Статьи и проповеди. Часть 10 (29.04.2015 — 02.03.2016)

Разговор о зависти (24 февраля 2016г.)

Добрый вечер, братья и сестры. В прямом эфире — протоиерей Андрей Ткачёв.

Святейший Патриарх отбыл в Латинскую Америку. Там, на нейтральной территории прошла его запланированная встреча с папой Римским Франциском, и это вызывает у многих подозрения. Например, в сдаче православных интересов. Строятся различные конспирологические версии. С одной стороны, очень хорошо, что люди тревожатся о судьбе Церкви и считают себя ответственными за её бытие. С другой стороны — нужно понимать, что люди такого уровня, как патриархи поместных церквей встречаются с самыми разными людьми, и вынуждены, и обязаны, с ними встречаться. Это необходимо, потому что пока люди разговаривают — они не воюют. Когда разговоры закончились — тогда начинаются более серьёзные вещи, и люди друг другу даже руки не протянут. Это, собственно, является casus belli — поводом к войне, когда говорить уже не о чем. А Святейший Патриарх должен встречаться и с президентами разных стран, как дружественных нам, так и не очень или совсем недружественных, и с религиозными лидерами других конфессий. Вынужден встречаться и с мусульманским духовенством, и с представителями еврейского духовенства, и с католиками, и с протестантами. Это необходимо в силу многонациональности и поликонфессиональности Российской Федерации, и в силу других причин. Это составная часть его пастырского креста и его обязанностей. Поэтому разговоры, встречи, общение не должны вызывать у нас подозрений и конспирологической дрожи, шёпота за спиной — дескать, интересы наши сдаются. Ничего подобного, не переживайте. Темой разговора будет, насколько известно из открытых церковных источников, вопрос о гонениях на христиан в мире. Христиане на сегодняшний день — самая гонимая религиозная группа. Есть свои проблемы, допустим, у буддистов в Китае, есть опасения евреев о новых погромах или гонениях в разных местах, есть какие-то проблемы где-то у кого-то ещё. Но в основном, безусловно, христиане являются самой преследуемой группой верующих, которых идентифицируют по любви к Распятому и Воскресшему.

Христиане более-менее спокойно жили в те времена, когда существовали большие христианские империи. Кроме Российской Империи, допустим, были еще Австро-Венгерская, Британская, Португальская, Испанская. Тогда, под коронами христианских королей христиане тоже преследовали друг друга, например, за ересь, но само исповедание Христова Имени не являлось источником угрозы для человека. Сегодня, когда все, с одной стороны, уравнены в правах, и все веры равны перед светским законом в разных странах, христиане являются самой гонимой группой людей, это зона риска. Вот об этом они и будут говорить. Христиане на Востоке, христиане на Западе, христиане в разных странах, где ослабела христианская нравственность, и есть много враждебных к христианству групп — все это будет темой встречи Святейшего Патриарха Кирилла с Понтификом. Если будут подниматься какие-то ещё вопросы, то потом, очевидно, будет какая-то информации для народа Божьего, о чём говорили, что было. Встреча на нейтральной территории — это очень хорошо. С одной стороны, Куба — это зона влияния латинских миссионеров. С другой, Куба — это братская, дружественная нам страна, исторически близкая, благодаря советскому периоду. Куба до сегодняшнего дня сохраняет своё доброе отношение к России. Поэтому место очень удобное.

Вы, конечно, всё равно будете переживать, скажем, о заговорах наших врагов, о шёпоте в кулуарах за нашей спиной, о составлении злых планов против нашей веры. Всё это, конечно, есть, нельзя по-детски благодушествовать и думать, что нас все любят. Нас не все любят, это факт. С другой стороны — перебарщивать с опасениями тоже нельзя, потому что иначе жизнь становится невозможной: ты перестаёшь всем верить. А ты должен молиться за Патриарха и за своего епархиального епископа как за господина и отца, в особенности на Литургии по освящении Даров, на Херувимскую песнь. В общем, без молитвы и доверия друг к другу ничего не получится.

Сегодня я хочу поговорить с вами о зависти. Такая незаметная бацилла присутствует в нашей жизни. Мы носим её в себе, но не всегда распознаём в себе эту страсть, этот грех. Тем не менее, она мотивирует наши поступки, движет нас на разные дела, на разные слова о ком-то или о чём-то, и мы под действием страсти — а страсть — это моторчик наших действий — многое в жизни совершаем.

