Статьи и проповеди. Часть 10 (29.04.2015 — 02.03.2016)

Связующее звено истории. Об архимандрите Иоанне (Крестьянкине) (5 февраля 2016г.)

Отец Иоанн (Крестьянкин) – это один из тех людей, которые являются живым звеном, соединяющим историю. А у нас было много обрывов в истории, много обвалов, когда легко было вообще забыть, чем были русские люди. Потому что возникают иногда вопросы: чем стали русские люди? те русские люди, которые живут сегодня, они как-то идентичны тем, которые были при Алексее Михайловиче, или при Иоанне Грозном, или при Александре Невском? Для того, чтобы не распалась связь времен, Господь по доброте Своей дает нам эти закаленные крепкие цепи, драгоценными звеньями которых являются люди праведные, соединяющие в себе несколько эпох.

Отец Иоанн, без сомнения, человек-эпоха. Это человек, который заслужил всенародную любовь тем, что не жалел себя и был терпелив перед гонениями за веру в те времена, когда верить было одним – страшно, другим – стыдно, а третьим само слово «Бог» было непонятно – оно ушло из лексикона. Конечно, это драгоценная душа, это исповедник, терпеливый человек, битый из-за Господа, битый и мученый. И сохранивший радость! Заметьте, его проповеди в основном о вере, о доверии, о радости, о том, что «страха же вашего не убоимся, ниже смутимся: яко с нами Бог», то есть о том, что Бог правит миром.

Были люди, которые после опыта тюрьмы сказали, что Бога нет, как это сделал, например, Варлам Шаламов, сын священника. «Если бы Бог был, – сказал Варлам Шаламов, – то не было бы Соловков, не было бы ГУЛАГа и не было бы всего того, что связано с лагерями советской эпохи». Но были и другие люди. Если бы был только Варлам Шаламов, то либералы бы сказали: вот, пожалуйста – чем вам не авторитетное свидетельство того, что Бога нет? Но люди, повторюсь, были разные: был отец Иоанн (Крестьянкин) и другие, подобные ему; были и такие, как, например, Солженицын, который нашел Бога в тюрьме – он не знал Бога до тюрьмы, он нашел Бога в тюрьме и в лагерях. А Шаламов потерял Бога в лагерях. Отец Иоанн – это человек, который не находил Бога в лагере и не терял Бога в лагере: он нашел Бога до лагеря, и он Его не потерял в лагере.

И он говорил: при всем этом разливанном море страстей и грехов, пожалуйста, не думайте, что миром правит… А кто миром правит? Спросите у современного человека на улице: «Как вы думаете, кто правит миром?» Бильдербергский клуб? Ротшильды? Рокфеллеры? Всемирная биржа? Еврейский заговор? Масоны? Кто? Давайте глубже: деньги, страх, голод, секс? Что правит миром? Это вечные вопросы, и люди говорят: да, страх, конечно; похоть, конечно: голод, конечно. А отец Иоанн, погруженный внутрь всей этой проблематики, говорил: «Перестаньте, возлюбленные мои, Богом любимые и Богом спасенные люди! Миром правит Бог и только Бог. И больше никто не правит миром». И это при том, что следователь тебя может на допросе избить, урки могут тебя в камере унизить, и тебе есть нечего, и ты осужден за одно то, что веришь: у мира есть Творец. И при всем том, что такое творится, что братья становятся предателями – предавали же своих, он, отец Иоанн, был сдан органам лже-братьями, – так вот при всем этом он говорил: «Други мои, миром правит Бог и только Бог!» Никто больше. Не КПСС, не Госдеп, не еврейские и масонские общества, не Ротшильды-Рокфеллеры, не нефтяная биржа – это всё детский лепет на лужайке. Миром правит Бог!

И он доказывал это своей жизнью. И люди шли к нему, потому что русские люди – может быть, как никто больше среди других христианских народов – сохранили это детское чувство стремления к праведности. Они, как писал Достоевский, понимают, что лично каждый из них далеко не праведен. Каждый говорит: я знаю, что я грешен, что жизнь моя – это сплошной грех. Они знают это, они смиренно признаются в этом – а это уже начало спасения. Но я также знаю, – говорит русский человек через Достоевского, – что в мире есть праведники, которые гораздо лучше меня, и мне нужно знать, что они есть. Когда я знаю, что я в грехе, я должен знать, что есть кто-то, кто не в грехе. Что он есть – и мне нужно хотя бы издалека посмотреть на его избушку, на его келью. Я, может быть, даже не пойду с ним разговаривать, я сочту себя недостойным этого, но я должен посмотреть издалека на него, что есть он, этот русский праведник. Хотя и не обязательно русский – просто праведник. И поэтому мир стоит.

Наличие правды в мире – это настолько же для русского человека сущностно необходимая вещь, как хлеб на столе и вода в кувшине. Если в мире праведников нет, то жизнь теряет всякий смысл – русские люди всю свою историю это очень остро чувствовали. Жизнь оправдывается наличием праведников. Если жизнь – это месиво греха, в котором мы ворочаемся, толчемся, топчемся, то тогда зачем она? Какой смысл? Но если есть праведники в ней, то жизнь имеет смысл, потому что праведник такой же, как мы, – по плоти, по крови, от родителей, от отца и матери, на земле живущий, хлеб жующий, – но он другой. Вот таким праведным человеком был отец Иоанн. Человеком, который не гнушался грешников, который открывал им двери своей кельи, который переписывался с ними гораздо больше, чем встречался, потому что потом уже немощь человеческая одолевала его, и люди получали реальные благословения, реальное помазание Духа, действовавшего через эти скупые строчки, открытки, получаемые ими, написанные рукой келейницы и только подписанные им. Это всё были не шутки, это благословение Божие было через отца Иоанна на множество людей.

Он – один из тех, кто сохранил веру, кто позволил России войти в новый период истории. Отец Севастиан Карагандинский, отец Иоанн (Крестьянкин) или отец Павел (Груздев) и другие праведные люди, кто-то ярче, кто-то в меньшей степени, – так вот, они совершили исход из Египта в Палестину, то есть они совершили некий переход из одной исторической эпохи в другую. Если бы их не было, мы бы не совершили этот переход. У нас бы не строились храмы и не училось бы новое духовенство, не каялись бы те, кто согрешил сильно, и не венчались бы те, кто полюбили друг друга. У нас бы оборвалась связь времен – но она не рвется именно из-за святых.

Конечно, это человек чрезвычайной важности. И как сказал поэт:

Много было сказано разных слов про великих людей…

Действительно, если бы Господь не давал нам таких людей – в каждую эпоху в нужном количестве, очень дозированном количестве: их не может быть сто, их может быть десять, может быть пять и даже один, но они должны быть, – если бы их не было, было бы очень печально. Люди бы не захотели жить, если бы в мире исчезла святость.