Статьи из журнала «GQ»

Что мешает завоевателям мира?

Нации фастфуда, увы, не могут дать миру новых Александров Македонских. Миру от этого спокойнее.

Недавно мы с Андреем Лазарчуком и Михаилом Успенским — двумя ведущими фантастами России и по совместительству моими друзьями — оказались на артековском детском кинофестивале. Это безалаберное, веселое и людное мероприятие, собирающее цвет российской и украинской интеллигенции, на этот раз пережило набег лучших фантастов обеих держав. Немудрено, что по вечерам фантасты сидели у моря, умеренно пили и сочиняли сюжеты — это составляет их любимый досуг (у писателей-нефантастов, замечу кстати, любимым досугом является ругань в адрес отсутствующих коллег).

— Вот представьте, — начал Лазарчук. — Чечня, 90-е годы, 14-летний мальчик, убивший первого русского солдата. Он дал клятву мстить захватчикам, а такой клятве не изменяют. По разным обстоятельствам он оказался через 10 лет главой своей республики, наместником президента России, деньги текут рекой, власть его ничем не ограничена. Он ни в чем и ни в ком не встречает сопротивления. Россия — рыхлая, бессильная, развращенная многолетней ложью — выглядит легкой добычей. После нескольких первых набегов его попросту избирают президентом, так что завоевывать власть уже необязательно…

— Фантастика-то в чем? — спросил кто-то. — Это какая-то Латынина…

— Сейчас будет фантастика. Это будет роман о молодом Александре Македонском, новом, чеченском. И, как всякий завоеватель, по мере захвата он умнеет, и вот уже весь мир оказывается у его ног — тут можно развернуть интереснейшую картину, как он будет всех побеждать, своего рода типологию мировых культур по отношению к захватчику…

— Китайцы остановят, — уверенно сказал Леонид Каганов.

— Дулю! — возразил я. — Китайцы — самая адаптивная цивилизация. Он только соберется их завоевать, как они сдадутся и будут при нем впахивать, как при любом другом. Нацию, которая сама себя так угнетает, невозможно угнетать еще больше. Зато — о, зато! Думаю, наиболее отчаянно будет сопротивляться Израиль. И, возможно, даже останется анклавом. Австралия окажется страной разумных кенгуру, потому что аборигены и пришлые только мешали им строить нормальную цивилизацию, а кенгуру — истинные хозяева земли, но никто доселе не пытался всерьез захватывать Австралию, и потому они сидели тихо…

— Почему кенгуру? — возмутился Успенский. — Почему не коалы?

— Коалы будут жрецы. И знаете, что еще? В каждой из захваченных стран, — вдохновенно импровизировал Лазарчук, — этот новый Македонский будет искать ключи мира, те самые, утраченные когда-то Македонским.

— Однажды их уже предложили Христу, — вставил я, — но он отказался, и тогда один из апостолов предал его, а остальные взяли ключи. Они некоторое время были у них, потом у Византии, потом у России, потом у Франции, у Германии… у Штатов… Но где они сейчас — не знает никто. Даже евреи.

— Можно будет грандиозно описать захват Латинской Америки, где и так ежедневные перевороты, — продолжал Лазарчук, — и арабского мира, который сперва откажется ему покориться, потому что он горец, чужой… Он надолго увязнет в Исландии, милостиво сохранит жизнь и трон английской королеве, попытается возродить самурайский дух в Японии (разумеется, тщетно)… В романе будет содержаться краткий атлас мировой географии и краткий же обзор всемирной культуры, как это теперь принято. Как всякий покоритель, герой будет с каждым завоеванием умнеть и стареть — и к Америке подойдет зрелым мужем, уже знакомым с милосердием и способным на красивые жесты. Америка будет сопротивляться недолго, поскольку вся ее мощь окажется одним пиаром. Она попробует отстреливаться ракетами, но окажется бессильна в прямом огневом контакте. А ведь вся сила нового Македонского — в рукопашном бою. И когда его бойцы пойдут на Америку, угрожая личной безопасности ее жителей, страна начнет сдаваться с поразительной скоростью, не прерывая репортажей с театра военных действий. Войдя в Белый дом, он получит сообщение о том, что нынешние обладатели ключей мира готовы вручить ему этот артефакт, причем немедленно… Я только еще не придумал, где состоится передача ключей.

— В «Макдоналдсе»! — хором закричали мы с Успенским, а потом и все присутствующие.

— Да, друзья мои! — продолжал Успенский. — Ключи, несомненно, хранились в «Макдоналдсе». Именно там дряхлый топ-менеджер и вручит их новому хозяину, сказав: ты думал покорить этот мир? Бери его почти без боя. Ты не покоритель его, а могильщик, — вот, кстати, и название. Ты думал получить в свое распоряжение всю землю и основать новую цивилизацию, а получаешь «Макдоналдс» — вот он, бери его и владей. С ним ничего уже нельзя сделать, ты лишь ускорил его конец — потому что владеть миром, которым сто лет до этого распоряжался фастфуд, бессмысленно. Он протечет у тебя между пальцев, как чизбургер. Возьми ключи мира — они от этого холодильника, — и спасибо тебе за все.

— И что… и вот весь роман ради вот этого?! — в недоумении спросил Кирилл Еськов. — Сотни страниц с битвами, захватами и коалами — ради ключей от «Макдоналдса»?

— Но этот мир действительно не стоит захватывать, — мягко сказал Лазарчук. — Может быть, поэтому никакого Македонского и не получается.

— В таком случае и роман этот не стоит писать, — подвел черту Успенский. — Пусть Быков колонку напишет, все польза…