Во-первых, мы должны сказать, что зависть родилась в ангельском мире. Вообще, грех родился в ангельском мире, человек не выдумывал грех. Поэтому, собственно, и помилован будет на Страшном суде при покаянии и вере. Человек подвергся его, греха, трагическому воздействию, он стал его жертвой, а сам он не изобретал его. Ангелы изобрели грех, в т.ч. и зависть. Премудрый Соломон пишет: «Завистью дьявола смерть вошла в мир». Лукавый позавидовал славе Божией и восстал на Бога, но усугубил потом это падение завистью к человеку. Ибо человек мог, расплодившись, всей человеческой семьёй войти в великую близость к Богу и восполнить число отпадших ангелов, т.е. занять место, навсегда потерянное гордым духом. Вот этот из праха сделанный человечек, удостоенный славы Божией — если бы он её не потерял, то был бы — не знаю, чем бы он был. Как Иоанн Богослов говорил: «Братья, мы ещё не знаем, что будем. Знаем только, что увидим Его, Какой Он есть». Вот лукавый позавидовал успеху того, кто ниже его, и совершил своё злое дело, коварную операцию по обману сначала жены, потом её мужа. Потом — изгнанию людей из рая за недостоинство. Впоследствии, когда люди начали жизнь на земле, то зависть была мотивом первого убийства. Каин был первенец, он имел какие-то внутренние основания полагать, что Бог обязан слушать его молитву лучше, больше и принимать его жертвы с большей степенью благосклонности. Для него было шоком, когда больше и лучше были приняты Богом молитвы и жертва Авеля, и Бог призрел на Авеля и на жертву его, а на Каина и на жертву его не призрел. Это всё родило в нём целую бурю, закончившуюся кровопролитием. Он опустил лицо, он долго ходил с этой бедой. Причём Господь предупреждал его о борьбе с этой страстью, о чём мы должны будем обязательно поговорить, потому что любая страсть — она борется, она, в принципе, побеждаема.

Романтическая литература XVIII века представляла человека, подверженного действию страсти, как существо, которое вообще не может сопротивляться. Например, любовь. Вот, они увидали друг друга — и всё. А у него — жена, у неё — муж, у них — дети, то, сё. Но они вдруг увидали друг друга — и всё. Свалилось на них счастье — как гром загремел над ними, и бороться бесполезно. Так представляет нам изящная литература действие страсти — влюблённости на человека. Здесь борись — не борись, всё равно, всё пропало. Начинается трагедия, потому что мы влюбились и не можем сопротивляться. Примерно так думают люди и про все остальные страсти, в т.ч. про зависть, про гнев. А когда разгневаются, побьют горшки, наговорят глупостей — тогда говорят: «Ой, я быстро отходчивая. Я быстро вспыхиваю, но сразу отхожу». Это слабое оправдание. Страсти лечатся, со страстями надо бороться. И когда Каин помрачил лицо своё и ходил мрачный, нося в своём сердце тяжёлую мысль о ненависти к брату и желании его убить, то Господь спросил его: «Почему ты помрачаешь лицо своё, опускаешь его? Если делаешь доброе, то поднимаешь лицо, а если делаешь злое, то грех лежит у порога. Он зовёт тебя к себе, но ты господствуй над ним». Т.е. у порога наших сердец лежат различные соблазны, и можно господствовать над ними. Они зовут нас к себе, но мы, в общем-то, в силе и во власти не бежать, сломя голову со всех ног к тому, что лежит у порога, а господствовать над искушением.

Итак, первое убийство было совершено тоже из зависти. Причём заметьте себе, что предметом зависти в быту у нас являются осязаемые, материальные вещи. Люди могут завидовать бытовому успеху, карьерному росту, деньгам. Жена может пилить мужа: «Вот, смотри: сосед уже третью машину покупает, и каждая всё лучше предыдущей, а ты всё пыхтишь и тарахтишь на своём старом «Жигуле». Её как бы подмывает зависть к успеху соседей, она портит жизнь своему благоверному. Или, допустим, женщина может завидовать другой женщине, если та красивее её и успешнее у мужчин. Или нерожавшая бездетная женщина в силу разных причин не может родить, не знает боли и радости материнства и завидует женщине рожавшей, имеющей детей. Т.е., это очевидные моменты, связанные с деньгами, успехом, красотой, славой и т.д. Совершенно другие вещи мотивировали грехи вначале, когда зависть только проявила себя, потому что дьявол не завидовал ничему материальному: он ничего не хочет, он не нуждается в этом. Он завидовал именно духовным вещам. Т.е., это в первую очередь, была духовная зависть. Точно так же и Каин. Они не оспаривали с братом женщину — тогда было бы понятно. Там были бы ревность, зависть, гнев, злоба, неконтролируемый всплеск страстей.

Они могли бы драться, например, за деньги.

