонах:

― Что это значит?

― Сам как думаешь?

― Мы решили этот вопрос.

― Ты! Ты решил за всех. Но позволь напомнить — не ты один принимаешь решения.

― Ты ломаешь планы.

― Твои! Ты ведь изначально хотел ее под себя. И только. Мало баб? Любая может заменить ее, лечь под тебя. Но тебе была нужна только она. Тебе. Ручной. Твоей. Самолюбие потешить. Только я не подписывался лезть под пресс, чтобы доставить тебе удовольствие. Она полезна нам не под тобой, а в строю. Здесь.

― Интересно, чем? Тем, что ее заносит, что она падает в обморок и ни черта не помнит?!

― Помнит! Та игрушка. Ты сказал, что у тебя нет кода доступа. А у нее есть. Она вскрыла его. Я видел лично. Видел, как работает эта штука.

― Ерунда!

― Посмотри наверх! Эта «ерунда» выела за секунду хор-рошую дыру в камне. Это оружие было у ангелов. Благодаря нему нас погнали до самого нагорья. И мы тихаримся в пещерах! Но я давно не видел у них эту штуку. А у нас она есть. Три. Мы многое сможем. Теперь наше время. Если прикрутить Виту…

― Очнись, мы все обговаривали. Ты все портишь! Она ничего не помнит! Ни-че-го! Она больна! Ни на что не годна!..

― Слышал! Но увидел другое!..

Голоса стихли. Вита закрыла глаза, чтобы запомнить хоть что-то из услышанного и понять пусть не сейчас — позже. Но ее тут же встряхнули:

― Вита…

Сантана посмотрел ей в глаза и больше ни слова не сказал — понял, что ей плохо. Поднял на руки и понес в комнату.

― Почему? ― прошептала девушка.

― Что?

― Я могу вам помогать. Хочу.

― Нет. Я уже говорил — тема закрыта.

― Почему? Потому что женщина?

― У нас не та ситуация, чтобы считаться с полом.

― Тогда… не понимаю… почему?

Мужчина остановился и уставился на нее, как на глупого ребенка.

― Потому что ты не можешь даже дойти до своей постели! Потому что бой — не поход в общий зал на обед! Потому что некому будет следить, чтоб ты не упала в обморок, не досталась врагу в качестве трофея и вновь не загремела на сцену садистских экспериментов! Потому что мы не играем в войну, и нам некогда возиться с больными!

Вита могла поспорить, но не стала. Он был прав, и его слова били все ее зыбкие возражения. Но ей было стыдно и обидно осознавать себя обузой, тогда как девушка понимала, что прав и Изель — она может помогать, может что-то делать, а не просто висеть камнем на шее. Пусть ей не убить — не хватит сил и сноровки, элементарного опыта. Но она может что-нибудь другое.

Она вернулась к разговору много позже, когда Сантана вернулся и лег спать.

― Ты конечно прав, но и не прав, ― начала издалека. Но мужчина накрыл ее рот рукой:

― Не начинай. Мне хватило идиота Изеля.

― Но…

Сантана убрал руку и накрыл губы девушки своими губами. Ладони прошлись от груди к бедрам, оглаживая, как оценивая. Он вошел в нее резко, даже грубо и брал, как назидал, как доказывал, что у этого тела есть лишь один хозяин — он. И на все воля его — не ее.

Спорить с Сантаной у Виты не получалось — даже разум сдавался на его милость — не хватало аргументов, мысли быстро разбегались, путались, силы иссякали со скоростью воды, вытекающей из сита. Поэтому она вновь отодвинула вопрос о собственной полезности, но оставила открытым, надеясь что когда-нибудь, что-нибудь придумает чтобы окрепнуть достаточно и доказать — она не балласт, она многое может.

Для начала Вита решила своими силами бороться со слабостью и дурманом в голове. Отвары Сантаны, что он спаивал ей с завидным постоянством, не действовали, значит, нужно было придумывать что-то другое.

Девушка решила попытаться перебороть быструю утомляемость, не обращать на нее внимание. И напросилась в помощницы к Луэле. Женщина запричитала, что и сама справиться, тем более сестра теперь с ней и другие девушки помогают, зачем недужной лезть. Но на последнем слове осеклась, увидев, как помрачнела Вита и, выдала ей миску овощей и нож.

