Статьи из журнала «Компания»

Русские гении

Как ни крути, а западное представление о России вполне адекватно. Даже, пожалуй, адекватней русского. Допустим, Daily Telegraph публикует список ста ныне живущих гениев человечества — и, пожалуйста, среди них трое русских. И это не Путин, Грызлов и Миронов, как вы, конечно, подумали, а Калашников, Каспаров и Перельман.

Списки гениев у них вообще составляются адекватно — из всех возможных критериев выбран, кажется, один, в некотором смысле веллеровский. Именно философия Михаила Веллера определяет человека как единственное существо во Вселенной, для которого стремление к максимальному результату (и максимальному действию) сильнее инстинкта самосохранения. Все гении в списке подобраны по этому признаку — кто из них оказал наибольшее влияние на мир в последние годы; художественный результат, научная оригинальность и даже личная нравственность играют тут вторую роль, хотя люди все, в общем, приличные. Тут и Пол Маккартни, и изобретатель Интернета Тим Бернерс-Ли, и Джоан Роулинг, и Стивен Кинг. Усама бен Ладен тоже попал в список гениев — не потому, что хорошо пишет (его обращения довольно бледны по языку) или хорошо выглядит (так себе он выглядит), а потому, что его влияния на мир, каким он сложился в XXI веке, не будет отрицать и самый упертый противник радикального ислама. Повлиял, нечего сказать, даже если и демонизирован.

В этом смысле лучшего выбора, чем британский (в опросе участвовали тысячи англичан), применительно к России сделать было нельзя. Был бы жив Гагарин — тоже попал бы в перечень, вне зависимости от личных качеств. Калашников повлиял на человечество, пожалуй, не меньше, чем Усама бен Ладен, да и кто знал бы Усаму бен Ладена без Калашникова? Виктор Перельман — классический образ «сумасшедшего профессора» (архетипичность для Запада всегда важна — от законов массовой культуры куда же денешься?). Он доказал гипотезу Пуанкаре, о которой подавляющее большинство земного населения только и знает, что ее придумал Пуанкаре и что она как-то связана с яблоком и бубликом (из яблока нельзя сделать бублик и наоборот). Перельман это обосновал, но наотрез отказался от следующей ему премии и любых форм публичности, потому что недорого ценит славу, а также недоволен нравами в математическом сообществе. Для русского ученого это нормально; нормально даже и то, что он еврей — в советском обществе «это многих славных путь», а разницы между СССР и Россией на Западе не видят и правильно делают. Наконец, Каспаров — единственный (после смерти Политковской) известный на Западе русский оппозиционер, экс-чемпион мира по шахматам, автор нескольких прославленных компьютерных программ и талантливых книг о шахматах как модели жизни. Подобная популярная литература пользуется в Европе и Штатах огромным спросом. Короче, образ сегодняшней России идеально олицетворяется этими тремя личностями: в прошлом — грозная и мощная империя с автоматом наперевес, сегодня — попытка вернуть то же самое (да другой Россия и не бывает), но ее брутальность компенсирована наличием пассионарной оппозиции и безумной профессорской прослойки. Конечно, они все там в России не очень нормальные, и Каспаров — не самая типичная оппозиция (он все больше не дебатирует, а марширует), и Перельман — не самый предсказуемый профессор (он прячется от журналистов и даже не читает лекций), да и Калашников далеко не поп-герой, ибо при советской власти был засекречен, а в редких постсоветских интервью — немногословен. Символы интеллектуальной и духовной России сегодня — шахматная доска, маршировка в компании ОМОНа, автомат Калашникова, яблоко, бублик и безумный загнанный профессор. Неэстетичный, но, безусловно, яркий набор. Не хуже, чем водка, балалайка, медведи, ушанка и женщина в космосе.