Люди уверены, что если уж воевать или драться — то только за нефть, золото, платину, никель, пушнину, лес, зелёные бумажки с изображением Бенджамина Франклина. Ан нет, оказывается. Самые первые всплески кровавой зависти были из-за причин духовных. Т.е. ничего материального, одни духовные вопросы: кто из нас приятнее Богу, чья молитва сильнее, кого Господь слушает внимательнее, кто из нас по-настоящему первенец, кто первый в духе перед Богом — из попытки дать неправильные ответы на правильные вопросы и родилось первое кровопролитие на земле. И так и продолжается, потому что страны только потом уже воюют за средства производства, за торговые пути, рынки сбыта. Что-нибудь подобное — это уже потом приходит, но изначально они пытаются доказать друг другу, что мы самые правильные люди, наша система жизни самая нормальная и мы докажем вам это, мы заставим вас жить по-нашему. Как бы нашим богам поклонись, по-нашему живи, признай нашу духовную силу и духовную правду. С этой позиции войны между странами всегда облекаются в идеологическое противостояние, одни других клеймят, допустим: вы — империя зла — называли американцы при Рейгане Советский Союз; большой шайтан — называли иранцы при Хомейни Америку; и т.д. Они как бы считают, что только мы сохраняем духовное здоровье, а вы подвержены духовным болезням. Т.е. мы первенцы, мы главные. И здесь уже надо разбираться, потому что иногда эти слова соответствуют действительности, иногда не соответствуют, иногда трудно определить, где больше правды, где лжи. Так или иначе, война всегда ведётся в духе, а потом уже — жвачки, пиво, пирожки, сигареты, джинсы, кроссовки. Это всё потом, это не самое главное. Нужно совершить победу одного над другим в духе. И здесь есть мотив гордости, мотив зависти.

Зависть — это бензин любой революции. Человек, который живёт себе спокойно, никого не трогает, ничего особенного в жизни не хочет, вдруг слышит мягкую ненавязчивую проповедь: «Погляди: человек живёт во дворце. А почему у него есть дворец, а у тебя нет?» — «Я не знаю. Я как-то не задумывался. Ну, живёт себе и живёт. Если так по-честному сказать: что он там, не умрёт что ли в этом дворце? Умру и я в своей квартире, умрёт и он в своём дворце. Чем он лучше меня? По большому счёту, ничем». Но это надо быть очень умным человеком, чтобы так понять, а большинству из нас правильных реакций не хватает. Говорят: «Смотри: ты всю жизнь работал. И какая у тебя пенсия, сколько ты заработал себе на старость? А погляди, какая у него персональная почётная пенсия! Ты лечишься в поликлинике, где плитка отпадает со стен, а он где лечится? Тебя как называют? Дядя Федя? А его все зовут по имени отчеству: Иван Сергеевич». Один подумает: «Ерунда это всё». А второй: «Нет, подожди. Действительно, что такое? Где справедливость?» Здесь и возникает идея абсолютного равенства, которая внедряется в сознание, и вот уже человек заявляет: «Это несправедливо». А если это несправедливо, то что? — «Я тоже так хочу. Я тоже хочу так, как он». Ну, дальше по — разному бывает. Начинаются пожары революций, крестьяне жгут барские усадьбы, граждане толпами высыпают на улицы. Захлёбываясь пеной и слюной, пытаются кричать о справедливости, о которой многие из них не имеют понятия. Они даже не успели подумать, что такое справедливость и возможна ли она, а если возможна, то в каких формах — это же серьёзный вопрос, тут не всё так просто. Но главный мотив включения людей в революционные процессы —банальная зависть.

Зависть разрушает рабочие коллективы, когда человек хочет наступить кому-нибудь на голову, как на ступеньку лестницы, и, оттолкнувшись, подпрыгнуть выше и занять чужое место. Зависть разбивает семьи, когда одна женщина завидует счастью другой женщины и совершает некие действия, чтобы ей теперь было хорошо, а той — плохо. Зависть кормит всех гадалок и колдуний, потому что к ним приходят не только для того, чтобы потерявшуюся корову найти или снять венец безбрачия. Отнюдь. К ним приходят, чтобы на кого-то наслать порчу всё из-за той же банальной зависти, потому что человеку невыносимо смотреть, как у кого-то есть то, чего у него нет. В этом смысле, зависть есть родная дочка той самой противной гордости, только гордость гордится: «У меня есть то, чего у вас нет. Например, у меня есть красота, а вы менее красивы. У меня есть благородство, а вы простые люди. Я, например, красиво одет, а вы ходите в простом. У меня — есть, у вас — нет». Это гордость. А зависть — это: «У тебя есть, а у меня нет. Какой кошмар! Как же я буду жить дальше, если у тебя есть, а у меня нет?» Это, по сути, тот же пиджак, только вывернутый наизнанку. Конечно, очень неприятно опознать в себе эту зависть, когда ты думаешь: «Нет-нет, я не завидую никому. Я очень добрый человек, ни на кого не смотрю». И вдруг — оп! — и укололо. Думаешь: «Как всё-таки ему повезло!». «Ты летом куда ездил?» — «Я был там, там, там». — «А я в огороде с лопатой». Думает: «А что же такое, почему он был на Мальдивах или в Сочи, а я не был? Вот он поехал на лыжах кататься в Финляндию, а я ни разу туда не ездил. А почему это так? Почему у него всё есть, а у меня нет?» И вдруг так заболело сердце, так печально стало жить! Зависть — это печаль сердца о чужом благополучии. Очень неприятная вещь, когда ты вдруг узнаёшь, что она в тебе есть. Тебе вдруг становится очень неприятно жить на свете: «И это тоже я», — думает человек.