― Почистишь?

Вита с радостью принялась за работу, но увы, толка не вышло. Нож не слушался, руки слабли и все время теряли продукты. Когда девушка очередной раз подобрала с пола луковицу, к ней подошла женщина и с улыбкой потянула миску на себя:

― Давай я. Не обижайся, но у меня быстрее получиться.

Вита выпустила посудину из рук, но не из-за слов женщины, а из-за того, что увидела ее живот.

― Ты ждешь ребенка?

Улыбка женщины стала шире:

― Да.

Вита невольно заулыбалась в ответ: какое счастье, что рождаются дети! И даже простила Сантану за его ложь — он ведь говорил, что детей у них нет. А выходит — будут.

― Скоро?

― Да уж, ― огладила живот женщина. ― Вот-вот жду.

― Мы уж и распашонок и чепчиков нашили, ― поддакнула Луэла, оттесняя Виту от стола.

― Ваша сестра? ― сравнив женщин, спросила девушка.

― Сестрица, да. Луэла как и я. И девочка родиться если, Луэлой назовем. Чего мудрить-то?

Вита кивнула, но уже спинам женщин. Луэлы как-то быстро и незаметно отодвинули ее, давая понять, что в такой помощнице и собеседнице не нуждаются. Девушка не стала настаивать, отошла к ступеням и села рядом с другой девушкой, которая что-то шила. Та не пошевелилась, слова ей не сказала, даже не посмотрела, и Вита не смогла найти в себе силы и смелость, чтобы предложить свою помощь. К тому же подозревала, что с иглой управиться не лучше, чем с кухонным ножом и овощами. Смотреть на еще одну спину и чувствовать себя чужой и ненужной, не хотелось.

Так и сидели. Одна работала иглой, вторая пялилась на беременную, не скрывая любопытства и радости. Правда была и зависть и восхищение. Мир открывал перед Витой новые, неведомые ей грани, прекрасные, но недосягаемые для нее.

― Завидуешь?

Вита покосилась на соседку — девушку голову не подняла, взглядом не удостоила. Но к чему обращать на это внимание? Заговорила, значит, хочет свести знакомство. Может даже подружиться?

― Чему?

― Кому, ― поправила, не отрываясь от работы. ― Луэле младшей.

― Да, ― призналась Вита. И вздохнула, сожалея, что ей не носить малыша, не растить.

― И рада?

Вита уставилась на черную макушку собеседницы:

― Глупый вопрос. Конечно, я рада за нее.

Девушка вдруг воззрилась на нее. Черные, как и волосы, глаза, были холодными, взгляд колючим и неприязненным.

Вита невольно нахмурилась, не понимая, чем вызвана такая ненависть, что она не по вкусу брюнетки сказала или сделала.

― А разве ты не рада?

― Я? Рада. Очень. Пятый месяц, ― усмехнулась криво.

Еще одна беременна? Здорово. Но, почему же она такая злая?

― Я раздражаю тебя?

― Ты? Ну что ты! Я счастлива! ― выдала с сарказмом и, качнулась к Вите. ― Была до твоего появления.

― Чем же я тебе насолила?

Девушка с минуту рассматривала ее, словно решала: перед ней пробитая дура или законченная наивность.

― Да, в общем, ничем. Одно ломает — не появилась бы ты, я бы жила, где жила. А теперь приходится делить комнату с этой дурой Луэлой и Ольгердой. Ну, как же — новенькая. А «стареньких» — вон!

― Ты о чем? ― насторожилась девушка.

― А ты не понимаешь? ― глаза девушки сузились, превратившись в щелочки. ― Может, ты мнишь себя неземной красоткой? Или решила, что Сантана от тебя без ума? Да ты значишь для него не больше меня или Луэлы и массы других. Курица! Такая же как и мы! Твое дело нестись!

На выкрики брюнетки стали обращать внимания, а Вите и без этого хватило услышанного. Она встала и вышла из залы.

У нее не возникло ни обиды, ни омерзения к Сантане, только недоумение.

Зайдя в комнату, Вита увидела его, как обычно читающего что-то у свечи, и прислонилась плечом к стене, уставилась на него не мигая. Красивый. Очень. Наверное, этим и берет. Ну, что она дура — ясно. И объяснимо. Этот мир для нее, что для новорожденного. Но другие девушки?

