Статьи из журнала «Компания»

Голый Дон

В условиях полузакрытого общества всякое культурное событие становится предметом бурного и политизированного обсуждения. Добавим и мы свои пять копеек в бурную дискуссию, третью неделю бушующую вокруг бондарчуковского «Тихого Дона». Семисерийная картина, оказавшаяся запредельно плохой, вызвала волну споров на самые разные темы: возможна ли пристойная экранизация советской классики? Нужна ли нам эта классика, читается она хоть кем-то или сдана в архив? Следовало ли показывать последнюю, трагически неудачную работу великого режиссера — или пусть бы пылилась в сейфе, в статусе вечной легенды? Лично меня голый король под названием «Тихий Дон» навел на весьма оптимистичные размышления — прежде всего он подтвердил мое давнее представление о том, что Сергей Федорович Бондарчук никогда не был гениальным режиссером, каковой статус ему активно шило советское киноначальство. И потому на Пятом съезде Союза кинематографистов он выслушал много справедливых, хоть и горьких слов.

У Бондарчука был хороший фильм «Судьба человека» и несколько неплохих, хоть и однообразных ролей в чужих фильмах разной степени удачности. Если брать «Войну и мир» как работу чисто режиссерскую — это невыносимо нудный, претенциозный фильм, напыщенность и медленность которого призваны воспроизвести на экране толстовский «большой стиль», — но все вместе, включая замогильный голос за кадром и дымные пролеты камеры над полями сражений, производит впечатление фальши и декламации. «Ватерлоо» — одна из лучших батальных картин в мировом кинематографе, но после нее Бондарчук не сделал уже ничего выдающегося. «Они сражались за Родину», «Степь», «Красные колокола», «Борис Годунов» — все это по уровню недалеко ушло от «Тихого Дона» и удручает главным образом непереносимой пафосностью, трогательно серьезным отношением к себе и полным отсутствием собственного, личного киноязыка.

Вот я и думаю: на Пятом-то съезде, многократно обруганном, все было правильно. В защиту Бондарчука выступил тогда один Никита Михалков, что по-человечески хорошо (да оказалось и стратегически дальновидно — допускаю, впрочем, что тогдашний Михалков был искренен). Да, вследствие Пятого съезда рухнул прокат и пропало госфинансирование. Но все слова, сказанные там, были правильными словами: потому что реванш советских, патриотических, почвенных сил пока не ознаменовался никакими культурными достижениями. Да и политические, честно говоря, сомнительны: когда б не сырьевая конъюнктура, все обстояло бы много хуже, чем при стократно изруганных и вполне этого заслуживающих демократах. Что демократы плохи — стало понятно лет через пять после их воцарения. Но когда их выгнали отовсюду и радостно провозгласили, что к власти вернулись настоящие матерые хозяйственники и верные слуги Отечества с незримого фронта, их полная бездарность, мелкая мстительность и сугубая недальновидность сделались очевидны уже через год. Так что ругать демократию можно сколько влезет, а вот противопоставить ей по-прежнему нечего. Очень бы хорошо сказать, что чернуха, порнуха, насилие, убийства и космополитизм, пропагандируемые сегодняшним кино, тают, аки снег перед солнцем, на фоне грандиозной эпопеи могучего художника. Но на фоне занудного творения насквозь советского киноакына даже «Дозоры» обретают какую-никакую новизну и формальную свежесть.

Наши консерваторы и почвенники, советские ностальгисты и красные коммунисты, людоведы и душелюбы слишком рано обрадовались. Мало вытеснить из власти слабых и корыстных русских либералов. Нужно еще и самим что-нибудь из себя представлять. А с этим, к сожалению, у русских патриотов были серьезные проблемы задолго до 1985-го и даже 1917 года.