— Добрый вечер, я р.Б. Александр. У меня два сына, две снохи. У старшего сына четверо детей, все мальчики. У них успешная семья: ребятишки хорошие, учатся хорошо, молятся. А у другой снохи нет никого. И конечно, зависть гложет, и зависть такая агрессивная. Мы, конечно, молимся с супругой за них, чтобы вразумил Господь, стараемся сглаживать жизненные ситуации. Но, чем дальше – тем больше укрепляется зависть. Боимся за дальнейшие последствия: как бы это всё не переросло в ярость. В храм они не ходят. Мы встаём на молитву — они принципиально не встают, игнорируют наши праздники. Живём, молимся и надеемся на Господа.

— Тут без духовного воздействия на человека, без толчка со стороны Вышнего ничего не сделаешь. Можно обо всём этом долго говорить, рассказывать, убеждать… Зависть — она как гниль в костях: залезет в человека — и всё, он уже сам себе не хозяин. Вот я вам расскажу сербскую сказку, она по нашей теме:

Были некогда два родных брата: один из них женатый, другой неженатый. Женатый имел несколько детей, они были очень дружны и любили друг друга, работали. Отец разделил им поле, дал им по равному большому куску поля, на котором они выращивали всё, что им было нужно. И вот они собирали урожай, и каждый из них имел тревогу в сердце. Брат, который имел жену и детей, говорил: «Нас много. Мы друг другу помогаем. Нам легко жить, потому что нас много. А мой брат — один, и ему нужно побольше заработать, чтобы легче было ему жениться, чтобы девушка согласилась выйти за него замуж». Он советовался с женой, говорит: «Давай мы часть своего урожая перенесём ему. Просто так он не возьмёт у нас пшеницы, а так мы перенесём ему тайком, он на базаре продаст, ему больше денег будет». А второй тоже не имел сна и покоя, думал: «Я один, мне много не надо. А брат имеет жену, детей, у них всё-таки нужды больше. Несправедливо, что у нас одинаково разделённое поле. Отнесу-ка я ему пару снопов тайком, потому что если так предложу — он не возьмёт». И вот стали они по ночам носить друг другу снопы. Тот три снопа перенёс в безлунную ночь, тот — три. Смотрят с утра: всё как было раньше. Это очень важно, потому что обычно всё по-другому. Тот, у которого дети, скажет, что нас много, нам больше надо, а он один, надо у него забрать. А тот, который один, скажет, что их много, у них рука руку моет, а я один, мне больше надо. Из одной и той же ситуации можно выходить по-разному. И вот они носили друг другу эти снопы туда-сюда незаметно друг для друга, и удивлялись каждое утро: «Что это такое? Количество снопов остаётся тем же, хотя мы относим регулярно». И молчат. Потом однажды они несли на своих спинах снопы, но получилось, что несли в одно и то же время, и столкнулись лбами на меже между своими участками. И говорят: «Кто это? Это ты, брат?» — «Это я». Они увидели снопы друг у друга и поняли, в чём секрет. Расплакались и обнялись. И люди, когда потом узнали об этом удивительном случае, решили на месте их ночной встречи поставить церковь в честь братской любви.

Это сказка, но вы сами знаете, что сказка — ложь, да в ней намёк. Но есть сказки, которые родились из фактических событий, так что здесь полная противоположность зависти и пример того, как можно правильно мыслить в той или иной ситуации. Потому что зависть рождается в мыслях, и точит человеческую душу, как червь-древоточец точит изнутри древесину. «Так нельзя. Так нехорошо. Я ему не прощу. Это несправедливо, я должен иметь столько же», — это работа зависти внутри сердца человеческого.

— Батюшка, здравствуйте. Я обижаюсь на своего родственника за то, что он богатый и никогда не поможет. Я вижу их уровень жизни. Не то, что я там денег прошу — и не дают, а заранее говорят: «Не вздумай просить у нас денег, у нас мало, нам самим надо». Я не могу это переварить. И я ему ставлю в вину это богатство, я ненавижу это богатство, которым он никогда не поделится. Даже лучше бы и не делился, но не сторонился бы, а ведь сторонится. И перешагнуть через это невозможно.