А он сам? Сколько раз был отцом, сколько будет? Нигде не екает? Считает нормальным, что бывшая подружка живет с предыдущей и обе должны общаться с настоящей чаще, чем с отцом их будущих детей?

Нет, многого ей не понять и не принять. Но одно ясно — в этой комнате ей не место.

― Что? ― заметив ее взгляд, спросил Сантана.

― Ничего. Просто познакомилась с матерями твоих будущих детей. С двумя. Но говорят, их больше.

Мужчина нахмурился. С минуту молчал и вот отодвинул свиток, встал и подошел к Вите:

― Что за глупость?

Девушка поморщилась:

― Только не говори, что это не правда, пожалуйста. Все очевидно. Я уже задавалась вопросом, почему меня сторонятся женщины, будто я заразная. Смотрят, словно я совершила преступление. Только не думала, что ответ будет таким неоднозначным.

Сантана смотрел на нее и пытался понять, что она хочет. Тон не выражал претензии, взгляд не винил. Вита была удивительно спокойна, хотя, как правило, женщины бурно и банально реагировали на его предыдущих подруг. Что касается Марны, то она устроила такой скандал на появление Виты, что он всерьез думал отослать ее в другой лагерь. И зря оставил. Нет сомнений — только она могла сообщить Вите о себе и других.

― Мало ли кто у кого был, ― начал издалека и смолк. Вита улыбалась, глядя на него и тем сбивала с толка.

Девушка любовалась им и прощалась. Ей было в принципе все равно — пятая или десятая у него. Просто вдруг поняла, что ей не место в его постели. И стало легче настолько, что решение пришло само и ничто не могло бы его изменить.

Изель был прав. Ей пора приносить пользу. Ее руки не помнят чистки овощей или шитья, но зато легко справились с коротким мечем и УЛО. Значит, она пойдет дорогой войны, а не домашнего хозяйства.

― Ты не оправдывайся, ― провела ладонью по груди Сантаны. ― Незачем. Не трать на меня время, я все равно не рожу тебе ребенка. А они родят.

― И ты родишь, ― придвинулся к ней, силясь понять, что она задумала. Изменения в Вите были слишком резкими и явными, и он терялся.

― Нет, ― девушка вздохнула печально улыбнувшись. ― Ты же понимаешь, что скорей всего меня стерилизовали палачи Амина.

― Ерунда.

― Не надо. В любом случае, у меня другая дорога.

― Какая? ― попытался сжать ее в объятьях, но Вита отодвинула его.

― Не стоит. Я уйду, а ты не ходи за мной. Мне нужно подумать, побыть одной.

― Вита!..

― Я прошу. Давай останемся друзьями, Сантана. Мы оба вспыхнули и погасли. Наши отношения тяготят нас обоих. Ты чувствуешь это не хуже меня. Не стоит продолжать.

Сантана попытался возразить, обнять девушку, но та выскользнула из рук и скрылась за пологом. Мужчина впился пальцами в край арки и уперся лбом в стену.

Идти за Витой сейчас он не видел смысла. Что-то случилось с ней, словно встряхнуло от спячки, и эти метаморфозы настораживали и пугали его. С одной стороны он ждал этого, как с другой — уже не надеялся. И признавал, что девушка права — сейчас не стоит ему лезть к ней.

Другое что теперь можно ждать чего угодно и нужно быть постоянно начеку. Кажется его контроль над Витой закончился. Скверно.

У него и так было чувство, что планы на счет Виты перекосило изначально. Он понимал, что они в принципе писаны вилами на воде — не с той кашу заваривают. Но если б Изель слушал его как Бафет, а не стремился показать свое главенство в мелочах, Сантана мог бы гарантировать успех. Сейчас же он всерьез встревожился, но, как и остальное решил держать при себе. Надежда, что у Изель получится лучше, чем у него — была хлипкой. Но пусть тешит себя мечтами, идиот. Лишь бы не вылились они в полный крах. А вот этого он допустить не мог.

Взгляд мужчины устремился в сторону кубка с настоем.

Сантана поморщился и вдруг, пнул стол, скидывая посудину на пол.