— Я вам скажу, что богатым действительно не хватает. Хоть смейтесь, хоть не смейтесь, но я говорю совершенно серьёзно: богатым больше не хватает, чем бедным. Бедный или простой человек имеет ограниченные естественные потребности, которые более-менее удовлетворяются. Если душа благая, то потерпит, а озлобленная душа будет роптать и ворчать. А у богатого гораздо больше требований и запросов. Он ведь не может надеть любые туфли, а должен такие, чтобы было видно, что они соответствуют его статусу. Он не может любые часы купить в киоске, он должен купить статусные, чтобы было видно, что он соответствует своему социальному положению. И это касается всего, начиная с запонок и галстуков, заканчивая квартирами, машинами и любовницами. Богатые, по сути, загнаны как мыши в угол. Плюс у них есть масса страхов, связанных с деньгами: с их потерей или неправильным управлением ими. Плюс у них есть масса обязательств перед теми, кто контролирует их, потому что над всякими богатыми стоят те, кто еще богаче, и они постоянно находятся в общении с теми, кто либо с точки зрения власти, либо с точки зрения бизнеса совершает надзор и управление этими людьми. Поэтому там действительно много проблем, о которых простой человек не знает. Об этом премудрый Соломон говорил: «Умножается серебро, умножаются и потребляющие его». Т.е. компенсируется. Это касается детей, жены, семьи, всех этих растрат. В Америке, например, есть выражение «деньги бедных». Имеется в виду, что у бедного всегда какая-то наличность в кармане лежит. У богатого же в кармане может не быть ни копейки. Такие ситуации бывают: у него все деньги на карточках, а банкомат не работает, и он не может даже хлеба купить. Или не может быть денег, например, на метро. А некоторые из них даже не знают, как входить в это метро. Они, в каком-то смысле, безусловно, не являются объектом зависти.

Я помню, когда жил в другом городе, ещё юношей, был пономарём в церкви и частенько сопровождал священников, подпевал на похоронах. А город был красивый, старый, западный такой, похожий немножко на Париж, немножко на Вену. Это был Львов. В своей центральной части он очень красив по своей архитектуре. И вот ещё до того, как я стал пономарём, я ходил, как влюблённый, по этому городу, засматриваясь на фасады, кариатид, атлантов, надписи. Нравилось мне очень. А потом я стал ходить на похороны со священниками в качестве помощника, и я входил в те самые квартиры, находящиеся в домах, которыми я наслаждался ещё несколько лет назад. Любовь к этому городу с его архитектурой у меня резко изменилась: я вдруг понял, что если смерть заходит туда, в эту архитектурную красоту, то какой смысл в ней? Эта архитектурная красота у меня стала ассоциироваться с трупным запахом, венками, гробами, плачущими людьми, мелодиями панихиды. У меня сразу изменилось сознание в этом отношении. Раньше я думал: «Как было бы хорошо жить в этом доме, или в этом замке, или в этой башенке, в этом красивом домике под черепичной крышей». А потом, ты — раз — приходишь туда — а там гроб стоит, и ты там отпеваешь кого-то. Думаешь: «И что тут такого особенного?» Смерть заходит в любую хижину, в т.ч. во дворцы и хижины. Нужно вывести проблему на более высокий уровень, нужно понять, что это всё ерунда. Как говорит Псалтирь: «Если разбогатеет человек, то не бойся. Когда он помрёт, он ничего с собой не заберёт». Это банальная, казалось бы, истина, но мы совсем её вспоминаем. И апостол Павел говорит, что мы ничего не внесли в этот мир. Гляньте на рождающегося ребёнка: он ничего с собой не приносит. Он приносит с собой какую-то тайну, какие-то возможности. Что-то будет с ним в этом мире, он для чего-то родился. Тайну, но ничего материального не приносит с собой. И когда умирает человек, он ничего с собой не забирает. И апостол Павел пишет об этом: «Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем». Вот этой простоты нам не хватает, и мы мучаемся, как нам кажется, благородными страстями: «Ну, как же он может? Как может?» Да ладно вам, не лезьте ему в душу, у него в душе не лучше, чем у вас. Ему, может, действительно, не хватает, с точки зрения его специфических потребностей.

Кстати, ещё скажу: некоторым дают охотно, а некоторым не дают вообще или дают неохотно. Тут тоже есть момент, достойный внимания, потому что у некоторых людей приятно брать, например, подарки, а у некоторых не хочется ничего брать. Почему? Вот подумайте, почему. И опять-таки, некоторым людям хочется дать, а некоторым — не хочется. Тоже есть вопрос: а почему? А вот есть что-то. Всё связано с нашим сердцем.

Представьте себе, пройдёт какое-то время, например, месяц, и вы позвоните опять на эфир и скажете: «Батюшка, а помните, я звонила вам на эфир и говорила, что у меня есть родственник, очень богатый и жадный, и я на него злюсь. Представьте, мой родственник как-то развернулся ко мне лицом, говорит: ”Слушай, чем тебе помочь? У меня есть возможность. Называй, что тебе купить, в чём тебе помочь”. Я даже не ожидала такого». Вот будет такое чудо! Думаете, оно невозможно? Я думаю, что вполне возможно. Может быть, вы действительно порадуете нас звонком и скажете: «Вот мой родственник мёртв был и ожил, пропадал и нашёлся. Вдруг его сердце ко мне раскрылось». Это, может быть, будет потому, что вы перестанете его осуждать, перестанете думать о нём плохо, и подумаете о нём хорошо. Тут же в ответ и его сердце может к вам раскрыться. Так и бывает. Дай Бог, чтобы в вашем случае тоже так и было.

— Я хочу осмыслить: мне понятны гонения на христиан две тысячи лет назад в языческом мире, а вот почему они оказались такими успешными на Святой Руси, после двух тысяч лет христианства? То же касается и войн между христианскими державами.

— Русь, к счастью, на сегодняшний день в своей широте и глубине избавлена от массовых гонений на христиан. На них могут быть чисто бытовые гонения, например, в семье: на верующего человека — воздвигаться волны недоброжелательства со стороны неверующих сродников. Христианина могут заклевать где-нибудь в социуме, там, где человек исполняет заповеди, а другие этого не знают. Но массовых гонений, таких, как есть, например, на Ближнем Востоке или где-нибудь в других местах, мы, к счастью, пока не знаем.

Почему христианские державы воюют между собой? Это действительно серьёзный вопрос, это вызов для осмысления нашей истории. Дело в том, что стран, которые были бы на сто процентов христианскими, в истории не было. Никогда ни одна страна не могла похвалиться тем, что всё её население любит Бога и желает жить по — Божьему. Нет, всё равно были области жизни, которые были подвержены грехам и страстям: корысти, разврату, бытовым грехам. И каждый отдельно взятый человек не может о себе сказать, что он стопроцентный христианин, что он выполняет все заповеди. Он знает, что какие-то части его жизни, сердца его, некие области деятельности подвержены тем или иным греховным воздействиям со стороны врага. Так что в силу нашего плохого христианства мы сами не являем этот свет Христов, не даём ему светить сквозь нас. Ну, и страны поступают точно так же. Они соперничают, враждуют. Но, кстати, при Иване Грозном был такой поп Сильвестр, тот самый, который «Домострой» написал. У него была очень интересная идея: он говорил, что наша Русская держава не должна воевать на севере и на западе. Т.е. со шведами, с поляками или итальянцами — с христианскими странами. Воевать нужно только на юге: с турками и татарами. Т.е. с иноверными, с мусульманами. Эта идея была принята при дворе. Царь слушал эту идею, он к ней склонял своё сердце. Но она не была реализована до конца, потому что была Ливонская война при Иване Грозном, и была стратегическая задача державы — выйти к морю, сначала к Балтийскому. Это была война с лютеранской Швецией, было много сложных, проблемных страниц в истории с католической Польшей. И, конечно, на юге мы воевали с татарами и турками. В общем, политическая жизнь тех или иных стран, в т.ч. христианских, стопроцентно христианской быть по определению не может. Можно быть более или менее честным, но жить по Евангелию министерство иностранных дел ни одной страны не способно. Вот такой парадокс существует в истории. Можно стремиться к тому, чтобы быть святым и праведным, но всегда остаётся некий зазор между святостью как целью и фактическим состоянием человека и общества. Зазор бывает иногда очень широким и большим. Вот такая трагедийная вещь существует в мире. Кроме того, Евангелие — это всё-таки закон жизни отдельного человека. Евангелие обращено к сознанию и совести отдельного человека. Евангелие не является государственным законом.

Были страны, которые пробовали жить только по Библии. Например, во время известных событий в Англии был такой Оливер Кромвель, который воевал с роялистами и с католиками, соответственно, а сам представлял главу партии пуритан и протестантов, очень крайних, нетерпимых, заточенных на протестантски понятую праведность. Это были очень кровопролитные войны. После победы Кромвеля — его власть называлась протекторатом, он был Лорд-протектор Англии — Библию сделали государственным законом, все вопросы пытались решать по Библии. Чтобы не было воровства, блуда, ростовщичества, несправедливости в судах. Казалось, что если уж все по Библии будут жить — тогда всё решится. И что вы думаете? Получилась какая-то вообще полная неразбериха: блуда, воровства, мздоимства и несправедливости стало ещё больше, потому что Библия не предназначена для того, чтобы заменить собою законы общежития. Так что эти драматические моменты в истории уже апробированы. Потом, история американских Соединённых Штатов. Ведь там целые поселения и колонии переселенцев стремились уехать из Европы, которая раздиралась религиозными войнами, для того, чтобы там, в Штатах, на свежей, новой, обширной, незаселённой никем земле, кроме малого числа местных племён, построить жизнь по Библии. Они только так и хотели в XVI-XVIII веках, они стремились туда не для того, чтобы в Калифорнии золото мыть или на Нью-Йоркской бирже деньги зарабатывать. А чтобы построить свои городки со своими церквями, чтобы читать Библию днём и ночью, рожать по десять-пятнадцать детей, с утра до вечера работать своими собственными руками и воплощать на земле Царствие Божие. Так они считали. Это была главная идея американских колонистов. У некоторых получилось более или менее, у некоторых ничего не получилось, но то, что получилось вообще, мы теперь видим. Прошло совсем немножко, пара сотен лет, и вот сегодня Америка является империей, которая уже забыть забыла, и думать не думает о том, чтобы жить по Библии и воплощать на земле Царство Божие. А именно из этого желания она и родилась. Допустим, был штат Пенсильвания, и основатель этих мест хотел сделать там поселение рая на земле, такое как, например, город Филадельфия — Город братской любви из Апокалипсиса. Он был основан тоже с целью явить на земле идеальное общество людей, любящих Бога, любящих друг друга. Попыток таких в истории было очень много, но что из этого всего получилось — вы видите сегодня из свежей прессы и сводок новостей. Т.е. человечество всё ещё грешно и даже уже и не пытается достичь на земле этого максимального выражения правды Божией.

— Здравствуйте, батюшка. В 90-е годы мы часто слышали о каком-то провидце или пророке, который сказал, что в наше время будет война между христианами и мусульманами. Тогда я подумала: какой бред. А сейчас посмотрите: христианам головы отрезают, всё идёт к тому. Может быть, вы помните этого пророка?

Коммунисты вместо заповедей сделали такую строгую мораль, что все заповеди как раз коммунисты и должны были бы исполнять. И во главе коммунистов стоял лидер. У них ошибка была: если бы они не возвеличивали этого лидера, а именно Господа взяли бы во главу, то они бы и сейчас процветали. Была ошибка, хотя церковь на нашей улице всегда работала, в самые трудные годы её не закрывали, и сейчас она процветает.

— Имя пророка, который в 90-х годах говорил о возможной войне между мусульманами и христианами, я не знаю. Я вам скажу, что, не будучи пророком можно некоторые вещи предсказывать с большой долей вероятности. Тут нет никакого секрета, что всё-таки ислам — это очень пассионарная религия. Она моложе христианства более чем на полтысячи лет. Соответственно, у них, как бы сказать, ещё осталось больше задора в крови. Там есть другие, политические и этнические причины для того, чтобы им распространяться средствами войны и столкновений. Но Россия — это многонациональная страна, в которой люди привыкли понимать чужую религию, уважать носителя чужой религии, не изменяя своей собственной. Эту великую задачу Бог нам внушил, потому что у нас есть и буддисты, и мусульмане, и ещё многие. Мы должны жить со всеми в мире, и в принципе, до сегодняшнего дня у нас это получается. У нас нет в современной России массовых религиозных конфликтов, есть конфликты на почве невежества. Самый страшный человек в религиозной области — это человек, который имеет горячее сердце и полное отсутствие знаний, тот, кто о религии не знает ничего. Вот таких людей, например, набирают политически радикальные исламские группировки. Своих молодых ребят, которые не знают ничего: по-арабски не читают, Коран не знают, христианство близко не понимают. Им внушают какие-то готовые идеи. Поэтому на этом фоне возможны многие проблемы, и нам их нужно решать именно по уму.

Церковь на вашей улице не закрывалась — это очень хорошо, это одна из немногих церквей, которые не закрывались. Вы же прекрасно знаете, сколько их было взорвано, закрыто, перепрофилировано под бытовые нужды, например, под склад зерна или под отделение почты. Коммунисты не могли признать Господа Главным над собой, потому что именно активный атеизм был первым постулатом деятельности социалистов, а затем и коммунистов в России. Это был принципиальный вопрос. Ленин говорил, что нам сначала надо разобраться с Боженькой; пока мы с Боженькой не разберёмся, мы дальше идти не можем; либо Он есть, либо Его нет. Раз Его нет — вопрос больше не обсуждается, а теперь пошли дальше. Т.е. они были убеждённые закоренелые атеисты и, конечно же, выбирали на место главного кого-нибудь из своих земных вождей: Маркса, Энгельса, кого-то ещё, потом и самого Ленина. Так что здесь вы предлагаете невозможную вещь. Коммунисты, признающие Господа, — это явление последних дней, когда, например, члены КПРФ могут посещать храм и быть, в принципе, христианами. Тогда их коммунизм уже сильно меняется и превращается просто в убеждённость в необходимости социальной справедливости. Вот чего нельзя отнять у коммунистической партии — коммунисты всё-таки сохраняют пафос борьбы за социальную справедливость; сохраняют убежденность, что капитализм — это бессовестная система отношений между людьми, между капиталом и наёмным трудом, что капитализм — это долговое рабство, кредитные обманы, продажа воздуха вместо товара, реклама всякого ненужного, манипуляция сознанием. Это ужасная вещь на самом деле. Капитализм — это дрянная, глубоко порочная система. А коммунисты — это люди, которые имеют в себе горячее стремление к социальной справедливости. И за это, в общем-то, их можно хвалить и считать, что их присутствие на политической карте уместно и разумно. И сейчас они уже таковы, что могут идти церкви навстречу. Зюганов, говорят, в церковь ходит и детей крестит. Это какой-то оксюморон получается.

— Здравствуйте, батюшка. Кому можно помолиться и можно ли заказать молебен в храме Девяти Кизических Мучеников о здравии тяжко болящего протоиерея, который перенёс инсульт и инфаркт, и сейчас находится в тяжёлом состоянии после того, как его из зависти оговорили служители церкви. Батюшка построил в маленьком безбожном городке два храма, и к нему всегда можно было обратиться за духовной помощью. Он очень строгий и требовательный. Мы живём в другом городе, но всегда туда ездим, его навещаем.

Можно ли соборовать девочку двенадцати лет, которая болеет, по словам учительницы, из-за зависти одноклассников, из-за успешной учёбы? Единственная в классе, она получила грамоты за участие во всех олимпиадах, и в учёбе.

— Думаю, что двенадцатилетнюю девочку соборовать уже можно. Другое дело, что нужно кроме соборования пообщаться с ней, поговорить с её родителями. Вы подняли интересную тему, поскольку у нас многие родители под влиянием духа времени действительно болеют перфекционизмом в отношении своих детей, т.е. желанием совершенства. Они таскают этих бедных детей на балет, на шахматы, на плавание, на фехтование, на английский, на китайский языки — они просто превращают детство в каторгу и хотят, чтобы везде были пятёрки, везде были дипломы, грамоты, медали. Они, таким образом, в принципе — калечат своих детей. Они уродуют их желанием вечных побед, потому что человек не может вечно побеждать. И потом — дети, привыкшие к вечным победам, к вечным наградам, вечным аплодисментам, как только что-то получается у них не так, уже не на пять, а на четвёрочку или на троечку — уже закатывают истерики, у них сердечко пошаливает, они уже есть не хотят, спать не могут. Это, конечно, вина родителей, потому что многие папы и мамы смертным образом согрешают, калеча своих детей желанием с ранних лет превратить их в вундеркиндов. И потом, конечно, уже всё. Ребёнок, например, привык, что он лучший из всех, он же не потерпит возле себя того, кто лучше него! Пришёл кто-то новенький в школу, а у него, допустим, лучше по математике, и он по-английски щебечет лучше, и он на физкультуре быстрее бегает — всё: ваш вундеркинд, которого вы перекормили похвалами — он же позеленеет, он же умереть может, не дай Бог, от обиды, а виноваты папа и мама, которые хотят, так сказать, сделать из ребёнка непонятно что. Поэтому соборуйте, конечно, но к этой проблеме нужно подходить не только таинствами, а ещё и пониманием самой сути проблемы и разговором, общением, вразумлением и наставлением.

По второму вопросу — действительно бывает, что собратья воздают собратьям какой-то странной платой за труды. Ну что ж, молиться нужно Всемогущему Богу, в Троице Единому Отцу и Сыну и Святому Духу; Пресвятой Богородице, Заступнице Усердной рода христианского; целителям Пантелеймону, святителю Луке Крымскому; святому праведному Иоанну Кронштадтскому, который всех священников покрывает, любит и защищает. Вопрос не в том, кому молиться. Это понятный вопрос. Вопрос в том, что человек — если всё правда, что вы сказали — совершил труды на благо Церкви и потерпел за них, пострадал, и теперь у него с сердечком плохо. Ну что ж, потерпеть надо. Дай Бог, чтобы он выздоровел, чтобы больше эти вещи не повторялись.

— Батюшка, на Украине, я слышала, есть такой святой костоправ, давно умерший. Скажите, пожалуйста, как его зовут?

— Амфилохий Почаевский. Да, был такой человек в Почаевской лавре. Он немножко юродствовал, немножко вёл себя странно, скрывал свои духовные дары от людей таким странным поведением, и имел такой природный дар — складывать косточки человеческие. У него были очень сильные руки: он мог руками сломать руку человеку. Если, допустим, у кого-то рука после перелома срасталась неправильно, он прямо руками ломал неправильно сросшиеся кости и складывал косточку к косточке, лубочками перематывал, перевязывал, воском, мазями мазал. В общем, он действительно лечил людей, вправлял разные вывихи, имел сильные руки и природное чутьё. Был очень интересный человек. При Советской власти пострадал за веру, потому что его и преследовали, и гнали, и прочее. Амфилохий Почаевский — это один из очень известных святых на Волыни и вообще на Украине, ну и в России, потому что Почаев, вообще, известен во всём мире. Наряду с преподобным Иовом Почаевским, Амфилохий — это второй преподобный святой Почаевской лавры.

Недавно был праздник блаженной Ксении, про неё тоже хотелось бы поговорить, но уж не получится, а воззвать получится: блаженная матерь Ксения, моли Бога о нас! Будьте Богом хранимы! Христос да умножит, сложит и обожит народ православный! Аминь.